Текст книги "Amor deliria nervosa (СИ)"

Автор книги: cup_of_madness

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Если бы об этом узнала Нарцисса, она бы продолжила спать спокойно? – спросил итальянец, прощупывая почву.

Это была их игра, которую они придумали ещё в детстве – задавать этот вопрос, чтобы расценить уровень последствий.

– Она бы… – с ума сошла от шока, – была в норме, – уклончиво ответил Драко.

– Береги свой зад, Малфой, ты задолбал вляпываться в неприятности, – буркнул мулат и упал обратно на подушки.

Драко закатил глаза, хоть этого и не было видно в темноте. От привычек трудно избавляться. Он вышел из комнаты и уже через пару минут вдыхал сырой воздух замка, дождь за окном которого намочил камни, и из-за этого в коридорах стоял влажный запах. Наконец-то осень образумилась.

Малфой шёл по знакомым коридорам, довольствуясь лунным светом из окон и не зажигая Люмос, хотя тот не сильно помогал, учитывая облачность неба. Драко толкнул дверь в больничное крыло, которая была сделана из матового стекла, и оставил на ней парочку своих отпечатков. Подсобка оказалась приоткрыта, но с этой стороны было не видно входящего, если не привстать и не выглянуть вправо. Скорее всего, сегодня на дежурство заступила Мариэлла, потому что вряд ли Помфри вот так беспечно спряталась бы за столом и дремала, свято веря, что никакого студента не занесёт сюда среди ночи, как и в предыдущие дни.

Безмолвно наложив на свою обувь заклинание тишины, Драко прошёл в конец коридора и на секунду замер, думая, какого чёрта он творит? Ему не спалось, и такое бывало часто, но обычно парень отправлялся на астрономическую башню – видимо, кровь Блэков бурлила, делая его неравнодушным к созвездиям. Но с созвездиями невозможно поиграть. А с Грейнджер – да.

Драко сжал зубы и закрыл глаза, прислонившись к дверной раме с замершей рукой у ручки. Какого. Чёрта. Это не была забота – он себя знал. Возможно, небольшой интерес. Чистое искреннее любопытство.

Это успокоило Драко достаточно, чтобы надавить на ручку. Запоздало слизеринец подумал, что на входе к ней могли стоять охранные заклинания, но дверь легко поддалась, секундно завибрировав магией, как всегда, и, видимо, опознав его, впустила внутрь.

Едва заметный тёплый жёлтый свет светильника на тумбе бросал блики на стены, и его вытянутая фигура в тени выглядела точь-в-точь как на иллюстрациях детских сказок. Если злодей пробирается куда-то, задумывая недоброе. Что же он задумал? Драко хмыкнул, смотря на этот свет. Вот было бы забавно, если бы вдруг выяснилось, что бесстрашная гриффиндорка боится темноты. Малфой аккуратно ступил вперёд, подходя к кровати.

Гермиона была укрыта объёмным одеялом, и ему пришлось обойти кровать, чтобы посмотреть на её лицо. Несколько дней, что они не виделись, так ярко читались на состоянии девушки во сне, что он медленно выдохнул, обводя взглядом тёмные круги у неё под глазами. Брови Грейнджер часто сводились у переносицы, будто она постоянно боролась с болью или кошмарами, даже когда её мозг этого не осознавал. Она подложила ладошки под щеку, и Драко увидел, что ночная рубашка прилипла к плечу Гермионы. Очевидно, её лихорадило, и дрожь, которая сотрясала тело девушки, только доказывала, насколько на ней сказалось его отсутствие.

Гермиона выдохнула и немного повернула голову во сне, подставляя правую часть лица под тусклый свет лампы. На щеке кожа была почти прозрачной, и красная точка под скулой кровоточила, обещая завтра покрыться розами. В комнате стоял стойкий запах антисептических мазей, которыми ей было велено протирать раны, и с каждым днём он становился только более концентрированным.

