Текст книги "Imago (СИ)"
Автор книги: Darr Vader
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)
– Значит, мы должны ей помочь, – действительно, дело принимало опасный оборот, возрос риск гипоксии плода и внутреннего кровотечения у Арклайт. Кровь при излитии околоплодных вод могла быть из-за отслойки плаценты, что тоже ничего хорошего не сулило. Ах, какие нынче все-таки непослушные дети…
Времени перекладывать роженицу на родильный стол не было, как и везти ее в операционную, поэтому Натаниэль распорядился принести все необходимое в комнату. Постель под Филиппой была красной, залитой кровью, судорогой вывернуло согнутые в коленях ноги, ночная рубашка и волосы облепили влажную от пота кожу. Арклайт глухо стонала сквозь зубы, комкая в пальцах одеяло, виски и лоб вспухли венами, лицо пылало от притока крови. У нее был жар, очередная схватка спазмом прокатилась по ее телу, и кровь снова брызнула на простыни.
– Придется резать, – иначе ребенок или задохнется прямо в утробе, или разорвет Арклайт, а крови она уже потеряла немало. Белье и матрас были испорчены безвозвратно; с этим непоседой сплошное расточительство. – Филиппа, ты слышишь меня? – мужчина пальцем приподнял подбородок девушки, заглядывая ей в глаза, затуманенные болью и слезами. Ее взгляд дрожал, зрачок метался мошкой, запертой в банке, не в силах сфокусироваться. – Тебе нужно быть сильной, чтобы твой малыш смог появиться на свет. Совсем скоро ты станешь мамой, – голос ученого едва заметно дрожал от нетерпения, темный язык обвел пересохшие губы, а ладонь с небрежной лаской коснулась щеки Филиппы, липкой и горячей. – Спасибо тебе, моя дорогая. И заранее прошу прощения.
Арклайт непонимающе моргнула, но схватки согнули ее на постели, сквозь сжатые зубы вырвался сдавленный хрип, под которые запыхавшийся Брейнчайлд ворвался в комнату.
– Х-хозяин? – он неловко мялся рядом, пока Синистер спешно готовил Филиппу к операции. – А… а разве не нужно сказать Призму… ее мужу, что в-время пришло?..
– Нет, обрадуем его позже. Мне достаточно и твоего бормотания под руку. Ну, моя дорогая, приступим? – удерживая на лице Филиппы кислородную маску, Натаниэль одновременно крепил к ее руке инъектор с анальгетиками. Каждая схватка сотрясала тело мутанта конвульсиями, вздувшиеся вены змеями шевелились под кожей, по животу гуляла рябь. Родовой канал слегка приоткрылся, но не достаточно, чтобы позволить пройти ребенку. Пульс Арклайт зашкаливал, сердце колотилось с яростью отбивного молотка, и у ученого была лишь пара секунд, чтобы помыть и продезенфицировать руки. Тонкое лезвие скальпеля напряженно дрожало; когда Эссекс надавил, пропарывая кожу прямо под пупком, разрез наполнился густой, темной кровью. Пальцы Синистера проникли внутрь, мягко раздвигая, сквозь слои тканей он чувствовал движения ребенка, через розовую слизистую пленку различал очертание крохотных конечностей. Брейнчайлд услужливо промокнул лоб ученого, но Натаниэль Эссекс не замечал ничего, кроме этого маленького, хрупкого существа, своего творения, созданного чужими руками. Он… он уже и забыл, когда в последний раз держал на руках ребенка. Это было давно, в другой, не в его жизни. Тех детей уже нет в живых, как и их матери, а это дитя обязано выжить. Слишком много времени мистер Синистер потратил на него и его родителей.
Но ребенок не плакал, когда Эссекс извлек его из плодного пузыря.
– Займись ею, – бросил мужчина Брейнчайлду, с осторожной нежностью укладывая малыша в кювез. – Если мать не выживет, то в следующий раз твое хилое тельце послужит мне инкубатором.
