Текст книги "Imago (СИ)"
Автор книги: Darr Vader
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
– Ну… ты и без меня найдешь, чем заняться.
– Да ты, похоже, и “деревянный костюм” себе успел подобрать, – отчеканила Арклайт, – только вот, знаешь, на покойника ты плохо смахиваешь. Мертвецы, как правило, портвейн не глушат, а пока вы бегаете, сэр, я от вас не отстану, – она взяла его лицо в ладони. Мутант с удивлением заметил, что на ее ресницах туманно мерцают слезы. – Неужели ты думаешь, что я брошу тебя сейчас, когда я действительно тебе нужна? Как ты можешь меня оставить, когда так мне нужен? – рука Сонтаг переместилась на живот, и уголки губ приподнялись в дрожащей, чуточку застенчивой улыбке. – Не поверю, что ты готов сдаться так просто и отказаться от того, что у нас с тобой получилось.
========== Cinco ==========
Беременность Арклайт на раннем сроке давала о себе знать легкой тошнотой по утрам, неприятием некоторых запахов, в частности: жареного мяса и брокколи, и первыми признаками депрессивного синдрома, наблюдавшегося у Призма. Собственная немощь, неуверенность в будущем, тревога за эмбрион и за Филиппу отразились повышенной возбудимостью, мрачно-раздражительным настроением и пристрастием к бурбону и портвейну, совершенно противопоказанным при употреблении некоторых препаратов, которые мистер Синистер рекомендовал Роберту. Призм выпивал украдкой, таясь и от Эссекса, и от Арклайт; запрещенные напитки получал от Гарпуна, чья снисходительность приводила Натаниэля в раздражение. Из-за подобного недальновидного мягкосердечия все усилия пойдут прахом, однако прибегать к изоляции не хотелось; в одиночестве и без того хрупкое, как подтаявшая на солнце льдинка, душевное равновесие Призма может не выдержать. Синистер уже снабжал его антидепрессантами, пока что в малых дозах, но если по мере развития плода Арклайт состояние Роберта будет ухудшаться, придется прибегнуть к крайним мерам. Натаниэль потратил слишком много времени и сил на этого мутанта, чтобы все закончилось так глупо и бесславно, тем более, что стресс и нервное потрясение могли спровоцировать у Филиппы выкидыш, и ученый не мог позволить себе рисковать этим ребенком. Он – истинный результат его манипуляций; все-таки несмотря на то, что кристаллическое тело Призма функционировало так же, как и обычное человеческое, и его эрективная функция и эякуляция были в норме, была крайне мала вероятность, что в том состоянии он был способен зачать ребенка, и то, что девушка забеременела непосредственно после операции, подтвердило предположения Синистра.
Впрочем, эта беременность – не более, чем удачное стечение обстоятельств, как для ученого, так и для Роберта. Бесплодие было одним из возможных побочных эффектов операции, и Призму очень повезло, что это его миновало. Хотя, разумеется, существовала вероятность, что Филиппа забеременела и от кого-то другого. Когда Натаниэль высказал это будущему отцу, его пульс подскочил, на виске взбухла жила, а лицо налилось кровью. Игла капельницы дернулась в сведенной напряжением руке, и острые черты ученого смягчило снисходительной улыбкой.
– Однако, тебе виднее, Роберт. Ты ведь знаешь Филиппу лучше меня.
Мисс Синистер, стоящая за спиной Призма, коротко и звонко чиркнула тонким каблучком по кафельному полу, и ее сложенные домиком пальцы под подбородком игриво затрепетали, вызвав у Натаниэля всплеск глухой досады.
Когда Призм ушел, пошатываясь, баюкая посиневшую от инъекций руку, Клодин заскочила на стол, закинув ногу на ногу, хотя совсем рядом стояла пара вполне приличных стульев. Она разливала чай, бледно-рыжий, совсем слабый, добавляла в него сахар, – по три кусочка, – и ликер, – пара чайных ложек на чашку. Мисс Синистер с задумчивым видом размешивала напиток, лязгая ложкой по стенкам чашки. По манерно отставленному мизинцу тонкой золотистой спиралью вилось кольцо.
