Текст книги "Ученик мракоборца (СИ)"
Автор книги: chandei
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Чертов Снейп! С каждым днем Гарри ненавидел его все больше. Теперь он мог полноправно считать, что тот совратил его. Мало того, что Снейп обеспечил ему пожизненное заточение, он еще и возомнил, что Гарри должен быть с ним счастлив! Старый индюк! Он извалял Гарри в грязи, разжег в его душе блудный огонь и теперь ждал благодарности!
Глядя на свои пальцы, Гарри не раз представлял, как те смыкаются на бледной шее с острым кадыком. Иногда он еле сдерживался, чтобы в приступе бешенства не ударить мракоборца.
– Послушай, Гарри, – сказал Снейп как-то раз, когда они сидели вдвоем у камина, – я вижу, что тебе тяжело и скучно в Стэмпхолле. Мы могли бы уехать отсюда до конца зимы. Хочешь, поедем в Италию или на юг Франции? Там сейчас тепло.
Гарри пожал плечами.
– Если вы намерены ехать в Италию или во Францию, или еще куда-нибудь, у вас нет необходимости спрашивать меня об этом. Вы знаете, что у меня нет ни денег, ни возможности жить без вас.
– О деньгах не беспокойся. Выбери лишь место, где хочешь провести пару месяцев.
Гарри задумался.
– А как же Оскар? Разве вам не страшно оставлять его одного в Стэмпхолле на два месяца?
– Разумеется, он поедет с нами.
– Тогда почему вы спрашиваете меня, а не его?
– Оскар еще ребенок. За него пока все решаю я. А ты мой муж. Поэтому я хотел бы знать твое мнение.
Это было уже слишком. Гарри никогда не называл Снейпа мужем даже мысленно. Это был полный абсурд. Брак не мог быть заключен между двумя мужчинами или двумя женщинами, потому что это было против всех законов! Это в принципе противоречило здравому смыслу. К чему, спрашивается, был весь этот фарс с игрой в “мужья”? Этот бред порядком надоел Гарри. Он со злостью посмотрел на Снейпа.
– Не называйте меня так, – отчеканил он. – Никакой я вам не муж.
– Как тебе угодно, но по факту это так. Впрочем, неважно, – Снейп махнул рукой и наклонился вперед. – Так ты хочешь ехать на континент?
Гарри равнодушно пожал плечами.
– Какая разница, – ответил он бесцветным голосом, – где терпеть ваше присутствие – здесь или в Италии? Сколько бы вы не пытались приукрасить мое заточение, жизнь все равно бессмысленна. Можете отвезти меня в самую жаркую страну на свете – мне не станет теплее.
Внешне Снейп никак не отреагировал на эти слова. Лишь в его бездонных глазах Гарри увидел отражение каминного пламени и выражение растерянности. Снейп крепко сцепил пальцы перед собой и откинулся на спинку кресла.
– Что ж, – сказал он после некоторого молчания, – если я так тебе противен, может тебе было бы лучше жить отдельно от меня? Мы будем видеться только для подтверждения уз. И не более того.
– Где? – зашипел на него Гарри, выходя из себя. – Где вы предлагаете мне жить? В своих теплицах?! Или снимать угол в деревне за ваш счет, чтобы все тыкали в меня пальцем? Чтобы десять, двадцать, а то и все тридцать лет (сколько вам не посчастливится прожить?) ходить еженедельно к вам на поклонение! Уж лучше стены Стэмпхолла скроют мое унижение от других, и никто не узнает, какая судьба меня постигла!
– Я искренне сожалею, Гарри. Но ничем не могу помочь.
– С каких пор вы стали так обходительны? – процедил Гарри. – Вы отравляли мне жизнь несколько месяцев. Будь у меня возможность уехать отсюда, я давно сделал бы это по примеру вашей жены. За годы вашего брака вы осточертели ей настолько, что она согласилась расстаться с родным сыном. Теперь я понимаю, почему она это сделала.
Гарри отвернулся и уставился на огонь. У него в душе бушевали ярость и отчаяние. Он пытался успокоиться. Снейп задумчиво крутил в пальцах цепочку от часов. Казалось, он серьезно думал о том, что сказал ему Гарри.