Маленькое сморщенное личико было багровым, а губы и веки – синюшными. Совсем крохотная девочка легко умещалась на ладонях ученого; редкий темный пушок на головке сердито топорщился, глазки были слегка выпученными, и ребенок напоминал едва вылупившегося птенца. Натаниэль очистил дыхательные пути девочки от слизи, легонько постучал по спинке, и был вознагражден тихим жалобным хныканьем. Малышка замахнулась кулачком на ученого, задрыгала ножками, плач становился все громче; в груди хрипело – надо будет обязательно проверить дыхательную систему, – сморщенная кожа на лице новорожденной пошла трещинками, и под ней проступила алая паутинка кровеносных сосудов. Эссекс увлеченно созерцал происходящие с девочкой метаморфозы, с удовлетворением и некоторой гордостью отмечая, что несмотря на недоношенность, она казалась вполне жизнеспособной, но нужно провести некоторые анализы, чтобы быть до конца уверенным.
– Ну, и кем же ты у нас будешь – Изабеллой… – мужчина погладил девочку по мягкому животику. На боку кожа шла пузырями, затянутыми плотной кристаллической коростой, и вторая пара ручек, больше похожих на мышиные лапки, потянулась навстречу пальцам Синистера. – Агнессой?.. Или то и другое сразу?
– Х-хозяин?.. – надтреснутый голос Брейнчайлда прорвался сквозь толщу мыслей. – Хозяин, боюсь, мне нужна п-помощь, я один не справлюсь… – человечек осекся и умолк, когда пылающий алым взгляд резанул его через плечо. Узлистые пальцы неловко теребили край окровавленной простыни, по виску стекала мутная капля пота. Эссекс безо всякого интереса посмотрел на Арклайт, распластанную на кровати. Лицо ее разгладилось, дыхание было глубоким и размеренным, воздух с шумом выходил из приоткрытого рта, а живот, недавно раскрытый, разрезанный, был перечеркнут узким стежком шва. Сердцебиение и внутреннее давление были в норме, но этого было слишком мало, чтобы отбросить все опасения.
– Иди к ее мужу, – распорядился мистер Синистер. Он скоро перерезал пуповину и закрыл кювез. Девочка все еще заходилась жалобным писком, а второй малыш, прозрачный, лупоглазый, словно стрекоза, с темными сгустками внутренних органов, просвечивающих сквозь кристаллическую плоть, по-рыбьи открывал и закрывал маленький рот. – Роберт точно не откажется поухаживать за супругой. Заодно обрадуешь его. Скажешь… – пальцы напряженно сжали пластиковый колпак. Эти роды – целиком заслуга ученого, близнецы принадлежат ему. Они не смогут выжить, второй ребенок слишком слаб и, умирая, уведет за собой и сестру, сомнительно, что Призм и Арклайт желали бы мучений своим детям. Натаниэль сможет лучше о них позаботиться. О них. О ней. Несмотря на чахлость и слабость, младший явно одарен куда богаче старшей девочки. Мужчина прикрыл глаза, делая глубокий вздох. – Заодно поздравишь его от моего имени – с рождением здоровой девочки.
***
– Какой… уродливый ребенок, – протянула мисс Синистер, склонившись над кювезом. Она легонько постучала пальцами по прозрачной крышке и скорчила рожицу, когда выпученные круглые глазки обратились в ее сторону. Маленький мутант не плакал и не просил есть, практически все время спал, но сейчас его туманный блуждающий взгляд безо всякого выражения мазнул по лицу девушки. Нижнюю половину лица: пуговичный носик, слишком маленький рот и скошенный подбородок, закрывала кислородная маска. – Знаешь, все младенцы омерзительны, но хуже этого никого нет.
