Текст книги "Второй Шанс (СИ)"

Автор книги: bezymnyjhomyak1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Но кроме этих сухих выводов, которые я извлек из своих наблюдений и из памяти Рей, я получил еще одно, весьма неожиданное откровение: есть люди, судьба которых гораздо хуже моей. Весьма нелегкое детство, потеря родителей, потом революция, война и потеря любимой давали мне внутреннее право считать себя в любой конфликтной ситуации только пострадавшей стороной, помогая оправдывать в глазах людей мой эгоизм и жестокость, однако Аянами этим не пользовалась. Она вообще никогда себя не защищала, стоически переживая весь ужас и постепенно угасая, уходя в себя, все больше теряя связь с людьми и окружающей реальностью. Из-за остаточной привязанности, доставшейся ей от Юй и умелого запудривания мозгов Командующим, он оставался единственной зацепкой в ее мире, тем, ради кого она жила. И я не хотел, чтобы так продолжалось! В конце концов, она заслуживает гораздо большего, чем бесконечный концлагерь и игры в хорошего и плохого копа. В конце концов, от нее слишком многое зависит, так что это будет очень даже полезно. Хотя, кому я вру? Мне просто нравится общаться с ней, угадывать ее эмоции и смотреть на ее реакцию на простую заботу. Я не понимаю, как можно заставлять страдать столь беззащитное и милое создание. А еще у нее грудь красивая... Я засыпал, постепенно теряя нить рассуждения, а стройные рассуждения сменялись причудливыми переплетениями моих впечатлений картинами из памяти Аянами. Последняя мысль, которую я успел запомнить была крайне странной:" Я, переживший войну и свихнувшийся до самоубийства, адекватнее всех живых НЕРВ-овцев". После этого долгожданная тьма поглотила меня...

***

Аянами Рей никак не могла уснуть – раны болели, сковывая движения и не давая возможности принять удобную позу. Хоть девушка и привыкла к боли,она однозначно мешала нормально спать. Но кроме страданий было еще кое что, тревожащее ее разум: растерянность. За всю ее жизнь никогда и никто не вёл себя с ней так, как Икари Синдзи. Она понимала, что это ради нее он пилотировал Еву, рискуя собой. Но после этого он не наказал ее за слабость, а позаботился о ней. Ему было наплевать на ее происхождение – Синдзи непринужденно общался с ней, как если бы она была обычной. Но ведь Командующий говорил, что никто не примет ее природу, что люди боятся чудовищ, боятся того, что они не в силах осознать. Гендо много рассказывал ей о ее создании, о том, чем она отличается от обычных людей, и для чего ее создали. Иногда к ней приходили откровения от чего-то, что было глубоко внутри нее: пугающее, но при этом родное. Неужели и это не пугает нового пилота, что он вот так просто общается с ней? Тогда получается, что Командующий Икари и правда ошибается? Неужели есть кто-то, кто способен не испытывать к ней отвращения и при этом понимать ее? А может он тоже такой, как и сама она? Хотя Аянами никогда не помнила, чтобы в комнате воскрешения был кто-то, кроме доктора Акаги, полковника Фуюцуки и самого Икари Гендо, хотя ей два раза меняли тело: когда Наоко задушила ее, после того как Командующий приказал Аянами обозвать женщину ненужной бесполезной старухой.Второй раз был после экспериментов на способность ее организма переносить повреждения. Значит, пилот Икари не похож на нее, но почему тогда она чувствовала тягу к нему? Неужели боль от старых ран, экспериментов и одиночества, которые постепенно стирали ее волю к жизни, убивали чувства и разъедали эмоции не до конца превратили ее в инструмент для исполнения воли создателя? Решив, что ей нужно во всем разобраться, Рей начала вспоминать...

