Текст книги "Черный истребитель"

Автор книги: Blackfighter

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

Гитара, вино, еще раз гитара – по кругу, здесь пели все. И вновь вино. Сигаретный дым свивался под потолком в клубы, уже кто-то расплескал вино по столу, и Танька задумчиво развозила по столу розовую жидкость, вычерчивая иероглифы. Слушая хрипловатый голос Рыжего, она понимала, что попала в правильную компанию. Здесь действительно все были свои – в чем-то сумасшедшие, но при этом единственные нормальные из всех встреченных ей людей. Здесь поступали по чести, а не по принятым правилам, думали по-своему, а не по школьным догмам, и всем искусствам предпочитали одно – умение быть самим собой и оставаться собой в самой трудной ситуации.

– Ну так почему – Рыжий-то? – наконец, улучила момент Танька.

– А. Это наш семейный анекдот, – ответила Эри. – Приехали к нам как-то трое знакомых из Питера. Ну, не очень знакомых. Совсем, вернее, незнакомых. Мы с ними в Интернете познакомились. В чате. У меня там никнейм был – Эрин. Как везде. Ну, я не знаю, каким боком они читали, или сколько по дороге выпили, но, в общем, они решили, что не Эрин, а Эрик. Парень по имени Эрик. Заходят они в квартиру, и говорят ему: привет, мол, Эрик. Он говорит – я не Эрик. Это она Эрик, если так можно сказать. Нет, говорят дорогие гости. Она Рыжая, а ты Эрик. Как раз в сумме один викинг. Я говорю – нет, это я тут Эрик. Точнее, Эрин. А они – нет базара, тогда ты Эрик, а он – Рыжий. Так всю дорогу нас и называли. Ну, и прижилось.

– Эрин, значит… – задумчиво сказала Танька. Что-то ей хотелось спросить у рыжей Эрин, но мысль никак не могла пробиться сквозь алкогольный туман. Было хорошо и спокойно, а все вопросы можно было оставить на потом. На утро. Пока же в руки к ней пришла гитара, и Танька задумчиво тронула струны, а потом начала петь.

Накануне сочиненное стихотворение получило название «Обреченный марш» и мелодию – резкую, рваную, гипнотически пульсирующую. Она пела – как поют последний раз, словно перед ступенями на эшафот, так, чтобы песня взяла часть ее жизни и осталась жить сама по себе.

– А может, вправду — каждому по вере?… – вгляделась она в лица сидевших рядом, и резко оборвала мелодию.

Все долго молчали, потом Герцог встряхнул головой, пристально посмотрел на Таньку:

– Тебя что, подменили за эти полгода?

– Нет, – пожала плечами Танька. – За последние три дня.

К четырем утра компания переползла в комнату, где набралась до желанного состояния вдумчивого и медитативного прослушивания записей на кассете – пальцы у всех уже промахивались мимо аккордов, а вместо собственных песен получались какие-то непредсказуемые импровизации.

– Спать… Надо ложиться спать, – протяжно, с зевком, сказала Эри, свешивая с дивана ногу и руку в попытках подняться.

– Надо, – подтвердил Герцог, то ли самый трезвый из всей компании, то ли просто чуть лучше державший себя в руках. – Надо-надо… Пойду умоюсь.

– Ты иди… там я еще один спальник кинула. Не заблудишься.

Танька попыталась подняться. С первого раза маневр не удался. Понадобилось медленно и вдумчиво поставить обе ноги рядом, потом оттолкнуться от сиденья кресла и, цепляясь за подлокотники, поднимать в вертикальное положение блаженно расслабленную тушку. Потом нужно было отдавать ногам команды – левая, правая, левая… а то никак эти ноги не хотели куда-то двигаться. Так она доползла до второй комнаты. Мебели в ней тоже было с избытком, и Танька уронила табуретку, которая опрометчиво встала на ее пути.

– Обо что ты там споткнулась? – раздался голос Эри из-за стенки.

