Текст книги "Современная история Красной Шапочки (СИ)"
Автор книги: Deserett
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
– Пойдём, я позже расскажу. Нам необходим отдых.
Комментарий к Глава 7
¹ Блэк-метал – это война (нем.)
========== Глава 8 ==========
| Часть 2 |
VIII
Привал не получилось сделать так скоро, как планировалось. Беседа о дальнейших планах тоже оказалась далёкой от задуманного Ангелом послушного кивания и поддакивания.
– Разве мы не идём домой?
– Конечно идём. Мы идём в твоё королевство.
– Ангел, какого чёрта?! Мы о таком не договаривались!
О драке уговора тоже не было, о разбитых кулаках, о синяках и противном хрусте рёбер. И о грязных, вывалянных в траве, земле и прошлогодних листьях платьях. Пришлось возвращаться к хоромам убитой старухи, устраивать во дворе купание, небольшую стирку и просушку на открытом огне. Надутые, взмыленные, а затем дрожащие от ледяной воды и обнажённые, они бросились в объятья друг к другу с одной эгоистичной целью – согреться.
– Красавчик, если ты ещё раз умолчишь о самом важном – ухо тебе отгрызу, – прошептал Ксавьер. Уселся верхом на его бёдра, прижался с силой. Вздохнул, чуть подрумяненный. Заняться сексом не получилось, от холода и ярости у обоих не встал.
– Заманчиво. Одежда досохла, спорить больше не о чем. Ты или согласен возвращаться к родителям в моей компании, или я провожаю тебя к ним без твоего разрешения, а ты всю дорогу отравляешь нам жизнь недовольным бурчанием. Но ты ведь не такой, правда?
Манипулирование вышло отменное. А дорога от бабкиного дома на юг – не очень: сузилась до коварной тропинки, петлявшей и ветвившейся во все стороны, заставляя то и дело возвращаться к развилкам и продолжать путь наугад. Ни злых разбойников, ни беззащитных туристов больше не попадалось, даже обычно любопытное до разноцветных фриков зверьё куда-то попряталось. В конце концов предательская тропа оборвалась в овраг.
– Тупик, – произнёс Кси глубокомысленно и захлопал большими глазами. Чёрный Берет за его спиной успел бросить корзину со всеми припасами и заняться более полезным делом: оббегал окрестные деревья, разглядывая нацарапанные на коре знаки, чертыхался, прикидывая что-то в уме, и поглядывал на затянутое тучами небо. Солнце едва ли перевалило зенит, а здоровое мужское тело опять требовало пожрать… чтобы были силы на потрахаться. Но не только. – Ангел?..
– Тут я. Прикидываю, в какой стороне притон. То есть гостиница.
– Ты в ней бывал?
– Нет, слышал. Говорят, не самое безопасное место в Холи Вуде, но накормят, по крайней мере, и каких-никаких захудалых кляч продадут. Дальше пешком идти бессмысленно, до Дримленда дорога неблизкая, а тебя поджимает время, насколько я понял.
– Ну… я не думал, что ты сопроводишь меня до самого дворца.
– А как я должен, по-твоему, поступить? Ты беззащитнее цыплёнка, не взял из драконьева логова ни денег, ни украшений, ни даже запасной одежды. Я уж молчу об оружии.
– А ты взял? Ты ничего не сказал заранее, ты не дал мне собраться! Гений.
– Я знал, что в бабкином огороде растёт капуста. За неё можно и приодеться, и охрану нанять. Впрочем, у нас теперь есть пистолет Волка и патронташ, жертвами маньяков не падём.
– Но мне показалось, ты меня в чём-то упрекнул.
Энджи сдержал искушение приложить ладонь к лицу в жесте безысходного отчаяния. Его любовник слишком знатен, наивен… и похож на глупенькую куклу. Очень красивую, впрочем, куклу.
– Тебе показалось.
Ладонь он, пересилив себя, в итоге предложил Принцу, повесил на плечо тяжёлую корзину и повёл наследника Дримленда вдоль оврага на восток и затем – дальше на юг.
