Текст книги "Статья 119 (СИ)"

Автор книги: Calime

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

========== Утренний сюрприз ==========

Статья 119 кодекса преступлений против шариатской добродетели.

Создание такой ситуации (или ситуаций), при которых возникает соблазн и опасность совершить грех прелюбодеяния самому, либо этой опасности подвергается другое лицо.

Если мужчина, либо женщина (или оба одновременно) встаёт на путь, ведущий к прелюбодеянию, он или она совершает великий грех.

Такой харам карается ссылкой для мужчины и нанесением женщине ста ударов плетью в присутствии группы верующих.

Не тот твой принц, что явился из снов,

Не знает губ твоих страстных и глаз,

А тот, кто сердце отдаст за любовь,

Чтоб блеск очей твоих ясных не гас.

Не тот король твой, что дарит слова

Нежнее шёлка, светлей летних рос,

А тот, кого не пугает молва,

Кто скроет лик твой от бури и гроз!

Fazza 2012

Омар шел по коридору среди светившихся мягким, но довольно ярким светом точечных светильников, встроенных в стены и потолок. И все-таки, не смотря на рассеянный по стенам коридора свет, Омару казалось, что впереди темно. У него не получалось четко разглядеть, что там, в конце этого длинного коридора, но любопытство гнало его вперед. Шум его шагов заглушался мягкостью ковра, по которому он ступал.

Когда появилось ощущение, что свет начал понемногу тускнеть, а коридор скоро закончится, Омар рефлекторно вытянул вперед обе руки, словно идущий на ощупь в темной комнате.

«Здесь кто-то есть…» – подумал он.

Этот кто-то ощущался совсем рядом, хоть Омар пока и не видел его.

– Проснись же! Сколько можно спать в будний день?! – раздался резкий голос над самым его ухом.

– Пощади! – хриплым спросонья голосом отвечал скорчившийся на постели и плохо соображавший Омар.

– Аллах покарает тебя за безделье и лень! – кричал на всю комнату голос.

Омар застонал, натягивая на голову расшитое вручную парчовое покрывало, и уткнулся головой в матрас. Голос тут же залился смехом.

«Сирийское отродье!» – мысленно выругался Омар, высунув голову из-под одеяла и ища взглядом свой смартфон.

Смартфон – недавнее произведение техотдела компании Apple, лежал на мраморной поверхности старенькой прикроватной тумбочки и отчаянно светился. Омар протер глаза, подполз к тумбочке и обнаружил, что каким-то непостижимым образом оставил включенной не только громкую связь, но и подключение гаджета к камерам наблюдения, установленным по всему дому.

Сейчас его собеседник мог наблюдать за ним, распростертым на собственной постели, получая изображение с камеры, что находилась под потолком, аккурат напротив кровати.

– Хватит на меня пялиться, шайтан! – прохрипел Омар, сползая с кровати на пол.

– Мы сегодня не в духе? – притворно-заботливым голосом поинтересовался Мухаммад. – Что делал этой ночью наш преступно-красивый Омар?

Слушая заливистый хохот собеседника, Омар попытался припомнить детали прошедшей ночи, но вспомнить получилось далеко не все. Голова пошла кругом. Стало неприятно, тревожно.

– Что тебе нужно, бездельник? – со вздохом спросил Омар, поднимаясь на ноги и кося на экран смартфона, чтобы посмотреть который час.

– Хотел пригласить тебя с нами кое-куда… – неопределенно отозвался Мухаммад. – Я вообще-то у твоего дома стою…

Тут же на экране смартфона появилась его рожа в черных очках и с поставленными на гель, стоявшими торчком, словно волоски щетки, иссиня-черными волосами.

Омар снова вздохнул, но нажал на своем браслете от системы «Умный Дом» открывавшую въездные ворота кнопку – приглашения Мухаммада часто приводили к штрафам за парковку и превышение скорости, а на следующее утро у Омара болела голова. Прямо как этим утром.

– Поднимайся сюда… Мне еще привести себя в порядок надо… – пробубнил Омар и ткнул пальцем в кнопку сброса вызова на экране телефона.

Уже через несколько минут Мухаммад стоял в дверях ванной комнаты, наблюдая сквозь прозрачное стекло душевой кабины за тем, как Омар натирает себя пенным гелем для душа и фыркает, подставляя бока и спину чуть теплой воде.

