Текст книги "Abstrudere (ЛП)"

Автор книги: celluloid

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

========== Питер и Бэк ==========

Питер часто порывисто дышит. Он остаётся сидеть на месте, с силой зажмурив глаза и не желая их открывать. Кажется, словно его грудная клетка сжимается, стремится проткнуть внутренние органы или хотя бы сжать их с такой силой, что их вязкая жижа начнёт сочиться сквозь рёбра.

Всё так, так сильно болит.

Он чувствует, как над ним нависают чужие руки, словно бы собираясь утешительно похлопать по спине или, может, обнять.

– Прошу, не надо, – выдавливает он – это его первые слова за день.

Ощущение чужих рук за спиной пропадает: Питер чувствует это по колебанию воздуха позади себя.

– Хорошо, – отвечает Бэк.

Следующий вдох приносит с собой крупную дрожь.

– Так что, ты теперь здесь? Вот так это работает?

– Только если ты этого хочешь, – отзывается Бэк.

Его голос звучит как при их первой встрече. В нём нет никакой озлобленности, или весёлости, или жажды крови, или высокомерия; это голос друга, который хочет помочь тебе справиться с проблемами, но не в силах подобрать слова, чтобы достучаться до тебя.

Питер должен чувствовать злость. И он действительно в ярости. Но в то же время…

– Не хочу, чтобы ты был здесь, – произносит Питер, и пусть его голос звучит твёрдо, сам он не верит в то, что говорит.

– Думаю, хочешь, – отвечает Бэк. – Иначе меня бы тут не было.

И Питер хотел бы поспорить, но не может.

– Не имеет значения, – бормочет он себе в колени. – Это всё равно очередной сон. В какой-то момент я проснусь по-настоящему, и тогда уже это будет иметь значение. Но не сейчас, нет.

– Ты так в этом уверен? – спрашивает Бэк. Питер чувствует, как тот встаёт с кровати. Однако он не ожидает, что Бэк осторожно возмёт его запястья в свои руки – это нельзя назвать хваткой: прикосновение почти невесомое, словно бы он боится его разбить – и заставит его отпустить свои тесно прижатые к груди колени. Питер не сопротивляется. Наоборот, он позволяет ему это, словно кукла, которой Бэк может играться как душе угодно. И раз уж теперь такова его жизнь, зачем бороться.

Он невольно открывает глаза, когда Бэк ведёт своими руками вверх и приподнимает пальцем его подбородок. Питер видит всё нечётко, сквозь пелену слёз и нехватку нормального сна. Но он готов поклясться, что лицо Бэка выражает искреннее беспокойство.

– Тебя здесь на самом деле нет, – бормочет Питер.

– Ты прав, – кивает Бэк. – Но твой разум хочет обратного, и вот я здесь. Проверь ступню.

Питер моргает.

– Что?

– Проверь ступню, – повторяет Бэк. – Ту, которой ты наступил на стекло. Проверь. Посмотри, порезана ли она на самом деле.

Питер с секунду невидяще смотрит перед собой. Затем словно на автопилоте подтягивает к себе пульсирующую ногу и наклоняется к ней. Свободной рукой он утирает слёзы, чтобы лучше видеть.

Ничего. Никаких порезов. Нет даже грязи, которая была бы, если бы он ходил по улице. Он проводит большим пальцем и не находит никакой повреждённой кожи. Как будто ничего и не было.

Питер поднимает взгляд на Бэка.

– Она целая, но это ничего не доказывает.

Бэк тяжело вздыхает, словно бы он разбирается в этом вместе с Питером. И если это проделки его собственного мозга, то, Питер думает, всё логично: именно это и происходит.

– Это значит, что есть два варианта: или ты никогда не выходил на улицу, как ты думал в первом сне, не ранил ногу, и каждый раз, когда чувствовал порез, это был очередной сон. Или ты всё-таки ходил на улицу, порезался, а сейчас просто спишь.

– Это совсем не помогает.

– Да, ты не сразу разберёшься, что к чему, – произносит Бэк. – Давай по-другому: тебе сейчас кажется, что ты спишь?

– Нет, – отвечает Питер, – но мне и раньше так не казалось, спасибо большое.