Гостиница, то есть притон «Ведьмин Напёрсток» служил пограничным пунктом между Священным Лесом и королевством баньши – Краснотопьем. Официальной границей на этом участке карты являлось Солёное озеро, за которым начинались, собственно, красные топи, постепенно переходившие в красную пустошь, а те, в свою очередь, вплотную подползали к Белым Горам. Длинный горный хребет, в высоту достигавший (в максимальной точке) почти пяти километров, с одной стороны, надёжно защищал Дримленд от экспансии злого короля баньши, но с другой – очень мешал попасть безобидным людям, собственно, в страну их мечты. Пересечь Краснотопье невредимыми и одолеть высокие горы – задача непосильная для каждого горемыки, рождённого ползать, а не летать.
Ангел шумно вздохнул, сложил атлас и спрятал под чепчик. Из-за неутешительных выводов о провальности благородной рыцарской затеи на языке завертелся один вполне логичный вопрос.
– Ксавьер, а как твои родители доставили тебя в младенчестве из Дримленда в Холи Вуд?
– На драконе, – чуточку удивлённо ответил Златовлас. – Это же очевидно.
– Ну да… И где сейчас обретается это, с позволения сказать, транспортное средство? Оно не могло бы нам помочь?
– В замке моём остался. Пьёт по ночам эль, а днём спит беспробудно. За мной давно уж не следит. Может вполне пройти месяц, а то и два, прежде чем он хватится о пропаже и полетит к маменьке с папенькой докладывать.
– Обнадёживающая перспектива, – Ангел отошёл от очередного дерева, не найдя необходимого знака для продолжения пути, и с досады шмякнул корзиной об землю. Потом плюхнулся сам, подняв столб рыжей пыли. – Слушай, я устал. Сказка как-то скверно в середине переросла в роад-муви, только без полезных зелий на пнях, галлюциногенных грибов и волшебных монстров. И манна с неба не падает, и дождь из жареных кроличьих рёбер не идёт. Даже кокаин не радует, потому что не могу я злоупотреблять. От передозировки вполне рискую не подняться потом с этого самого места из-за инфаркта миокарда.
– Из-за чего?
– Не важно. Падаешь рядом?
– Падаешь.
Ксавьер сел, аккуратно подобрав полы платья, и положил одну невесомую ладонь на плечо хмурого Чёрного Берета.
– Я понимаю, ты голоден. Но мы скоро придём в твою харчевню и отдохнём по-королевски.
– Откуда тебе знать? Мы сбились с пути, в этой чёртовой глуши не ловит голубиная связь, белки отказываются со мной разговаривать, а одна ежиха, когда я постучался в дупло, от страха чуть не родила. Дикий народ какой-то, я в шоке, – раздражённый, он сам не заметил, как сбросил руку принца со своего плеча. Слова утешения замерли у того на губах.
Полувопросительная тишина продлилась для обоих юнцов вечность, а по факту – минуты две. Почуяв неладное, Ангел осторожно скосил глаза на Златовласа. «Только не хлюпай носом, прошу. Нытья я сейчас не перенесу», – мысленно взмолился музыкант, наркоман, преступник и просто юный шалопай.
Ксавьер смотрел не мигая в одну точку. Слезливая сцена отменялась, но такого внезапного стоического каменного Принца обозревать оказалось куда тяжелее, чем сопливого.
– Эй… – Чёрный Берет обнял его за талию, перехваченную шёлковой лентой.
– Ты веришь в судьбу? – безучастным голосом озвучил Принц свои мысли.
– Не особо.
– А в гадания?
– Ну что тебе сказать. Однажды бродячая цыганка нагадала Катрине, моей матушке, что у неё родится дочь. Вот, родилась, – Ангел кивнул на свои ступни, обутые в дорожные рокерские ботинки. – Обидно как-то и дебильно думать, что у меня в момент перерезания пуповины не разглядели член. Неужели он был таким маленьким?
– Сейчас я на твой размер жаловаться бы не стал.
– Могла ли бродяжка до такой степени запудрить матери мозги? Или все склонны верить только в то, чего хотят? И видеть только то, что хотят. Эгоистичные твари… Что о своих-то скажешь, Кси?
– Они не твари! Они… – он шмыгнул носом. – О Господи. Зачем я вру. Не знаю я их, откуда мне. После крестин и пьяных угроз феюшки Тарьи я распрощался с родителями. Я пятнадцать лет их не видел, Эндж. То есть… да я никогда их не видел! Два фамильных портрета посылками в замок отправили и всё. На первом папенька похож на кубышку, балансирующую на тоненькой ножке. Двух ножках. А на другом – маменька. Убедительно изображала песочные часы. Талию ей утянули корсетом до… нет, я не сосчитал бы, на обороте подписано было – до тридцати сантиметров.