Все ее существование было подчинено одной цели: умереть так, как хочет Гендо. Ее сны были полны кошмаров, лицо стало бесстрастной маской, забывая как это – улыбаться. Сначала она задумывалась,а правильно ли так жить, и пыталась найти ответ на этот вопрос, но Рей почти ничего не знала об окружающем мире: ее научили только говорить, читать, писать и считать. Все остальное она узнала из книг, которые изредка брала в библиотеке НЕРВа, когда у нее были силы и возможность туда дойти. Но в большинстве своем там лежали либо узкоспециализированные труды ученых, либо базарное чтиво – любимое развлечение уборщиков на перекурах. Научные публикации в основном содержали слишком сложную и специализированную информацию, а затертые и прокуренные книжонки в жирных пятнах зачастую противоречили научным фактам, а потому были отвергнуты, как недостоверные источники данных. Иногда, в перерывах между обследованиями и опытами, Рей могла немного поговорить с кем-то из персонала, но чаще всего ее избегали, а некоторые вообще предлагали обратиться к врачу, но изредка она все-же добивалась своего. Хотя, чем старше она становилась, тем реже получала столь нужные ей ответы.

Перед тем, как ее перевезли в ее новый дом, Командующий лично обучил ее этикету, и на том ее обучение и закончилось. Когда у нее должны были начаться менструации, ей удалили матку во избежание случайной беременности. Потом была реабилитация после операции и неудачный тест нерва А-10. Последнее, что она помнила, было лицо Икари Гендо, вытаскивающего ее из раскаленной капсулы. Потом была только тьма, полная страданий и редкие вспышки просветления. Самыми ужасными были те минуты, когда она лежала в подсобке возле ангара, ожидая приказа Гендо атаковать Ангела. Сцену боя возле Евы-01 она помнила смутно, но взгляд нового пилота четко отпечатался в ее памяти. Потом снова была боль, успокаивающие прикосновения чьих-то рук и забвение. Она испугалась, увидев его так близко к себе в палате: уж слишком он был похож на своего отца. Однако не было никакой злости, раздражения или обвинений в том, что она слаба – только забота.

Однако больше всего девушку заинтересовали странные способности ее нового знакомого – она чувствовала, как что-то внутри реагирует на его манипуляции, ощущала, как мир менялся по его воле, когда он делал что-то, выходящее за рамки обычного человека. При этом ему так важно ее функционирование, что после того, как она потеряла равновесие, Икари через две секунды был в ее квартире. Все в поведении ее нового знакомого было новым, необычным, ломало ее картину мира, которую Икари Гендо создавал годами. Однако, кроме всего прочего, ее тело тоже странно реагировало на парня: когда он прикасался к ней, то в паху появлялось новое, настойчивое чувство, которое нельзя назвать неприятным, но которое чего-то требовало от нее. Количество вопросов росло, а ответы она была найти не в состоянии. Решив для себя, что раз Икари Синдзи является причиной всех этих изменений, то у него и следует искать ответы, девочка успокоилась, и начала постепенно засыпать. Боль после перевязки постепенно отпускала, так что сон медленно начал завладевать разумом создания, так похожего на обычную девушку. Она и сама не заметила, когда уснула, и впервые за долгие годы ей снились не пытки-эксперименты, не полные безупречной логики унижения Командующего, не

боль и кошмары, а синие глаза, смотрящие на нее с легкой усмешкой и заботой из-под темной челки

***

Акаги Рицко не могла уснуть, несмотря на усталость, и то, что в Научном отделе во всех кофеварках закончился кофе, а в 11 ночи достать его просто негде. Впервые за долгие годы в затхлом тупичке под названием НЕРВ-Япония повеяло свежим ветром: кто-то посмел перечить Командующему и даже остался в живых. То, что это был его сын, лишь добавляло остроты и поводов для сплетен, второй день гуляющих в коллективе. Закончив загружать данные в МАГИ, девушка расплылась в кресле, зажгла сигарету и включила запись: она раз за разом просматривала видео с камеры в квартире Рей. Даже сама мысль о том, что к ней за всю ее жизнь никто никогда не относился так, как Икари Синдзи к этой сломанной кукле, была ей невыносима. Мать Рицко, Наоко, была инквизитором от науки: дома появлялась дай бог раз в неделю, на родственников не обращала внимания, и всех, кто был хоть немного более глуп, чем она, считала кем-то вроде дрессированных обезьян, вдруг научившихся говорить. А саму Рицко так вообще всячески унижала, считая плодом своей самой ужасной ошибки, и выражалось это в полнейшем игнорировании любых достижений своей дочери и злобном высмеивании даже мельчайших недостатков и незначительных ошибок.

