Текст книги "Он говорит (СИ)"

Автор книги: Crazy Shipper 71

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

=========

Тур Победителей 74 Голодных Игр проходит совсем не так, как я себе представляла. Думала, что людям понравятся Пит и Китнисс, что они полюбят их. Полюбили, как же. Да так, что в их глазах горит злоба, стоит только взглянуть на них. Несчастные влюбленные из дистрикта Двенадцать пытаются выкрутиться, как-то задобрить публику, но каждый раз с треском проваливаются.

За окном ночь, и поезд мчится в морской дистрикт, где ситуация станет ещё хуже. Это не Десятый или Девятый, где трибуты побеждают раз в пять или шесть лет. Это дистрикт, где готовят профи. Дистрикт, который любит Капитолий. Может быть, не так, как Первый или Второй, но это не меняет дела.

Переворачиваюсь на спину, уперев взгляд в потолок. Откидываю одеяло, делая глубокий вздох. Смотрю на часы, что стоят на небольшом столике. Два часа ночи. Сегодня я точно не усну.

Вскакиваю с постели, обувая мягкие бежевые тапочки, накидываю халат и выхожу из купе, направляясь в столовую. Ноги болят от постоянной ходьбы на высоченных каблуках, но я продолжаю их носить, ведь это часть моего стиля. В столовой приглушенным светом горят лампы, погружая комнату в полумрак. Подхожу к столу и наливаю себе воду из кувшинчика, что стоит посередине стола. Выпиваю залпом стакан с холодной водой, как взгляд падает на корзиночку с ягодами, одиноко стоящую где-то с краю. Клубника. Облизываю губы, представляя себе этот вкус.

В детстве я всегда любила клубничку, а мама говорила, что я слишком много её ем, и скоро у меня начнётся аллергия. Я лишь смеялась, поедая эту прекрасную ягоду. Беру корзиночку, поднося ближе к лицу, вдыхаю этот сладкий запах. В полумраке комнаты она кажется бардовой, почти чёрной. Аккуратно хватаю одну и немного откусываю, прикрывая от удовольствия глаза. Во рту взрывается фейерверк сладости с маленькой, еле заметной кисленькой ноткой. Откусываю ещё немного, а из груди рвётся выдох, больше напоминающий стон. Облизываю губы, когда слышу тихие шаги.

– Не знал, что ты любишь кушать по ночам, Тринкет, – голос Хеймитча хриплый, а сам он трезвый, о чём говорит отсутствие заплетающегося языка и ужасный перегар, который обычно чувствуется за километр. Он проходит в комнату, подходя ко мне. – Что это?

– Это клубника, – произношу это тихо, нервно сглатывая. Стоит Эбернети посмотреть мне в глаза, как всё тело начинает гореть, а ноги подкашиваются. Слишком часто он смотрит на меня таким взглядом в последнее время. Глубоким, проникновенным, заставляющим кровь бежать по венам с неимоверной скоростью, а сердце бешено стучать. От его взгляда в животе закручивается тугой узел возбуждения, и я прикусываю губу.

– Сладкая, наверное, – он шепчет, глядя мне прямо в глаза, прямо в душу. Черт бы тебя побрал, Хеймитч Эбернети. – Можно попробовать? – я киваю, но что-то мне подсказывает, что он это не о ягодах. Руки ужасно трясутся, а возбуждение стало просто невозможным.

Хеймитч подходит почти в плотную, приближаясь ко мне лицом. Когда кончики наших носов соприкасаются, я выдыхаю прямо ему в губы, зажмуривая глаза. Мои руки дрожат так, что ягоды вот-вот упадут, укатятся во все уголки этой грёбанной столовой.

– Ой, извините. Кажется, я вам помешал, – Цинна включает свет, говоря слишком уж громко, а может, мне просто показалось. Подпрыгиваю на месте, роняя ягоды. Эти маленькие, такие сочные и вкусные клубнички падают, а вместе с ними, кажется, и моё сердце. Поднимаю взгляд на Хеймитча, глаза которого блестят. Зрачки расширенны, а ладони сжаты в кулаки. Отталкиваю его, выбегая отсюда. Слышу мягкий смех Цинны и немного грубоватый голос Хеймитча. Видимо, он пытается что-то объяснить.

Чертов Эбернети! Из-за него я уронила ягоды! А так хотелось их попробовать – не одну, а как можно больше. Давно я их не ела уже.

