Текст книги "Он говорит (СИ)"

Автор книги: Crazy Shipper 71

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Твои прекрасные голубые глаза, устремленные в небо, постоянно светятся заботой, любовью и нежностью, когда ты смотришь на меня. Сейчас же в них плещется безграничное спокойствие и робкая умиротворенность. Ночью, когда ты иногда просыпаешься от кошмаров, они напоминают синюю лазурь, в которой, кажется, можно увидеть отражение далеких звезд космоса. Когда ты радуешься или веселишься они напоминают мне морозное зимнее небо, на котором ярко светит приветливое солнце. Когда же ты плачешь или грустишь, вспоминая погибших родных или трибутов, глаза твои наполнены печалью и сожалением, а цвет их очень похож на васильковый. Таких глаз, как у тебя, нет ни у кого больше.

Плавная линия подбородка, переходящая в тонкую шею с небольшим, уже почти и не видным шрамом, на которой красуется тёмно-фиолетовый засос. Усмехаюсь, вспоминая прошедшую ночь. Я оставил не только этот засос, но и ты тогда не оставила меня без внимания, расцарапав плечи, оставив парочку укусов на моей руке. Эти следы прошедшей ночной страсти отдаются небольшой болью, а внизу живота разгорается пламя, стоит мне только воскресить в памяти те события.

В груди разрастается странное, немного даже безумное желание нарисовать тебя сейчас. Не просить Пита сделать это, а попытаться самому, пусть и выйдет коряво.

– Хеймитч, – я и не заметил, как ты повернулась в мою сторону, придвинувшись немного ближе. – Что-то случилось? – в твоем голосе беспокойство, а в глазах сомнение.

– Нет. С чего ты взяла, принцесса?

Ты ничего не отвечаешь, лишь качаешь головой, ближе подсаживаясь ко мне. Кладешь голову на моё плечо, срываешь травинку, крутя её в пальцах.

Мы сидим на траве под раскидистым деревом, молчим. Ты думаешь о чём-то своём, а я просто любуюсь тобой.

– Эффи?

– Да? – у тебя сонный и тихий голос, почти заглушаемый ветром.

– Можно я нарисую твой портрет?

========== 16. Тут свободно? ==========

Ты видишь его слишком часто. Утром, когда только встаешь с постели и смотришь в окно, натыкаясь взглядом на распахнутое окно в доме напротив. Он в это время делает зарядку, постоянно стоя к тебе спиной. По пути на работу, когда ты выходишь из дома, застегивая бежевое пальто, ежеминутно поглядывая на часы, надеясь не опоздать. Он, в отличие от тебя, не спешит, размеренной походкой ступает по улице, делая глубокий затяг сигаретного дыма. Во время обеденного перерыва, когда ты с Элен сидишь в кафе около офиса, попивая крепкий кофе и вполуха слушая подругу. Ты обычно обводишь взглядом посетителей этого вполне уютного заведения, таких же офисных работников, как и ты. Он же сидит около окна, через два столика от тебя, медленно помешивая черный чай. Вечером, когда идешь домой, удобнее перехватывая сумку в одной руке, а пакет с продуктами, пожалуй, слишком для тебя большой, в другой. А он слишком медленным, расслабленным шагом возвращается к себе, повесив пиджак на левый локоть, курит свои сигареты, запрокидывая голову и выпуская струйку сизого дыма. Иногда он выпускает колечки, внимательно следя за ними, пока они не растворятся в воздухе. Все эти случайные встречи начинают немного надоедать тебе, но каждое утро ты продолжаешь смотреть в окно в доме напротив, а днем медленно обводить взглядом людей в кафе, останавливаясь на нём.

Он внимательно смотрит на тебя, будто изучает. Ты чувствуешь это, нервно передергивая плечами, ускоряя шаг, желая избавиться от взгляда серых глаз, в которых невозможно прочитать эмоции. Да, ты знаешь, какие у него глаза. А еще ты знаешь, что его зовут Хеймитч Эбернети, ведь Элен, однажды заметив твой внимательный взгляд, направленный в его сторону, решила познакомиться с «этим красавчиком», как сама она тогда выразилась. А потом ты слушала её гневную тираду, изредка вставляя унылые, заученные наизусть фразы про то, что «он просто придурок, не обращай внимания». Отказ для подруги всегда казался чем-то абсурдным. Ты даже рада, что кто-то смог спустить её с небес на землю.

