Текст книги "Ненаследный принц (СИ)"

Автор книги: chate

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Наутро, выйдя из опочивальни, счастливый дровосек собрался идти на привычную ему работу, но жена вдруг подняла крик. Она ругала мужа, что он всего лишь дровосек, тогда как она прекраснейшая из женщин, могла бы стать богатой леди. А вместо этого должна теперь стирать в корыте и готовить на старой печке простую постную кашу. Опечалился дровосек, побрел в лес, размышляя, где ему взять побольше денег, чтобы жена ни в чем не знала отказа. И вспомнил он о волшебной паутине. Только слова волшебницы о том, что просить можно только один раз посчитал неважными.

Трудно ему пришлось. Дуб столетний словно прятался, тропинки путались, а там, где еще вчера можно было спокойно пройти, вырастали непроходимые заросли. И все же нашел дровосек тот дуб. Разглядел в свете луны волшебную паутину и загадал:

– Хочу стать самым богатым человеком в стране.

Померк свет, а когда дровосек снова смог видеть, восседал он в собственной комнате на куче золотых монет и драгоценных камней. Тут и жена вбежала. Увидала гору золота и себя позабыла от радости. А уж как дровосек был доволен, что угодил своей красавице-супруге. Только недолгой была радость. На следующее утро, стоило проснуться, жена вновь начала браниться:

– Ты обычный мужик хоть и богатый, а я красавица! Я могла бы стать не просто леди, я могла бы быть женой императора!

И снова сбежал дровосек в лес. На этот раз лес встретил его совсем неласково. Ветви били по лицу, кусты царапали руки и рвали одежду, но он упорно шел вперед, пока не вышел к столетнему дубу.

– Хочу стать императором, чтобы жена моя, прекрасная Ариэлия стала императрицей!

И только он выкрикнул последнее слово, зашумел ветер яростно, нагнал полное небо черных туч, ударила в столетний дуб молния. Испугался дровосек, упал на колени и стал молить о пощаде, мечтая, только об одном – живым выбраться из леса. Так и продрожал до утра. А когда вернулся домой, увидел, что старая избушка пуста, словно и не было никогда в ней жены-красавицы, да богатств несметных, зато все углы дома оплетала серая паутина, а на самой большой из них сидела мохнатая паучиха, в которую превратилась красавица Ариэлия. Вот так сгубила их собственная жадность да глупость.

Стоило сказке закончиться, как дети загалдели, обсуждая, чего бы такого каждый из них хотел попросить у волшебной паутины, а я, улыбаясь, подошел к ним.

– Так, а что это у нас за посиделки среди дня? Разве не знаете, что вечер – время для сказок? К тому же Ауно еще не завтракал, так что сил не набрался для работы и вечерней сказки.

Конечно, Ауно быстро раскусил мой притворный гнев и только улыбался, а вот ребятня, виновато потупившись, умчалась из зала.

– Что улыбаешься? Ешь скорее, я проведу тебя сначала по крепости, покажу что здесь и как, а потом проедемся по окрестностям, благо, погода сегодня просто волшебная. Давно у нас такой теплой и сухой осени не было.

Ауно тут же придвинул к себе тарелку с кашей, взялся за ложку и хлеб, но, прежде чем начал есть, спросил:

– А чего ты пожелал бы у волшебной паутины?

– Ничего. Я уже загадал свое самое сокровенное желание, а второй раз просить нельзя.

***

Три дня солнце баловало нас теплом и светом, а на четвертый пошел дождь, заливая землю. Несколько дней лило как из прохудившегося ведра. Дороги развезло, так что ожидаемый обоз прибыл только через шестнадцать дней, сильно задержавшись в пути. Разгрузка, несмотря на слякоть, началась немедленно. Мешкать никак нельзя, на этом особо настаивал Райдон, чуявший погоду костями, как он сам говорил. И действительно, под утро простой дождь сменился дождем со снегом. Долго он не пролежал, к полудню от снега не осталось и следа, но первый привет от зимы мы получили.