Залетаю в купе и иду в ванну, чтобы остудить горячие щеки. Вода не помогает. Ложусь на кровать, с головой накрываясь одеялом. Возбуждение ещё не утихло, и я зажмуриваю глаза, чтобы прогнать такие манящие образы о том, что могло бы произойти дальше, если бы Цинна не зашел в столовую.

Клубника пахнет слишком сладко. Слишком аппетитно. Да так, что голова идёт кругом.

========== 2. Скучала, принцесса? ==========

Крупные капли осеннего дождя барабанят по стеклу, быстрыми ручейками стекая вниз. Послевоенный Капитолий, уже заново отстроенный, погружается в очередную октябрьскую ночь, готовясь к новому дню. Здания потеряли все свои яркие краски, помпезность и величие, а из гардеробов жителей исчезли вычурные одежды и кричащий макияж. Все стали похожими друг на друга, однотипными, но иногда всё же можно встретить девушек с ярко подведёнными глазами и мужчин с затейливыми татуировками.

Смотрю в окно, подтянув колени к груди. Волосы, собранные в слабый хвост, лезут в глаза, но я не спешу их убрать. Шмыгаю носом, смаргивая противные слезы, что скапливаются в уголках глаз. Старая потрепанная фотография одиноко лежит на столе, каждый раз приковывая мой взгляд. Тянусь к ней, кончиками пальцев проводя по поверхности, тихо вздыхая. На фото они счастливые. Мы счастливые.

Прошло уже больше двух лет после окончания Революции, а он забыл обо мне. Не звонит, не пишет, даже не приезжает. Будто и не было пятнадцати лет совместной работы. Будто бы не было совместных ночей, когда я помогала ему справится с очередной потерей трибутов. Будто бы меня и не было в жизни Хеймитча Эбернети.

Огромная пустая квартира давит на меня своими серыми стенами, не желая принимать. Кладу голову на колени, зажмуривая глаза. Я никому не нужна.

Обидно, больно, горько.

Негромкий стук в дверь заставляет вздрогнуть и поднять глаза. Может, показалось? Повторный стук убеждает, что нет, не показалось. Встаю с мягкого дивана и иду в сторону прихожей, попутно включая свет. Останавливаюсь у двери, глубоко вздыхая. Руки немного дрожат, а в глубине души зародилось сомнение. Кто это может быть, да ещё и так поздно? Щёлкает замок, и я попадаю в плен серых, точно грозовое небо глаз. Мокрые волосы свисают вниз, а их обладатель слегка встряхивает головой, убирая их от глаз. На губах легкая улыбка, а лицо светится счастьем, несмотря на печальный и усталый вид.

– Скучала, принцесса? – хриплый, немного грубоватый, но такой родной голос заставляет сердце биться чаще, а слезы вновь навернуться на глаза.

– Хеймитч, – это всё, на что меня хватает. Всхлипываю, делая шаг вперед, в раскрытые объятия. Хотела бы я сказать ещё что-нибудь, но все слова будто бы вылетели из головы. Хеймитч обнимает меня, целуя в макушку, а я плачу, цепляясь руками за его плечи, как за спасательный круг. Зачем он приехал? Почему не писал? Почему его не было так долго? Хочется задать эти вопросы прямо сейчас, но всё, что я могу сделать, это прижаться к нему сильнее, глубоко вдыхая его запах.

– Тише, Эффи, всё хорошо. Я приехал к тебе, за тобой, – он целует меня в лоб, обхватывая мое лицо руками. – Теперь всё будет хорошо, принцесса. Мы уедем отсюда, я буду рядом. Всегда.

Улыбаюсь, шмыгая носом. Целую его нежно, крепко обхватывая шею. Его пальцы зарываются в мои волосы, слегка оттягивая назад.

Мы будем вместе. Он обещал. Теперь навсегда.

========== 3. Но это ведь просто кофе. ==========

I’m just a step away

I’m a just a breath away

Losin my faith today

(Fallin off the edge today)

Поток холодного ветра бьет в лицо, немного его остужая. Летнее солнце начинает припекать, несмотря на столь раннее время. Зеленые деревья окружают дорожку, по которой я бегу, а листья отбрасывают тени на асфальт. Громкая музыка отвлекает, блокирует звуки внешнего мира. Бегу, глядя перед собой, полностью сосредоточившись на своем занятии.