Ты отмечаешь, что у него завораживающий голос. Чарующий и заботливый, он растекается по телу сладкой негой, такой успокаивающей и очень неожиданной. Легкая хрипотца, слишком подходящая ему, будоражит твое сознание, зажигает искры чего-то старого, уже давно позабытого в твоей душе. И тебе это нравится.

Пятничным вечером, слишком, наверно, долгожданным, ты почти летишь домой на невидимых крыльях, пробиваясь сквозь плотный поток людей. Уже через 30 минут, потраченных на переодевание, ты сидишь в Royal Diner*, заказывая чашку неизменного кофе и черничные кексы. Пятница, вроде, можно было бы расслабиться, выпить чего-нибудь крепкого, сходить с Элен в клуб, какой-то супер крутой и модный. Но ты сидишь здесь, в уютном месте, нагоняющим на тебя спокойствие.

Сегодня здесь непривычно много людей, шумно переговаривающихся между собой. Все столики заняты, но ты успела сесть за последний свободный, опередив какую-то парочку молодых людей. Когда официант приносит тебе твой заказ, ты не спешишь притронуться к нему. Смотришь в окно, медленно размешивая сахар в ароматном кофе. Совсем как он.

– Девушка, тут занято? – неприятный мужской голос вырывает тебя из мыслей, заставляя подскочить на месте. Оборачиваешься, удивленно глядя на высокого полноватого мужчину, оценивающего твой вид.

– Занято, – вновь отворачиваешься, слабо улыбаясь, слыша, как мужчина отходит от твоего столика, что-то негромко сказав сквозь зубы. Проезжающая мимо машина цепляет чью-то знакомую фигуру светом ярко-желтых фар, выделяя из толпы прохожих. Тебе кажется, что это он. Почему-то ты хочешь, чтобы это был он.

Громко вздыхаешь, отворачиваясь от окна, делая аккуратный глоток почти остывшего, но от этого не менее вкусного кофе. Прикрываешь глаза, языком слизывая капельки темной жидкости с нижней губы. Тут спокойно и уютно, почти как дома. Хорошо, что ты не пошла с Элен в клуб.

– Тут свободно? – голос, который ты узнаешь из миллиона других, раздается совсем близко, немного пугая. Широко распахиваешь глаза, попадая в плен его глаз. Хеймитч Эбернети слегка щурится, кивком головы указывая на свободное место напротив тебя. Тебе это снится? Нет, сейчас всё происходит в реальности, в этот долгожданный пятничный вечер. Киваешь, не сводя с него немного ошарашенного взгляда, получая в ответ его дружелюбную улыбку.

Он смотрит в окно, медленно помешивая черный чай в белой чашке, не обращая, кажется, ни на кого внимания. Только изредка Хеймитч смотрит на тебя, ласково улыбаясь немного обветренными губами. А тебе это нравится.

Комментарий к 16. Тут свободно?

*The Royal Diner – кафе в Вашингтоне, одно из основных мест съёмок сериала «Кости» (англ. «Bones»). Главные герои (Бут и Бреннан), а иногда и другие персонажи этого сериала часто приходят в это кафе, чтобы расслабиться.

========== 17. До скорой встречи, принцесса. ==========

– Пообещай, что найдешь его.

– Что найду?

– Покой победителя.

Резкий порыв ветра заглушает слова, сказанные только что Эффи. Моя бывшая сопровождающая грустно улыбается, пытаясь сдержать подступающие слезы. Её голубые глаза светятся беспокойством и заботой, которых мне не всегда хватало.

– Прощай, Эффи.

– Прощай, моя девочка, – голос Эффи срывается, а из груди рвется громкий всхлип. Женщина обнимает меня, крепко прижимает к себе, будто боится меня отпустить. Она дрожит как осиновый лист, изредка всхлипывая. Ну что же ты, Эффи. Мы ведь ещё обязательно увидимся. Обнимая Эффи, я чувствую, как позади меня Хеймитч напряженно смотрит на нас, щелкая пальцами.

– Китнисс… – он обрывает фразу, громко вздыхая. Сейчас я должна отойти, чтобы мой бывший ментор мог попрощаться с Эффи. Разрываю наши объятия, слегка сжимая плечо женщины в успокаивающем жесте.