Драко протянул руку и коснулся щеки гриффиндорки, обводя указательным пальцем контуры назревающего цветка. На секунду парень остановился, прищурившись, потому что ему показалось, что недостаток сна всё же сумел затуманить его разум, но в следующий миг он понял, что это не был обман зрения. Та точка у скулы Гермионы разгладилась и перестала походить на рану, что вот-вот вскроется. Чёрт возьми.

Он вздохнул и убрал руку. Гермиона тут же сжалась, и её брови вернулись в это оцепенелое состояние спазма, будто два солдата, которые то и дело несли караул. Казалось, расслабься Грейнджер хоть немного даже во сне, боль поглотит девушку целиком.

Он вернул руку на её подбородок, чувствуя физическую потребность разгладить эту складку на лице Гермионы.

***

Гермиона вздрогнула и открыла глаза, чувствуя, что высохли губы. Обезвоживание – это побочный эффект от зелья Помфри, которое давно перестало помогать. Гермиона пила его скорее по привычке, чем в надежде. Ну, и, конечно же, чтобы успокоить душу целительницы, которая, казалось, просто не могла видеть больного пациента без возможности хоть чем-то ему помочь.

Гермиона сморгнула слёзы, что всегда выступали в эти короткие моменты сна ночью, когда её организм был настолько выбит из сил, что разрешал ей поспать без кашля и спазмов. Девушка попыталась приподняться, и почувствовала, как в ребро врезался шип из-за неудобной позы. Гермиона поморщилась и немного сместилась, не отрывая от него взгляда. Её губы были солёными, когда она облизала их, и рубашка на теле казалась сырой, но всё, что в этот момент её волновало, – галлюцинация. Об этом не шла речь ни в одной из тех книг, что девушка читала, и даже переводчица, которую привели на сегодняшний осмотр и которая изо всех сил пыталась держать Гермиону в курсе происходящего, не проронила об этом симптоме ни слова. Мерлин, что, если она действительно сходила с ума? Что, если это правда перестало быть фигурой речи?

– Д-Драко? – спросила Гермиона сиплым голосом, смотря, как в таком освещении глаза слизеринца напоминают помутневший жемчуг.

Она рассчитывала на то, что подсознание подбросит какую-то правдоподобную реплику в ответ? Что ж, тогда он должен сейчас оскорбить её. В такое Гермиона бы поверила. Но Драко только выдохнул и, схватив свою футболку за воротник сзади, стянул её и бросил на тумбу прямо рядом с ночником.

– Подвинься, – сказал он, снимая обувь.

Гермиона всё так же неподвижно лежала и наблюдала за его действиями. В голосе Малфоя был какой-то странный микс, который она не слышала ранее. Возможно, дело было в одном единственном ингредиенте – грусть. Он звучал грустно.

– Что?.. – Гермиона попыталась сглотнуть, но Малфой уже аккуратно отодвигал её дальше по матрасу, ложась рядом.

Грейнджер закрыла глаза, пытаясь понять, может ли она так реалистично спать. Но вряд ли её организм был способен воспроизвести это потрясающее чувство облегчения, которое всегда окутывало девушку с головы до ног в его присутствии. Она зачерпнула ртом воздух, вдыхая глубже, потому что обычно не могла себе позволить такой роскоши. Обычно при таком глубоком вдохе девушка сгибалась над полом, покрывая его бледно-розовыми лепестками.

Парень повернулся к ней торсом, и она провела по его плечу рукой, понимая, что если это сон, то он будет самым потрясающим из всех, что ей снились. Хотя сны с участием Драко всегда оставались особенными в её сознании, Гермиона не забывала ни один из них.

Её руки не слушались доводов рассудка, который снобистским тоном велел держаться, поэтому она сжала его предплечье, прислонившись лбом к груди. Малфой просунул вторую руку между ними и, приподняв пальцами подбородок девушки, спросил:

– Легче? – он звучал почти нежно, почти действительно участливо.

– Болит гораздо меньше, – попыталась улыбнуться Гермиона, но голос сорвался из-за долгой борьбы с неприятными ощущениями, что сделало её улыбку скорее натянутой, чем транслирующей облегчение.

– Сейчас будет ещё меньше, – уверенно сказал Драко и потянулся, приподнимая голову Грейнджер чуточку выше.