В Центральном парке* всегда много народу, а в выходные тут яблоку даже негде упасть. Бегуны предпочитают выходить рано, часов в шесть или семь утра, пока мало людей. Сегодня суббота, а значит, многие сейчас прогуливаются в этом прекрасном месте.

Набираю скорость, вслушиваясь в слова песни. Случайный выбор не ошибся с выбором песни сейчас.

I am just a man

Not superhuman

(I’m not superhuman)

Someone save me from the hate

Делаю глубокий выдох, стараясь выкинуть из головы мысли о своем бывшем муже. Надо же, как всё печально сложилось. Этот кретин думал, что сможет меня обмануть, когда спал с ней. Ладно, я бы могла понять, если бы это было какая-нибудь проститутка. Но нет, ему нужно было выбрать мою сестру. Так ведь они даже не скрывались, когда трахались у нас дома. Просто прекрасно!

It’s just another war

Just another family torn

(Falling from my faith today)

Just a step from the edge

Just another day in the world we live

Он ведь даже не стал оправдываться, как это делают многие. Просто спокойно ушел, толком ничего не объяснив. Это повергло меня в настоящий шок. А сколько было шуму из-за развода, сколько он мне угрожал, говорил, что я пожалею об этом. Ну-ну, пожалею. Уже неделя прошла, а я счастлива. Относительно.

Заворачиваю, сталкиваясь с мужчиной, которого я раньше не заметила. Охаю, начиная падать, но он ловит меня за руку, предотвратив мое фееричное падение. Отхожу на пару шагов, вытаскивая наушники.

– Извини, пожалуйста, я тебя не заметил, – проговаривает мой спаситель, смотря мне в глаза. Вспоминаю, что частенько его тут видела. Он всегда бегал по тому же пути, по которому бегаю я, вот только начинал с другого конца. Я встречала его каждый день именно на этом повороте, пересекаясь с ним глазами. Именно своими глазами он мне запомнился – серыми, глубокими, они приковывают к себе внимание. Взгляд цепкий, внимательный, точно в душу заглядывает.

– Ты меня слышишь? – щелчок перед носом заставляет вздрогнуть и обратить внимание на человека, что сейчас стоит передо мной. Что-то я слишком увлеклась его глазами.

– Да-да, конечно, слышу. Ничего, бывает. Я тоже не заметила тебя, отвлеклась, – как легко, оказывается, мы перешли на «ты». Я ведь даже имени его не знаю.

– Меня зовут Хеймитч Эбернети, – мой новый знакомый улыбается, делая шуточный поклон головой. Вокруг глаз собираются лучики морщинок, а улыбка такая искренняя и добрая, что я невольно улыбаюсь в ответ. Сердце бьется быстрее, и это отнюдь не от бега. Нервно сглатываю, смотря в эти серые омуты.

– Эффи Тринкет, – пожимаю его протянутую ладонь, переступая с ноги на ногу.

I need a Hero to save me now

I need a Hero

(Save me now)

I need a Hero to save my life

A Hero’ll save me

(Just in time)**

– Что ж, Эффи. Может быть нам выпить по чашечке кофе? В честь знакомства, так сказать, – я перестаю улыбаться, вырывая свою руку. Хеймитч тут же меняется в лице, слегка поджав губы. Мы только познакомились, а он уже зовет в кафе. Не слишком ли быстро?

– Нет! – делаю шаг, собираясь возобновить пробежку, как меня останавливает крепкая мужская рука, схватив за предплечье.

– Прости, если обидел. Но это ведь просто кофе. Что в этом такого? – он в недоумении, а я стыдливо опускаю глаза. Действительно, что в этом такого? Слишком резко и грубо я ответила. – Может, есть какая-то причина?

– Нет, – мямлю я, будто провинившаяся школьница в кабинете директора. Боже, да что со мной! Я не замужем, в отношениях ни с кем сейчас не состою, могу делать всё, что пожелает моя душа.

– Ладно, если не хочешь в кафе, то, может быть, пробежимся вместе? Одному мне скучно, а с такой красавицей, я уверен, скучно не будет, – щеки начинают краснеть, и я слегка киваю головой.

– Хорошая идея.

– Так побежали, нечего стоять на месте, – он убегает вперед, но я не отстаю, быстро его догоняя.

Яркое солнце светит в глаза, а ветер колышет листья, заводя свою особенную песню.

