Текст книги "Imago (СИ)"
Автор книги: Darr Vader
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
Но он выйдет. Когда-нибудь. Позже. Сейчас он не готов, сейчас слишком рано и…
Мысли, блохами скачущие по краю сознания, сорвались и ухнули вниз, когда мутант спиной наткнулся на что-то твердое, пахнувшее жаром ему в шею.
– Так-так, да у нас тут Том-Подгляда, – прорычал Саблезубый, оскалив крупные желтоватые клыки. Ухватив Призма за плечо, он рывком развернул мутанта к себе, и у мужчины все замелькало перед глазами. Его повело в сторону, и Роберт, несомненно, упал бы, если бы не когтистая рука, капканом сжавшаяся на плече. – И кто ты такой будешь, а? Очередной лабораторный высер Эссекса?
Крид с шумом втянул носом воздух.
– Пахнешь ты, вроде, знакомо, а вот рожу твою я не узнаю, – Виктор ногой отпихнул дверь, распахивая ее, и толкнул слабо упирающегося мутанта в кухню. Все звуки резко смолкли, и взгляды Мародеров со стремительностью стрел полетели в Призма. Глаза Реган округлились любопытством, интерес едва заметной улыбкой забрезжил в уголках ее рта, Скальпхантер смотрел на него поверх кружки, нахмурившись, а Гарпун – исподлобья, не отвлекаясь от чистки апельсина. – Да и пополнения нашего цирка уродцев мы не ожидали.
– Фи, Виктор, как грубо! – скорчила брезгливую гримасу Реган, передергивая точеными плечами. – Цирк уродов… По меньшей мере, оскорбительно!
– Обосраться теперь на месте, – от хватки Саблезубого кожа лопнула, и ткань футболки намокла теплой кровью, сочащейся из ранок. Крид брезгливо отдернул руку и обтер пальцы о штаны. – Ну? И кто ты такой будешь, уродец? Выглядишь так, будто тебя только вчера из пробирки выковыряли и при этом уронили пару раз.
– Примерно так и было, – Призм одной рукой держался за ноющее плечо, а другой тяжело навалился на стол. Вингард заинтригованно подалась вперед.
– Бедняжка! Как, наверное, тебе пришлось тяжело, – воскликнула она с несколько наигранным сочувствием, и на скулах Блокбастера загуляли желваки. Он втянул голову в плечи, угрожающе щурясь; лицо Майкла покраснело и вспухло сизыми венами на лбу, но мутант круто отвернулся, пряча глаза, стоило леди Мастермайнд обратить на него взгляд. Призм слабо улыбнулся, глядя, как румянец стекает по шее мутанта, и туловище змеи на его коже краснело, раскаляясь. Смущение Блокбастера, способного одним ударом проломить стену, перед девушкой выглядело ужасно забавным, хотя раньше Роберт точно так же чурался Арклайт.
– Я его, кажется, где-то видел… – задумчиво протянул Гарпун, закидывая в рот апельсиновую дольку.
– Так я и говорю, пахнет он знакомо. Моргом, какой-то медицинской херней и… – Саблезубый повел носом, – еще чем-то. Ау, пробирка! – мутант похлопал Призма по плечу. – Ты что, глухой или того? – Виктор наглядно покрутил крючковатым когтем у виска, и его по-звериному желтые глаза прошлись по Роберту, от макушки до желтушных кончиков пальцев, где возле кромки ногтей засела мертвячная синева и сквозь прозрачную кожу проступали кровеносные сосуды. – Ну, видок у тебя, надо сказать… задница Страйкера и то симпатичнее.
– А когда это ты видел его задницу, Крид? – поинтересовался Блокбастер, горделиво выпятивший грудь, когда Реган оценила его замечание звонким смехом. Саблезубый презрительно фыркнул.
– На его роже-то природа отдохнула, так что я сильно сомневаюсь, что зад у него ангелы лепили.
– И как же зовут нашего нового друга? – промурлыкала леди Мастермайнд, поигрывая собственными локонами. – Должна признать, ты действительно кажешься знакомым. Как будто я знала тебя раньше, – девушка мечтательно вздохнула, явно играя на публику, на одного зрителя, у которого в кулаке с треском крошилась скорлупа грецких орехов. Гарпун отрешенно потирал подбородок. – Мы с тобой уже виделись, верно?
