Текст книги "Сахарная пудра была горька, как её счастливая жизнь (СИ)"

Автор книги: Delpinovskaya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

И останавливать её он, нет, не собирался, даже не думал. Вместо того, он абсолютно спокойно оделся, перемещаясь на кухню. На плите действительно стоял ужин, уже холодный, но это слово отражало лишь физическую сторону вопроса. От небольшой кастрюли с борщом так и веяло невероятной любовью, а стоявшая рядом сковорода, наполненная до золота обжаренной картошкой с мясом,издавала приятнейший запах, так наполнявшим кухню. Рядом на столе лежал небольшой лист, обращённый надписью к низу, но предназначен тот был явно не мне, от того я расположился за столом, при этом не переставая слушать тихие всхлипы и поскуливания. Сейчас ей было важно и нужно это, требовалось побыть одной, наедине с самой собой, чтобы вернуться на круги своя.

В какой-то степени, это ей действительно было сейчас безумно нужно. Только не верила во все произошедшее она намного более, чем была счастлива сейчас. Все это казалось ей огромной сказкой, без которой отныне она не могла больше жить. Свет ярких ламп раздражал ещё не привыкшие к нему глаза, а взгляд от самой глубокой глупости упал на полку, наполненную разнообразной бытовой химией, начиная освежителями и заканчивая копеечной, но самой отвтатительной на всем этом пространстве, белизной.

«Нет» – совсем быстро пронеслось в мыслях Марины, а голова быстро пошатнулась в разные стороны, заставляя разойтись её физическое тело с сознанием.

Взгляд мужчины вновь упал на розовый листик в клетку, но он прикрыл глаза, складывая ладони, лежавшие на столе, в кулак, оставаясь наедине с этим миром лишь при помощи слуха, который так и пытался расслышать движения девушки в звенящей тишине.

«Тебе совсем ни к чему себя мучить и пытаться стать для кого-то там идеальной. Для меня ты была и будешь самой лучшей.И если ты не поужинаешь и сегодня, я обижусь на тебя очень сильно.

С любовью, твоя Сонечка)))»

========== Часть 17 ==========

Спустя пол часа, когда за окнами уже стояла кромешная тьма, укрывающая своим махровым одеялом верхушки домов, когда на соседних многоэтажках стали появляться причудливые узоры светящихся окон, а где-то под ними запоздалые офисные работники спешили укрыться от холода в тёплых подъездах – просторная трешка , оклеенная изнутри карамельными, шоколадными и пудровыми обоями, была погружена в романтический полумрак.

Мягкий свет там обволакивал своим нутром лишь кухонный гарнитур в тон обоям, стеклянную столешницу, что цветом была на пару тонов темнее, чем все её окружение, и такого же пряного цвета обивку стульев, выставленных вокруг него. Этот резонанс мог выводить из себя любого наблюдавшего за такой картиной человека, но, почему-то, любой, входящий в эту комнату, от отсутствия гармоники получал невероятное удовольствие. В ещё большее ублажение вводил гостей сегодняшний зимний натюрморт на светлом окне, что в этот час было залито молоком тумана.

Вазочка с ароматными мандаринами, окружённая елочными бусами зеленого и красного цвета; совсем неподалёку располагались новогодние свечи с ароматами снежной хвои, имбирного печенья и яблочного штруделя, присыпанного сахарной пудрой и корицей. За все то время, пока они там стояли, ни один промасленный фитиль не почувствовал на себе ласки огня, но сегодня был особенный день и для них. В темноте неприятным запахом вспыхнул ярко-оранжевый огонёк, а через несколько секунд каждая из баночек излучала не только тёплый свет, но и необыкновенный купаж ароматов.

Такая атмосфера у многих ассоциируется с какими-то невероятно романтическими, семейными и интимными вечерами – только глинтвейна и камина не хватает.

Олег так и продолжал сидеть за столом, как и пару минут назад также непоколебимо наблюдая за тем, как светловолосая девушка вылетела из ванной, чуть не врезалась в него, сидящего за столом и оказалась на балконе, почти настежь раскрывая окно, а следом аккуратной кистью, выгнутой в форме шеи цапли, нащупала на высоком шкафу пачку сигарет.