– Всё будет хорошо, Китнисс, – Эффи улыбается сквозь слезы, поворачиваясь к Хеймитчу, а я делаю несколько шагов вперед, не мешая им прощаться. Да, будет, обязательно. Должно быть.

– Не пропадай, принцесса, – слегка поворачиваю голову, смотря на парочку. Хеймитч целует Эффи в щеку, слегка отстраняется, а потом нежно целует её в губы, притягивая к себе за талию. Знаю, что подглядывать плохо, но не могу отвести взгляда. В душе, сожженной пламенем Революции, что-то переворачивается, бьется, возрождается. Радость, скорее всего.

Эффи отвечает на его поцелуй, одной рукой, обтянутой в серую перчатку, обнимая за шею, а вторую запускает в волосы, слегка сжимая пряди на затылке. Я ведь знала, что между ними что-то есть. Что-то чистое и искреннее, без грамма фальши, скрытое от чужих глаз. Сейчас можно сбросить все маски, дать чувствам волю. Отворачиваюсь, пиная носком сапога камушек.

– До скорой встречи, принцесса, – голос Хеймитча переполнен грустью и нежностью, что редко можно было услышать. Крайне редко.

– Позаботься о ней.

– Обязательно.

Усмехаюсь, представляя, как он будет обо мне заботиться. Нет уж, я и сама смогу, скорее всего.

– Пошли, Китнисс. Нас ждут.

Хеймитч уходит вперед, медленно ступая по усыпанной белым снежком улице, а я иду за ним, пиная камушек. Уверена, сейчас Эффи провожает нас взглядом, вытирая со щек дорожки слез.

Не плачь, Эффи. Вы скоро встретитесь.

========== 18. Он ничего не говорит (3) ==========

Хеймитч замечает перемены в её поведении. Всегда веселая и улыбчивая, сейчас Эффи ходит слишком задумчивая и серьёзная, какой раньше никогда не была. Улыбка стала реже появляться на её устах, а слезы, которые Хеймитч так ненавидит, всё чаще набегают на её прекрасные голубые глаза. Она часто срывается на Эбернети по каким-нибудь пустякам, но он молчит, терпит все её срывы и истерики, потому что любит.

Хеймитч немного удивляется, когда Бряк перестает пить кофе, которое раньше она так сильно любила, заменяя его не очень вкусным, по мнению самого Хеймитча, зеленым чаем. На его вопросы, почему она вдруг решила перейти на чай, Эффи только отмахивается, ничего не отвечая. Хеймитч совсем не удивляется, когда она неожиданно бросает курить, запретив это и ему, ведь избавиться от вредной привычки Эффи хотела всегда.

Хеймитч начинает что-то подозревать, когда слышит ежедневные вечерние разговоры Эффи по телефону. Он знает, что она разговаривает со своей лучшей подругой, но не знает, о чём именно они говорят. Сомнение закрадывается в душу неприятным червячком, порождая противные мысли, шевеля некогда задушенную ревность. Хеймитч не подслушивает, хотя и мог бы. Он боится услышать то, о чём думает вечерами, когда до него доносятся обрывки её фраз.

Когда Эффи говорит, что ей нужно в больницу, Хеймитч замирает на пару минут, прислушиваясь к своим мыслям и ощущениям. Он не спрашивает, зачем ей это нужно, он просто кивает, делая глоток такого противного зеленого чая, немного морщась.

Однажды, очередным февральским вечером, когда Хеймитч задерживается на работе и приходит довольно поздно, Эффи изъявляет желание с ним поговорить. Он проходит на кухню, замирая на пороге. Бряк сидит на стуле, обхватив острые коленки руками, бегая взглядом по кухне. Эбернети подходит к ней, присаживается перед ней на корточки, заставляя посмотреть на него. В её глазах он видит страх и слишком робкую надежду на что-то.

– Я была в больнице, – её голос очень тихий, невозможно хриплый. Хеймитч прислушивается к её словам, кивая в ответ. Он знает, что она была там, только не знает, почему именно. – Я беременна, – она опускает голову, громко всхлипывая. А Хеймитч так и сидит, переваривая её слова, прозвучавшие в тишине кухни слишком громко. Так, по крайней мере, ему кажется.

