Текст книги "Будь моей (СИ)"

Автор книги: Cold February

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Да, яд, – Нертус на удивление спокойно кивает. – Если бы этот йотун не был так хитер и предусмотрителен, до всего бы этого не дошло. Он отдал бы концы еще вчера. Но, нет. Ни к одному поданному яству он не притронулся.

Сигюн в шоке приоткрывает рот. Так это ее мать имеет в виду, когда говорит, что они с отцом найдут решение проблемы?!

– Еще и ты сегодня на пиру не съела ни крошки, чем посеяла лишние подозрения! Так что выкручивайся теперь сама!

– Ты винишь меня в том, что я помешала тебе отравить моего мужа?.. – она отступает на шаг, сжимая злополучный флакон в руках.

– Он не муж тебе!

– Я дала клятву, как и он. Отец сам скрепил ее. И ты была там! Весь народ Ванахейма был там! Царь Асгарда был там! Вы хотите отравить его брата и развязать войну с асами?! Это политический брак, мама! Вы заключили договор, так придерживайтесь его!

– Ты не понимаешь, что несешь! – огрызается Нертус. – Мы с отцом хотим как лучше! Да, ты станешь вдовой, но останешься царицей! И тебе не обязательно будет жить в этом мертвом мире! Можно будет выбрать наместника. А ты сможешь остаться дома и помогать своему отцу в…

– Я не буду этого делать, – прямой и уверенный взгляд упирается в раздраженный материнский.

– Сигюн!..

– Я сказала: я не буду этого делать! – она с размаху бьет склянку о пол.

Сигюн, тяжело дыша, разворачивается спиной к женщине, которую пару дней назад с гордостью называла своей матерью. Сейчас же она вообще не уверена, что знает эту вероломную ванийку. То, что ей предлагают ее же родители, – отвратительно. Низко. И омерзительно. Щеки опаляют жгучие слезы. Когда ладонь касается резной ручки двери, в спину ударяются болезненные слова:

– Ты еще пожалеешь об этом, глупая девчонка. Но будет поздно! Не проси тогда у нас с отцом помощи!

– Если я и пожалею, это будет только моя проблема, – твердо и как-то непривычно холодно проговаривает Сигюн.

Она невесело хмыкает, едва ступает за порог своих старых покоев. Кажется, она заражается надменностью у своего мужа.

Мужа.

Ее сердце внезапно начинает биться чаще, при мысли, что отданный ей яд – не единственное покушение, которое царь и царица Ванахейма могли сотворить. Она едва не бежит по коридорам дворца, пока не достигает двойных резных дверей. Она останавливается с тяжестью в груди, унимая сбившееся дыхание. Сигюн приглаживает платье и волосы и велит знаком страже отворить створки.

Но стоит ей войти в общие с мужем покои, как на место волнения за жизнь супруга приходит животный страх непорочной маленькой девочки. Сигюн совсем забывает о пикантной цели того, что их определяют в одни апартаменты после свадьбы. Весь ее пыл тушуется под натиском взвинченных нервов. Под натиском искрометно точно брошенного в ее сторону взгляда остановившейся у раскрытого окна фигуры. Ее первый, бушующий и прекрасный эмоциональный шквал, с которым она величественно делает шаг внутрь, не остается царем Йотунхейма без внимания. Он с интересом щурится, осматривая жену с ног до головы. На его рот наползает плутоватая усмешка. Он покручивает ножкой бокала, показательно поигрывая вином, и говорит, поднося хрустальный край к губам:

– Ты довольно быстро.

– Не пейте это!

Сигюн подлетает к нему почти молниеносно, пальцами обеих рук закрывая горлышко. И Локи проделывает немыслимое усилие, чтобы не оскалиться. Он предельно спокойно интересуется:

– Почему же?

– Оно… – она мешкает, поджимая губы.

Ей вовсе не хочется подставлять родителей. Но они не оставляют своей дочери другого выбора. Сигюн заглядывает прямо в ожидающие и какие-то до дрожи прожигающие изумрудные глаза. Она говорит:

– Оно, вероятно, отравлено…

Царь Йотунхейма вдруг резко отставляет бокал в сторону, цепко хватает ее за талию и нагибается, ловя в слишком тесном зрительном контакте непонимающий и испуганный взгляд. Он натянуто усмехается и говорит:

– С чего вдруг ты решила предупредить меня?