Кажется, сегодня я нашла своего героя, который обязательно спасет меня.

Комментарий к 3. Но это ведь просто кофе.

*Центральный парк в Нью-Йорке, один из крупнейших в США и мире, расположенный на острове Манхэттен.

**В тексте присутствуют слова из песни группы Skillet – Hero.

========== 4. И ты называешь это поцелуем, солнышко? ==========

Холодный поток зимнего ветра бьет в лицо, а снежинки, точно маленькие иголки, разбиваются о щеки. Зимнее пальто совсем не греет, а его полы раздуваются от очередного хлесткого удара ветра, и я обхватываю себя руками, пытаясь хоть немного согреться.

Китнисс медленно идет к планолету, что услужливо был представлен в распоряжение двух победителей, которые должны вернуться в разрушенный Двенадцатый.

Хмурюсь, смотря на Хеймитча. Он будто вообще не замечает ни ветра, ни меня – его пальто распахнуто, полы безвольно трепещут при каждом дуновении ветра, а взгляд устремлен в небо, такое же серое, как и его глаза.

– Хеймитч, – говорю сквозь стиснутые зубы, сжимая и разжимая пальцы, пытаясь их отогреть. И почему я забыла перчатки именно сегодня? Он переводит взгляд на меня, такой спокойный, нежный и любящий, что мне хочется разрыдаться, как вчера ночью. Сглатываю противный комок слез, делая маленький шаг вперед, ближе к нему.

– Поцелуй на прощание? – улыбка, такая искренняя, что я невольно поражаюсь ему. Как он может улыбаться после всего, что произошло? Киваю головой в знак согласия и приподнимаюсь на носочках, чтобы дотянуться до таких желанных и родных губ. Легкий, быстрый и смазанный поцелуй в губы, от которого по телу проходит волна маленького удовольствия.

Отстраняюсь, немного стыдливо опуская глаза, будто Хеймитч поймал меня на чём-то очень непристойном.

– И ты называешь это поцелуем, солнышко? – удивленно вскидываю голову вверх, отчего парик, плотно, как я думала, надетый на мою голову, немного съезжает на бок. Поправляю его, недовольно фыркая.

– Что? – складываю руки на груди, немного грустно вздыхая. Он скоро уедет в свой родной дистрикт, почти стертый с лица Панема, а я останусь здесь, в прогнившем насквозь полуразрушенном Капитолии, помогая новой власти. Когда-нибудь мы встретимся, но встреча эта будет ещё не скоро, я чувствую.

Дергаюсь в сторону, когда теплая мужская ладонь обхватывает мою щеку, большим пальцем проводя по контору нижней губы. Вторая рука Хеймитча обвивает мою талию, притягивая ближе к себе, хотя, кажется, ближе уже некуда. Приоткрываю рот, ловя подушечку его большого пальца, слегка втягивая, посасывая. Кончиком языка облизываю её, громко выдыхая. Всё как тогда, два года назад. Вот только тогда мы не прощались на столько длительный срок. Хеймитч наклоняется ко мне, языком проводя по нижней губе, проникая в рот, затягивая мой язык в головокружительный танец страсти. Обнимаю его за шею, зарываясь пальцами в мягкие, хоть и немного грязные, волосы. От глухого стона, непонятно, только, чьего, ноги подкашиваются, а в животе бабочки начинают порхать, каждая кружась в отдельном ритме.

Наши языки сражаются, борются за лидерство, и я слегка отстраняюсь, касаясь Хеймитча губами. Прикусываю его нижнюю губу, слегка посасывая, сдерживая стон. Боже, это ведь просто поцелуй, а я уже готова сорвать с него одежду прямо тут. Хеймитч подается вперед, отчего мы слегка бьемся зубами, возобновляя поцелуй. Нет, это не поцелуй, это самая настоящая пытка, вызывающая сладостный трепет и жар, дрожь, что пробивает всё мое тело.

– Эбернети! – недовольный голос Плутарха звучит слишком громко, разрушая магию этого момента. Хеймитч отстраняется, прислоняясь своим лбом к моему. Его дыхание тяжелое, взгляд затуманен пеленой возбуждения, а руки крепче сжимают мою талию.

– Эффи, только не пропадай. Обещай, что приедешь, как только освободишься от дел. Ты не должна тут оставаться, – сбивчивый шепот звучит серьезно, совсем не вписываясь в данную ситуацию. Слабо киваю, прикрывая глаза.