– Грибная дева, как она дышит?!
– Никак, наверное. Не дышит и не разговаривает. Гримасы корчит.
– Но ты спросил о судьбе не поэтому?
– Глупости всякие подумал, Эндж…
– Ну, озвучь.
– Ты на смех меня поднимешь.
– Подниму, и что с того? Говори давай, и дальше двинемся.
– Я спросил себя, обязательно ли чувства означают секс. И могут ли двое принадлежать друг другу, не снимая трусов и не…
– Н-не понял? Ты же пёрся по нашей близости, чуть Волка не изнасиловал!
– Я дух твой боевой поднять хотел. И просто, сам не свой был, будто свихнулся ненадолго. Но уже прошло, – Ксавьер легко потянул за бант, завязанный на спине, высвободил талию, а лента шёлка осталась в руке у Ангела, по которому, кажется, проехался медвежий батальон…
– То есть как это прошло? – пробормотал он, сминая ленту в кулаке. – Ты хочешь сказать…
– Поцелуй истинного наркомана снял с меня проклятье. Ты не обязан делать для меня что-то большее. Я кажусь туповатым и беззащитным, но у меня хорошее зрение и нормальный змеиный нюх. Судя по твоему карманному атласу, мы на границе. Дальше я отправлюсь один. Перекуси в харчевне и обрадуй дома свою мать, а не мою.
– Мы что, зря дрались?! Чуть платья не порвали! Какого лысого ты говоришь сейчас то, за что я сам себе набил бы морду!? – он вскочил, весь красный, руки спрятал за спину, сжимая и ломая себе пальцы в отчаянии. – Мы же обо всём договорились! Я не отстану от тебя, даже если ты в пасть к чумному бегемоту полезешь!
– Ангел, ты не знаешь, что такое королевская воля. Я сам не знал – до этого часа. Я приказываю тебе вернуться.
– Но Краснотопье означает верную смерть! Насрать там всем будет на твою прыщаво-подростковую волю!
– Я же говорил, что ты смеяться будешь. Смеяться и не воспринимать всерьёз. Полезешь со мной в пекло и поплатишься за это.
– А ты, значит, какой-то особенный?! Тебя жадные до сочного человеческого мяса баньши не тронут?
– Прыщами отпугну, – хмуро отпарировал Принц. – Они людей не едят, воют лишь, оповещая о кончине чистокровных. Меньше страшилок у костра надо было слушать в детстве, Ангел. Дай мне немного денег, рассчитаюсь, как к родителям вернусь. Пришлю гонца с мешком золота, чтоб ты и твоя мать больше никогда не бедствовали. А теперь – будь здоров и прощай.
– Что это за фокусы?! – дебильные кокетливые ленты, созданные для повышения стоимости женских нарядов и усложнения раздевания, оказались не так уж и бесполезны. Чёрный Берет ловко накинул на шею Златовласа импровизированное лассо и крутанул к себе, не дав ступить и шагу. – Ты притворяешься дурачком, чтобы потом самому всех одурачить? Говори мне всё, что утаил! И зачем ты спросил меня о судьбе? О чувствах! О сексе…
Ксавьер убрал с лица растрепавшиеся локоны. Глаза покраснели, выдав все снедавшие его чувства, но голос остался ровным, деланно безразличным.
– Я понял кое-что. Вспоминая танцы с дриадами, твой бар, набитый орущими фанатками, твои глаза в момент моего отказа. Чувства не равняются сексу. Но они притянуты к нему насильно, потому что так… надо? Да, кому-то обязательно надо. Продажные придворные поэты и летописцы сочинили красивые, складные и убедительные сказки о любви. И моя няня Глория очень переживала, что я в них поверил. Но я разуверился. Сегодня. В конце радуги нет горшка с золотом.
– Ксавьер, нет… – сначала тихо, но уже предчувствуя ужасную развязку, попросил Ангел.
– На Рождество ко мне прилетал не Санта, а пьяный герольд от папеньки с мешком подарков, наугад отобранных из казны, из общей сокровищницы.
– Нет! – он ещё не кричал, но от мольбы в его голосе с деревьев разлетелись все птицы.
– Когда красавица заколдована в жабу, ни один принц её не расколдует поцелуем, потому что злые чары сильнее добрых побуждений. Зло сильнее добра.
