Текст книги "Будь моей (СИ)"

Автор книги: Cold February

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Не нужно… – Сигюн вдруг мягко останавливает его касанием кончиков пальцев к щеке.

Локи недоверчиво заглядывает изумрудными пронзительными глазами ей в очи.

– Тебя же морозит от моего вида. – «И, несмотря на это, ты готова переспать с йотуном?»

– Только от непривычного цвета глаз, – честно признается Сигюн. – Но, если вы будете каждый раз менять облик, я никогда не смогу привыкнуть. А вы ведь сами просили меня сделать это как можно скорее.

В этом есть смысл. Локи тянет уголок губ и возвращает личину йотуна на место. Сигюн провожает быстро исчезающую кожу аса легким касанием до самых глаз. Алых глаз. Она любопытствует:

– Это как-то ощущается?

– Чуть повышается восприимчивость к холоду, – глухо проговаривает он, прежде чем увлечь ее в поцелуй.

Длительный и ленивый. Точно знакомящийся. Будоражащий все нервные клеточки. Тонкие пальчики перемещаются скользящим движением, дразня кожу на затылке. И Локи одобрительно поглаживает ей талию большим пальцем. Он на секунду отстраняется, заглядывая в соблазнительно полуприкрытые голубые омуты. Чуть вздрогнувшие где-то глубоко внутри от слишком близкого контакта с тем, что их так пугает. Но Сигюн даже не думает давать волю своему страху. Наоборот. Она с чуть тронувшей губы улыбкой вновь прижимается к нему в поцелуе. Сама. Большая рука ползет вверх-вниз по тонкому стану, очерчивая девичьи изгибы. То, как она старается, вызывает в Локи бурю эмоций. Это как-то странно греет внутри, вынуждая выражать благодарность в несвойственной нежности. Локи всегда был поклонником быстрого и бурного соития без обязательств и привязанностей, что своевременно тянуло за собой излишнюю грубость и жесткость. С Сигюн же этого совсем не хочется. С Сигюн хочется медленно и вдумчиво. Хочется изучить ее во всех деталях. Познать не только телом, но и душой. Привязать к себе не интригами, а откровенностью. Не то чтобы он до беспамятства влюбился в нее за столь короткий срок. О, нет. Просто всегда хочется иметь подле того, кто бы принимал тебя таким, какой ты есть, со всеми гадостями внутри.

А Сигюн как раз на это способна.

Локи углубляет поцелуй, спускаясь языком по раскрытым губам в горячий рот. Он с наслаждением прослеживает линию бедра чуть приподнятой ноги. Сгребает к талии подол длинного платья и забирается под ткань. Начинает пальцами затейливую игру с краем чулка.

– Может, все же переберемся на кровать?.. – несмело предлагает Сигюн сквозь сбившееся дыхание.

И Локи плутовато скалится.

– Предлагаешь заняться супружеским долгом? – подкалывает он ее.

Сигюн вмиг краснеет до самых кончиков ушек. Она стыдливо мямлит:

– Я просто думала, что раз вы… что мы…

Царь Йотунхейма заходится проказливым смехом, ловко сгребая ее и подхватывая на руки. Сигюн инстинктивно вцепляется ему в шею с тихим ойканьем. Ее сердце отбивает ритмичный такт в грудной клетке. Никто никогда не носил ее на руках, за исключением отца в раннем детстве. Это весьма странное ощущение… Но приятное.

Ее бережно опускают на уже расстеленную каким-то чудом – ах да, магия – постель и скользящим движением приподнимают вверх ногу. Царь Йотунхейма стягивает с нее сапог и с вопросительно изогнутыми бровями ловит ее недоумение.

– Что?

– Когда я пыталась снять с вас обувь, вы меня отругали, – упрекает Сигюн.

И он задорно скалится, стаскивая второй сапог.

– Ты – моя женщина. И я хочу тебя. Это другое.