– Но каждый раз происходило что-то, что явно говорило о том, что это не реально. Исчезновение окружающих вещей, пустота…

– Твоё появление, – прерывает его Питер, находя в себе силы бросить на Бэка озлобленный взгляд.

Бэк приподнимает бровь.

– Тони Старк появился первым, хотя ты знаешь, что он мёртв.

– Заткнись, – шипит Питер. – Он всё ещё может быть…

– О, да ладно, повзрослей уже, – практически рычит Бэк, заставляя Питера немного отпрянуть: эта версия Бэка впервые проявила по отношению к нему враждебность. Он чувствует угрызение совести, словно бы он облажался, и ему надо срочно всё исправить. Бэк игнорирует его явный дискомфорт. – Ты присутствовал при его смерти. Ты был предпоследним человеком, который успел что-то ему сказать, задумайся об этом на секунду. И ты стоял рядом с третьим человеком, который сказал ему что-то напоследок, и который знал его дольше, чем кто-либо. Действительно думаешь, что он бы от тебя это скрыл? Особенно после всех ваших задушевных бесед? Ты видел, как свет покинул глаза Тони Старка, ты видел, как его жена плакала над его телом после того, как его ИИ объявил о его смерти. Он мёртв.

– Как и ты, – парирует Питер. – Я могу сказать всё то же…

– Нет, не можешь, потому что ты не видел – лишь спросил кусок ПО, которому, как ты знаешь, больше не можешь доверять, так ли это. Но это и не важно, потому что я явно здесь, нравится тебе это или нет.

– Терпеть это не могу.

– Как грубо, – пожимает плечами Бэк. – Я здесь, потому что какая-то часть тебя этого хочет, и я очень даже уверен, что ты не спишь и сейчас это реальный мир. Твой ход.

Питер кривит губы и недоверчиво мотает головой.

– Это очередной трюк.

– Что происходило в каждом из твоих прошлых снов? – спрашивает Бэк.

– Что?

– Что было общего между ними?

Питер раздражённо взмахивает рукам.

– Да не знаю я!

– Ты вставал, – отвечает Бэк. – Не просто просыпался, а физически вставал. Выходил на улицу посреди ночи или шёл завтракать и и у тебя не могло быть сомнений в реальности происходящего. А на этот раз…

– Я остался в кровати, – произносит Питер, глядя на скомканные простыни у своих ног. Он снова переводит взгляд на часы; четыре часа превратились в пять. Прошло время, но плавно, а не резко перепрыгнуло вперёд. – И я разговаривал с кем-то, кого, как я знаю, здесь нет.

– Это уже похоже на существенное различие.

Питер встряхивает головой.

– Мне это не нравится, – говорит он, зная, что на этот раз его протест чего-то стоит. – Если это реальность, если я действительно проснулся и если все, что я буду делать дальше – будет взаправду, а не во сне, это значит, что мне всё ещё нужно разобраться с тобой. Это значит, что что-то серьёзно не так. Возможно, так даже хуже.

– Конечно, что-то серьёзно не так, – отвечает Бэк и не может сдержать усмешку. – Я знатно поимел тебе мозг.

– Благодарю, – сухо отзывается Питер. – Так что, если я не сплю, то моя жизнь будет похожа на ад даже больше, чем раньше.

– Не обязательно, – Бэк снова возвращается к той роли, которая первой открылась Питеру. Вспоминается их разговор после того, как Фьюри наорал на него, каменный парапет крыши и ночное Пражское небо. – Больше никакого одиночества: на этот раз с тобой рядом всегда будет друг.

Это заставляет Питера замереть.

– Я хочу встать, – говорит он, свешивая ноги с кровати. Он бросает на Бэка многозначительный взгляд. – Только попробуй за мной пойти.

Когда тихо закрывает за собой дверь, Бэк ничего не говорит ему вслед. Питер на носочках крадётся на кухню, старательно избегая скрипящих половиц. Пять утра можно считать вполне нормальным временем, но это всё ещё очень рано, особенно для него. Он набирает стакан воды, с пару секунд задумчиво смотрит на него и насыпает себе тарелку хлопьев.