Ауно, начавший заниматься с Райдоном магией, не забывал и об остальных обязанностях. Поначалу я переживал, что ему будет тяжело в крепости, но он с честью справился со всеми трудностями, с которыми столкнулся, при этом ни словом не обмолвившись о них. Из уважения к Ауно, я делал вид, что ничего не знаю, позволив ему завоевать уважение слуг и воинов крепости, как он уже сделал это во время пути. Вскоре Шана – непререкаемый авторитет, – была готова есть с его рук, а слуги выполняли малейшее желание с таким рвением, что я диву давался. Вот уж, действительно, принц. При этом он не изменился ни на грамм, оставшись таким же приветливым, скромным и тихим парнем, никогда не повысившим голос, даже если был чем-то недоволен. Воины крепости тоже прониклись к нему почтением. Немалую роль в этом сыграл рассказ парней, с которыми мы путешествовали, особенно то, что он, будучи практически безоружным, бросился на мою защиту и сразил одного из разбойников. Прозвище «Тигренок», закрепилось за Ауно и, кажется, надолго. Я то и дело слышал: «наш Тигренок» или «спроси у Тигренка», отчего у меня начинало сердце чаще биться, настолько я гордился своим супругом.

А по вечерам Ауно рассказывал сказки. Я устраивался в кресле у большого камина в главном зале, сажал Ауно к себе на колени, и пока слуги готовили помещение к ночи, все желающие могли послушать супруга, оказавшегося удивительным рассказчиком. С каждым днем к детворе присоединялось все больше взрослых. Постепенно знакомые с детства сказки сменились совершенно новыми, волшебными историями, полными света и любви. Спросил, откуда он берет столько новых историй и услышал от смущенно покрасневшего Ауно, что тот их сам сочиняет.

– Так это же замечательно! – я обрадовался. – Ты настоящий сказитель. А можешь, в свободное время, записывать свои сказки, чтобы они не забылись и не потерялись?

– Зачем? – Ауно удивленно приподнял брови.

– Зимы у нас длинные, так что такие посиделки скоро станут нормой. Мы читаем баллады из книг, поем, иногда кто-нибудь играет, чтобы музыка скрашивала наши вечера. Кто-то в это время вяжет или шьет, кто-то мастерит что-нибудь или чинит, но все с удовольствием будут слушать новые истории или продолжение сказок с уже полюбившимися героями. А я хочу, чтобы твои сказки остались не просто в памяти, а жили еще долго после нас.

– Ладно, я попробую, – согласился с моими доводами Ауно, а потом затребовал себе десяток листов и чернильницу с перьями. Конечно, работы у Ауно хватало, да и занятия по магии никто не отменял, так что записать все сказки, которые он придумывал вечерами, было нереально, но самые понравившиеся, те, которые люди просили рассказывать снова и снова – он записывал, аккуратно сшивая листы. Один из умельцев вызвался сделать кожаный переплет для рукописей, так у нас появились свои книги сказок.

А ночи… Не могу описать, настолько томительно, жарко, бесстыдно и прекрасно было то, что происходило между нами. Ауно любил меня так искренне, так беззаветно, что я не мог нарадоваться на своего Тигренка, отдавая в ответ сколько мог тепла и любви. Мы были счастливы. Каждое утро я просыпался, видя его лицо, каждый вечер засыпал, слыша его дыхание, и не уставал благодарить богов за то, что свели нас.

В один из последних дней осени, поздним вечером, когда все в крепости разошлись спать, кроме стражников, естественно, мы с Ауно уединились в нашей спальне. Когда мы налюбились вволю, Ауно еще возбужденный и разгоряченный, неожиданно встал и направился к камину, сказал, подбросить дров. До этого он остерегался подходить к огню близко, и я немного напрягся, но потом засмотрелся, в красноватом свете пламени на обнаженное тело. Увлекшись, я невольно пропустил момент, когда Ауно странно замер, а потом сделал нерешительно шаг вперед и оперся руками в верхнюю линию камней, опоясывающих камин.

