Текст книги "Он говорит (СИ)"

Автор книги: Crazy Shipper 71

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Дёргает плечом, будто стряхивает что-то с него, и продолжает идти к выходу. Эффи не оборачивается, когда он начинает покрывать её матом. Эффи решает, что он – пьяный урод, ничего не знающий о манерах, упёртый баран, который хоть в лепёшку расшибётся, но добьётся того, чего хочет. Но только не сегодня, хватит с неё.

– Упрямая сука! – Хеймитч повышает голос, вставая с места и ладонью опираясь о стол.

– А мне плевать.

Комментарий к 41. А мне плевать.

Блудный автор возвращается, дамы и господа.

Потихонечку я буду вливаться в ритм.

========== 42. Такая… моя. ==========

– Такая красивая, – шепчет на ухо, обнимая со спины. Эффи улавливает запах алкоголя, которым он, кажется, пропах насквозь, и чуть морщится, отворачиваясь. В уголках глаз скапливаются слёзы, когда он, вжавшись сильнее, хотя больше некуда, целует в щеку, обдавая облаком алкогольных паров.

Хеймитч улыбается своим словам, сжимая ладони в замок на её животе. В зеркале она видит его прикрытые глаза и нежную, даже чересчур нежную улыбку на чуть потрескавшихся губах.

– Принцесса, – голос у него хриплый, до невозможности тихий и, к удивлению Эффи, заботливый. Её воротит от его приторно-сладкого «принцесса». – Почему ты не уходишь? Почему постоянно возвращаешься?

«Не знаю», – вертится на языке, готовое вот-вот сорваться, но она молчит. Не двигается и не сопротивляется, когда он расцепляет пальцы и обхватывает запястья опущенных вдоль тела рук. Невесомо проводит пальцами по предплечью, немного щекоча, поднимаясь к напряжённым плечам.

– Почему ты такая красивая? – целует её в местечко за ухом, а Эффи сглатывает противный ком, встрявший поперёк горла. – Такая единственная и неповторимая, – окончание фразы тонет в его пьяном смехе, отлетающем от бежевых стен.

Эффи хочется плакать. Хочется рыдать, уткнувшись в подушку, кричать в голос и громко всхлипывать. Но она не позволяет себе этого – Хеймитч не любит, когда она плачет. Говорит, что слёзы портят прекрасное, по-детски невинное личико.

Почему она не может просто развернуться и уйти? Почему не скинет его руки, которые знают каждый миллиметр её тела? Ответ прост до безобразия – любовь. Эффи влюбилась в того, кто порой ведёт себя как самый последний ублюдок. Она влюбилась в того, кто пристаёт к ней только тогда, когда выпьет.

Эффи Тринкет любит сорокалетнего мужчину с женой, которая младше его на десять лет, и пятилетним ребёнком, что так похож на своего отца. Хеймитч сам говорил ей об этом.

– Хеймитч, остановись.

Мужчина что-то бормочет себе под нос, пытаясь расстегнуть молнию на её платье.

– Хеймитч.

Ему бы сейчас прислушаться к её словам, посмотреть в зеркало, в её чистые голубые глаза, в которых собрались слёзы. Но он не может. Под пальцами нежная тёплая кожа, почти бледная в свете луны, и Хеймитч ведёт пальцами ниже от шеи, останавливаясь между лопаток.

– Эбернети!

– Что?

Отвечает на автомате, но голову не поднимает, продолжая расстёгивать молнию, и останавливается кончиками пальцев на пояснице, прослеживая весь путь от шеи.

Эффи сходит с ума. Она плавится от ощущения горячих ладоней, медленно поглаживающих поясницу, и дыхание её медленно сбивается. Хеймитч что-то говорит, стягивая с неё платье, а она только прикрывает глаза и прижимается к нему спиной сильнее, чувствуя быстрые поцелуи на плече. Её совесть пытается что-то сказать, но желание, разрастающееся сильнее, затыкает его. И сейчас Эффи поддаётся ему.

– Такая нежная, – целует в висок, перемещая руки на живот, медленно поднимаясь вверх, к груди. – Такая чувственная, – улыбается, когда сжимает грудь ладонями и слышит её короткий стон. – Такая… моя.

Эффи не спорит. Она отдаётся ему полностью, как и всегда. А уже утром он уйдёт, чтобы прийти опять через несколько дней пьяным, любящим её по-своему.