Он избавляется и от своей обуви и забирается на постель, попутно сбрасывая с себя меховую удлиненную безрукавку. Сигюн неуверенно принимает его, наваливающегося на нее сверху. В воздухе крутится вопрос и неопределенность с осадком волнения. Перспектива снова оказаться перед ним нагой и отдаться невольно пугает. Если в их первую брачную ночь соитие было закономерным актом, завершающим свадьбу, то сейчас происходящее – полная инициатива ее мужа. Царь Йотунхейма признается в этом сам. И называет ее своей женщиной. Намек ли это, что у нее нет права отказаться?

Хотя у нее в любом случае нет права отказаться. Царь Йотунхейма берет ее в жены лишь для того, чтобы она родила ему наследника. Ни больше ни меньше. Однако…

Она простанывает ему в губы, чувствуя, как те тут же довольно растягиваются. И перемещаются на шею, горячими поцелуями смакуя чувствительную область. Сигюн заходится в сладком мычании, очерчивая сжимающие ее руки. Заставить забыться и отдаться нарастающему возбуждению – это то, что царь Йотунхейма с успехом с ней вытворяет. И именно это пугает ее, как пугало в ночь свадьбы. Для Сигюн эти ощущения слишком сильны. Слишком затуманивают рассудок. То, чем она так дорожит.

Это странно, но его ожидаемо прохладные прикосновения ладоней, на деле больше опаляют кожу огнем, скручивая натянутый узел желания внизу живота. Напрочь сбивая дыхание и сердечный ритм. Если тогда царь Йотунхейма был несдержан и прямолинеен в своем желании, то сейчас Сигюн в приятном замешательстве… Все, что он делает с ней, больше похоже на то, что он ее изучает.

И Сигюн не приминает сделать то же в ответ. Локи приятно вздрагивает, когда шустрые пальчики проходятся по плечам и переходят на спину. Со спины к пояснице… Он сипло выдыхает ей в шею, выражая свое одобрение. Чувство натирающих пах штанов красноречиво говорит о том, как эта женщина на него влияет. Локи обводит языком выпирающие косточки ключиц и сжимает упругую ягодицу. Возвращается вниз к бедру, чтобы закинуть его на свою талию и начать стаскивать пресловутый чулок. Сигюн неожиданно настойчиво тянет его обратно вверх, и Локи с ухмылкой не может не повиноваться. Ее лицо соблазнительно распаленное от ласк, глаза томно прикрыты густыми ресницами, а губы призывно приоткрыты, чтобы сразу принять его для глубокого поцелуя.

Факт: ни одна женщина не вызывала у него столько эмоций во время поцелуев. Возможно, потому что ни одна из них на самом деле не заботилась о его чувствах. Ни от одной из них он не получал такой эмоциональной отдачи. Они все были обеспокоены больше собственной удовлетворенности, чем его.

Широкая ладонь проскальзывает Сигюн под спину, заставив чуть выгнуться, и принимается за бегунок молнии. Царь Йотунхейма со звучным причмокиванием отстраняется. Сигюн в тот же миг погружается в алые, почти черные, замутненные страстью омуты. И почему-то сейчас они совсем не кажутся ей страшными или пугающими… Скорее, пожирающий взгляд мужа ее возбуждает. Она без задней мысли сладко улыбается, и получает в ответ какую-то плутоватую усмешку. Становящуюся понятной, только когда царь Йотунхейма отстраняется, чтобы потянуть сбившийся подол платья вверх.

Сигюн остается в одном белье под полностью одетым мужем, с плотоядным взором проводящим горячей ладонью вдоль ее тела. Где-то на моменте, когда жаркие поцелуи заканчивают исследовать плоский живот и перебираются на грудь вместе с руками, Сигюн перестает понимать, что происходит. От нее остаются только сбивчивые тихие стоны, инстинктивные выгибания тела и жгучая потребность чего-то большего. Эта потребность заставляет ее елозить по мужу руками, стаскивать с его тела тунику и приниматься целовать его торс.

Безумный контраст их слитых и переплетенных тел в своей цветовой антиномии вызывает смешанные чувства у обоих. И если Сигюн находит в этом нечто неожиданно соблазнительное, то Локи видит полное и безоговорочное владение. Полное собственное принятие женщиной, что носит регалию его жены и царицы. Так что он тоже принимает ее в ответ. Целенаправленно доводя до пика.