Эффи дрожит, закусывает губу, лишь бы он не слышал её всхлипов. Вытирает глаза кулачками, надеясь, что он их не увидит, ведь Хеймитч не любит женских слез. Эбернети ничего не говорит, только встаёт, молча тянет её на себя, крепко обнимает, ведь сидя обниматься не очень-то удобно. Он молчит, гладя её по голове, вдыхая любимый запах её волос, слушая постепенно затихающие рыдания.

Хеймитч решает, что научится пить этот противный зеленый чай не морщась.

Хеймитч знает, что будет хорошим отцом.

========== 19. Потанцуем, цветочек? ==========

– Китнисс, Пит. Я хочу познакомить вас с Плутархом Хевенсби. Он распорядитель Игр, преемник Сенеки Крэйна, – киваю на стоящего рядом Плутарха, широко улыбаясь. Губы и скулы уже болят от этого, но я упорно продолжаю приветливо улыбаться каждому капитолийцу, которому посчастливилось попасть сюда, в Президентский Дворец, на праздник, устроенный в честь моих победителей.

– Ну, его трудно превзойти, – Мелларк улыбается краешком губ, с неким вызовом глядя на Хевенсби. Китнисс еле сдерживается, чтобы широко не улыбнуться, смотрит на Пита с уважением.

– Пит! – с укоризной смотрю на парня, шикая на него за грубость. Мог бы сказать это кому-нибудь другому, но не главному распорядителю Игр. Плутарх же, кажется, не обиделся, а немного повеселился. Он смеётся, а я с облегчением выдыхаю. Пронесло.

– Позволите? – мужчина указывает на Китнисс, вероятно, собираясь её пригласить, но разрешение спрашивает у Пита. Мелларк делает секундную заминку, смотрит на Китнисс, в глазах которой читается явное недовольство всем этим, а потом кивает, подходя ко мне. Успеваю заметить, каким холодным, совсем ему не подходящим, взглядом он посмотрел на Хевенсби. Хорошо, что хоть тут промолчал.

В последнее время отношения у «несчастных влюбленных», как их успели окрестить во время Игр, складываются не очень теплые, так мне Хеймитч говорил. Но, глядя на то, как Пит через мое плечо наблюдает за ними, глядя на всех их переглядки, какие-то мимолетные касания, могу сказать, что Эбернети ошибался. А может я чего-то просто не знаю? Сейчас я могу спросить это у Пита, отвлечь его от созерцания не очень приятной для него картины, заставить поговорить. Хотя вряд ли он мне ответит. Каким бы честным парнем он не был, то, что у них происходит – личное, разглагольствовать всем об этом он не будет.

– Пит, – парень молчит, продолжая сверлить взглядом спину Плутарха, немного хмурится. Щелкаю пальцами, привлекая его внимание, а он вздрагивает, немного испуганно, как мне кажется, смотрит на меня. – Перестань. Они просто танцуют.

– Да. Да, они просто танцуют.

– Где Хеймитч? – странно, но о нём я вспомнила только сейчас. Я видела, как он разговаривал с Хевенсби, а потом куда-то ушел, прихватив с собой высокий бокал с каким-то напитком. Скорее всего, он уже где-нибудь успел напиться, а сейчас спит, громко храпя. Придется опять оправдываться.

– Потеряла меня, принцесса? – подскакиваю на месте, случайно наступаю Питу на ногу, когда слышу за своей спиной хриплый голос ментора Двенадцатого дистрикта. Мелларк охает, ругается сквозь зубы, немного хмурится.

– Хеймитч! – в один голос, с одной интонацией восклицаем мы, раздраженно смотря на него. Мужчина лишь смеется, переводя взгляд с меня на Пита.

– Прости, парень, – он извиняется перед Питом? А передо мной не собирается? Каков нахал! – Не хотел вас пугать, так получилось, – он улыбается, оглядывая танцующих. – Не против, Пит, если я украду Эффи на один танец?

– Не против, – победитель отходит, устремляясь куда-то к столам.

– Потанцуем, цветочек?*

Не успеваю я ответить, как Эбернети кладет руку мне на талию, привлекая ближе к себе. Берет мою ладонь, немного сжимает её, поглаживая большим пальцем внешнюю часть. Покрываюсь мурашками от этого странного ощущения, немного опускаю голову, продолжая улыбаться.