– Признаться, мне не понятна эта трогательная забота о твоих… подчиненных, – заметила она, капризно надув губы, – ты так озабочен их здоровьем и личной жизнью, что становится даже противно.
– Отнюдь, – мужчина качнул головой, собирая инструменты. Ромбовидный кристалл в его лбу рдяно сверкнул. – Большее неприятие у меня вызывают твои замечания, ненужные и неуместные.
– О, неужели? Так я нужна здесь не затем, чтобы увидеть, как правильно препарировать хомячков? – Клодин жеманно фыркнула в свою чашку, насмешливо приподняв брови, тонкие, будто нарисованные на алебастрово-белой коже. Натаниэль позволил себе скупую усмешку.
– На данный момент ты нужна только для того, чтобы разливать чай. И весьма дрянной, должен заметить, – обронил ученый, сделав глоток. Самодовольное выражение на лице Клодин поблекло, возмущение заострило скулы, и рот сделался злым и узким. Гневно прищурившись, она со стуком поставила чашку на стол, однако не расплескала ни капли.
– Я тебе не прислуга, – заявила мисс Синистер, и удар каблука по полу прозвучал резко, звучно, словно выстрел. Матово-серебристые блики рассыпались по ее волосам, разметавшимся по точеным плечам, под надменно опущенными веками мелькали алые всполохи. Девушка отставила ногу, уперев ладонь в округлое бедро, и горделиво вскинула голову. – Ты меня не для этого создавал!
– Верно, – подтвердил Натаниэль с сухим кивком, – но я все больше и больше начинаю сомневаться в твоих способностях. Ты капризна, ленива и высокомерна; хочешь большего, но учиться не желаешь. Неужели умение заваривать чай – это предел твоих способностей?
– Я бы с большой охотой продемонстрировала всю широту моих способностей, если бы ты перестал держать меня здесь. Возня с твоими зверюшками – ах, как же увлекательно! – Клодин скривилась в своем пренебрежении. – Может, поручишь мне что-то действительно стоящее, прежде чем обвинять меня в никчемности?
– Может, для начала проявишь себя в “возне с зверюшками”, прежде чем брать на себя хотя бы крупицу ответственности? – Эссекс утомленно помассировал виски. Подобные разговоры с Клодин неизменно вызывали у него мигрень. – Сложно поверить, что у нас с тобой общий генетический код. Однако в тот день я был слегка рассеян… мог и перепутать образцы.
– Ничего страшного, – мисс Синистер склонилась над столом, поставив на него локти, и подперла ладонями подбородок. Смоляные волосы шелковой волной стекали по ее плечу, острый язычок по-змеиному мелькал меж льстиво улыбающихся губ. – Скоро у вас родится маленький монстр, чьего появления на свет вы ждете больше, чем его родители. – В карминно-красных глазах заплясала лукавая искорка. – Или же?..
– Не говори глупостей! – мужчина раздраженно взмахнул рукой. – Совершенно дикие фантазии. Не было никакой необходимости вмешиваться в зачатие, в этом вопросе обошлись и без моего участия. Но его конечный результат… – Натаниэль откинулся на спинку стула, сложив руки на животе. – Скажи, неужели тебе ничуть не интересно? Слияние ДНК мутантов со столь любопытным генетическим материалом должно хоть немного распалить твое любопытство.
– Ну… – Клодин манерно закатила глаза, выписывая кончиком пальца на своей щеке невидимые узоры. – Я не прочь взглянуть, что же за уродец у них в итоге родится.
– Очень грубый ход мыслей, дорогая. Создание новой жизни весьма занятный процесс, как и его итог, – лицо оставалось бесстрастным, равнодушным, словно мраморная маска, но голос ученого похолодел, и взгляд подернулся изморозью неодобрения. Мисс Синистер уязвлено поджала губы, играя золотым кольцом ожерелья на шее. На ее лице были написаны плохо скрываемое отвращение и скука, но мистера Эссекса они скорее позабавили, чем разозлили, и уголки его рта дрогнули, приподнимаясь. – Тебе это еще предстоит понять. А сейчас, будь добра, завари новый чайник. Этот совсем остыл.