Комментарий к 42. Такая… моя.

О-оригинальность, ага.

Можете ругаться, если вам не понравится. Я не против критики.

Заметите ошибку? ПБ включена, можете исправить.

========== 43. Вредина ты, Эффи. ==========

Мягкий лунный свет проникает в спальню сквозь щель между светлых штор, падая на широкую кровать. Он на мгновение пропадает из-за проплывающих по ночному небу тёмных облаков, а потом появляется вновь, разгоняя тьму в комнате. Окно чуть приоткрыто, и прохладный летний ветерок залетает в спальню, колышет шторы и подбирается к спящей на кровати паре.

Эффи вздрагивает, когда чувствует лёгкое касание ветра к своему плечу. Будто кто-то медленно проводит по коже кончиками пальцев, слегка щекоча. По телу неровным строем бегут мурашки, и она ведёт плечом, стараясь избавиться от не самого приятного ощущения.

Тихое бормотание нарушает приятную тишину, и Эффи, нахмурившись, переворачивается на другой бок, ища рукой одеялом позади себя. Она чувствует мягкую простынь, нагретую Хеймитчем, но никак не может почувствовать край тёплого одеяла, чтобы укрыться им.

Приподнявшись на локте, она открывает глаза и чуть щуриться, стараясь привыкнуть к темноте. Взгляд падает на колыхающиеся на ветру шторы и кусочек луны, которая кажется нарисованной на тёмном небе.

– Не смей, Тринкет, я… – слова заглушаются, а Эффи садится на кровати и смотрит на затылок Хеймитча, который перетянул на себя всё одеяло. Он ворочается, накрываясь им до подбородка, и тихо вздыхает.

– Хеймитч, – она слабо толкает его в плечо, подсаживаясь ближе. Ответом ей служит невнятное бормотание и очень хорошо выделяющееся из всего этого «принцесса».

Лунный свет пропадает, а за окном слышится далёкий раскат грома. Погода опять не радует.

– Хеймитч, – наклоняется к его уху, продолжая трясти за плечо. Эбернети никак не реагирует, лишь переворачивается, оказываясь к ней лицом. Нет, ну каков наглец! Забрал себе всё одеяло и даже не просыпается.

Внутри Эффи поднимается волна раздражения, и она, выдохнув сквозь зубы, сжимает кулаки, наклоняясь к его лицу.

– Хеймитч! – повышает голос и щипает его, наблюдая за реакцией, – Хеймитч подскакивает на постели, испуганно озираясь по сторонам.

– Какого чёрта? Что случилось, солнышко? – в его голосе лёгкий испуг, а в глазах недоумение.

– Ты забрал всё одеяло, Эбернети, – дёргает на себя тёплую вещь, укладываясь обратно на подушки. – А мне, знаешь ли, холодно, – отворачивается, слыша, как он ругается сквозь зубы.

Когда к её спине прижимается тёплая мужская грудь, она вздрагивает, но не отстраняется. Рука Хеймитча ложится поперёк её живота, придвигая ближе к себе, а тёплое дыхание щекочет шею.

– Вредина ты, Эффи.

Она улыбается и проваливается в сон, чувствуя лёгкий поцелуй в плечо.

Комментарий к 43. Вредина ты, Эффи.

Пока писала, думала: «жиза-то какая». А вообще, я бы поступила по-другому.

Я решила немного отойти от грустняшек и переживашек.

Посвящается Улите и Карапузу.

========== 44. Просто помолчи, солнышко, и наслаждайся моментом. ==========

Странно и непривычно. Но безумно приятно и уютно.

Хеймитч и не думал, что когда-нибудь будет просто наслаждаться моментом с кем-то. Он даже представить не мог, что жизнь может быть прекрасной и без алкоголя. Но именно сейчас, в этот дождливый сентябрьский вечер, он осознаёт это, прижимая Эффи ближе к себе и поглаживая её спину.

– Аккуратнее, Хеймитч, – голос у капитолийки тихий и нежный. – Не задуши меня, – он слабо улыбается на эти слова, проводя пальцами вниз, до немного оголённой поясницы. – И хватит уже гладить меня, – она даже не отстраняется, только чуть повышает голос. Хеймитч мог бы ответить что-нибудь, но ему лень. Он лишь хмыкает и возвращает руки на исходное место.