– Кси, остановись! – он схватил упрямого белокожего оборотня поперёк талии, попытался оторвать от земли, поднять, унести, заткнуть ему как-то рот, шепчущий жестокие, жесточайшие вещи. Шепчущий правду. Омерзительную, голую, никому не нужную правду.
– Ты прячешь себя настоящего под безвкусным голубым чепчиком, ты бросил дома свою любимую чёрную вязаную шапку. Ты играешь по правилам этого мира, Ангел. Я влюбился в тебя против воли, опрометчиво и совершенно зря. Отпусти, ты преследуешь и догоняешь не меня, а свою немножко больную сексуальную манию. Ты найдёшь новую жертву, это будет легко, клянусь. Помани пальцем любого, не нужно буравить их тяжёлыми взглядами, просто помани, улыбнись… – и они пойдут. Если они помнят о твоих прошлых преступлениях – они забудут, если они рыдали из-за тебя в набитые отрубями подушки – они простят. Они обманутся новой надеждой, твоими мокрыми поцелуями и грязными загребущими руками, они полюбят тебя за прекрасное тело и огромные глаза – точь-в-точь так же, как это сделал я. И ты вдоволь напрыгаешься в стоге сена, вспотеешь, устанешь, испачкаешься, накормишься до отвала, а потом – повторишь всё на бис.
– Нет, нет, нет-нет, нет…
– Да, – голубые вены под прозрачной кожей проступили сильнее, тонкие мышцы неуловимо напряглись. Ксавьер разорвал ленту-лассо на шее и оттолкнул своего соблазнителя.
– Ты как будто… выглядишь старше, – пришибленно вымолвил Чёрный Берет, роняя орудие неудавшегося плена и бондажа.
– Я повзрослел. Мне дали хорошего пинка. А ты как будто тоже ждёшь пинка?
========== Глава 9 ==========
| Часть 2 |
IX
Две девушки в немного помятых платьях дошли до постоялого двора. Они держались за руки и вежливо улыбались, приветствуя тучного хозяина (по совместительству владельца трактира, бабника, алкоголика и скандалиста). Одна, та, что повыше, путешествовала с плетёной корзинкой, накрытой вязаной шалью, другая почему-то несла на раскрытой ладони горсть земли. Красивые и статные, они производили довольно странное впечатление – возможно, потому, что их успели убить горе и продолжительная ссора, но нахально подсматривавшим местным зевакам неоткуда было это знать.
Принц Златовлас и Чёрный Берет добрались до пограничного селения вместе, но врозь, не сказав друг другу после размолвки ни слова. Бледные, мрачные, старательно скрывающие плачущих внутри демонов за приветливыми улыбками, они приблизились к стойке регистрации.
– Кнут Пивное Брюхо, сердечно рад, мадемуазели, чем могу служить? – трактирщик пригладил лысину и приосанился. Последние минуты три он ещё пытался втянуть огромный живот, но безуспешно. Да и звучное имя просто обязывало не вредить имиджу заядлого выпивохи.
– Добрый день, нам бы комнату… – неуверенно начал Ангел.
– Две комнаты, – подсказал Ксавьер.
– Да, две, желательно не смежные. И что-нибудь перекусить.
– Комната свободна только одна, есть местечко в сарае. Если мадемуазели желают…
– Нет, пусть будет одна на двоих, не страшно, – быстро перебил Чёрный Берет.
– Записываю. Еду подать вам туда, наверх?
– Да, через полчаса, если можно.
– И пару бутылок молодого вина, – снова подсказал Кси.
– Да, вина. Можно игристого.
– И лошадей. У вас есть лошади?
– Лошадей не содержу, сожалею. Но есть ездовые страусы, объезженные самки, трёхлетки.
– А для прогулок по болотам годятся? – дрогнувшим голосом осведомился Принц.
– Не только годятся, а просто идеальны – благодаря широким сильным лапам никогда не вязнут в трясине. Отдам всего за тысячу золотых или за семьсот дримлендских долларов по вчерашнему кросс-курсу.
– Это за одного страуса? – уточнил Кси.
– За двух!
– Но нам нужен один, – он быстро глянул на изменившегося в лице Ангела. – То есть не нам… мне. Люблю покататься, знаете ли…
– Конечно, конечно, – Кнут засуетился, выбежал во двор, придержав ходящее ходуном брюхо, крикнул что-то кухарке и вернулся, помахивая куском коричневого пергамента. – Вам в аренду посуточно или в вечное пользование?