Первым молчание нарушил Снейп.
– Оскар – не ее сын, – сказал он после долгой паузы. – И никогда им не был.
– Что? – невольно брякнул Гарри, отвлекаясь от собственных переживаний. – Но ваша жена…
– Да, брак с женщиной был чистой формальностью, чтобы отвести подозрения.
– Какие подозрения? О чем вы говорите?
Снейп на секунду прижал согнутые пальцы к губам. По всей видимости, он желал сообщить Гарри какую-то тайну, но не был уверен, что поступает правильно. Он сложил руки на груди и поудобнее сел в кресле.
– Как тебе известно, после Хогвартса я поначалу решил, что мне следует учиться на зельевара, потому что со школьных времен у меня был к этому талант. Несколько лет я прожил в Лондоне. Однажды ко мне с просьбой обратилась леди Вальбурга Блэк. Она просила помочь в обучении ее младшему сыну. Из уважения к ней и ее титулу я согласился, несмотря на то что к тому моменту у меня сложилось некоторое предубеждение против этой фамилии. Старший наследник Блэков, к несчастью семьи, был редкостным выродком и по стечению обстоятельств лучшим другом твоего отца, который всегда был мне остро неприятен. Уж извини, но что было, то было. Так что от младшего брата я не ожидал для себя ничего хорошего. Но к моему удивлению, мои предположения не оправдались. В отличие от Сириуса, Регулус оказался любезным и необычайно талантливым юношей. Можно сказать, он был моим первым учеником.
Вскоре я понял, что меня восхищают не только способности Регулуса. Мы увлеклись друг другом и долго вели нежную переписку. Мне было всего девятнадцать, ему – на два года меньше. Однажды я пригласил Регулуса в Стэмпхолл – дом моего отца-магла, который перешел мне по наследству. Здесь мы впервые осознали, что наша привязанность была чем-то куда более сильным и глубоким, чем просто дружба. Мы не могли противиться чувствам и вскоре стали любовниками.
Когда Регулусу исполнилось семнадцать, он стал полноправным лордом Блэком, так как вдова отреклась от старшего сына и лишила его наследства и титула. Регулус не захотел вернуться в родовое поместье. Для отвода глаз он снял скромную виллу в двадцати милях отсюда, и мы начали жить вместе. Не раздумывая, мы принесли обет верности и стали супругами.
В те годы нас не интересовали ни слава, ни богатство – мне они были чужды, а Регулус и так получил их по праву рождения. Мы оба были одержимы научными изысканиями. Мы мечтали обуздать саму магию, разложить ее на компоненты и научиться управлять ее силой. Конечно, это были всего лишь мечты, но мы много экспериментировали и получали порой неожиданные результаты. Я всегда любил работать с опасными и темными материями, и потому стал мракоборцем по призванию, а Регулус занимался магическим естествознанием и алхимией.
Чтобы мой дом не приходил в запустение, пока я был занят экспериментами и мужем, мой супруг поселил здесь одного из своих домовых эльфов…
– Ход, – озвучил очевидную догадку Гарри.
– Да, – кивнул Снейп, – ты спрашивал у него, с каких пор он живет в Стэмпхолле. Он не мог сказать тебе правды: ему запрещено произносить имя Регулуса Блэка и рассказывать обо всем, что с ним связано.
Так вот. Мы прожили вместе маленькую счастливую жизнь. Никто не знал о наших отношениях, и нас это более чем устраивало. Незаметно пролетело десять лет. На одиннадцатый год нашего брака, Регулус вдруг завел речь о наследнике. Его брат к тому времени был уже давно мертв, и теперь он единолично владел всем богатством Блэков. Не то, чтобы я задумывался о своем имуществе, но я находился в похожей ситуации: после моей смерти Стэмпхолл был обречен зарасти мхом и паутиной, потому что я был его единственным законным владельцем.
Регулус предложил безумный эксперимент: произвести на свет ребенка, который станет нашим общим наследником. Я согласился. Наша затея была рискованной, и с самого начала мы решили соблюсти все предосторожности.