– Об табуретку…

– Выкинь ее к черту! – посоветовала Эри.

– Точно можно? – крикнула Танька.

– Точно. Этот бабушкин хлам так и выкидывается – что мешает, то и нафиг.

Оказывается, мебель была бабушкина. Танька и ожидала чего-то в этом роде. Квартира, доставшаяся ей в наследство, тоже изобиловала таким количеством мебели, впихнуть которое в однокомнатку в хрущобе мог или Девид Копперфильд, или простая советская пенсионерка. Все прочие граждане этим видом черной магии не владели. Правда, у Таньки хватило сил и выносливости перетаскать все мало-мальски легкое на помойку, а остальное отдать по объявлению каким-то домовитым дачникам. Надо будет посоветовать Эри, подумала Танька. Утром. Все утром.

Диван тоже был пенсионером – обтертым и тщательно заштопанным по углам. Но зато широким, на нем можно было уместить троих. Танька стащила с себя одежду, забралась под спальник. Через пару минут пришел Герцог – голый до пояса, с мокрыми волосами и удивительно трезвый на вид.

– Чего это ты такой… протрезвевший?

– Чтобы спать не хотелось, – подмигнул он Таньке. – Подвинься, покойница…

– От трупа слышу. Ай…

– О, вроде нежить, а щекотки боится!

Танька фыркнула и нашла простой и действенный способ заткнуть ему рот. Очень приятный, надо сказать, способ. А дальше все было алым и фиолетовым, и потолок стремительно уносился куда-то ввысь, а древний диван неодобрительно скрипел и трещал о нравах современной молодежи.

– А ты вот так вот сидел бы в своем Ростове и ждал, пока я к тебе приеду? – спросила в какой-то момент Танька, затягиваясь сигаретой.

Герцог подумал.

– Не знаю… скорее всего – нет. Маршал похвастался, какая ты стала ручная, я его порасспросил и пообещал оторвать голову по самую задницу. И собирался поехать и прекратить весь этот бардак. Но получилось не вполне так.

– А как он вообще к тебе подобрался-то? – задала Танька давно мучивший ее вопрос.

– Да просто. Мы поговорили, он вроде заткнулся. Я мирно собирался на работу, открыл шкаф. И тут получил по голове сзади – он же меня выше. Лопухнулся, как последний дурак – повернулся к нему спиной. Ну, и немедленно получил… за дурость. Очнулся уже в больнице, долго втирал, что не знаю, кто, как, почему. Попросил дело не заводить – оно мне надо? Ладно, хорош болтать. Иди сюда!

– Да я и так тут…

– Тут, да не тут…

– Мяу…

Проснулась она, как нормальные люди – к обеду. Танька немедленно уползла в душ. По выходу из него было обнаружено полное отсутствие Герцога и все еще мирно дрыхнущая у себя в комнате Эри. Танька поставила чайник, заварила себе в большую кружку зеленого чая – так, чтобы получилась нестерпимая горечь, оставляющая после себя сладкое послевкусие, – взяла с холодильника первую попавшуюся книгу – Гуляковского, и села читать. Было хорошо – спокойно и хорошо. Век бы так сидеть, думала Танька, перелистывая страницы. Век сидеть, второй сидеть, а потом подняться и сделать что-нибудь исключительно интересное.

Через час на кухню выползла Эри, в одной рубашке и трусах. Танька сделала ей чаю по своему рецепту, Эри отхлебнула и изумленно похлопала выразительными ореховыми глазами.

– Отравить меня желаете, командир? Не выйдет.

– Ты пей, пей, – посоветовала Танька. – Гадость редкостная, но помогает. Напиток «Утро доброе».

– Утро добрым не бывает… – затягиваясь сигаретой, проворчала Эри. – Вернее, бывает. Когда смена заканчивается – как раз в восемь утра.

– А ты где работаешь-то?

– На Лубянке в Интернет-кафе. Ночь через две. Классное место для такой ночной твари, как я.

– О как… – удивилась Танька. – И кем?

– Администратором. Ну, и сисадмин, и помощник для бедных глупых юзеров. Впрочем, ночью юзеры там ничего так. Только и следи, чтобы весь компьютер не вывернули наизнанку. Продвинутые такие юзеры… – посмеялась Эри.

– Платят нормально?

– Да так себе. Мы с Рыжим еще сайты делаем. А он «1С» еще обслуживает, приходящим специалистом. В общем, на жизнь вполне хватает и без него. Я в кафе зачем работаю? Мне там интересно. Всегда народ новый, нормальный, кому чат настроишь, с кем покуришь – вот и ночь прошла.

– Давно вместе живете?

– Угу. Года четыре. То все снимали – а тут вот бабушка у Рыжего преставилась, нам квартиру оставила. Блин! – пнула ножку стола Эри. – Уже полгода тут живем, а прибраться все руки не доходят. Повыкинуть всю эту рухлядь…

– Во, – вспомнила Танька. – Я тебе как раз хотела сказать. Мне такое же досталось. Еще почище. Я список составила и объявление дала. Так забрали на следующий же день. Приехали дачники с грузовиком – и все подчистую утащили.

– Командир, ты гений! – подпрыгнула Эри. – Вот сейчас чай допьем – и перепишем, ага?

– Ага, – согласилась Танька, улыбаясь. Это «ага» в конце половины фраз, произносимых Эри, ей нравилось. – А что это ты меня все командиром кличешь?

– Кличут собак. А я зову, – ехидно улыбнулась Эри.

– Ну и что ты меня так зовешь?

– Да так… просто. К слову приходится, – еще раз улыбнулась Эри.

Танька пожала плечами. К слову, так к слову.

– Кстати, а куда это мужики подевались?

– А кто их знает… они неприлично рано куда-то вдвоем умотали. Часов так в девять, ага. Рыжий – свинья, разбудил меня. Как в анекдоте: дорогая, где наши брюки? В общем, они к вечеру обещали вернуться. Давай мебель переписывать. Садись за ящик, а я буду считать. Не, лучше наоборот. Ты ходи и спрашивай меня про все, что увидишь, надо или не надо. А то я эту мебель вижу, только когда спотыкаюсь.

Танька покачала головой. Весь последний монолог был высказан менее чем за минуту, причем живо и эмоционально. Эри была порядочной тараторкой, но говорила по делу. Поэтому нужно было следить за ходом ее мысли – а это непросто, когда тебе выдают по сто слов в минуту.

На каждый предмет мебели, предназначенный для передачи дачникам, Эри придумала наклеивать листок желтой бумаги. Через час оказалось, что желтые листки красуются абсолютно на всем. Танька оглядела из коридора обе комнаты и сказала:

– Нет. Так не пойдет. Вещи в чем-то держать надо – один шкаф оставляем по-любому. И оба дивана. И книжные полки. И стол. И этот стол. Эри, ты даже свой компьютерный стол отдавать собралась…

– Это я погорячилась… – согласилась Эри. – Давай еще раз.

Понадобился еще раз, и еще, и третий раз, после чего под раздачу попала примерно половина мебели. Эри немедленно развесила окончательно выверенный список по каким-то интернетовским доскам объявлений, и они принялись увязывать в старые простыни содержимое двух шкафов для одежды. Первый страждущий объявился через полчаса, когда они успели совершить только один тур на ближайшую помойку.

– Да, – сказала Эри. – Да, именно оптом. Да, именно сегодня. У нас желающих полно. Детский дом? Ну, только в помощь детям подождем до вечера. Вам, кстати, старые книги не нужны? Нужны? Ну, тогда приезжайте, пока мы все на помойку не вынесли.

Через час квартира напоминала нечто среднее между секонд-хендом и караван-сараем. Попутно Эри взялась разбирать содержимое письменных столов и единственного используемого ими одежного шкафа. Оттуда тоже повылетело немало.

– Ты погоди… – сказала Танька, подбирая с пола потрепанные, но целые джинсы. – Отдай этим… детдому. Им пригодится.