Его язык мокрым касанием прошелся по её губам, которые нуждались во влаге, делая поцелуй глубже. В прошлый раз Гермиона ещё могла хоть сколько-то противиться. Ей вспомнилось, что она умудрилась даже отскочить и оттолкнуть его. Сейчас это воспоминание вызвало лишь усмешку. Теперь Гермиона была так слаба, что отстранись он, она бы стала умолять. Серьёзно стала бы.

Драко приподнялся выше, не размыкая их губ, и засунул руку под одеяло, находя её талию. Несмотря на то, что он видел, Малфой совершенно не боялся сделать ей больно, проходясь пальцами по коже. Каждое из его касаний было сильнейшим антибиотиком в борьбе с инфекцией, и парень знал это, так что бродил по её изгибам смело, заставляя прижиматься ближе. И только когда она попыталась притянуть слизеринца за плечи к себе так, что у них не осталось бы воздуха вообще, Драко перекатился, прижимая девушку спиной к кровати.

Малфой выпрямился, и Гермионе захотелось попросить его не отстраняться, но он положил ладони на её предплечья, а затем скользнул дальше, не прерывая тактильного контакта. Парень дотянулся до воротника рубашки и легко справился с несколькими пуговицами ниже. Крохи её сознания взяли в руки краски и нарисовали в глазах Гермионы вопрос, и Малфой, видимо, был ещё тем чтецом душевных художеств, если распознал эти эмоции в свете лампы.

– Могу поспорить, тебе не слишком приятно лежать в промокшей одежде, – сказал слизеринец полушёпотом, но она всё ещё лежала, смотря на его действия так, будто до сих пор не верила, реален ли он. – Давай, Грейнджер, я не могу коснуться цветов, если не вижу их, – подтолкнул девушку Драко. – Тебе станет лучше.

Затем Малфой поцеловал её выпирающую коленку и выглядел при этом так невинно, что она поверила. По правде говоря, за ней давно водился этот грешок – верить ему, несмотря на то, что он ни в чём не старался убедить. Но она всё время, лет с тринадцати, верила, что Малфой на самом деле хороший. Лучше, чем говорили о нём мальчики. Лучше, чем он выглядел в глазах остальных. Она просто верила, что её сердце не могло ошибиться.

Он медленно стянул с неё рубашку, скомкав вещь на талии, и холодный воздух, шпионом проникший между каменных зазоров замка, покрыл голую кожу девушки мурашками. Малфой окинул взглядом грудь Гермионы, закусив нижнюю губу. Она чувствовала, как кончик его пальца очерчивает её ключицу, и закрыла глаза, чтобы сконцентрироваться на этом прикосновении. Гермиона переставала чувствовать цветы с каждым моментом всё больше. Как только Драко касался ранок, их будто обдавало лидокаином.

– Открой глаза, – попросил он.

Это действительно была просьба. Он сидел на коленях у её ног и, наклонившись, проводил рукой ниже, очерчивая грудь, рёбра, задевая лепестки прямо между ними.

Малфой пристально посмотрел на цветочный узор у неё на предплечье, изучая его, и ей стало неловко. Гораздо более неловко, чем от наготы. Ей казалось, что это сродни уродливых шрамов или ещё каких-то несовершенств, хотя назвать цветы в коже «несовершенством» было просто кощунственным преуменьшением. Гермиона инстинктивно дёрнулась, пытаясь убрать руку, хотя попытка была смешной – она не смогла бы отказаться от его касаний сейчас даже под пытками.

Драко сжал её запястье крепче и вновь посмотрел в глаза, кажется, точно разгадав переплетение мыслей девушки. Малфой опустил ладони по разные стороны подушки и наклонился, оставляя лёгкий, едва ощутимый поцелуй у неё на шее. Он не чувствовался так горячо, как его губы, именно из-за лепестков, торчащих совсем рядом с веной. Парень опускался ниже, оставляя такие невинные поцелуи на каждой ране, до которой дотягивался. Гермиона закусила внутреннюю поверхность щеки, мысленно умоляя, чтобы он не останавливался, потому что теперь чувство жизни было для неё деликатесом, и его умел создавать только Малфой.