– Вы мой муж, – без тени сомнения отвечает Сигюн.

– За трапезным столом придерживаться осторожности тебе данное обстоятельство не мешало, – намекает он на ее отказ от еды.

И она забывает, как нужно дышать. Он так это воспринимает?..

– Я не знала, что вас хотят отравить! – трепетно заверяет она его. – Если бы я знала, я бы тут же сказала!..

– Ты знаешь меня едва ли день, дорогая. С чего бы тебе быть такой верной?!

– Я Богиня Верности, – Сигюн с каким-то смущением поджимает розовые губки.

И Локи с сомнением прищуривается. Но быстро меняет выражение лица на глумливое.

– То-то я смотрю, как ты верна Ванахейму и своему отцу!

– Но я больше не принадлежу Ванахейму! – четко проговаривает Сигюн с какой-то обидой, порядком его удивляя. – И отчий дома я покинула. Ну, почти… – она слегка заминается, прежде чем продолжить: – Я вышла за вас замуж, а значит, теперь принадлежу Йотунхейму. И вам как его владыке.

Локи остается недвижимо испепелять молодую супругу пристальным взором. Он протяжно хмыкает. Он мысленно отмечает, что ему бешено повезло натолкнуться на это сокровище. Сигюн мыслит как нельзя правильнее. Из таких женщин лепить ту, что нужна именно тебе, одно удовольствие. Богиня Верности, значит… Прекрасно. О большем он не может даже мечтать. Все складывается лучше, чем он мог себе вообразить. Вот только…

– Ты же понимаешь, что теперь я могу на всех правах убить Ньорда за покушение?

– Но вы же этого не сделаете… – с какой-то трескающейся уверенностью произносит Сигюн. Она в потаенном страхе округляет глаза. Она сжимает лацкан его камзола и переходит на шепот: – Прошу… Мой отец совершил ошибку! Он просто… – она читает в его глазах насмешку. – Вы… смеетесь так надо мной?.. Это очень злая шутка, мой царь!..

– Я Бог Коварства, милая. Я не разделяю шутки на плохие или хорошие, – он со смешком дергает бровями вверх. – Но ты права. Я не стану этого делать. И Тору не позволю, хотя ему и хотелось, – он медленно обводит костяшкой согнутого указательного пальца ее подбородок. Он говорит: – Я получил от этой сделки, что хотел и даже больше. Мне незачем портить отношения с планетой-союзником из-за эгоистичности ее царя.

Локи чувствует грудью, как Сигюн облегченно вздыхает. Он как-то запоздало обращает внимание на их чересчур тесное соприкосновение телами. На их слишком интимный телесный контакт. На миниатюрный девичий стан, так маняще изгибающийся в его руках. На привлекательное растерянное личико, запрокинутое вверх, дабы поддерживать с ним зрительный контакт при разговоре. Хрупкая. Невесомая. Старейшины решат, что он взял в жены цверга… Тонкие губы тянутся в слегка пугающей для Сигюн улыбке. Но Локи заверяет:

– Не волнуйся. У меня нет намерения сделать тебе больно.

– Я знаю… Просто…

Просто у нее сейчас сердце уйдет в пятки от его слишком прямого, проедающего до костей взгляда. Она слышит от отца присказку, что чем выше интеллект у существа, тем его взгляд тяжелее. Тем он более насыщенный и выразительный. Тем он больше приковывает к себе чужие глаза и одновременно становится невыносимым. Это как игры на острие ножа: когда ты раз за разом возвращаешься к лезвию, после того как только что отдернул руку. Это как зависимость. И Сигюн, кажется, попадает в эту зависимость. «Глаза – зеркало души», – так говорят. И у царя Йотунхейма душа сложная. Запутанная. Сокрытая за кривой улыбкой с оттенком недоброжелательности и каверзных помыслов. Она не черная – злая, но и не белая – добрая. Она именно изумрудная. Ни теплая, ни холодная. Она переменчивая и неустойчивая. Слишком восприимчивая к внешним факторам. Быть рядом с таким мужчиной – все равно, что быть рядом с диким зверем. Пока он сыт, он тебя не тронет. Но рано или поздно он станет голоден.