Царь Йотунхейма сваливается с нее, с тяжелым дыханием откидываясь на простыни рядом. А Сигюн тупо с колотящимся сердцем и высоко вздымающейся грудью утыкается в потолок. То, что сейчас происходит с ее телом, то, что прочувствовало ее тело, не поддается ее логическому объяснению. Его до сих пор слегка потряхивает от волны неожиданно нахлынувшей эйфории.

Фрейя в свое время не применяет науськивать младшую сестричку, что близость с мужчиной доставляет огромное удовольствие. Но она рисует это в своих речах так пошло и мерзко, что Сигюн просто не хочется слушать. То, о чем говорит Фрейя, не идет ни в какое сравнение с тем, что Сигюн испытывает только что с мужем. Она ежится от холода невольно прижимается плечом к единственному источнику тепла на царском ложе.

Локи лениво скашивает взгляд. Он нехотя тянется за сбившимися в ногах одеялом, чтобы накрыть себя с Сигюн и получить смущенное «спасибо». Он притягивает ее одной рукой, обнимая за плечи. На него накатывает какая-то тошнотворная идиллия. В голове всплывают сигнальные огонечки, гласящие о том, что он творит какие-то парадоксальные вещи. Локи никогда не был таким. Вернее, он, конечно, делал все то же самое для других женщин, но определенно с другой подоплекой. Локи переворачивается на бок лицом к супруге и с интересом изучает ее застывшее выражение лица крайней задумчивости.

– Чем ты уже успела забить свою золотую головку? – со вздохом интересуется он, поглаживая двумя пальцами вздрогнувший подбородок.

Женщины! Вечно ищут в действиях мужчины какой-то двойной смысл! Вечно себе на уме. И вечно полностью перевирают происходящее.

– Чт… я не…

Он скептически щурится.

– Сигюн…

Она прикусывает губу и после долгой паузы смущенно спрашивает:

– Просто я думаю о ваших словах… Было ли… это все только ради ребенка или…

Локи вдруг буквально простреливает. Вот об этом пикантном последствии близости он немного забывает. Однако он находится, чтобы усладить ее уши отчасти даже не ложью:

– Я хотел узнать тебя получше.

Сигюн непонимающе округляет глаза, так что ему приходится кое-что прояснить:

– Я, действительно, взял тебя в жены с одной лишь целью – чтобы ты выносила мне наследника. Но правда в том, что пока он мне не нужен.

– Я не понимаю…

– Ты все прекрасно понимаешь, милая, – усмехается Локи. – Оглянись вокруг. В таких условиях ты хочешь воспитывать своего ребенка? – Ее молчание обозначает ответ. – Пока я не подниму Йотунхейм на надлежащий уровень, ни о каких детях не может идти даже речи. Говоря об этом… – он щелкает пальцами, материализуя в руке пузырек.

– Что это? – Сигюн с сомнением принимает кристаллический флакон.

– Просто принимай по одной капле раз в неделю, будь добра. И начни сейчас.

Она смущенно кивает, понимая, что к чему. Жидкость на вкус оказывается странной смесью пахучих трав.

– Умница, – одобрительно тянет губы в улыбке Локи и отбирает у ее тонких пальчиков склянку, растворяя в зеленом свечении. – Будет лежать на твоей кровати.

– Но разве старейшины не зададутся вопросами, почему я не беременею? Вы ведь только по этой причине брали жену.

– Зададутся, – ухмыляется Локи, уже представляя недовольство старых синих ледышек. – Но им достаточно уже того факта, что рядом со мной есть та, кто в любой момент сможет обеспечить меня наследником.

Весь последующий вечер и часть ночи царь Йотунхейма выпытывает у нее подробности из ее жизни. Сигюн в очередной раз извиняется, когда речь заходит об ее родителях. И он не приминает пошутить, что раз ее так задевает этот факт, то замаливать грешки родителей она будет исключительно натурой. Ему доставляет какое-то садистское удовольствие раз за разом ставить ее в неловкое положение. Он даже успевает съязвить по поводу того, что ее любимым цветом оказывается голубой. Сигюн обличает в этом черту от Бога Коварства. Вести с ним диалог – оказывается непомерно сложной задачей. Она впервые встречает того, у кого настолько блистательно подвешен язык. И кто настолько беспечно не следит за тем, какой осадок оставляют его колючие выражения. Так что, когда очередная тема, заставившая ее смеяться, неведомым образом перерастает в очередную близость, Сигюн даже капельку счастлива от того, что ее словесная пытка заканчивается.