Бывают такие дни, когда лень оплетает тело широкими лентами. В такие дни не хочется ничего делать. Такие дни бывают не слишком частыми, но когда они наступают, Хеймитч старается не вылезать из кровати, прижимая к себе сопротивляющуюся сначала Эффи, потому что ей не нравится бездействие, она хочет чем-нибудь заниматься. Но именно в такие дни она поддаётся Хеймитчу, оставаясь с ним в кровати.

– Ты знаешь, что громко сопишь, дорогой? – Эффи вздыхает, вырисовывая какие-то узоры на его плече.

– Ну уж извини, принцесса. Ничего не могу поделать, – говорит лениво, еле ворочая языком, натягивая одеяло до подбородка, укрывая лежащую рядом Эффи с головой.

– Мне жарко, Хеймитч. Серьёзно, здесь слишком жарко и темно, – из-под одеяла он почти не может разобрать её слов. Вздохнув, Эбернети натягивает одеяло ещё выше, укрывая с головой и себя. – Хеймитч, хватит. Ну правда, просто опусти его чуть ниже, чтобы… – договорить ей не дают губы мужчины, которыми он затыкает её, целует медленно, безумно нежно.

– Просто помолчи, солнышко, – целует в нос и закрывает глаза, не слушая ворчание Эффи, – и наслаждайся моментом.

Комментарий к 44. Просто помолчи, солнышко, и наслаждайся моментом.

Ну пусть хоть здесь всё будет хорошо/мило/прекрасно/отлично. Не поднялась рука написать что-то грустное.

Вы же ещё не забыли меня? Надеюсь, что нет. Каким-то невероятным образом вопрос с аска подтолкнул к написанию этой главы. Спасибо, аноним~

========== 45. Болезнь. ==========

– Опять чай? Но я не хочу чай!

– Хеймитч…

– Ты там ещё таблетки принесла, что ли? Я не буду пить это.

– Хеймитч…

– Они горькие, ты же знаешь, принцесса. Серьёзно, это самая противная вещь, которую я когда-либо пробовал. Я хочу чего-нибудь сладенького. У нас же остался ещё пирог, который Пит вчера испёк, да? Может, ты…

– Хеймитч! – Эффи повышает голос и хмурится, глядя на вмиг притихшего мужчину. Он смотрит на неё, стоящую в дверях с подносом в руках, удивлённо и грустно одновременно. От этого взгляда Эффи вздыхает и подходит к кровати. – Не смотри на меня так. Я не виновата, что ты неожиданно впал в детство, – Хеймитч лишь хмыкает на это, но взгляд отводит, смотря в окно.

Это произошло неделю назад. Когда Китнисс неожиданно предложила ему поиграть на улице в снежки, а Хеймитч не смог ей отказать. Потом к ним присоединился и Пит. Эбернети уговаривал и Эффи присоединиться к ним, но она отказалась и, как ей кажется сейчас, правильно сделала. Снежный поединок закончился синяком на руке пекаря от особенно сильного снежка, который запустил в него Хеймитч, и болезнью бывшего ментора, которого Пит в отместку повалил в снег.

– Это не чай, а травяной отвар. Миссис Эвердин сказала, что он должен помочь избавиться от кашля, – она протягивает ему чашку с дымящимся напитком, а Эбернети, принюхавшись к запаху, морщится, но всё-таки берёт её в руки.

– А может не нужно?..

– Нужно, дорогой, – она целует его в лоб и ласково улыбается. – Если выпьешь всё это, то я принесу тебе кусок пирога.

– Правда?

– Конечно.

Хеймитч хмурится, смотрит недоверчиво на неё, а потом, кивнув самому себе, начинает маленькими глотками пить этот отвар. Эффи проводит рукой по его волосам и гладит по щеке, когда он ставит чашку на прикроватную тумбочку.

– Гадость, – лицо его кривится, когда он говорит об этом.

– Ничего не поделаешь. Так нужно, – она целует его в колючую щёку и идёт к выходу. – Я за пирогом.

Эффи выходит из комнаты, прикрывая дверь, и слышит достаточно громкое «ура» от Хеймитча, которое прерывается очередным приступом кашля. Она просто обязана помочь ему поскорее поправиться. И когда он выздоровеет, то больше не будет играть в снежки.

Комментарий к 45. Болезнь.