Мало кто знал, но Гендо Икари был ее биологическим отцом: Наоко читала курс лекций по биофизике второму курсу Токийского университета, будучи молодой и привлекательной двадцативосьмилетней девушкой, и Гендо, тогда еще Рокобунги, один из отстающих студентов, вместо сдачи экзамена просто соблазнил ее, после чего Наоко забеременела, и ей пришлось увольняться из института. Сперва муж очень обрадовался ребенку, думая что это его дочь, но потом обман раскрылся. После чего мужчина ушел, бросив мать с ребенком, когда юной Рицко было всего два года. Сам Гендо скорее всего знал об этом, Фуюцки, работавший в том институте, знал это наверняка. Но самое страшное началось потом: с тех пор, как 8 лет назад ее мать устроила ее работать в GEHIRN после законченного экстерном института, она не знала любви. Мать, которая до этого появлялась дома лишь эпизодически, теперь стала воспринимать ее как непримиримую конкурентку, более молодую, красивую и опасную, и их общение сошло на нет. А сама Акаги поняла причину этого лишь тогда, когда Гендо просто пришел к ней в кабинет и силой взял ее на рабочем столе. Это продолжалось изо дня в день и в результате с сломало волю к борьбе, и уничтожило само желание сопротивляться. В ее жизни исчезло последнее счастье, даже малейший намек на радость и наслаждение. Икари Гендо подавлял ее своей грубостью, дерзостью и фанатичным блеском в глазах. Он не был особо красив, но обладал животным магнетизмом, что позволяло ему добиться близости любой женщины, которую он хотел, даже не прибегая к насилию. Однако то, что он был, пожалуй, самым влиятельным человеком мира, давало ему возможность просто приходить и брать то, что ему было нужно.

Рицко с самого детства мечтала во всем превзойти свою мать: добиться большего в науке, быть красивее ее и самое главное, найти свою любовь. Но из-за ее биологического отца все пошло прахом. Хоть мать и предупреждала Рицко, когда устроила ее в институт, что Икари имеет феноменальные навыки манипуляции людьми, и просила ее не попадать в эту ловушку, однако слова Наоко были бесполезны. Когда же Акаги-старшая смогла раскрыть часть его планов, и при этом узнала что он спит с их дочерью, то пригрозила обнародовать эту информацию.Но Гендо уж очень хорошо умел управлять людьми и загребать жар чужими руками. А после смерти матери, Икари пришел к ней и приказал воскресить ту, которая стала причиной смерти последнего человека, кто хоть как-то проявлял любовь к молодой ученой.

Но его сын был совершенно другим человеком – сохранив в себе решимость и умение действовать в критической ситуации, он остался добрым, заботливым и внимательным к чувствам других. Да что там говорить, он даже стерильное бревно на седативах смог возбудить, просто перевязав ей раны. Черт, – подумала Рицко, – о чем вообще сейчас думают лучшие мозги НЕРВа? Хотя, соблазнить его сына и помочь ему в борьбе против своего отца будет отличной местью! Акаги с наслаждением выпила глоток из последней чашки кофе, которую она умудрилась выдоить из аппарата в прихожей и затянулась сигаретой. Она не хочет повторения судьбы своей матери, а потому будет действовать аккуратнее. Досмотрев запись до конца, девушка подумала: "А это даже хорошо, что я его опекун – будет проще найти предлог для более тесного контакта с ним." Мозг гениальной ученой искал выходы из тупика, подсказывал оправдания для возбуждения, появившегося в ее теле. Воистину, ключ к женскому сердцу – решительность, уверенность и забота. С умиротворением Акаги Рицуко повалилась на клавиатуру. Комп недовольно запищал, но потом замолк, привыкший к таким издевательствам со стороны хозяйки. И снился ей ломающийся голос, желающий доброго утра, и аромат кофе, принесенного в ее постель.

Глава 4. Эффект бабочки.