– Можешь хотя бы сейчас не улыбаться, – горячее дыхание опаляет мое ухо, рассылая волны наслаждения по телу. – Я же вижу, что тебе это уже надоело. Да и похожа сейчас твоя улыбка на гримасу, если честно, – он улыбается, делая небольшой поворот. Перестаю улыбаться, облегченно вздыхая.

– Что происходит между Питом и Китнисс? – если я не спросила этого у Пита, значит, могу спросить у Хеймитча, тем более, что он теперь живет с ними в Деревне Победителей.

– Это личное, – Хеймитч пожимает плечами, смотрит мне в глаза. Ну да, личное. Сам-то знает, а мне просто не хочет говорить.

– Ты просто не хочешь мне говорить.

– Нет, принцесса, – он качает головой, немного хмурится, крепче сжимает мою ладонь. – Я, как и ты, совершенно ничего не знаю. Если бы знал, то сказал бы.

– И ты даже не догадываешься? – не знаю, почему я так вдруг сильно заинтересовалась личной жизнью моих бывших подопечных, но Хеймитчу, кажется, это уже надоело. Он громко вздыхает, раздражённо глядя на меня.

– Просто помолчи, – он на секунду поднимает глаза, глядя куда-то поверх моей головы. – Наслаждайся танцем, – эти слова он произносит очень тихо, наклоняясь ко мне так, что мы соприкасаемся носами.

– Х-хорошо, – сглатываю, облизывая пересохшие губы. Эбернети улыбается, отстраняется от меня, продолжая вести в танце.

Сейчас я попробую насладиться этим танцем. А потом спрошу у Цинны, что же происходит между ребятами. Он должен знать.

Комментарий к 19. Потанцуем, цветочек?

*Почему «цветочек», спросите вы? Вчера пересматривала ИВП, а наряд Эффи, когда они были на празднике в Президентском Дворце, очень напомнил мне цветок. Такой же нежный и очень красивый.

========== 20. А я её послал. ==========

– Ну и зачем ты вытащил меня в такую рань из постели? – Рубака громко зевает, потягивается, устало трет глаза. Его потрепанный вид никак не трогает Эбернети, не заставляет пожалеть друга, подать ему спасительной минералочки, ведь, Эбернети уверен в этом, Рубака очень и очень хочет пить. Обычной воды, не алкоголя.

– Пить, – глаза Рубаки удивленно расширяются, когда Хеймитч со звоном ставит на стеклянный стол полную, ещё даже не открытую бутылку коньяка. Ему кажется, что Эбернети начал съезжать с катушек, раз уж начинает пить по утрам.

– Нет, – он отрицательно качает головой, тянется рукой к холодной бутылке с минералкой, прикладывает её ко лбу. Голова болит, но не так уж и сильно. Потерпеть пару часов бред своего друга он сможет.

– Как хочешь, – Эбернети лишь равнодушно пожимает плечами, открывает бутылку, припадает к горлышку. Рубака завороженно смотрит, как Хеймитч делает несколько больших глотков, как ставит бутылку обратно на стол, оставляя на идеально отполированной поверхности пару темных капель. Не жмурится, не закусывает, а просто откидывается на спинку бежевого дивана, закрывая лицо руками.

– Повод? – ментор Одиннадцатого ошарашен, даже не пытается скрыть эти эмоции в голосе. Что же должно было произойти, чтобы Хеймитч начал пить с самого утра? Рубака, кажется, знает ответ, но всё-таки хочет услышать его от Двенадцатого, хочет услышать, что он оказался прав ещё в прошлый раз. Он ведь знает, что это так.

– Тринкет, – Эбернети подается вперед, упирается локтями в разведенные колени, запускает длинные пальцы в волосы. В его взгляде невозможно ничего прочесть, но сейчас, сидя вот в такой позе, он больше похож на сумасшедшего. Рубака улыбается, делая маленький глоток воды из бутылки.

Хеймитч молчит, даже не двигается, только иногда моргает, а Рубака его не торопит, ждет, когда он начнет изливать душу. Как всегда.

– Тринкет ведет себя как шлюха, – Одиннадцатый вздрагивает, когда слышит голос друга. Переполненный ненавистью, слишком сильной, чтобы быть настоящей. Он поднимает голову, смотрит немигающим взглядом, будто ждет чего-то.