Чтобы отвести подозрения, я женился на крестьянке из соседней деревни. Ее родители сразу же согласились на этот брак – в будущем их дочь могла выйти только за кузнеца или конюха. Состоялась скромная показательная свадьба. Я привел молодую жену в дом и благополучно о ней забыл.
Все свободное время я проводил с Регулусом. Мы решили, что вынашивать ребенка будет он, и приступили к созданию зелья. Мы знали, что его использование опасно. Мы доработали и улучшили рецепт, чтобы плод и тот, кто его носит, не погибли во время беременности.
Зачатие прошло успешно. Через несколько недель Регулус начал жаловаться на недомогание. Я понял, что оставаться в Англии небезопасно: через несколько месяцев тело моего мужа должно было неестественно измениться. Даже если бы я спрятал его в доме почти на год, объяснить появление ребенка я никак не смог бы: за девять месяцев никто в округе не увидел бы мою жену беременной. Я сказал ее родителям, что собираюсь устроить свадебное путешествие и увез ее в Италию, куда вместе с нами отправился и Регулус. Похоже, моя жена так и не догадалась об истинной природе наших отношениях. Мы практически не разговаривали: эта женщина была глупа и необразованна, между нами не было ничего общего.
В Италии я снял один дом для жены, другой – для Регулуса. Мы прожили почти год в очень уединенном месте. Я сделал все, чтобы никто не видел моего мужа, но при этом он ни в чем не нуждался. Мы очень надеялись, что он родит именно мальчика, который унаследует мой дом и все богатство Блэков. Рождение дочери сделало бы жертву Регулуса бессмысленной.
В нашем эксперименте было продумано все, кроме одного. В роду Блэков на протяжении веков слишком часто заключали близкородственные браки. Регулус был болен наследственной магловской болезнью. У него была гемофилия…
Гарри смотрел на Снейпа, словно впервые его видел, и не верил своим ушам.
– Как я понял, трагическая история об оборотне, который разорвал вашего любовника, тоже оказалась ложью?
– Конечно. Никто на свете не знает правды, кроме меня и Хода. Да, оборотень не убивал Регулуса. Но погиб он не менее трагично.
К моменту извлечения плода мы подготовились за несколько месяцев. У меня был четкий план действий. Но из-за того, что мы не предусмотрели опасную болезнь, все пошло не по плану. Как только я достал плод, Регулус начал стремительно бледнеть. Перина под ним стала мокрой от крови. Несколько часов я бился над тем, чтобы залечить разрывы и раны. Я применял всевозможные заклинания и заливал тело супруга бадьяном. Через несколько часов мне удалось вылечить внешние повреждения, но тут произошло то, чего мы не предусмотрели. У Регулуса открылось внутреннее кровотечение, остановить которое я был не в силах. С помощью кроветворного я продлил мучения любимого мужчины до утра. Когда рассвет забрезжил над холмами, он давно уже был без сознания. Я стоял возле его постели на коленях и пытался почувствовать его слабое, еле ощутимое дыхание. В один момент Регулус неожиданно открыл глаза.
“Северус, – вымученно сказал он, – где он? Дай мне его скорее!”
Мне показалось, что Регулус бредит. Я не мог понять, о ком он говорит. Я оглянулся и неожиданно увидел младенца в ворохе пеленок, который, должно быть, несколько часов кричал без перерыва. За все это время я ни разу даже не обратил внимания на его плач. Я взял его на руки и положил Регулусу на грудь. Ребенок сжался и затих. Он был весь засохшей крови и не вызывал у меня ничего, кроме брезгливости.
“Мальчик, – радостно выдохнул Регулус. – Посмотри, какой красивый!”
Я недоверчиво посмотрел на младенца, но все же кивнул.
“Как назовем его?” – спросил я тихо.
“Оскаром. Я хочу, чтобы моего сына звали Оскаром.”
Я вновь кивнул. Потянувшись к лицу Регулуса, я наклонился, чтобы поцеловать его.