Проснулся я от крайне неприятного чувства, означавшего, что кто-то чужой проник в мою квартиру. Волна адреналина мгновенно смыла остатки сна, но мое тело не изменило положения и на сантиметр – пусть подумает, что я сплю. Шаги незваного гостя уже в моей комнате, так что пора действовать: бросаю подушку на звук и скатываюсь с кровати, хватая по пути лежащий у изголовья кровати обрезок строительного мусора. Но вместо ожидаемых бомжей, нашедших новый способ разжиться чем-то ценным, я увидел Аянами, падающую на спину от удара: к моему сожалению, я попал. Отбрасываю прочь арматуру и валюсь на пол под девушку, смягчая ее падение: с переломанными ребрами такое вполне может закончится фатально для нее. Я не ожидал, что Рей такая легкая – килограммов тридцать, максимум тридцать пять: даже в этом слабом теле я вполне справляюсь с такой нагрузкой. Аккуратно помогаю девушке встать на ноги и приглашаю присесть на единственный в квартире стул. Даже не напрягаясь, я могу ощущать страх и недоумение, буквально гложущие мою раннюю гостью изнутри. Рей аккуратно, стараясь не задеть раны, села напротив меня и начала разговор?

– Пилот Икари, вы хотите прекращения моего существования?

– Прости, Рей, ты просто так внезапно зашла в мою квартиру, а район тут неспокойный. И хватит называть меня так официально: просто Синдзи. – Глянув на часы, обомлел: уже было почти одиннадцать утра. Вроде и проспал всю ночь, и ничего спать не мешало, а тело ватное и в голове каша... Я же не развалюха столетняя вроде, не должно такого быть...

– Я должна соблюдать определенный ритуал при входе в твою квартиру? – Я и не думал, что все настолько запущенно

– Нет, приходи, когда захочешь, такого больше не повторится. – Я и правда стал совсем больной со всей этой войной: ведь на все здание кроме меня и израненной девочки никого и быть то не может, так как все ценное отсюда выгребли еще лет пять назад, а в продуваемой всеми ветрами коробке даже бомжи жить не хотят.

– Хорошо... Ты вызываешь комплексные изменения моего состояния, которые я не в состоянии объяснить. – А вот это уже плохо, так как Аянами просто поныть вряд-ли бы пришла.

– Что произошло? – Внутри все сжалось. Надеюсь, это не из-за моего необдуманного воздействия. Она ведь не совсем человек, ее энергетика и психика вполне может отличаться. Хоть бы это не было чем-то смертельным, однако манера этой странной девушки говорить может предполагать любые изменения.

– Твои прикосновения приятны для меня, мне нравится находится с тобой в одном помещении. В дополнение после перевязки у меня в паху произошло непроизвольное выделение жидкости, но я контролирую процесс мочеиспускания с самого момента создания. Комплекс симптомов не совпадает ни с одним генетическим заболеванием, а заражение бактериальной или вирусной инфекцией исключается моим происхождением. – Когда она завершила этот, безусловно, длиннейший спич в ее жизни, я испытал желание побиться головой о стену, что и исполнил в ту же секунду. Кажется, этот мир еще более больной, чем я думал: девушка-подросток не знает что такое любовь. Как мне объяснить Рей, что с ней случилось? Что ей сказать?

– Аянами, все нормально, это просто влюбленность. Ты знаешь что это такое? Может читала об этом в какой-то из библиотечных книг?

– Да, я читала описание в одной из книг. – Уже легче, мы хотя-бы сможем говорить на одном с ней языке.

– А что это была за книга? – Моя душа чует какой-то подвох: не может все быть так просто.

– Джордж Оруэлл, 1984. Возможно из-за половых и генетических различий это описание не является точным. – А вот и подвох: интересные у нее представления о мире...

– Я даже не знаю как правильно объяснить это тебе... С тобой все нормально, но рассказ может занять много времени, которого я на данный момент лишен. Сегодня мне предстоит обследование у доктора Акаги. Если кратко, то ты влюблена в меня. – Так тупо я себя еще никогда не ощущал... Вы пытались слепому от рождения объяснить, какого цвета у вас машина? А мне вот предстояла эта миссия. Хотя, на самом деле все не так уж и плохо: девушка пришла искать ответы у меня, а не у Командующего, а это уже огромный прогресс, с учетом ее особенностей.

– Тогда мне запрещен контакт с тобой. – Это что-то новенькое... Тогда понятно, почему в оригинальной истории Аянами вела себя столь пассивно по отношению к Синдзи, хотя то, что она его любила, было очевидно еще в самом начале истории.

– Почему? – Нужно узнать, кто же был инициатором запрета.

– Командующий запретил мне любые отношения, кроме необходимых для пилотирования, потому что это может помешать мне. – Что делать то? Нажраться, что-ли? Или с Акаги посоветоваться? Так она мне прямо все и расскажет, размечтался... Ну почему Мисато такая истеричка то оказалась?! Сейчас бы напились и по городу гоняли... Безрадостные мысли заполняли мою пустую голову. Параллельно с размышлениями натягиваю одежду. Возле двери разворачиваюсь и говорю:

– Подожди меня, я что-нибудь придумаю. – Есть у меня пара идей, только вот подействует ли?

– Сегодня у меня нет назначенных процедур.

– Мне сейчас к доктору Акаги на обследование, я постараюсь побыстрее справится и прийти как можно раньше. В моей квартире более комфортно, так что побудь пока у меня. Пицца в холодильнике, лимонад на дверце. Разогреешь еду в микроволновке, а что-бы не было скучно, в коробке под номером четыре есть книги, в них достаточно много информации о твоем состоянии.

– Я поняла, спасибо. – Страх, все еще теплившийся в ее глазах, сменился любопытством, а это уже большой прогресс.

– Прочти, а когда я приду, то отвечу на любые твои вопросы.

–Пока, Синдзи.

–Пока. – Дверь я не закрывал, ведь кроме меня там все-равно ничего ценного нет, а за Рей, я надеюсь, присмотрят наблюдатели.

***

Под подъездом меня уже ждала машина из НЕРВа. Поздоровавшись с охраной, залез на заднее сиденье и сам не заметил, как уснул. Проснулся уже в Геофронте, от бесцеремонного пинка одного из охранников:

– Давай пропуск, парень. – Пробасил тот с акцентом.

– Вот, возьмите. – Протягиваю вышеназванный предмет, и спрашиваю:

– А в 104 лабораторию на уровне 27-С как пройти? – Получив в ответ план с начерченным на нем маршрутом, выгрузился из хамви, получил свой пропуск назад и почапал к лифтам. Спасибо охране, маршрут был предельно подробным и точным, так что блуждал я в мешанине коридоров совсем немного. Научный отдел был пуст: оно и неудивительно, в субботу даже трудолюбивые японцы предпочитают отдыхать, чего не скажешь о моей опекунше. Дверь в лабораторию была закрыта, но не замкнута, как все остальные на этаже. Зайдя внутрь, я обомлел: такого количества высокоточного оборудования и приборов я не встречал за свою жизнь еще нигде.

Лаборатория была немаленькой, но в ней было тесно от устройств, назначения которых я определить не мог. В большинстве своем все эти электронные приборы были отключены, а некоторые даже разобраны. Только из дальнего угла был слышен звук систем охлаждения и периодическое попискивание, свидетельствующее о том, что там есть какая-то активность, однако, забегая наперед, скажу вам, что я ошибся. Ускорив шаг, я с предвкушением двинулся на звук, но увиденная картина кардинально отличалась от воображаемой: женщина спала, уронив голову на клавиатуру и блаженно улыбаясь. Включенный комп периодически недовольно пищал, но ученую это нисколько не тревожило – девушка спала сном праведника. Попытавшись ее разбудить, успеха не достиг, лишь вызвал недовольное и крайне неразборчивое бурчание. Легкие хлопки по щекам и растирание мочек ушей были безрезультатны, как и попытки сымитировать подъем по тревоге. Я уж было подумал, что бедная Акаги потеряла сознание, или не дай бог впала в кому, но пульс был ровный,а дыхание стабильным и глубоким. Это все значило, что организм просто не выдержал нагрузок и отрубился, наплевав на все стимуляторы.

Решив, что я от нее сейчас ничего не добьюсь, я аккуратно поднял ее и отнес на диван. Подушки не было, так что надеюсь, мои колени ее устроят. Раз уж делать нечего, Акаги я не разбудил, да и у самого сонливость жуткая, то нужно пару часиков поспать. Маленький уголок для отдыха, затерянный в дебрях лаборатории, оказался очень милым местом: кожа дивана приятно холодила тело через рубашку, запах табака смешивался с ароматом пролитого кофе и реактивов, создавая странное ощущение уюта. Девушка на моих коленях сосредоточенно сопела и я сам не заметил, как вырубился.

Акаги Рицко сонно потянулась и покрепче обняла подушку. Женщина ненавидела пробуждения, осознавая что вернется домой не раньше, чем через сутки. "Странный сон, – пробормотала она, – будто бы новый пилот голышом перевязывал Рей, а я подглядывала за ними через камеру видео наблюдения – удивительные вещи, бывает, привидятся. Хотя, если он хоть в половину неплох и в реальности, то с ним определенно стоит познакомится поближе". Перевернувшись на спину, и подумав, что подушка слишком жесткая, и ее надо бы поменять, девушка открыла глаза. Но вместо дома она оказалась в своей лаборатории: светодиодная панель освещения, установленная на минимум, до боли знакомый белый потолок, и ошарашенное лицо своего нового подопечного, на чьих коленях девушка и провела последние пару часов.

Я проснулся от того, что меня очень сильно обняли за талию и что теплое, мягкое и смутно знакомое прижалось к моему бедру. Я открыл глаза, и сориентировавшись в пространстве, сладко потянулся. Акаги ворочалась на импровизированной подушке, просыпаясь. Надеюсь, что вся эта возня закончится побыстрее, у меня не железные ребра. Решив было уже вставать и идти искать что бы похавать спросонья, как вдруг среди неразборчивого бормотания я смог расслышать конец фразы, который меня крайне удивил. Да нет, это бред – успел подумать я, прежде чем Рицко открыла глаза и скатилась с дивана испуганной кошкой. Уставившись на меня, девушка сделала глубокий вдох и механическим голосом произнесла:" Ничего не было, ты ничего не слышал. Надеюсь, за пределами это лаборатории никто об этом не узнает." После чего рухнула в кресло. Я шокировано смотрел на ее действия, медленно осознавая, что ее слова были правдой. Ученая тем временем рассеянно покрутила в руках сигарету, затянулась и чертыхнувшись, похоже, вспомнила, что ее нужно еще зажечь. Затянувшись уже зажженной сигаретой, женщина расслабленно откинулась на спинку кресла и о чем-то задумалась. Докурив сигарету, она встала, и взяв меня за руку, потащила за собой из лаборатории.

***

Командующий и его заместитель сидели в ритуальном зале Верхней Догмы и играли в шоги: старый полковник любил эту игру и пристрастил к ней своего ученика. Однако, если в партии обычно доминировал Козо, то разговор целиком принадлежал более молодому и агрессивному собеседнику. Старый профессор сделал последний ход и Икари раздраженно дернул щекой: он ненавидел проигрывать, даже если это дружеская партия в шоги.

– Скажи, Козо, твоя интуиция ничего тебе не говорит? Мне кажется, что мы что-то упускаем.

– Мы постоянно что-то упускаем, но пока я вижу только одну проблему: твоего сына. Либо признай, что он часть твоей семьи, либо относись как к солдату, но не игнорируй. Акаги умная девочка, но она слишком молода и занята на работе. Отнесись серьезнее к его воспитанию. – Пожилой человек слегка расслабился в кресле, пристально смотря на собеседника.

– Его воспитание – не моя забота. Главное, чтобы он не создавал мне проблем.

– То, что он сделал в ангаре – уже проблема.

– Пока меня это не тревожит: приборы зафиксировали контакт между Евой-01 и разумом пилота. А уж ей то точно по силам выжечь мозг парочке морд из охранки.

– Ева слишком сильна, Икари. Пробуждение произошло, но Берсерка мы, похоже, не увидим – твой сын крепко держит ее в руках.

– В свитках сказано лишь о том, что ярость Вестника Человечества сокрушит Вестника Воды, так что пока все верно.

– Пророчества туманны, Гендо. Хотя пока придраться не к чему, ты прав в одном: Третье Дитя превзошло первых двух. Следи за сыном, если кто и может изменить наше будущее, то только он.

– Третье Дитя уже сблизился с Рей. Ловушка захлопнулась, осталось только ждать...

– Что с SEELE? Как ты планируешь объяснить Лоренцу и остальным поведение Евы-01?

– Берсерк. Иуда не должен знать правду: предавший Бога, предаст и нас.

– Ты прав, как всегда. Мне все-же сложно поверить,что Они существуют. Это...

– Это лишь стимул работать лучше для нас. Показатель того, что наше знание неполно, а трактовка текстов искажена.

– Я откланяюсь, Гендо, у меня через час встреча с премьером.

– Помню, идите, учитель.

– Никогда бы не подумал, что ты все еще помнишь, кто привел тебя в большой мир. – С легким сарказмом пробурчал Фуюцуки, спускаясь из Верхней догмы в приемную. Гендо лишь усмехнулся в сложенные замком руки.

***

Разнообразные обследования и тесты продолжались почти до самого вечера. Рицко оказалась отмороженным маньяком от науки: меня почти разобрали по клеточкам, но к счастью, собрали обратно. Даже не смотря на все эти неприятные процедуры, к концу дня мы даже перешли на ты, периодически подкалывая друг друга. За Мисато она очень сильно дулась на меня, но обещала подумать, как нас помирить. Мои фокусы Акаги изучала минут двадцать, поразившись такому странному, по ее мнению, феномену контроля АТ-поля. Не знаю, что в этом странного? Она ведь сама говорила, что это поле и есть основа жизни – то что отличает живое от неживого, и имеется даже у бактерий. Так чему тогда удивляться? Если бы не многочисленные анализы крови, от которых мои руки стали походить на конечности наркомана со стажем, заборы мочи и весьма болезненные для меня УЗИ, от которых у меня болела голова,можно было бы считать, что я отлично провел время: своеобразное чувство юмора моей новой знакомой, подкрепленное недюжинным интеллектом и живым разумом, порождало порой крайне смешные и абсурдные вещи. А еще, Рицко оказалась большой любительницей кошек, но как ее котэ не померло от голода с таким режимом работы его хозяйки, я не понимаю.

***

Предаваясь воспоминаниям, я неспешно брел среди заброшенных и недостроенных высоток к себе в квартиру. Плановое обследование я прошел, следующее только через месяц, так что можно расслабится. Перед тем, как ехать домой, я решил заглянуть в магазин, так что рюкзак с продуктами оттягивал плечо, в другой руке я нес коробку с набором посуды и сковородой. Плеер висел на поясе, а новые наушники, купленные по дороге домой, звучали просто великолепно: я смог поймать Аобу и одолжить у него несколько кассет с нормальной музыкой, вместо унылого нытья, которое обычно крутил Синдзи. Бодрые гитарные аккорды с жесткими барабанами оттеняли голос очередной восходящей звезды японского рока неопределенного пола, поющей об ужасах Второго удара. Закатное солнце чертило гротескные длинные тени от моей фигуры на розовом асфальте, заставляя жмурится от бьющего в лицо света.

Зайдя в черный проем подъезда и поднявшись на четыре этажа по лестнице, я зашел в свою квартиру. Аянами в ней не было, а коробка с книгами, лежащая возле комода исчезла тоже. Холодильник был опустошен, а кусочки мяса и помидоров, педантично извлеченные из пиццы, лежали в пустой коробке. Разобрав сумки и разложив по местам продукты, я заглянув в соседнюю квартиру, увидел Рей, увлеченно читающую какую-то книгу. Вокруг девушки всю кровать занимали открытые учебники и кучки тетрадей. Решив не отвлекать Аянами от столь увлекательного занятия, я вернулся к себе домой, а чтобы не маяться бездельем, начал жарить картошку. Вдруг дверь открылась и в квартиру зашла Рей, с крайне странным выражением лица, если это определение вообще применимо к ее мимике Спрашиваю, сбрасывая очищенную от кожуры картофелину в миску с водой:

– Рей, привет! Что-то случилось, я могу помочь?