– Покупаю, – Принц снова глянул на Ангела, но уже с ясно читаемой просьбой. Тот запустил руку под шаль, пошелестел в корзинке и вынул такую толстую пачку денег, от которой у трактирщика потемнело в глазах и уши затряслись от жадности. – Сколько за одного?
– Три… триста семьдесят, – выдавил Кнут и промокнул невзначай вспотевшую лысину.
– Знаете что? Я тоже хочу покататься, – решительно выплюнул Эндж и положил на стойку семь стодолларовых банкнот. – По вашему кросс-курсу, можете пересчитать. Когда ждать в комнаты вина и яств?
*
Апартаменты на втором этаже напоминали не гостиницу, а какой-нибудь чердак времён столетней войны: пыль, копоть на стенах, старая, изъеденная древоточцами мебель, колченогие кресла, пропахшие нафталином одеяла и хромой туалетный столик. Ксавьер брезгливо встал посреди комнаты, боясь к чему-либо притронуться, даже подол платья подобрал.
– Сядь, – Эндж пододвинул ему кресло.
– А если оно рассыплется в прах?
– Ну второе же кресло подо мной не рассыпалось.
Впрочем, Принц воротил нос от трухи и запустения недолго: им принесли горячую баранину в горшочках, тушёную морковь, томаты и запечённые с орехами яблоки. Вино в пузатой тёмно-зелёной бутыли тоже оказалось вполне сносным, хоть и кисловатым. На сытый и пьяный желудок всё казалось не таким убогим. В соседнем номере кто-то громко храпел, со двора несло дымом и навозом, Ангел захлопнул ставни ещё перед обильной трапезой, сбросил старые одеяла на пол, затыкая щели между досками, а потом и дверь запер, трижды проверив щеколду.
– Перед долгой дорогой не мешает выспаться. Кровать одна, ложись ты, Кси, я покараулю.
– Зачем? Ляг со мной и тоже спи.
– Этот жирный ублюдок хочет нас обокрасть, так что нет, спасибо, я лучше постерегу.
– Да с чего ты взял?
– Так сложно довериться мне в последний раз?
– Ангел, не начинай, – Златовлас отставил недоеденное за десертом яблоко. Горсть земли, назначение которой его спутнику осталось непонятным, он бережно ссыпал в мешочек, найденный непосредственно в комнате, в большом сундуке у изножья кровати. Помимо пустых мешков сундук в обилии наполняло разнообразное тряпье, мужская и женская одежда, страусиная сбруя, страусиные же перья, перчатки, фетровые шляпы… Нашлась даже пара сапог со шпорами. – Я переоденусь?
– Валяй. Надеюсь, эти шмотки снимали не с покойников.
– Умеешь подбодрить.
Эндж хмыкнул, погружаясь в невесёлые думы. До смерти надоевшее парчовое платье Ксавьер бросил ему на голову и облачился в довольно элегантный охотничий костюм из оленьей кожи.
– Трактирщик не признает в тебе принцессу, детка, – прокомментировал Ангел его чудесное преображение. – Не боишься, что страуса не отдаст?
– Ерунда, у меня девчачье лицо.
– Смазливое – да. Но не девчачье.
– За своим следи.
– Не огрызайся на каждое слово.
– А не то что?
– Что?
– А что?!
Они уже стояли вплотную друг к другу, раскрасневшиеся, последние реплики от накала страстей заставили голоса повыситься, а затем охрипнуть. Златовлас поднял кулаки. Чёрный Берет поймал его худенькие руки в свои, перехватил за острые локти. Притянул ещё ближе к себе. Шумное дыхание разгневанного принца способно было помутнить и более зрелое и уравновешенное сознание.
– Что ты делаешь…
– Целую тебя, не ясно, что ли?
– Какого хрена, мы же расстались!
– Не ругайся нехорошими словами, ты же аристократ.
– Да пошёл ты, отпусти меня!
– Я лишил тебя невинности. Как честный человек, я должен теперь…
– Ты лишил мой зад невинности и, как двуличный негодяй, просто оставь меня теперь в покое. Гордиться тебе точно нечем, это не подвиг. Жаловаться я никому не собираюсь, просто сохрани эту позорную тайну, она должна остаться между нами.
– И всё?!