– Как ощущения? – заговорщически произнёс Драко прямо у её уха, повторив траекторию обратного движения, а потом перенёс вес на одну руку, чтобы заглянуть ей в лицо.

– Хорошо, – выдохнула Гермиона, опуская пальцы ему на затылок. Она приподнялась, потянувшись за поцелуем, и он усмехнулся шире.

– Будет лучше, – пообещал Драко и смиловался над ней.

Именно смиловался, потому что Гермионе казалось, что если он не поцелует её прямо сейчас, то все цветы распустятся за секунду, наказав за то, что не смогла удержать его рядом. Иногда ей на полном серьёзе чудилось, что все эти стебли могли прорубить себе путь прямо через кожу и броситься за ним.

Его губы меняли накал и целовали то жадно, терпко, будто он скучал по этому не меньше, чем она, то становились нежными, целующими куда-то в уголки, заставляющими расплываться тающим снегом под тёплым языком. Гермиона выгнулась и прижалась к нему ближе. Драко раздвинул её ноги, протолкнув между ними колено, и опустился.

Гермиона глубоко дышала, смотря на него и проводя руками по его щекам. Ей становилось лучше с каждой секундой, пока он заставлял её чувствовать вот так.

– Хочешь ближе? – голос Драко был тихим, низким, притягательным, и, забавно, но именно это убедило Гермиону в том, что она не спит, потому что мозг точно не смог бы воссоздать подобное.

Наверное, это получился нечестный вопрос. Вполне возможно, что Малфой просто пользовался ситуацией, как и говорил ранее. Экспериментировал. Но Гермиона не могла сказать «нет». Легко было бы скинуть всё на физиологию, но было и другое. Все эти годы «другое», когда она думала о нём в этом смысле. Такие фантазии не являлись чем-то осмысленным, потому что даже внутри своей головы Гермиона всегда клеймила их длинным и почему-то не теряющим с годами своей горечи словом «невозможно». У неё не было выбора. Его никогда не было, начиная с третьего курса.

– Да, – ответила Гермиона.

Она провела руками по его телу и почувствовала, как парень опустил ладонь, держа себя над ней только одной рукой, и стянул хлопковую ткань штанов. Пока Малфой справлялся с одеждой, он не отрывался от её губ, оставляя на них рваные поцелуи, а затем жестом показал ей приподняться, чтобы снять с неё бельё.

– Грейнджер, ты точно не?.. – вдруг остановился Драко, поднимая своё тело над кроватью выше и позволяя холоду проникнуть между ними.

– Нет, – быстро ответила девушка, потянув его обратно.

Это была чистая необходимость, она потом утешит себя тем, что никак не могла устоять. Так, если бы ей насильно кто-то вколол наркотик в кровь и приказал противиться кайфу. Совершенно невозможно.

Если это и был эксперимент, то его итог оказался абсолютно… умопомрачительным. Малфой сделал это плавно, но Гермионе всё равно показалось, что в её организм будто открыли миллион кранов, вливая силы, наполняя изнутри. Драко наблюдал за её лицом, явно отслеживая метаморфозы, и, увидев, как она откинула голову, выдохнув, стал двигаться быстрее.

Гермиона почти не осознавала самого процесса, охваченная чувствами, которые вызывала болезнь, убирая от её горла стальные путы. Ей всегда хотелось думать о себе, как о человеке с безгранично ярким воображением, но теперь следовало признать, что Драко был лучше любой картинки в голове.

В какой-то момент он выпрямился и ловким движением перевернул её на живот, сжав ягодицу рукой. Она задержала дыхание от неожиданности, но тут же расслабилась, ощутив знакомые прохладные мурашки вдоль ран на спине, когда он касался их ладонями: у правой лопатки, возле поясницы и прямо под границей волос, которые теперь были запутанными и мокрыми от пота. Малфой приподнял её, делая позу удобной для себя, и девушке пришлось сжать подушку руками, чтобы опереться.

– Ты пахнешь розами, Грейнджер, – вероятно, он издевался. Но тягучий и низкий голос Драко не был похож на издевку.