“Северус, – прошептал он, – я так счастлив. У него твои глаза. Помнишь, мы мечтали обуздать законы природы и совершить нечто великое и выдающееся? У нас получилось, Северус. Наш сын – самое прекрасное, что мы когда-либо создали. Только сейчас я наконец-то понял, что все эти годы жил лишь ради этого мгновения…”
Еле сдерживая слезы, я бросился покрывать его лицо и руки поцелуями, умоляя не покидать меня и растить вместе со мной нашего ребенка. Но Регулус уже не слышал меня и лишь задыхаясь повторял “Я так счастлив, я так счастлив…”
Лишь когда его измученное лицо умиротворенно разгладилось, а голубые глаза навсегда погасли, я позволил себе уронить голову ему на грудь и заплакать. Не знаю, сколько часов я провел бы у тела погибшего мужа. Я мог оплакивать его бесконечно, если бы не чье-то тихое кряхтенье, которое заставило меня открыть глаза. Младенец прижимался к мертвому Регулусу, пытаясь согреться теплом его еще не остывшего тела. “Оскар”, – пронеслось у меня в голове.
Я вдруг понял, что часть безвозвратно потерянного мной Регулуса живет в этом маленьком нелепом существе. Я поднял его, как величайшую драгоценность. Ребенок был воплощением любви моего мужа ко мне. Укрыв его одеялом, я бережно прижал его к груди. И тогда мне открылся смысл моей собственной жизни. Если судьба Регулуса заключалась в том, чтобы дать Оскару жизнь, моим предназначением было растить и защищать его любой ценой, пока он не станет взрослым и не обретет силу…
Снейп говорил тихо, боясь, что его рассказ услышит кто-то, кроме Гарри. Он остановился, чтобы налить себе воды. Стакан дрожал в его руках. Он начал медленно пить маленькими глотками.
Повисла тишина. Все это время Гарри сидел напротив него и молчал. Он не мог не видеть боли, которую чувствовал Снейп. Отчего-то ему было неудобно смотреть ему в глаза. Когда Снейп говорил о своей любви к Регулусу, Гарри почему-то казалось, что он уже испытывал нечто подобное и знает, каково это. Это удивляло и пугало – ведь Гарри никогда не любил мужчин. Ему было настолько жаль того далекого, неизвестного Регулуса, что он даже не винил его в тех ужасных деяниях, что тот совершил вместе со своим любовником. При этом Гарри не понимал, как можно было любить столь самоотверженно и безмерно такое чудовище, как Снейп. Без сомнения тот был весьма умен и не бездарен. Но Гарри мог поклясться, что за всю свою жизнь он не встречал человека ужаснее. Снейп был мерзок во всех своих проявлениях. Идти на такие жертвы ради него Гарри считал безумием.
Он терпеливо ждал, пока мракоборец заговорит вновь, но тот сидел закрыв глаза и молчал.
– А что стало с миссис Снейп? – угрюмо спросил Гарри, так и не дождавшись продолжения рассказа.
Наставник очнулся от воспоминаний и медленно поднял веки.
– По сути ничего. Как только я простился с телом Регулуса и похоронил его, я стал придерживаться плана, который мы создали изначально. Я изменил память своей фиктивной жене и убедил ее в том, что за прошедшие месяцы она выносила и родила мальчика. Она поверила в это и даже испытала к ребенку материнскую привязанность. Мы прожили в Италии еще пару месяцев, чтобы Оскар окреп и перенес дорогу в Англию, и в начале лета вернулись в Стэмпхолл. Как и было задумано, никто не усомнился в том, что заграницей жена родила мне сына. Тем более, она всем видом показывала, что ребенок ее. Единственное, что ее тревожило, так это то, что у нее не было молока. Она винила в этом долгую дорогу и жизнь в чужой стране с влажным климатом, который плохо на нее подействовал. Я поддерживал ее версии на этот счет, прекрасно зная, что у нее не могло быть никакого молока. Она была девственницей. Я вложил ей в голову ложные воспоминания о нашей брачной ночи, но в реальности я никогда не видел ее без одежды.