Сигюн позволяет себе утонуть в его сладких увещевательных речах и прикрыть глаза, отдаваясь жаркому, все более и более нарастающему поцелую. Она отдается целиком и полностью его властным рукам. Позволяет им исследовать свое тело в, казалось бы, совершенно непозволительных местах. Позволяет ему стягивать с себя одежду. Позволяет тонким губам испепеляющими поцелуями касаться чувствительной кожи. Сигюн утопает в ошеломляющем чувстве приятного тепла, разливающегося по телу. Она впервые сама так бесстыдно обводит ладонями мужчину. Впрочем, даже не пытаясь перенять хоть капли инициативы. Сигюн целиком и полностью вешает этот приемлемый груз на его плечи. И Локи это более чем устраивает. Его более чем устраивает, что она послушной овечкой позволяет делать с собой все, что угодно. Что ему не приходится брать свою жену силой. Применять к своей женщине хоть какое-либо насилие. Это в принципе отвратительно. Простое и естественное правило родом из детства, что заложила мать.

***

Локи будит Сигюн, когда светило Ванахейма только-только надумывает выползать из-за горизонта. Он говорит, что до отправки в Йотунхейм ему нужно обезопасить ее. И на очевидный вопрос: «От чего?» – отвечает: «От физиологии ледяных великанов». Он рассказывает ей об обмораживающих прикосновениях. И о том, что в своем царстве личину аса он носить уже не будет. Локи давно принимает для себя факт своего йотунского происхождения. И ей тоже придется его принять. Хочется этого или нет.

Сигюн не то чтобы не хочется. Скорее, ей просто боязно. От неизвестности. От перспективы неизбежного столкновения с воинственной расой великанов, к ней явно недружелюбно расположенных. Она будет на ледяной планете просто чужачкой. Но она знает заранее на что идет. Сигюн носит регалию царицы. Но она всего лишь залог успешного выполнения договора. Постфактум. В конце концов, единственное ее предназначение – это выносить ребенка. Будущего наследника. Возможно, слегка облегчить ношу мужа в плане душевной усталости.

Сигюн спешно выполняет просьбу сесть к мужу оголенной спиной. Она прижимает край одеяла к груди, по неопытности все еще стесняясь своей наготы, и убирает волосы вперед. Она опасливо интересуется, краем глаза подмечая стеклянное стило:

– Вы хотите поставить на мне метку? Это больно?

– Не больнее, чем водить ледышкой по коже, – с приглушенной усмешкой отвечает Локи.

Он оттягивает пальцем свободной руки кожу у своих ребер и начинает выводить вязь хитросплетенных рун, оставляя почти невидимые белые линии. Он признается:

– Ладно, это немного больнее.

Сигюн коротко улыбается. Ей приятна честность от Бога Лжи. Спустя несколько мучительно долгих и молчаливых минут она чуть вздрагивает. Ее жесткой, но бережной хваткой в плечо фиксируют в одном положении. И она не удерживает сиплого шипения, когда ледяной кристалл касается области под лопаткой. Это болезненно холодно. Но терпимо. Гораздо больше тишина давит своей неуютностью.

– Почему именно под лопаткой? – интересуется Сигюн, чтобы хоть как-то развеять выстроившееся безмолвие.

– У женщины не должно быть шрамов на теле. По крайней мере, видимых. Если ты, конечно, не воин. К слову, прости за это, – Локи замолкает, вновь порождая напряжение между ними. Но вдруг шумно выдыхает. Он сам разбивает затаившийся накал неожиданным откровением. Неожиданным даже для себя. Просто что-то в этой женщине его располагает: – Я пришел в Ванахейм, чтобы просто взять жену. Но откопал тебя с твоей разумностью и преданностью. Я никому не позволю причинить тебе вред, Сигюн. Никому не позволю обидеть и буду заботиться о тебе. Но это то, каким меня будешь видеть лишь ты. Запомни это. Не нужно пытаться оправдывать меня и мои действия перед другими. Взамен… – он выводит очередную линию у нее на теле, – я хочу, чтобы ты соответствовала. Была стойкой и гордой. Можешь быть даже холодной, нам с тобой подойдет. Но в то же время милостивой и понимающей. И я хочу, чтобы ты сохраняла свою разумность и верность, благодаря которым я тебя выбрал.

Сигюн с трепетом облизывает пересохшие от волнения губы. Она тихо спрашивает:

– Вы описываете мне царицу Фриггу, не так ли?