***
Чуть раскосые кошачьи глаза, напоминающие пару стеклянных пуговиц, под топорщившейся буровато-каштановой шерстью хищно сверкнули из скопившегося в углу полумрака. Зверек сидел, сжавшись в комочек не больше грейпфрута, и через мгновение текуче выскочил из темноты, воинственно раскинув передние лапки, но не рассчитал длины прыжка и плюхнулся на живот у самых носков сапог Синистера. Вскочив и задрав трубой подрагивающий хвостик, котенок припал на лапки, не сводя горящего взгляда с лент, поласкавшихся у ученого за спиной. Кошка прыгнула снова, выпуская когти, но мужчина аккуратно и с некоторой долей брезгливости поддел зверька ногой под брюшко и отпихнул ее в сторону. Котенок зашипел, зашелся обиженным писком, усевшись на полу, но вскочил и поковылял вслед за удаляющимся Эссексом со всей скоростью своих коротеньких детских лап, но все одно не поспевал за неспешным размеренным шагом удаляющегося Натаниэля. Мистер Синистер не питал особой приязни к животным, суетным и шумным, зачастую служащими источниками грязи; и холеные домашние питомцы, и сорные крысы вызывали у него одинаковое брезгливое пренебрежение, однако на сей раз ученый решил сделать исключение – огорчать беременную женщину не хотелось.
Арклайт и Призм оставили свою квартиру на окраине Нью-Йорка и вернулись на базу по настоянию ученого: состояние здоровья Роберта требовало регулярного наблюдения, и в случае Филиппы не мешала осторожность. Поначалу Арклайт была против; на фоне беременности произошел гормональный всплеск, и любая мелочь была все равно что щепоть пороха, брошенная в огонь. Девушка вспыхнула легче сухотоя, Призм, угрюмый и молчаливый, не смотрел ни на ярившуюся Филиппу, ни на Эссеса, невозмутимо излагавшего свои доводы. Домашний уют – славное лекарство, но от него мало проку, если у Роберта вновь случится приступ, а это опасно как и для него, так и для Арклайт в ее положении. Сонтаг упрямилась – и как только Роберту удавалось уживаться с такой фурией? Или все дело в беременности? – но умолкла, еще свирепо раздувая ноздри, когда Призм взял ее за руку, по-прежнему не поднимая взгляда. Филиппа воинственно выдвинула нижнюю челюсть, на что Роберт нахмурился, прикрыв глаза; Арклайт дернула плечом, и мутант крепче сжал ее пальцы. Синистер с нескрываемым любопытством наблюдал за их безмолвным диалогом и милостиво склонил голову, когда девушка ворчливо, не скрывая своего недовольства, объявила, что они останутся.
О котенке Натаниэль узнал уже после их переезда.
– А чего? – Арклайт равнодушно пожала плечами под пристальным взглядом ученого, требующего разъяснений. Котенок сидел у нее на руках и довольно урчал; Филиппа чесала его за ухом, увенчанным темной кисточкой. – Она мелкая, смирная, хлопот особых не доставит. Должна же я на ком-то тренироваться, а Роба особо не запеленуешь, и детское питание он наотрез отказался пробовать. А нам понравилось, да, козявка? – девушка ущипнула котенка за бок, за что он стукнул ее лапкой по пальцам. Ученый с некоторым недоумением взирал на их шутливую потасовку, прежде чем покинуть комнату Филиппы. У беременных женщин свои причуды, и капризы Арклайт – проблема Роберта, а не его. Ученый был готов взять на себя ответственность за сохранность Филиппы и ее плода – и только.
Дверь в комнату Сонтаг была приоткрыта и полоса света наискось падала на пол и часть стены; в комнате то и дело вспыхивал смех. Мужчина узнал басовитый сочный хохот Пинк Перл, аристократично сдержанные смешки Вертиго, манерное хихиканье мисс Вингард; низкий грудной голос с легкой хрипотцой на пару мгновений показался мистеру Синистеру незнакомым, пока в щели между косяком и дверью не промелькнул знакомый чеканный профиль Френзи. Она не смеялась, но широкая улыбка обнажила ее крупные белые зубы, среди смоляных, неровно обрезанных волос серебристой искрой мелькала сережка, а широкий браслет с грубо вырезанным геометрическим узором обхватывал орехово-смуглое предплечье. Пальцы с плоскими квадратными ногтями сжимали темную бутылку, а нога в узком сапоге с металлической окантовкой по носку упиралась в ножку старенького дивана с потертой обивкой. В узком просвете был виден только подлокотник, с которого свисала кисть в темно-лиловой перчатке. Над лайкрой, блестящей, словно облитой глазурью, хромированно мерцало стальное запястье, оплетенное узкой полоской синтетической кожи.