Парень возобновил движения, повернув голову Гермионы вбок так, чтобы иметь возможность целовать. Она обхватила рукой его запястье, которое лежало у неё на талии, помогая ему делать её тело более податливым, подобно пазлу, и переместила себе на живот. Ей хотелось, чтобы он оказался ещё ближе, хотя, очевидно, это было физически невозможно.

Драко усмехнулся. Она услышала это возле своего уха как раз перед тем, как его язык вновь нашёл её скулу, а рука на животе приподняла тело, сокращая между ними пространство. Он будто бы слушался того, чего ей бы хотелось, и сам этот факт был поразительным.

– Боже, – выдохнула Гермиона, когда все цветения наконец словно полностью вымерли, а все физические ощущения обострились.

Драко повторил движение бедрами, которое вызвало этот вздох, и она переплела его пальцы со своими. И он… не противился. Гермиона была уверена, что именно ханахаки заставляет её мозг тормозить, отбрасывая разумные доводы, словно сыгранную руку в карточной игре, что именно анатомия дурманит всё вокруг. Но на самом деле это была его покладистость. Словно сегодня её день рождения: она могла попросить всё, что угодно, и выбрала его. И было сложно остановиться, когда обещаешь себе всего лишь ложечку лакомства, но заканчивается всё до верха набитым желудком. Гермиона обещала себе, что станет гораздо лояльнее к наркоманам.

Малфой приподнимал тело девушки всё выше, несмотря на то, что удерживать её так было сложнее. Она откинула голову на его плечо.

– Драко, я… – перекинув волосы Гермионы на одно плечо, он оставил быстрый поцелуй на затылке, мазнув губами по лепесткам. – Я люблю тебя, я…

– Я знаю, – хрипло ответил парень.

Резким движением Малфой прижал её обратно к подушкам, двигаясь так быстро, что ей пришлось закусить указательный палец, чтобы не закричать. Поразительно, она обычно делала так, когда на уроках кашель сдавливал лёгкие слишком сильно, а теперь причиной этого жеста была волна удовольствия.

Она услышала, как он простонал, и через секунду Драко упёрся лбом в её затылок.

– Тяжело? – хмыкнул Малфой, перенося больше своего веса на руки, не дождавшись ответа, и Гермиона неловко перевернулась на спину, посмотрев на него.

Пот мелкой бусинкой скатился по его скуле, и она прикоснулась к ней тыльной стороной руки, чувствуя себя такой здоровой, которой не была, наверное, за все годы.

– У тебя появился румянец, – заметил Драко, наблюдая за её лицом так же пристально, как и она за его. Впервые Гермиона не слышала яда в речи слизеринца. – Это хороший знак?

– Да, мне… – она прочистила горло, и это натолкнуло её на мысли о том, громко ли они себя вели. Карие глаза метнулись к двери.

– На них заклинание, Грейнджер, тебя никто, кроме меня, не слышал, – закатил глаза Драко, перекатываясь и опускаясь рядом с ней на локоть. – Лучше? – повторил он свой вопрос.

Она кивнула и опустила взгляд вниз, закусив губу.

– Спасибо, – произнесла девушка, теребя край тонкого одеяла.

За этим, по её предположениям, должна была последовать какая-то колкая шутка в стиле Драко Малфоя, а последовала тишина, так что ей пришлось поднять глаза и внезапно натолкнуться на стену, которая вовсе не походила на то расслабленное состояние буквально мгновение назад.

– Спасибо? – переспросил Малфой и, оттолкнувшись от матраса, встал, поднимая с пола свои штаны. – Я тебе не мессия, Грейнджер.

– Да, но… – она растерялась от такой резкой смены его настроения, пытаясь понять, почему её благодарность так его разозлила.

– Думаешь, мне пришлось думать о чём-то другом, чтоб у меня встал? – насмешливо спросил Драко, хотя в голосе был только привычный холод. – Как бы не так. Я сделал это не ради тебя и твоей чёртовой благодарности.