– Верно, – кивнул Призм, внезапно развеселившись. Судя по аквамариновому огоньку, вспыхнувшему во взгляде Реган, она надеялась, что мутант поддержит ее игру, и ее лицо потешно вытянулось, а губы сжались в тонкую линию, когда он ответил: – В тоннеле морлоков. Ты жаловалась, что отражаю я криво и все спрашивала, не грязное ли у тебя лицо. Я тогда ответил, что нет. И знаешь, что? – Роберт улыбнулся, широко и искренне, впервые со ссоры с Филиппой. – Я соврал.
– Что б меня пополам разорвало! – выпалил Гарпун, хлопнув себя ладонью по колену. – Да ладно?! Быть того не может!
– Призм?.. – одними губами прошептала Реган, поднимаясь. Она двигалась медленно, будто в воде, изумленно округлив рот, и в зеркальной глади ее глаз плескалась лазурь. – Неужели?.. – девушка скривилась, непокорно тряхнув волосами, и ущипнула мутанта за тонкую кожу на запястье. След от ее пальцев тут же налился свекольно-багровым. – Не-ет… Нет, это какая-то шутка! Наш Призм не такой… мягкий. Он блестит и переливается, а ты, дорогуша, мутный, как медуза.
– Роб, – Гарпун положил руку ему на плечо, сжимая. Все в нем: напряженные плечи, нахмуренный лоб, глаза, горячечно блестящие под насупленными бровями, выражали недоверие и беспокойство. – Это что… Правда, ты? Серьезно?
– А мы думали, ты уже того, – Виктор лениво чиркнул когтем по горлу. – Был – и нету, как та дурацкая вазочка Вингард. В совочек осколки смели, и до свидания.
– И ничего она была не дурацкая! – возмутилась Реган. – Много ты понимаешь, мужлан!
– Ч-черт… Ты… Тебя как будто… Проклятье, я даже слов подобрать не могу, чтобы описать, как дерьмово ты выглядишь! Ты совсем больной, и на голову, и вообще! В тебя будто всю заразу мира напихали, не удивлюсь, если в тебе и чужой живет!
– Может, это все-таки и не Призм, – протянул Саблезубый, почесывая заросшую щетиной шею. – Может, это просто какая-то неведомая хрень, которая им притворяется?
– Интересное замечание, Виктор, – мстительно подхватила леди Мастермайнд, обнажая в елейной улыбке блеснувшие перламутром зубы, привнесшей в ее черты нечто звериное, кошачье. – Надо бы его проверить. Обратимся к тому, кто знал Роберта лучше всех! – она хлопнула в ладоши, и острый кончик языка прошелся по нижней губе. – Уверена, Арклайт это понравится!
– Знаешь, я не уверен, что это хорошая идея, – качнув головой, заметил Гарпун, но Реган только отмахнулась.
– Ах, ну полно вам! И почему все мужчины такие?.. – с коротким раздраженным вздохом девушка всплеснула руками. – По меньшей мере, не честно скрывать от Липпы, что Призм жив и с ним все в порядке… Если, конечно, это действительно Роберт, и если ей еще есть до него дело. В последнее время я видела Арклайт всего пару раз, кто знает, возможно, в ее жизни начался уже новый этап.
Девушка искоса взглянула на Призма, поигрывая тонкими белыми пальцами; его собственные сжимали спинку стула так, что кожа на костяшках грозила лопнуть. Конечно, почему нет? Он ведь ушел, не сказав ни слова, как еще это можно объяснить? Филиппа скора и на гнев, и на ласку, решения принимала легко и со стремительностью горной реки. Глядя на собственные руки, пергаментную кожу, узловатые пальцы, Роберт вспоминал ее ладони, смуглые, чуть шершавые и теплые, словно спекшийся на солнце песок. Призм виноват, и перед Филиппой, и перед собой, и сомневался, что заслуживает прощения.
Бирюзовый взгляд Реган устремился куда-то за плечо Призма, и улыбка ее несколько померкла, как лунный свет в преддверии рассвета. Мутанта ошпарило чужим присутствием, повисшим тягостным молчанием, он понял, кто стоит на пороге, задолго до того, как обернулся.
У Арклайт были красные глаза и воспаленные, припухшие веки; она, видимо, плохо спала. Волосы, собранные в небрежный хвост на макушке, своевольно топорщились, лицо было усталым и печальным. Сонтаг бесстрастно взглянула на Роберта и молча прошла к столу. Скальпхантер подвинулся, позволяя ей налить себе кофе. На глянцевых аспидно-синих боках чашки плясали улыбающиеся ярко-желтые звездочки в цветастых шарфиках и колпачках.
