Текст книги "Будь моей (СИ)"

Автор книги: Cold February

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

– Ну… Сиф может многое рассказать тебе обо мне, чего бы я не хотел доносить до твоих ушей, – намекает он о своем нелучшем прошлом и весело ухмыляется. – Впечатление испортится.

– Вы сами знаете, что я независима от чужого мнения. Иначе бы ни за что не вышла за вас замуж.

– Это точно, – скалится он.

– Что вас так утомило за несколько часов?

– Тор, – дает царь Йотунхейма лаконичный ответ. – Бывает, он действует на нервы.

– Разве сегодня не тот день, когда между вами не должно быть никаких распрей?

– Их нет.

Локи многозначительно улыбается. Ему совершенно не хочется посвящать ее во все тяготы лежащих на его плечах грехов. Один из которых всегда будет давить несчитанным грузом. Локи – та причина, по которой погибает его мать. Он почти убивает Фриггу собственноручно. Никто не должен когда-либо узнать об этом. Он будет вечно нести на себе вину за это – единолично.

Сигюн ждет продолжения какое-то время. Он что-то недоговаривает. Что-то важное, и почему-то, она уверена – страшное. Сигюн хочется узнать это «страшное». Но она нутром чувствует: молчание – красноречивый намек о том, что есть такие секреты, которые она просто не должна знать по определению. Сигюн тяжело выдыхает и в итоге просто долго и трепетно целует мужа в щеку. Она переводит тему:

– Когда начинается памятная церемония?

– Сразу после вечерней трапезы.

***

«Церемония поминовения Всематери очень похожа на похороны, – говорит Сигюн царь Йотунхейма. – С разницей лишь в том, что вместо огненных фонарей, отпускаемых в небо, зажигают просто крупные свечи и всю ночь смотрят на их огонь, воздавая память. Воздавая почтение, воздавая уважение, воздавая благодарность. Воздавая любовь».

Сигюн никогда не была свидетельницей чего-то подобного в Ванахейме. В их мире вообще никогда не было принято поминовать усопших. В их мире всегда считалось, что души, потерявшие плотскую оболочку, уходят в землю и заботятся об оставшихся на поверхности, давая плоды в виде цветов, овощей и фруктов. Тем самым, не умирая никогда. Еще одна красивая сказка родом из давних темных времен. Суровая же реальность совсем иная.

Та реальность, которая предстает перед Сигюн в ночь Модранехт, поражает ее своей красотой и будоражит все внутри в совершенно неуместном ситуации восхищении. Тысячи асов, тысячи тысяч, выходят из домов воздать память своей прошлой царице. Да так, что весь Асгард от Гладсхейма с царской семьей до рубежа мира с залой хранителя Бивреста окрашивается в пламенное золото.

***

Локи сонно разлепляет все норовящие вновь закрыться веки. Он устремляет тяжелый взгляд в потолок. Ночь молчаливого самобичевания, а затем краткая дремота выбивают из него всю энергию. Откровенно хочется только одного – кому-нибудь свернуть шею. Кому-нибудь, кто не в его постели посапывает, сладко свернувшись комочком, под боком, разметав по золотым простыням не менее золотые волосы. Локи скашивает взгляд на эту непростительно соблазнительно-непорочную женщину, что так и хочется стащить с пути благодетельности. Он поворачивается набок и простирает руку к ее лицу в желании откинуть упавшие на глаза локоны. Локи замирает на долю секунды и хмыкает, возвращая себе йотунскую личину. Ночь Модранехт закончилась. Настал час неспокойного Йоля – Локи больше не нужно играть в порядочного аса, скорбящего по матери (хотя последнего не отнять). Время вернуться к тому, кто он есть. Время стать отчужденным, внушающим страх, царем Йотунхейма. А его женушке – его царицей. Он очерчивает костяшкой пальца прижатый к губам кулачок. Кольцо с алмазом на левой руке безымянного пальца окрашивается обратно в белое золото.

Сигюн ежится под его прикосновением и сильнее кутается в одеяло. Локи усмехается. Такая до боли невинная реакция, что даже тошно. Невинная и странная, ведь из-за связующей руны такого быть не должно. Вероятнее всего, всему виною слишком высокие температуры Асгарда по сравнению с Йотунхеймом. Локи вдруг ловит себя на мысли, что глупо пожирает взглядом сонное личико. Ну это уже никуда не годится. Он стирает наползшую кривоватую улыбку с лица и сам с себя закатывает глаза. Садится на постели и откидывает в сторону одеяло, свешивает ноги с кровати. Сзади слышится потягивание с вымученным мычанием и затем сонный вопрос:

– Уже утро?