– Знаю, я просто…

Малфой был похож на человека, который вставляет словесные стрелы в лук, а за все эти годы Гермиона убедилась достаточно, что в этом деле он был превосходным лучником. Так что ей лучше бы увернуться вовремя.

– Заткнись, Грейнджер, и иди поблагодари кого-то другого, – выплюнул Драко.

Гермиона возненавидела своё сознание за то, что в такой ситуации оно нашло место для того, чтобы расстроиться. Он спрятал тело, надев на себя футболку.

– Я не хотела тебя обидеть, – она села на кровати и закуталась в одеяло, только сейчас осознавая, что её больше не знобит и не лихорадит. Тело вернулось к нормальной температуре, определенно, ему нравилось, когда Малфой находился так близко.

– У тебя и не вышло бы, – прищурился он и сделал шаг к выходу, но потом остановился, и на его лице показалась знакомая острая усмешка. – Поцеловать тебя на ночь, Грейнджер?

Что она сделала не так? Он выглядел расслабленным ровно до того момента, пока она не открыла рот. Гермионе казалось это логичным. Всё, что он делал – это выкраивал ей дополнительные дни жизни, и то из-под палки. Гермионе казалось, что она должна что-то сказать, как-то это обозначить. Что должна ему. Но Малфой взбесился в мгновение ока, вспыхнув, как канистра с бензином.

– Не стоит, – прошептала Гермиона.

Она смотрела на него и думала: лежал бы он рядом, если бы она молчала? Потому что тогда парень выглядел так, будто не хотел уходить.

– Я так и думал, – ответил слизеринец, и ей показалось, что его голос стал ещё жёстче, если это вообще было возможно.

За ним резко закрылась дверь, так, будто она была виновата в его испорченном настроении. Гермионе казалось, что ей пора бы привыкнуть к этому звуку, но почему-то ярость Малфоя всегда чувствовалась как в первый раз.

***

Гермиона не ожидала увидеть его раньше, чем через пять дней – это был самый большой срок, в который Драко позволял себе плевать на обязанности, что повесила на него Макгонагалл. Иногда девушка даже удивлялась, что за этим никто пристально не следит. Не то чтобы она хотела. Но, скорее всего, секрет был в том, что учителя слишком ей доверяли, спрашивая о регулярных посещениях Драко, и слишком верили в то, что её инстинкт самосохранения не позволил бы ей соврать. Наивные.

Недавно Гарри с Роном явились в её палату. Оба выглядели так, будто не сдали ни единого экзамена, и им нужно было рассказать миссис Уизли об этом в мельчайших подробностях. Гермиона отказывалась с ними разговаривать целых пятнадцать минут, но на десятое уверение о том, что они осознали глупость своего поступка и «недопустимость варварского рукоприкладства», сменила гнев на милость. Девушка отложила «Пророк» и все же отчитала их, но далеко не так строго, как рисовала это себе ещё в первый день, когда узнала о затеянной ими драке. Они притащили ей целый ворох сладостей из «Сладкого королевства», что заставило её вновь загрустить, потому что она не видела свежего воздуха вот уже месяц, за исключением ветра, который пробирался в комнату,когда было распахнуто окно.

Стоя утром в душе, Гермиона осмелилась провести пальцами по шрамам и понять, что они болели лишь как плотные синяки, но точно не так, как прежде. Та вещь, которую провернул Малфой с её организмом, оказалась удивительной. Девушка была уверена, что смогла бы даже пробежать небольшой кросс, не то чтобы дойти самой до кровати.

– Просто превосходно! – просияла Помфри, взбалтывая бутылёк с её кровью, которую она добавила в несколько видов зелья.

Прозвучал тот самый скрип двери. Гермиона скосила взгляд и увидела, как Драко вошёл в комнату. Второй день. Она не думала, что парень появится так рано, точно зная, что ей не угрожает смерть с минуты на минуту.

– Мистер Малфой, вам повезло, что осмотр уже закончен. Следовало бы стучаться, – целительница тут же вернула лицу привычную строгость.

Он ничего не ответил и лишь фыркнул, садясь на своё раздражающее кресло.