Одет гость был в нижнюю белоснежную майку-фанилу, надевавшуюся порядочными гражданами под полупрозрачную шелковую кандуру, черные зауженные брюки карго с боковыми накладными карманами на середине бедра и похожие на военные черные шнурованные берцы – образец сапожного искусства итальянцев.

В сочетании с черными очками-авиаторами, золотистой кожей оголенных плеч и шеи, а также аккуратнейшей бородой и усами, это выглядело впечатляюще и напоминало героев гей-порно фильмов, виденных Омаром в его бытность одним из мальчиков, чьим покровителем был влиятельный шейх Абдулла из Катара.

Этот шейх и спас Омара и его семью, перевезя их из Багдада в Дубай, когда в начале нулевых на Ирак напали американцы. Благодарность за спасение семьи означала особую службу. Помимо поездок вместе с шейхом по странам Залива, юный Омар выполнял и другие обязанности. Он также общался с друзьями и помощниками своего покровителя, а некоторые из них, в свою очередь, не упустили возможности еще больше развратить его.

Сейчас Мухаммад наблюдал за ним, проворно смывающим с себя мыльную пену, и думал о том, как шесть лет назад вытащил двадцатилетнего Омара из подпольного гей-притона, замял дело с полицией нравов и гвардией, сдал на руки родителям и строго-настрого запретил заикаться кому-либо о своем пребывании в подобном месте.

Они тогда же и познакомились: не имеющий образования и профессии юный красивый иракец Омар и молодой гвардеец, сын главы сирийской диаспоры, Мухаммад.

– Подай полотенце! – крикнул ему Омар, почувствовав на себе пристальный взгляд.

В следующее мгновение большое махровое полотенце накрыло его сверху, сделав похожим на неуклюжий призрак из мультфильмов их детства.

Мухаммад беззлобно рассмеялся, видя, как друг выпутывается из мягких полотеничьих оков, вытирая голову и стройное тело. Он с тех пор, как нашел приятеля в пропахшей нюхательными смесями и кальяном темной комнате того притона, лежащим на полу со спущенными до колен штанами, чувствовал за Омара ответственность.

Его усилия по наставлению юноши на путь истинный дали свои плоды: сейчас Омар был фотографом, поэтом, моделью и просто добропорядочным гражданином Эмиратов, живя под неусыпным контролем своего старшего товарища.

«Выглядит как герой американских боевиков…» – подумал Омар, украдкой бросив взгляд на замершего в вальяжной позе Мухаммада.

– Сегодня важный день! – объявил тот. – А ты чуть его не проспал, багдадский выродок.

– Что еще за важный день? – недоверчиво покосился на него Омар.

– Одевайся! Я отвезу тебя к Фазза! Он хотел нас видеть. Сегодня приезжает его кузен Рашид аль-Нахайян из Абу-Даби и твой приятель, Халед аль-Кабир из Эр-Рияда.

Омар заинтересованно взглянул на Мухаммада, отвернувшись от своего отражения в огромных размеров венецианском зеркале, обрамленном в покрытую сусальным золотом раму.

– Он мне не приятель… – буркнул он в ответ.

– Ладно, красавчик, – ухмыльнулся Мухаммад. – Рассказывай, где был этой ночью? Выглядишь неважно… Опять ездил к этим безбожникам-извращенцам? – и он скривил в недовольной гримасе пухлые, слегка вывернутые губы.

– Момо! – не выдержал Омар. – Я уже шесть лет, как не видел ни одного из них! Хватит тыкать в меня этим! Я не гребаный гомосек! Моя вина только в том, что, будучи подростком, я нуждался в поддержке и любви, которые не мог получить от женщин!

Омар с силой ударил сжатым кулаком по столешнице из розового каррарского мрамора и уставился на Мухаммада. Тот и бровью не повел. Молча вытащил из заднего кармана сигариллу и крепко сжал фильтр между рядами ровных белых зубов, сверля Омара пронзительным взглядом.

– Успокойся и одевайся, – проговорил, наконец, сквозь зубы Мухаммад.

– Сам-то как одет… – отозвался Омар, оглядывая друга с головы до ног.