Мародеры безмолвно следили за Филиппой; рядом с ней Призму стало тяжело дышать. В памяти ее образ слегка выцвел, и теперь он жадно вглядывался в знакомые черты. Стальными тисками стиснуло сердце, только теперь Роберт понял, как сильно ему не хватало Арклайт, но он позволял себе касаться ее только взглядом, хотя отчаянно жаждал прикоснуться новыми руками, однако так и не двинулся с места.
Джон глухо кашлянул, потирая шею, темные глаза пронзили суровым взглядом леди Мастермайнд, взиравшую на мутантов растроганно, в явном предвкушении сцены.
– Ну, мы, наверное, пойдем, – у Филиппы мелко дрожали руки, и кофе карей лужицей расплескался по столу, намочил газетные страницы. Гарпун боком двинулся к выходу, пытаясь плечом незаметно оттеснить к двери Блокбастера, но это все равно, что попытаться подвинуть скалу. Присутствие Реган держало Майкла крепче всяких оков, а она покидать кухню явно не желала, напротив, расположилась на стуле, подперев ладонью подбородок, и пододвинула к себе миску с недоеденными хлопьями.
– Что? Я, между прочим, еще не закончила завтракать, – заносчиво бросила Вингард и одарила Призма застенчивой, чуть лукавой улыбкой. – Ребят, не волнуйтесь, я вам совсем не помешаю.
– Да ты прямо в каждой дырке затычка, да, белобрысая? – осклабился Саблезубый, приподняв кустистую бровь. Скальпхантер решительно ухватил леди Мастермайнд за локоть и потянул, вынуждая девушку подняться. От возмущения ее фарфоровые скулы расцвели румянцем, Реган своевольно дернулась.
– Это что еще за грубости?! – прошипела она.
– Идем, Реган. Надо обсудить кое-какие детали нашего завтрашнего дела. И ты тоже, Майкл, – мужчина потащил упирающуюся блондинку прочь из комнаты, и Блокбастер, тяжело топая, двинулся за ними.
– Так, значит, я тоже иду? Ха, неплохо! Мы давненько вместе не работали, да? – с глуповатым смешком Майкл ущипнул Реган за бок, и девушка с коротким визгом метнулась сторону, изгибаясь, ускользая от его грубоватых кряжистых пальцев.
– Майк, в чем дело?! Мне, между прочим, больно, – леди Мастермайнд капризно скривила губы, испепеляя Бэра аквамариновым пламенем в глазах. Гарпун спешно протиснулся мимо них во мрак коридора, послав Призму на прощание ободряющий взгляд. Саблезубый покинул кухню последним, двигаясь неторопливо, расхлябанно, захватив с собой пару крупных зеленых яблок, что было крайне необычно: для Виктора самый дрянной гамбургер был вкуснее этого “силоса” – и банку арахисового масла.
Филиппа, низко опустив голову, размешивала сахар в своем кофе, напиток в кружке завивался водоворотом, едва не переплескиваясь через края, и свет крошился в кофейных волнах тускло-серебристыми каплями, которые то тонули, то выныривали из темноты. На виске Арклайт билась жилка, она поджимала губы, и злые росчерки морщинок ложились в уголках ее глаз. Призм стоял, боясь шевельнуться. Ему казалось, она исчезнет, как только он посмеет приблизиться к ней. Когда Сонтаг подняла взгляд, Роберт едва удержался от того, чтобы не кинуться прочь. В них плескалась чернота, на заострившейся скуле темнел лиловой кляксой синяк, такой чужой и ненужный на ее лице.
– Выглядишь препаршиво, – промолвила она сиплым, исполненным усталости голосом. Призм горько усмехнулся.
– Чувствую себя так же.
– Ты это заслужил, – Филиппа сделала глоток и скривилась; она не любила сладкий кофе. Девушка смотрела на Роберта как на незнакомца, хотя слова секли обидой, и от нее Призму было больнее, чем ото всех хирургических манипуляций Эссекса. Он шагнул ближе, но Арклайт отшатнулась, торопливо обходя стол.
– Ну и как тебе новое тело? Нигде не жмет?
– Нет. Только болит изредка.
– Жаль, что изредка. Хотелось бы мне двинуть тебе так, чтобы у тебя глаза полопались, – на втором глотке Сонтаг уже не морщилась. – Хотя нет, не тебе. Вас, мистер, я впервые вижу.