Хеймитч отстраняется, разрывая наши объятья, целуя меня в лоб. Нет, только не уезжай. Пожалуйста, Хеймитч, останься.

– Позаботься о Китнисс, – слабо улыбаюсь, с трудом сдерживая подступающие слезы.

– Хорошо, – он кивает, разворачиваясь и уходя в сторону планолета, где все ждут только его. Прикрываю глаза, чувствуя одинокую слезинку на своей щеке. Прикусываю губу, когда слышу, как планолет поднимается в небо, чтобы не разрыдаться. Разворачиваюсь на каблуках, направляясь в Президентский Дворец, который, кажется, единственный уцелел при штурме Капитолия.

В конце концов, я обещала приехать сразу же, как только закончу с делами, а обещания я сдерживаю всегда.

Жди в гости, Хеймитч Эбернети!

Комментарий к 4. И ты называешь это поцелуем, солнышко?

Эта часть для Улиты :3

========== 5. У нас только секс. ==========

– Урод!

– Истеричка!

– Кретин!

– Дура!

– Кабель! – о, слышала бы сейчас меня моя мама, непременно бы заставила вымыть рот с мылом и поставила бы в угол, чтобы впредь я больше не говорила таких слов. Знала бы мама, почему я говорю такие слова, поддержала бы меня, да ещё и добавила бы что-нибудь.

– Что ты сейчас сказала? – серые глаза опасно прищурились, а от тихого голоса, наполненного гневом, трясутся коленки. – Я не ослышался? Ты назвала меня кабелем? С какой стати, Тринкет? – Хеймитч обходит диван, единственную преграду между нами, подходя ко мне, а я продолжаю стоять у двери, точно статуя.

– Нечего трахаться со всякими потаскухами, Эбернети! Меняешь женщин словно перчатки. Тебе не стыдно?

Громкий смех наполняет гостиную двенадцатого этажа Тренировочного Центра, где сейчас проходит наша маленькая ссора. Ну, не маленькая, конечно, но она далека от глобальной катастрофы. Пока.

– Нет, не стыдно. И вообще, я не понимаю причину твоей злости. С тобой у нас никаких отношений нет, а забавляться с одной и той же девушкой мне надоело. А Джанет, кстати, даже не против была. Ох, завидую я Рубаке, у него такая прекрасная сопровождающая, – мечтательная улыбка растягивает губы Хеймитча, а я скриплю зубами от злости. Он чуть ли не причмокивает от удовольствия!

– Не упоминай при мне эту шлюху! – делаю шаг вперед, сжимая кулаки. Как же мне хочется его ударить, залепить хорошую пощечину, да такую, чтобы след остался.

– О, я слышу ревность в голосе! Не уж-то ты ревнуешь меня к этой, как ты сама выразилась, шлюхе? Тринкет, а не влюбилась ли ты в меня? – он повышает тон, гневно сверкая глазами. Ох, зря ты это сказал, зря.

Ладонь слегка покалывает в предвкушении удара, а я преодолеваю расстояние, что ещё осталось между нами. Заношу руку, уже ощущая это немного эгоистичное, неправильное удовольствие, но не слышу характерного звука. Запястье пронзает боль, и я тихо вскрикиваю, жмуря глаза. Хеймитч крепко сжимает мою руку, презрительно скривив губы.

– Даже не смей думать, что ты можешь меня ударить, маленькая стерва. Поняла? – слишком тихий шепот, слишком страшно.

– Отпусти! – на глаза наворачиваются слезы, я уже начинаю жалеть, что решила сделать это.

– У нас с тобой нет никаких отношений, Тринкет, если ты не поняла с первого раза. У нас только секс. Был, – он отталкивает меня, отходя на шаг.

Слова, произнесенные шепотом, слишком громко звучат в моей голове, отдаваясь противной болью где-то в затылке. Горло сдавливает противный комок слез, которые вот-вот польются из глаз, а сердце, кажется, разбилось на миллион осколков, которые теперь никто не склеит.

– Как скажешь, Хеймитч, – опускаю голову, часто моргая. Одинокая слезинка падает на пол, а я ухожу в комнату, пытаясь не впасть в истерику. Только не при нём.

