Текст книги "Царевна-лягушка для герпетолога (СИ)"
Автор книги: Белый лев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)
Глава 13. Колобог и солнце-кони
Когда Иван посветил в ту сторону, откуда исходил шум, мы увидели жутких, покрытых свалявшейся черной шерстью созданий, отдаленно напоминающих волка, лисицу, медведя и зайца. Их глазницы зияли пустотой, тела частично истлели, а с зубов и когтей капала черная слизь. Обступив с четырех сторон, они валяли по земле что-то маленькое и круглое, похожее то ли на живой уголек, то ли на отколовшийся от звезды кусочек высокотемпературной плазмы. То и дело слышались обиженные вопли, и исходивший от чудовищ смрад гнили сменялся запахом гари. Впрочем, раскаленному шарику тоже доставалось. Он еще делал попытки вырваться и подняться ввысь, но с каждой новой атакой они становились все слабее.
– Это что за Колобок? – не понял Иван.
– Не Колобок, а Коло бог. Круглый бог, а проще говоря – солнце, – пояснил поднявшийся рядом с нами Левушка.
То ли он еще не успел заснуть, то ли проснулся, почуяв недоброе. Несмотря на осенний пейзаж, подтверждая наблюдения Ивана, в Слави солнце в предыдущие дни вставало по-летнему.
– А это кто? Зима, весна, лето, осень? – поинтересовалась я, вспоминая версию кого-то из наших профессоров о том, что на самом деле незатейливая сказочка – адаптированный для детей вариант календарного мифа о смене времен года, где колобок-солнце, встретив все сезоны, начиная с белого зайца, исчезает в пасти осени-лисы, чтобы в день Зимнего Солнцеворота возродиться вновь.
– Скорее, проекции того, какими они станут, если солнце погаснет, – мрачно указал на чудовищ Левушка, делая шаг к границе круга.
Я тоже подобралась, понимая, что, хотя происходящее противоречит законам физики, от исхода схватки огненного шарика и чудовищ зависит не только продолжение нашего пути, но и сама жизнь на Земле. Каким-то образом эту абсурдную истину сумел постигнуть даже материалист Иван. Или он просто, как обычно, не захотел оставаться в стороне, когда обижали слабого и беззащитного.
– Мы ему поможем? – сурово спросил он, удобно перехватывая осиновое копьецо.
– Даже если это будет стоить нам жизни, – осклабился Лева, дополняя вооружение горящей головней.
Мне оставалось только вытащить свирель и с Левиного одобрения завести летний покосный наигрыш, вкладывая в игру все тепло ярого, достигшего наивысшего могущества солнца, силу вызревших колосьев и высокой сочной травы. Всю живительную мощь пика лета. Сначала чудовища не обращали на меня никакого внимания, продолжая попытки добраться до маленького солнышка. Потом я заметила, как их начало коробить. У зайца отвалилось одно ухо, у волка морда непропорционально вытянулась, перевешивая и мешая удерживать равновесие. Медведь, хоть и увеличился в размерах, но стал какой-то рыхлый и вялый.
Впрочем, в тот миг, когда Иван, незаметно подобравшись, изловчился и пронзил его копьем, пока Лева атаковал злобно ощерившегося волка, медведь еще попытался достать брата когтями. И я очень пожалела, что копьецо в отличие от рогатины не имело упора, но лишь набрала воздуха и яростнее заиграла. То ли Иван оказался достаточно удачливым и ловким, то ли медведя и вправду корежило от моих наигрышей, но брат, благополучно избежав смертельного объятия, резко выдернул копье, потом половчее прицелился и вогнал его чудовищу по рукоять в горло, пока Лева, вонзив свое дреколье в основание волчьего черепа, охаживал выползня по бокам головней.
Я смотрела на происходящее, точно в невероятном сне, пытаясь поверить собственным глазам. Неужели один из отчаянных и умелых охотников вышел из той же утробы, что и я, а второй прожил почти всю свою жизнь рядом, отзываясь на снисходительно-ласковое прозвище Левушка и ни разу не пытаясь играть в героя или богатыря? Может быть, моих спутников так изменила Славь? Или это путешествие открыло в каждом из нас те силы, о которых мы не подозревали?
Меж тем схватка еще не закончилась. На зайца даже тратить силы не пришлось: он распался пеленой грязноватого тумана. Зато лиса, как всегда, оказалась всех хитрее и проворней. Пока брат и Лева сражались с более крупными чудищами, она схватила Колобка-Колобога за бок там, где прилипло небольшое пятно слизи, и собиралась пуститься наутек, унося свою драгоценную добычу.
Этого я, конечно, допустить не могла. Неужто напрасно Иван и Лева рисковали жизнями? Насколько я поняла, в столкновении с порождениями Нави любая рана от покрытых ядовитой слизью зубов и когтей могла стать смертельной. И мне еще предстояло выяснить, насколько благополучно вышли из борьбы мои отважные витязи.