Затем он считает секунды, наблюдая, как они совпадают со сменяющимися цифрами на часах. Шестьдесят, и новое число. Шестьдесят, и вновь по кругу. Так что время идёт как надо.

И он один.

Проходит девяносто абсолютно лишённых событий минут, и хотя Питер кучу раз сбивался со своего внутреннего счёта, единственное, что было ненастоящим с тех пор, как он встал с кровати, было ощущение взгляда Бэка на себе, когда он выходил из гостевой комнаты.

Всё остальное же было нормально в той степени, которую может ожидать от утра любой нормальный человек. Если исключить тот факт, что он окончательно слетел с катушек, Питер чувствует себя более уравновешенным, чем за всё время с начала летних каникул.

Когда на кухне включается свет, он отрывается от циферблата, поднимает взгляд и видит на пороге Роуди.

– Хэй, – приветствует его тот, в его голосе звучит усталость, но та, которая свойственна только-только приходящему в себя ото сна мозгу, – ты сегодня рано.

– Я больше не могу понять, что реально, а что нет, – выпаливает Питер.

Роуди замирает, наполовину открыв холодильник. Он поворачивается к Питеру, освещаемый светом из-за не до конца распахнутой металлической дверцы. Питер отрешённо просчитывает, сколько джоулей энергии он сейчас тратит впустую.

– Что?

– Насколько я знаю, это лишь очередной сон, поэтому я собираюсь вам всё рассказать. А после этого я, думаю, свалюсь в яму к огромному пауку, который поспешит замотать меня в своей паутине и оставит себе на съедение. А потом я проснусь в своей кровати, и все начнется по новой.

Роуди просто напряжённо смотрит на него. И это смущает. Питер опускает голову, беспокойно зарывается пальцами в волосы.

– Думаю, мне стоит начать с начала.

– Да, наверное, – произносит Роуди, позволяя дверце закрыться за ним. – Прошлой ночью мы говорили о том, что тебе стоит обратиться к психологу. За ночь что-то произошло?

О, Господи. Господи, спасибо, думает Питер, конкретное событие. Не просто конкретное событие, а что-то, что произошло совсем недавно. Он считал секунды, ничего странного не случилось, может, он всё же сейчас не спит.

– Ага. Много чего, на самом деле. Я не знаю, как… Не знаю, с чего начать, просто, самое важное – я схожу с ума, – произносит Питер. – Я продолжал путать реальность и сны прошлой ночью. И все они оказались снами, в конце концов. По крайней мере, я так думаю, но я не могу быть в этом уверенным. Мне кажется… Мне кажется, сейчас я бодрствую, но это может быть не так. Роуди, я и вправду не могу понять, сплю я или нет.

– Ты не спишь, – отвечает Роуди. Питер хочет утонуть в этом голосе, завернуться в него с головы до ног, чтобы у него было что-то, что поможет ему держаться реального мира. Это звучит здорово.

– Я хочу вам верить, но не могу. Не то чтобы я вам не доверял, просто я не доверяю самому себе. Я продолжал… Прошлой ночью я продолжал просыпаться, и затем что-нибудь странное происходило, и затем я просыпался снова и снова, и я… я больше не вижу разницы. Правда, – Питер говорит быстро, словно бы ему надо озвучить это прямо сейчас, прежде, чем он снова окажется в своей кровати, и ему придётся начинать с нуля.

Что, по сути, бессмысленно, ведь если это сон, то не имеет значения, как быстро он говорит, ему всё равно придётся пройти через это снова, когда он по-настоящему проснётся.

Питер представляет, какой у него должен быть дикий, безумный взгляд, дополненный тёмными кругами под глазами и торчащими во все стороны волосами. Это было бы круто, он мог бы сойти за Эйнштейна, вот только Эйнштейн знал об относительности в разы больше, чем ему, скорее всего, когда-либо предстоит узнать. Особенно сейчас.

Роуди хватает одного только взгляда в его сторону, чтобы сразу пойти за телефоном.

– К чёрту, не важно, насколько сейчас рано, – говорит он. – Я звоню Сэму немедленно.

Питер роняет голову на сложенные руки на столе. Ему вдруг больше не нужно напрягать шею, чтобы удерживать её прямо, и проще позволить ей лежать. Если это действие приведёт к тому, что он снова проснётся, то, по крайней мере, он хотя бы попрактикуется с объяснением своего состояния.