Тишина в спальне слишком оглушительна, а воздуха совсем нет. Делаю глубокий вздох, размазывая макияж, который я так старательно наносила утром. Зря старалась, он всё равно не оценил. Закрываю дверь, оставляя ключ в замке, чтобы никто не смог ко мне зайти. Не хочу никого видеть. Каблуки остаются у двери, а парик летит куда-то в сторону окна, прикрытого тяжелыми бордовыми шторами. Ложусь на кровать, сворачиваясь клубочком. Громко всхлипываю, носом утыкаясь в подушку.

Между нами только секс, Хеймитч. Как скажешь.

Комментарий к 5. У нас только секс.

Ciara – Paint it black [немного, может, не в тему, но, как мне кажется, подходит]

========== 6. Он ничего не говорит. ==========

Кристально-белый лист, исписанный убористым, немного корявым почерком, одиноко лежит на полу, ярким пятном выделяясь на фоне темных тонов квартиры. Буквы до сих пор пляшут перед глазами, не желая испаряться. Слова всегда были его сильной стороной. Он говорил прямо, не желая что-то утаивать, не обращая внимания на реакцию человека. Часто его фразы и предположения вызывали смех, но в последнее время была настороженность, какой-то страх.

Мешковатый свитер немного греет кожу, закрывает шрамы на руках, уже почти не видные. Натягиваю рукава на ладони, крепко сжимая кулаки, впиваясь ногтями в ладони, стараясь хоть немного отвлечься. Не помогает. Откидываюсь на спинку кресла, глубоко вздыхая. Глубокая дыра, раскинувшаяся в моей жалкой душонке, растет, поглощая всё больше и больше пространства. Кажется, ей нет ни конца, ни края.

Окно распахивается от очередного резкого порыва ветра, с глухим стуком ударяясь о стену. Прикрываю глаза, слегка передергивая плечами. Я привыкла к холоду, ведь там, в темницах великого и прекрасного Капитолия всегда был сквозняк. Мысли плавно перетекают не в то русло, в которое должны были бы. Серые стены, плесень, ледяная вода, кнут. Я вспоминаю всё это снова и снова, каждый день, хоть с того момента прошло уже больше пятнадцати лет. Слышу свист, очень характерный для хлыста, а потом прогибаюсь в спине, будто снова чувствуя всю боль от удара. Распахиваю глаза, глотая ртом воздух.

Взгляд снова падает на письмо, что доставили мне меньше часа назад. Из самого Двенадцатого. Надо же, наш старый ментор решил вспомнить про меня. Пальцы вцепляются в подлокотники, крепко сжимая ни в чем не повинную ткань.

Он зовет к себе, в Двенадцатый. На свадьбу. Он же женится.

Громкий всхлип разрезает гнетущую тишину, утопая где-то в закоулках комнаты. Слезы катятся из глаз, падая на рукава кофты. Зажимаю рот рукой, силясь сдержать новый жалостливые всхлипы.

Хеймитч Эбернети спас меня, когда нашел меня в полуживом состоянии в тухлых темницах.

Хеймитч Эбернети обещал, что будет рядом, чтобы не случилось. Нет, он не клялся мне в вечной любви, хотя прекрасно знал о моих чувствах. Он обещал это мне как старой подруге, с которой проработал вместе черт знает сколько времени.

Хеймитч Эбернети не сдержал своего обещания, оставив меня одну в Капитолии, всё еще зализывающим свои раны. Уехал в Двенадцатый вместе с Китнисс, а потом не вернулся. Пятнадцать лет он не появлялся, даже не звонил, а тут написал письмо. Позвал на свадьбу, ведь я его старая подруга.

Подруга. Это слово отдается тупой болью где-то в сердце, вызывая тонну отрицательных чувств.

Ветер развивает занавески, проникает в комнату, заполняя собой всё помещение, добираясь до письма. Белоснежный листок колышется, но остается на месте. Как бельмо на глазу.

Хеймитч Эбернети не смог сказать мне этого по телефону, а просто написал письмо. Пожалел, видимо. Трус.

Слова всегда были его сильной стороной.

========== 7. Поверь, я хороший учитель. ==========

Я не знаю, как его называть.

Строгое и до жути официальное «Эбернети!» режет слух, оставляя неприятное послевкусие во рту, ведь я привыкла называть людей по именам, но в этом случае всё немного иначе.