– Вот как? – колени дрожали и подгибались, но мутант продолжал стоять, пусть и опираясь ладонями о стол. Кофейное озерцо под руками мерзко хлюпало. – Тогда, мисс, разрешите представиться…
– Да пошел ты к дьяволу со своими представлениями! – рявкнула Арклайт, грохнув кружкой по столу. – Ты хоть представляешь, как?.. Каково мне было? Ты просто пропал, сгинул, мать твою, исчез, гребанный ты человек-невидимка! Я… я даже не знаю, ты это или не ты.
– Это я, Филиппа, – прошептал Призм, осторожно подходя ближе. Она не отшатнулась. – Это я.
– Я не знаю, – повторила девушка, качая головой и обхватив себя за плечи, – не знаю, зачем тебе это все понадобилось. Ты же?.. Нет. Нет, нет, нет, нет, нет, ты не мог, ты больной, ты идиот, а я-то дура, и зачем я в это ввязалась? – она закрыла лицо ладонями. На ее ногтях шелушился траурно-черный лак. – Это я виновата. Это из-за меня, да? Из-за меня, хотя я не просила, хотя мне это ненужно!.. Черт, – она хрипло рассмеялась, принялась тереть глаза. Роберт приближался к ней осторожно, будто боясь спугнуть. – Да-а… все-таки надо было держаться от тебя подальше. Всем было бы легче. Только вот Синистер остался бы без подопытного кролика, да и пошел бы он на хер!..
Девушка замолчала, когда Призм с предельной нежностью коснулся ее щеки. Его новая кожа все ощущала по-другому, более остро, четко, ярко, от мимолетного бережного прикосновения в груди начала нарастать огненная волна. Роберт провел пальцами, отводя за ухо выбившиеся из хвоста пурпурные пряди, Арклайт по-прежнему старалась не смотреть на него; губы ее дрожали. Мутант церемонно взял Филиппу за руку, потер большим пальцем сбитые костяшки, некоторые ссадины уже успели схватиться корочкой. И что она успела натворить без него?
– Мисс Сонтаг, – начал Призм, – как вы успели заметить, мы раньше не встречались, – Арклайт угрюмо шмыгнула носом, – но вы удивительны похожи на женщину из моей… прошлой жизни. Я очень сильно ее любил. И люблю до сих пор. Но если ей… если вам, мисс Сонтаг, претят чувства незнакомца, то я был бы счастлив, пожелай вы узнать меня поближе.
Он ждал, хватаясь за руку Филиппы, словно утопающий за соломинку. Если она его оттолкнет, вырвет пальцы, то Призм тут же пойдет ко дну. Ладонь Арклайт в его пальцах дрожала; она резко отняла ее, и сердце, оборвавшись, камнем покатилось вниз, но в тот же миг мячиком подскочило прямо к ключицам, когда Сонтаг ухватила Призма за ворот футболки и грубо притянула к себе.
– Ах ты ж сукин сын, – выдохнула Филиппа за мгновение до того, как ее губы смяли его в злом жадном поцелуе.
Комментарий к Tres
https://pp.vk.me/c636818/v636818769/4124/tEFdCRobccY.jpg – Призм после операции.
========== Cuatro ==========
Хмурое серое утро, увенчанное золотистой полосой рассвета на горизонте, проносилось за мутноватыми окнами. Темные силуэты деревьев убегали в даль, темные облака неслись по бледному небу, будто надеясь обогнать поезд, стрелой летящий вперед, к городу. Белый туман стелился по земле и напоминал пролитое молоко. Толпа пассажиров, такая же сонная, как и занимающийся за окном рассвет, синхронно раскачивалась в такт бегу вагона, и под блуждающими взглядами, не задерживающимися ни на чем, еще затуманенными сном и зыбкими предрассветными сумерками, Призм чувствовал себя прозрачным, словно прохладный утренний воздух. Иногда на него все же смотрели: на узкую руку, лежащую на колене, на шею, видную в расстегнутом вороте толстовки; на желтоватую кожу, сквозь которую просвечивало плетение вен, но уже не столь ярко, скорее, напоминая тонкие акварельные линии на старом холсте. Роберт уже не прятался, не пытался забиться в угол, в темноту, и спокойно подставлял лицо солнечным лучам, позволяя им забраться под капюшон. Мужчина прислонился лбом к стеклу, крепче обнимая Арклайт, задремавшую у него на плече. Она держала Роберта под руку, прижимаясь к нему всем телом, изредка вздрагивая, хмурилась во сне, и Призм пальцем разгладил сердитую морщинку меж ее бровей. Филиппа вздохнула, потираясь щекой о его плечо, и мутант прижался губами к ее макушке, душисто пахнущей шампунем, гранатом и фиалкой. На них опять смотрели: кто с добродушной насмешливостью, кто с раздражением, – но Призму было все равно.