Его рука дергается, давая очевидный ответ. А тонкие губы искривляются в звучной усмешке.

– Фригга была царицей достойнейшей из достойных.

– Жаль, что ее больше нет с нами… Я бы хотела с ней встретиться.

Локи мысленно соглашается с ней: «Да, жаль…» А вслух произносит другое:

– Ты бы ей понравилась.

– Правда?

– Несомненно.

Он выводит последний завиток и мановением руки испаряет стило в магический карман. Обеими руками хватает Сигюн за талию, чтобы с ее удивленным возгласом поставить на колени. Локи находит верный угол и прижимается к ее спине своей грудью. Соединяет вязи рун, зеркально отображенные на их телах. Он шепчет связывающее нехитрое заклинание, вызывая в свой молодой жене толпы мурашек. Она чувствует по его разом сменившейся ауре: это черная магия.

– Ну вот и все. Работает, – выдает лаконичный вердикт царь Йотунхейма.

А Сигюн разом цепенеет под прохладными прикосновениями. Она украдкой бросает взор на пальцы на своей талии. Ожидаемо – синие. Она неуверенно касается их своими.

– Я могу?.. – она чуть оборачивается, как бы спрашивая разрешение. Но вместо ответа ее целенаправленно разворачивают к себе лицом.

Царь Йотунхейма смеется:

– Тебе с этим жить.

Сигюн вначале тушуется. Она боязливо, затем удивленно округляет глаза. Но первичное отторжение быстро сменяется интересом. Она невесомо касается синей кожи с инеистыми узорами кончиками пальцев. Холодная. Хотя, что еще ждать от ледяного великана? Сигюн ведет линию от предплечья до шеи. Обращается взором к его лицу. И в ней вдруг мелькает искра разочарования. Локи, конечно же, подмечает это. Он криво усмехается:

– Расстроена моей внешностью монстра?

– А?.. – Сигюн всполошено вздрагивает. – Нет! Что вы!.. Просто… – она подбирает слова, – ваши глаза… – Они пугают ее до жути. – Они были такими выразительными, когда имели свой прежний цвет. – Она будет по ним скучать.

Локи весело вздергивает брови и посмеивается.

– Приму это за комплимент. Но, согласись, – он меняет цвет глаз на прежний – зеленый, – так это выглядит странно.

Сигюн кротко улыбается. Его синяя кожа в сочетании с изумрудными глазами смотрится ужасно нелепо. Царь Йотунхейма смаргивает иллюзию, возвращая кровавый красный.

– Я пойму, если мой вид будет вызывать у тебя отвращение. Но постарайся принять его как можно быстрее.

– Ваш вид не вызывает во мне отвращение, – честно заверят его Сигюн. – Просто… это немного непривычно.

Локи с добродушной насмешкой окидывает ее взглядом.

– Твое тело напряжено до предела. Дыхание то учащается, то замедляется, никак не придя в норму. Взор бегает, не зная за что зацепиться. Ты сжимаешь пальцы в кулаки, чтобы скрыть легкую дрожь. Милая, я слишком хорошо читаю чужие умы, чтобы не понимать, когда меня пытаются водить за нос, – он тихо посмеивается. – Ну вот. Я поймал тебя с поличным, и теперь ты краснеешь.

– Мне слегка неуютно, вы правы. Но… – Сигюн неловко выдыхает. – Я никогда не покидала дворца. И не видела представителей других рас, кроме асов. Будь на вашем месте кто угодно, я бы реагировала точно так же. Я просто не хочу, чтобы вы думали, что дело в вас.

Локи хмыкает. Он бегло проходится большим пальцем по ее виску и спешно встает, чтобы подобрать с пола сброшенную вчера одежду помимо уже натянутых брюк. Он намеренно надевает их на себя до пробуждения новоявленной супруги, чтобы лишний раз не заставлять дергаться еще-пару-часов-назад-девственницу. Он вешает рубашку с камзолом на руку и говорит:

– У тебя есть еще достаточно времени до официального пробуждения. Поспи.

– А вы? – с ноткой заботы интересуется Сигюн.

У Локи от этой тональности проходятся мурашки по телу от непривычки.

– Мне нужно уладить дела с твоим отцом. Не волнуйся, – он смеется над ее резко вытянувшимся лицом. – Мы еще не подписали договор. Только и всего.