– Спасибо, – выдыхает он.

========== Первый День ==========

– Мне кажется, для начала нам нужно раскрыть все карты друг перед другом.

– Ладно. Логично. Я слушаю, – кивает Питер.

Сэм сидит напротив него, на одном из сидений на диване, уперевшись ступнями в пол и наклонившись вперёд, к кофейному столику. На столике нет никаких карт. Ясное дело, думает Питер. К приезду Сэма он уже занял кресло, уютно устроился между высокими подлокотниками и отказался двигаться куда-либо. Так он чувствует себя привязанным к одному месту, а это именно то, что ему нужно прямо сейчас, когда страх, что пол провалится у него под ногами, всё ещё с ним.

Ещё даже восьми утра нет, но Роуди уже тихо и почти незаметно ушёл из квартиры.

– Позвони мне, когда вы закончите, – сказал он тогда Сэму, явно давая понять, что квартира теперь всецело в их распоряжении.

Какая-то часть Питера ожидает, что Сэм Уилсон начнёт его отчитывать, особенно теперь, когда сдерживающий фактор в виде Роуди исчез. Он никогда не был у психолога, – ему это казалось ненужной роскошью, да и зачем тратить время, когда есть целый город, полный улиц, которые надо патрулировать, и людей, которым нужно помогать, помимо него самого, – а его взаимодействия с Соколом были немногочисленными, и пусть они друг друга не ненавидели, дружескими их назвать тоже нельзя.

Но Сэм был собран и серьёзен, как профессионал, которым он и являлся. Питер может уверенно сказать об этом по одному только взгляду на него, ещё до того, как тот откроет рот и начнёт говорить.

Он услышал только половину утреннего телефонного разговора – со стороны Роуди.

– Парню нужна помощь, сейчас.

– Нет, я не думаю, что это может подождать.

– Сэм, он был здесь со мной всю прошлую неделю. Тогда я не считал, что это срочно. Но сейчас считаю.

Питер не может не согласиться; он просто рад, что кто-то ещё воспринимает это серьёзно, словно бы его опыт получил официальное подтверждение. Он очень, очень надеется, что сейчас всё по-настоящему, потому что он не знает, куда его занесёт новый виток, но на этот раз они взялись за решение его проблемы серьёзнее, чем когда-либо до этого.

Их в квартире двое.

– Во-первых, – начинает Сэм, и Питер тут же вскидывается, – это не совсем моя сфера деятельности. Да, у меня есть опыт, но моя работа – групповые сеансы терапии с ветеранами войны. Это не группа, и ты не ветеран войны. Я знаю, что ты пережил то ещё дерьмо, но всё равно такое тебе не подходит. Не идеальный вариант.

– Я понимаю, – кивает Питер. Не то чтобы я мог заметить разницу, мысленно добавляет он.

– Во-вторых, – продолжает Сэм, – это временно. Твоя ситуация не из лучших, но ты и сам об этом знаешь. У тебя есть небольшой круг людей, которым ты сейчас можешь доверять, и так уж вышло, что я самый компетентный среди них. Так что вот я здесь, и я готов помочь. Но когда придёт время – а оно придёт – тебе надо будет найти специалиста, который действительно подходит для работы с такими, как ты.

Питер фыркает.

– Типа, с супергероями?

Сэм серьёзно смотрит в ответ.

– Типа, с детьми.

Он не произносит это так, словно бы отчитывает Питера за его возраст или незрелость. Он произносит это как напоминание: Питер пережил больше, чем кто-либо сможет за всю жизнь, он участвовал в битве за спасение вселенной, – дважды, – а ему только шестнадцать. Все, кто сражался с ним бок о бок, были взрослыми людьми. Их главными проблемами в жизни, наверное, были налоги или что-то в этом духе, а не выпускные экзамены и попытки пригласить кого-то на свидание.

Питер сглатывает, внезапно осознавая, насколько он мал – не телом, нет, но по возрасту. Разговоры с Недом или ЭмДжей разительно отличаются от разговоров с мистером Старком или Роуди.

– Хорошо, – тихо отвечает он.

Сэм берёт стаканчик с кофе, за которым он успел заехать по дороге. Питер прослеживает его движение от стола к руке и к губам. Он целесообразно сейчас отказался от кофеина. Питер ещё никому об этом не говорил, но он больше не будет его пить. Он не должен так влиять на химию мозга. Не снова. Не после того, что случилось в прошлый раз.

– Я не собираюсь говорить с тобой, как с ребёнком, – уже мягче произносит Сэм. Питер чувствует, как сглаживаются углы в его голосе, и их место занимает едва заметная мягкость. Это хорошо. Он расслабляется. – И я не стану. Я не буду осуждать тебя за любые твои слова; всё, что я делаю, я делаю с целью помочь тебе. Моих навыков может оказаться недостаточно, и я хочу, чтобы ты это понимал.

– Да, – отзывается Питер. – Да, я… Я понимаю… Просто я никогда этого не делал, вот и всё. И я…. мне даже не верится, что я делаю это сейчас.

Сэм кивает, словно бы знает, каково это.

– В-третьих, – продолжает он, – мы начнём плавно и последовательно. На сегодня хватит часа, а дальше посмотрим, но я бы не хотел, чтобы встречи длились дольше. В то же время, кажется, раза в неделю тебе будет мало.

Питер на секунду зависает. Ему и в голову не приходило планировать сеансы. Конечно, какой-то частью сознания он понимал, что так будет – не станут ведь они говорить двадцать-четыре-на-семь или ещё что – но он даже не думал о возможности свободного времени, и это его немного пугает. Ему нужно прийти в норму, сейчас, и он не знает, что случится, если он останется один на один сам с собой.

В то же время Питер понимает, что Сэм тоже живой человек, со своей личной жизнью, лишённой проблем и переживаний Питера, и он бы не хотел в неё вмешиваться.

Так что он молчит. Сэм понимает.

– Мы можем разобраться с этим позже, если хочешь. Посмотрим, как пойдёт.

Питер молча кивает, сжимая кулаки в кармане своей огромной толстовки. Она буквально проглатывает всё его тело. Ему кажется, что он может спрятаться в ней. Не от Сэма, но – от всего. (От Бэка.)

– И последнее, – говорит Сэм, и Питер поворачивает голову на голос, смотрит ему в глаза. – Мы фокусируемся на настоящем. У тебя есть проблемы, которые мешают твоей жизни прямо сейчас? Их мы и собираемся решать. Не думай, что тебе надо выложить мне всю свою биографию, только если ты не считаешь, что это поможет. Но сейчас нас волнует именно то, что происходит теперь.

Питер оглядывается по сторонам, словно бы именно в этот момент всё должно пойти наперекосяк, но ничего не происходит, и ничто в его голове не предупреждает об опасности. Он сжимает пальцами ткань внутри кармана своей толстовки.

– Как мне определить, что настоящее, когда мой мозг мне врёт?

Сэм не до конца понимает, о чём он говорит. Питер тоже, если честно, но стоит ему открыть рот, как мысли легко облачаются в слова, и он рассказывает обо всём: о том, как встретил Бэка в Италии; о том, как думал, что он был идеальным супергероем и другом, пока не узнал правду; о складе, но он не задерживается на нём, не желая вдаваться в подробности того, что произошло; о том, как победил; о том, как Бэк неожиданно снова вошёл в его жизнь даже после смерти и заставил его начать скрываться; о том, как он скучает по своему другу, по своей девушке и по тёте; о том, как не спал четыре дня, и он понимает, что до сих пор боится склада. Да, он победил, но с тех пор, как он приехал сюда – в безопасное, по факту, место – его мозг продолжает возвращаться туда.

– Меня сбил поезд, – говорит Питер, вскидывая голову и встречаясь взглядом с Сэмом. Он говорит это вслух. – Меня сбил поезд.

– Это серьёзно, – отвечает Сэм. – Почему ты решил рассказать именно об этом? Помимо очевидного – это случилось прямо после событий на складе, верно?

– Да, буквально спустя пару секунд, – говорит Питер, потирая глаза. – Всё было… Я не мог понять, что было реальным, а что нет, на меня вывалили сразу столько всего, но это… Я знал, что это было настоящим. После того, что, как я думал, было настоящим, оказалось иллюзией, это было настоящим.

– Окей, – произносит Сэм. – Это явно не лучший якорь, так что давай поищем что-нибудь другое. Это покажется очень простым, но доверься мне: сфокусируйся на своём дыхании. Просто сделай десять глубоких вдохов, затем прислушайся, как ты себя чувствуешь. – В ответ на говорящий вы сейчас серьёзно взгляд Питера Сэм лишь пожимает плечами. – Давай, сделай это.

Это ты тут просишь о помощи, так попробуй, говорит Питер самому себе. Он бессознательно закрывает глаза и делает вдох. Выдыхает. В какой-то момент он чувствует, как расслабленно опускаются плечи. На девятом выдохе он открывает глаза, и снова фокусирут взгляд на Сэме после десятого.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает тот.

Питер хмурится.

– Расслабившимся, – отвечает он, замечая, что его руки сейчас покоятся на коленях, ладони открыты и лишены напряжения. – По-настоящему расслабившимся, – он делает на этом упор. Это незнакомое чувство, учитывая прошлую неделю. – Почему я раньше так не делал?

– У тебя был стресс, ты был занят, ты просто не думал об этом, – пожимает плечами Сэм. – Любая другая причина. Не размышляй о том, почему ты не делал этого раньше, думай о том, чтобы делать это сейчас. Измени количество вдохов-выдохов, если считаешь нужным.

– А что если у меня нет на это времени? – спрашивает Питер. – Например, если мне кажется, что меня атакуют, или если меня действительно атакуют?

– Давай попробуем кое-что ещё, – отвечает Сэм. – Нет единственного верного решения. Попробуй сконцентрироваться на том, что ты чувствуешь ногами, – Нет никакой боли, он не порезался, боли нет. В ответ на озадаченный взляд Питера Сэм исправляется: – Или, зная тебя, кончиками пальцев. На том, на чём ты стоишь или висишь.

Питер переводит взгляд на свои пальцы, словно бы видит их впервые.

– Я не знаю, как это описать.

– Тебе и не нужно. Просто сосредоточься. Это может помочь тебе прийти в себя, – Сэм делает паузу, после чего продолжает: – и второе: что ты делал минуту назад?

– Что?

– Скажи мне, что ты делал одну минуту назад.

Питер непонимающе смотрит на него.

– Эм, наверное, дышал?

– В этом есть смысл?

– А?

– Минуту назад ты дышал. В этом есть смысл?

Питер медленно кивает, когда, наконец, понимание настигает его.

– Да. Да, есть.

– Что ты делал десять минут назад? – спрашивает Сэм.

– Эм, – заминается Питер. – Разговаривал с вами?

– Это вопрос или утверждение?

– Утверждение, – говорит Питер. – Я разговаривал с вами.

– Есть ли смысл в том, что ты это делал?

– Да, – Питер чувствует, что улыбается.– Да, есть. – Как бы сильно он ни был вовлечён в некоторые сны, как бы он ни был уверен в нереальности происходящего, он не задавался вопросами, просто плыл по течению. В Германии было то же самое. – Но я всё ещё не знаю, поможет ли мне это, когда потребуется…

– Эй, – говорит Сэм. – Ты не можешь так думать. Ты не знаешь. Какая польза будет от сомнений сейчас? У тебя есть три техники, которые могут помочь в следующий раз, когда ты не будешь уверен в происходящем. Сосредоточься на этом. Мы не сможем решить все проблемы за раз. Мы поймём, что помогает, а что нет, и не без помощи метода проб и ошибок. Это лишь начало.

– Ладно, – выдыхает Питер. Он вдруг замечает, как выпрямился во время разговора с Сэмом. Его голова кажется чище, тело легче. – Просто, я всю неделю был как не в себе…

Сэм поднимает руку.

– Понимаю. Но это первый день. – Первый День. На этот раз по-настоящему Первый День. – Это займёт время. Так что для начала: никаких оправданий, сохранять объективность. Повтори за мной.

Питер повторяет, Сэм заставляет его сделать это ещё два раза и, довольный результатом, произносит:

– Отлично. Думаю, на сегодня мы можем сворачиваться.

– Уже? – спрашивает Питер громче, чем планировал. Он кашляет. – В смысле, прошло всего…

– Почти час, – заканчивает за него Сэм. – Мы многое обсудили за сегодня, и это хорошо. Однако я не хочу слишком сильно торопить события.

– Но ведь сейчас только девять, – едва не скулит Питер. Он не хочет ныть или показаться капризным или неблагодарным, просто… – Что мне делать остаток дня? Как мне понять, что со мной всё будет в порядке?

– Что хочешь, – отвечает Сэм. – У тебя ведь каникулы. Развлекайся. Играй в видеоигры с друзьями, позвони тёте. Будь ребёнком, пусть и ребёнком в непростом положении. Когда бы ты хотел встретиться снова?

Питер робко опускает взгляд на свои руки.

– Завтра будет слишком рано или…?

– Да, – говорит Сэм, и Питер вспоминает тон, с которым он говорил в первый раз, в аэропорте в Германии. Он смягчается, когда Питер сжимает в пальцах ткань толстовки. – Через день. Дам тебе немного времени, чтобы всё переварить, посмотреть, что из этого выйдет. Подойдёт?

Питеру не подходит, но, опять-таки, он первый раз пробует подобное, и, возможно, требует слишком многого.

– Конечно, – отвечает Питер, снова поднимая взгляд на Сэма.

Ему стоит сказать что-нибудь. Заставить его остаться. Объяснить, что он не может играть в видеоигры с Недом или звонить тёте, потому что не знает, кто может прослушивать на другом конце, нет никакой гарантии безопасности…

Он ничего не говорит. Он что-нибудь придумает. Шаг за шагом, Паркер.

Сэм поднимается, и Питер поднимается следом.

– И еще кое-что, и я полетел, – говорит Сэм, и Питеру интересно, была ли это игра слов. Потому что это однозначно она, но Питер не знает, может ли Сэм Уилсон так шутить. – Следи за собой. Это значит правильное питание – никакого фастфуда – и здоровый сон. От восьми до десяти часов. Лучше девять. Приучи себя делать что-то перед сном – и постарайся превратить это в ежедневное занятие – например, научись готовить. Физнагрузка, насколько это возможно в таких условиях, не помешает, но без перенапряжения. Здоровое тело не гарантирует здоровый разум, но и повредить не сможет.

Питер кивает с нарастающим энтузиазмом в такт словам Сэма.

– Да, отлично, с этим я справлюсь, – и это действительно ему по силам. Может, не сразу, но всё вышеперечисленное возможно, и именно за это Питер хочет цепляться. Будет цепляться. Как свет в конце тоннеля…

это метафора с поездом

…и ему надо не забывать, что, по словам Сэма, всё не разрешится в один день. Но когда он прощается с Сэмом у двери, вдруг осознаёт, насколько хорошо себя чувствует. Словно бы он ходит по воздуху. Словно бы для него всё-таки есть будущее; воспоминания о Бэке не будет владеть его жизнью.

– Ты ни разу меня не упомянул.

Питер отрывается от книги – что-то о физике элементарных частиц, нашёл, пока просматривал полки Роуди. Она казалась не к месту. Как выяснилось позже, книга принадлежала мистеру Старку: на первых страницах остались пометки его почерком. Может, он оставил её здесь или Роуди сохранил её на память. Он видит Бэка на диване – на том же месте, где не так давно сидел Сэм.Сам Питер всё ещё в кресле. Прошла пара часов, но ничего в комнате не изменилось.

Питер прикрывает глаза и глубоко вдыхает.

– Тебя на самом деле здесь нет, – он открывает глаза: Бэк, склонив набок голову, всё так же сидит напротив, не отводит взгляда от Питера и выглядит абсолютно невинно.

Нет – не просто невинно, скорее даже дружелюбно. То самое подбадривающее участие, как когда Фьюри сорвал его поездку. Говорящее я на твоей стороне с той самой искренностью, на которую так легко купиться, так легко привязаться к тому самому человеку, в котором он так отчаянно нуждался именно в этот период жизни.

Вот только Бэк никогда не был тем самым человеком, и его здесь нет.

Бэк игнорирует его протест.

– Я имею в виду, серьёзно, это твой первый сеанс, и ты ни слова обо мне не сказал? Не знаю, мне чувствовать себя оскорблённым или благодарным.

Питер бросает на него тяжёлый взгляд.

– Минуту назад я был в комнате один, читал книгу. Никто не входил. Здесь больше никого нет. За минуту ничего не изменилось.

Бэк вздыхает.

– Поздравляю, ты пробуешь новые техники. Уверен, что на этот раз ты не спишь. Но знай, что сейчас я часть него, неважно, есть я тут или нет.

– Тебя нет.

– И поэтому ты со мной споришь.

Питер захлопывает книгу. Чёрт, он потом найдёт, где остановился. Он зло смотрит на него, кривит губы настолько агрессивно, насколько способно его юношеское лицо, и больше не произносит ни слова.

Бэк картинно поднимает руки в знак поражения.

– Ладно, ты на меня злишься.

– Да.

Бэк улыбается, когда Питер с силой захлопывает рот после этого вырвавшегося на автомате ответа.

– Почему? Разве ты не должен радоваться? Теперь ты уже достаточно уверенно можешь сказать, что реально, а что нет, ведь так? Разве не это было твоей целью?

Питер сжимает губы в тонкую линию, качает головой, возвращается к книге, пытаясь найти, где он остановился. Он скользит взглядом по словам на странице, когда книгу вырывают у него из рук и бросают через всю комнату. Внезапно Бэк оказывается с ним лицом к лицу, и смотрит так пристально, что Питер невольно вжимается в спинку кресла под его яростным взглядом.

– Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, – рычит Бэк, и Питер может лишь выдавить из себя слабый кивок.

Он только что сам отшвырнул свою книгу без какой-либо причины?

– Не без причины, – произносит Бэк и слегка отстраняется, когда видит, что внимание Питера всецело принадлежит ему. – Часть тебя хочет с тобой в чём-то разобраться, очевидно. И не в твоих интересах её игнорировать, – он меряет шагами комнату, и хотя на нём обычная одежда – на самом деле очень похожая на то, что сейчас надето на Питере – Питер готов поклясться, что может видеть тянущийся за его спиной плащ.

– Тогда почему она выглядит как ты? – спрашивает Питер, и его передёргивает от смирения в собственном голосе. Он злится. У него есть полное право злиться. Он не должен звучать так жалко.

Бэк нависает над ним, изучает оценивающим взглядом. Питер поднимает взгляд вверх, чувствуя себя таким ничтожным.

– Я вызвал тебе большой спектр эмоций. Не моя вина, что ты не можешь справиться с человеком, который так сильно повлиял на тебя и твою жизнь. Или ты бы предпочёл мне труп в железных доспехах?

Слова заставляют его физически отпрянуть, снова вжаться в спинку кресла.

– Ты мудак.

– Ты не упомянул меня, – Бэк снова возвращается к изначальной теме, абсолютно полностью игнорируя враждебность Питера. – Ты спокойно говоришь о своих прошлых проблемах, но не о том, что происходит теперь?

– Понять, что реально, а что нет, сейчас важнее, – говорит Питер. Он не знает, верит ли

своим словам.

Бэк фыркает в ответ.

– Я уже помог тебе утром. Ты знаешь, что реально. Ты избегаешь настоящих проблем.

– Каких именно?

– У тебя отлично получается находить оправдания, чтобы не звонить своим друзьям и близким, не правда ли? Ты продолжаешь представлять, как твоя тётя скучает по тебе, как твоя девушка хочет к тебе приехать, как вы с лучшим другом проводите время вместе. Но теперь, будучи тяжёлом положении, ты просто бросил их? Ты не говорил о них Сэму и ты не говорил обо мне, ты сфокусировался на проблеме, которая уже решена. Какова цель?

– Вернуться домой, – отвечает Питер, впиваясь ногтями в свои ладони.

– Зачем? Вернуться к миру, который тебя ненавидит, и людям, к которым ты боишься обратиться даже в отчаянии? – В голосе Бэка больше нет никакой агрессии, она испарилась, как только Питер стал его слушать; теперь он просто возвышается над ним, скрестив руки, и в его тоне звучит лишь сухое перечисление фактов.