Когда поезд прибыл на станцию, окончательно рассвело. Атама вагона всколыхнулась, пассажиры встрепенулись, засуетились, потянулись к выходу. Призм не торопился вставать и будить Арклайт; было так уютно сидеть с ней у окна, глядя на бурлящий движением перрон, и совершенно не хотелось толочься в толпе, но Филиппе хотелось в центр, оживленный, пестрый и шумный, и она мстительно улыбалась, чуть сморщив нос, когда Роберт покупал им билеты. Теперь не отвертишься, – приговаривала Сонтаг, цепко держа мужчину за руку, словно опасаясь, что он убежит, – теперь я тебя и на пляж вытащу. Призм усмехнулся: вытаскивай, но в воду я не пойду и до плавок раздеваться не буду. Улыбка Арклайт сделалась шире и коварнее; можно и без плавок, ведь пляж будет нудистским.
– Что?.. Уже приехали? – пробормотала Филиппа, потягиваясь. Последние пассажиры уходили тонкой вереницей. – А ты, засранец этакий, молчишь. Да не потащу я тебя на пляж, расслабься. Хотя солнце тебе точно не повредит, а то ты вылитый кусок того сыра с плесенью.
– Не успела проснуться, а уже обзываешься, – заметил Призм, неохотно поднимаясь. Арклайт фыркнула, несильно толкнула его в плечо.
– Будто бы ты в зеркало не смотришься, – взяв Роберта за руку, она потянула его прочь из вагона. Они шли последними.
– И куда идем сначала? – шум простирающегося перед ними вокзала закладывал уши. Призм всегда нервничал, находясь в толпе, но тепло уверенной ладони Филиппы успокаивало. Девушка шагала вперед, в мешковатых джинсах, в клетчатой рубашке и шоколадно-коричневой куртке с каракулевым воротом она была похожа на рок-звезду, и мутант шел за ней, послушный, словно теленок.
– Сначала перекусим, а потом – по магазинам, – в ушах у Сонтаг матово блестели серьги – нежно-сиреневые горошины, похожие на недозрелые виноградины. – Так что ты сегодня носишь сумки. И меня, – добавила она лукаво, и приглушенно вскрикнула, когда ее ноги оторвались от земли. Арклайт поднялась вверх, легко, точно перышко, подхваченное ветром, и опустилась прямо на руки Призма. Девушка вспыхнула, обвив Роберта руками за шею, а он шел, рассекая людской поток; перед ними расступались, на них оборачивались, смеялись и показывали пальцем. Щеки Филиппы рдели маками, глаза лучились довольством, но она все равно в мнимой строгости сдвинула брови.
– Ты что творишь, ненормальный? – торопливо зашептала Арклайт. – Ты же и меня уронишь, и сам завалишься. Дурак, да поставь же меня!
– Ты сама сказала, что я должен тебя нести, – с улыбкой возразил Роберт, и Сонтаг с мучительным стоном откинула голову. Призм подавил желание поцеловать ее в шею, иначе тогда бы они точно упали. Мутант чувствовал себя сильнее и выше Блокбастера, и счастливым, по-настоящему счастливым, и дело было вовсе не в его новом теле. Филиппа, ее улыбка, ее лучащиеся глаза, смех и руки, обнимающие его, то, что они идут вместе, как самая обычная влюбленная пара, и никто не клеймит их ненавидящими или испуганными взглядами – ради этого стоило пережить хоть сотню операций.
Он нес Арклайт на руках до самого кафе, девушка диктовала ему маршрут, уже совершенно не возражая против такого способа передвижения. У Призма затекли руки, от напряжения ломило спину и плечи, и сердце колотилось тяжело, как язык в колоколе, но Роберт стойко выдержал всю дорогу, хотя самого уже клонило к земле, и он спотыкался едва ли не на каждом шаге. Филиппа чертыхалась, выплевывала ругательства, хватаясь за него крепче, и тут же хихикала ему в шею. Когда они подошли к дверям забегаловки, Арклайт ловко соскочила с рук Роберта; мужчина едва не упал, но Сонтаг успела ухватить его за шиворот.
– Какой же ты все-таки дохляк, – она взъерошила его волосы и чмокнула во вспотевший лоб. Призм виновато улыбнулся. – Как бы мне потом тебя тащить не пришлось.
В кафе кроме них был еще вялый подросток с лошадиным лицом, уткнувшийся в свой телефон, и полная девушка в цветастой юбке и с розовым бантом на ярко-рыжих кудрях. Перед ней стояли стакан воды и пиала с творогом и сухофруктами, на круглом девичьем лице с чрезмерно темными и широкими бровями была написана вселенская печаль, которая сменилась угрюмой завистью, когда худощавая Арклайт сделала заказ. Себе она выбрала чизбургер и французские тосты с медом и фруктами, а Призму достались овсянка с корицей, изюмом и яблоками и капустный салат. Его желудок еще плохо усваивал еду, первое время его тошнило после каждого приема пищи, да и теперь приходилось соблюдать диету: ничего жирного, сладкого, острого… Мужчина понуро опустил голову, его глаза, бледно-серые, цвета стекла, талой воды, полнились немым укором, но Филиппа совершенно бесстыже улыбнулась и закинула в рот золотистую палочку картофеля фри.
– Ваша овсянка стынет, сэр, – пропела она язвительно и запила свою насмешку газировкой. Над чашкой Роберта поднимался пар от некрепкого чая с мятой и лимоном.
Роберт ожидал, что после завтрака Филиппа потащит его по бутикам; уж слишком подозрительно у нее блестели глаза и подрагивали крылья нос, как у кошки, почуявшей пролитые сливки. Однако девушка потянула его в самое сердце города, где улицы свивались паутиной вокруг делового центра. Мутанты пробирались через толпу, держались за руки так крепко, что ладони будто приварились друг к другу. Всюду были люди, торопливые, суетные и какие-то безликие, как те манекены, запертые в аквариумах витрин; солнце светило в лицо, щекотало глаза даже сквозь веки, и лица идущих навстречу людей казались размытыми акварельными пятнами. Вереницами тянулись автомобили, город пах гудроном, бензином и надвигающейся грозой – угрюмые серые тучи неумолимо наползали на Нью-Йорк со стороны моря, но все это проносилось мимо, казалось каким-то нереальным. Настоящей была горячая рука Арклайт в его ладони, сладость яблок в карамели, которые они купили возле Бруклинского музея, воркотня голубей, столпившихся у их ног, выпрашивающих угощение. Они почти не разговаривали, но не отпускали друг друга; для истосковавшегося по Филиппе Роберта именно она сделалась центром города, мира, вселенной. Сонтаг то и дело убирала волосы за ухо, гримасничала, морщилась, и глаза ее лучились аметистами, как вдруг мрачнела, замыкалась, будто куница, затаившаяся перед броском, и мужчина неосознанно сжимал крепче ее пальцы, ловя ее взгляд, делавшийся холодным, колючим и чужим.
К его новому телу Арклайт привыкала тяжелее, чем сам Призм.
– Ты пугала меня магазинами, – тихо напомнил Роберт. Сонтаг вздрогнула, потуже запахивая куртку: с приближением туч ветер усилился, и полоса ясного неба безмятежно синела лишь где-то за китайским кварталом.
– Я что-то уже передумала, – мутант качнула головой, отбрасывая упавшие на лоб шаловливые прядки, – вообще никуда не хочу идти. Знаешь, что хочу? Виноградной газировки и тех капкейков с карамельным кремом, но, боюсь, вы, мистер, глядя на меня, слюнями захлебнетесь, – она смешливо фыркнула, пальцем повторяя контур синей вены, змеящейся по тыльной стороне ладони Призма. – Все никак… Никак не привыкну, что ты теперь такой.
– Какой такой? Настоящий? – мужчина бледно улыбнулся.
– Ага, настоящий. Стеклянный Пиноккио наоборот – у него нос вырастал, а у тебя кое-что другое, и то, когда на мне, кроме туфель, ничего не было, – Филиппа положила голову ему на плечо. Прикосновение ее пальцев согревало зябнущие руки. – Просто… Черт, ты же умереть мог. Или еще что похуже, кто знает, что взбредет Синистеру в голову, – Сонтаг потерла переносицу. Девушка говорила спокойно, не повышая голоса; обычно готовая вспыхнуть мгновенно, словно спичка, сейчас была поникшей и понурой, будто увядший цветок. – Ты же знал, верно? Понимал, каким дерьмом все это может обернуться… и все равно пошел.
– Я не смог отказать.
Филиппа выразительно изогнула темную бровь.
– Не смог отказать? Эссексу? Знаешь, милый, такой поворот разговора мне совсем не нравится.
– Наши отношения тоже было сложно назвать простыми. Едва ли разумно было встречаться с моргающим куском стекла, однако… Ты же не ушла тогда. И сейчас здесь. Со мной.