– Но… так рано?

– Мы не останемся на утреннюю трапезу. Без обид, дорогая, но я не дам твоему отцу еще одну попытку отравить себя. Или твоей матери. Даже не знаю, кто из твоих родителей опаснее.

Сигюн виновато закусывает губу.

– Ты не должна себя корить, – бросает напоследок Локи, прежде чем скрыться в ванной комнате. – Мы не отвечаем за ошибки наших отцов.

Сигюн выполняет так, как велит ей муж. Но заснуть так и не получается. Она просто лежит с закрытыми глазами. Не делая вид, что спит, нет. Просто так спокойнее. Так лучше думается. И так царю Йотунхейма не приходится с ней нянчиться в очередной раз. Он просто уходит, чинно шествуя прямиком к дверям. Слегка задержав на ней взгляд. Оставляет супругу одну. Одну с колотящимся сердцем. Она почти не спит ночью после их близости. После слишком сильного фонтана эмоций, бьющего и смущением, и стыдом, и наслаждением, и болью. И благодарностью. Царь Йотунхейма предельно заботлив. Предельно нежен. В особенности для мужчины, о котором ходит столько жестоких и грязных слухов. В особенности для мужчины, которого с ней не связывает ничего, кроме формальности. Ей все больше кажется, что все наговоры на приемного сына Одина – просто попытки его очернить. А холодность и напускная опасность – лишь желание защититься. Он просит и ее быть холодной. Значит ли это, что он о ней так беспокоится? Сигюн с каким-то потаенным трепетом все же надеется – да. Она не может – да ей нет и смысла – отрицать того факта, что мужчина из рода ледяных великанов западает ей в сердце. Что после проведенной с ним ночи в ней появляется какое-то ранее незнакомое томящее чувство. Хотя царь Йотунхейма и делает ей больно. И никакого удовольствия от соития Сигюн, естественно, не получает. Хотя весь низ живота и мышцы на внутренних частях бедер до сих пор ноют от тянущего неприятного чувства. Он к ней внимателен. А это уже отличный фундамент для начала семейной жизни.

Сигюн садится на постели, понимая, что лежать дальше просто нет смысла. Все равно уже точно не сможет заснуть. Она свешивает ноги и замирает. Взгляд падает прямо на софу напротив. Прямо на белые одежды, которых – она просто уверена – раньше там не было. Любопытство взвинчивает женское нутро, и Сигюн с улыбкой выбирается из кровати. Она обматывает себя голубым одеялом, чтобы не становиться жертвой утреннего холода. На глаза тут же попадается характерное красное пятно. И она с каким-то раздраженным смущением кидает на него подушку.

На первый взгляд белое платье оказывается перламутровым, отливающим в синеву. С вшитыми алмазами и хрусталем на бюстье, длинных рукавах и подоле. Рядом в коробках, на которые она сначала даже не обращает внимания, Сигюн находит меховую накидку в пол без рукавов и высокие сапоги. Перчатки по запястья. Украшения. И даже белье. Она заливается густым румянцем. Вот это уже перебор…

Стоя у зеркала, побывавшая в ванной комнате Сигюн находит в своих одеждах еще одну особенность. Она проводит ладонью по талии. Ткани такие тонкие и невесомые, почти даже прозрачные. Но в них просто до ужаса жарко. Так, что хочется прямо сейчас взять и раздеться. Именно в таком виде и с таким желанием ее находит царь Йотунхейма. В своем йотунском обличии. Он с самого утра разгуливает по Ванахейму вот так? Сигюн сглатывает. Все-таки решает отомстить за покушение. В своей искусной манере. Бедные ее мама и папа…

Локи окидывает жену внимательным оценивающим взглядом. И на его губы налезает довольная полуулыбка. Он говорит:

– Смотришься великолепно. Хорошо, что ты уже готова. Вещи служанки собрали и отдали воинам Тора. Можем отправляться. Незачем откладывать.

– А… я могу попрощаться с родителями?..

– Естественно.

– Только это я, пожалуй, сниму… – Сигюн стягивает накидку, бережно откладывая ее на софу. Она не удерживается от вопроса: – Почему в этих одеждах так жарко?