– С чего такие выводы? – Рубака подкидывает бутылку в воздухе, ловит её здоровой рукой, старается не замечать цепкого взгляда Эбернети.

– Когда я тащил тебя в Тренировочный Центр после той пьянки, – он как-то зло ухмыляется, сцепляет пальцы замком, – я видел, как она садилась в машину с каким-то разукрашенным капитолийским ублюдком. Тринкет смеялась, даже не заметила меня, когда мы мимо проходили, – Хеймитч чуть ли не выплевывает слово «Тринкет», гневно сжимая кулаки. Ревнует. – Вернулась она уже с другим, – Рубака хочет спросить, с кем же вернулась Эффи, но молчит, одергивает себя, продолжает слушать друга.

– И всё?

Эбернети взмахивает рукой, тянется к бутылке, отсалютывает Рубаке. Делает глоток, облизывает губы, вновь припадает к стеклянному горлышку.

– Хеймитч, хватит пить. Ты меньше чем за десять минут опустошил почти половину бутылки, – Одиннадцатый тянется к Эбернети, хочет забрать бутылку, но тот отсаживается дальше, убирает бутылку, чтобы Рубака не смог забрать её. Взгляд Хеймитча, на удивление, тверд, не затянут алкогольной пеленой.

– Тринкет просто безмозглая курица, – Хеймитч встает с насиженного места, подходит к широкому окну, складывает руки на груди. – Она как-то пыталась запретить мне пить, – Рубака помнит тот день. Хеймитч пришел к нему злой, не слишком разговорчивый. Позвал выпить, а Рубака согласился. Не оставлять же его одного. Сейчас победитель слышит фальшь в голосе Эбернети, очень умело замаскированную под искреннюю правду. Он так не считает на самом деле.

– Дальше? – они действуют по заранее заготовленному, обговоренному и выученному наизусть плану. Хеймитч говорит, а Рубака просто спрашивает, подталкивает иногда друга вперед, если тот вдруг замолкает.

– Тринкет не умеет краситься, – победитель хмурится, качает головой, но Эбернети этого не видит. Сейчас он просто придирается к сопровождающей своего дистрикта. – Два дня назад она меня поцеловала, – голос спокойный, в нём Рубака отчетливо слышит нотки сожаления. Вот так новость! А почему он не знал? – До сих пор кажется, что у меня на губах остался её противный розовый блеск, – Эбернети передергивает плечами, возвращается обратно, берет бутылку. Предлагает выпить и Рубаке, но тот отказывается, устало прикрывает глаза.

– И?

– У Тринкет писклявый голос, – Хеймитч глотает янтарную жидкость как воду, не чувствуя, кажется, вкуса. – Ты когда-нибудь слышал, как она поет? Нет? И не надо, целее будешь, – Рубака знает, что у Эффи хороший голос, знает, что она хорошо поет. А ещё он знает, что Хеймитч врет.

– Ну?

Хеймитч молчит. Опускает голову, отставляет бутылку в сторону, громко вздыхает. Рубака выжидающе смотрит на него, ждет, когда он продолжит. Иногда такое бывает, но Эбернети всегда возвращается к своим проблемам, продолжает говорить, даже если и приходится из себя выдавливать слова.

– Тринкет сказала, что любит меня, – голос его понизился до шепота. Рубака замирает, напряженно смотрит на друга, боясь даже подумать, что он ей ответил.

– А ты что?

– А я её послал, – горькая усмешка растягивает его губы, а в уголках глаз видны слезы.

Хеймитч глотает коньяк из бутылки вместе со своими слезами, не закусывает, не обращает уже ни на что внимание. Рубака молчит, только пораженно смотрит на лучшего друга.

Он знал, что Эбернети идиот. Знал, что Эбернети пошлет её. Он по-другому не может.

========== 21. Тринкет, чай будешь? ==========

– Серьезно, друг? Нет, ты сейчас говоришь это на полном серьёзе? – Алексис подается вперед, удивленно смотрит на Эбернети, будто думает, что он пошутил.

– Ну, а чего ты от него ожидал? Он же у нас «правильный мальчик», – Джек протягивает последние слова противным голосом, пытаясь, видимо, кого-то спародировать. Не получилось, кстати. – Не пьет, не курит, матом не ругается. Примерный семьянин, – Алексис и Джек одновременно начинают громко смеяться, чокаясь своими стаканами. Залпом выпивают виски, немного морщатся, закусывают, откидываясь на спинки своих кресел.

– На полном серьезе. И не такой уж я и «правильный мальчик», у каждого есть свои грешки, – Хеймитч отрывает от большой ветки винограда одну ягодку, закидывает в рот, смакует этот сладкий вкус. Прелесть. – Но трахать её, как вы выразились, я не собираюсь. Она просто живет у меня. До определенного момента. Потом съедет, – он смотрит на Джека, который противно улыбается, делая очередную тяжку сигаретного дыма. Запрокидывает голову, медленно выпускает серый дым, делает колечки. А потом смеется. Противно так, громко.

– Как скажешь, Хеймитч. Как скажешь, – он улыбается, слегка качает головой, не смотрит на друга.

***

Очередным дождливым вечером, когда и не выйдешь никуда, Хеймитч смотрит в окно, считая, сколько раз в день он думал про Эффи. В любом контексте, в любых мыслях. А их было очень и очень много.

Утром, когда только просыпался, он вспоминал свои сны, где непременно была она. Вспоминал мельчайшую подробность, ничего не желал упустить. За завтраком, когда Эффи растрепанная заходила на кухню, тихо и уныло здороваясь с ним. На работе, когда она звонила ему, спрашивала, что приготовить на ужин. Вечером дома, когда он стоял под теплыми струями воды, смывая с себя усталость очередного трудового дня, а Эффи накрывала на стол, напевая какую-то песню.

Хеймитч идет на кухню, прислушиваясь к шагам в спальне своей соседки. Но там тихо. Заваривает себе кружку крепкого кофе, присаживается за стол. Он не притрагивается к кофе довольно долго, вновь думает про Эффи. Вспоминает все те моменты, когда она проскальзывала в его мыслях.

Громкий кашель где-то на кухне вырывает Эбернети из объятий мыслей, заставляет встрепенуться, испуганно обернуться на источник звука. Эффи бледная, волосы собраны в неаккуратный хвостик, который грозит вот-вот развалиться. На ней теплый синий свитер, который он ей подарил на Рождество, а на ногах шерстяные носки. Нос красный, в руках пачка носовых платков. Простыла, скорее всего.

– Тринкет, чай будешь? – Эффи кивает, садится на стул, громко чихает. Хеймитч делает ей чай, пытается убрать с лица глупую улыбку, так не вовремя растянувшую его губы. Он опять думает про неё.

Это похоже уже на какую-то зависимость. Но ему нравится.

========== 22. Никогда. ==========

Яркий луч утреннего солнца поникает в комнату сквозь неплотно задернутую шторку, скользит по выкрашенной в бежевый тон стене, пробегает по висящим на ней фотографиям, останавливается на лице мужчины, который крепко спит. Светит долго и упрямо, не желает уходить, а мужчина, со вздохом перевернувшись, накрывает голову подушкой, надеясь уловить сон за удаляющийся, но всё ещё виднеющийся хвостик. Откидывает подушку, зевает, садится на кровати. Беглым взглядом оглядывает помещение, понимая, что это не его спальня.

Разбросанные на прикроватной тумбочке заколки и шпильки, косметика на комоде, большое зеркало около шкафа, мягкий бежевый медвежонок, сидящий на тумбе. Всё это говорит о том, что здесь живет девушка. Вот только кто?

Хеймитч встает с кровати, морщится от боли в районе лопаток, натягивает штаны и идет на кухню, откуда доносится приятный женский голос и ароматные запахи еды. Останавливается в дверях, ошарашенно глядит на раннюю пташку, которая чуть ли не порхает по кухне, готовя завтрак. Пшеничного цвета волосы убраны в аккуратный хвостик, футболка, явно мужская, висит на девушке как мешок, спускаясь до середины бедра. Стройные ножки приковывают к себе взгляд, а нежный голос кажется очень знакомым. Всё в этой женщине кажется Хеймитчу безумно знакомым и, наверное, родным.

– Доброе утро, – голос хриплый и грубый, как лист наждачной бумаги. Девушка вздрагивает, порывисто оборачивается, а потом вновь возвращается к готовке.