Хоть сейчас и осень за окнами, здесь – зима.

ООС героев, если что.

Спасибо за нужные пинки, Карапуз. Эта глава для тебя.

========== 46. Кассиопея. ==========

Он поднимает голову и смотрит на ночное ноябрьское небо, которое украшают причудливые созвездия. Чуть щурится, скользя взглядом по небесному полотну, и растягивает губы в ухмылке, когда находит то, что ищет всегда, – Кассиопею. Смотрит долго-долго на яркие звёзды, образующие нечто похожее на букву «w», и машинально кладёт руку на грудь, туда, где бьётся сердце.

У Хеймитча там – отметка. Этот сапфирового цвета рисунок сильно похож на далёкое созвездие, на которое он смотрит сейчас, да только он размерами меньше оригинала, и между звёзд на бледной коже прямые линии. У его человека на теле точно такой же рисунок.

Мысль о том, что тебе судьбой предназначен человек, не может радовать. Да и как тут можно радоваться? Ведь ты должен будешь провести с ним всю свою жизнь.

«Это судьба, – голос у мамы уставший, но она продолжает рассказывать сыну о соулмейтах, – от неё никуда не денешься.»

Сначала было неверие. В детстве Хеймитч думал, что это были просто сказки для детей, которые родители рассказывают перед сном. Даже когда смотрел в зеркало, проводя пальцами по рисунку, он не верил в то, что всё это могло быть правдой, – судьба, родственные души, обязательная встреча…

«Рано или поздно ты поймёшь, – миссис Эбернети на секунду прикрывает глаза, проводя рукой по левому предплечью, где была её отметка, – поверишь в это. Знаешь, я сначала тоже не верила. Думала, что всё это враньё. Но когда встретила твоего отца, поняла, что это правда.»

После неверия было удивление. Когда Хеймитч собственными глазами увидел встречу соулмейтов, он понял, что серьёзно ошибался.

«Когда ты коснёшься своей родственной души, твоя метка начнёт болеть, – на губах женщины появляется лёгкая улыбка. – Но ты не волнуйся, эта боль быстро пройдёт. Она будет похожа на вспышку. А потом придёт осознание.»

Удивление сменилось недовольством и гневом на чёртову судьбу. А что чувствовал бы любой другой на его месте, когда понял бы, что девушка, которую ты искренне любишь, не подходит тебе? Что она предначертана судьбой кому-то другому? И ведь ты хочешь быть с ней, хочешь прожить с ней до конца жизни, а она, опуская глаза, говорит про свою половинку.

Чёртова судьба.

Хеймитч вздыхает, опуская руку, и прикрывает глаза. Он упорно гонит мысли о том, что до сих пор не нашёл своего человека, что он уже старый, и люди в его возрасте имеют детей. А что у него? Только ночные кошмары, пустые бутылки по всему дому и нож под подушкой.

***

Эффи Тринкет бесит Эбернети так, как ещё не бесила ни одна сопровождающая, что были приставлены к Двенадцатому. А их было достаточно, но никто не задерживался на особо долгий срок – максимум два или три года, ведь Хеймитч бесил их, а не наоборот.

У Эффи почти королевские манеры, странных цветов одежда и отвратительный капитолийский акцент, который ужасно раздражает. Она морщит носик, когда видит Хеймитча пьяного, презрительно кривит накрашенные губы, когда он ругается, и просит его не выражаться, складывая руки на груди. Хеймитч на это лишь гадко ухмыляется.

Тринкет всегда носит перчатки. Она меняет их почти каждый день и никогда не снимает при людях, и Хеймитч знает причину. У неё на тыльной стороне правой ладони отметка, скрытая тёмной тканью капитолийских перчаток. Он даже пытался подсмотреть рисунок в первое время их совместной работы, но быстро оставил эту затею, да и Эффи делала всё, чтобы никто не увидел её рисунка. Только причина такого поведения оставалась непонятной, и Хеймитч решает узнать хотя бы это.

– Почему ты прячешь свой рисунок? – делает глоток отменного капитолийского виски, глядя в глаза остановившейся Эффи. Она вздрагивает, отводит взгляд и ничего не отвечает, поднимаясь с дивана и уходя. Хеймитч для себя решает, что больше не будет говорить ни с кем – тем более с Тринкет – на эту тему.