Я все чаще забирал у нее Оскара под предлогом, что она устает. Но на самом деле я не хотел, чтобы нашего с Регулусом сына растила чужая недалекая женщина. Я был измотан ее глупым приземленным обществом и чувствовал потребность от него избавиться. Я терпел присутствие этой женщины два с лишним года. Когда я понял, что научился справляться со своим сыном в одиночку, я понял, что могу распрощаться с миссис Снейп. Я сварил Амортенцию, а затем пригласил в свой дом торговца шерстью и сделал вид, что намерен открыть ткацкую мануфактуру. Я подлил любовный напиток ему и жене в еду. Не прошло и двух месяцев, как она забеременела. Я сообщил торговцу, что не буду требовать с него штраф за прелюбодеяние, если они оба сознаются в суде и подтвердят факт измены. Насмотревшись вдоволь на угрюмого любовника и краснеющую девицу, судья дал мне развод, и моя жена навсегда покинула Стэмпхолл.
– Вы… вы использовали эту бедную девушку, как вещь! – задыхаясь от гнева, проговорил Гарри.
– Напротив – я устроил ее судьбу. Подумай сам: здесь в глуши у нее не было шанса удачно выйти замуж. А в браке со мной она никогда не была бы счастлива. Я свел ее с богатым мужчиной, который увез ее в город. Думаю, сейчас она вполне довольна своей судьбой.
– Но вы опозорили ее и оторвали от ребенка, которого я она считала своим и любила!
– Она всегда чувствовала фальшь и не никогда не любила Оскара так, как любил его я. В глубине души она всегда знала, что он не ее сын, хоть и искренне в это верила. Она должна была родить своих детей, но уже по-настоящему, от своего мужа. Я дал ей шанс начать жизнь с чистого листа. Мой сын был не для нее, понимаешь? Я и так отдал за него слишком многое, чтобы делить его с хоть кем-то.
– Вы когда-нибудь расскажете Оскару о том, кто на самом деле дал ему жизнь?
– Нет. Это часть той платы, которую мы с Регулусом заплатили за его рождение.
– Проклятое дитя, – задумчиво сказал Гарри, прищурившись. – Плод преступления, которое вы совершили.
– Чушь, – уверенно заявил Снейп. – Все, что мы делали, мы делали во имя любви. В этом не было преступления. За нее мне не грозит никакого проклятия.
– Вся ваша жизнь и есть одно сплошное бесконечное проклятие. Провидение уже наказало вас. Регулус умер в ту ночь, когда произвел на свет этого ребенка. А вы оказались заложником бессмысленной клятвы. Однажды вы дали жизнь человеку запретным, противоестественным способом. И теперь темная магия, словно в насмешку над вами, вновь и вновь требует от вас того самого наследника, которого вы некогда заполучили наперекор всем законам. Сами вы чудовищно несчастливы, а ваш сын болен опасной болезнью. Вы мучаете меня и мучаетесь сами. У вас нет будущего, Снейп. Ваша жизнь будет прервана либо проклятием уз, либо поцелуем дементора.
– Что, собираешься призвать меня к ответу перед судом?
– Это будет справедливо.
– Справедливо? Тогда скажи, какое зло я причинил другим, когда выбирал в супруги мужчину и любил нашего общего ребенка?! В мой дом ворвутся кровожадные псы, мою палочку сломают, а меня самого прилюдно казнят. Моего сына заклеймят, лишат наследства и бросят работный дом, где он вероятно умрет от болезни или голода. И за что? За то, что я родился мужчиной и полюбил мужчину? За это я должен предстать перед Визенгамотом, как преступник?! И это по-твоему справедливость?! Ты рассуждаешь, не как здравомыслящий человек и волшебник, а как инквизитор! Как жестокий фанатик, ослепленный собственной властью и возможностью безнаказанно причинять боль другим! Вот она твоя мораль – фарисейская магловская религия. Тебе стоило учиться не на мракоборца, а на священника, который запугивает бездельников адским огнем и вечными муками.
– Ваша несчастная судьба – последствие вашего развращенного ума!
– И когда же, по-твоему, мой ум успел так развратиться? В детские годы в Хогвартсе? Или когда мне было девятнадцать, и я впервые полюбил? Твоя жестокость не знает границ. Хочешь посмотреть, как меня показательно выпорют и бросят на растерзание дементорам? Так давай, иди, доноси на меня и моего сына! Если в тебе нет ни капли милосердия!
– Не пытайтесь разжалобить меня. Ваши речи не вызывают сострадания, – солгал Гарри, глядя исподлобья.