– А когда я буду выходить замуж, у меня будет настоящее платье! – самодовольный голос Реган прозвучал совсем рядом. – И девичник у меня будет настоящий, а не пара коктейлей по-быстрому перед свадьбой.
– Но замуж выходишь не ты, так что заткнись, – отчеканил смутно знакомый низкий грудной голос. Скрипнул диван, рука в глянцевой перчатке сжала пальцы, щелкнув суставами. – Отлично выглядишь, Фил. Хотя юбку можно и покороче.
– Куда короче? – возмущенно проворчала Перл. Она бледно-розовым облаком парила по комнате с необычайной для ее габаритов легкостью. – Итак почти задницей светит. Не обижайся, тростинка, но наряд у тебя не совсем свадебный и совсем не приличный. Не в твоем положении так ходить.
– Вот пока положение позволяет, я и буду такое носить, – лучезарно изрекла Арклайт. – Потом для нас двоих это явно маловато будет.
– Этой юбки и тебе одной маловато!
– Ой, ну чего раскудахталась-то? – лениво фыркнула Френзи в бутылку с пивом, от чего ее голос прозвучал гулко, будто эхо в колодце. – Поди завидуешь, Перл, а? Твои-то дыни, – Джоанна картинно повела плечами, приподнимая на ладони свою левую грудь, – в такие чехлы не поместятся. Да и для ванильных булок, – Френзи хлопнула себя по бедру, – тоже места не достает. Если только по одной такой юбке на каждую.
– А букет будешь бросать? – тоном маленькой девочки, выпрашивающей подарок, поинтересовалась леди Мастермайнд. – У нас здесь сто-олько претендентов!.. Виктор явно не торопится сделать Вертиго честной женщиной, ему явно нужен стимул, а Рурико вместе с букетом надо бросать еще и монетку, ведь у нее…
– А ну захлопнись, барби, – рявкнула Стальной Ветер, угрожающе подавшись вперед. Ее механизированные суставы загудели, тонкое волокно искусственной кожи опасно натянулось, трескаясь и лопаясь. Слишком хрупкий материал для таких мощных киберпротезов и такой вспыльчивой натуры, как Рурико. Под ехидное покашливание Френзи, которое она старательно топила в пиве, и строгую воркотню Перл, советовавшую девочкам прижать свои худосочные задницы и не высовываться, мистер Синистер переступил порог. Тишина наступила резко, будто бы всем дамам разом зажали рты.
Натаниэль приветственно склонил голову, скупо улыбнувшись.
– Мое почтение, – ученый пробежал взглядом по в миг посерьезневшим, посуровевшим лицам и замер на стоящей у зеркала Арклайт. Белый наряд оттенял смуглую кожу, точно отлитую из бронзы, и не оставлял практически никакого места воображению: узкая юбка с высокой талией едва прикрывала бедра и заканчивалась там, где у девушки начинались ноги, между ней и обтягивающим топом с широкими бретелями и ажурным лифом шла тонкая полоска обнаженного живота, и тонкая паутинка фаты покрывала голову. Филиппа, нервно кашлянув, принялась одергивать юбку; Рурико поднялась при виде Синистера.
– Эссекс-сан, – Тсумура поклонилась, не сгибая спины. Натаниэль улыбнулся ей с чувством, но без теплоты. Немигающий взгляд продолжал ощупывать Арклайт в белом, напоминающую бутон гардении.
– Рад видеть тебя в добром здравии, Рурико. И тебя тоже, Джоанна. Давненько вы к нам не заглядывали, – мужчина прошел мимо Френзи и Вертиго, игравшей со своими волосами, заплетенными в косу. Ее взгляд тянулся вслед за ученым, но он даже не повернул головы. – Прошу прощения, если невольно вам помешал.