– Я пришла поблагодарить тебя за предоставленную тобой информацию, но у меня все еще недостаточно данных. – Она очень быстро учится.

– Да ладно, мне не сложно, я слушаю. – Во взгляде моей собеседницы что-то изменилось, и у меня появилось смутное ощущение, что я что-то упускаю.

– Инцест является стандартной практикой в семьях, или есть исключения? – Так вот откуда мое предчувствие: я забыл про то, что в этой коробке кроме нот, художественной литературы, учебников и конспектов, был хентай. Много, томиков этак 10 откровенного порева, и брошюрка сексуального просвещения, выданная в школе всем, кто старше тринадцати. Я даже боюсь прогнозировать, в какую безумную смесь может вылиться Рей, принципиально лишенная морали и знаний о человеческом обществе, и откровенных извращений вроде "Моих Развратных Сестричек" или чего-то в этом роде. Я надеялся, что проблема решится сама собой, но, похоже, только усугубил ее течение.

– Нет, большинством это порицается, но при этом является самой распространенной сексуальной девиацией. – Все не так плохо, как я думал...

– Почему?

– Я не знаю, это слишком сложный вопрос... Люди боятся своих желаний, потому что они показывают их истинную суть. А их пугает то, чем они являются...

– Ты боишься меня? – Аянами просто мастер неудобных вопросов.

– Немного: себя я боюсь гораздо больше. Мне приятно, когда ты рядом. – Мы в ответе за тех, кого приручили. Так уж вышло, что я своим интересом приручил Рей и мне действительно хорошо рядом с ней.

Собеседница замерла, сосредоточенно наблюдая за малейшими изменениями во мне, пристально глядя на меня. Ненавижу, когда меня изучают так пристально – мне начинает казаться, что меня хотят в чем-то обвинить. Проходит минута, и я уже едва сдерживаюсь, чтобы не ударить по ее открытому разуму – мне почти физически больно от ее взгляда.

– Рей, что такое? – Подхожу ближе, стараясь разорвать столь мучительный для меня зрительный контакт и сгладить неловкость ситуации. Вдруг Аянами буквально бросается вперед и ее тоненькая ручка с нечеловеческой силой обнимает меня. Мягкие, сухие и тонкие губы находят мои в неловкой попытке поцеловать. Нежно целую их, переставая сдерживать себя и сомневаться. Огромный рубиновый глаз смотрит в упор расширенным от страсти зрачком, полным безумного желания и страха. Она такая робкая: неуверенность сквозит в каждом движении, только придавая очарования. Наши с ней отношения вряд-ли будут долгими: она изменится, и костыль в моем лице потеряет для нее смысл, но эти месяцы будут крайне занятными. Рей так увлеклась, что уже вторую минуту не дышит, потеряв себя в водовороте чувств. Пытаюсь вырваться из ее объятий, но моих сил не хватает даже чтобы отстранится: в бытие сверхчеловеком есть и определенные плюсы. Выдыхаю ей в рот и девочка конвульсивно вдыхает, после чего слегка отстраняется и начинает дышать. Посылаю мысль: "Дыши носом, или отпусти меня. Я не получу удовольствия, если ты умрешь в моих объятьях!". Мои руки блуждают по ее бедрам, животу, груди, массируя, возбуждая и даря наслаждение: я не скуплюсь, стараясь по максимум использовать свой дар. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем Рей отстранилась от меня и вскрикнула, выгибаясь в оргазме. От переизбытка ощущений Аянами даже потеряла сознание и пришлось нести ее к кровати. Придя в себя через минуту, девушка решила продолжить. Дальнейшее я помню слегка смутно: мы как-то перебрались в соседнюю квартиру и оказались уже в ее кровати. Повсюду был запах девушки: терпкий, с привкусом крови, лекарств и желания. Сколько продолжались наши безумные ласки, поцелуи и прикосновения, я не могу сказать, но Рей постепенно затихла, и не выпуская меня из объятий уснула. Осознание того, что произошло, пришло после: Гендо этого просто так на тормозах не спустит, так что у меня намечаются большие проблемы. Не знаю, что будет дальше, не знаю, куда и к чему все это приведет, ясно одно – намечается очень большой переполох.