Локи отвечает не глядя:

– Да, милая. Подъем.

– Хорошо, – неохотно отзывается Сигюн, вызывая в нем ухмылку. – Вы вернули себе прежний облик?

Он поворачивается к ней, уже принявшей сидячее положение, вполоборота.

– Хорошего понемногу. Пора показать всем, кто я есть на самом деле. А заодно позлить Тора и старейшин Асгарда. Эти старые пни из себя выйдут, когда увидят в их любимом мире богов йотуна.

Сигюн хмурится, недовольно прикусывая щеку. Она не трогает его вчера, прекрасно понимая, что ему не до ее беспокойства. Но все продолжает катиться по накатанной с самого их прибытия в мир богов.

Сигюн неожиданно для Локи порывисто обнимает его со спины, проходясь ладонями по грудной клетке. Он инстинктивно вздрагивает, когда в лопатку с коротким поцелуем ударяются тихие слова:

– А мне нравится видеть в вас йотуна.

Он коротко усмехается, думая как бы лучше съязвить, но заворачивает эту идею, когда губы ложатся на шею. Локи прикрывает глаза, позволяя Сигюн медленно подобраться к своему кадыку.

– Милая, ты же понимаешь, что такими темпами мы опоздаем на завтрак?

Она в крайнем смущении чуть отстраняется, заглядывая ему в глаза.

– Вы с самого прибытия в Асгард сам не свой. Я просто хотела помочь вам немного расслабиться.

– Так ты меня слишком расслабишь, – скалится Локи, притягивая жену за талию. Он намеренно игнорирует ее выпад в сторону своего изменившегося поведения. Он лишь ставит себе на заметку: не слишком-то открываться в ее присутствии. – С другой стороны… ничего страшного не случится, если мы слегка припозднимся.

***

– То, что мы опаздываем, да еще и по такому поводу, – непростительно…

– Ой, милая, перестань, – Локи приглушенно посмеивается на причитания супруги. – Кто, в конце концов, виноват в этом? – он скашивает на нее лукавый взгляд, встречаясь со смущенным и слегка осуждающим. Осуждающим их обоих. – И вообще… – он скалится, встречаясь с испуганным взглядом шарахнувшихся от него к стене коридора служанок, – разве это не лучшее начало утра?

– Вы испытываете удовольствие от всего этого? – укоризненно обращается к нему Сигюн имея в виду его настоящее поведение.

– А тебя разве это не забавляет? Ты сама когда-то называла такую реакцию глупой и ограниченной.

Она в удивлении округляет глаза. Разве она такое когда-либо говорила?..

Саркастичная улыбка тонких губ внезапно сменяется крайне едким полуоскалом. Сигюн коротко вздрагивает, обдаваемая шквалом холода и желчи. Ее взор устремляется вперед, следуя за алым мужа.

Локи встречается с крайним возмущением старейшин Асгарда. Возмущением, почти на грани бешенства. Никогда. Никогда за всю историю мира богов йотуны еще не шествовали по Гладсхейму так нагло и так открыто. Почти смеясь им в лицо и откровенно говоря: «Ты здесь – никто, я здесь – все». Один из девяти «всего», если быть точнее. Впрочем, никто из Хельхейма, Нифльхейма, Муспельхейма, Свартальвхейма и Мидгарда не посетит здешнего мероприятия, так что количество царей снижается до заветных четырех.

Локи предельно спокойно здоровается с ними в ответ, когда равняется их, вмиг ставшей угрюмой, процессии. Сигюн не удерживается от волнующего ее вопроса, стоит мужу завернуть за угол и спуститься по небольшой лестнице в следующий коридор:

– Что это было?

– «Это» – старейшины Асгарда, – усмехается он.

Она было открывает рот в желании уточнить, что имеет в виду совершенно иное, но мотает головой, откидывая мысль. В конце концов, она уже не раз видит нечто подобное. Разница лишь в том, что сегодня издевка умножилась втрое. Таков тот, кто берет ее замуж. Таков тот, кого она любит. Тут ничего не поделаешь.