Мухаммад закурил свою сигариллу, когда его приятель прошел обратно в спальню, открыл спрятанный в нишу шкаф, вытащил из него белоснежную майку-фанилу, такие же белые шорты с поясом, называемые местными «вузар», и прозрачно-белую шелковую кандуру.

– А арафатку разве не наденешь?

– Откуда ты этого набрался, сириец? – презрительно скривился Омар. – Это называется «гутра»!

С этими словами Омар стащил с одной из верхних полок платок в мелкую красную клетку.

Когда он облачился в выбранную одежду, водрузил на голову гафию, поверх которой повязал бедуинским узлом свою гутру, а в довершение образа прикрепил у ворота керкушу, Мухаммад не удержался от язвительного замечания:

– Ты – вылитый великий богослов Ибн Тахир аль-Багдади! Увидь тебя на улице незнакомец, ни за что бы не догадался, что ты – сын багдадского торговца.

– Чья бы корова мычала! – осадил его Омар. – Сын презренного парикмахера! Ах, простите, Саид Мухаммад аль-Халаби, я совсем забыл, что вы – потомок великого наиба Алеппо, Алам-ад-Дина Санджара аль-Халаби, эмира из салихийя! – с притворным почтением декламировал Омар.

– И горд этим, – ответил Мухаммад.

Выражение его лица при этих словах оставалось серьезным.

И пока Омар отправился на кухню и принялся рыться в холодильнике в поисках съестного, Мухаммад подошел к панорамному окну спальни. Апартаменты, где жил Омар, располагались на тридцать третьем этаже, в престижном Дубай-Марина. Вид открывался сказочный, но для местного вполне будничный. Из окна были видны башни соседних бизнес-центров, торговых и жилых комплексов с рассыпанными по краям бассейнов темно-синими шезлонгами, изумрудные воды главного канала, распростертая у прибрежных вод залива «Пальма» Джумейра, белоснежные, похожие на пирожные, купола расположенной в двух шагах мечети Аль-Рахим, а где-то вдалеке, за башнями, возвышался над всем и вся казавшийся призрачным Бурдж-Халифа.

Рассматривая пришвартованные в бухте роскошные яхты, Мухаммад заметил, как ветер треплет флаги на их мачтах. В утреннем воздухе ощущалось необычное движение.

Привычки сверяться с прогнозом погоды у него не было, как она не водилась ни за кем другим в Эмиратах. Погода в этой части планеты была предсказуемой – вечная жара и палящее солнце. Но Мухаммад пообещал себе, что позже, по дороге к дому Фазза, выяснит, что пророчат на сегодня синоптики.

***

Менее чем через десять минут приятели спустились с помощью комфортабельного лифта на нулевой этаж и оказались на душной подземной парковке. Система кондиционирования явно дала сбой.

Омар что-то пробурчал себе под нос насчет кретинов, работающих в обслуживающей компании. Мухаммад сразу направился к своему прошлогоднему приобретению – Мерседесу SLK 350. Омар знал, как приятель обожает этот кипенно-белый кабриолет, и не упускал случая полюбоваться плавностью его линий, похвалить дизайн и удобство салона и воздать хвалу Всевышнему за то, что позволил немцам изобрести это чудо инженерной мысли.

Неожиданно перед ними как из-под земли вырос невысокий коренастый мужчина в светло-оранжевой кандуре и с насыщенно-красного цвета платком на голове, подхваченным игалем.

– Прошу прощения, любезные, – обратился он, глядя на Мухаммада, – прошу прощения, я разыскиваю молодого человека, который живет по этому адресу. Вы мне не поможете? – он слегка склонил голову, опуская взгляд.

«А этот откуда взялся?» – мысленно спросил себя Омар, которому пришло в голову, что незнакомец может быть из органов.

Полиция нравов эмирата Дубай давно держала его под ненавязчивым наблюдением по подозрению в непотребствах и развратном поведении. Кроме того, Омар был в поле зрения шариатской гвардии и Комитета Пропаганды Добродетели по тем же причинам, по которым за ним присматривали ребята из полиции нравов.

– Если на то воля Аллаха, мы вам поможем, Саид, – кивнул незнакомцу Мухаммад. – Назовите имя этого человека.