– О-о-о… – Локи заходится смехом, – в Йотунхейме ты забудешь, что такое «жарко», милая. Это ткани из волоса белых ыгр Нифльхейма. Легкие и теплые. Как раз то, что тебе будет необходимо в условиях вечной мерзлоты.

Она вдруг смущенно спохватывается:

– Спасибо вам за подарок! Они очень красивые!

– Не дергайся так. – Он выправляет ей волосы со спины вперед. Ага… значит так ему больше нравится. – Иди к своим родителям. Полчаса тебе хватит?

– Думаю, хватит и десяти минут, – невесело улыбается Сигюн. – Мы сейчас не в самых лучших отношениях…

– И, поверь мне, ты будешь жалеть, если не наладишь их, пока есть возможность.

Локи провожает ее задумчивым взглядом. Сигюн… Поздний ребенок Ньорда и Нертус. Отрада царя и царицы. Всегда чрезмерно рассудительная и ведомая чувствами долга и справедливости. Именно последние сводят жену с ним. Преподносят подарок судьбы, нежданный и даже негаданный. Когда Локи только задумывает авантюру с женитьбой, он не рассчитывает на большее, чем кроткую овечку. Женщину, слушающуюся каждого его слова и не мельтешащую лишний раз перед глазами. Просто не действующую на нервы. В каком-то смысле его ожидания претворяются в жизнь. Вот только Сигюн не хочется отсылать подальше. Локи не может объяснить этого слабого, почти призрачного чувства, засевшего занозой в сердце. Чувства какой-то внезапно возникшей привязанности. Эта дева… женщина подкупает его своим бескорыстным расположением. Своей внимательностью к нему. Ко всем внешним факторам. Своим непредвзятым отношением. Что-то в ней есть такое, что отличает от остальных представительниц прекрасного пола. Что-то довольно знакомое… Тор говорит сегодня утром, что она чем-то напоминает их мать. И как же он прав, Хель возьми! У этой рыжеволосой красавицы – отрицать очевидное глупо – радушная улыбка, тихие певучие речи. Сигюн думает перед тем, как говорит. Сигюн вообще – думает. Это тоже бесспорный плюс. Локи всегда нравились умные женщины. Женщины, с которыми можно поговорить, а не только проводить время в постели. И что первое, что второе, ему как никогда сейчас нужно. Йотуны не слишком расположены к философским беседам. А что такое быть с женщиной он уже почти забывает, погружаясь в проблемы своего мира. Неудивительно, что вчерашним вечером он заводится с пол оборота, стоит только тесно прижаться к женскому телу.

Телу…

Локи впервые за многие годы в своем йотунском обличии чувствует себя неуютно. Он слишком долгое время проводит на планете ледяных великанов, чтобы свыкнуться с «оригинальной» внешностью. Чтобы перестать замечать синюю кожу и красные глаза. Но, представая сегодня перед Сигюн «во всей красе», он испытывает какое-то смешанное чувство из легкой вины и смущения. Из позабытой ненависти и отвращения к самому себе. Из-за того, что «картинка» оказывается ложной «содержимому». Но Сигюн, в очередной раз, поражает его ум. Если первичная ее реакция вполне понятна и ожидаемая, то вторичная – при второй их встрече, только что, – странная и неуместная. Сигюн как будто уже свыкается. Как будто не замечает, что «что-то не так». Локи этого не понимает… Его нутро страстно хочет ответить пакостью на этот неозвученный вызов. Но приобретенная с годами рациональность твердит, что портить так отлично складывающие отношения с женой – не лучшая идея. Может быть, в другой раз… При других обстоятельствах. Чуть позже. С другой подоплекой…

***

Встречаться с родителями Сигюн страшно. Тревожно, потому как что-то нашептывает изнутри: ничего, кроме потока проклятий в адрес мужа, она не услышит. И при этой мысли становится до невозможности противно. И дико. Сигюн непонятно как произошло: что она вдруг за пару дней поставила мужчину, абсолютного незнакомца, жестокого по содеянному и по крови, выше своих родителей? Родителей, оберегающих и заботящихся о ней с самого ее рождения. Вдруг ставших такими чужими. Не без их собственной подачи, конечно… Но все же.