– Опять натянул свою синеву, – вместо приветствия бросает царь Асгарда вошедшей чете Йотунхейма. – Доброе утро, Сигюн.

– Доброе, – улыбается Сигюн, кивая Сиф и получая кивок в ответ.

– Доброе утро, Сиф, – ухмыляется кивнувшей невестке Локи. – И тебе привет, братец. Ты, как всегда, на диво учтив.

– А ты какой-то подозрительно радостный. Кого уже успел вывести за сегодняшнее утро?

– Твоих старейшин, – фыркает он, галантно отодвигая стул супруге.

– Локи! – возмущается Сиф, на что тот лишь закатывает глаза, принимаясь за трапезу.

– Могу поспорить, что ему даже не пришлось ничего говорить, так что не наседай, – Тор коротко сжимает ей руку и поднимает вверх бокал с вином. – За Йоль!

– Ночью будешь пить за Йоль, – закатывает глаза Локи под добродушные усмешки.

– Вот тебе лишь бы слово поперек вставить!

***

Сиф почти все утро проводит, отдавая распоряжения. Организовывать подобный праздник ей не впервой, но это все еще дается ей ужасно трудно. Благо, Сигюн вызывается ей помочь. И когда почти все приготовления оказываются завершены, две царицы двух разных миров с облегчением выдыхают, усаживаясь на скамью в нише Гладсхейма. Сиф долго не решается начать разговор и задать волнующий с самого утра вопрос. Йотунская личина Локи все еще кажется ей ужасно дикой. Но с каждым его визитом и каждой встречей она понемногу к ней привыкает. На это уходит немногим немалым девяносто лет. Сигюн из этих ста лет знакома с ним только десять. Сигюн, совершенно равнодушная к метаморфозам мужа. Она ведет себя за завтраком так, будто в его смене облика нет ничего такого. Будто все так и должно быть. Сигюн и сама меняется, становясь как будто на толику хладнокровнее в своем синем платье с оттенком безжизненной стали, алмазными украшениями и диадемой из белого золота.

Сиф все же приглушенно интересуется:

– И почему он вдруг решил вернуться к личине йотуна? Вчера-то ходил как ас.

– Это столь необычно? – искренне удивляется Сигюн.

Сиф хмурится, не понимая, как данный факт может считаться обычным. Особенно, учитывая, что в Ванахейме царевной она не могла встретиться с нечто подобным. Там и альвы-то появлялись редко. Что уж говорить о других, более отличных во внешности рас. Сиф вдруг пронзает ошеломляющей догадкой.

– Извини за нескромный вопрос… Он что, всегда с тобой в таком облике?

Сигюн заправляет витую прядь в неком смущении, понимая намек, и утвердительно кивает. Сиф мямлит что-то себе под нос, вызывая в ней какую-то неожиданную насмешку. Кажется, кое-кто заражается нехорошей привычкой от мужа. Впрочем… эта капля неправильности Сигюн даже чуточку нравится. Сиф просто не может понять в силу каких-то своих предрассудков. Сигюн же – шагает далеко за грань оных.

– Сплетничаете?

Она оборачивается на знакомый голос, невольно растягивая губы в улыбке.

– Просто ведем беседу.

– Пусть Сиф побеседует с Тором, – Локи обращается невестке: – Он тебя звал. Гости начали прибывать.

Сиф кивает и удаляется с какой-то вымученной улыбкой.

– День только начался, а она, похоже, уже устала, – проговаривает Сигюн, подходя к мужу, в ту же секунду взявшему ее под руку.

– Таковы обязанности царицы Асгарда. Здесь ничего нового. Разве твоя мать не занималась тем же?

– Нертус около десяти тысяч лет. Для нее в этом нет ничего необычного.

– Резонное замечание, – хмыкает царь Йотунхейма. – Ну, Сиф, конечно, не сравнить с Фриггой… но она справляется.

Сигюн кивает его словам, в какой-то мере звучащим даже как похвала. Она позволяет вести себя по коридору-веранде, выходящему к роскошному саду, и невольно задерживает взгляд на зеленой листве кустов.

– Хотела бы здесь остаться? – вдруг спрашивает царь Йотунхейма.

Сигюн читает в тоне его голоса некоторое волнение. Оно подтверждается его крайней напряженностью на лице. И глазами, смотрящими вперед, игнорируя ее собственные.