От этих слов Снейп вскочил на ноги. Его лицо исказило отчаяние.
– Тогда поступай как знаешь, – сказал он, и губы его искривились, – если совесть позволит тебе погубить меня. Ты черств и бездушен. И в этом твое настоящее увечье, Гарри.
Снейп ушел.
Гарри еще долго сидел у огня. Несмотря на свои угрозы он знал, что никогда не выдаст тайну Снейпа кому-либо из живых. Гарри понял, что он пропащий человек, раз поощряет зло своим молчанием. Но сколько бы ненависти ни вызывал у него Снейп, обречь его на погибель вместе с сыном он не мог. Его убеждения были не настолько сильны, чтобы он мог умереть за них. А уж убить – тем более.
========== Глава 6 ==========
Оскар Снейп с ранних лет был самодостаточен. С первых дней Гарри заметил, что большую часть времени мальчик привык занимать себя сам. Рано оторванный от матери и лишенный общества людей и сверстников, Оскар рос очень замкнутым и скрытным. Он привык доверять только отцу, который был центром его вселенной. Гарри часто слышал из-за двери игровой оживленную детскую болтовню, которая перемежалась со спокойными сдержанными репликами Снейпа. В такие моменты он поражался тому, как многословен бывает Оскар – ведь в присутствии посторонних тот был молчалив, как рыба.
Вероятно, Оскар ревновал Снейпа к Гарри. Почувствовав, что отец стал уделять ассистенту много времени, он испытал беспокойство по этому поводу. Стремясь заполучить внимание Снейпа, он стал играть в гостиной именно тогда, когда там находились взрослые.
С недавних пор помимо вечно хмурого наставника возле Гарри начал крутиться еще и Оскар. Каждый вечер картина выглядела одинаково: Гарри молча сидел в кресле, за ним пристально следил Снейп, а его сын играл тут же на полу, раздражая Гарри своей возней. Полная безнадежная идиллия. Радовало только то, что на этот раз Снейпу хватало ума не называть этот цирк уродов “семьей”.
Гарри ощутил, что начал испытывать неприязнь каждый раз, когда к нему приближался Оскар. Несмотря на то что тот был еще ребенком, во всей его мимике, интонациях голоса и черноте больших блестящих глаз безошибочно угадывался Снейп. Мальчик не был виновен в том, что его зачали таким преступным образом. Но Гарри ничего не мог поделать со своей нелюбовью к нему. Регулус был прав: в одного из своих отцов Оскар пошел особенно сильно. К несчастью, этим отцом был Снейп. Оскар был практически его уменьшенной копией: такой же тонкий, угловатый и бледный – только в нем было меньше резкости и чуть больше изящества.
Гарри наблюдал за ним из своего кресла безрадостно и хмуро. Все его существо отторгало мальчика, но не потому, что тот родился в ходе недопустимого эксперимента. А потому, что тот был слишком похож на Снейпа, чье существование само по себе отравляло Гарри жизнь.
В доме стояла холодная мрачная атмосфера. Напряжение звенело в воздухе, но мракоборец по-прежнему не отходил от Гарри ни на шаг. Тот не мог понять его упертости – особенно теперь, когда у Снейпа больше не оставалось сомнений в том, что он был противен Гарри.
С тех пор, как он поведал свою историю, Гарри демонстративно с ним не разговаривал. Снейп тоже молчал, но при этом не спускал с любовника глаз. Гарри не сразу понял, что тот боится доноса. Снейп чутко следил за своими обеими почтовыми совами и не позволял Гарри принимать письма от чужих, опасаясь, что озлобленный на него ассистент тайком отправит сигнал лондонским аврорам.
Еще одним неприятным открытием стало то, что Снейп наложил сигнальные чары на дверь спальни Гарри. Он обнаружил это после того, как посреди ночи отправился на кухню. Не прошло и пары минут, как в том же месте нарисовался недовольный заспанный Снейп, пришедший узнать, в чем дело. В ответ на возмущенное шипение, он принес Гарри зелье Сна без сновидений и безмолвно удалился с постной миной. Было ясно только одно: хозяин Стэмпхолла теперь всегда достоверно знал, где находится Гарри. Тот все отчетливее ощущал себя пленником. Целыми днями он чувствовал на себе колючий, брошенный исподтишка взгляд своего надсмотрщика.