– Доверюсь в этом вопросе твоему мнению. Тебе, разумеется, лучше знать, – улыбнулся Эссекс в ответ на яростный блеск глаз Клодин. Его ладонь ласкающе прошлась по гладкому прохладному конусу кювеза. – Лично я нахожу ее прекрасной, не такой, как она, но идеальной… – мужчина с чувством, но без теплоты, смотрел на существо, подключенное к аппарату жизнеобеспечения. Почти все внутренние органы были плохо развиты; сердце работало всего на тридцать процентов, малый объем легких не позволял ребенку дышать самостоятельно, и функционировала только одна почка. Ее беззащитность умиляла, и Натаниэль даже немного жалел, что не сможет взять это дитя на руки: любая бактерия или перепад температур, даже самый незначительный, могли привести к фатальному исходу. Все манипуляции приходилось проводить с величайшей осторожностью и стерильностью; некоторые ткани отличались почти хрустальной хрупкостью.
– Как трогательно. Скажи еще, что имя ей подобрал, – презрительно усмехнулась Клодин.
– Хотя она появилась на свет благодаря мне, эта честь выпала ее родителям, – девочку, которую мистер Синистер отдал Призму и Арклайт, счастливые супруги нарекли Изабеллой, таким образом подарив ему Агнессу. Они должны быть очень благодарны ученому, ведь он избавил их от такого тяжкого испытания, как похороны собственного ребенка. После того, как Натаниэль закончит все свои эксперименты, едва ли несчастная Агнесса выживет; смерть наравне с Эссексом была ее повитухой, однако ученый не собирался отдавать ей девочку просто так. У них с малышкой еще много дел.
– Лучше было бы ее убить, – серьезно заметила мисс Синистер, и мужчина недоуменно приподнял брови. Неужто в словах генетической дочери звучит жалость? – Не знала, что тебе по нраву опыты над детьми.
– Не волнуйся, моя милая, – мистер Синистер бархатисто-ласковым прикосновением убрал смоляные пряди за ухо Клодин. Девушка вздрогнула от неожиданности, замерев куницей перед прыжком. – Я не собираюсь мучить ее больше, чем это необходимо. Тем более, что в нашей семье скоро ожидается пополнение, верно? – Натаниэль сжал угловатый подбородок дочери и с тонкой улыбкой встретил ее разъяренно вспыхнувший взгляд. Продолжая удерживать лицо мисс Синистер, он вынудил ее повернуть голову к высокому резервуару, заполненному мутно-зеленой пузырящейся жидкостью. Темные ленты трубок тянулись к позвоночнику и внутренним сторонам рук, длинные волосы извивались змеями вокруг головы мутанта. Облитое бликами стекло и толща жидкости, вереницы пузырьков, поднимающихся вверх, не позволяли разглядеть черты лица существа, но Натаниэль Эссекс знал, на кого оно будет похожим.
========== Epilogo ==========
В плафоне торшера, всем в разноцветный ромбик, как костюм арлекина, с позеленевшей от времени медной окантовкой по краю, стучало и гудело: мотылек, привлеченный пыльно-золотистым сиянием, в отчаянии бился о толстое стекло. Трепетали крылышки, и тени плясали по стенам. Пушистая кошка с серовато-коричневой, как присыпанное шоколадной пудрой какао, шерстью следила за торшером не мигая; отблески света отражались в ее глазах, сверкающих золотыми монетами. Кончик хвоста игриво подрагивал, она то и дело выпускала коготки, цепляясь за обивку. Шерсть на загривке взволнованно пушилась, и кошка, не сдержавшись, басовито мяукнула, вытянув передние лапы. Призм поднял голову, и квадратные стекла его очков блеснули, отражая свет. Дарси мяукнула снова и с громким урчанием потянулась навстречу тонкой руке хозяина, блаженно прищурила раскосые глаза, когда он ласково почесал ее за ухом. Кошка потерлась головой о ладонь мутанта и охотно завалилась на спину, подставляя светлое брюшко его пальцам. Призм тихо рассмеялся.