– Не знаю, – честно отвечает Сигюн с легкой улыбкой.

– Не знаешь?

– Мне действительно не хватает всего этого… – Не признать эту правду было бы неприкрытой ложью. – Но я слишком привыкла к Йотунхейму и его вечному холоду. – Она останавливается, заставляя тем самым его таки посмотреть на нее. – К тому же, как я могу вас оставить?

Царь Йотунхейма кривит губы в довольной ее ответом улыбке и уже было раскрывает рот, но его перебивает женский голос:

– Сигюн!

Они оба оборачиваются на этот пронизанный трепетом зов. И Сигюн разом переполняется возбуждением.

– Мама! Отец!

Локи отпускает жену в объятия матери и кивает тестю.

– Рад видеть вас, Ньорд, – обращается к теще: – Нертус.

– Локи. Не думал, что вы посетите Йоль в этом году.

– Бросьте, – ухмыляется Локи, – вы прекрасно знали, что празднество этого года мы не пропустим.

– Нельзя быть ни в чем до конца уверенными, – парирует Нертус с неожиданной улыбкой.

Локи на это лишь хмыкает. Конечно, нельзя. Иначе он бы был уже мертв.

Ньорд занимает Локи, заводя разговор о политике, который зять с рвением поддерживает и развивает. Они оба намеренно оставляют своих женщин друг с другом наедине. У Нертус слишком много личных вопросов для своей дочери. Настолько много, что у Сигюн уже спустя пару минут голова идет кругом. Как условия в Йотунхейме? Как к ней относится муж? Не терпит ли она от него притеснения? Сигюн подавляет раздражение, с улыбкой отвечая, что все более чем хорошо. Настолько хорошо, что даже отлично. И ее матери и отцу совершенно не о чем волноваться. Совершенно не стоит относиться к царю Йотунхейма с недоверием или пренебрежением. И когда подходит время начала застолья, и две царских четы входят в пиршественную залу, Нертус окончательно уверяется, в том, что ее дочь неожиданно и безумно влюбилась. Этот факт настолько изумляет царицу Ванахейма, что она еще полвечера остается полностью молчаливой. Полвечера не сводит взгляда с детей. И ее порядком удивляет то, что она подмечает. Ее дочь, ее кроткая девочка, полностью перевоплощается в уверенную женщину, более чем достойную называться царицей.

Вечер близится к своему пику, когда Сигюн с Сиф покидают своих мужей, чтобы немного проветриться, и уже полностью охмелевшие братья остаются наедине. Тор поднимает очередную кружку браги и со звоном ударяется о кружку брата. Локи с усмешкой допивает золотую жидкость до дна.

– Удивлен, что ты таки оторвал от себя Сигюн хоть на минуту, – усмехается Тор.

Локи скептически приподнимает бровь.

– О чем ты?

– Ты прекрасно знаешь «о чем», брат. Держишь ее при себе, как сокровище, будто кто украдет. Открою тебе секрет: она твоя жена.

– Может, тебе уже хватит? – неприятно хмурится Локи. – По-моему, ты перебрал, Тор. Сигюн – просто привычка.

– У тебя у самого-то язык не режет от таких фраз?

– Мой язык прекрасно подвешен, как и всегда, в отличие от твоего заплетающегося, – саркастически скалится он.

– Мой язык, может, и заплетается, но зато мозг отлично работает. Вот смотри!..

Тор порывисто хватает младшего брата за плечи, притягивая почти вплотную. Локи ошалело скашивает на него взгляд. Еще бы пару сантиметров – и кто-то кричал бы от ледяного ожога. Он прочищает горло:

– Эм, Тор…

– Не перебивай старших!

– Вот за эти слова я тебя сейчас точно прибью! – шипит он.

– Локи! – сурово гаркает на него Тор, чересчур привлекая внимание.

Локи елейно улыбается обернувшимся и бурчит:

– Ну что?!

– Вот вы уже почти десять лет живете вместе, она хоть раз назвала тебя по имени?

Локи силится припомнить.

– Нет?

– Считаешь это нормальным?..

– Э-э-э… да?.. – недоуменно хмурится Локи. – Это называется «уважением», Тор.

– Скажу я тебе, как это называется: тирания.

– Я не тиран! – фыркает он.

– Ты это кому-нибудь другому заливай, а не мне, – усмехается Тор, с силой хлопая брата по спине. – Ты же не отпускаешь ее от себя ни на шаг.