– Точно! – загорелась Эри. – А вот мы сейчас остатки бабкиного барахла перетасуем. Что на выброс, а что сиротам.

Теперь хлам раскладывался на две кучи – на помойку и на отдачу.

– Что, шубу тоже детдому? – удивилась Танька, разглядывая потертый, но достаточно пристойный лисий полушубок.

– Ты меня представляешь в этой шубе? – засмеялась на весь дом Эри.

– Не-а…

– Вот и я не представляю.

– А родителям?

– У меня родители – защитники животных. Они мне за такое предложение эту шубу знаешь, куда запихают? А она большая, плохо влезать будет…

– Продвинутые у тебя родители…

– А то! – радостно кивнула Эри. – Как ни послушаешь наших – не предки, а уроды какие-то. Сплошь детишек по дурдомам рассовывали. А у меня предки – супер! Хиппи, кээспешники, туристы, всякое такое. Я выросла-то по походам. Меня маманя в полгода первый раз с собой потащила. На байдарках. Вот это мать, скажи, а?

– Да уж.

– А когда меня сплющило, она послушала-послушала, и нашла какого-то буддиста. Махаяна, брахмапутра, всякое такое. Но дело не в брахмапутрах, а в том, что он меня какими-то травками отпаивал и про реинкарнацию популярно объяснял. И все было супер.

– Вот же везет некоторым… – с белой завистью сказала Танька. – Ну везет же…

Эри рассмеялась.

– Да ты не волнуйся, командир. Теперь все будет – зашибись. Герцог, он знаешь, какой! Ого-го.

Танька покраснела, опустила глаза и, не выдержав, счастливо улыбнулась.

– Ага! – продолжала Эри. – Без него все, наверное, развалилось бы уже давно. Разделилось бы на настоящих, которые спились или скололись бы, и на примазавшихся, которые бегали бы вокруг, рассказывая чужие сказки.

– А что, и такие есть? – удивилась Танька. – Примазавшиеся?

– Как же без них, ага, – пожала плечами Эри. – Тянет, понимаешь, людей на романтику.

– Где же романтика-то? – не врубилась Танька. – В чем она?

– Для тех, кто там не был – как раз одна романтика. А что? Полеты-пилоты, подвиги, потери – звучит красиво, а внутри не больно…

В дверь позвонили.

– О! А вот и детдом. У наших-то ключи.

На пороге стоял хлипкого вида парень в потертой нейлоновой курточке. Танька с интересом посмотрела на него – сверху вниз, обнаружив, что плечи у нее, пожалуй, пошире будут.

– И вы это как, сами собираетесь выносить? – задумчиво сказала она, обводя руками коридор, в котором мебель была сплошь усеяна желтыми листками.

– Нет. У меня там внизу грузчики, – утробным басом заявил парень, и Танька, не выдержав, хихикнула – настолько голос и телосложение не сочетались между собой.

Два дюжих грузчика довольно быстро опустошили квартиру. Парень в курточке, нагруженный под завязку двумя тюками с вещами, долго благодарил, стоя на пороге, и Танька с Эри устали с ним прощаться.

– Ну, улучшили, стало быть, свою карму, – улыбнулась Эри, огляделась и ошеломленно хлопнула себя руками по бедрам. – Ну нифига ж себе…

Было чему изумляться: вдруг оказалось, что квартира – весьма большая и удобной планировки. Мебели осталось ровно столько, сколько было нужно нормальным людям. И даже чудовищного вида обои – коричневые в песочный цветочек в одной комнате и серо-красные в другой – не особо портили общую картину. Но по углам были кучи пыли и мусора, а полы – истоптаны грузчиками.

– А вот мы сейчас как вымоем все это… – хищно оглядываясь, заявила Танька.

– Ура! Даешь рейд за чистоту!

– За свободу! – вскинула вверх левую руку в салюте Танька.

– Освобождение-е! – завопила во всю глотку Эри, и Танька уронила челюсть. Все ей вдруг стало ясно, но говорить об этом было не нужно, да и не было тех слов.

Все было сделано весело и в ударном темпе – и выметены и вымыты дважды, с порошком, полы, и расставлена заново, удобно, мебель, и вытряхнуты оставленные покрывала и спальники. Книги стройными рядами выстроились на освобожденных от литературы советских времен полках, уцелевшие кастрюли и сковородки спрятались в кухонный шкаф.

В меньшей комнате уцелели два стола под компьютеры, диван, книжный шкаф и шкаф для одежды. Во второй – диван, два кресла, стенка, зиявшая свободными местами для новых книг, журнальный столик. Вместо пыльных штопаных ковров был начисто вымытый, блестящий линолеум.

– Натуральная казарма, – с удовольствием сказала Эри. – Вот теперь купим стиральную машину, а то все говорили – когда мебель выкинем, тогда и купим. Ну не молодцы ли мы, командир?

– А то! – кивнула Танька, уже второй раз моя лицо и руки с мылом.

Когда замок двери заскрежетал, и в прихожую вошли Рыжий и Герцог, лица их вытянулись, а челюсти устремились к ботинкам.

– Рыжий, мы, кажется, к соседям зашли? – удивленно сказал Герцог.

– Ну, эти ботинки, – показал под вешалку Рыжий, – определенно мои. Я узнаю их в лицо.

– Ага! Обалдели, да? – вышла в коридор Эри. – Вот так-то вот. Я тебе, заразе, сколько раз предлагала все лишнее повыкинуть? А ты все – да надо позвать кого-нибудь, да мы сами задолбаемся… Вот, мы с командиром в момент справились. И не задолбались, ага!

– Мощно, – сказал Рыжий. – Что, и шкафы сами выносили?

– Вот еще. Мы объявление повесили, так тут же приехали, сами все вынесли и еще и ручки нам на прощание расцеловали.

– А ты еще объявление повесь, чтоб приехали, покрасили и обои переклеили, – предложил Герцог.

– Командир, ну ты посмотри на этих оболтусов! Нет, чтобы сказать – а вот сейчас мы все переклеим и перекрасим! Тьфу на вас, противные. Уйдем мы от вас, будем жить сами. Правда, командир?

Танька задумчиво посмотрела на Эри, потом на Герцога.

– Неправда, – сказала она, улыбаясь.

– Вот именно, – погрозил Эри пальцем тот. – И не сманивай мою любимую женщину.

Танька в очередной раз покраснела от смущения и спрятала глаза.

После ужина – вареной картошки с брынзой и укропом – Герцог отвел Таньку в комнату, внимательно посмотрел на нее.

– Я так понимаю, ты здорово устала.

– Ну, не то чтобы совсем… А что?

– Нашли мы берлогу Маршала. Завтра туда прокатимся. Он не один, там пасется еще пара каких-то парнишек, может, и с пушками. Так что в таком виде я тебя туда не потащу. А тебе там быть нужно по-любому. Будем разговоры разговаривать.

– Да о чем с ним разговаривать! – возмутилась Танька. – Пристрелить его, и все тут.

– Пристрелить всегда успеем. Да и не за что, в общем.

– Как это не за что? А за тебя? А за меня?

– Ну, за себя я ему просто поотбиваю жизненно важные органы. А за тебя… примерно то же самое.

– Такой добрый?

– Нет, такой справедливый. Насильно он тебя ни во что не втягивал, хоть и скотина.

– Ну, я же не знала, чем занимаюсь…

– У людей так не бывает – чтоб не знал, и не совался, – улыбнулся Герцог. – А рассказать ему, наверное, есть о чем. И про Скиннера этого вашего, и про все остальное.

– Рыжий тоже с нами поедет?

– Нет. Рыжему там делать пока нечего.

– Вдвоем? – нахмурилась Танька. – Вернее, в полторы рожи? Я-то не боец.