– Какая же ты все-таки кокетка, а! – Дарси потянулась всеми четырьмя лапами, манерно выгибая спину. – Сожалею, мисс, но мне еще нужно поработать.
Кошка в ответ с протяжным мявом стукнула его лапой по руке и перевернулась на бок, спиной к Роберту. Хвост недовольно постукивал по подушке, уши чутко поворачивались, ловя каждый звук, будь то скрип карандаша по бумаге или же скрежет ветвей шиповника по оконному стеклу. Когда в кроватке заворочались, закряхтели, а потом тоненько захныкали, Дарси встрепенулась, а Призм отложил карандаш. Кошка вперед него бросилась к кроватке, запрыгнула на комод, едва не свалив на пол кипу журналов, и, опасно свесившись, заглянула в колыбель, тычась мордочкой в тюлевую занавеску, окутавшую кроватку. Роберт отвел в сторону полупрозрачную дымку ткани и нагнулся, чтобы взять дочь на руки, но Дарси текуче проскользнула под его рукой в кроватку и с важным видом улеглась в ногах маленькой Изабеллы так, чтобы девочка до нее не дотянулась – цепкие пальчики Иззи уже не раз выдирали из кошачьей шубки пучки шерсти. Иззи зафыркала, будто ежонок, когда Призм взял ее на руки и бережно уложил на свой локоть. По-младенчески пухлощекая, но бледная, с витьем сиреневатых вен, проступавших под кожей, прозрачными ноготками и бледно-розовыми деснами – ген Икс отметил ее еще с рождения. Роберта тревожило то, как он мог проявиться в будущем; тех испытаний, что выпали на его долю, Призм меньше всего желал своей дочери, но ведь они с Арклайт будут рядом, сделают все, чтобы Изабелла не страдала от своей мутации как от проклятия: приглядят, научат, защитят… Призм принялся укачивать притихшую Иззи, негромко напевая ей колыбельную. Мужчина не помнил слов, только мотив, но и его хватило, чтобы глазки девочки начали слипаться. Она пихнула отца ножкой в ярко-розовой пинетке, уткнулась носом ему в подмышку, слюнявя рубашку, и засопела. На руках Иззи засыпала легко и быстро, но и проснуться могла от любого шороха, а в кроватке сразу принималась пыхтеть и ворочаться. Милее всего Изабелле была постель ее родителей: низкий, скрипучий диван, сейчас укутанный цветастым покрывалом; там Иззи спалось крепче всего, но только если рядом была мать, а сейчас дом пустовал без Филиппы, и Роберт беспокойно поглядывал то на часы, то в окно – не рассекут ли сумеречную мглу фары подъехавшего автомобиля?
Ее не было уже вторые сутки, и Призм волновался; он всегда волновался, когда Арклайт уходила куда-то без него, но Иззи была слишком мала, чтобы оставлять ее дома одну. Не бежать же ему на соседнюю улицу к Перл, чтобы потом броситься в ночь на поиски жены! Арклайт часто брала сверхурочные, возвращалась домой хмурая, пьяная от усталости, и, не раздеваясь, падала на диван, не замечая радостно тянувшую к ней ручки Иззи и трущуюся об ее ноги Дарси.