– Ну не то, чтобы помеша-али, – гнусаво заметила Реган, облаченная в узкое короткое платье-футляр без рукавов и наброшенную поверх него ажурную бирюзовую рубашку. В живописно рассыпавшиеся белокурые волосы был вплетен цветок лилии. – Но мы немного торопимся: пора вести нашу невесту к жениху!
– Невесту? Вот как? – под тяжелым взглядом, брошенным исподлобья, Филиппа беспокойно переминалась с ноги на ногу. На губах дрожала улыбка, от которой на ее щеках расцветали ямочки. Странно, что Синистер раньше их не замечал. – Это весьма серьезный шаг. Я рад, что вы с Робертом на него решились.
– Ну… спасибо, – Арклайт несколько рассеянно пожала плечами. – У нас не прям свадьба, а так, небольшая вечеринка…
– На которой ты не будешь пить! – важно провозгласила Перл, скрестив руки на пышной груди. Под ее тройным подбородком перламутрово мерцала жемчужная нить. – Слышишь, куколка? Ничего крепче томатного сока!
– Абсолютно согласен, мисс Глосс. Даже в такой знаменательный день нельзя забывать о твоем деликатном состоянии, Филиппа, – вместо одной невесты память рисовала ему другую: не узкую юбку, словно нарисованную на девичьем теле, а ниспадающую до самого пола, белый шелк и нежное кружево, и туманный привкус засахаренных фиалок и ванильной глазури на губах. Натаниэль прикрыл глаза, делая глубокий вздох. Корень языка жгло желчью. – Настоятельно советую не переутомляться. И зайдите ко мне с Робертом после ваших… гм, торжеств. Я хотел провести осмотр сегодня, но не буду мешать вашему празднику. Мои поздравления Роберту. Отрадно видеть, что он стал решительнее. Или это ты преподнесла ему кольцо? – не дождавшись ответа, мистер Эссекс развернулся на каблуках и, размашисто шагая, направился прочь.
***
До пятого месяца состояние Арклайт не вызывало у мистера Синистера беспокойства; беременность протекала нормально, за исключением некоторых трудностей, но в отеке конечностей и легкой сонливости не наблюдалось никаких предпосылок возможных осложнений. В целом Филиппа чувствовала себя хорошо, как и Роберт, озабоченный больше здоровьем супруги, нежели своим. Вполне естественный процесс роста и развития плода представлялся мутанту чем-то особенным, нереальным, и подобный наивный восторг забавлял ученого. Можно подумать, Филиппа первая женщина, которой предстоит рожать. Однако Эссекс не стремился разрушить столь трогательную идиллию супругов и с некоторой долей умиротворения наблюдал за новобрачными. Как и многих беременных, Арклайт мучили боли в пояснице, и она сидела, привалившись спиной на гору подушек. Такую активную личность выводило из себя вынужденное безделье, как и чрезмерная опека, но в данный момент девушка хохотала, запрокинув голову и прикрыв смеющийся рот ладонью: Призм с самым серьезным видом читал сказку, обращаясь непосредственно к ее животу, на котором фломастером была нарисована улыбающаяся рожица. Из-за отека пальцев Арклайт носила обручальное кольцо на шее, на тонком крученом золотом шнурке, как и Призм: его слишком чувствительная кожа воспалялась и прела даже под металлическим ободком, бывшим не шире пары миллиметров. Совсем простые, без узоров и камней, кольца удостоились едкого замечания Клодин: “Они будто их сами из проволоки скрутили”; а гранатово-алый взгляд, брошенный из-под темных вееров ресниц, полнился гадливым презрением.
– Она похожа на перезрелую грушу, – брезгливо скривилась мисс Синистер, расхаживая из стороны в сторону позади кресла Эссекса. Мужчина безмолвно вздохнул, глядя на экран монитора, в задумчивости сплетя пальцы под подбородком. – Эти их нежности… отвратительно!
– Мне кажется, или я действительно слышу в твоем голосе зависть? – обронил мужчина, не поворачивая головы. Клодин негодующе развернулась, чиркнув каблуком по полу.
– Вздор! – отчеканила она. – Зависть… вот еще! – девушка картинно всплеснула руками. На алебастрово-белых скулах огненно рдел гневный румянец. – Я вообще не понимаю, зачем ты это смотришь. С таким же успехом можно посмотреть один из тех дурацких слащавых ситкомов, которые так любит слониха Глосс.