***

Он заходит к ней в палату только через три дня после возвращения группы спасения, посланной Койн в Капитолий. Все эти три дня он почти не спал, проверяя Китнисс, и узнавал от Бити всё новые и новые подробности про охморенного Пита. Навещал пару раз Джоанну, даже заглядывал к Энни. Но не решался зайти к Эффи. Да и вряд ли бы зашёл, если бы не Бити, который тонко намекнул ему, что стоит навестить Эффи.

«Ты с ней долго работал, Хеймитч, – мужчина поправляет очки, глядя на застывшего Эбернети, – она твой друг, если можно так сказать, – растягивает губы в улыбке, когда бывший ментор угольного слегка вздрагивает. – Точнее, подруга. Навести её. Ты должен.»

Хеймитч останавливается около двери в палату, не решаясь войти. Ему совсем не хочется видеть ссадины на её бледной коже, не хочется слышать стоны от боли, смотреть в глаза, полные сдерживаемых слёз.

Он боится.

Но всё-таки нерешительно толкает дверь вперёд, медленно заходя внутрь, потому что в голове звучат слова Бити о том, что он должен это сделать, а беспокойство затапливает его огромной волной.

Тишину палаты нарушает писк каких-то приборов и глубокое дыхание укрытой по подбородок одеялом Тринкет. От обилия белого цвета режет в глазах, и Эбернети на секунду прикрывает глаза, пытаясь успокоиться.

– Так и будешь стоять там, Хеймитч? – голос Эффи, некогда громкий и уже знакомый наизусть, сейчас невозможно тихий и кажется чужим. – Закрой, пожалуйста, дверь, – он кивает, прикрывая дверь, и подходит к кровати, скользя взглядом по её лицу. Ему почему-то хочется провести кончиками пальцев по царапине на её щеке, но он давит это желание в себе, ведь она не любит, когда кто-то прикасается к ней так.

Тринкет смотрит на него глазами цвета лазури и просит рассказать что-нибудь. И Эбернети начинает говорить: о здоровье Китнисс, охморе Пита, о медленно воплощающихся планах Койн, о роликах, которые снимают Крессида и её помощники. Говорит долго, иногда замолкает, размышляя над тем, стоит ли рассказывать про всё. А когда заканчивает, то смотрит на Эффи, глаза у которой закрыты и грудь вздымается от глубоко дыхания.

– Отдыхай, – произносит это тихо, на выдохе, поднимаясь с кровати. И тут же останавливается, когда слышит громкий вздох сзади.

– Подожди, – Эффи приподнимается на постели, хватая его за запястье, и сразу же одёргивает руку, прикусывая губу, – правую ладонь пронзает острая боль, от которой на глаза наворачиваются слёзы, а потом медленно отступает.

Она смотрит на свой сапфировый рисунок, боясь поднять взгляд на Хеймитча. На своего соулмейта.

***

– У тебя двадцать минут, Хеймитч, – Плутарх указывает взглядом на стоящую чуть позади них Эффи, передёргивая плечами от резкого порыва холодного ноябрьского ветра. – И постарайся не задерживаться, – хлопает мужчину по плечу, разворачиваясь к планолёту, и ступает широкими шагами по укутанной снегом дороге, не видя кивка Хеймитча.

Эбернети поднимает голову вверх и смотрит на ночное ноябрьское небо, которое украшают причудливые созвездия. Взгляд сам по себе выискивает одно единственное, знакомое наизусть. И когда Хеймитч находит его, из груди вырывается вздох, а рука против воли тянется к груди, туда, где находится его рисунок.

Он ведь так и не поговорил с ней. Просто ушёл тогда, до конца не осознавая, что нашёл свою половинку. А когда понял, то старался забыть об этом. Именно в тот момент Хеймитч разозлился на Койн и её «сухой закон», запрещающий любые алкогольные напитки в Тринадцатом.

И сейчас, когда всё то дерьмо закончилось, когда они все могут спокойно выдохнуть и разъехаться по разным уголкам Панема зализывать раны, когда у него есть шанс поговорить с ней, Хеймитч не решается. Он просто боится.

– Хеймитч, – голос у Эффи почти тот же, что и до начала Революции. – Так и будешь смотреть на небо? – на его плечо ложится затянутая в серую ткань правая ладонь, заставляя вздрогнуть.