***

Утро для Сигюн начинается с довольно раннего пробуждения. Каждый ван на своей родной планете чтит природный цикл, а потому его с детства приучают подниматься с рассветом. Благо время во всех Девяти мирах течет одинаково. Но вот царь Йотунхейма к этому явно оказывается не приучен. Сигюн улыбается, наблюдая, как мерно вздымается и опускается его оголенная грудная клетка. Рука закинута за подушку и подложена под голову. А лицо смотрит прямо в потолок. Она видит это нечеткими очертаниями в полумгле темной комнаты, с одним лишь источником света – камином в противоположном конце. Сигюн ловит себя на мысли, что ей, в общем-то, нравится так просыпаться. Однако вечно валяться – значит зря растрачивать драгоценное время. Сигюн медленно, стараясь не разбудить мужа, выбирается из-под одеяла. И ее тут же охватывает легкий озноб. Неплохо было бы во что-то одеться. Только вот натягивать на себя платье слишком долго, а главное – бесполезно. Она делает шаг к изножью кровати, куда, как Сигюн примерно представляет, было отброшено последнее. Ей под ногу попадается какая-то шерстяная ткань. Слишком тяжелая, чтобы быть какой-то частью ее или царя Йотунхейма одежды. Сигюн усаживается на корточки, с победным ликом обнаруживая в находке покрывало. Она обматывается зеленой тканью и привстает.

Резко загоревшиеся свечи заставляют ее подпрыгнуть на месте.

– Покидаете мою постель без всяких комментариев, Ваше Величество? – ерничает царь Йотунхейма. – Как жестоко.

– Я просто не хотела вас будить, мой царь, – Сигюн улыбкой поворачивается, находя мужа фривольно развалившимся на подушках с высунутой из-под одеяла ногой.

– Где-то это я уже слышал, – усмехается он. – Напоминаю, что отдых закончился, и с сегодняшнего дня я снова принимаюсь за работу. Ты же не забыла, милая, что ты мне обещала? – он красноречиво приподнимает брови.

– Плантации, – кивает Сигюн. – Да, конечно.

– В таком случае продолжай свои сборы. Через полтора часа выдвигаемся.

Сигюн вновь кивает, отворачиваясь от тоже поднявшегося мужа. Она как можно быстрее, не желая попусту тратить время сборов, сгребает вещи в охапку и покидает царскую спальню. Локи с плутоватой усмешкой смотрит ей в след, поднимая с пола и отряхивая рубаху. Прошлый вечер утверждает его мысль, что из брака по расчету может вырасти нечто приятное. Сигюн с заядлым рвением отзывается на каждую его попытку найти точки соприкосновения. И с неимоверным усердием делает свои попытки в ответ. Это льстит и немного веселит. Ведь она та, кто предлагает ему «попытаться построить любовь» и в итоге сразу проигрывает, взращивая в своей головке к нему симпатию. Еще не любовь, нет. Но определенно к ней предпосылки. Сигюн – женщина с душой забавной девчушки, живущей явно по текстам из сказок. Локи всегда раньше презирал таких личностей. Но она почему-то его пленяет. Прошлый вечер утверждает в нем мысль, что времяпрепровождение с женой может выходить за рамки постели. Хоть по факту вчера с Сигюн они из нее почти и не вылезают. Прошлый вечер приносит ему чувство странного спокойствия на душе. Локи делает из всего этого закономерный вывод: ему доставляет удовольствие, когда Сигюн подле.

***

Для Сигюн оказывается неожиданностью, что в Йотунхейме пользуются лошадьми. Вернее, как она выясняет секундой после своего удивления, царь Йотунхейма перемещает их из Нифльхейма самолично для разведения и использования в качестве грузовой силы. И, в общем-то, это не совсем лошади…

Однако Сигюн слишком приятно удивлена, чтобы замечать, чем же таким особым они отличаются. Эти гордые животные всегда нравились ей своей грациозностью. И сейчас она благодарна своей симпатии, в свое время заставившей юную царевну Ванахейма учиться конному мастерству.