– Твое вопиющее невежество начинает меня утомлять. Сравнить наблюдение за объектами эксперимента и просмотр ситкомов… подобное можно ожидать от Реган, но никак не от тебя, – от тона ученого веяло морозом, под пристальным, немигающим взглядом, острым, словно стилет, Клодин скрестила руки на груди, изогнув спину и вскинув голову, всей позой выражая пренебрежение к словам генетического отца. Под полуприкрытыми веками мерцало закатно-алое пламя.
– Ну? И какой же ты вывод сделал, глядя на эти сюсюканья? Наверняка, что-то архиважное и ценное для науки. Где уж мне постичь все эти тонкости, – мисс Синистер скорбно покачала головой, прижав кончики наманикюренных, унизанных кольцами пальцев к щекам. Пальцы ученого, но с вишнево-красным, как запекшаяся кровь, лаком на ногтях и солнечно лучащимся золотом – они больше подходили какой-нибудь певичке из дешевого варьете. Несмотря на весь свой лоск и манерность, Клодин выглядела дешево, а Натаниэлю Эссексу претила эта вульгарная грошовость. Мисс Синистер была одним сплошным капризным разочарованием, но еще тлела надежда, что в скором времени хоть малая толика ее потенциала, заложенного на генетическом уровне, раскроется, но нет, кроме манерных ужимок и зубоскальства от Клодин мало чего можно было добиться.
– Пока я сделал только один вывод – ты абсолютно безнадежна.
– Ну, будет тебе, папочка, не обижайся, – руки Клодин крепко, точно лианы, обвили шею Эссекса, прохладная щека прижалась к его виску, а волосы щекотнули шею ученого и змеями заползли за воротник. Запах ее духов, резкий и навязчивый аромат лаванды, сандала и меда, раздражая, забивался в нос, и мужчина слегка повернул голову, отворачиваясь. Мисс Синистер обиженно фыркнула ему в ухо. – Не дуйся. Как только затеешь что-нибудь интересное, я буду полностью в твоем распоряжении.
– Позволю себе напомнить, что ты и так в моем распоряжении, – Натаниэль сбросил руки дочери с шеи и поднялся. На мониторе застыло изображение спящей на боку Арклайт, обнимающей подушку. – Но сейчас я в тебе не нуждаюсь. Оставь меня.
– Как? Даже не попросишь меня заварить для тебя чая? – проказливо осведомилась девушка.
– Я попрошу тебя замолчать и закрыть дверь с той стороны, – повелительно бросил мистер Синистер. Каблуки Клодин с разъяренным стуком отмерили шаги до двери, резко распахнувшейся и пославшей поток воздуха, всколыхнувшей плащ ученого. Бумаги на столе заволновались, зашуршав палыми листьями, изображение на экране дрогнуло, когда мисс Синистер намеренно громко захлопнула дверь, и Арклайт, словно услышав, беспокойно заворочалась, страдальчески морщась, принялась устраиваться поудобнее. Подушки расползались под ее спиной, Филиппа никак не могла подняться, – очевидно, из-за болей в пояснице, – и через секунду в кадре появился Роберт. Это хорошо. У Натаниэля не всегда представлялась возможность наблюдать за будущей матерью, а под присмотром Призма ей точно ничего не грозит. Анализы не выявили никаких нарушений, и ученый был настроен весьма радужно. Далеко не у всех организм так стойко переносит гормональную перестройку.