У Эффи на ресницах снежинки и еле видный шрам на щеке, который виден даже под слоем косметики; лазурного цвета глаза, в уголках которых он видит слёзы, и закушенная нижняя губа. А ещё сапфировый рисунок, который она до сих пор скрывает.

– Знаешь, Хеймитч, – растягивает губы в подобии улыбки, поднимая взгляд на небо, – я буду скучать.

– Не будешь, – делает маленький шаг вперёд, когда она удивлённо смотрит на него. – У нас с тобой жизни связаны, – тянет руки вперёд, обнимая её. – Мы же родственные души, – гладит по спине, поднимая взгляд вверх. – Нам судьбой предназначено быть вместе до конца жизни, – он слышит её всхлип и чувствует, как она кивает.

Ночное ноябрьское небо украшают множество причудливых ярких созвездий, а взгляд уже привычно цепляется за одно единственное, которое похоже на букву «w».

У них с Эффи есть такое же созвездие. У них есть своя Кассиопея.

Комментарий к 46. Кассиопея.

Soulmate AU, в котором у родственных душ на теле одинаковые рисунки. В данном случае – созвездия.

Я только собиралась лечь в кровать, когда меня посетило вдохновение, серьёзно. Момент упустить я не могла. Обоснуя нет. Ругайтесь, злитесь, критикуйте, комментируйте, хвалите, да что угодно пишите, но вежливее, пожалуйста.

Написано под «IOWA – Одно и то же» и соответствующую картинку, которую я не смогу вам показать, увы. Авторское видение на прощание Хеймитча и Эффи, которое было в фильме, – в фильме зима, а у меня осень (ноябрь), потому что созвездие, описанное в этой части, можно увидеть в период с сентября по ноябрь.

Эта часть для тебя, Улита. Ты же знаешь, почему я заострила внимание на этом созвездии, да?

========== 47. Спасибо. ==========

За окном шумит ветер, вбивая в стекло мелкие, непохожие друг на друга снежинки. Она смотрит на яркие красно-оранжевые языки пламени, лижущие в камине сухие поленца, грустно улыбаясь своим мыслям. Взгляд у неё сейчас какой-то потерянный, а чуть дрожащие пальцы нервно комкают край домашней кофты. Хеймитч замечает это, когда садится рядом.

– Там… всё готово уже, – говорит тихо, стараясь не напугать её, но Тринкет всё равно вздрагивает, резко разворачиваясь к нему. – Извини, – смотрит виновато, сцепив пальцы в замок. Эффи лишь кивает, поднимаясь и уходя на кухню. А Хеймитч идёт за ней.

За столом сидят «несчастные влюблённые», тихо переговариваясь между собой, а приехавший в Двенадцатый Плутарх иногда вставляет свои слова, но делает это осторожно, будто боится чего-то. Сальная Сэй ставит вытащенный из духовки пирог на стол, отвечая на какой-то вопрос Пита.

– Это же всё для тебя, принцесса, – Хеймитч говорит это тихо, чтобы только она услышала, чуть подталкивая в спину. Он видит её кивок и слышит тихий вздох. У неё всё ещё мелко дрожат руки – Хеймитч замечает это, когда они садятся за стол.

За окном всё ещё шумит ветер, вбивая разные снежинки в стекло, а в камине догорают поленца. У Эффи всё ещё грустная улыбка на губах и застывшие слёзы в глазах – Эбернети видит это, когда смотрит на неё уже неизвестно какой раз за этот вечер.

***

Когда все гости уходят, поглядывая на часы и понимая, что время уже позднее, Хеймитч остаётся. Он сжимает в руке коробочку, перевязанную голубой ленточкой, и медленно поднимается по скрипучим ступенькам лестницы, прислушиваясь к звукам сверху. В доме удивительно тихо, разве что слышно завывание ветра на улице, который никак не успокоится, и треск поленьев в камине, которые он подкинул туда недавно.

Дверь в спальню приоткрыта, а из комнаты льётся мягкий свет, рассеивая темноту в коридоре, и Хеймитч подходит ближе, заглядывая внутрь. Он видит её, стоящую около окна и вырисовывающую какие-то узоры пальчиком на стекле, и заходит в комнату, стараясь не испугать её.

– Почему остался? – оборачивается к нему, складывая руки на груди. У неё чуть дрожат пальцы, а в уголках глаз скопились слёзы – Хеймитч опять замечает это. И именно сейчас он ненавидит свою чёртову есть, которая раньше много раз помогала ему.