– Ауно? Что случилось? – через мгновение я стоял рядом, поддерживая пошатнувшегося супруга.

– Там тайный ход, – он указал рукой на камин.

– Ты не ошибся? – моему удивлению не было предела. Никогда не слышал о тайниках в крепости.

– Нет, не ошибся. Открывает ход один из этих камней, – он указал на резной бордюр. – Только надавить надо сильно, дверью долго не пользовались, вот пружина и заржавела.

Вздохнув, я начал давить на все камни по очереди, пока один не дрогнул. За камином что-то заскрежетало, загудело, и справа в стене открылась дверца. Во дела-то! Я мог протиснуться в нее только согнувшись в три погибели. Подхватив свечу, я мягко, но непреклонно отстранил Ауно и шагнул внутрь. Воздух внутри спертый, дышалось тяжеловато, но я не спешил покинуть каморку, не обследовав ее как следует. Собственно смотреть тут и не на что. В углу стояла конторка, заросшая пылью и паутиной. На ней лежала тонкая книжица, которую я не сразу заметил из-за пыли. Поскольку больше ничего интересного здесь не нашлось, я стряхнул с обложки пыль, и покинул тайную комнату.

– Вот, все, что там нашел, – вручив находку Ауно, я нажал ушедший в стену камень, и тот вновь пришел в движение, становясь на место. Дверца в тайник закрылась с еще более страшным скрежетом.

– Интересно, много ли народу мы переполошили? – задумчиво спросил Ауно, разглядывая находку. Ответом стал стук в нашу дверь, стражники явились узнать: что за грохот? Успокоив людей я вернулся к Ауно, уже увлеченно вчитывающемуся в строки, написанные кривоватым почерком.

– Ну, и что это?

– Дневник. Причем писал его один из твоих предков лорд Хардан Лаэ.

Услышав имя, я присвистнул:

– Выходит, дневнику более двухсот лет, именно тогда жил мой прапрапрадед.

– Выходит, – со вздохом согласился Ауно, откладывая книжицу в сторону. – Потом прочитаю, когда время будет, а сейчас спать, или? Еще разок?

– Конечно «разок», – я, рыча, подхватил Ауно на руки, тот дурашливо взвизгнул.

Дневник предка был забыт.

***

Постепенно зима захватила наш край, утверждая свои законы. Снег с дождем сменился просто снегом, быстро таявшим, стоило солнцу, выглянув из-за серых туч, немного пригреть землю. Потом пришли первые морозы, украшавшие по ночам деревья серебристым инеем. А затем выпал настоящий снег и остался лежать на десять дней, до слабой оттепели, быть может, последней в этом году. Именно тогда в крепость прибыли шестеро дикарей со странной просьбой – помочь им изловить медведя-людоеда.

Когда пограничный патруль привел их в крепость, я сначала думал, что ребята поймали дикарей, решивших поохотиться на нашей территории, но оружие – короткие копья – осталось при них, чего не могло случиться, если бы их захватили на месте преступления. Это заставило меня пригласить гостей к столу и внимательно выслушать. Оказалось, что старый и, скорее всего, больной зверь не залег в спячку, как это делали его собратья. Добыть пищу зимой ему оказалось не по силам, вот и наведался он в стойбище племени. Разрушил несколько построек, заломал упряжного оленя и одного из стариков, не успевших удрать, а когда на шум прибежали охотники, то покалечил двоих и еще одного убил. Да в горы-то утащил не оленя, а труп человека. Понял, что люди – легкая добыча и повадился в стойбище за едой. Охотники много раз пытались убить зверя, но раны от копий только злили его, а вырыть яму-ловушку, как они делали раньше, чтобы добыть шкуру или жир медведя было невозможно, земля стала крепче гранита – промерзла. Охотники гибли один за другим, вскоре медведь так обнаглел, что среди бела дня ворвался прямо в дом и утащил ребенка, убив перед этим отчаянно его защищавшую мать. Даже шаманы племени со своей магией оказались бессильны. Тогда-то старейшины и вспомнили о том, что у нас есть короткие летающие копья, так дикари называли арбалетные стрелы, и решили просить помощи в крепости, с которой они иногда торговали.

Выслушав сбивчивый рассказ, я взглянул в обеспокоенные глаза Ауно, чтобы узнать, правду ли они говорили, или хотели заманить в ловушку, но Ауно только уверенно кивнул, подтверждая их слова. Значит, ответ не может быть иным, чем…

– Мы обязательно поможем.

Следующим утром из крепости вышли шестеро дикарей, выступающих в роли проводников и десяток воинов во главе со мной. Я видел, что Ауно переживает, но отказать в помощи не мог. Не по-человечески это.

========== -9– ==========

POV Ауно

Жизнь в крепости отличалась от того, что я слышал раньше. Хотя, если подумать, откуда жителям столицы, особенно императорского дворца, доподлинно знать, как живется на северном приграничье? Слова очевидца наверняка обрастали выдумками и откровенным враньем, и только потом достигали наших ушей. Если честно, я немного побаивался того, что ожидало меня здесь, но все оказалось настолько по-домашнему мило, что я пожалел о годах, прожитых в столице. Мне бы здесь родиться. Пусть и суров северный край, но у людей здесь есть понятия о чести и дружбе, чего в императорском дворце, увы, практически не встретишь.

Нет, и здесь находились ловкачи, но дар, позволявший чувствовать ложь, помогал отделить правду от вымысла, тем более что Райдон действительно взялся меня обучать. Так что всего через месяц я уже мог пользоваться своим даром вполне осознанно и целенаправленно, а заодно узнал много нового и интересного о магии. Хозяйственные книги и учет продуктов я взял на себя, чему Райдон был рад. Хоть он и бурчал вроде как несерьезно о своей старости и слабеющих глазах, я скоро понял, что это не шутка. Ему действительно тяжело разглядывать мелкие или далекие предметы, читать и писать. По молчаливому согласию мы не затрагивали эту тему, но я старался помогать, как мог, за что получал от старого мага-целителя знания и искреннюю благодарность.

А вечерние посиделки, когда все дети и многие взрослые собирались послушать мои истории… Поначалу, когда Драгон в первый раз сел в широкое кресло у центрального камина и поманил меня, я немного испугался, не совсем понимая, что он затеял. Но когда Драгон мягко, но настойчиво усадил меня к себе на колени, спиной к огню, и обнял, даря уверенность и спокойствие, а потом попросил рассказать какую-нибудь сказку, я чуть не расплакался, честное слово. Иногда сказка сопровождалась ненавязчивой и тихой мелодией лютни, иногда кто-нибудь сменял меня, читая что-либо из книги, или рассказывая о далеких странах, в которых побывал когда-то, но почти каждый вечер начинался с моих сказок.

Ох, у меня сердце чуть не ушло в пятки, когда я решился рассказать свою сочиненную историю, и как же я был счастлив, что она всем понравилась. В крепости я чувствовал себя не только любимым, но и нужным! Меня признали хозяином, пусть и младшим, слушали и слушались, и никто не пытался показать, что я здесь лишний. Они приняли меня в свои души и сердца, и я постарался ответить им тем же.

Дальше – больше. Однажды Драгон предложил мне записывать рассказанные истории, когда узнал, что я их сам сочиняю. Это, одновременно смутило и польстило. Мои сказки будут читать даже тогда, когда не станет ни меня, ни Драгона. Значит, я не напрасно проживу жизнь, если она хоть кому-то принесет капельку радости.

Одно волновало меня в эти дни – Драгон. Поначалу, когда я заметил, что разговаривая со мной, он немного отворачивает лицо, испугался. Подумал, что неприятен ему чем-то, может, разозлил или обидел. Несколько дней ходил сам не свой, пока не заметил, что ночью он не делает ничего подобного, наоборот, Драгон всегда настолько нежен и внимателен, что порой мне казалось, я стеклянная статуэтка, которую он боится разбить. Понаблюдав за супругом еще немного, я понял, что также он ведет себя с женщинами и детьми, вот тогда до меня дошло: он отворачивается, чтобы не показывать изуродованную часть лица! Глупый поступок, но он показывает ранимость этого сурового северного воина. А я не знаю, как растолковать, что для меня эти шрамы – пустое. Что его внутренняя красота намного дороже внешней. Не знаю, но буду очень стараться, каждый день показывая свою любовь, чтобы однажды он поверил в меня. И в себя тоже.

Да и со шрамами мне его лицо казалось красивым.

Весь он.

Когда выпал снег и остался лежать, из дальних сараев вытащили пару странных телег, у которых вместо колес оказались прикреплены длинные, загнутые на концах палки. Такие телеги здесь назывались сани, именно с их помощью перевозили по снегу грузы. Когда же охотнику нужно в лес, или воины обходили территорию, то они использовали забавные плетенные из коры овальные штуки, надеваемые на сапоги. Я их тоже опробовал. Неудобно с непривычки, зато ноги по колено в снег не проваливались. Всем было смешно наблюдать за моими первыми неуклюжими попытками перемещаться в снегоходах, но никакого злорадства со стороны бывалых северян я не чувствовал. Их подтрунивания и советы были добрыми, а Драгон не отпускал моих рук, придерживая и помогая и физически, и морально.

А потом появилась делегация от дикарей, кстати, сами себя они называли суумири. Я даже немного испугался, увидев входящих в крепость существ, одетых с ног до головы в странные одеяния, сшитые целиком из шкур. Особенно примечательной мне показалась обувь суумири – лохматые сапоги из шкур. Когда они сняли шубы, я увидел, что и под ними одежда тоже из шкур, тонких и тщательно выделанных, а украшения… Пришлось даже чуть наклониться вперед, понимая, что веду я себя совсем невежливо, но очень уж хотелось рассмотреть все подробнее.

Они были буквально увешаны всякими резными штучками и интересными ракушками, напоминающими морские. Драгон сказал, что если ехать на север десять дней, то там будет море, но я никогда не думал, что кочевые племена могут забираться настолько далеко. Об этом ни в одной книге не писали. Хотя, если подумать, то книг об этих племенах я вовсе не встречал.

Заметив мой интерес, один из дикарей снял с руки браслет, выполненный из цельной кости и имеющий несколько более мелких фигурок из того же материала, подвешенных на коротких кожаных шнурах.

– Подарок, – произнес он, и я взял, поблагодарив. Взамен Драгон тут же протянул снятый с пояса нож, так, видимо, у них принято, за что получил от меня полный признательности взгляд. Мне-то одаривать нечем, а вот искусно выполненная работа меня заинтересовала. Судя по тому, что я видел, этот народ умело управлялся с резцами по кости, а если… В моей голове тут же созрел план, забегали цифры. Если можно купить или выменять у них всяких украшений, а Драгон упоминал, что они делают еще и костяные пуговицы, их можно продать приезжающим весной торговцам за неплохие деньги. Столичные модники наверняка заинтересуются таким товаром, а мы получим прибыль, позволяющую не зависеть от милости императора, тем более что из-за меня крепость ее вполне может потерять.

Язык суумири похож на имперский, только диалект немного отличался и гласные они слегка раскатывали, что делало речь более медленной и плавной. Поначалу было немного сложно их понимать, но стоило прислушаться, пообвыкнуть, и все стало ясным. Они просили помощи, и я сразу понял, что Драгон не откажет. Это меня одновременно испугало, и заставило гордиться им. Не каждый способен протянуть руку помощи тому, кто завтра может стать врагом.

Отряд ушел утром. Всю предыдущую ночь я не спал. Нехорошее предчувствие не давало покоя, но отговорить Драгона идти в числе воинов и охотников не удалось. Провожая супруга, я обнял его так крепко, как только мог и попросил:

– Ты только вернись ко мне.

– Вернусь, – ответил он, ласково провел ладонью по моим волосам и поцеловал.

От лошадей зимой, да еще и в глубокий снег, мало толку, так что запрягли одного выносливого небольшого коня в сани, чтобы везти все необходимые вещи, а люди отправились пешком, прихватив несколько пар запасных снегоходов.

Прощальным светом сияли алмазные тени вокруг небольшой группы, исчезающей в белом безмолвии.

Или это слезы застили мне глаза.

Днем я ходил как в воду опущенный. Все буквально валилось из рук, даже магия не давалась с той легкостью, как в последние месяцы, и я чуть не испортил пару эликсиров, что варил под руководством Райдона. К счастью, и маг, и слуги быстро поняли, что от меня толку мало и не приставали ни с чем. Шана, спасибо ей большое, вновь взяла бразды правления на себя. Хотя я с самого начала не особо ее потеснил, все же она лучше меня знала: кто, чем дышит, и кто на что способен, так что я лишь слегка корректировал некоторые ее приказы, пользуясь своим правом младшего лорда, имеющего капельку дара.

Время от времени я поднимался на дозорную башню над воротами, чтобы вглядеться в заснеженную даль, сокрушаясь, что научить меня создавать поисковый маячок Райдон обещал только ближе к весне, когда я буду действительно готов к серьезной магии. Я хоть и понимал, что не вернутся они так быстро, но по-другому поступить не мог. Сердце щемило до черных мушек перед глазами. Поневоле пожалеешь, что дар предсказателя недоступен ни мне, ни Райдону. Какая польза от умения отыскивать тайное и слышать ложь, когда я не могу найти своего любимого, почувствовав, где он и что с ним?

Про себя я прикидывал, сколько надо времени чтобы вернуться: день – туда, день, а то и два – там, потом еще день назад. Итого три–четыре дня, но мне-то от этого знания легче не становилось.

Вечером, когда все собрались вокруг большого камина в зале, я не смог вспомнить ни одной истории, не говоря уже о том, чтобы придумать новую. И я очень благодарен тем, кто взял на себя мои ежевечерние обязанности. Я сидел в нашем кресле, обхватив себя руками, мне было ужасно холодно, и вспоминал, как было уютно и тепло рядом с Драгоном, на его коленях, в его объятьях.

Сжалившись, Райдон напоил меня успокоительным, но все же ночь стала кошмаром. Мне снилось, что Драгон погибает где-то там, в снегах, а я ничем не могу ему помочь. В результате я поднялся на сторожевую башню еще до рассвета и проторчал на ней почти до полудня, пока Шана лично не пришла, чтобы отвести меня обедать. Но вечернюю зарю я вновь встретил у бойницы, вглядываясь в снежную даль. По моему настоянию количество факелов на стенах увеличили вдвое, но ни ночью, ни на следующий день никто так и не вернулся, а у меня снова ночь полная кошмаров.

На следующий день Райдон и Шана, словно сговорившись, загрузили меня работой по уши, а к вечеру вновь напоили успокаивающим, но забыться я никак не мог, тем более что к полудню третьего дня небо стало свинцового цвета, а потом повалил густой снег. Ветра почти не было, зато снег падал и падал, укрывая все вокруг холодным белым покрывалом. Сразу же угрюмо потемнело, хотя солнце еще не село.

– Сегодня уже никого не будет, – произнес молодой воин, дежуривший на смотровой башне в тот день. – Лорд Драгон прекрасно знает, что в такую погоду путешествовать не стоит.

К стыду своему должен сказать, что имена всех жителей крепости я никак не мог запомнить, если не сталкивался с ними ежедневно по каким-либо делам, так что имени того парня, что едва ли был старше меня, не знал. Я понимал, что он хочет успокоить меня, только эти слова всколыхнули в груди тревогу еще сильнее. Драгон, конечно, знает, но если они вышли из стойбища утром, то сейчас должны быть на полпути. А что предпочтет Драгон в такой ситуации, вернуться назад или двигаться вперед?

На секунду прикрыв глаза, я представил себе Драгона, попытался пробудить дар и с ужасом понял, что он не повернул назад. Он идет ко мне. Он сейчас там, за этой снежной пеленой. И он не остановится.

Выйти из крепости навстречу отряду мне не позволили, заперев ворота. Все посчитали слова о Драгоне нервным бредом, но ни Райдону, ни Шане, не удалось увести меня со стены. Даже Жаст отступился, хотя сначала намеревался отнести меня в крепость на руках, чтобы не мешал нести службу. Не знаю, что его остановило. То ли взгляд, то ли ладонь, обхватившая рукоять клинка, подаренного мне Драгоном. Пустил бы я его в ход? Не могу сказать, но думаю, что смог бы. Мне жизненно необходимо было остаться, и я остался.

Я стоял и стоял, не чувствуя, как мороз студит лицо. Да и не так уж холодно. Драгон как-то рассказал, что в сильный мороз снегопада не бывает, а тут он все сыпался, сыпался и сыпался, не замедляясь ни на миг. От факелов, что зажгли на стенах, не было никакого толку, свет не пробивался сквозь снежную завесу. Я, стоя в трех метрах от факелов, не мог их рассмотреть, что уж говорить о тех, кто сейчас находится там.

– Боги, зачем вы соединили нас, если сейчас отбираете его у меня? – шептал я, а щеки обжигали слезы. Мне казалось, что в сердце застряла черная стрела и дрожала там. Боль была беспредельна. – Драгон. Драгон, вернись ко мне. Вернись. Мне так плохо без тебя. Вернись, Драгон.

Раззадорившийся ветер насвистывал тоскливую мелодию, резонирующую с болью в душе, и я, крепясь, чтобы не завыть, но хоть как-то выплеснуть свое отчаянье… запел.

========== -10– ==========

POV Драгона

Охота на медведя-людоеда оказалась трудной. Старый, хитрый зверь изрядно попортил нам нервы, выйдя к устроенной засаде совершенно с другой стороны. Как он оказался за нашими спинами – не знаю. Готов даже согласиться с местными в том, что в этого медведя вселился злой дух. Как иначе объяснить такое сверхъестественное чутье? И все равно мы его завалили, чуть не потеряв двоих местных и одного из моих парней, неосторожно сунувшегося к уже смертельно раненному зверю. Понадобилось одиннадцать стрел, но добить медведя удалось, только вонзив меч в сердце. Тут же подскочил шаман суумири и отрубил голову медведю, ловко орудуя топором с длинной рукоятью.

Как только лохматая башка покатилась по снегу, окрашивая его в ярко-алый, дикари радостно взвыли, потрясая оружием, а у меня от облегчения чуть ноги не подкосились. Только теперь я почувствовал, насколько взмок, воюя с этим чудовищем. Всю ночь дикари праздновали гибель врага. Шкуру подарили мне, а голову шаман водрузил на высокий кол, украшенный рунами, начертанными кровью медведя. Символ должен охранять селение от злых духов. Как по мне, так стена надежнее, но тут свои обычаи, так что лезть с советами я не стал, хотя намекнул. Подремав до рассвета, я приказал готовиться в дорогу. Домой хотелось страшно, там же Ауно! Соскучился я по завораживающим синими глазам и волосам цвета золота. А еще по поцелуям, аромату, прикосновениям и… просто по нему самому.

До полудня все было спокойно. Раненные ехали в санях, мы шли рядом, довольно споро перебирая ногами. Занятый своими мыслями и мечтами я не сразу заметил, что творится над нашими головами. Только когда обрушился снегопад, понял, что мы попали в переделку. Нужно либо возвращаться, но мы уже далеко отошли от стойбища. Либо разбить лагерь, но тогда мы рисковали навсегда остаться погребенными под снегом – укрытия на равнине найти невозможно, а соорудить… из одной телеги? Даже разжечь костер не получится, хворост сейчас не найти, а без тепла мы все мертвецы. Помогли бы огненные амулеты, с помощью которых можно заставить даже камень гореть, но последние два я оставил в стойбище суумири, как подарок в счет нашей будущей дружбы, а если бы и взял… Нет, все равно ничего не получилось бы путного. Магии в них часа на три в каждом, но снегопад явно не собирался заканчиваться так быстро. Если бы, да кабы! Значит, надо двигаться вперед.

Мы шли и шли, продираясь сквозь снег. Конь проваливался по колено, сани приходилось толкать всем по очереди. А снег сыпал и сыпал. В результате, когда мы чуть не лишились троих воинов, немного отставших от саней, я приказал всем обвязаться веревками, скрепив их между собой. Так, по крайней мере, мы никого не потеряем.

Вскоре стало понятно, что амулет, показывающий дорогу, разрядился. Сделав мысленную пометку в следующий раз брать их несколько, я продолжил путь, полагаясь на свое везение и память, да еще на желание коня скорее попасть домой. У животных, как известно, обоняние и слух лучше человеческого, надеюсь, что они коня не подведут.

Старое искривленное дерево, служившее ориентиром границы нашей территории, я не прошел только чудом. В полной темноте, присыпанное снегом, оно замысловато изгибалось, указывая направление.

– Направо! – дал команду я. Еще несколько часов и мы будем дома, только бы сил хватило, а они уже на исходе не только у меня. И все равно мы шли вперед, упрямо переставляя ноги.

Несколько раз конь падал, но мы заставляли его встать и идти дальше. Остановка равносильна смерти.

По моим расчетам крепость уже должна показаться, но ни стен, ни факелов, что зажигались по ночам, мы не видели. Вот когда я пожалел, что не маг, а Райдон уже слишком стар. Ауно же… нет, меньше всего я хотел, чтобы рядом со мной, в этом снежном плену оказался мой Тигренок.

В какой-то момент я начал считать шаги, думая, что сделаю еще сотню и окажусь дома. Потом еще сотню и еще, но крепости все не было. Сзади кто-то упал. Прежде чем я понял, что тяну упавшего за собой на веревке, прошел сколько-то шагов. Пришлось остановиться, вернуться и погрузить бессознательного охотника в сани, рядом с начавшим бредить раненым. Еще трое едва держались на ногах, да и конь дрожал всем телом, грозя вот-вот рухнуть, чтобы уже не подняться.

– Может, останемся здесь? – прошептал кто-то еле слышно. – Зароемся в снег и переждем.

– Нельзя, – мотнул я головой. – Мы совсем рядом с крепостью. Нельзя останавливаться. Только вперед.

– Не могу, – простонал Ларк, один из оставшихся на ногах воинов и опустился в снег. За ним следом сели еще трое.

– Встать! – приказал я, но никто из них не пошевелился. – Встать!

Окрик заставил их шевелиться, но я понимал, что в следующий раз не смогу поднять людей, да и сам окажусь рядом с ними в снежном гробу.

– Вперед! Только вперед! – выкрикнул я, подхватывая поводья коня и заставляя его двигаться.

Больше шагов я не считал. В моем бреду вдруг всплыло заплаканное лицо Ауно, хотя я никогда не видел его слез. Он что-то шептал, глядя на меня своими синими глазами, полными мольбы. Просил вернуться, звал, и я шел к нему, а потом… голос. Нет, не так. Это был Голос. Именно так, с большой буквы. Голос звал меня, манил, приказывал вернуться. Ветер нес его откуда-то справа и я, инстинктивно, повернул туда, откуда слышался божественный зов. А тот все не умолкал и не умолкал, пока я не споткнулся о чуть выступающий над землей мост. Упав, я до крови поранил руку, но это привело меня в сознание.

– Мы дома. Дома! – мне казалось, что я кричал, но никто не слышал меня, и встать я не мог, зато умный конь понял, что спасение впереди. Он, напрягая последние свои силы, медленно пошел по мосту, таща нас за собой. Последней моей мыслью была благодарность богам за то, что надоумили связать всех веревкой, а еще за тот голос.

========== -11– ==========

POV Ауно

Крик у ворот заставил меня замолчать, а когда вниз по лестнице ссыпался Жаст, оказавшийся рядом со мной на стене, хотя вроде бы он уходил, я понял, что там что-то произошло.

– Драгон!