– Глупость несешь.

– Как скажешь, – пожимает плечами он. – Тогда, ты же не будешь против, если я приглашу Сигюн на танец?

– Конечно, нет, – безапелляционно пресекает Локи. – Она – моя жена. А ты хлебнул через край.

– Ты танцевал с моей когда-то, и ничего, – еле сдерживает ухмылку Тор.

– Это было до вашей женитьбы. Напоминаю тебе, что мы с Сиф давние знакомые и когда-то были друзьями. Не путай одно с другим.

– Так я, может быть, тоже хочу подружиться со своей невесткой! – вспыхивает воодушевлением Тор.

Локи дергается из братского захвата и раздраженно пресекает:

– Я сказал: «нет».

И на этой фразе Тор не выдерживает, широко усмехаясь.

– Ревнивый собственник.

Локи окидывает брата взглядом аки последнего идиота и встает из-за стола, двигаясь в сторону выхода из ставшей слишком тесной и душной залы, полностью игнорируя оклики брата. И почему Тор такой идиот?! Локи мотает головой в полном негодовании. Обязательно нужно было довести его до ручки! Чего он вообще хотел добиться всем этим?! Локи резко заворачивает за угол коридора, и в него с размаху врезается чья-то макушка. Он уже собирается бросить колкость, как взгляд натыкается на знакомые хмурые глаза.

– Ты куда так несешься? – трет ушибленный лоб Сиф.

– Сбегаю от твоего мужа. Тор снова набрался! – радостно сообщает Локи, прекрасно зная, что тому за это влетит.

– Ну я же просила!.. – цедит она себе под нос, прикрывая глаза. – Отойди-ка! – отпихивает она его в сторону.

– А где Сигюн? – вдруг спрашивает он. – Вы разве были не вместе?

– Она хотела еще немного задержаться. Можешь найти ее на балконе, выходящем на озеро.

– Спасибо.

Локи следует прямиком в указанное место, чтобы с каким-то облегчением найти жену одну на фоне заходящего светила. Он опирается плечом об арку выхода на балкон и погружается в свои мысли, не желая пока сближаться с предметом своего интереса. Ее волосы горят огнем на фоне багряного неба. Кажется, что она полностью сливается с ним, становясь единым целым с закатом. Это… чарующе. Локи может уверять других в чем угодно, но вся Сигюн – одно сплошное чарующее зрелище. От нее невозможно оторвать взгляд, невозможно отпустить дольше, чем на пару минут. Он настолько привык, что она где-то рядом, что просто не мыслит чего-то иного. Локи не собственник, как говорит Тор, и не тиран. Сигюн – просто привычка. Ему сложно принять, что кто-то выбирает его по собственной воле, но она делает это. Она влюбляется в него и доказывает эту любовь день за днем. А он… А он попросту не знает, что это такое. «Любовь».

Локи с выдохом отрывается от стены и бесшумно подбирается к жене, обнимая ее, вздрогнувшую от испуга, со спины. Он усмехается, чуть посмеиваясь, и она, слыша знакомые звуки, полностью расслабляется в его руках. Любовно сжимает его предплечья. Он перебирает губами, не решаясь начать разговор.

– Со мной… – Локи на секунду заминается, – сложно, да?..

– Простите? – Сигюн недоуменно обращает на него свои голубые сверкающие глаза.

Он складывает губы в дерганой кривой улыбке.

– Впредь я обещаю быть к тебе более внимательным.

– О чем вы? – Сигюн ловко разворачивается в его руках, обеспокоенно заглядывая в хмурое лицо. – Вы же знаете, меня все устраивает.

Локи невольно усмехается. Фалангами пальцев очерчивает вздернутый кверху его высокого роста подбородок. Такая святая непосредственность… Не знает лучшего, вот и считает, что это лучшее у нее уже есть.

– Зато меня – нет.

Ее глаза вдруг наполняются страхом, а тело замирает, предельно напрягшись. Ему одинаково нравится и не нравится такое выражение.

– Назови меня по имени, – внезапно для самого себя требует Локи.

– А?..

– Назови меня по имени, – твердо повторяет он. – Ты же ни разу за почти десять лет этого так и не сделала.