Сигюн благодарит эйнхерия, сопроводившего до веранды, где расположились ее родители. Просит его подождать чуть поодаль, чему тот никак не препятствует. Она делает тяжелый успокаивающий вздох. Она даже на расстоянии замечает, как осунулись фигуры царской четы Ванахейма. Какие мешки залегли под их глазами. От взвинченных нервных ночей, не иначе. Сердце болезненно колет. Слепцу стало бы ясно: что это ее вина.

– Только вышла из-под власти Ванхейма, а уже чураешься нашей стражи? – с добродушной и какой-то усталой насмешкой встречает ее отец.

– Мой муж на этом настоял, – сжимая подол платья, смущенно оправдывается Сигюн.

Она останавливается в нескольких шагах от столика и примостившихся за ним родителей. Она впервые не знает, как ей быть наедине с ними.

– Твой муж… – неопределенно хмыкает Ньорд. Он окидывает любовно-отеческим взглядом дочь с ног до головы. – Подарки тоже от него?

Сигюн молча кивает.

– Выглядишь такой красивой…

– И взрослой, – добавляет своим обычным заботливым голосом Нертус.

У Сигюн наворачиваются слезы от ностальгии. Она дрожащим голосом произносит:

– Отец, мама, я…

– Не нужно перед нами оправдываться, Сигюн, – прерывает ее Ньорд. – Не сейчас, когда у нас осталось так мало времени, чтобы попрощаться.

– Это твой выбор. Хоть мы и не принимаем его, – поддерживает мужа Нертус.

Сигюн с рваным выдохом всхлипывает. Она наконец дает волю слезам горючей сжигающейся обиды, бросаясь родителям на шею. Вбирает с нежными прикосновениями и объятиями те любовь и ласку, которых в последние дни ей так не хватало. В которых она так остро нуждалась. Ньорд оставляет дочь в объятиях матери, чуть отстраняясь и принимая серьезный вид. Он говорит:

– Сигюн, ты уже видела его…

– В облике йотуна? – договаривает за ним дочь. – Да, отец, видела. И меня не пугает это.

– А должно, – хмурится он. – У кожи йотунов есть особое свойство…

– Царь Йотунхейма уже об этом позаботился. Меня не обожжет, не волнуйся, – Сигюн ободряюще улыбается. Но провоцирует этим только настороженные переглядывания.

– Какое-то заклинание? – интересуется Нертус.

– Связующие руны.

– Умно, – одобрительно кивает Ньорд. – Хотя что еще ожидать от этого изворотливого змея.

– Отец, – укоризненно поджимает губы Сигюн. – Ты говоришь о моем муже.

– Это не отменяет того факта, что он опасен, – мать в любовном жесте сжимает ее ладонь. – Мы не пытаемся очернить Локи. Мы призываем к твоему благоразумию. За его плечами куча содеянной жестокости. Он может сейчас казаться тебе заботливым и обходительным. Но нельзя исключать ту вероятность, что эта маска будет им сорвана, стоит радужному потоку Бивреста закрыться за вашими спинами. Пусть он и воспитывался благородными Фриггой и Одином, в его венах кровь ледяных великанов. А йотуны всегда были воинственным и жестоким народом. К тому же Локи ужасно умен. Неспроста он зовется Богом Коварства, дорогая. Никогда не забывай об этом. Я призываю, чтобы ты была осторожной, слышишь?

Сигюн отрешенно кивает. Слова матери заседают иголочкой волнения в лелеющем счастливую брачную жизнь сердце. Сигюн даже не задается мыслью ранее, что царь Йотунхейма может обманывать ее своей заботой. И теперь вероятность того, что это окажется правдой, пугает.

Сигюн одергивает себя. Она всегда была независима от чужого мнения. Не стоит позволять другим влиять на уже сложившееся. Даже родителям. Своими опасениями она только может неприятно накалить их с мужем сложившееся доверие. В конце концов, не просто так он просит не оправдывать его в чужих глазах. Сохранять его нежную сторону в секрете. Сигюн неопределенно улыбается и говорит, переводя беседу в немного другое русло:

– Он сказал, что я буду жалеть, если не помирюсь с вами.

– Локи, вероятно, судит по себе, – усмехается царь Ванахейма.

– По себе? – она удивленно округляет глаза: – О чем ты, отец?

– Ты же слышала о том, что царица Фригга была убита приспешником Малекита при нападении на Асгард?

Сигюн кивает с учащенным сердцебиением. Уже дважды за сегодняшнее утро ей припоминают бывшую царицу Асгарда.