– Всё, – Ксавьер насмешливо провёл пальцем по его раскрытым в шоке губам. – Я не девушка… сюрприз, да? Котик мой. Личная трагедия, разбитая жизнь, сопли, в три ряда намотанные на кулак? Чушь какая. Небольшой опыт, даже не очень горький. Спасибо, что вёл себя не как пьяный тюлень на брачных игрищах, а чуточку помягче, я буду иметь в виду на случай недотраха. И обещаю вспоминать тебя всякий раз, когда кому-то достанет наглости положить похотливую граблю мне на бедро.
– Но… ещё вчера! Ты таким не был!
– Знаю. Видимо, что-то случилось. Ты случился, – Ксавьер сел на край постели и скинул сапоги. – Ты что-то собирался о своей банде музыкантов рассказать, помнишь?
– Они деревенские. Я знаю, саму деревню ты не заметил, она начинается за нашим огородом, западнее опушки, а мы с матушкой на самом отшибе живём. В общем, вся группа – мои друзья с детства, вместе росли. Но один – пришлый. Он выглядит не так, как все, он…
– Ты о коте? Да, я видел его на сцене с вами, смотрелся просто феерично. Как он умудряется попадать лапами по нужным клавишам? Когти не мешают?
– Нет, – нетерпеливо отрезал Эндж. – Я не об Антонио. Я о барабанщике. Его зовут Дезерэтт. Никто не знает, откуда он пришёл. Он брался за любую работу, в межсезонье и летом, платили мало, иногда денег и вовсе не было, но он не роптал, а продолжал косить сено, выгонять скот на чахлые пастбища и убирать урожай. Мало-помалу все к нему привыкли. Мне было четыре года, когда он пришлёпал, босой, оборванный и чёрный от пепла, на опушку Холи Вуда. Сказал старейшине, что спасся из грандиозного пожара, прыгал с отвесной стены какой-то крепости, башкой тогда ударился сильно, фамилию свою забыл и всё прочее. Мы его пожалели и приютили. Он построил себе хижину на другом краю посёлка, да и жил в ней, один жил, баб никогда не водил. Прошло почти тринадцать лет. Я вырос, выучился игре на разных инструментах, начал петь, собрал группу… и Дэз пришёл ко мне барабанить.
– Ну и? Что в этом особенного?
– Да то! Что за тринадцать лет он ни капли не изменился! Как был двухметровым шкафом с красным хаером, так и остался. Ни единой морщинки, ни седой волосинки, все зубы на месте, здоров как бык!
– Зачем ты мне это рассказываешь?
– Ну извини. Я всю жизнь помалкивал в тряпочку. Мне… мне просто не с кем было поделиться. Никто как будто не замечал, что с Дэзом не происходит ровно никаких метаморфоз. Старейшина помер, мир его костям, поветрия всякие ходили, овцы мёрли как мухи, потом была эпидемия оспы, мы похоронили мою родную тётку… а Дезерэтт помогал гробовщику, могилы копал. На нём сроду не появлялось царапин или синяков, ни один комар его не кусал, ни шрама, ни оспинки.
– Вы близко сдружились?
– Недостаточно близко, раз он не поделился со мной секретами. То есть… – Энджи немного помолчал, глядя в насмешливые зелёные глаза королевского сына, – я собой всегда был занят больше, чем кем-то другим. Не спросил его ни разу, не проявил участие.
– А теперь ты изменился, значит? Из-за меня? Да полно врать, Ангел.
– До захода солнца я возвращаюсь в деревню. И засыплю его вопросами. Ты бы проверил, если бы уезжал со мной, но тебе в другую сторону.
– Хотел бы я посмотреть, как ты его будешь пытать своим любопытством. Заинтриговал ты меня своим вечно молодым другом. А может, он сам дьявол?
– Дьявол, доящий в четыре утра корову? Дьявол, прищепляющий молодые яблони? Дьявол, несущий на плечах до чана с водой новорождённого ягнёнка? Дьявол, убирающий за поросятами дерьмо? Что-то дьявол в филантропию подался. У него не все дома должны быть в таком случае.
– Ты же сам сказал, он когда-то головой очень ударился. Ну а вдруг?..
– Значит, тебе интересно?
– Не старайся. Мы не помиримся.
– Я хотя бы попытаюсь.
– Ты ещё о своём друге?
– Нет, я говорю о нас.
– Нет никаких «нас», Энджи. Если ты не против, я посплю. И тебе того же советую.