У Гарри выработалась охотничья реакция на прикосновения Снейпа. Однажды наставник потянул руку к его лицу, и в ту же секунду вскрикнул от боли: Гарри сжал перехваченную руку так сильно, что едва не сломал Снейпу пальцы. Оказалось, что тот лишь хотел снять сухой лист мяты, запутавшийся у него в волосах.
Между мужчинами шла молчаливая война. Каждый старался сохранить достоинство и сломить другого своей волей: Гарри – лишением внимания и презрением, Снейп – постоянным присутствием и моральным давлением. Разумеется, Гарри проигрывал: у Снейпа была железная выдержка и нескончаемое терпение. Он без следа впитывал в себя вражду и желчь, которые источал Гарри. Он больше не позволял себе слезливых сцен и практически всегда был сдержан и спокоен. За эту толстокожесть Гарри проклинал его всем сердцем. Подсознательно ему хотелось, чтобы Снейп страдал вместе с ним в равной степени. А так он чувствовал себя тигром, запертым в маленькой клетке, которого дрессировщик пытался сделать ручным, ломая и подавляя его волю. Снейп не понимал, что греет жерло вулкана, который рано или поздно должен был взорваться.
Гарри знал, что наставник ему не доверяет. Ему удалось выяснить еще одну причину, из-за которой Снейп никогда не оставлял его одного. Все дело было в Оскаре. Снейп боялся, что Гарри может навредить его сыну.
Однажды он шел в библиотеку, где обычно изучал труды, которые Снейп давал ему для изучения.
– Гарри! – на пороге детской возник озабоченный Оскар. Он поманил Гарри в комнату, и юноша нехотя последовал за ним.
– Чего тебе? – устало спросил он, окидывая взглядом стол, на котором были разложены чистые листы и краски.
Оскар с важным видом уселся на стул и взял карандаш.
– Ты когда-нибудь видел фестрала? – строго спросил он. Его тон был точно таким же, каким Снейп любил задавать вопросы во время занятий. Гарри нервно поежился.
– Да уж… видал.
Оскар радостно дал ему карандаш.
– Нарисуешь его мне? Я хочу знать, какой он.
– Слушай, я неособо умею рисовать, – пробормотал Гарри, озадаченно глядя на белый лист.
– Ну, пожалуйста, – заскулил мальчик, – у меня нет ни одной книжки с его изображением. А я очень хочу знать, как он выглядит…
Гарри вздохнул. Он подумал, что фестрал больше всего похож на лошадь с крыльями. Но как, черт возьми, нарисовать лошадь? Задача была не из легких. Гарри напряг все умственные силы, чтобы изобразить силуэт сначала в уме, а потом перенести его на бумагу. Он неуверенно взял карандаш и повел линию. Через минуту, вспотев от усердия, Гарри предоставил заказчику результат своих трудов. Оскар поднял на него удивленные глаза.
– Он и правда так выглядит?
– Не совсем, – признался Гарри. – Я, если честно, видел их в Хогвартсе не очень часто. И, конечно, никогда не рисовал.
На бумаге было изображено четвероногое крылатое нечто. Если бы Гарри не был автором, он никогда не сумел бы классифицировать нарисованное животное.
– Ну, ладно, – снизошел Оскар. – Я сам посмотрю на них, когда приеду в Хогвартс.
– Не думаю, что ты их увидишь. Понимаешь ли, какая штука. Фестралов видят только те…
Дверь стремительно распахнулась, и в детскую влетел Снейп. Он казался совершенно невменяемым. Увидев ассистента, сидящего с Оскаром в опасной близости, он бросился к сыну, как собака к щенку, чем несомненно напугал его. Не отдавая отчета в том, что он делает, Снейп стиснул Оскара в объятьях и посмотрел на Гарри безумными испуганными глазами. Тот холодно и непонимающе взглянул на наставника.
– В чем дело? Вы меня искали?
– Оскар, – вместо ответа задушено просипел Снейп, – иди в свою комнату.
– Папа, – мальчик вывернулся из захвата и, заподозрив неладное, нервно перевел взгляд с отца на ассистента, – посмотри, Гарри нарисовал мне фестрала.