К молочному туману добавились ещё и мелкие клубки белого и едкого дыма. Она ненавидела его, но по долгу жизни – не могла в такие минуты жить без той горечи, что своим крепким паром раздирала легкие. Это помогало ей хоть немного отвлечься от того бардака, творящегося на ее душе, и немного успокоиться.

И он также молчал. Пристально наблюдал за каждой затяжкой, за мурашками, покрывающими голую шею, за краснейшими от холода костяшками пальцев. Как бы он этого не хотел – она даже тогда казалась мужскому глазу прекрасной. Брагин не смел трогать ее, отвлекать, пугать и читать морали. Это было куда-ниже его методов.

Как только пачка отправилась на своё законное место, обрисованное тонким слоем пыли, бычок прыгнул за парапет, а окно с шумом закрылось, заставляя девушку выбраться из холодной комнаты, мужской взгляд встретился с бледным и одновременно красным от мороза лицом. В нем не было ни призрения, ни отвержения и, тем более, унижения : он , всего-то, пристально смотрел в её глаза. Пытался проникнуть в душу, хотя за столько лет изучил ее внутренности наизусть.

В воздухе повисла немая пауза, с каждой секундой все сильнее накаляя атмосферу. Аромат табака уже был слышен около стола, что прекрасно ощущал Олег, а она, пытаясь сбежать от этого молчания, медленно потянулась к плите, переворачивая записку, лежащую рядом, текстом вверх. Глаза быстро пробежали по строчкам, а от прочитанного на лице,усыпанном мелкими и незаметными морщинками, невольно появилась улыбка.

Тёплые руки невольно легли на холодный шёлк, промерзший на балконе, где он грозно отстаивал тепло всего своего содержимого. Не курил он сам уже давно; даже так, единично, после тяжёлых операций не затягивал любимую сигарету, но сегодня, день необычного поведения слишком быстро перешёл в вечер, а тот уже медленнее и гуще стал перетекать в ночь. Ему хватило тех секунд прочесть текст письма, пока Марина своей ладонью не закрыла его, в этот же миг переворачивая.

–Ты будешь есть?-хрипло произнесла она, а каждый слог разносил вокруг неё лишь большее облако неприятного запаха, от чего в один момент самой себе начало становиться дурно.

–Это был не вопрос,-голос Брагина раздался из-за спины, а она в тот же момент была облеплена мурашками. Как ей нравился этот тембр. Боги, даже боги не имеют такого шикарного голоса. Он точно оттуда, только не известно, за что сейчас он стоит позади и уж чересчур больно прижимает свои ладони к моему животу. Уже чертовым спазмом начало сводить диафрагму, и дышать стало куда тяжелее, чем даже мгновенье назад, даже в облаке сигаретного дыма.

Уже в сладком бреду от гипертоники его присутствия поблизости, женское тело было усажено за стол, а вскоре перед ней появилась тарелка, почти до краев наполненная ароматным и горячим борщом с нежным облаком сметаны по центру и перемещающимися вокруг него, как планеты вокруг солнца, кусочками картофеля и капусты. Звякнула где-то неподалёку о стекло столешницы ложка , и так же замерла в нескольких дюймах от края стола. Олег сел прямо напротив, складывая руки на груди,и наблюдал за начинающимся помутнением бабского рассудка.

Так в полной тишине они просидели ещё несколько минут. Потом ещё немного, и ещё пару, пока содержимое тарелки не остыло совсем, несмотря на испепеляющий ее взгляд. Брагин молчал : даже дышать стал тише; сволочью какой же надо быть чтобы так сексуально дышать.

Порядок в мозгах наконец вернул Марину из каких-то невнятностей обратно сюда, на кухню квартиры, в которой почти не горел свет, в которой приятно пахло новогодними свечами и мандаринами, но все эти запахи наконец были в одном букете с редким, едва уловимым ароматом мужчины.