Продолжая баюкать задремавшую дочь, мутант медленно опустился на стул. У него самого потяжелели, будто свинцом налились, веки, и челюсти сводило зевотой, но работы было еще много – статья должна уже в семь часов утра лежать на столе у редактора, но текст был еще откровенно сырым. Писать не хотелось, слова никак не шли, и все мысли тянулись к Арклайт, пропадавшей где-то в ночи. Мысли вязли смолой, тревога сгущалась над головой черной тучей, и Призм угрюмо вглядывался в темноту, где на лиловато-синем черным проступал силуэт старого клена. Ветер лениво волновал веревочные качели, на которых Филиппа любила качаться вместе с Иззи, прижимая дочь к груди раньше, когда у нее еще не было этой работы, выпивающей все силы, когда Роберту еще не казалось, что Арклайт бежит от него, от их дочери. Для крепко подсевшей на адреналин, привыкшей к опасности и постоянному движению Филиппы, сама беременность была тяжким испытанием, особенно на последних месяцах, а унылые будни, быт и работа затягивали с жадностью зыбучих песков. От этого в груди собиралась тяжесть, давящая на сердце валуном; чувство вины, глодавшее ненасытным червем всякий раз, когда Иззи заходилась плачем в отсутствие Арклайт, вынуждали его, как пса, сидеть на пороге, мучительно вглядываясь в даль.
Вообще это она должна ждать мужа дома, а не наоборот, но если бы не ее работа, им бы не удалось перебраться из Бронкса в пригород, где жилье стоит подороже, но зато воздух чище и нет шумных соседей над головой, где в мусорных баках чаще копошатся еноты, а не бездомные, и дом из красного кирпича под шиферной крышей так похож на тот, в котором вырос сам Призм. Мутант увяз в своих мыслях, как в болоте, настолько, что даже не заметил яркого света фар, ударившего в окно, и не услышал утробного рычания мотора; лишь когда в прихожей стукнула входная дверь, и Иззи, толкаясь, запищала на руках у отца, Роберт вынырнул из собственного омута. Дом сразу ожил скрипом половиц, стуком сброшенных ботинок, счастливым мурлыканьем Дарси, бросившейся встречать хозяйку. Филиппа едва не запнулась об кошку, кинувшуюся ей в ноги, с проклятьями отскочила в сторону и налетела бедром на угол журнального столика.
– Твою мать! – рявкнула она громко, с чувством, и Дарси пугливо прижала ушки, но продолжала, урча, тереться о лодыжки Сонтаг. – Твои нежности меня когда-нибудь до могилы доведут! – фиалковые глаза, суженные требовательным прищуром, сверкнули за занавесом упавшей на лицо челки. – А вы двое какого черта не спите? – потирая ушибленное бедро, девушка плюхнула на столик коробку с эмблемой “Krispy Kreme”. – Иззи-Бриззи, я, кажется, уже говорила, что никаких ночных вечеринок, пока не исполнится шестнадцать.
– Она помогала мне работать, – откликнулся Призм. Глядя на Филиппу, целующую дочь, мутант чувствовал, как камень в груди крошится, осыпаясь пылью. Арклайт покосилась на него с подозрением.
– Работать? Я когда уходила, ты мне клялся, что почти закончил статью. Ты что, ее так и не дописал? Ее же сдавать… Когда? Утром?
– Я все успею, – заверил он: вместе с Арклайт к нему вернулось и вдохновение, и настроение закончить статью, тема-то плевая – благотворительная ярмарка в эти выходные. Призм боялся, что Филиппа не вернется, но она всегда возвращалась, иногда с пончиками, как сегодня. Наверное, глупо было вот так тосковать, но Роберт ничего не мог с собой поделать, он слишком сильно любил ее и слишком сильно любил Иззи. Раньше он был совсем один, стеклянный осколок, затерявшийся в пустыне, а теперь у него есть семья, настоящая семья, а не только чудаковатый дядя, рассекающий на своем трейлере по дорогам Луизианы. Роберт получал от него открытки несколько раз в месяц и надеялся, что он все же сможет приехать на Рождество, познакомиться с Филиппой и Иззи. Мутант подошел к склонившейся над колыбелью Арклайт и обнял ее со спины за талию, зарывшись носом в жесткие волосы на затылке, подстриженные коротко, в отличие от макушки и висков, где длинные пряди чуть завивались на концах. Девушка фыркнула, щелкнув пальцем по армейским жетонам, болтающимся на модуле у изголовья кроватки Иззи.
Кошмары не снились ей уже почти год.