– Его зовут Омар Боркан аль-Гала, – отвечал неизвестный. – Я – Омер аль-Хаттаб, распорядитель представительства компании Мерседес в Дубае. Наша клиентка уполномочила меня разыскать Саида Омара и лично вручить ему собственность, которую она пожелала передать ему.

– Подождите! – прервал его Мухаммад. – Вы хотите сказать, что намерены вручить ему машину?

– Да, Саид, именно так, – с готовностью кивнул Омер аль-Хаттаб и приятно улыбнулся. – В его собственность моя клиентка пожелала передать автомобиль.

Мухаммад и Омар переглянулись.

– Это я, – неуверенным тоном проговорил Омар. – Я – Омар Боркан аль-Гала. Кто ваша клиентка и что за машина? Это, должно быть, какая-то шутка…

– Саид Омар, я человек серьезный, – исполненный достоинства торговца, отвечал аль-Хаттаб. – Прошу, вот ваша новая собственность…

Произнося эти слова, он указал рукой на стоящий позади него новехонький Мерседес G55 Гелендваген бело-серебристого цвета.

Омар ошеломленно уставился на машину и замер. Эффектный жест удался дарительнице – одариваемый испытал потрясение.

– Аллах милостив, – обратился к распорядителю Мухаммад, тоже любуясь щедрым подарком. – Кто ваша клиентка? Она рассказала вам, за что мой друг удостоился этого дара?

– Она пожелала, чтобы ее имя осталось для Саида Омара тайной, а причину, по которой захотела одарить его, клянусь Пророком, она не назвала, – объяснил Омер аль-Хаттаб. – Саид Омар, мне понадобится взглянуть на ваше удостоверение личности и ваша подпись – вот здесь, в документах, подтверждающих ваше право собственности на автомобиль…

Пока Омар бегал к себе в апартаменты за удостоверением, Мухаммад внимательно осмотрел машину, не забыв заглянуть под днище. На первый беглый взгляд казалось, что все в порядке. Недоброе предчувствие, однако, успело зародиться где-то внутри – с этим даренным конем надо было быть осторожнее.

Когда Омер аль-Хаттаб покинул их, приятели остались одни на огромной полупустой парковке.

– Ты веришь в это?! – воскликнул Омар, подпрыгнув на месте и потрясая кипой документов и инструкций к новому авто. – Такой подарок!.. Мне!.. От какой-то неизвестной дамы!

– Охотно верю, красавчик, – усмехнулся Мухаммад, подтолкнув приятеля в бок. – Но откуда нам знать, что он именно от дамы?

– Что ты хочешь сказать? Что это от мужчины?.. Не понимаю…

– Я бы на твоем месте был поосторожнее, Омар, – посоветовал Мухаммад.

– Осторожничать будешь на своем! – парировал тот. – А мне не терпится испытать эту махину в действии! Благодарение Аллаху и той женщине, да будет он к ней милостив! У меня теперь тачка круче твоей! – кричал Омар, распахивая дверцу и ныряя на кожаные сидения повышенной комфортности.

Он крутился и подпрыгивал на сидении как заведенный, а на лице светилась детская радость. Наблюдая зрелище безудержного восторга, его приятель задумался о том, кому Омар мог быть обязан столь щедрым подарком. Подозрительный по природе своей, Мухаммад не верил в бескорыстие и возвышенные чувства. Особенно он не доверял женщинам, с которыми мало имел дел, предпочитая избегать их всегда, когда это было возможно.

– Ну, что встал как истукан! Погнали! – счастливо смеясь, позвал его Омар. – Тут все есть! Мини-бар с шампанским, холодильник, машинка для льда! Аллах, Аллах! За что ты так милостив ко мне! – приговаривал он, рассматривая свой подарок.

Оглянувшись по сторонам, Мухаммад уселся на пассажирское сидение рядом с другом. Он внимательно осмотрел салон, заглянул на заднее сидение и подумывал о том, чтобы заглянуть в багажник, но неугомонный Омар уже завел мотор.

Машина взревела и тут же сорвалась с места, отчаянно скрипнув тормозами. При выезде они чуть не снесли железную решетку въездных ворот. Кондиционер и музыку Омар врубил на полную. У Мухаммада даже засвербило в ушах.