Семейные женщины, как бы то не звучало странно, даже пахнут по-особенному. Нет, это не дорогой парфюм, или запах вчерашнего ужина и детской присыпки. От них, по-настоящему любящих и любимых, улетучиваются нотки терпкого счастья, домашнего уюта и уверенности. Кажется, в этот вечер и такого неуловимого вкуса стало в воздухе в тысячи раз больше, и кислил он немного тем парнем, с небритой кожей на лице, и утренним поцелуем взрослой дочки.

Наконец, такой железный взгляд переметнулся на ледяного мужчину, что смотрел ровно в тут точку, где были глаза девушки в прошлое мгновенье. Также как и его дыхание, мягкие стопы бесшумно услали собой узкую дорожку вокруг стола, создавая из ещё более извилистую тропу на ковре своими следами. Ладони, что на этот раз были горячими, но только сильно горчили табаком, на пару секунд повисли в воздухе, после чего совсем мягко обласкали уставшие плечи, а затем и грудь сидевшего впереди мужчины.

Задышал он чаще и тяжелее, что не могло оставить ее равнодушной. Улыбка совсем ясно отпечаталась на ее лице, а нос ласково проскользнул по макушке, покрытой густыми темными вперемешку с седыми волосами. Женщина в это время вдохнула воздух с его волос настолько шумно, что смогла «перекричать» даже пробудившийся котёл, а затем совсем тихо выдохнула.

Мужчина, как довольный кот, заурчал, укладывая свои ладони поверх худощавых рук, крепко сжимая те и оставляя влажный поцелуй прямо на больших пальцах. От такого тепло полилось по ее телу с огромнейшей силой, а к и без тому лепечущим ресницами подкатил избыток влаги.

–Брагин,-протяжно и хрипло просвистели обожженные связки от воздуха, тут же вновь наполнившего легкие.

–Скажи мне пожалуйста, сколько ещё раз мне надо оказаться перед тобой на операционном столе, чтобы проснуться я могла в обнимку не с историями болезни неизвестных людей, а с историями твоих похождений на моем теле? М? Сколько ещё раз мы должны расшибиться об все, что угодно, игнорируя судьбу? Сколько ещё, черт возьми, мы будем с тобой пить вместе и целоваться в закрытой ординаторской, а потом идти спать в разные постели? Сколько, Брагин?

Тихий голос был больше похож на истерику, но пока ее речь по нарастающей соединилась с комом в горле, он успел подняться с места, выпрямляясь и укладывая свои ладони на талию, а когда губы наконец перестали шевелиться, женская спина уперлась лопатками в кирпичную кладку стены, изломы которой больно давили кожу, а губы ещё раз, неизвестно в который, начали сливаться в одно единое целое.

–Нисколько,-забирая остаток кислорода своими губами, произнёс Олег. Его ладонь висела немного ниже щеки Марины, а та ещё сильнее хватала губами воздух, но их уголки уже смотрели вверх, как и глаза, которые уже были совсем светлы.

–Я уже не надеялся, что когда-нибудь скажу это, но… по инструкции в ночь после инфаркта и обморожения я не должен был тебя реанимировать, никто не должен был этого делать. Скорая ещё в машине констатировала смерть. Понимаешь к чему я?.. К чертям все, все эти инструкции… Я без тебя жить не могу, Марин, не могу уже никак.

И лопатки с новой силой начали пытаться сопротивляться крепкому камню, но сдаваться ни они, ни она не собирались. Тихий и протяжный стон от пронизывающей все ее тело боли, изворотливо вырвался из сцепленных губ, а вместе с этим входная дверь открылась ключом снаружи.

========== Часть 18 ==========

–Кхм,– где-то в глубине длинного коридора появился темный силуэт человека, который только что находился в дверном проеме парадной. Вопрос, обратили ли они бы внимание на нового гостя, не будь такого «незаметного» покашливания, спорный, но взбудораженное от испуга и стыда лицо Марины быстро одернулось от мужских губ в сторону знакомого голоса. Глаза забегали по сторонам, а даже в темноте девушка узнала родное лицо.

–Я, кажется, немного не вовремя, да? – тоненький голосок девочки разрезал это напряженное мыслями молчание, а ладонь Брагина легко и почти бесшумно ударилась в кирпичную кладку.