Я могла бы называть его «мистер Эбернети», но это звучит ужасно, немного, даже, глупо, да и не подходит ему совсем. Такое подошло бы какому-нибудь начальнику в крупной фирме, полицейскому или чиновнику на высоком посту, но никак не обычному журналисту, пусть и в известной газете.

«Алкаш», «зануда», «старик» – слишком грубо, как по мне, хотя сам он не жалуется, когда его так кто-то зовет, а лишь снисходительно улыбается, придумывая кличку кому-либо.

Я могла бы звать его «ты», но не могу же постоянно использовать местоимения.

Что касается его имени, то тут всё слишком сложно. Если фамилию я могу ещё более менее нормально произносить, то имя срывается с моих губ непонятным звуком, отдаленно напоминая мычание, хотя букву «Х» я могу уже четко произносить. Французский акцент сильно мешает, но избавиться я от него не могу, ведь это мой родной язык.

Из Франции я уехала два года назад, отправившись в Англию. Ну, не уехала, а приехала сюда по обмену от издания газеты, где я работала дома, устроившись работать в местную газетенку, где, собственно, познакомилась с моим наставником, а в будущем и спутником жизни – Хеймитчем Эбернети. Как выяснилось, Хеймитч знает французский, что значительно облегчало наше общение. Сначала была просто работа, совместные посиделки по вечерам, а потом и отношения. Ничего необычного, всё стандартно, даже обыденно, но я не жалуюсь.

Перевожу взгляд на него, вспоминая, что я что-то хотела придумать, относительно его имени.

– Милый, – я помню, что сам-то Эбернети не любит, когда я его так зову, но что поделать. Мужчина сидит в кресле, читая какую-то книгу, всем своим видом показывая, что до меня нет никакого дела. Обидно немного. – Милый.

– Что? – он отрывается от книги, смотря на меня из-за стекол очков.

– Как мне тебя называть? – в упор смотрю на него, закинув ногу на ногу. Хеймитч хмурится, глаза удивленно смотрят на меня, а брови поднимаются вверх, как бы показывая недоумение.

– Прости?

– Как мне тебя звать? Ты придумываешь для меня какие-то клички, не обидные, что радует, называешь какими-нибудь уменьшительно-ласкательными словечками, а я постоянно зову тебя либо по фамилии, либо «милый», а ведь это слово тебе не совсем нравится, я знаю, – выпаливаю на одном дыхании чисто на французском, надеясь, что мой благоверный меня понял. – Твое имя мне не дается, как бы я не старалась его произносить. Постоянно его коверкаю, выходят какое-то мычание.

Хеймитч закрывает книгу, снимая очки. Потирает глаза, подходя ко мне и присаживаясь рядом. Привлекает к себе, сажая на коленки, точно маленького ребенка.

– А давай мы сейчас поучим мое имя? – сейчас я чувствую себя маленькой трехлетней девочкой, которой объясняют, как правильно нужно держать ложечку в руках. Да даже мама со мной так не говорила в детстве.

– Хорошо. Только не разговаривай со мной, как с младенцем. Я уже взрослая женщина, мне бы пора своих заводить, – закрываю рот, понимая, что затронула не очень приятную тему.

– Как скажешь, солнышко, – Хеймитч кивает, кладя руку на мое бедро. – Значит так, сейчас будешь повторять за мной. Поняла? – киваю, накрывая его руку своей. – Хеймитч.

– Эй-мич, – улыбаюсь, стараясь не рассмеяться во весь голос.

– Нет, не так, – он утыкается носом в мою шею, громко дыша. – Прогресс определенно есть. Давай ещё раз.

– Хей-мич, – громко сглатываю, ощущая невесомые поцелуи на ключице, плавно поднимающиеся вверх.

– Ещё раз.

– Хеймитч, – то ли стон, то ли вздох срывается с губ, когда он прикусывает мочку. Если он собирается учить меня таким способом, то я буду только «за».

– Вот видишь, солнышко, всё не так уж и сложно, – он улыбается, щелкая меня по носу. В серых глазах усталость, радость и неподдельная нежность. Невероятное сочетание. – Знаешь, – его рука плавно перемещается с бедра под коленку, начиная слегка щекотать. – Я могу научить тебя ещё парочке хороших слов, которые, я уверен, обязательно тебе пригодятся.

– Каких? – ерзаю у него на коленях, пальцами забираясь под футболку.

– Очень полезных и хороших, – Хеймитч улыбается, притягивая к себе ближе. – Поверь, я хороший учитель, – улыбаюсь, медленно целуя его.

Верю, Хеймитч, верю.

========== 8. Женщина, я не танцую. ==========

– Хеймитч, поднимайся! Хватит валятся в кровати как овощ! – мой голос разносится по всему дому, останавливаясь где-то на лестнице, ведущей на второй этаж. Прислушиваюсь, надеясь услышать ответ, но его не последовало. Прекрасно.

Громко топая, специально, чтобы Эбернети слышал, поднимаюсь на второй этаж, останавливаясь у двери, ведущей в спальню хозяина дома. Дверь приоткрыта, а из комнаты доносится тихое сопение. Придуривается, я уверена. Распахиваю дверь, пробегаясь взглядом по комнате. Чисто, что удивительно.

– Хеймитч, вставай! – Хеймитч демонстративно переворачивается на другой бок, продолжая делать вид, что спит. Вот нахал! Подхожу к нему, аккуратно касаясь плеча.

– Отстань, Тринкет. Иди зайди к Питу и Китнисс, если тебе хочется с кем-то поговорить, – тихое ворчание вызывает улыбку, хочется рассмеяться, но я быстро подавляю это не совсем уместное желание. Я молчу, продолжая стоять около Эбернети, буравя его взглядом. Слышу громкий вздох, а потом он поворачивается ко мне лицом. – Ну что?

– Давай вставай! Скоро важный-преважный день! – беру его за руку и тащу на себя. Хеймитч ругается сквозь зубы, но всё же встает, недовольно глядя на меня.

Солнечные зайчики, пробивающиеся в его спальню сквозь окна, прыгают по комнате, озаряя её теплым уютным светом, а на душе так легко становится, что хочется петь и танцевать, беззаботно смеяться и веселиться, совсем как маленький ребенок, который ещё не вырос и не сталкивался с трудностями.

Хеймитч хмурится, недовольно передергивает плечами, зашторивая занавески. В комнате сразу становится как-то холоднее, темнее и не уютнее.

– Что ты хотела? – серые глаза останавливаются на мне, заглядывая, кажется, прямо в душу. Пытаюсь вспомнить, зачем же я пришла к Хеймитчу, покусывая нижнюю губу.

– Вспомнила! Я хотела научить тебя танцевать! – в воодушевлении хлопаю в ладошки, улыбаясь во все свои тридцать два.

– Что? Танцевать? – мужчина в растерянности, неподдельном. Видимо, он ожидал от меня чего угодно, но только не этого. Его брови медленно ползут вверх, а в глазах плещется недоверие.

– Да, Хеймитч, танцевать! На свадьбе, как ты знаешь, обязательно нужно танцевать!

– Постой, Эффи. Свадьба же не у меня, – он улыбается немного грустно, как мне показалось, осторожно качая головой. Сердце почему-то пропускает удар, возобновляя свое движение с новой силой. Да, свадьба не у него, но будущие молодожены пригласили его, и он обязан прийти. – Пит и Китнисс умеют танцевать, если не ошибаюсь. Солнышко мне уже рассказала, как ты учила их. Поверь, она была зла тогда, – Хеймитч смеется, подходя ко мне.

– Все гости будут танцевать, – складываю руки на груди, переминаясь с ноги на ногу. – Ты тоже. Даже не думай, что сможешь избавиться от меня.

– Женщина, я не танцую. Никогда, – его ладони ложатся мне на плечи, слегка надавливая. Скидываю его руки, отходя на шаг назад. Ну нет, Хеймитч, ты будешь танцевать.

– Придется, – вновь подхожу к нему, кладя его же руку себе на талию, а вторую руку беру в свою. Хеймитч замирает на месте, прикрывая глаза. – Мы будем танцевать вальс, – ухмыляюсь, замечая, как вытягивается его лицо. Он поджимает губы, прищурив глаза. Злится. – На раз-два-три, Хеймитч. Я веду, – он хочет что-то сказать, но я делаю шаг вперед, заставляя его отступить. Так, это уже хорошо.

– Я отдавлю тебе все ноги, – его шепот на ухо заставляет вздрогнуть, сделав ещё один шаг вперед. Поворот, шаг, его ухмылка. – Тринкет, лучше остановись. Это бесполезно, – он вздыхает, сжимая руку на талии.