Царь Йотунхейма собирает для похода на плантацию небольшое сопровождение из нескольких йотунов, которые становятся для Сигюн предметом интересного изучения. До этого, почти не выходя из царских покоев, она встречается со взрослыми ледяными великанами лишь на собственной коронации. И они поражают ее своим ростом и острыми инеистыми чертами в строении тела. А еще предельным отсутствием одежд… Царь Йотунхейма совсем не такой… Из особенностей своего народа у него только цвет кожи и глаз, да шрамированные узоры на теле. Он больше похож на аса, чем на йотуна. Ас с дефектами глаз и кожи, йотун с дефектом роста. Царь Йотунхейма лишний в обоих мирах, но одновременно и точка преткновения оных.

Сигюн впервые выходит за пределы дворца со своего прибытия в этот мир. И сейчас не упускает возможности рассмотреть получше то, что ей так бы хотелось. Ледяной Дворец. Локихейм. «Дом Локи». Он потрясает ее еще в день перемещения через Биврест своими высокими светлыми шпилями, буквально нанизанными на темное небо. Это, вкупе с острыми угловатыми элементами, выглядит слегка пугающе. Но, несомненно, прекрасно. Сигюн слышит от своих служанок, что царь Йотунхейма проектирует замок сам от основания до самой высокой точки. И это не может не вызывать восхищения.

Ее муж полностью сосредотачивается на каком-то политическом разговоре с одним из ледяных великанов. И Сигюн, уже насмотревшись на дворец, вынуждена предоставиться самой себе. Они выходят на аллею сталактито-сталагмитовых арок, которую она с легкостью узнает. Именно сюда она прибывает вместе с царем Йотунхейма и царем Асгарда впервые. Это место вызывает у нее приступ приятной ностальгии…

– Дом, милый дом! – насмешливый баритон разливается по округе, стоит радужному потоку Бивреста блеснуть последней вспышкой.

Именно на фоне таких слов происходит ее первое знакомство со своим новым миром. Своим новым домом… Мир льдов встречает свою новоявленную царицу, своего царя и их сопровождающих жгучей теменью неба и стойким колючим морозом. Так, что Сигюн невольно ежится от резкого перепада температур. У нее в голове звучат слова мужа: «В Йотунхейме ты забудешь, что такое «жарко», милая». Это уж точно. Впрочем, она довольно быстро берет свои мысленные слова назад. Первичный холод, попавший ей под одежду, ускользает, оставляя лишь приятное тепло. Чуть покалывает свежестью лишь лицо. Ткани из волоса белых ыгр Нифльхейма отлично справляются со своей работой.

– Тебе не холодно, Сигюн? – заботливо интересуется тогда царь Асгарда. – Ты просто так легко одета… – он натыкается на предельно вопросительный взор брата. И спешно поясняет: – Она же женщина. К тому же ванийка. Сам знаешь, что у них почти всегда теплое время года на планете.

– Неужели ты думаешь, я не учел этого факта, когда задумал брать жену из Ванахейма? – скептически возносит брови вверх царь Йотунхейма. – Иногда меня просто поражает твоя сообразительность, брат. И как только Асгард по камням не разлетелся за годы твоего правления, ума не приложу.

– И вот с такой язвой тебе придется жить до конца своих дней, – обращается царь Асгарда к ней, скромно улыбнувшейся на дружескую братскую перепалку. – Искренне тебе не завидую.

Царь Йотунхейма картинно закатывает глаза и размашисто шагает вперед, утягивая жену за собой. Ее миниатюрная ручка почти тонет в его ладони. Тогда, она лишь коротко улыбается, с интересом выглядывая из-за широкой спины, чтобы посмотреть: что там ждет ее впереди. Какая новая клетка в виде очередного дворца ей уготована. Но все, что она видит, – пустынные земли и обледеневшие скалы, сталактитами и сталагмитами заполняющие все сумрачное пространство вокруг. Ее удивляет, что их не встречает ни одного йотуна. Царя ведь обычно должны встречать его подданные… Особенно, если он возвращается с их новой царицей. Она тихонько интересуется:

– Мы прибыли в Йотунхейм ночью?