Под фриковатый танцевальный трек Джо Стоун они пронеслись по улице Аль-Сайорах, свернули налево и теперь летели, обгоняя машины вокруг, по широкому Проспекту шейха Заеда. Им сигналили как встречные, так и те, кому было с ними по пути и кого они так бесцеремонно оскорбляли своим невежливым поведением на дороге.

Красивые прищуренные глаза Омара ярко блестели. Он вдохновенно давил на педаль газа, глядя перед собой и не обращая ни малейшего внимания ни на дорожные знаки, ни на те довольно угрожающие жесты, которые показывали ему водители машин, двигавшихся с ними в одном направлении.

– Заедем к отцу в парикмахерскую!.. – стараясь перекричать музыку, крикнул в ухо Омару Мухаммад.

Он подумал, что нужно захватить с собой смену одежды для сегодняшней деловой встречи с русскими, на которую их пригласил Фазза, и предстоящей вечеринки, на которую его и Омара неизбежно потащит этим вечером Халед аль-Кабир.

– Проведаем старого Мансура! Юхху! – воодушевился Омар и резко свернул налево.

Они выехали на Аль-Сафа и двигались в район Джумейра 1, располагавшийся у самой береговой линии.

Там-то, в одной из узких улочек, среди комфортабельных частных вилл, и располагалась вилла, в первом этаже которой разместилась элитная мужская парикмахерская, куда приезжали и приходили местные модники-любители модельных стрижек и безукоризненных бород и усов. Мансур ибн Фарух аль-Халаби, отец Мухаммада, держал барбер-шоп скорее из прихоти, чтобы было, чем заниматься в будние дни, чем из необходимости в средствах.

Он приветствовал их и тут же, с порога, пригласил сына и его приятеля, которого часто видел рядом с Мухаммадом, за накрытый к завтраку стол. Пока его помощник Латиф собирал в специальный чехол несколько смен одежды для Мухаммада, а сам Мухаммад отправился в ванную, чтобы смыть с волос гель и воск, у его отца нашлось время, чтобы перекинуться парой слов с Омаром.

– Ну, что, молодой человек, как поживаешь? Здорова ли родня? Что нового? – начал издалека Мансур, пристально осматривая высокого и ладного Омара.

– Благодарение Аллаху, все хорошо, шейх Мансур, – отвечал тот, уплетая только что приготовленный бутерброд с маслом и джемом. – Все здоровы…

Про подаренный гелендваген Омар уже забыл, а про родителей сказать ничего нового не мог. Он всегда слегка робел перед Мансуром, когда тот устраивал ему очередной допрос, но любил уют и домашнюю атмосферу его виллы, а также вкус испеченного на старый манер в его доме хлеба. Такой хлеб можно было найти только в домах беженцев из других стран, коренные эмиратцы уже давно забыли, что значит домашняя работа.

– Ты когда жениться собираешься, Саид Омар? – вдруг спросил, внимательно посмотрев на него сквозь затемненные стекла очков, Мансур. – Стыд-позор, что такой пригожий собой, замечательный молодой человек дожил до твоих лет, а до сих пор не женат! Что говорит твой отец?

Омар смутился еще сильнее. Отец давно нашел для него невесту из местных, но сам он желал связать себя только по симпатии, а потому медлил с решением о свадьбе, оставаясь формально помолвленным по сговору родителей будущих жениха и невесты.

– Уже скоро, – опустив голову, ответил Омар. – Отец уже нашел подходящую девушку. Вы и Момо будете среди избранных гостей и родни, – пообещал он.

– И что? Ты не рад?

Выражение лица у Мансура сделалось строгим. Казалось, его возмущает реакция Омара на скорую женитьбу.

– Он говорил, что хотел бы жениться по любви, вот и ждет ее! – со смехом отвечал за друга вошедший в столовую Мухаммад.

– А сам-то чего ждешь? Ты ведь на три года меня старше! – выкрикнул задетый за живое Омар.

– Чего он ждет – шайтан его знает! – рассерженно заговорил Мансур.

– Ты же знаешь, отец, – попытался оправдаться Мухаммад. – У меня такая работа… Нельзя мне жениться!