– Вот именно, что я не ушла! И не собиралась! Проклятье, если бы все это было не надолго, просто так, на раз, то закончилось бы уже давно! А ты все равно, все равно потащился к Синистеру!
– А я все равно боялся, – с кривой усмешкой признался Призм, – что тебе надоест, что ты устанешь от меня и решишь, что хватит с тебя возиться со стекляшкой, и пора найти кого-то более… нормального.
– Да, потому что тебя нормальным назвать о-очень сложно. Потому что ты ненормальный. Псих, – Филиппа легонько хлопнула его по лбу. – Ты… Ты даже меня не спросил. Что-то сам себе напридумывал и полез в самую задницу, – она обхватила его рукой за шею и прижала голову Призма к груди, стащила капюшон и поцеловала, сначала в макушку, потом в затылок, прежде чем прижаться к нему щекой. – Ну и как же мне тебя такого бросить?
– Никак, – серьезно согласился Роберт. Небо уже роняло первые дождевые капли, крупные и тяжелые, обжигающие кожу колким холодом, над головой буйно грохотал гром, но его заглушало горячим взволнованным сердцебиением Филиппы, в котором ему слышалось обещание, надежда на нормальную жизни, на счастье, и обозленный ветер, и дождь, попадающий каплями за шиворот, казались чем-то неземным и чарующим. Влюбленный, очарованный, мутант не сразу заметил подозрительный нарост на внутренней стороне щеки.
Он был твердым, бритвенно-острым, щека ныла и слабо кровила, и Призм поцарапал язык, когда коснулся нароста, собирая кровь.
***
Следующий вырос спустя две недели на внутренней стороне локтя.
Поначалу он напоминал просто одну из пайеток, которыми были расшиты карманы на любимых джинсах Арклайт: маленькая поблескивающая пластинка не больше пяти миллиметров, но вскоре она начала разрастаться; Призм проснулся посреди ночи от боли – тонкая кристаллическая пластинка треснула, когда он согнул руку, осколки впились в мягкие ткани, засели глубоко занозами, трещины сочились темно-багровым и густым, пачкая простыни. Заперевшись в ванной, Роберт остервенело сдирал стеклянную корку вместе с кожей, с мясом. Раковина была вся в красных потеках, как жертвенная чаша, разодранная рука кровоточила, и Призм продолжал все глубже и глубже запускать пальцы в раны, раздирая, разрывая. Ему мерещился туманный блеск растущих кристаллов, пальцы то и дело натыкались на их остроту, но они ускользали и, словно черви, трусливо пробирались глубже в тело мутанта, к костям. Призм чувствовал, как они шевелятся в нем, рассекают мякоть руки и растут, растут, множатся, заполняя его изнутри. Нет… нет, нет, Господи, нет! Роберта трясло, бледное в синеву лицо блестело испариной, а взгляд был горячечным, как у больного малярией. Рука, еще целая, не тронутая мутацией, дрожала, когда он схватился за бритву. По кромке узкого лезвия свет сновал тускло-серебристой искрой, которая потухла, захлебнувшись в брызнувшей фонтанчиком из рассеченной вены крови, когда Призм вогнал бритву в рану, проворачивая. От боли он забыл как дышать.
Роберт проснулся, задыхаясь, царапая заложенное спазмом горло. Вскочил, на заплетающихся ногах бросился в ванную. Долго не мог найти выключатель; руки дрожали и не слушались, а когда свет все же удалось включить, глядел на собственное отражение как на незнакомца, придирчиво ощупывал лицо, липкое от пота. Зрачки казались белыми, отсвечивали перламутром, как у рыбы, под глазами темнели синяки, а правая рука, ноющая, затекшая, чесалась у локтя. Призм тяжело оперся на раковину, хватая ртом воздух, густой, словно воск. Сон… всего лишь сон, Господи… мутант включил воду, ополоснул пылающее лицо. Ноги подкашивались, его тянуло вниз будто магнитом. Призм медленно осел на пол, цепляясь за раковину; пальцы скользили по гладкому фаянсу, шум льющейся воды закладывал уши, а сердце колотилось под горлом отбойным молотком. Роберт хапнул ртом воздуха, силясь успокоиться. Ему просто приснился кошмар… Язык невольно потянулся к ранке, полузажившему рубцу на внутренней стороне щеки. Тот кристалл был маленьким, не больше булавочной головки; было опасно срезать его самому, но Призм не желал больше обращаться к Синистеру. Стекло было мягким, крошилось, отслаивалось легко и почти без крови, однако глядя на желтоватые гранулы, местами розовые от кровавой пленки, Роберт чувствовал, как холод расползается в груди. Стекло лопнуло с тонким хрустом, рассыпалось в пыль, когда он раздавил его подошвой ботинка.