Муж лениво скашивает на нее взгляд алых глаз и тянет губы в невеселой улыбке. Он говорит:

– Нет, милая. Это день. – Ее искреннее удивление вызывает в нем легкий смешок.

– Тогда… почему вас никто не встречает? Ваши подданные, – сбивчиво поясняет Сигюн. – Вы же их царь.

– Они встречают, – криво ухмыляется царь Йотунхейма. – Ты просто не замечаешь. Присмотрись хорошенько.

Сигюн изумленно окидывает безжизненный ландшафт взглядом. Но сколько не силится, никаких изменений не получается обнаружить. Ухмылка супруга становится только шире.

– Не усердствуй так, – добродушно говорит царь Асгарда, бросая укоризненный взор на брата. – Ты их не увидишь, сколько ни старайся, пока они сами не покажутся. Я тоже на эту шуточку Локи попадался первое время.

– И это было забавно, – посмеивается царь Йотунхейма. – Великий Бог Грома, защитник Мидгарда, и не может обнаружить врага.

– Врага? – ошеломленно переспрашивает Сигюн.

– Фигурально выражаясь.

– Но откуда вы тогда знаете, что они здесь?

– А он их чует, – подкалывает брата царь Асгарда.

– Чуют собаки, неразумный мой братец. А я их чувствую.

– По мне, так одно и то же.

Царь Асгарда пожимает плечами, а ее муж возносит глаза к темному небу. Сигюн трогает теплая улыбка. Эти двое сохранили между собой близкие отношения, несмотря на все невзгоды и горести, которые им не посчастливилось пройти. И это, бесспорно, заслуживает уважения.

– О чем задумалась? – мягкий чуть насмешливый баритон вырывает ее из воспоминаний.

– Вспомнился мой первый день в Йотунхейме, – честно отвечает Сигюн.

При упоминании их мира, йотуны скашивают на нее свои алые глаза. И это слегка конфузит. Однако Сигюн прекрасно помнит установленные мужем правила: «Быть стойкой и гордой. Даже холодной». Она прилагает все мыслимые усилия, чтобы не обнаружить своего волнения. Только вот одного довольно ухмыляющегося йотуна ей, как ни старайся, не обмануть.

– Да, – согласно кивает царь Йотунхейма, – Биврест отправил нас с Тором и его свитой прямо сюда. Это своеобразный центр, – поясняет он. – Все, что находится в Йотунхейме, лежит по разные от него стороны.

– Разве центром обычно не является дворец? – удивляется Сигюн.

– Обычно да, – он кривит губы. – Но мы на необычной планете.

Она понимающе улыбается, примечая, что их процессия минует каменные природные изваяния и выходит на заснеженную пустошь, уходящую в темное никуда. Пожалуй, со всем Сигюн сможет со временем смириться, но точно не с отсутствием светила.

– Почти пришли, – оглашает царь Йотунхейма.

Сигюн недоуменно осматривается по сторонам. Пришли… куда? С самого начала ясно, что ничего от привычных плантаций в Ванахейме она не увидит. Но тут в буквальном смысле: нет ничего. Только острые скалы и бескрайние ледяные просторы.

Муж вдруг перехватывает ее поводья и резко поворачивает лошадей в сторону. Сигюн неуверенно всматривается вдаль по линии траектории движения. Ее глаз примечает какое-то копошение у расщелины. Оказывающееся позднее высыпавшими наружу ледяными великанами у входа в пещеру. Царскую чету приветствуют хрустящим как снег под ногами гулом из грубых басов. Царь Йотунхейма спешивается и галантно подает Сигюн руку, помогая спуститься с животного. И она с легким движением по шелковистой гриве оставляет лошадь на попечение сопровождающих.