– Я должна провести некоторые опыты, возможно, лаванда так повлияла на ваше состояние… – обратилась Помфри к Гермионе, всё ещё счастливо смотря на колбу. – Я добавила её в привычное зелье только лишь в надежде, что она поможет вам крепче спать, но вдруг…

Послышался ещё один отчётливый фырк от Драко с другой половины палаты, и этого хватило, чтобы Грейнджер залилась краской, которая сильнее окрасила её кожу в приятный румянец, что уже второй день не сходил с лица.

– Ладно, мисс Грейнджер, сейчас вам подадут завтрак, – Помфри повернулась к Драко. – Мистер Малфой, желаете…

– Я сыт, – коротко ответил он.

Женщина кивнула. Ещё раз улыбнувшись Гермионе, Помфри вышла.

Грейнджер не знала, следует ли им поздороваться друг с другом или такие формальности уже были просто смешны с учетом всех событий. Гермиона смотрела на свои руки, не поднимая глаз, но Малфой, как обычно, не дал ей такого удовольствия – сделать вид, что всё в порядке.

– Лаванда? – медленно задал он вопрос. – Серьёзно, Грейнджер, может скажешь уже, наконец, Помфри причину твоего внезапного улучшения?

– Уверена, ничего не случится, если она просто будет добавлять в зелье больше лаванды, – буркнула Гермиона и отвела взгляд, сделав вид, что её страшно интересует пейзаж за окном, который за всё это время девушка изучила до такой степени, что могла бы срисовать с памяти.

– В зелье может быть цистерна лаванды, но это будет бесполезное варево, если с ним в комплекте не прилагается мой член, – резко ответил Драко, и она от шока повернулась, посмотрев ему в глаза.

Он прищурился и сжал скулы. Раздражение. Эта эмоция читалась чётко, и Гермионе стало интересно, планирует ли Малфой изводить её вот так до конца? Возможно, это то, что придаёт ему сил, когда он понимает, что всё ещё не может от неё отделаться? В принципе, она была ему за это благодарна, потому что её неловкость сменилась колкой злостью.

– Знаешь, Малфой, скоро всё закончится, можешь не переживать.

Эта реплика заставила его сощуриться ещё больше, и Гермионе на минутку показалось, что он лишился привычного коктейля эмоций на лице и на полтона побледнел.

– В смысле? – ровным голосом задал вопрос Малфой.

– Врачи, которые всё это время исследовали меня и работали с моими анализами, передали зелье. Оно должно пройти экспертизу у профессора Снейпа, но Макгонагалл уже сказала, что оно даст мне время, и это освободит тебя от ежедневных визитов, – Гермиона сделала акцент на слове ежедневных, потому что им обоим было известно, что он приходил гораздо реже, чем следовало, но гораздо чаще, чем она того ожидала. – И затем… всё закончится.

– Ты планируешь перерезать себе вены в этой тухлой ванне? – огрызнулся Драко. – Уверяю тебя, подожди ещё чуток, и за тебя это сделают стебли.

Гермиона не понимала почему, но он снова злился. Кажется, любое её слово, любая реплика или заявление могли вывести его из себя. И это казалось странным, потому что она была уверена, что такие новости будут для него крайне радостными.

Нечто коварное в Гермионе гладило её по голове и шептало придержать эту информацию и не говорить ему о зелье. Чтобы видеть его чаще. Но она слишком… слишком любила Драко, чтобы вот так привязывать к себе. И после той ночи лишь убедилась в этом. Так, будто цветов по её телу оказалось недостаточно, чтобы осознать всю силу чувств. Ей хотелось, чтобы он был счастлив, и отбирать у него это право собственноручно… Даже боль от ханахаки не казалась такой разрушительной.

– Мне назначили операцию, – наконец произнесла Гермиона, смотря на поднос, который материализовался на её тумбе, как и все завтраки ранее. Овсяная каша, круассан, молоко, тыквенный сок, масло. И повисшая тишина, ничуть не добавляющая беседе вкуса.

– Когда? – голос Драко внезапно стал пустым. Так, будто он и не ждал этого.

