Текст книги "Ученик мракоборца (СИ)"

Автор книги: chandei

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Приподнимитесь.

Гарри повиновался. И тогда он впервые почувствовал это. Чужая горячая плоть дотронулась до его кожи. Внутри все задрожало от волнения.

Снейп подался пару раз вперед, но овладеть чужим телом ему не удалось. Он выпрямился. Гарри тщетно понадеялся, что, возможно, у него ничего и не выйдет. Но ошибся. Что-то твердое проникло в него и причинило боль. Гарри ахнул. Он с ужасом понял, что у него внутри ни что иное, как палец Снейпа. От горячего стыда спина вспотела. Гарри спрятал лицо в подушке, чтобы мракоборец не увидел, как оно пылает.

Снейп долго мучил Гарри подобным образом. Юноша почувствовал, что на поясницу упало несколько горячих капель. Снейп за его спиной шмыгнул носом и вновь оперся рукой о кровать. Гарри разглядел на рукаве сорочки длинное алое пятно. “Опять у него из носа кровь пошла”, – устало подумал он.

– Будет больно, – услышал Гарри у себя за спиной и не успел понять, к чему Снейп сказал это.

Его пронзила резкая обжигающая боль. Спина Гарри вздыбилась, а сам он, вцепившись в подушку зубами, глухо завыл. Снейп полностью вошел в него быстрыми короткими толчками. Оказавшись внутри юноши, он устало упал Гарри на спину и, навалившись на него всем весом, начал медленно и лениво двигать бедрами. Гарри почувствовал его глубокое ритмичное дыхание на шее. Оправившись от первого потрясения, он поднял голову и увидел на подушке мокрое пятно от слез. Он вновь положил голову на руки и принялся ждать, когда все закончится.

Минута или две протекли в этом молчаливом соитии.

– Вы не могли бы сделать это поскорее? – в конце концов взмолился Гарри, не в силах терпеть жжение внутри себя.

– Это не так легко, как вы думаете, – пропыхтел Снейп. – Особенно в моем настоящем состоянии.

Однако задвигался быстрее, крепко сжав под собою Гарри. Дыхание участилось.

– Стоните, Поттер, – хрипло попросил он, утыкаясь носом любовнику в шею.

Преодолевая отвращение к себе, Гарри неправдоподобно и сдавленно застонал. Снейпа, похоже, все устраивало.

– Громче, – прошипел он в самое ухо.

Гарри сжал зубы и повторил то же самое.

Неожиданно Снейп затрясся, как в агонии, и, до боли сжав юношу ногами, начал судорожно хватать ртом воздух. Гарри испугался, что он задыхается. Но все быстро закончилось.

Снейп приподнял бедра и, тяжело дыша, плюхнулся на кровать, оттолкнув от себя вынужденного любовника.

– Экскуро! – тихо произнес он, направив палочку на Гарри, и уже громче:

– Все, можете идти.

Стараясь не смотреть на него, Гарри встал, быстро привел себя в порядок и вышел. Он вернулся было к себе в комнату, но стены давили на него, мешали дышать. Наскоро одевшись, Гарри вышел из дома. Целый день он бездумно гулял по деревне и окрестностям, ни у кого перед этим не отпросившись. Он вернулся в Стэмпхолл только поздно вечером. В спальне у Снейпа горел свет, но было абсурдно предположить, что тот ждал возвращения Гарри. Скорее всего он даже не заметил отлучки ассистента.

Не зажигая свет, Гарри разделся и лег в постель.

Он не чувствовал ничего. Ни стыда, ни сожаления. Он не получил удовольствия от того, что Снейп делал с ним, поэтому преступником себя не считал. Засыпая, Гарри четко осознал две вещи.

Если сегодняшнее распутство окажется бессмысленным, на утро он задушит Снейпа собственными руками. Но если содомское сношение облегчит его страдания, он будет совершать его вновь и вновь.

========== Глава 5 ==========

В конце концов, Снейпу надоело работать без помощника. Гарри был вновь допущен в лабораторию. Первое, чему он поразился, оказавшись в святая святых мракоборца после запрета, был ужасный беспорядок. Помня, что каждый день может стать последним, Снейп не тратил времени на уборку и работал, не обращая внимания на царивший вокруг него хаос. Гарри долго расставлял по местам приборы, очищал заклинанием котлы, раскладывал по местам ингредиенты и разбирал разбросанные свитки.

С того дня, когда Гарри все же отдался хозяину Стэмпхолла, он ни разу не обсуждал это со Снейпом. Ему было достаточно увидеть на следующий день, что вместо болезненных волдырей на теле остались только засохшие бурые корки, под которыми розовела здоровая кожа. Не было ни слабости, ни лихорадки – только легкий покалывающий зуд.

Это казалось невероятным. Магия сочла соитие двух мужчин супружеским долгом и отложила расправу. На первый взгляд цена за исцеление было ужасной. Но Гарри не жалел, что заплатил ее. Он знал, что с самого начала у него не было никакого выбора.

Еще ему пришлось осознать, что у него больше никогда не будет собственной жизни. Единственной целью его существования стало выживание. Каждый свой день он будет проводить здесь, в этом доме рядом со Снейпом, отодвигая от себя лютую смерть на несколько недель вперед. Возможно, он успеет за это время состариться. Возможно, он еще сумеет научиться у Снейпа ремеслу. Но он никогда не станет счастливым. Никогда не найдет девушку, которую полюбит. Никогда не прижмет к груди своего ребенка. И еще много чего, что не произойдет с ним никогда.

Гарри был глубоко несчастен. Но он быстро смирился. Видимо, предопределение не было выдумкой. Впервые глубоко об этом задумавшись, Гарри поверил в судьбу. Он привык к лишениям с детства. Его жизнь началась с нищеты и сиротства. С первых дней на ферме Гарри указали его место. Он повзрослел очень быстро. Пока восьмилетний Гарри был свинопасом, пределом его мечтаний было стать фермером, как дядя. Когда ему было одиннадцать, он впервые встретил мисс Макгонагалл, которая пришла забрать его в Хогвартс. Она была обескуражена, обнаружив, что сын сэра Джеймса Поттера не умеет даже читать.

В школе Гарри провел самые счастливые годы. Но поначалу ему пришлось там несладко. Гарри всегда был стеснителен, и чувствовал себя изгоем среди детей из знатных семей. Фамилия “Поттер” давала ему право обучаться в лучшей английской школе для мальчиков-магов, но годы, проведенные на ферме словно оставили несмываемый отпечаток. Поначалу Гарри очень сильно отставал в учебе, за что мистер Филч часто порол его и ставил перед Большим залом с табличкой “Лентяй”. Драко Малфой и другие мальчики дразнили его за глупость и плохие оценки. Юный мистер Поттер провел много вечеров в безутешных рыданиях.

Тогда он понял, что ему не на кого рассчитывать в этой жизни, кроме себя. Гарри стал неистово учиться. За два года он сумел обогнать большинство однокурсников по многим предметам. А вскоре стал лучшим в школе по Защите от Темных искусств. У Гарри появились друзья на Гриффиндоре. Он сблизился с Симусом Финниганом и Невиллом Лонгботтомом. Они были хорошими ребятами, но, когда Гарри исполнилось четырнадцать, в его жизни появился он.

Гарри заметил его только на четвертом году обучения. Он обратил на него внимание на пиру в Большом зале и изумился, как все это время мог не замечать столь совершенное и прекрасное создание.

Седрик Диггори, единственный сын сэра Диггори, был старше Гарри на два года и учился на шестом курсе Хаффлпаффа. Он был одним из самых талантливых и красивых юношей в Хогвартсе. Когда Гарри впервые обратил на него внимание, он был поражён его изяществом, а в душе поселилось странное чувство тянущей боли и при этом какого-то невероятного счастья.

Гарри понял, что он готов пойти на что угодно, чтобы добиться расположения блистательного юноши. Он мечтал стать его самым преданным, нежным другом, но не знал, как завладеть его вниманием. Долгими ночами он страдал от тоски и собственной ущербности. Гарри хотелось стать таким же красивым, сильным и неотразимым, как Седрик. Судьба оказалась в очередной раз к нему несправедлива: Гарри был худым бледным мальчишкой с вечно растрепанными волосами. Рядом с этим юношей он чувствовал себя гадким птенцом, который с восхищением смотрел на великолепную птицу. Он втайне обожал Седрика и не смел поднять на него глаза, когда тот проходил мимо.

Его благословением стал случай. Однажды Сердик неудачно упал на матче по квиддичу и сломал запястье. Наплевав на снитч, который кружил у него перед глазами, Гарри стремглав бросился вниз и первым попытался поднять его. Матч был прерван. Гарри проводил Седрика до больничного крыла.

Так они и познакомились. Через некоторое время у них сложилось что-то вроде дружбы. Седрика забавляла восторженность младшего товарища, а Гарри был впервые так ошеломительно счастлив.

Он быстро привязался к Седрику. Приятели проводили вместе все больше времени. Они оба любили квиддич, приключения и боевую магию. У них были веселые прогулки и долгие часы разговоров. Гарри каждый раз с грустью расставался с Седриком на ночь. Он страдал от того, что не живет с ним в одной комнате. Он был настолько очарован своим незаурядным, удивительным товарищем, что сидя с ним на ковре у камина, каждый раз мечтал заключить его в собственнические объятия и молитвенно прижаться губами к щеке. Тот миг, когда Седрик однажды взял его за руку и переплел их пальцы, стал самым восхитительным воспоминанием об их дружбе.

Гарри думал, что так будет всегда, и на протяжении долгих лет они с Седриком будут держаться вместе. Но над его жизнью тяготел злой рок.

Седрик погиб в конце шестого курса. Его убил безумец, который верил в то, что жизнь юноши может продлить его собственную жизнь. В тот день Гарри показалось, что настал закат мира, и солнце уже никогда не взойдет над землей. Он был совершенно убит горем. Казалось, что ему никогда не пережить эту невосполнимую утрату…

Прошло три года. И вот, судьба привела Гарри в Стэмпхолл, где ему, по всей видимости, было суждено окончить свои дни. Больше не было ни смелых идей, ни высоких стремлений. Остался лишь морально изувеченный Гарри и простирающаяся над ним власть проклятья.

*

Снейп меж тем стал менее враждебен. Видимо, он наконец-то понял, что зависит от Гарри, и перестал тратить энергию на пустые оскорбления. Они вновь работали вместе и мало общались друг с другом. Снейп был как всегда холоден и безразличен. Правда, иногда он смотрел на Гарри с какой-то жалостью и снисхождением – таким взглядом старые сластолюбцы обычно смотрят на юных девушек, попадающих в дома разврата из-за бедности. Это раздражало. Гарри скорее предпочел считать себя рабом Снейпа, нежели нищей шлюхой, которую тот приютил под своей крышей.

Казалось, что Снейп перестал считать Гарри человеком, которого стоило стесняться или что-то от него скрывать. Он спокойно заходил к ассистенту в спальню в любое время суток и не удивлялся, если натыкался на него в какой-то из комнат. Гарри даже казалось, что зайди он к Снейпу в комнату без разрешения, ему за это ничего не будет.

Но стоило ему заговорить со Снейпом или обратиться к нему с каким-то вопросом, как тот напускал на себя неприступный надменный вид и, если снисходил до ответа, то делал это отрывисто и пренебрежительно.

Гарри потребовалось немало времени, чтобы понять: Снейпу нравилось винить его в своем поражении. Этот человек никогда не признавал собственных ошибок. Снейп со своим характером был обречен на вечное одиночество и изгнание.

Гарри с тоской ждал следующего раза, когда магия потребует исполнения их “супружеского” долга. Он знал, что на этот раз не будет тянуть до последнего. Поэтому, когда почувствовал знакомый тревожащий зуд на груди, понял, что пора.

Пока Гарри размышлял, как спросить об этом Снейпа и не выглядеть при этом униженным, проблема решилась сама собой. Снейп сам пришел к нему.

Он многозначительно посмотрел на ассистента и сделал кивок в сторону двери. Гарри понял все без слов и встал.

На этот раз все было немного иначе. Снейп явно не выбивался из последних сил и, похоже, пытался насладиться процессом.

Он не предложил Гарри лечь на кровать, а наклонил его над столом и собственноручно раздел, спустив с него брюки. А затем долго брал его стоя, упираясь ногой в высоком сапоге в сиденье отодвинутого стула. Пока Гарри краснел и покрывался липким потом, не в силах отделаться от мысли, что его дерут, как непотребную девку в таверне, Снейп судорожно и жалобно вздыхал за его спиной. На удивление, все закончилось быстрее, чем в прошлый раз. Снейп сбился с темпа и, вцепившись Гарри в плечи, замер, после чего с тихим стоном начал раскачиваться туда-сюда.

Приведя себя в порядок, он устало плюхнулся на стоящий рядом стул.

– Из-за вас я лишился любовника, – зло сказал он вместо благодарности.

– Что? – изумился Гарри, нервно поправляя одежду. – А я тогда, по-вашему, кто? Верная жена?

– Вы – всего лишь досадное недоразумение. Неужели вы думаете, что происходящее между нами можно назвать близостью?

– Ну, знаете ли… В отличие от вас, я не настолько опытен, чтобы знать подобные вещи. Тем более, я не обязан вас ублажать. Пускай это делает Рон из деревни.

– Уизли-то? Благодаря вам, он больше не придет.

– Второпях забыли стереть ему память? – поддел его Гарри.

– Стереть память? Да вы рехнулись! Я никогда не принуждал его к этому. С самого начала у Уизли был выбор. Конечно, я платил ему… Но он мог отказаться, и его решение никак не повлияло бы на сделку с его отцом. Он выбрал деньги.

– То есть, вы покупали его, как проститутку?

– Можно сказать и так.

– А что теперь? Его интерес к вашим деньгам ослаб?

– Он страшно напуган. Полагаю, он до сих пор вздрагивает от ужаса при мысли о виселице.

– И правильно делает, – мстительно сказал Гарри. – Впредь будет думать.

– И чем он, по-вашему, хуже шлюх из публичных домов, чей честный труд защищен законом?

– Тем, что падшие женщины удовлетворяют естественные потребности мужчин. А Уизли потакал вашему извращению. Это против природы!

– Против природы? Это и есть моя природа. Так уж вышло, что я люблю только мужчин. И не в моей воле изменить это.

– И эту низменную похоть вы называете любовью?

– Не судите по себе, Поттер. Вы ничего не знаете о любви. Я никогда не любил ни вас, ни Уизли. Мои отношения с вами – это вынужденная необходимость, а с ним… я просто приятно проводил время.

– И сколько мальчиков вы совратили подобным образом? Сколько мужчин прошло через вашу постель за эти годы?

– Двое, не считая вас.

– Правда? И что же стало с тем первым, который утянул вас в пучину разврата?

– Не смейте говорить так! – Снейп вскочил на ноги, и глаза его засверкали. – Его имя свято! Вы ничего не знаете, чтобы говорить подобные вещи.

Он глубоко вздохнул и, немного успокоившись, произнес:

– Однажды у меня был супруг. Не то жалкое подобие, которое представляете из себя вы… Наш брак был заключен магией, а не людьми. Мы приняли клятву верности добровольно. Мы были счастливы, но мой муж погиб при трагических обстоятельствах, а я не смог его спасти.

Снейп замолчал. Его лицо было бесстрастным. Лишь глубокая морщина между бровей выдавала его переживания. Гарри сосредоточенно следил за ним.

– Как?

– Что, простите? – Снейп повернулся и холодно на него посмотрел.

– Как он погиб?

Тот вновь отвернулся и дернул плечами.

– Его… разорвал оборотень.

– О, Мерлин, – выдохнул Гарри.

Как бы ни отвратительны были мужеложцы, услышанное заставило его содрогнуться. Сознание нарисовало душераздирающую картину: Снейп склоняется над мертвым телом своего изуродованного любовника… Наверное, даже у падших людей есть сердце, и они умеют искренне скорбеть.

Гарри вспомнился тот день, когда он в последний раз попрощался с мертвым Седриком, проведя ладонью по его белым, словно мраморным щекам. Гарри тряхнул головой, пытаясь отогнать видение. Несмотря на то что прошел уже ни один год, думать об этом было по-прежнему тяжело.

Атмосфера в комнате стала гнетущей. “Еще бы, – подумал Гарри, – это же логово Снейпа.” В присутствии мракоборца он всегда чувствовал себя подавленным. У него не было ни единой причины задерживаться здесь – тем более для сентиментальных бесед. Гарри встал и не попрощавшись вышел.

*

Было непонятно, что спровоцировало подобную перемену, но Снейп стал удивительно фамильярным. Сначала Гарри поразило то, что он стал обсуждать с ним свои дела. “Поттер, – говорил Снейп, – какая-то миссис Вэнсвуд просит меня разобраться с полтергейстом у нее в доме. Дело займет не больше суток. Как думаете, нам стоит туда отправиться? Или написать ей, чтобы обратилась в аврорат?” Когда подобный вопрос впервые достиг ушей Гарри, от неожиданности он пролил растопленный воск себе на брюки. Снейп никогда не интересовался его мнением, тем более, не предоставлял ему права решать. Подобная благосклонность насторожила Гарри.

За первым потрясением сразу последовало следующее. Снейп позволил ему давать распоряжения эльфу. Похоже, он смирился с тем, что Гарри останется здесь навсегда. К чести Снейпа, он старался облегчить участь своего вынужденного пленника. Гарри не мог не оценить этого. Он был бы даже благодарен наставнику за это, если бы не раздражение, которое росло день за днем.

С некоторых пор Снейп стал требовать, чтобы Гарри постоянно был возле него. Они вместе завтракали, обедали и ужинали, вместе работали в лаборатории, вместе сидели по вечерам в гостиной. Разговаривали они немного – коротко и в основном по делу. Гарри понял, что Снейп не любит беседовать о вещах, которые его интересуют. А общих тем у них не было.

Поначалу Гарри показалось, что Снейп пытается наладить с ним отношения. Это его даже обрадовало. Но вскоре он ощутил, что ему остро не хватает личного пространства.

Ему не разрешалось самовольно покидать Стэмпхолл. Раза два он собирался на прогулку. И оба раза к его неудовольствию и удивлению Снейп выражал желание “составить компанию”. В чем заключалась компания, Гарри так не понял. Они молчаливо бродили по мокрому грязному снегу вдоль дороги или наматывали круги по тропинкам в роще. Снейп то и дело прятал длинный, покрасневший от холода нос в шерстяной шарф и всем своим видом выражал недовольство происходящим. Он явно не был поклонником прогулок и светских раутов. С какой целью он увязывался за ассистентом, было неясно. Он также приходил в библиотеку именно в то время, когда там был Гарри. А еще без стеснения мог войти в его спальню, когда тот спал или мылся.

Растущее недовольство превращалось в глухую ярость. Гарри начало казаться, что Снейп просто поменял тактику и решил довести его до сумасшествия своей навязчивостью. Гарри не знал, куда деться. Казалось, что Снейп занимал собой все свободное пространство в доме, и теперь другим физически не хватало в нем места. Гарри поймал себя на том, что наслаждается редкими моментами, когда Снейп был не с ним, а с сыном. Тот по-прежнему ограждал его от общения с Оскаром и предпочитал заниматься с ребенком лично. Гарри несильно расстраивался по этому поводу: обучать грамматике или простым вычислениям шестилетнего мальчика казалось ему довольно скучным. Он радовался, что Снейп не нагружал его этой работой. К тому же, это были единственные часы, когда Гарри отдыхал от наставника.

Оттого, что в одночасье Снейпа стало слишком много, Гарри начали бесить даже те вещи, на которые прежде он не обращал внимания. Например, ежедневные сообщения о планах на день за завтраком. Какой смысл было говорить о них, думал он, если каждый день они делали одно и то же, и от рутины можно было уже на стену лезть? Его возмущала одержимость, с которой Снейп придерживался жесткого, почти тюремного распорядка в своем доме. Однообразие набило Гарри оскомину, но высказывать свои претензии вслух он не решался.

Совместные отлучки на задания теперь тоже не радовали. Во-первых, потому что вне дома Гарри каждую минуту проводил со Снейпом. Во-вторых, им приходилось ночевать в одном помещении, если работа требовала их присутствия больше, чем на один день. После каждой такой поездки Гарри возвращался в Стэмпхолл уставший, злой и по горло пресыщенный обществом Снейпа, которым, казалось, был отравлен даже воздух в доме.

Он злился, когда Снейп подходил к нему слишком близко (а тот, надо сказать, делал так всегда). Когда Снейп пытался заговорить с ним, а Гарри был не настроен на беседу. Злился, когда Снейп часами сидел рядом и молчал. Когда пил каждый вечер бренди. Когда оставлял на столе свои длинные черные волосы. Когда хрустел пальцами. Когда ронял слюну во время разговора. Когда разбрасывал свои вещи в лаборатории. Когда шуршал в библиотеке страницами. Гарри злился даже в те моменты, когда Снейп проявлял к Оскару нежность. В ласковых словах и жестах ему мерещились лишь притворство и фальшь.

Но самым невыносимым было время, когда он оказывался в постели Снейпа. По всей видимости, тот считал Гарри своим любовником. Иначе объяснить его поведение было нельзя. Теперь Снейп требовал, чтобы во время исполнения супружеского долга они оба были полностью обнажены. Как бы Гарри не отворачивался, не желая видеть чужой наготы, он все равно ощущал жар и прикосновение другого тела под одеялом, которым они укрывались. Едва он смущенно и несмело забирался в нагретую постель, Снейп впивался в него клещом и не отпускал, пока не доходил до пика. Он беспардонно трогал Гарри за срамные места, разнузданно шарил руками по телу, не обращая внимания на то, что от унижения тот еле сдерживал слезы. Он шептал ему на ухо пошлые комплименты, говоря, что Гарри красивый, и называл его в такие моменты “мальчиком” или ” милым мужем”.

Распробовав вкус греха с новым любовником, Снейп больше не сдерживал неистовство своей плотской страсти. Он хотел, чтобы в постели ему отдавались полностью. Однажды он настоял на том, чтобы во время соития Гарри лежал к нему лицом. Навалившись на него всем весом, Снейп принялся яростно и мокро целовать его в губы. Гарри послушно и вяло отвечал ему под натиском, пытаясь очистить сознание, чтобы не запаниковать и не начать вырываться. Когда же он позволил Снейпу погрузить горячий скользкий язык в глубину своего рта, тот забился в экстазе и, прежде чем обессилено упасть на простыни, простонал “О, дорогой!”. Потом Гарри долго мылся над тазом и полоскал рот у себя в комнате.

После того, как все заканчивалось, Снейп обычно выглядел разочарованным, хотя и старался не показывать этого. В постели Гарри всегда был скован и холоден. И это, похоже, оскорбляло Снейпа. Неизвестно, что он себе надумал, но, судя по всему, он каждый раз ждал, что Гарри ответит на его ласки или хотя бы покажет, что ему приятно. Разумеется, эти ожидания были тщетны. Каждый раз Гарри хватало лишь на то, чтобы одеться, сухо пожелать спокойной ночи и уйти, сдерживая отвращение. Выносить Снейпа и так с каждым днем становилось труднее. Вот уж на что ему точно не стоило рассчитывать, так это на страсть со стороны Гарри.

*

Не зря говорят, что человек становится похож на того, с кем водится. Тот, кто обитает среди глупцов, сам со временем становится глупцом. А тот, кто живет с развратником, со временем склоняется к пороку.

О своем новом ужасном недуге Гарри узнал однажды ночью. Ему неожиданно приснился бывший однокашник Колин Криви, с которым они никогда не были близки. Во сне он почему-то был в купальне. Гарри с удивлением обнаружил, что они оба сидят в ванне без одежды. От горячей воды вдруг стало приятно как никогда в жизни, внутри что-то натянулось, тело завибрировало. Колин намылил пальцы и завел руку за спину. Гарри показалось, что он просто моется. Но тот вдруг повернулся спиной и выгнулся. Гарри ахнул. Он увидел, что Колин прямо у него на глазах раздвигает ягодицы и погружает пальцы…

Гарри резко проснулся. Он заскрипел зубами от невыносимого желания досмотреть этот сладострастный сон до конца. Напряжение внизу живота было невыносимым. Он стиснул пах под одеялом и с громким стоном излился в домашние брюки. После этого он еще долго лежал, пытаясь успокоить шумное дыхание и гулко бьющееся сердце…

На утро он попытался объяснить себе, что произошло ночью. До этого дня его плоть никак не проявляла себя, за исключением редких самоосквернений во сне. И то Гарри никогда не мог вспомнить, что ему снилось. Такой непристойный реалистичный сон он видел впервые. Что возбудило его настолько, что он не выдержал и совершил столь постыдный поступок?

Вспомнив обнаженного Колина, Гарри тут же почувствовал стыд… и сладкое волнующее возбуждение. О, Мерлин, что он там творил! Конечно, это был плод воспаленного разума Гарри, не более того, но… ч-черт! Как невозможно пьянила, как волновала эта безумная фантазия! Гарри впервые позволил себе представить запретную картину. Вот он плавно и уверенно придвигается к разгоряченному Колину и кладет свою ладонь на его колено. Затем проникает пальцами другой руки ему в рот и трогает гладкий влажный язык…

Голова закружилась. В паху приятно и мучительно заныло. После недолгой внутренней борьбы Гарри смирился и, расстегнув пуговицы на брюках, обхватил рукой налившийся кровью член. Он медленно сдвинул крайнюю плоть назад, обнажив головку, и проверил свои ощущения. Прикосновение было слишком чувствительным и не особо приятным. “Всем известно, что онанизм губит душу и тело юноши”, – пронесся в голове назидательный голос мистера Филча. Гарри доподлинно знал, что мужчины, которые занимаются этим, становятся безумцами и умирают от истерии и ужасных нервных расстройств. Но блудная страсть настолько владела им в ту минуту, что даже обещание неминуемой расплаты не могло его остановить. Он сжал член и еле заметно подвигал рукой…

… Вот он проводит по груди Колина, а вот трогает его губы. Потом уверенно обхватывает рукой его вздымающуюся под водой плоть и начинает ласкать ее. Рука Гарри ныряет между ног и пробирается туда, где во сне побывали пальцы Колина – к маленькому заветному отверстию. Гарри проникает в теплую глубину чужого тела… О, Мерлин, как восхитительно! О, Годрик, как стыдно! Колин не противится ему. Он поворачивается задом, и Гарри, едва заметив белые округлые ягодицы, тут же устремляется между ними. Он вынимает пальцы и погружает в узкий раскрытый проход свой член… О, боже, боже, боже!..

Восторг, похоть и ужас смешались в одном флаконе. Тело повело от мощной неконтролируемой судороги. Пульсация в животе и яичках достигла предела. Подавшись бедрам вперед, Гарри несколько раз выплеснул на пол вязкую струю, после чего на некоторое время замер. Ладони и сгибы рук и ног сильно вспотели. Сердце билось как после бега.

В душе разливалась горечь вины. Мало, должно быть, мистер Филч наказывал его в школе, раз такие пороки обнаруживаются у него во взрослом возрасте! Гарри закусил губу. Несомненно все это было гибельным влиянием мужеложца. Это с его гнилой подачи Гарри стал таким!

Он сердито оделся. Все, решено. Больше никаких дурных мыслей. Пусть Снейп предается пороку, сколько угодно, раз за разом губя свою душу. Гарри всего лишь жертва жестокой судьбы. Ему никогда не нравилось то, что Снейп делал с ним. И впредь он будет усиленно оберегать свою добродетель от погибели.

На завтрак Гарри вышел с пунцовыми щеками. Снейп обеспокоенно посмотрел на него.

– Ты хорошо себя чувствуешь, Гарри? У тебя лицо горит, как в лихорадке.

Гарри вздрогнул. Слова застыли у него в горле. Снейп никогда прежде не называл его по имени. Он постарался унять внутреннюю дрожь. В устах Снейпа даже его имя звучало пошло и непристойно.

– Нет, все нормально.

Тот сдержанно кивнул. Кажется, Снейп чувствовал ледяное отношение Гарри, и оно почему-то его задевало. Как бы то ни было, самому Гарри было плевать.

*

Шаткое равновесие не могло длиться долго. Тем более, у Гарри было слишком много причин ненавидеть Снейпа. Неудивительно, что он начал срываться.

Однажды поздно вечером Снейп в очередной раз пришел к нему в комнату без предупреждения. По тому, как тот едва держался на ногах, Гарри понял: наставник снова надрался, как свинья. Еле сдерживая гнев, Гарри решительно подошел к нему, чтобы взять за рукав и выпроводить наружу. Он планировал позвать Хода, чтобы тот перенес пьяного хозяина в постель. Гарри не хотел, чтобы Оскар увидел отца, пока тот не проспится.

Едва он приблизился к Снейпу, тот тотчас рухнул на колени и, обняв Гарри за талию, уткнулся ему лицом в живот.

– Я так одинок, так одинок! – причитал он, жалуясь на судьбу медным пуговицам сюртука Гарри. – Кто бы знал, как мне было тяжело все это время! Как я устал жить без него…

Гарри тщетно пытался стряхнуть с себя чужие руки. Эта слезливая сцена не трогала его ни в малейшей степени. Пытаясь поднять Снейпа с пола, он позвал его по имени. Некрасивое заплаканное лицо взметнулось вверх в ту же секунду.

– Гарри, – застонал Снейп жалобно. – Я так устал быть один! Ну же, иди ко мне. Дай скорее поцеловать тебя…

Гарри отодвинулся подальше, чтобы не вдыхать запах перегара, от которого наверняка подохла вся моль в доме. Он поклялся себе, что, если Снейп еще раз посмеет завалиться к нему в таком виде, он перебьет у него на глазах все запасы бренди в доме.

Когда Снейп напивался, он сразу становился каким-то беспомощным и жалким. А оттого особенно отвратительным. Гарри пришлось приложить немало сил, чтобы отодрать его от себя. Как только ему это удалось, он позвал Хода. Брезгливо наблюдая, как Снейп плачет на полу, размазывая по щекам слезы и сопли, он мстительно усмехнулся. И этот человек еще стыдил его за увлечение женскими романами! Гарри решил, что обязательно припомнит Снейпу эту позорную сентиментальную сцену. Ход взял опустившегося во всех смыслах хозяина за руку и вместе с ним исчез.

На следующий день Снейп нашел в себе достаточно мужества, чтобы извиниться за неподобающее поведение. Правда, сделал это в своей привычной отрывистой манере. Гарри лишь насмешливо на него посмотрел.

*

С тех пор, как Гарри открыл в себе постыдную склонность к собственному полу, он больше не знал покоя. Желание познать близость с юношей засело в его голове одержимым стремлением, почти что манией. Его снедало чувство вины и стыда. “Это, наверное, из-за того, что я до сих пор не имел возможности познать женское тело”, – думал Гарри. Он неоднократно пытался представить девушку, как предмет плотской страсти. Но подобные фантазии неизменно заканчивались превращением девушки в прекрасного юного мальчика, и лишь тогда возникало возбуждение.

Гарри успокаивал себя тем, что Снейп не нравился ему ни в малейшей степени, несмотря на то что был мужчиной. Близость с ним была не более, чем мучительной необходимостью, и никогда не доставляла Гарри удовольствия. Сколько раз он мечтал, чтобы на месте Снейпа в тот момент находился кто-то другой! Например, кто-то молодой и сильный, более подходящий Гарри по возрасту. Перед кем не нужно было краснеть и отворачиваться, чтобы даже мельком не увидеть некрасивое тощее тело.

Рукоблудие по ночам продолжалось. Гарри исступленно ласкал себя, представляя, что это делает воображаемый любовник. Однажды посреди этого занятия он неожиданно представил себя вместе с Седриком. Он кончил очень быстро и тут же схватился за грудь, испугавшись, что только что осквернил своими грязными мыслями память о покойном друге. Он испытал раскаяние. Седрика давно не было в живых, а Гарри использовал воспоминание о нем для низменного удовольствия. Все это было ужасно неправильно.

Назад к карточке книги "Ученик мракоборца (СИ)"