Сигюн невольно ежится от пронзительных взглядов. На нее смотрят как на какую-то диковинку, непонятно как попавшую в их ледяную обитель. Это ирония, но даже ее рост, с которым она извечно будет у них под ногами, выдает насколько она незначительна. Сигюн готова поспорить, большинство из йотунов вообще не понимают, зачем их царь притащил с собой свою женушку.

– Приветствую вас, Ваше Величество, – глухим басом здоровается лично вышедший вперед великан, слегка кивая прибывшим.

Сигюн интуитивно догадывается, что именно он здесь главный.

– Тебе же донесли весть из дворца, Трук? – больше утверждает, чем спрашивает царь Йотунхейма, широким шагом двигаясь прямиком внутрь пещеры и утягивая жену за собой.

– Да. Мы очистили всю местность, как вы и приказали.

– Отлично.

Сигюн дивится, только гадая, когда же ее муж успевает отдать какие-то приказы. Но потом источник ее удивления резко сменяется. Редкие кристаллы, вросшие в стены пещеры, отсвечивают легким голубоватым свечением. И чем их процессия двигается дальше вглубь, тем чаще они появляются, и тем ярче становится свет. У Сигюн учащается сердцебиение от предвкушения. Она невольно жмурится, когда проход заканчивается и выводит их к обширному пространству под сводом. Из ее уст вылетает несдержанный восхищенный вздох. Весь свод и все стены оказываются испещрены светящимися кристалликами. Кажется, что все вокруг просто полыхает голубым огнем.

– Я знаю, это удивительно, милая, – возвращает ее в реальность царь Йотунхейма. – Но давай сосредоточимся на деле.

– К-конечно, – смущенно кивает Сигюн.

– Это Трук, – муж кивает на йотуна, что сопровождает их от входа. – Он здесь главный. И он прекрасно осведомлен, зачем ты здесь. Спрашивай у него все, что тебе нужно.

Сигюн неуверенно запрокидывает голову вверх, дабы лично обратиться к великану. Он возвышается над ней как огромное каменное изваяние.

– Мне нужно лишь, чтобы мне показали растения. Больше мне ничего не требуется.

Локи жестом приказывает Труку вести царицу, куда следует, сам оставаясь позади. Точки соприкосновения. Для него особенно важно, чтобы Сигюн научилась их находить с йотунами. Чтобы научилась разговаривать с ними на равных, не боясь. Находить общий язык с ним – это одно. С ледяными великанами – совсем другое. У йотунов никогда не было своей царицы. И женщины никогда не занимали у них высоких должностей. Один неправильно изложенный приказ – и они могут отреагировать не так, как ваны и асы привыкли. Они терпят ее лишь как домашнюю зверушку своего царя, ни больше ни меньше, понимая, что если навредят – понесут суровое наказание. Тут еще нет уважения. Уважение ей придется заслужить. Поэтому в качестве первой точки соприкосновения он предоставляет жене Трука. Самого адекватного и лояльного к оцивилизовыванию Йотунхейма ледяного великана.

Трук останавливается у первого очищенного от снега и льда участка с землей, покрытой легким инеем. Огражденные неочищенными участками сектора, расположенные ровно параллельно друг другу, внешне образуют ряды грядок. Это, и правда, походит на настоящую плантацию.

– А вы отлично постарались, – одобрительно произносит Сигюн, обращаясь к великану, но тот только сухо кивает в ответ.

Она с ломаной улыбкой отворачивается обратно к гряде, взвинчивая себя до предела. Молчание ее мужа, стоящего поодаль, красноречиво свидетельствует о том, что помогать ей в коммуникации с подданными он не собирается. Сигюн медленно и тяжело выдыхает. Ладно. Она здесь для другого. В первую очередь нужно понять, действительно ли, по ее предположениям растения все еще живы. Одно дело климат в горах Ванахейма, другое – Йотунхейм.

Сигюн приподнимает подол тяжелого платья и садится на корточки. Она под два следящих за каждым ее движением взгляда снимает перчатки и складывает их себе на колени. Ей отчего-то становится от всей этой ситуации дико смешно. Так что она не удерживает беззвучную усмешку. Сигюн прикладывает пальцы обеих кистей к промерзлой земле, пуская в почву маленький золотой магический поток.