– Доброе, – её голос как-то резко изменился, потерял весь свой свет и тепло, что были до этого. Хеймитч делает пару шагов, рассматривая ровную спину Эффи.

Эффи? Как он оказался у неё? Он же… Да нет, он не мог. Воспоминания о вчерашнем дне врываются ярким потоком, вызывая недоумение.

– Как я у тебя оказался?

– Не знаю. Пришел пьяный, что-то бормотал, предлагал выпить, – Тринкет пожимает плечами, оборачиваясь к нему. – Меньше нужно пить, Хеймитч.

Эбернети пытается поймать её взгляд, но она вновь отворачивается. Странно, но раньше она всегда смотрела ему в глаза. А сейчас… Неужели боится? Но чего?

– Садись завтракать, – он вздрагивает, когда слышит её голос. Слишком грустный, будто сожалеющий о чём-то.

Трапеза проходит в напряженном молчании. Эффи упорно игнорировала пристальные взгляды Хеймитча, не поднимая голову от тарелки, а Хеймитч прожигал её взглядом, почти не притронувшись к еде.

– Где моя рубашка?

– В спальне посмотри, – он идет в комнату, а Эффи убирает со стола, старательно сдерживая рвущиеся наружу слезы. И почему он пришел именно к ней? Он ведь сам бросил её тогда, сказал, что «больше никогда не вернется к такой стерве, как она». Не сдержал своего обещания.

– Эффи…

– Всё нормально, Хеймитч. Ничего не было вчера, можешь не переживать. Приехал и приехал, ну и что с этого-то? Всё хорошо, правда, – говорит быстро, срывающимся голос, вытирая слёзы, медленно бегущие по щекам.

– Послушай, я не…

– Ты уйдешь? – спрашивает быстрее, чем успевает даже подумать об этом. И кто её за язык тянул?

– Никогда, – тихий шепот на ухо, крепкие руки, уверенно обнимающие за талию, нежный поцелуй в шею.

Эффи плачет, старательно вытирая медленно бегущие по щекам слезы, а Хеймитч улыбается, зная, что теперь точно сдержит свое обещание.

========== 23. Ты красивая. ==========

Мелькающие за окном деревья, высокие фонари, светящие тусклым желтым светом, луна, только начинавшая подниматься над ночным Панемом, слились в одно сплошное темное пятно, нагоняющее тоску. Поезд мчится в Капитолий быстро, не останавливается. Всё это уже стало слишком знакомым, каким-то родным, вызывая в душе чувство странного, немного пугающего спокойствия. Во всём виноват алкоголь, Эффи точно уверена.

Слезы, холодные, поблескивающие в свете редких уличных фонарей, установленных вдоль железной дороги, прокладывают дорожки по щекам, скатываются на дорогое капитолийское платье, какого-то непонятного оттенка, иногда падают на голые коленки, выглядывающие из-под подола этого самого платья. Парик, который почти сросся с головой, сейчас лежит рядом, готовый вот-вот упасть.

Рваное дыхание, граничащее с тихими всхлипами, нарушает иллюзию тишины. Эффи трясущейся рукой тянется к наполовину полной бутылке дорого, отменного столичного коньяка, наливая себе немного в стакан. Выпивает залпом, морщится, смахивая вновь подступившие слезы. Если она так и продолжит пить, то скоро станет похожей на Хеймитча.

– И что ты тут делаешь? – голос у Эбернети усталый, тихий, очень хриплый, неприятно режет слух. – Тринкет? – ментор Двенадцатого подходит к ней, присаживаясь рядом. Бросает беглый взгляд на открытую бутылку его любимого, Эффи в этом не сомневается, напитка, на бокал, который девушка держит дрожащей рукой, а потом смотрит на её лицо, на котором нет ни грамма косметики.

– Ничего, – язык почти не заплетается, так кажется самой Эффи, а вздохи начинают постепенно переходить во всхлипы, норовя перерасти в настоящую истерику. Уже не первую за этот вечер. Эбернети лишь пожимает плечами, переводя взгляд на проносящийся мимо пейзаж.

Они молчат. Эффи продолжает наливать себе напиток, держась из последних сил, чтобы не разреветься тут, а Эбернети продолжает смотреть в окно, изредка поглядывая на неё саму.