Снейп даже не взглянул на рисунок.
– Хорошо, хорошо… А теперь иди. Иди, ну же!
Оскар испуганно посмотрел на мужчин и поспешно вышел прочь. Снейп встал и, подойдя к двери, медленно закрыл ее. Он обернулся к Гарри и поднял на него взгляд, полный мольбы и боли.
– Не делай этого, умоляю…
– Вы о чем вообще? – вскинулся Гарри. Причина трагедии до сих пор была ему неясна.
– Он же ребенок, он ни в чем не виноват, – продолжал свой бредовый монолог Снейп. – Я знаю, как ты относишься ко мне, но прошу, не причиняй Оскару зла! Он ничего тебе не сделал!
– Да в своем ли вы уме?! У меня даже в мыслях…
– Умоляю, не рассказывай ему ничего! Не настраивай его против меня! Я вижу, какими злыми глазами ты на него смотришь. Я не удивлюсь, если узнаю, что ты хочешь причинить ему вред и тем самым наказать меня. Гарри, умоляю, не делай этого!
Снейп подошел совсем близко. В его красных влажных глазах читалось пронзительное отчаяние.
– Я люблю его больше всех на свете, – прошептал он, наклонившись к лицу Гарри. Тот ощутил его теплое дыхание. – Если с моим мальчиком что-то случится, мне будет незачем жить. Согласись, я не заслужил этого.
– Вы заслужили и похуже, – не подумав, неприязненно ляпнул Гарри.
На его удивление Снейп слабо и грустно улыбнулся.
– Не может быть ничего хуже, Гарри, – сказал он еле слышно, – чем потерять единственного сына.
*
Судя по всему, Снейпу было мало лишений, которые Гарри предстояло вынести. Он решил ломать его по-другому: внушать Гарри гадости о нем самом и взращивать ненависть к себе.
Тот был и так совершенно потерян. Жизнь с мужеложцем выбила его из колеи и пошатнула жизненные устои. Гарри старался всеми силами задавить зачатки греха, но не мог затушить пламя разгорающегося пожара.
А Снейп, словно ему назло, лишь подливал масла в огонь.
– Ты когда-нибудь влюблялся? – как-то раз спросил он после очередного соития, когда Гарри еще лежал в его постели и приходил в себя.
– Нет, – буркнул юноша и, желая отгородиться от голого наставника, еще больше закутался в одеяло.
– Что, правда? Никогда не было ни симпатий, ни привязанностей?
Снейп, похоже, как никогда блаженствовал после близости, чем безмерно раздражал Гарри. Он не имел права лезть к юноше в душу. Тот собирался осадить его неуместное любопытство очередным отрицательным ответом. Но при слове “привязанность” в памяти невольно всплыло красивое лицо Седрика. Душу потянуло нежностью и болью. Смутившись, Гарри вспомнил постыдное дело, которое совершал по ночам с именем мертвого друга на губах перед тем, как непристойно и восторженно вскрикнуть.
Он молчал. Снейп прочел ответ по его лицу.
– Так и знал, – он обнажил в улыбке неровные зубы. – Я с самого начала чувствовал это. Ты такой же, как и я. Я узнаю таких мужчин с первого взгляда. Потому что ты выглядишь, как они. Ты даже пахнешь, как они.
Эти слова прозвучали, как приговор.
В одно мгновение Гарри увидел себя ущербным и увечным. Он ощутил себя существом, которое было навеки обречено ползать по плевкам и нечистотам и прятаться от солнца и людских глаз. Значит, восхищение Седриком было всего лишь низменным стремлением его порочной души. А может все дело просто в том, что за свою жизнь он практически не общался с противоположным полом?
Был только один способ это выяснить. Гарри решил, что он достаточно зрел, чтобы посещать определенные заведения и пользоваться услугами женщин, которые согласны любить его за деньги. Если Гарри распробует ласку женщины и станет зависим от нее, поганые теории Снейпа на его счет развеятся, как дым. Он просто высмеет их, плюнув совратителю в глаза. И между ними не будет ничего общего – останется только безнравственный Снейп в одиночестве своего порока.