– Я не поздравил тебя тогда, поэтому… – подходит ближе, останавливаясь в нескольких шагах, и протягивает ей коробочку, перетянутую голубой лентой. – С днём рождения, – Эффи поднимает на него удивлённый взгляд, принимая подарок. Не думала, наверное, что он поздравит её.

– Ты не должен был.

– Да, – кивает, делая ещё шаг вперёд, – но я захотел, – наклоняется к ней и, обхватив лицо ладонями, целует, чувствуя дрожащие пальцы, когда она сжимает его рубашку на спине.

***

Утро впервые за долгое время было солнечным. На улице ветер сдувает с крыш домов сугробы, унося снежинки вперёд, а кто-то – о, Хеймитч прекрасно знает, кто это – громко взвизгивает, сразу же начиная смеяться. Он вздыхает, переворачиваясь на другой бок, и чувствует на себе чей-то взгляд.

– Хеймитч? – она произносит это почти одними губами, и Эбернети даже думает сначала, что ему показалось. Но когда на его щеку ложится тёплая ладонь, он отвечает, приоткрывая глаза.

– Да, солнышко?

– Спасибо, – слабо улыбается, притягивая её ближе к себе.

Хеймитч не отвечает ничего. Он просто замечает, что у Эффи не дрожат руки, когда она кладёт ладонь ему на грудь.

Комментарий к 47. Спасибо.

С праздничком, карапуз. Я уже сказала всё, что хотела, а это… Это что-то вроде подарка (ужасно нелепого)

На лавры не претендую, это для карапуза.

========== 48. Сохрани этот миг. ==========

Комментарий к 48. Сохрани этот миг.

**Обязательно к прочтению!**

Чистейшей воды эксперимент. Тотальный ООС и **смена пола** [Хайда Эбернети – Хеймитч Эбернети; Эгберт Тринкет – Эффи Тринкет]

Редисочка, эта глава для тебя :3

– Странный ты, – он чуть поворачивает голову в сторону подошедшей, вздыхая. – Раньше бы пошёл первым танцевать. А сейчас стоишь здесь один, подальше от толпы, – на её губах появляется уже такая знакомая раздражающая ухмылка, на что он лишь закатывает глаза, – и даже выглядишь прилично, – в голосе её наигранное удивление, а у него появляется желание уйти подальше от неё, чтобы не вступать в перепалку.

Дураку же понятно, что она специально задевает его. У неё это уже вошло в привычку, от которой стоило бы избавиться, да она не хочет, ведь «это весело, сладенький, ты просто ничего не понимаешь».

– Я не хочу танцевать, не хочу идти к толпе, чтобы мне там все ноги отдавили, не хочу одевать что-то слишком яркое, потому что этого здесь всё равно нет, – выдыхает, потирая пальцами переносицу, – и уж тем более не хочу спорить с тобой. Так что, пожалуйста, оставь меня в покое.

Хайда хочет что-то сказать, но молчит, пару раз порываясь начать опять. Она смотрит на него так, будто только что увидела, или он сам сделал что-то такое, что могло бы ввести в ступор взрослого человек. Говорит тихое «ого» и отворачивается, переводя взгляд на танцующих молодоженов.

Энни заливисто смеётся, когда Финник что-то шепчет ей в танце, широко и счастливо улыбается и выглядит такой счастливой и беззаботной, что кажется, будто действительно всё хорошо, а никакой Революции не было и никогда не будет. Но Эгберт знает, что всё это лишь иллюзия; он чувствует исходящий от жителей Тринадцатого страх, который они пытаются скрывать, ощущает всем телом это витающее в воздухе напряжение.

Ему тоже страшно, на самом деле. Как и стоящей рядом Эбернети, постоянно маскирующей страх под огромными слоями пофигизма и шуточек.

– Слушай, – он мысленно ругается, когда Хайда, чуть наклонившись в его сторону, начинает шептать, не отрывая взгляда от танцующих, – я понимаю, что это, наверное, прозвучит глупо, да и не похоже на меня совсем, но почему-то захотелось сейчас просто спро…

– Ближе к делу, солнышко, – поворачивается к ней, заглядывая в глаза. Старается сдержать улыбку, когда Хайда хмурится, поджимая губы. Он не хотел называть её так, совсем не хотел, просто само вырвалось. Это как привычка, от которой нужно избавиться, да он не может, ведь «я не сладенький, солнышко».