Слова Тора таки возымели эффект. Локи не может объяснить, но откуда-то из глубин поднимается острое патологическое желание услышать всего одно слово, произнесенное дрогнувшими губами. И это желание попросту раздирает.

Сигюн краснеет, заливаясь пунцовым румянцем. Это настолько неожиданно, настолько бьет по голове обухом, что в горле разом пересыхает. Она старательно отводит взгляд, смущаясь еще больше от того, что у нее даже нет возможности спасительно отклонить голову от пристального взгляда с тонной ожидания. Отчего такая внезапная просьба? Почему именно сейчас?.. Почему все десять лет его не волновал этот вопрос? А почему, она, в самом деле, ни разу не пыталась назвать его по имени даже в мыслях, хотя он с самого начала относился к ней фамильярно?.. Сигюн всегда считала это разделением социального положения. Изначально видела в нем, в первую очередь, царя Йотунхейма. Она выходила замуж за царя Йотунхейма, она старалась быть идеальной женой для царя Йотунхейма, она старалась стать достойной царицей для царя Йотунхейма. Но ведь она полюбила его не за регалию, не за статус. И теперь Сигюн не уверена, что все эти десять лет вела себя правильно. Она комкает губы, почти кусая их до крови в заходящемся волнении, доводящем ее почти до истерики.

– Л-локи…

Ее голос настолько тихий, что ясны лишь общие звуковые очертания. Но даже от этого холодное сердце предательски пропускает удар.

– Еще раз. Я не расслышал.

– Локи… – На этот раз она чуть громче, но этого все еще недостаточно.

– Громче!

Сигюн внезапно обеими руками хватается за руку, удерживающую ее лицо, пылающее в алом стыде с оттенком негодования. Она порывисто дергает ее вниз.

– Перестаньте! Зачем вы издеваетесь надо мной?..

Локи вопросительно изгибает бровь, только секундой позже обнаруживая губы изогнувшимися в едкой, крайне довольной ухмылке. Он глухо посмеивается.

– Одно лишь мое имя доводит тебя до такого состояния. Подумать только!

– П-просто это слишком внезапно… Вы никогда раньше не…

– «Ты», – неожиданно поправляет он.

Ее забавное личико искажается в мольбе прекратить эту ужасно неловкую ситуацию. Но… нет.

– Впредь зови меня по имени и обращайся ко мне на «ты». Пора уже перешагнуть эту ступень официоза. Все вокруг думают, что я посадил тебя на цепь и держу за зверушку.

– Никто так не думает, – упирается Сигюн, но вызывает в нем никаких изменений. – Так сразу… это…

– Тебя гнетет от мысли, что придется обращаться ко мне фамильярно? – Локи с вызовом вздергивает брови. В нем поселяется какое-то ревнивое раздражение.

– Нет! Конечно, нет… – Сигюн самовольно попадает в капкан его алых глаз, только больше тушуясь. – Я просто обескуражена, и… – Она нервно заправляет прядь за ухо, пряча взгляд на кромке его мехового жилета. – Для меня это сложно. Вот так переменить к вам… к тебе, – она вновь теребит многострадальную прядь, – свое отношение, – она неловко вновь устанавливает с ним контакт взоров. – Могу я начать выполнять вашу… твою просьбу по возвращению в Йотунхейм? Если я буду пытаться сейчас, то стану лишь только краснеть и запинаться, – Сигюн заканчивает на шумном выдохе: – Как сейчас.

Боги. Одной простой просьбой он, кажется, сломал ее. Это… забавно.

– Идет, дорогая. Это разумное решение, – Локи наклоняется к чуть вздрогнувшему личику и едва касается губами красного ушка. Он говорит, бросает плутовскую насмешку: – А теперь успокойся и улыбнись. А то ты сейчас хлопнешься в обморок или умрешь от разрыва сердца.

– И кто в этом виноват?..

Ее невинное обвинение заставляет его рассмеяться. Действительно.

Утгард

– Заморожу! – двойная рычащая угроза вызывает заливистый смех детворы, бросившейся врассыпную.

Сигюн взволнованно приподнимается с места и строго прикрикивает:

– Нарви! Вали! Сколько раз вам говорить: не снимать ванахеймскую личину в Асгарде!

Двое мальчишек прижимают голову к шее, останавливая погоню, и в унисон отзываются нараспев:

– Прости-и-и!..