Однако к итогу шестого месяца самочувствие Арклайт начало стремительно ухудшаться. Живот рос, как тесто на дрожжах, и девушка едва могла ходить; смуглая кожа пожелтела и одрябла, а легкая сонливость практически переросла в нарколепсию – Филиппа спала восемнадцать часов в сутки, уставала даже после обычного приема пищи, а ела она плохо и мало: тошнота почти не проходила, иные продукты ее желудок просто отказывался принимать, и мистер Синистер встревожился. В его планы не входило выбирать кого-то одного, Арклайт могла послужить ему в будущем, а ребенок был слишком любопытным экземпляром, чтобы опустить его гибель еще до его же рождения, так что в виду резкого осложнения состояния Филиппы, Эссекс принял решение о госпитализации. Роберт не возражал – он был расстроен и напуган, винил во всем себя, и переживания начали подтачивать и его здоровье. Призм осунулся и похудел, изжелта-белая кожа сравнялась цветом с прокисшим молоком, лопалась, ранки мокли и не заживали: сукровица застывала коркой и твердела, врастая в тело, и под мутно-желтой коростой алела нагая плоть. Струпья разрастались подобно грибку и, к счастью, поразили только кожу, внутренние органы Призма пока были чистыми, однако мутант не был застрахован от рецидива. Какое все-таки проблемное семейство, даже их ребенок, будучи в утробе, а уже так докучает. Мистер Эссекс таил усмешку, споласкивая руки, пока Брейнчайд и Призм готовили Арклайт к осмотру. Девушка дремала, двигалась вяло и грузно, и щуплый Брейнчайлд не мог справиться с ней в одиночку. Живот, тугой и тяжелый, поблескивал тонким слоем эхогеля; столь внушительный объем внушал Синистеру опасения, хотя причина могла быть всего лишь в большом количестве околоплодной жидкости. Арклайт глухо застонала, страдальчески морщась; по ее животу прошла судорога. Брейнчайлд пакостно захихикал, перетягивая жгутом руку девушки.
– Какой непоседа докучает матушке, – сухая ладошка, похожая на лапку обезьяны, похлопала Филиппу по наряженному боку, – так мал, а уже свиреп… будет сильным воином, верно, хозяин? – Брейнчайлд подобострастно улыбнулся Натаниэлю, оскалив крупные желтоватые зубы. Ученый усмехнулся уголком рта и обернул руки мягким полотенцем.
– Некоторые предпочтут хилого ребенка, но при живой матери, – окончательно пол плода установить не удалось: ребенок лежал так, что просмотреть область промежности не удавалось, но некоторые признаки говорили о том, что будет девочка. – Может быть, это барышня уже бунтует? Упрямством она могла пойти в любого из вас, а, судя по состоянию кожи, уже претендует на мамину красоту, – Арклайт раздвинула губы в бледной измученной улыбке, бережно придерживая живот. Эссекс опустился на табурет рядом с Филиппой, пока Брейнчайлд крепил к ее груди присоски датчиков. – Ну, а сами кого больше ждете: сына или дочку?
– Все равно, – качнул головой Призм, стоящий у изголовья кушетки, на которой лежала надсадно дышащая Арклайт. Стеклянная короста, розовато-желтая, как ванильный леденец, на его подбородке туманно поблескивала, в правом глазу лопнули капилляры, и склеру затянуло мутной пленкой, в уголках рта шелушилась кожа, щеки запали, и остро выступали скуловые кости. Мистер Синистер сурово поджал губы. Кажется, в своей заботе о беременной жене кто-то сам позабыл принимать лекарства.
– А как быть с именем? Выбрали уже? – Брейнчайлд угодливо протянул ученому датчик и повернул экран ближе к нему. Арклайт пожевала запекшимися губами, медленно выдохнула через нос, и ее пальцы под животом сжались в кулак. Она вздрогнула, когда датчик прижался к ее животу, Синистер ощутил давление, будто тело Филиппы сопротивлялось прикосновению, а затем последовал слабый толчок, отразившийся тенью мимолетной улыбки на узких полосках губ.
– Мы решили подождать, пока малыш не родится, – Роберт ободряюще сжал плечо супруги, и она ответила ему тихим дрожащим вздохом, ее рука дрогнула, но у мутанта не хватило сил ее поднять. Брейнчайлд одобрительно закивал.
– На Дикой Земле дитя нарекают через пять лет после рождения – чтобы не ошибиться, – он по-собачьи заискивающе взглянул в лицо мистера Эссекса, но мужчина был всецело увлечен изображением на экране. Дымчато-серые лучи и слоистая тень рисовали силуэт ребенка, его конечности, напоминавшие Натаниэлю лягушачьи лапки, но умилившие Призма. Его взгляд преисполнился нежности, лицо просветлело, и по кристаллической корке рассыпался сноп серебристых искр. Пока Роберт мягко уговаривал Филиппу проснуться, Синистер пытливо вглядывался в темное пятно рядом с плодом. Ребенок словно закрывал его собой, и хорошо рассмотреть его не удавалось. Это могло быть и опухолью, и мутацией… или вторым эмбрионом. Мужчина направил датчик выше, к пупку, и медленно обогнул холм живота, пытаясь заглянуть за эмбрион.