– Пойдём потанцуем? – отводит взгляд, дёргая рукав своей серой формы, и даже немного краснеет. Эгберт удивлённо поднимает брови, щипая себя и морщась от небольшой боли. Нет, ему не показалось, Хайда действительно только что пригласила его на танец. Из её уст это прозвучало странно и непривычно, и ему кажется, что где-то здесь есть подвох.

– Серьёзно? Я не ослышался, Эбернети? Ты только что пригласила меня на танец? – чуть наклоняется к ней, слегка улыбаясь. – С чего бы вдруг?

Девушка закатывает глаза, сжимая пальцы в кулаки, и ещё сильнее краснеет. Ему начинает нравиться эта ситуация.

– Ты оглох, что ли? Сказала же, что просто захотелось. Если не хочешь, то не нужно, мне это не так уж и…

– Я согласен.

– Что?

– Оглохла, что ли? – улыбка на губах становится шире, и он еле сдерживается, чтобы не рассмеяться, когда смотрит на её растерянное выражение лица. – Я согласен потанцевать с тобой.

– Но…

– Пойдём, – сжимает её ладонь и начинает пробираться через толпу людей, образующих кольцо. Хайда пытается вырвать свою ладонь, но после нескольких неудачных попыток бросает это, опуская голову и покорно следуя за Эгбертом.

Китнисс, танцующая со своей сестрой, удивлённо приподнимает брови, когда они выходя на середину зала, а в её глазах Эгберт читает прямой вопрос, на который ответит позже. Ему сейчас совсем немного не до этого.

– Постарайся не отдавить мне ноги, солнышко, – улыбается, когда Хайда легонько бьёт его кулачком в грудь.

– Я умею танцевать, сладенький.

Эгберт ведёт её в танце, вслушиваясь в мелодию, и улыбается, когда Хайда отводит взгляд, краснея. Спокойствие накатывает огромными волнами, и ему кажется, что всё действительно хорошо. Только вот это иллюзия, которая исчезает, стоит лишь внимательнее вглядеться в окружающих.

– Ты чего? – из мыслей его вырывает тихий вопрос Эбернети; он, кажется, залип, взглядом останавливаясь на её лице.

– Ничего, – растягивает губы в слабой улыбке, заглядывая в серые глаза. Хайда в ответ слегка поднимает плечами, но взгляд не отводит. Они так и танцуют, ничего не говоря и не отводя глаз.

Это всего лишь короткий миг счастья, который совсем скоро закончится. И он постарается сохранить его.

========== 49. Цветы. ==========

– Девушка, мне срочно нужны цветы!

Эффи подпрыгивает на месте от неожиданности, роняя розу, которой она хотела закончить очередной букет, и разворачивается к тяжело дышащему мужчине, с волос которого капала вода.

– Какие-то конкретные? – она осматривает стоящие в несколько рядов различные букеты, проводя пальцами по лепесткам цветов, и поворачивается к мужчине, приподнимая бровь.

– Да. Нет. Без разницы. У меня праздник. Не у меня, а у нас, но это не так важно. Цветы, красивые, для девушки. Срочно.

– Хорошо-хорошо. Я бы порекомендовала…

– На ваше усмотрение!

Это странно. К ней и раньше забегали такие вот покупатели, которые забывали о какой-то важной для них (или, скорее, для их половинок) дате и просили срочно букет, но вот сейчас… Этот мужчина как-то выделяется из всех остальных. Собирая букет, стараясь делать это максимально быстро, Эффи бегло осматривает покупателя, нетерпеливо отбивающего ритм ногой. Высокий мужчина, выше её где-то на голову, с длинными (для мужчин, как ей кажется) светлыми волосами и невероятно прекрасными голубовато-серыми глазами со стальным оттенком. Она, конечно, и раньше видела такой цвет глаз у других людей, но ещё не один не казался ей таким красивым.

– Красные хризантемы и несколько колокольчиков, – мужчина, будто выйдя из ступора, подходит к ней, протягивая руки к букету. Она перевязывает цветы лентой, завивая ножницами на конце, и отдаёт мужчине, растягивая губы в улыбке. – Если интересно, то…