– Хоть отцу-то не ври, грешник! Работа у него! – возмущался Мансур, обращаясь к Омару. – Была и у него невеста. В Алеппо у меня кум был, Али аль-Муаллем, да ниспошлет Аллах ему вечное блаженство. С его-то дочерью я и договорился моего Мухаммада свести. Красивая, как говорили, была девка… – Мансур вздохнул, но тут же переменил тему. – Ты посмотри на него, Омар! Глянь, разве не красавец? Высоченный, стройный, рожей в мать вышел – пригожий! Обидно, что лучшие годы один промыкался… У самого проседь в волосах, а он все в женихах ходит.

– Вещи готовы?! – прокричал Мухаммад, открыв дверь в соседнюю комнату.

Он от всей души надеялся, что Латиф уже подготовил одежду и скоро им с Омаром удастся покинуть отчий дом.

– А где сейчас этот Али и его дочь? – недоуменно спросил озадаченный новостью о имевшейся у Мухаммада невесте Омар.

– Погибли, – Мансур покачал головой. – Да. Еще летом тринадцатого года. Мне сказали – была химическая атака. Черти эти, сыны шайтана, мирных людей не жалели! Под пулями и бомбами жили, голодали, отраву вдыхали! Аллах послал людям Алеппо испытание, а самых достойных забирал к себе, в блаженный рай.

Сказав это, Мансур поднялся с кресла, показывая, что завтрак и беседа окончены. Лицо его оставалось хмурым, недовольным.

– Ты знал ее? – Омар посмотрел на вытиравшего влажные волосы Мухаммада.

– Нет, не знал.

– Нас с его матерью и сестрой Мухаммад еще в двенадцатом, когда только начались бои в пригородах, забрал оттуда. Сюда перевез, – снова вмешался Мансур. – Я-то грешным делом думал, что он тоже, как здесь оказался, связался с этими грязными детьми шайтана, что развращают юношей и молодых мужчин, утаскивая их в постель. Я и к вам двоим присматривался. Ты ведь парень красивый, – Мансур сверкнул глазами на Омара. – Но нет, не то. Вижу теперь, что и к мужчинам он ровно дышит.

– Клянусь Аллахом, шейх Мансур, – пролепетал Омар, у которого от слов Мансура мороз прошел по коже. – Он точно не гей… Мы оба не…

– Имени Всевышнего, говоря о таком, не поминай! – перебил его Мансур. – А ты смотри у меня! Не хочешь, чтобы я тебе жену привел, так сам ее ищи!

Мухаммад лишь кивнул в ответ. От Омара не скрылся его потемневший взгляд. Мысли о погибшей невесте друга и упоминание о здешних развращенных гомосексуалистах растревожили и его самого. Сразу вспомнились их мытарства во время начала второй войны с американцами.

Омар родился как раз в год разгара первой войны. Багдад выстоял под бомбежками. Отец его даже работать умудрялся, когда они стихали. Потом на десять лет их оставили в относительном покое. А в две тысячи третьем, в марте, вновь решили напасть. На этот раз с земли, со стороны границы с Кувейтом. Отец хотел идти добровольцем в армию. Мать и сестры Омара умирали от страха перед наступавшими на город американцами. Сам двенадцатилетний Омар решил, что тоже пойдет в отряд добровольцев. Возраст был самый тот, когда хотелось геройствовать, прыгать на американские БТРы обвязанным взрывчаткой, сидеть в засадах ночью со снайперской винтовкой, поджигать, стрелять, взрывать: одним словом – действовать, а не сидеть в четырех стенах багдадской квартиры, слушая причитания матери и сестер.

Тогда-то, бродя с ватагой мальчишек из их квартала по развалинам улиц, он и повстречался с Тариком аль-Тани, помощником шейха Абдуллы. Тарик был тем, кто впервые привел его к шейху. А дальше случилось все самое страшное – Омар оказался тем, кого шейх Абдулла пожелал сделать своим любовником…

– Нам пора, отец, – прервал его размышления Мухаммад. – Благодарю тебя, шейх Мансур.

Он склонил голову перед глядевшим на него с недовольным видом отцом.

– Ладно, идите. Аллах да охранит вас, – напутствовал их Мансур. – Но учти – невесту я жду! Буду просить Аллаха, чтобы позволил мне дождаться внуков!

Произнеся это, он развернулся и направился в молельную комнату – приближалось время полуденной молитвы.