Новые кристаллы прорастали пока только во сне, и Призм молился, сжимая в кулаке простой деревянный крестик на перекрученном шнурке, который не носил с католической, так и не оконченной из-за мутации, школы. Молился, чтобы его кошмары не стали явью.
Было почти семь утра, когда Роберт вышел из ванной; уже светало. На окна соседних домов верхних этажей рассветные лучи плеснули сусального золота, хотя к тротуару еще жалась ночная мгла и вереница фонарных огней стекала по улице. Вместе со сквозняком в приоткрытую форточку просачивались далекий визг сирены, собачий лай и рев мотора отъезжавшего мусоровоза. За стеной тяжело, надрывно кашляли, в холле хлопнула дверь, и отголоски детского плача выпорхнули в коридор. Через лаз вентиляции лилась хриплая женская ругань на итальянском.
В Бронкс они переехали всего пару месяцев назад. Однокомнатная квартира в старом доме, напоминающем муравейник, выходила окнами на проезжую часть и круглосуточный минимаркет. Низкие потолки, тонкие стены, шумные соседи шли комплектом со скудной мебелировкой: раскладной скрипучий диван, пара кресел, журнальный столик. Шкафа не было, поэтому вещи Арклайт в беспорядке валялись по всей комнате, некоторые даже еще не покинули своих коробок. Скрипели половицы, на кухне слегка подтекала мойка, дребезжал холодильник, и из трех конфорок на плите работала только одна, однако здесь Призм чувствовал себя по-настоящему дома.
Из-за того, что диван и оба кресла были завалены вещами, спали мутанты прямо на полу. Широкий матрас, заменяющий им кровать, был новым, в отличие от дома, мебели и выцветших обоев с рисунком цветочных косичек, как и подушки, и пуховое одеяло, сейчас сбившееся сугробом в ногах у спящей Филиппы. Арклайт лежала на спине, положив руки под голову; старая линялая футболка, заменявшая ей ночную рубашку, задралась почти до самой груди и к ее нагому оливково-смуглому боку прижимался свернувшийся в комочек котенок. Дымчато-кофейную кошечку с темными до черноты лапками Пинк Перл презентовала им на новоселье вместе с фунтом домашнего печенья и ярко цветущей примулой в нарядном глиняном горшке. Печенье съели в тот же вечер, цветок успел засохнуть, потому что и Призм, и Арклайт забывали его поливать, а вот котенок чуть слышно урчал во сне, подергивая лапками. Кошечка тонко запищала сквозь сон, когда Роберт отнял ее от теплого бока хозяйки и переложил на пуховые волны одеяла, недовольно закопошилась, но вскоре затихла, и мутант осторожно, стараясь не задеть ворох одеяла вместе с задремавшей в мягком ворохе Дарси, – котенок достался им уже с именем, – лег на матрас и придвинулся ближе к Филиппе, скользнул ладонью по ее животу, украшенном колечком пирсинга в пупке, и, обхватив за талию, притянул поближе к себе. Девушка что-то сонно пробормотала, охотно прильнула к Роберту, прижавшись щекой к его плечу и закинув на него ногу. Мутант погладил Сонтаг по бедру, устремив взгляд в потолок с местами облупившейся побелкой. Призм чувствовал себя уставшим, а переживания не позволяли ему снова уснуть. Тогда было так же: сначала всего лишь небольшие наросты, корочки, похожие на подсохшую сукровицу, а потом онемение, ломота, выпадающие волосы и твердеющая кожа. Боли не было… Но в этот раз все может быть по-другому. Операция Эссекса едва не убила его тогда, теперь ген Икс может завершить начатое. Он может возвращаться постепенно… А может вызревать опухолями. Роберт крепче прижал к себе Арклайт, зарываясь лицом в ее волосы, жмурясь, до боли сжимая зубы. Нет, пожалуйста, только не теперь, не сейчас, когда он… Когда они, наконец, счастливы. По-настоящему! Когда не нужно больше прятаться или бояться причинить Филиппе вред, когда весь мир способен вместиться в крохотную квартирку в спальном районе с засохшей примулой на подоконнике. Время у него еще оставалось, однако Роберту все равно будет мало, сколько бы не было отведено.