*
Они проснулись на закате одновременно, оттого что замёрзли. Ветхие одеяла валялись на полу, по-прежнему затыкая щели, укрываться ими они оба побрезговали. Корзину с деньгами и другими ценностями Ангел втиснул между стеной и спинкой кровати, её пропажу во сне он, однако, вряд ли бы заметил, но никто к ним не врывался и не грабил. Зато холодно было так, что зуб на зуб не попадал.
– Камина, разумеется, нет, – проворчал Ксавьер, сжимаясь в клубок и кутаясь в собственные руки. На нём была одна ночная сорочка (очередной трофей из бездонного сундука), тонкая и бесполезная, но заставить потомка королей спать в одежде было не легче, чем выдать замуж сорокалетнего трансвестита. – Признайся, ты в сговоре с погодой? Чтобы был предлог обнять меня и греть?
– Я продрог не меньше тебя, – процедил Ангел сквозь зубы. Он лежал в бессменном голубом платье, только чепец сорвал и ботинки расшнуровал. – И у меня в мыслях не было приставать к тому, кто четырежды меня отфутболил.
– Правда?
– Сырные гномы, ну конечно нет! Круглые сутки только и думаю, что о твоей натёртой кремами и гелями коже, от её запаха голова кругом идёт. А ещё ключицы… Ты такой худенький, а они так выпирают…
– Придурок фетиширующий, – Принц повернулся на бок, улёгшись к нему лицом к лицу. – Долго ещё ждать?
– Чего?
– Обнимай меня! Только из платья вынься, оно не гигиеничное.
– Утром стирали ведь.
– Ты хочешь меня всего облапать или где?!
Вывернутое наизнанку платье ракетой улетело на кресло, соседствовать с дорогим парчовым нарядом, а Ангел резко сел и притянул Златовласа на свои бедра.
– М-м, – Ксавьер выгнулся, обхватывая вчерашнего любовника за шею. – В глаза мне смотри.
– Как ты можешь… – страдальчески прошептал Чёрный Берет, – любить меня и прогонять? Разве это не садизм? Я фактически твой пленник, хоть верёвки из меня вей…
– Но ты не любишь меня, – отпарировал Кси сладким жестоким голосом. – Ты любишь потрахаться. Любуешься собой, раздуваешься от гордости, что высокородный аристократ проявил к тебе слабость. Ты не способен полюбить кого-то в ответ. Зачем ты мне такой нужен?
– Я ещё молод, я… А если я исправлюсь?
– Ты предлагаешь мне ждать? Очень смешно. Ты сам знаешь, я рассказал тебе эту историю: в восемнадцать я умру. Тебе стоит подыскать пассию хотя бы с пятилетней гарантией и тренироваться любить на ней.
– А что если… я неисправим в целом? Но буду другим только для тебя? Что если ты станешь кем-то особенным, человеком, рядом с которым я не такой… ублюдок, – он разорвал зрительный контакт, не выдержав холодного скепсиса в глазах Принца. – И я спасу тебя от смерти. Найду способ.
– Ну и что потом? Я наследник престола, а ты безродный олух. Деревенский музыкант. Хочешь быть моим наложником? Заключённым моей спальни, которому на людях стыдно показаться? У нас хороший секс, не спорю, но после того как я докажу родителям, что я принц, а не принцесса, заморскую принцессу в пару мне худо-бедно подыщут, – Ксавьер дёрнул кончиком губ. Его длинные белоснежные ноги крепко сомкнулись вокруг талии Чёрного Берета. – Предлагаешь после женитьбы прятать тебя в гардеробной? Или под брачным ложем? Жить под страхом разоблачения? Пить? Жрать кровоточащим носом кокаин? Ты от такого счастья сыграешь в ящик ещё раньше, чем я. А если нет – вздёрнут на виселице. С гомосеками в Дримленде разговор короткий.
– Почему ты всё распланировал за меня? Решил всё сам, заранее приговорил нас к смерти или унынию… – Энджи осторожно коснулся в поцелуе его груди. Ксавьер был покрыт гусиной кожей, всё ещё слишком озябший, слишком холодный и отстранённый в своих формулах недалёкого будущего. – Иди ко мне. Иди поближе.
Вдвоём они опустились на жёсткую подушку, Ангел задрал мешавшую сорочку, прижимаясь к нему всем телом. С жаром выдохнул в шею несколько раз, руками растёр королевские бока, талию и бедра, как следует вминая своё тепло пальцами.