– Мы, йотуны, несведущи в садоводстве, – точно оправдываясь, вдруг произносит Трук у нее над головой. – Так что они вполне могли уже передохнуть.

Сигюн оборачивается, чтобы поднять на него взгляд и легко улыбнуться.

– Не волнуйтесь. Как я уже говорила нашему царю: они живы. – Она чувствует их крохотную энергию в луковицах и семенах. – Просто им не хватает питания для роста. Но я это исправлю.

Трук одобрительно кивает. И Сигюн кажется, что в этом одобрении прослеживается еще и немалая благодарность. В конце концов, веками питаясь одним и тем же, наверняка, не хочется терять перспективу разнообразить чем-то свой рацион, когда появляется такая возможность.

Сигюн возвращает свое внимание к почве и прикрывает глаза, посылая той магическую энергию. Она слушает едва различимый шепот проснувшихся от долгого сна плодоносящих растений. И с довольной улыбкой поднимается с места. Она натыкается на недоуменных царя Йотунхейма и Трука. Первый хмурит брови и в красноречивом вопросе разводит руками. Сигюн не сдерживает веселый смешок.

– А чего вы ожидали? – осведомляется Сигюн. – Растения не пойдут в рост у вас на глазах. Процесс будет идти постепенно.

– И вы уверены, что это сработает? – скептически переглядывается с царем Трук.

– Если они будут продолжать получать достаточно питания для жизнедеятельности, то да. – Сигюн переводит взгляд с Трука на мужа. – Уверяю вас обоих – это сработает.

– Значит ли это, что… – понимает, к чему она клонит, царь Йотунхейма.

– Да. Мне придется приходить сюда каждый день, – она вновь переводит взор с одного йотуна на другого. – Это проблема?

– Это проблема? – переспрашивает царь Йотунхейма у Трука.

И тот, естественно, отвечает, что никаких проблем нет.

– Я даже сам могу сопровождать царицу из замка и обратно, если будет нужно.

– В таком случае заботу о ней в этом каждодневном путешествии я возлагаю на тебя. – Трук кивает, получая приказ. И следом уточнение: – Но если хоть один волос упадет с ее головы, отвечать за это ты будешь своей.

– Как прикажете, мой царь.

***

Сигюн с умиротворенной улыбкой срезает алый плод томата, складывая его к остальным в большую корзину. Она поднимается, чуть отряхивая подол платья, и направляется к следующему овощу, который еще нужно собрать, как ей очень вовремя на пути встречается Гнир.

– Ты уже вернулся? – удивляется она, не найдя у него в руках двух огромных корзин, которые она велит ему унести к выходу.

– Таскать – не собирать, моя царица, – многозначительно отвечает Гнир, шумно хмыкнув. – Есть еще указания?

– Да! Осталась еще пара корзин, и с томатами покончено.

Гнир кивает, следуя по уже заданному маршруту. А Сигюн лавирует между суетливыми йотунами, настойчиво направляясь к морковным грядкам. День сбора урожая – самый важный и энергозатратный день. Вся плантация с самого раннего утра стоит на ушах, постоянно находясь в движении. Вся сложность процесса усложняется еще и тем, что йотуны, здесь работающие, воодушевлены и заинтригованы перспективой наконец постичь плоды своего труда. И из-за этого им, естественно, хочется выполнить все поскорее. Вот только скорость – не равно качество. И иногда энтузиазм приносит обратный эффект. Она в очередной раз утверждает сама себе, что правильно сделала, оставшись здесь и показав им, как правильно собирать ту или иную культуру.

Сигюн, добравшись до места, с улыбкой опускается у края грядки. Она дергает за массивный зеленый хвостик и выуживает из плена земли оранжевую морковку.

– Вы все никак не угомонитесь? – в раздраженной заботе разражается упреком Трук у нее над головой.

Сигюн не сдерживает легкий смех.

– Я должна показать вам, как правильно нужно собирать плоды.

– Конечно, моя царица, но зачем же опускаться до грязной работы?

Сигюн удивленно прослеживает его хмурый взгляд, устремленный на ее запачканные землей руки. Она с шутливым возмущением произносит: