Текст книги "Безграничное доверие (СИ)"

Автор книги: chandei

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Не желая знать, что происходило между этими двумя наедине, он все равно испытывал к Малфою смесь отвращения и жалости, видя как быстро ломается юноша от такого давления и превращается в дерганную пугливую тень. Было тяжело представлять, насколько розга изуродовала тонкую нежную кожу: малиново-фиолетовые переливы, переходящие в желтизну, страшные багровые полосы и рубцы, которым не давали заживать до следующей порки. По тому, как Драко дрожал от боли, Гарри осознал, что Снейп не давал ему Заживляющее.

Через несколько дней вдоволь насмотревшись на страдания своего обидчика и поняв, что они не приносят должного мстительного удовлетворения, Гарри сам подошел к Снейпу после Защиты.

– Дайте ему Заживляющее, – бросил он без предисловий и отвернулся, собираясь уйти.

– Стоять, – угрожающе и удивленно притормозил его Снейп. – В каком это смысле?

– В таком, – огрызнулся Гарри. – Раз уж вы решили довести его до сумасшествия, то хотя бы лечите от ран. Оттого что вы его истязаете, мне не становится легче.

– Я наказываю Малфоя не ради вас, Поттер, – ледяным тоном отчеканил Снейп, – своим поступком он поставил под угрозу не только свою жизнь, но и жизнь других людей. В то время как в вашем представлении все вертится вокруг вас, вы понятия не имеете, как обстоят дела на самом деле и не знаете всей правды… – профессор вдруг запнулся, осознав, что сболтнул лишнее. – Но это не ваше дело. Поклянитесь, что никому не передадите то, что я вам сказал!

– Слово гриффиндорца, – издевательски пообещал Гарри. – Только если хотите знать, все мои несчастья, в которых вы принимали участие, связаны с тем, что я покрывал ваших студентов, – добавил он с усмешкой, вспоминая давний случай, произошедший на четвертом курсе.

Профессор прищурился.

– Ваши несчастья, – парировал он, – связаны с вашей глупостью. К чему, извольте узнать, весь этот театр с требованием дать Малфою Заживляющее, если сбылась ваша мечта, и моего студента, как вы говорите, наконец настигла расплата? Вы должны быть счастливы, Поттер, – желчно проговорил профессор.

– Нет, – искренне и горько признался Гарри. – Я хотел, чтобы вы прекратили его наказывать.

С начала разговора он откровенно озвучивал профессору то, что думал и чувствовал, но Снейп его не понимал.

– У вас что, усиленная эмпатия на фоне личной травмы? – злорадно осклабился зельевар, не зная, что попал в цель.

Гарри не ответил, чувствуя, что лицо повело, как от зубной боли, и он притворно закашлялся, маскируя эмоции.

– Оставьте Малфоя в покое, – упрямо повторил он, планируя закончить на этом разговор, но Снейп взорвался.

– А это не вам решать! – рявкнул он, резко подаваясь вперед. – Смею напомнить, что несколько недель назад вы искупали его в собственной крови и едва не отправили на тот свет!

– Это вышло случайно!

– Как бы то ни было, Поттер, вы едва не убили человека и именно это спровоцировало то, что Малфой … сделал с вами. – Вдруг привычная бесстрастная маска равнодушия спала, и сквозь нее проступила эмоция, напоминающие переживание.

– Ваша жалость неуместна, ясно вам? – нервно продолжал Снейп, – Вы играете в милосердного бога исключительно для того, чтобы обелить себя в собственных глазах, наивно полагая, что ваше великодушие спасет вас от пережитой боли и исправит то зло, которое вам причинили. Но я знаю, что…

– Ни черта вы не знаете! – грубо оборвал профессора Гарри неожиданно для себя. Он отошел на несколько шагов, чувствуя, что не может сдержаться.

Снейп приоткрыл рот, собираясь, что-то ответить на предъявленное обвинение; в умных черных глазах в очередной раз вспыхнуло смутное подозрение.

– Ничего вы не знаете, – чувствуя, как слезы подступают к горлу, в отчаянии повторил Гарри.

Затем схватил вещи и стремительно покинул класс.

Он долго искал Малфоя по замку и нашел его на четвертом этаже в коридоре. С той ночи, когда их застукал Снейп, они впервые встретились один на один и посмотрели друг другу в глаза.

Малфой инстинктивно приложил руку к груди, на которой была спрятана палочка, но не посмел ее вытащить. Он застыл на месте, затравленно оглянулся вокруг и сжался, будто приготовившись к тому, что сейчас его будут бить. Когда Гарри медленно приблизился к нему, в голубых глазах блеснули злой страх и понимание неизбежности предстоящей расплаты.

Они стояли друг напротив друга, не произнося не слова, пока Гарри не полез за пазуху. От этого жеста Малфой дернулся и выхватил палочку, но сразу же опустил ее, увидев, как Поттер протягивает ему пыльную склянку из темного стекла.

– Что это? – подозрительно спросил Драко, принимая пузырек в руку.

– Заживляющее, – просто ответил Гарри и, не говоря больше ни слова, пошел прочь.

– Поттер, – негромко окликнул его слизеринец, когда он отошел на некоторое расстояние.

Гарри обернулся.

– Я знаю, что тебе это не нужно, но все равно. Прости.

Гарри кивнул в знак того, что понял его, и ушел.

***

Весна была в разгаре, и, то ли от теплого восточного ветра, то ли от начавшегося цветения, Гарри нахватался романтической заразы и начал вовсю мечтать.

Стадия отрицания завершилась принятием того факта, что первым и единственным человеком, в которого без оглядки влюбился Гарри, был Северус Снейп. И как только мальчик оставил попытки вырвать это нелепое чувство из груди, оно как будто расцвело и согрело его, неожиданно превратив его жизнь в палитру ярких волшебных красок.

Он часами лежал без сна, десятки и сотни раз прокручивая в голове моменты их общения с самого первого курса. Он размышлял, как могли сложиться их отношения, если бы с начала Гарри вел себя иначе – не хамил, не нарывался, вдруг тогда у профессора быстро закончился энтузиазм воевать с ним, и вместо сына Поттера он разглядел просто Гарри?

Мальчик вспоминал, как на окклюменции Снейп на протяжении нескольких месяцев смотрел всю его подноготную, как магловский сериал, и наверняка знал Гарри лучше, чем кто-либо живущий, но отношение профессора не менялось, что говорило о никуда не исчезнувшей неприязни. Гарри было до слез обидно, но умом он прекрасно понимал, что так лучше для них обоих: относясь к мальчику как к объекту, Снейп не станет защищать Гарри ценой своей жизни, как Сириус, поэтому не подставится лишний раз под удар. Мысль о том, что после войны у профессора будет шанс выжить при победе любой из сторон, была сродни маленькому Патронусу. Поэтому он не делал попыток сблизиться со Снейпом.

Но он часто мечтал, как в день окончания Хогвартса придет к профессору под вечер и, неожиданно обняв, прижмется к нему всем телом, не задумываясь ни на секунду о последствиях. Гарри в деталях представлял, как вдохнет полной грудью запах трав и кожи, как проведет пальцами по волосам и впалым щекам, как прижмется носом к тонкой шее под острым подбородком прямо в том месте, где бьется пульс сонной артерии… Он почти физически ощущал мираж этих призрачных прикосновений, зная, что никогда в жизни не ощутит их наяву. Гарри знал на сто процентов, что даже если закончит школу, он никогда не придет к Снейпу и не признается ему в своих чувствах – не потому что боится оказаться осмеянным и не понятым, а потому что не позволит Волан де Морту заполучить ключ к его сердцу и превратить профессора в болевую точку, при нажатии на которую Гарри будет вынужден выполнять все, что угодно.

Смирившись со своей природой, мальчик перестал воспринимать влечение к Снейпу, как что-то грязное, и, вопреки всем жизненным трудностям и неутешительным прогнозам, в молодом организме зрели здоровые потребности и желания. Гарри начал все чаще представлять, как выглядит тело, сокрытое темными одеждами и длинной струящейся мантией. Едва ли Снейп соответствовал распространенным стандартам красоты, но Гарри это не волновало. Все его представления пока что ограничивались нежными эротичными фантазиями, в которых он рисовал себе уязвимого незнакомого Снейпа, совершающего сугубо личные ежедневные процедуры, типа мытья или переодевания.

То, как любят мужчины друг друга в этом смысле, Гарри представлял все еще с трудом. Во-первых, он в принципе не воспринимал Снейпа ни как мужчину, ни как женщину, с которыми можно было иметь отношения в перспективе, потому что профессор не подходил ни под какие представления мальчика о привлекательности, и в то же время как ни парадоксально – был самым волнующим и желанным объектом, который мог себе только представить Гарри.

Во-вторых, грязный смазанный трах с Малфоем заблокировал стремление испытать это с кем-то иным. Гарри догадывался, что у мужчин это именно так и происходит, но он не был уверен, что ему не было бы так же больно и страшно, окажись на месте Драко другой человек.

Если бы его первым партнером оказался Снейп…

От этой мысли мальчик каждый раз начинал краснеть, потому что это было слишком запретно и за гранью возможного, но идея была настолько волнующей, что он забывал на некоторое время про смущение, и позволял сознанию генерировать чувственные намеки на эту странную близость. Он не видел в своих фантазиях всей картины – лишь детали. Тонкие сильные пальцы, сжимающие его бедро; горячее влажное дыхание на обнаженном плече сзади; чужие длинные волосы, щекочущие его кожу; переплетенные ноги двух мужчин… Гарри сомневался, что Снейп был бы с ним нежен. Но наверняка, он заботился бы о том, чтобы не покалечить мальчика и предотвратить разрывы, а во время лишения Гарри девственности двигался бы более терпеливо и медленно.

Да, Малфой украл его первый раз, но Поттер не держал на него зла за это, понимая, что в условиях противостояния Темному Лорду и его ориентации другого первого раза в его жизни скорее всего не было бы.

Гарри до конца не верил, что когда свершится пророчество, связывающее его с Томом Риддлом, в живых останется он, а не его соперник, поэтому не видел никакого будущего после надвигающейся долгой войны. А если ему и удастся случайным образом выжить, Снейп никогда не станет ни его другом, ни его любовником, поэтому мечты Гарри не имели ничего общего с настоящей жизнью.

***

На трибунах во время игры Когтеврана с Пуффендуем Гарри с Драко неожиданно оказались сидящими неподалеку друг от друга. Малфой сделал сдержанный кивок в знак того, что видит Гарри, а после второго тайма снизошел до того, чтобы лениво переползти на его скамью и продолжить смотреть матч в полном молчании. Гарри, наблюдающий больше за профессорской трибуной, нежели за самой игрой, тоже не спешил заводить разговор. Вскоре он окончательно потерял счет и не знал, чем себя занять.

– Помогло? – равнодушно бросил он затылкам сидящих впереди болельщиков, прекрасно зная, что Малфой его услышал.

Сбоку послышалось хмыканье. Гарри повернулся.

– Не то слово, Поттер, – саркастично усмехнулся Драко. – Даже Заживляющее применять не пришлось.

Чувствуя возрастающий интерес, Гарри не удержался, чтобы спросить:

– В смысле?

– В прямом, – пожал плечами Малфой. – В тот день, когда ты великодушно снабдил меня средством для реставрации моей шкуры, я пришел к нему как обычно, а он отпустил меня, сказав, что теперь я прощен.

И слизеринец с ухмылкой отвернулся, весело удивляясь такому ироничному стечению обстоятельств, даже и не подозревая о разговоре, который произошел в тот день несколькими часами ранее.

А Поттер, отойдя от шока и осознав, что профессор больше не проводит время с кем-то другим, почувствовал, что почти что счастлив.

***

Гарри возвращается к жизни, вновь проводит много времени с друзьями, шутит с однокурсниками, увлеченно играет в квиддич, много размышляет о тайниках Темного Лорда, которые им с Дамблдором предстоит найти.

Он внимательно наблюдает за Снейпом, постоянно замечая теперь в глазах профессора не холод, а беспроглядную тоску, которая то ли усилилась в последнее время, то ли всегда наполняла его изнутри, просто Гарри ее прежде не видел. Поттер понимает, что он абсолютно ничего не знает ни о жизни, ни о судьбе мастера зелий – ни его прошлого, кроме скупых фактов, о том, что тот был Пожирателем и ненавидел Джеймса Поттера и его друзей; ни его личной жизни, ни увлечений, ни привязанностей, ни того, какой была его жизнь за пределами учебных классов. Казалось, в этой жизни ничего не держало Северуса Снейпа, кроме чувства долга, который он все время отдавал школе и Ордену, ненавидя в равной степени и первое, и второе.

В глубине души Гарри мечтал, что однажды настанет день, когда они оба освободятся от чугунной гири своих обязательств, висящей у каждого из них на шее, и тогда гриффиндорец мог бы попытаться выяснить природу этой тоски, которая тянулась за Снейпом куда более длинным шлейфом, чем подол его мантии.

Гарри доверял этому скрытному мрачному человеку настолько, что в момент смертельной опасности доверил бы ему свою жизнь.

И свято верил в это ровно до той ночи, пока Снейп не убил Дамблдора у него на глазах.

***

Гарри слоняется по лесам и пустынным местностям, ища то ли осколки души Тома Риддла, то ли по крупицам собирая свою собственную.

Он старательно каждый день взращивает в своей душе ненависть к человеку, чья жизнь по-прежнему представляет для него особую ценность, хотя бы потому, что жизнь – это единственное, чем этот человек мог расплатиться за совершенное преступление.

Весь мир, стоящий за спиной Гарри Поттера, ненавидит Снейпа за страшное циничное предательство, его поимка и наказание является такой же приоритетной задачей, как ликвидация самого Темного Лорда.

Гарри страшно боялся, что он опоздает в своей мести, и кто-то другой придет за убийцей Дамблдора и, искалечив слабое тщедушное тело, замучает клятвопреступника до безумия и сотрет его с лица земли. И поэтому мальчик взывает к Мерлину и покойному директору, чтобы те наряду с Пожирателями смерти неустанно охраняли Северуса Снейпа от друзей и сторонников Гарри Поттера, чьи ярость и возмездие рано или поздно настигнут темного профессора.

Во время ночных бдений, пока Рон с Гермионой спят в палатке, Гарри ловит себя на том, что непрестанно разговаривает со Снейпом в одиночестве, и эта мысленная беседа у него в голове иногда длится часами и не прекращается ни на день. Он засыпает с одним единственным именем на губах и, просыпаясь, произносит его прежде, чем вспоминает, зачем он сам здесь.

Гарри просит судьбу дать ему возможность увидеться со своим самым важным врагом до того, как мясорубка войны перемелет кости одного из них в пыль.

И судьба снисходит до его просьбы.

***

Снейп пока еще жив, но агония уже настигла его. Кровь стремительно покидает тело, и Гарри в панике старается зажать рану на шее, держа профессора на руках, будто таким образом он пытается помешать смерти отобрать у него профессора.

– Ннет, – хрипит Снейп и судорожно показывает на прозрачные нити воспоминаний, текущие по его лицу, – их! Собери…их…

– Гермиона, – еле слышно просит Гарри, и девушка собирает воспоминания в пустой флакон.

– Посмотри на меня, – просит профессор, заглядывая ненавистному студенту в лицо, видимо силясь сказать что-то очень важное.

На его лице отображается мука, не связанная с предсмертной болью, а затем на губах появляется слабая ассиметричная улыбка.

– Поттер, – с усилием проговаривает он, вцепившись мальчику в предплечье, – я тебя любил.

Не веря в происходящее и прижимая Снейпа с такой силой, что у того хрустят кости, Гарри ищет в бешеном отчаянии в угасающих блестящих глазах что-то, что могло бы остановить страшный необратимый процесс. И когда по судороге, исказившей серое испачканное кровью лицо, он понимает, что через пару секунд все свершится и профессор умрет, в бессильной злобе он срывающимся голосом жестко произносит в ответ:

– А я тебя никогда не любил.

Воцаряется тишина. В глазах Снейпа нет ни боли, ни сожаления. Еще мгновение – они потухают и медленно закрываются навсегда. Руки безвольно и расслабленно падают вдоль тела. Некоторое время никто не произносит ни звука.

Затем Визжащую хижину оглашает страшный нечеловеческий вой, а после него полный отчаяния крик:

– Гермиона! Сделай что-нибудь, спаси его! Я ведь этому ублюдку даже не отомстил…

Комментарий к Глава 7

Не бечено, пожалуйста, выделяйте ошибки или косноязычные обороты, если находите их в тексте.

========== Глава 8 ==========

После победы Гарри ни на минуту не обретает спокойствия.

При первой же возможности он приходит в больничное крыло, куда он поручил Рону с Гермионой отнести профессора.

– Снейп, – он хватает за рукав вымотанную Помфри, которая едва стоит на ногах, – где он?

Та несколько мгновений пытается сообразить, что от нее требуют, а затем рассеянно отвечает:

– В Мунго вместе с остальными ранеными.

– В каком он состоянии? – не отстает Гарри.

Помфри безразлично и холодно поджимает губы.

– Без сознания, но теперь жить будет неизбежно. Мисс Грейнджер оказала ему незаслуженно качественную реанимацию… Мне даже ткани сращивать не пришлось. По ее же настойчивой просьбе я ввела антитоксическую сыворотку.

– Спасибо, – просто говорит Гарри.

Он сейчас слишком измотан и выжат, чтобы объяснять Помфри значение поступков Снейпа, которые открылись ему из воспоминаний в Омуте памяти.

– Вам спасибо, Гарри, – так же просто отвечает она, провожая Поттера на выход.

Мальчик решает, что на данный момент сделано все, что было нужно, и позволяет себе на сутки погрузиться в беспробудный сон.

Следующие две недели он страшно занят и ему не до посещений раненых – в больнице о них и так позаботятся без него. Сейчас Гарри обязан сделать самое важное – он передает воспоминания шпиона в аврорат и получает гарантию, что они будут использованы на суде.

Он приходит в Мунго спустя дней двадцать после победы. Он лично знает многих раненых, которые лежат здесь с той битвы, но для своего визита выбирает только одно имя.

– Мне нужно знать, где лежит Северус Тобиас Снейп, – говорит он, не утруждаясь тем, чтобы представиться.

Девушка сверяется с журналом.

– Он на восьмом этаже, в охраняемой палате с другими Пожирателями. Подождите здесь, Вас проводят.

Через пару минут к нему подходит маленькая полная волшебница в желтой мантии и приглашает следовать за ней.

Они поднимаются на нужный этаж и останавливаются у белой непрозрачной двери. Перед ней сидят человек восемь авроров и негромко переговариваются, видимо, от скуки, одолевающей их уже который день подряд.

– О, Гарри Поттер! – радостно вскакивает один из них и протягивает Гарри руку, которую тот пожимает с вежливой улыбкой. Остальные мужчины приподнимаются и заинтересованно смотрят на посетителя.

– Пришли взглянуть на наш зверинец? – с ухмылкой спрашивает аврор в длинной бордовой мантии.

– Да, – коротко отвечает Гарри, – мне нужен Снейп.

– В таком случае палочку надо будет сдать, – говорит тот же аврор, – тут сейчас с этим жестко, обычных посетителей сюда и вовсе не пускают.

Гарри подчиняется, отдавая свою палочку одному из охранников. Целительница роется в стопке папок на посту, затем выуживает из нее одну, после чего Гарри в сопровождении волшебницы и двух авроров наконец пропускают в палату.

Он оказывается в большом светлом зале. От стены до стены идут ряды простых железных коек, которые стоят так плотно друг к другу, что приходится боком протискиваться между двумя стоящими рядом кроватями. На койках лежат мужчины и женщины разного возраста. От каждого запястья у них тянется цепочка магического браслета, который прикован к изголовью кровати. Тусклый свет пасмурного неба, проникающий через окна, сообщает о том, что сейчас день, палату ярко освещают волшебные больничные лампы, но никто не разговаривает, не стонет и даже не шевелится – в помещении стоит звенящая мертвая тишина. Люди, находящиеся здесь, кажутся спящими, и Гарри понимает, что большинство из них без сознания. Среди лиц с закрытыми глазами он узнает вчерашних Пожирателей.

– Сюда притащили тех, – поясняет аврор, – кто, прежде, чем отправиться в Азкабан на постоянное место жительства, скопытился бы там еще до суда. Палочек у них разумеется нет, но в их состоянии они им сейчас без надобности. Мы тут больше для того, – на этих словах мужчина презрительно кривится, – чтобы жаждущие мести волшебники не отправили этих уродов вслед за их хозяином раньше времени.

Они медленно пробираются к противоположному концу зала, где пространство у стены так же плотно заставлено кроватями.

– Этому псу Снейпу крупно повезло, что в суматохе его сразу же отволокли сюда, – продолжает аврор, – а то после падения Лорда его порвали б на куски.

От этих слов сердце Гарри глухо болезненно екает.

– Ему здесь не место, – тихо, но жестко говорит он. – Он не предатель.

– Суд разберется, – равнодушно пожимает плечами аврор, очевидно не веря ни на кнат в невиновность Снейпа.

Они подходят к одной из кроватей у самой стены, и на фоне мятой больничной наволочки впервые с той ночи Гарри видит его.

Снейп лежит с открытыми глазами, его бездумный погасший взгляд устремлен куда-то в сторону. Желтое трупное лицо, прежде умное и хищное, напоминает теперь лицо слабоумного больного, страдающего кретинизмом: рот расслабленно открыт, нижняя челюсть криво опущена набок, кончик белого сухого языка высунут между зубами, а по впалой небритой щеке на подушку стекают слюни. То, что профессор живой, Гарри понимает лишь по редкому смыканию век и медленным шумным выдохам, которые тот совершает с явным усилием. Волосы, которые еще месяц назад были весьма длинными, отросли еще больше и страшно спутались; грязные, местами влажные пряди лежат на лице, попадая в глаза и рот. Мальчик невесомо отодвигает их, на что профессор впрочем никак не реагирует.

– Что с ним? – глухо от испытываемой боли спрашивает Гарри.

Целительница открывает папку и начинает шуршать бумажками.

– Токсический некроз мотонейронов передних рогов спинного мозга и двигательных ядер черепно-мозговых нервов, – равнодушно сообщает она, хотя ее ответ не говорит Гарри ни о чем.

– Что это значит? – нетерпеливо переспрашивает он.

Волшебница небрежно захлопывает папку, но из уважения к герою с недовольным вздохом поясняет.

– Яд змеи, которая его укусила, имеет высокую специфичность действия. Он действует на нервную систему и убивает часть нервных клеток, отчего жертва полностью утрачивает способность к движению, но продолжает все чувствовать. Таким образом змея парализует жертву и лишь потом заглатывает.

– Он… слышит меня? – медленно осмысливая сказанное, с сомнением спрашивает Гарри.

– Да, – просто отвечает целительница, совершенно не стесняясь обсуждать пациента в его присутствии, – видит и слышит, и полагаю, все понимает. Высшие нервные центры и подкорковые структуры головного мозга не нарушены, мы проверяли… Но двигаться не может почти совсем – самостоятельно только открывает глаза и дышит.

Гарри оправляется от первого шока и впервые замечает в каких условиях находится Снейп.

Несвежая повязка на шее ослабла и съехала вниз. Заметная приторная вонь, витающая в воздухе, исходит от матраса, на котором лежит профессор. По простыне из-под укрытого тела расползаются грязные темные разводы застарелой мочи, бледная кожа нездорово блестит, как будто ее смазали маслом. Запавшие глаза смотрят не мигая со страшной отрешенностью и смирением; словно за время, которое Северус здесь находился, он успел свыкнуться со страданием, непрекращающимся ни на минуту.

Гарри чувствует горькое горячее раскаяние за то, что не приходил так долго. Он никогда не видел Снейпа таким худым. «Когда его последний раз кормили?» – проносится на задворках сознания.

– Почему он в таких ужасных условиях?! – не выдерживая, спрашивает Гарри невольно повышающимся голосом.

Целительница брезгливо направляет палочку на Снейпа и произносит «Тергео!».

– Ежедневно на них накладывают Очищающее разом, – отвечает она, – но видимо заклинание рассеивается и не доходит до дальних коек. Тем более, никто не хочет заботиться об убийце и предателе, – вдруг добавляет она горько и честно.

Гарри складывает руки на груди, чтобы успокоить самого себя, но от мучительного зрелища его душа рвется на части. Он титаническими усилиями подавляет порыв схватить своего Северуса на руки и, наплевав на авроров и целителей, унести его отсюда навсегда.

– Он на всю жизнь останется таким? – печально, но сдержанно интересуется Гарри, заранее зная, что последующий ответ ни коим образом не изменит его решения.

– Вовсе нет, – вновь спокойно и равнодушно отвечает ведьма, словно ей безразлично выздоровеет или умрет ее пациент, – существует специальная терапия, которая стимулирует нейрогенез и через некоторое время утраченные функции восстанавливаются. Но это происходит медленно – год как минимум…

Дальнейшая информация не интересует Гарри. Он понимает только одно: если Северус останется здесь, у него не будет надежды вновь стать хотя бы наполовину собой, и через пару месяцев, когда Поттер вновь придет навестить его, он узнает, что профессор умер от антисанитарии и пролежней.

– Я забираю его, – спокойно и твердо говорит Гарри.

– Но это невозможно! – подает голос один из авроров. – Снейп – опасный преступник, а до суда все сторонники Сами-Знаете-Кого должны содержаться под стражей!

– Можете содержать его под стражей дома, не вижу в этом никакой проблемы.

– Для этого нужно особое разрешение, мистер Поттер, – отвечает другой аврор. – И никто не вправе выдать его в этой больнице.

– Понимаю, – устало говорит Гарри, – значит, я принесу его чуть позже.

***

Кингсли сидит за столом министра магии. Его официально еще не выбрали на этот пост, но все понимают, что это дело времени, и теперь все самые важные вопросы решаются через него.

– Привет, Гарри, – без формальностей обращается он к посетителю. Последние две недели эти двое пересекаются почти каждый день.

– Привет, – салютует Гарри и сразу переходит к делу, – я к тебе опять по поводу Снейпа.

– Есть что добавить по его делу? – бормочет Кингсли, не отрываясь от бумаг.

– Нет, я только что был у него.

Кингсли поднимает заинтересованный взгляд.

– Он сообщил что-то новое?

– Нет, – бесцветно отвечает Гарри. – И боюсь, ближайший год он навряд ли будет говорить или двигаться. Я собственно по этому делу. Хочу забрать его из Мунго.

Глава министерства выглядит удивленным.

– Слушай, сейчас для этого не лучшее время, – в итоге говорит Кингсли. – Это слишком рискованно.

– Мне нужно лишь разрешение содержать его под охраной дома, – Поттер гнет свою линию и для убедительности произносит, – а то он сгниет там заживо. Он не для этого выжил.

– Снейпа сейчас все ненавидят, – задумчиво потирает подбородок темнокожий волшебник. – Если отпустить его домой до оправдательного приговора, это очень негативно воспримут.

– Мнение большинства меня не волнует, – искренне признается победитель Волдеморта. – Но если это так важно, я поручусь за него.

– Ох, не знаю, Гарри, сложно это все…

– Он – один из нас, и Победой мы обязаны во многом его работе, – жестко напоминает Поттер, – неужели он не заслужил хотя бы человеческое отношение?

Повисает пауза. Кингсли вздыхает и выпрямляется в кресле.

– Ты прав. Уж его он точно заслужил, – говорит он и пишет на бумаге нужный Гарри приказ.

В тот же день Поттер забирает профессора из больницы.

***

Дом в Паучьем тупике напоминал двухэтажную убыточную контору, нежели помещение пригодное на жилья; очевидно, что сам хозяин ни разу не оставался здесь дольше суток с тех пор, когда начал работать в Хогвартсе. Но благодаря усилиям Гарри через неделю начинает казаться, что здесь тоже можно жить.

Мутные от многолетнего слоя грязи стекла окон вновь стали прозрачными, санузел только на третий день перестал выглядеть как студия для съемок фильма ужасов и начал работать по назначению. Гарри раздобыл несколько чистых комплектов белья, не битую посуду, моющие принадлежности и приспособления для ухода. В доме по-прежнему присутствовал затхлый запах от древнего хлама, который принадлежал еще покойной чете Снейпов, но личных вещей Северуса нигде не наблюдалось. Профессор на протяжении долгих лет оставался верен себе – нигде не оставлял следов своего присутствия, не имел никаких привязанностей. Почти что никаких.

Когда Гарри доставил безвольное парализованное тело Снейпа в этот дом и огляделся, ситуация показалась ему очередной авантюрой, в которую он ввязался: он не имел понятия, что собирается делать, и малодушно испытал сомнение в правильности своих действий и страх. Парень постарался взять себя в руки. Было необходимо привести в порядок хотя бы одну комнату в доме, в которой обездвиженный человек мог относительно комфортно перенести несколько месяцев реабилитации. Выбор пал на маленькую комнату Северуса, которую тот по всей видимости занимал еще при жизни родителей. Гарри очистил ее от пыли и застелил узкий скрипучий диван чистым бельем, дав себе обещание купить вместо него через пару дней нормальную удобную кровать. Казалось, что сделано самое сложное, и оставалось только привести Снейпа в порядок и уложить в постель.

Но на деле самым сложным оказалось пересилить себя, чтобы оказаться лицом к лицу с нелицеприятной прозаичной правдой жизни, с которой сталкивается как сам парализованный, так и тот, кто за ним ухаживает. Наверняка Гарри нервничал куда меньше, если бы Северус находился в состоянии беспамятства или не осознавал происходящего, но по заверениям медиков как раз таки понимал Снейп все отлично.

Смутные догадки на этот счет подтвердились, когда парень принес таз с теплой водой и начал подстилать под мужчину клеенку: он едва не лишился последней решимости, увидев выражение стыда, ярости и протеста, горящих в глубине недвижимых темных глаз. Он застыл на мгновение, но деваться было некуда, надо было завершить начатое до конца. Гарри мысленно попросил у Мерлина сил, а затем деревянными не слушающимися руками начал стягивать с Северуса несвежую одежду и белье в грязных пятнах, после чего бросил их на пол.

От долгого лежания в одном положении, непрерывного давления и отсутствия внимательного ухода, на плечах, лопатках и пояснице четкие участки кожи сильно побагровели и пугающе подернулись пленкой отслаивающегося эпидермиса.

“Пролежни, – пронеслись в голове у Гарри вычитанные строчки из магловского пособия по домашнему уходу. – Начальные стадии.”

В паху на внутреннюю сторону бедер и половые органы было больно смотреть из-за возникших на них опрелостей и раздражений; между ягодицами нежная кожа и вовсе мокла, гноилась и кровоточила; руки и ноги покрывали корки и струпья дерматита.

От жалости у парня сжалось сердце. Дрожащей рукой Гарри взял влажную губку и начал медленно и осторожно обмывать тело, стараясь не причинить своими действиями дополнительную боль.