Халат был быстро приведён в приличное состояние, и по треморным движениям побледневших ладоней все было понятно.

Соня, как ни в чем не бывало, вернулась в прихожую, наконец включая там свет и, удобно усевшись на маленькой тумбочке с мягким верхом, начала развязывать шнуровку зимних ботинок. Девочка улыбнулась, вспоминая, как пол часа назад бантики из этих самых шнурков настырно пытался завязать ее «хороший друг». На губах блеснул смех, но в этот же момент рядом начали слышаться быстрые шаги; при виде покрасневших щёк и растрёпанных волос только большее умиление постигло Соню, чего совсем нельзя было сказать о Марине.

–Софа, ты все не так поняла…-господи, какая же банальная отмазка сейчас была на автомате выдана мозгом взрослой женщины, но ничего, увы, ничего больше выдумать она не смогла : не каждый день оправдываешься перед собственной дочкой за своё счастье. Однако больше всего сейчас она, действительно, боялась непонимания. Дочка-это самый родной, самый близкий для неё человек уже огромное количество лет, и как бы ее малышка восприняла то, что мама привела в дом чужого мужчину, прежде скрывая его; или ещё хуже – «подцепила» первого встречного.

Охристые ботинки отправились на сушилку прежде, чем светло-серые глаза начали всматриваться в зрачки мамы. Решая совсем немного примерить на себя роль голливудской актрисы, она без следа спрятала улыбку со своего личика, делая то в миг совсем пунцовым, а за спиной женщины появился высокий и широкоплечий мужчина – уже в пальто и с широким шерстяным шарфом на шее. При хорошем освещении Соня впервые увидела его так отчетливо и вживую:не на случайных фотографиях с корпоратива, не на стенде в холле огромной больницы наедине со своими предположениями и даже не на фотографиях в гостиной знакомой квартиры. На внешность он был красив необычайно, и тут же она заметила, что он ей слишком сильно напоминает Макса. Такие же глаза, губы, нос и даже колючая щетина, невероятно шикарно обрамляющая лицо, у них росла одинаковая.В голове тут же появилась мысль, что они вместе выглядят слишком идеально, чтобы это все было правдой. 10 из 10 по шкале идеального дополнения друг друга – это было точно про них.

Широкая ладонь с опаской легла на поясницу мамы, вместе с чем послышался глубокий вдох мужчины и куда более тихий – мамин. В унисон, они даже дышали вместе, одинаково длинно и глубоко, но не шумно. Правда, идеальная пара. Наверное, если мы с мамой действительно настолько похожи, как об этом все говорят, то выглядеть лет через двадцать вместе с Максом мы просто обязаны именно так же.

Мама быстро сделала шаг вперёд, от чего его рука осталась в воздухе, медленно прокатываясь по холодной пустоте вниз. И в этот момент даже слепому было бы несложно заметить, что она начала увядать. Прямо на глазах тускнеть, вянуть и с каждой секундой ее состояние становилось лишь более угнетённым. Не знаю, каким образом, но этот мужчина точно почувствовал то, что с ней творилось, ещё раз провёл ладонью по спине и молча покинул квартиру.

Стыдно тогда стало уже мне. Нет, не за то, что нахожусь здесь, что пришла «не вовремя», что так похожу порой на Марину Владимировну даже характером.

В то время ее взгляд также упирался в меня, но вот пойти тому на встречу было непосильно тяжело, однако иного выхода – просто не было.

Девочка медленно поднялась с места, делая несколько несмелых шагов вперёд, которые разделяли комнату на два пространства, и обнимая самою родную женщину на свете.

Марина в ответ просто не смогла не сделать того же, и только оказавшись наконец в огромном облаке любви и ласки, Соня подняла вверх сначала взгляд, ощупывая им подбородок. Тогда стыд ещё сильнее одолел ее сознание, а вместе с ним и щеки. Не так давно она могла спокойно шутить над морщинками, слегка обвисшей кожей, пухленьким животом и редкими седыми волосками, что , на первый взгляд, никак не огорчало маму. Лишь на первый взгляд.