Маленькие йотуны в ту же секунду обращают синюю кожу в безопасную для их игровых компаньонов. Сигюн вымученно выдыхает, складывая на груди руки, и поворачивается.

– И почему ты ничего не говоришь по этому поводу?

Локи чуть-чуть не доносит чашку до рта, так и оставляя ее навесу.

– Потому что, сколько им не говори, они все равно сделают по-своему? Ты же это прекрасно знаешь, милая. Это мои дети.

Тор заходится громогласным смехом, а Сиф понимающе сжимает ладонь понуро опустившейся рядом с мужем Сигюн. Царица Асгарда сама едва справляется с двумя сорванцами и одной воительницей. Но те хотя бы грезят битвами, как отец. А вот йотунхеймские близнецы грезят лишь шалостями.

– Не представляю даже, как ты справляешь с «двумя Локи», – качает головой отсмеявшийся Тор. – С ним и одним в детстве было тяжело совладать.

Локи вопросительно приподнимает бровь.

– Что? Напомнить тебе твои любимые игры с ножами?

– Напомнить тебе, как ты каждый раз бежал жаловаться матери? – саркастично смеется Локи.

Сигюн прерывает начиняющуюся баталию:

– Боюсь, Тор, сложнее всего приходится йотунам. Особенно старейшинам, которых дети избрали для всех своих шалостей. И у меня даже есть подозрения с чьей подачи, – она искоса бросает взгляд на мужа, предельно делающего вид, что он тут совсем не при чем.

– Эх, дети – это, конечно, прекрасно. Но ты придумал уже, как назовешь столицу? – спрашивает Тор, кивая на палку замороженного сока в руках. – Мне уже вечером торговый договор подписывать.

– Как раз вчера остановился на конечном варианте, – тянет Локи, отставляя чашку чая на столик.

– И?

– Утгард. Хорошо звучит и запоминается. К тому же, уже некоторое время ходит у йотунов на устах.

– Так слухи не просто так были, – хмыкает Тор.

– Слухи? – удивляется Локи.

– Некоторые торговцы величают тебе «Утгарда-Локи», не слышал?

– Какая вопиющая безвкусица, – хмурится он.

– А, по-моему, все вполне закономерно, – подает голос Сигюн. – Разве это не признак того, что тебя и твою модернизацию Йотунхейма поддерживают на междумировой арене?

– Ну, если смотреть с этой стороны, – Локи усмехается.

Действительно. Начавшаяся «оцивилизация» мира ледяных великанов путем многовековых трудов над культурой народа, сельским хозяйством, зодчеством, ремесленным делом и в итоге – междумировой торговлей перерастает в создание целого города, вобравшего в себя всех йотунов со всех крайних районов планеты. Утгард становится центром Йотунхейма с его Локихеймом на манер Асгарда с его Гладсхеймом. Процветающим городом, который по праву в некоторых мирах именуют «столицей». Локи проделывает огромную работу, и ему воздается сполна. Мертвый ранее мир встает на одну ступень с Альвхеймом, Ванахеймом и Асгардом. И у царской четы больше не находится другого выхода, не иначе как дать совету старейшин то, что они так требовательно от них добивались. На их же беду.

***

– Я даже рада, что мы наконец вернулись в наши вечные льды, – проговаривает Сигюн по возвращению в Йотунхейм, опираясь на ледяные перила ледяного дворца и взирая на ледяной, какой-то даже стеклянный город. Город и мир, ставшие совершенно родными. Уже неотделимыми от нее полностью.

Локи кривит губы в улыбке, подзывая жену к себе, и Сигюн проворно усаживается к нему на колени. Он с хитрецой тихо шепчет, целуя ее в губы:

– Это лучшее, что я мог услышать от ванийки.

– Отец! Мама!

Локи резко разрывает поцелуй с гневной гримасой, и близнецы, дружно вскрикнув, тут же резво дают деру из родительской спальни. Он рычит на уставшем выдохе, заставляя Сигюн рассмеяться. Она с поцелуем утыкается ему в щеку и задает вопрос:

– Как думаешь, сколько еще мы вот так сможем мирно сосуществовать без их каверзных проделок?

– Можем просто не обращать внимания на крики прислуги, – предлагает он.

– Но есть же период нарастания энергии… – шепчет Сигюн ему на ухо. – Точка невозврата…

– Точка невозврата есть всегда, милая, – сладко улыбается Локи. – Имя ей «Конец».