– Уверен, ты все же размышлял над именем для своего будущего ребенка. Может, поделишься своими соображениями? Я бы с удовольствием узнал и мнение Арклайт по этому поводу, но, как видишь, вынашивать твоего ребенка очень непросто, – Эссекс бросил быстрый взгляд на Призма, – самое трудное еще впереди, но я уверен, вы справитесь, – мужчина с чувством коснулся кончиками пальцев ладони Филиппы и почти сразу же убрал руку. У Роберта был угрюмый, подавленный вид; взгляд Брейнчайлда метался от ученого к мутанту, но то и дело соскальзывал на грудь Арклайт, не стесненную бюстгальтером, перезрело потяжелевшую и торчащую в разные стороны. Золотой ободок кольца поблескивал в расстегнутом вороте блузки. – Ну, друг мой? Расскажешь, как бы ты хотел назвать своего ребенка?
– Узнаете, когда родится, – отрезал мутант, и тихая ярость в его голосе вынудила Брейнчайлда пугливо попятиться, втянув голову в плечи, однако ученого эта резкость оставила совершенно равнодушным. Будущий отец сейчас переполнен тревогами и волнениями, и ему вполне можно простить некоторую грубость. К тому же в ходе своих наблюдений Синистер и так узнал имена, которые они с Арклайт выбрали для их пока не рожденного ребенка. Изабелла или Агнесса – мальчика мутанты, очевидно, не ждали, и даже не допускали мысли, что их ребенок может оказаться сыном. Вот Натаниэль Эссекс был отнюдь не против обзавестись наследником мужского пола – дочь пока его только огорчала.
– Нет никаких причин для серьезных опасений, – мужчина отложил датчик и поднялся. – Хоть самочувствие Филиппы и вызывает беспокойство, но причина может крыться во врожденной мутации плода. Я проведу еще несколько исследований, чтобы быть окончательно уверенным, но не сегодня – вам с Филиппой нужен отдых, – ученый закрепил свою ложь теплой, почти отеческой улыбкой. Для Арклайт было безопаснее вызвать искусственные роды, этот ребенок вполне мог убить ее, измученную беременностью, но Синистер отказываться от своих замыслов не собирался. Рано или поздно приходится кем-то жертвовать. Белая, будто выточенная из слоновой кости, ладонь легла на горячий выпуклый живот, и мужчина снова почувствовал толчок. В какой-то степени это ведь и его дитя тоже, Натаниэль имел на него полное право. Ему нужен был этот ребенок.
Спустя всего три дня после госпитализации Филиппы Брейнчайлд ввалился в аппартаменты ученого и, смятенно заикаясь и заламывая руки, пролепетал, что у Арклайт отошли воды.
Мрачное предвкушение приподняло уголки рта мистера Синистера в жесткой улыбке. Процесс родов волновал его не меньше самого плода; состояние будущей матери сулило сложности, как и недоношенность ребенка – они оба могли не дожить до утра. Часы показывали половину первого ночи, когда Натаниэль вышел из комнаты, на ходу отстегивая плащ.
– Готовь инструменты и операционную, – отрывисто приказал он, даже не глядя на Брейнчайлда, чья семенящая походка едва поспевала за его широким шагом. – И побыстрее: если наш малыш не смог подождать какие-то два месяца, то едва ли у него хватит терпения даже на пару лишних минут.
– Хозяин, дела очень плохи, – Брейнчайлд тараторил, клацая зубами. Он прижимал к груди скомканный плащ Эссекса, который мужчина швырнул ему небрежно, точно лакею; ленты то и дело просачивались через тонкие, чахлые руки, волочились по полу, и Брейнчайлд подпрыгивал по-лягушачьи, стараясь на них не наступить. – Воды отошли с кровью, схватки частые, сильные, родовой канал еще не открыт, а ребенок уже просится на свет. Хозяин, боюсь, сама не родит.