– Через месяц, – девушка посмотрела на него, передавая информацию, которую рассказала ей директор вечером. – Ровно.

Он удерживал взгляд ещё пару секунд, прежде чем подняться.

– Потрясающе, Грейнджер. Думаю, ты и без моего присутствия отлично справляешься здесь.

Хлопок двери, чувство злости и пустоты. Привычная атмосфера там, откуда он уходил.

Гермиона зажмурилась, думая, увидит ли его теперь вообще до этого месяца. Чтобы успеть попрощаться. Хотя бы со своими чувствами.

***

Прошла неделя. Гермиона знала, что он бывает здесь, но она его никогда не видела. Её состояние было слишком приемлемым для такой стадии заболевания, чтобы недельное отсутствие Малфоя проходило настолько легко, даже учитывая недавнюю близость.

Гермиона спала гораздо лучше и была практически уверена, что Драко приходил ночью. Возможно, он не хотел с ней разговаривать. Возможно, она сошла с ума и выдавала желаемое за действительное, но продолжала привычно врать о том, что его график посещений не изменился.

Вчера пришли лекарства, и девушка приняла первую дозу. Подсознательно она ожидала эффекта, похожего на касания Драко – лёгкие прохладные иголочки, замораживающие боль. Но здесь… он был больше похож на то, словно кто-то отключал её эмоции, нажав на рычаг, делал их практически неощутимыми.

– Ну как? – задала вопрос Помфри, не скрывая надежды в голосе.

– Нормально, – соврала Гермиона, но целительница была слишком увлечена облегчённым вздохом директора, чтобы это заметить.

На самом деле эффект напугал гриффиндорку больше, чем обрадовал. Это было похоже на демо-версию того, что её ждало всю оставшуюся жизнь. Конечно, Гермиона успокаивала себя тем, что зелье всего лишь подавляет чувства, и поэтому она может ощущать страх, а когда операция будет проведена, ей станет просто… всë равно. Но это было весьма сомнительное утешение.

Когда Малфой появился в начале третьего во вторник, она почти что уронила своё домашнее задание по Истории магии. Если ощущение тоски по ком-то могло стать материальным, оно бы ударило её наотмашь – так сильно ей не хватало его.

Он не сказал ни слова. Просто достал книгу и будто специально, чтобы она никогда не утолила свой интерес, загнул обложку.

Была примерно тридцатая минута, когда Гермиона делала всё, чтобы оставаться сосредоточенной на ровных линиях, которыми должна была подчёркивать правильные ответы в пробном тесте. Девушка мысленно уверяла себя, что не нужно отмерять каждое своё действие, потому что Малфою нет до неë дела. Но мысли всё равно всегда брали верх.

– Знаешь, это неправда, – внезапно заговорила Гермиона, подняв голову. Парень нехотя оторвался от чтива и поднял бровь. – То, что ты мне говорил о том случае на третьем курсе, – она провела пальцем по острию пера, чтобы выиграть себе секунду, и расплатилась за это кляксой на кончике. – У тебя была палочка, ты всегда её с собой носишь. И когда я тебя ударила, ты мог ответить магией, как сделал это в случае с Гарри и Роном. В волшебном мире нет гендерных привилегий в магической дуэли. Но ты этого не сделал, – её голос на удивление звучал уверенно и ровно, когда он смотрел на неё, не моргая, и, кажется, только сейчас Гермиона окончательно убедилась в правдивости своей теории. – Ты просто не хотел делать мне больно, и это не имело ничего общего с эгоизмом.

Они сверлили друг друга взглядами около трёх секунд, прежде чем Драко закатил глаза, явно капитулируя, хоть и не собирался это признавать. У Гермионы были неопровержимые аргументы.

– И тебе этого хватило, чтоб записать меня в прекрасные принцы? – спросил Драко с издевкой, но с гораздо меньшей, чем она ожидала.

Гермиона улыбнулась сама себе и опустила глаза, решив оставить вопрос риторическим. Линии правильных ответов на пергаменте стали ещё ровнее.

***

– Нет, – если бы слово могло иметь острые края, это его «нет» разрезало бы глотку всем присутствующим даже без усилий.