– Ничего. Все будет отлично, я тебя уверяю. Ты вот мне скажи, ты зачем волосы покрасила?

– Под паспорт.

– И скоро это безобразие отрастет?

– Что, так плохо? – огорчилась Танька. – Мне вроде нравится…

– Да нет, ничего так. Но было лучше.

– Э, ты меня еще покемоном не видел. Нежно-розовым таким.

– Увидел – убил бы… – рассмеялся Герцог.

Танька села на диван, прижалась щекой к бедру, замурлыкала от удовольствия. Герцог опустил руку, почесал ее за ухом.

– Ну, кошка, натурально.

– Ты мне вот что объясни. Ты вот все шутишь – любимая женщина, все такое. Так какого ж лешего ты меня тогда отпустил?

Герцог присел на корточки перед ней, внимательно посмотрел ей в глаза. Лицо его посерьезнело.

– Я никого никогда не держу. Сказала – уедешь, значит – уедешь. Значит, ты так решила.

– Ну какого ж черта… – сжала кулаки на коленях Танька. – Кто так с женщинами обращается? Я же была уверена, что я тебе не нужна абсолютно!

– Обращаются с женщинами. А с людьми себя ведут. Я специально так себя вел – как веду себя в худшем настроении. Это был тест. Для обоих. Ты не приняла. А я могу месяцами так жить, понимаешь? И если ты не можешь этого принять, если тебе так – плохо, то лучше жить порознь. И я был уверен, что ты решила – это не по тебе.

– А ты хотел, чтобы я осталась?

– Хотел.

– Ну почему же ты все делал наоборот? – не могла понять Танька.

– Полюбите нас черненькими, а беленькими негры не бывают, – улыбнулся Герцог.

– Нормально, а? – возмутилась Танька. – Я там чуть не спилась. Любовь всей жизни накрылась медным тазом. Даже не приехал, не позвонил.

– А тебе кто мешал приехать? – удивился Герцог.

– Гордость девичья…

– Это не гордость. Это дурость какая-то. Сама уехала, и ждет, что я к ней приеду. Уговаривать тебя? А зачем? Чтобы ты жила потом со мной и мучилась?

– Тьфу на тебя! Все не как у людей… – сдалась Танька.

– А тебе очень нужно как у людей? – вкрадчиво спросил Герцог. Танька подумала и отрицательно помотала головой.

– Вот и я так подумал. Пойдем, слегка выпьем и слегка посидим с ребятами. А потом спать. Завтра подъем рано утром.

– Мы ж не встанем…

– Я встану. И тебя подниму, не беспокойся. Жестокими, варварскими методами.

Посидели действительно недолго – уже к одиннадцати Герцог объявил отбой и утащил Таньку с кухни.

– В принципе ты можешь еще посидеть. Но тогда будем спать. В основном значении этого слова.

– Еще чего! – возмутилась Танька. – Я тебе покажу основное значение.

Утро подтвердило тезис о том, что добрым оно не бывает. Даже если тебя будит, сталкивая с постели, любимый мужчина. Особенно, если после этого он бесцеремонно тащит тебя в ванную и засовывает с головой под холодную воду. Танька посмотрела на часы – семь пятнадцать. Ничего себе. В такое время нужно ложиться, а не подниматься. Завтракали основательно – пельменями с соевым соусом. Танька вяло поклевала пищу, но Герцог, рыча, заставил ее съесть все, что положено на тарелку, и допить до конца чай.

– Все мы дети ночи. Но иногда нужно вставать с рассветом. И это нужно уметь делать легко и без страданий.

– Хорошо тебе… – кисло сказала Танька. – А я после еды совсем спать хочу.

Герцог положил ей руки на плечи, размял, потом перенес ладони на виски, легонько помассировал кончиками пальцев. Довольно болезненно нажал на какие-то точки за висками, потом помассировал лоб и переносицу. Под конец Танька почувствовала себя бодрой и готовой к подвигам – обычно это состояние посещало ее только с наступлением сумерек.

– Вот так. Собирайся, поедем.