Когда сели в машину, Мухаммад достал из заднего кармана смартфон и сверился с прогнозом погоды – к вечеру обещали порывистый ветер и осадки. В подробности прогноз не вдавался, и Мухаммад подумал, что даже эмиратские синоптики что-то недоговаривают. Ветер значительно усилился.

– Что у тебя за телефон? – удивился, покосившись на его экран, Омар. – Шестой?!

– Мне хватает, – отрезал Мухаммад.

– Уже одиннадцатый скоро появится, а ты все с шестым ходишь!

– Не твоя забота! Лучше смотри на дорогу!

От Джумейра до Заабээль, где располагалась резиденция правителей Дубаи, куда они направлялись, рукой подать. Езды в полуденный час, без пробок, минут десять. Мухаммад набрал номер охраны и возвестил об их скором прибытии на гелендвагене. Охрана пропустила их беспрепятственно на территорию резиденции, представлявшей собой огромный дворец в арабском стиле, окруженный необъятных размеров парком, кишащим павлинами.

Омар гордо шагал рядом с Мухаммадом, пока они шли вдоль «павлиньей аллеи» до «лошадиной арки» в сопровождении начальника караульной охраны. Он изо всех сил притворялся, что ему нет дела до роскошных птиц, ходивших целыми табунами под пальмами на зеленых лужайках, залитых ярчайшим солнечным светом.

– Где нам найди Фазза? – деловито осведомился у начальника караула Мухаммад.

Тот связался с кем-то по рации и уточнил, что Его Высочество сейчас играет с племянниками и сводными братьями в восточном крыле, а если точнее – в золотистой гостиной.

***

Когда они вошли в огромную по площади и роскошно обставленную золотистую гостиную, названую так из-за обитых золотисто-желтым шелком стен, то застали Фазза буквально облепленным кучей шумевших детей. Трое мальчиков и две девочки трех-пяти лет не давали ему подняться на ноги, заставляя его, стоявшего на коленях, пригибаться к мягкому ворсистому ковру.

Дети визжали от восторга, обвивая ручонки вокруг его шеи, повисая на нем и карабкаясь на спину Фазза, который смеялся, пытаясь все же увещевать не желавшую слушать его мелочь:

– Дети! Амир! Сорайя! Я тоже рад, что мы увиделись, но ведь скоро время салят, а вы еще не в молельной комнате… Что скажут ваши отцы, если узнают об этом?.. А вот и Момо!

Глаза Фазза заблестели в ожидании близкого спасения, когда он, преодолевая сопротивление детей, поднял голову, с которой неугомонные дети тут же стащили повязанную на бедуинский манер, без игаля, гутру, и увидел входящих в гостиную приятелей.

– Ваше Высочество, доброе утро, – поздоровался Мухаммад.

– Приветствую вас, Саму аль-Эмир, да благословит Аллах вас и вашу семью, – склонил голову Омар.

– Ребята, привет! – отозвался Фазза. – Помогите лучше утихомирить моих малышей!

К счастью в этот момент из двери в противоположном конце комнаты появилась одетая в абайю и нихаб няня. Она тут же принялась довольно строго отчитывать детей за непослушание. Ее слова оказались действеннее просьб принца, а вид был не в пример более грозным. Даже ребенку было понятно, что настроена эта женщина решительно.

Малышня проворно скатилась со спины Фазза и выстроилась перед няней в ряд, после чего каждый из детей получил наставление.

– Рад тебя видеть, Омар! – поднимаясь на ноги, приветствовал Фазза.

– Ваше Высочество, – улыбался польщенный вниманием Омар. – Я тоже рад увидеться. Ведь ваша занятость не позволяет нам встречаться слишком часто, а для меня это всегда большая радость…

Расцеловав его согласно приветственному этикету, Фазза удивленно и обиженно распахнул бездонные косульи глаза в густых длиннющих ресницах и уставился на обоих приятелей:

– Ну вы что, ребят? Что за комедия? Вы обиделись на меня, что зовете Высочеством?

– Да нет же, – поспешил успокоить его Мухаммад, подставляя щеку для поцелуя. – Просто здесь посторонние и дети, – он покосился на уводимых няней прочь детей.

– Это дети моего отца и моей старшей сестры. Они прекрасно знают, как все меня называют, – проговорил Фазза, потянувшись к его щеке.