Только сейчас, находясь настолько близко,ощущение боли, наносимой ее душе случайными словами, начало невыносимо жечь и грудь дочки : малышка Соня в этот момент наконец осознала, как много в неё вложили эти морщинки, сколько не спали утомившиеся глаза и каких удовольствий себя лишали аккуратные складки кожи. Наверное, понимать это ребёнку было огромной ошибкой, но Соне в это время нестерпимо захотелось сделать эту женщину по-настоящему, сполна счастливой, и, как ей казалось, источник этого самого счастья и есть только что покинувший квартиру мужчина. Лучшие, лучшие же свои годы она проводила в обнимку со мной, всю свою красоту растратила, получается, в «никуда», и неужели не заслужила оказаться наконец в крепких руках сильного пола?

Глаза двигались своими невесомыми прикосновениями все выше и выше, по итогу заставляя выпрямить спину и смотреть в своё зеркальное отражение гордо и стройно. Горящие и мягкие мои ладони, собирая все то тепло, все те высокие чувства в себе, объяли холодные и влажные женские, отдавая это все им – без остатка, до последней капли. На лице в это же время появилась искренняя улыбка, заставляющая встрепенуться все вокруг, а пальцы лишь усилили и без того крепкую родственную связь.

–Мамочка, вы с ним самая красивая и самая обаятельная пара,которую я когда-нибудь видела, честное слово,– такое нельзя было говорить громко, крикливо и отчётливо поставленным голосом. Девушка ещё сильнее прижалась к груди мамы, укладывая на ее плечо свою голову, но так и не переставала улыбаться, ни на секунду.

–Я безумно хочу, чтобы ты была счастлива во всем, по-настоящему. Я же не совсем малышка, кое-что вижу «своим-твоим третьим глазом»,– и тут, наверное, слишком вовремя она вспомнила слова стоящей уж очень близко дамы.

Поцелуем в висок взрослую Соню мало как можно было удивить, но вот малышку Софу, которую мама так целовала на ночь, утром, перед детским садиком, школой, когда встречала дома, успокаивала – всегда этот поцелуй был животворящим.

Тело женщины все это время не собирались снимать с оккупации мурашки, и вот они атаковали кожу вновь и лишь сильнее.

–Вы идеальные,мам… Это же он тогда под Новый год приходил,да?-голос девочки сменился тихим хихиканьем, которое быстро стало громче.

–Когда ты записку потом мне передавала? – Марина наконец заулыбалась, будто возвращаясь в тот волшебный новогодний вечер. Будто прямо сейчас перед ней стоял недоеденный пирог, будто недопитое шампанское все искрило из бокала, а светленькая кучерявая девочка распаковывала новые подарки.

========== Эпилог ==========

–Горько!Горько!Горько!

Наверняка, аномалией было в этот день уже то, что снег первого мая не каждый год увидишь. Ее расправленные плечи покрывали мелкие снежинки, что падали на румяную кожу с ажурных завитков причёски, но они сейчас были последним волнующим ее мысли объектом.

Когда его губы вновь коснулись алой помады, а крики немногочисленных гостей были такими громкими, будто их окружала целая толпа народа, сердце от счастья забилось в разы сильнее.

И сердце не только ее, и даже не его.

Новый год, точно, не прошёл зря для этих двоих, а на восьмое марта утренним подарком были две полоски, которые, к сожалению или к счастью, ещё были вне подозрений Олега.

Стих праздник, и эта ночь была по-особенному романтичной.

Тугой корсет, что прежде уж чересчур туго стягивал уже немного выпирающий живот, хотя «немного» было слишком громко сказано. Платье полетело вниз, а вот ладони Брагина были перехвачены руками Марины и тут же приложены к пухленькому животику, который в тот же миг, впервые за всю историю его существования, решил заявить о себе, значительно выпирая с одной стороны и причём именно нам, где лежала мужская ладонь.

–Брагин, я люблю тебя.

И сахарная пудра усыпала к утру второго мая всю весеннюю Москву, но уже к обеду растаяла, как растаяла и та сахарная пудра,которая была также горька, как ее «счастливая» жизнь.