– Локи тогда сидел в темнице после попытки завоевания Мидгарда. Рискну предположить, что на канун ее смерти они находились не в самых лучших отношениях.

Сигюн задумчиво кивает. И сама себе на уме чуть улыбается. В своей голове она слышит приятный обволакивающий баритон:

«…я буду заботиться о тебе».

***

Локи встречает супругу на главной площади Ванахейма. Торжественное прощание с бывшей царевной и отправка гостей из другого мира, Сигюн в сопровождении родителей, Тор с эйнхериями, а главное – он в обличии йотуна – становятся зрелищным шоу для собравшейся толпы. Бесконечные шепотки ванов действуют ему на нервы. Так что он даже не сразу замечает: в каком приподнятом настроении к нему возвращается супруга. Локи насмешливо вздергивает брови вверх, как бы подшучивая: «Ну что, отношения с родителями наладились?» Он получает в ответ скромную благодарную улыбку. Какую-то до приятной дрожи интимную.

– Что за переглядывания? – подтрунивает Тор. – Вы только недавно познакомились, а уже завели какие-то секреты?

– Естественно, – как само собой разумеющее подтверждает Локи. Он притягивает чуть охнувшую от удивления Сигюн к груди. – Муж и жена – одна сатана.

– Даже не знаю, радоваться мне от этого заключения или остерегаться его, – неуверенно смеется Тор. – Что скажешь, Сигюн?

– Остерегайся, – опасно усмехается царь Йотунхейма. Но тут же сменяет притворную угрозу на задорную улыбку. Он оборачивается к царской чете Ванахейма. – Дорогой Ньорд, Нертус. Мы с моим братом благодарим вас за гостеприимство и спешим откланяться. Да будет долгим и плодотворным союз наших миров! – он коротко ухмыляется и получает в ответ обратную благодарность. Оборачивается к Сигюн, ловя ее встревоженный взгляд. Он лукаво хмыкает и легонько проводит рукой ей по спине, материализуя меховую накидку. Он говорит: – Давай, Тор. Вызывай Биврест, – и понижает голос до тихого шелеста, слышимого лишь для брата и жены: – Мне уже не терпится поскорее убраться отсюда.

Комментарий к Ванахейм

Коллажик к работе: https://vk.com/wall-125307130_574

========== Йотунхейм ==========

Сигюн сонно трется носом о подушку, сжимая кончиками пальцев золотую ткань. Глубоко выдыхает и не глядя простирает руку, тихонько щупая соседнюю половину кровати. Открывает глаза и болезненно выдыхает. Ожидаемо – никого. Меховое одеяло даже не тронуто. Сигюн поджимает губы. Вот уже больше недели с момента ее прибытия в мир ледяных великанов царь Йотунхейма не выходит из своего кабинета или пропадает в разъездах. Он отсутствует днями и ночами, маниакально отдавая всего себя правлению. А она снедается бесконечными думами и домыслами. Почему мужчина, обещающий о ней заботиться, по возвращению в свое царство напрочь о ней забывает?

Ситуация, когда она сутками не видит мужа, ее напрягает. Она хочет наладить с ним контакт, а он просто не дает ей такой возможности. Сигюн понимает, что должна быть благодарна царю Йотунхейма уже за то, что он задумывается об особенностях ее содержания. Что дарит ей одежды, не дающие превратиться в одну из скульптур на внутреннем дворе дворца. Что обустраивает крыло специально для нее – с отапливаемыми помещениями и интерьером, вероятнее всего скопированным с дворца Асгарда. Что выделяет ей отдельную спальню. Что максимально сглаживает ее адаптацию к новым погодным условиям и среде обитания. К новому статусу. Однако даже несмотря на все эти старания, Сигюн в этом темном, промерзлом мире чувствует себя чужой и неуместной. Здесь все не так, как она привыкла. Здесь другие порядки, другие устои, другие существа, населяющие планету. Это все ожидаемо. Но ей, наивной гордой девчонке, находящейся под лоном отца и матери, это все тогда кажется гораздо проще. Суровая реальность же оказывается весьма жестокой. Сигюн просто не знает, что делать… И обо всех своих переживаниях ей даже не с кем поговорить. Ведь царь Йотунхейма для этого единственная возможная кандидатура. Единственный, кто может понять ее хотя бы на толику.