– Не уезжай один, пожалуйста, – попросил он тихо, когда синевато-белые губы Ксавьера немножко порозовели. – Не бросай меня.
– Вернись к матушке. Объяснись с ней. Открой, что ты мужчина, ну ёлы-палы. Узнай историю Дезерэтта. Достучись до его души, распахни свою, если у вас настоящая дружба, а не пустые посиделки за кружкой эля. И потом можешь показаться в Дримленде со своей донельзя красивой наглой рожей, чтобы пересказать мне всё. Можешь и самого Дэза привезти, если он согласится. Я представлю его при дворе.
– А меня?
– А тебя не представлю, размечтался, – принц приподнял голову, в очередной раз изучая молящие синие глаза. Дерзость, похоть, вынужденная покорность хитрого изворотливого ума… всё в них смешалось в один ядрёный коктейль. Но появилось и что-то новенькое. Что-то похожее на боль. Тупую, мучительную… Ксавьер поймал себя на взволнованном шёпоте с придыханием. – Тебя я себе оставлю. Никому не покажу. Ты будешь моим висельником, Ангел. Или ничьим.
========== Глава 10 ==========
| Часть 2 |
X
Фонари на заборе не горели, окна тоже напугали чернотой. Не двор, а пустырь, все инструменты убраны в сарай, даже старый совок для сгоревших углей не валялся на своём законном месте – у кострища. Ангел спешился, привязал страусиху к деревянному околышу возле калитки, потрепал животное по взмыленной шее и прошептал:
– Я скоро вернусь. Принесу тебе воды и каши. Будешь кашу? Вряд ли откажешься.
Запасной ключ лежал в ямке под крыльцом, дверь отперлась неслышно. Правда, в кухонном коридорчике предательски скрипнула половица, но на это уже было плевать: на верхнем этаже кто-то рыдал, выводя длинные носовые рулады и громко всхлипывая в паузах между вздохами.
– Мама! – Чёрный Берет бросился стремглав в её чердачную каморку. Катрина лежала на полу, упершись руками на спальный тюфяк, в скрюченных пальцах виднелась мокрая и мятая-перемятая прощальная записка, наспех нацарапанная Ангелом утром. При появлении сына женщина даже голову не подняла. – Мам? Ну вафельные же феи… – поборов досаду, он изменил голос на привычный, писклявый. – Мам! Я домой вернулась, мам!
– Шапочка? Детка моя…
Если бы Ангел был сладкой дочуркой, он точно бы пошатнулся и упал под весом прыгнувшей на него матери. Но Катрина удержалась в его объятьях – и даже не заметила на его мужественном подбородке двухдневную щетину.
– Мам, не плачь, я же здесь, всё хорошо.
– Где же ты пропадала весь день?! Напугала меня до спонтанной уборки. Я даже погреб выдраила.
– Прости. Я не сегодня убегу, а завтра. Я перепутала в записке даты.
– Так где ты была? Ты бабушку навестила?
– Да… Видишь ли…
– Она здорова? Лекарство помогло?
– И да, и нет. Видишь ли, мама… она умерла. Её Волк съел.
– Что? Какой волк?
– Серый, мам. Серый Волк. Нет-нет-нет! – он отобрал у заметавшейся матери жакет и шляпку. Крепко схватил её, впадающую в новую истерику, за грудки и встряхнул. – Не надо туда идти, тебе не нужно это видеть. Там столько кровищи было… Волк, понимаешь… прогрыз бабулю насквозь. Прибывшие по моей птицеграмме полисмены угрохали целую бочку кока-колы, пока кровь отмывали. И задержался я, потому что, ну… пока протоколы составили, улики собрали, я на кучу вопросов ответил… ответила! И похорон не будет пока, бабушкины останки проходят как вещественные доказательства. Ты не плачь, пожалуйста. Вот, выпей вискаря с содовой. Волка обязательно поймают! Он же преступник. Преступников всегда ловят. Полицейские кареты весь Лес прочёсывают. Вот…
– Но ты дома, в безопасности, и это главное, – Катрина выронила шляпку, подхватывая стаканчик с виски, и прижала к глазам мокрый насквозь платок. – Я так волновалась… Четыре пирога испекла, три съела, один подгорел. Ты голодна? Устала очень, наверное.