– Тебя зовут Хамдан! – крикнул на всю комнату задержавшийся в дверях малыш и тут же был подхвачен за руку расторопной няней.

Фазза залился румянцем, смущенно улыбнулся и опустил взгляд, комкая в руках и без того измятый платок-гутру.

– Где твои гости, которых ты мне обещал? – осведомился Мухаммад.

– Должны прибыть с минуты на минуту, – улыбнулся Фазза, обратив внимание на внешний вид и одежду собеседника. – У тебя есть, во что переодеться?

– Найдется. Мы заехали по дороге к моему отцу.

– Тогда можешь начинать переодеваться, – снова улыбнулся Хамдан.

Взгляд его выразительных глаз, казалось, проникает в самую душу. Если Омар очаровывал всех, кто его видел, красотой и гармоничностью всего облика в целом и мог показаться совершенством мужской красоты, то слегка лопоухий и большеносый Хамдан ибн Мухаммад бин Рашид аль-Мактум мог свести с ума любую женщину одним лишь взглядом своих огромных редкостной красоты и выразительности темно-карих глаз. Улыбка у него тоже была замечательная – белозубая и полная обаяния.

На женщин, как казалось Мухаммаду, все это должно было оказывать завораживающее действие. А ему самому было легко и приятно находиться в компании обаятельного, добросердечного и непосредственного принца Хамдана, прозванного друзьями и родней «Фазза», за любовь к быстрой езде, феноменальную работоспособность и неугомонную энергию жизни, бившую через край в этом простом, улыбчивом парне, нисколько не подверженном порокам, порождаемым высоким положением.

– Ох, – осмотрев свое измятое детьми одеяние, всплеснул руками Фазза. – Мне тоже переодеться надо! Уже и салят зухр к концу идет…

Он посмотрел поочередно на приятелей, ни один из которых не выглядел, как собирающийся стать на молитву.

– Может, пока кофе выпейте?

– Я бы не отказался от кофе, – все еще смущаясь, отвечал Омар.

– Пусть несут, – кивнул Мухаммад. – А я пока прямо здесь переоденусь.

И он расчехлил выданные помощником отца вещи, начав стягивать с себя майку. Фазза подлетел к двери и крикнул кому-то:

– Пожалуйста, принесите кофе моим гостям! – и обращаясь к приятелям: – Ребят, я быстро!

Выкрикнув это, Хамдан исчез за дверью, оставив Омара в одиночку любоваться прелестями полуголого Мухаммада, который, впрочем, старался не тратить много времени на смену одежд, и когда принесли кофе, был уже полностью одет в национальное платье родовитых эмиратцев.

Его наряд состоял из шелкового белого нижнего белья – фанилы и подобия коротких шорт-вузар, белоснежной кандуры до пят, черных кожаных сандалий, вязаной шапочки-гафии, поверх которой его голову покрывал белый гутра в мелкую красную клетку. На платок Мухаммад водрузил двойной игаль из конского волоса, а у ворота повязал сравнимый с европейским галстуком керкушу – белую плетеную косичку-украшение, полагавшуюся старшим сыновьям семейств.

На его спортивной фигуре все это выглядело более чем привлекательно. Однако Мухаммад крайне редко надевал подобную одежду в основном из-за того, что она не позволяла скрыть ровно ничего. Все имевшееся при себе носитель национальной одежды должен был держать либо в сумке, либо в руках. Никаких карманов в полупрозрачной кандуре предусмотрено не было. Материал создавал у надевавшего кандуру ощущение «голого тела», не прикрытого никакой одеждой. Кроме того, ношение церемониальных одеяний предусматривало их смену три или четыре раза на дню, поскольку никакой уважающий себя эмиратец не мог появиться на людях в измятой кандуре.

– Вот, кидай сюда!

Появившийся переодетым в белоснежное одеяние и гутру Фазза бросил на диван вместительную кожаную спортивную сумку от Fendi. Мухаммад погрузил в нее пачку сигарилл, два «Грача», которые обычно носил заткнутыми за пояс, боевой спецназовский нож в кожаном чехле, носимый в голенище правого ботинка, и нехотя, любовно погладив, аккуратно положил сверху любимый за компактность, легкость и высокую пробивную способность «Гюрза».