Я не знаю, как так получилось, но за спиной точно развернулись огненные крылья, осветившие весь лес и перенесшие меня на край поляны, до которого уже успела добраться бесстыжая плутовка. Когда я преградила ей путь, лиса выпустила добычу и испуганно заметалась в попытке спастись, но вместо того на глазах начала скукоживаться, истекая гнилой слизью, точно оставленная на солнечном подоконнике пластилиновая фигурка. Вскоре от нее осталось только мокрое место.
Я с трудом перевела дух, а в следующий миг по моим пяткам больно ударила земля, точно я не совсем удачно приземлилась. Я что, и вправду все это время висела в воздухе? И почему спина горела, точно от солнечного ожога? Я попыталась сделать шаг, но ноги мои подкосились, и я упала на колени. Лева поспешил мне на помощь, а Иван так и застыл где стоял, открыв рот.
– Ну что на сестру уставился? – сердито окрикнул его Лева. – Можно подумать, крыльев никогда не видел, биолог!
– Какие крылья? У нее же вся спина в крови! – не на шутку перепугавшись, вскричал Иван.
Я попыталась обернуться, чтобы посмотреть, но только бессильно обвисла у Левы на руках.
Это называется, я еще их собиралась лечить.
– Вот я и говорю, хватит пялиться. Аптечку тащи, – сурово распорядился Лева, осторожно, чтобы не травмировать, подхватывая меня и бережно стягивая прожженную на спине ветровку.
Крыльев мы не увидели, зато, по словам брата, две борозды в районе лопаток выглядели так жутко, будто мне кто-то делал «кровавого орла».
– Что со мной, кто я? – испуганно спрашивала я Левушку.
Он только бережно гладил меня по голове, успокаивая, пока брат, смыв кровь, аккуратно обрабатывал мои непонятно откуда взявшиеся раны.
– Может быть, лучше попробовать ту чудодейственную воду, которую дал водяной? – переживал Иван, хлопоча возле меня с перекисью и пантенолом.
– Попробуем, если кровь остановить не удастся, – обеспокоенно пообещал Левушка, изучая мою радужку.
– Не надо, мне уже лучше, – запротестовала я, пытаясь сесть, пока Ваня и Лева передавали друг другу пластиковую емкость с водой, чтобы напиться и смыть слизь, кое-где попавшую на кожу.
У обоих вроде бы обошлось без увечий. Медвежьи когти только ветровку Ивану в нескольких местах порвали. Но это я зашью. От мирно спавшего в моем рюкзаке клубочка не убудет, иголка у меня тоже имеется. Только бы слабость прошла и спина болеть перестала. Первая попытка подняться вышла не особо удачной.
– Может быть, и вправду выпьешь глоток живой воды? – с сомнением глянул на меня Лева. – У нас на пути еще будет одолень-ключ. Но до него нам хотя бы к вечеру добраться.
– Доберемся, – решительно проговорила я, делая над собой усилие и удерживаясь на ногах. – Я уже не только идти, но даже плясать могу.
К счастью, ни плясать, ни идти нам в этот день не пришлось. За суетой и охами-ахами мы не сразу заметили, как маленький золотой шарик, поднявшись в небо, превратился в огромное величественное солнце.
– Вот тебе и детская сказочка! – потрясенно проговорил Иван, наблюдая, как лес, умываясь золотыми лучами, очищается от скверны. – Кто следующий? Сивка-Бурка или курочка Ряба?
Курочка, несущая золотые яйца, конечно, решила остаться дома на насесте. Но когда тьма окончательно рассеялась, мы увидели, что у края поляны нас ожидают два рослых коня рыжей и соловой масти с бело-золотыми, горящими на солнце гривами, а в моем рюкзаке лежит ажурный янтарный гребень.
«В случае крайней нужды кинь его через левое плечо», – прозвучало в моей голове, едва я взяла красивую и явно непростую вещь в руки.
Левушка помог мне переодеться и, оставив приходить в себя, вслед за Иваном поспешил к краю поляны. Хотя кони грозно фыркали, выгибая крутые атласные выи, и косились огненными глазами, моих парней они подпустили без боязни и безропотно встали под узду. Тем более что нарядная сбруя обнаружилась у моих спутников в рюкзаках таким же таинственным образом, как и мой гребень.
Взяв повод Солового, Лева отвесил земной поклон в сторону Солнца, и мы последовали его примеру.
– Ходу, ребята, – торопил нас Лева, запрыгивая на спину скакуна и помогая мне занять место с собою рядом. – Нам подарили уникальный шанс уже сегодня вечером добраться до границ Медного царства.
Надо сказать, что, в отличие от Ивана, который в седле себя чувствовал уверенно, как кочевник, до сего дня я с лошадьми дела почти не имела и на предложения Левы и деревенских ребят прокатиться отвечала отказом. А тут еще то и дело подкатывала дурнота, и раны на спине горели, разгоняя жар по всему телу. В общем, если бы Левушка, в объятьях которого я проделала большую часть пути, меня не поддерживал, я бы на первом же ухабе бездарно свалилась. Они с Иваном на моем фоне выглядели просто огурцами. Двужильные они, что ли? Или на них так влияли азарт схватки и близость погони?
Тем более что наше путешествие напоминало даже не скачку галопом, а настоящий полет. Вероятно, все же не такой, как у Воланда с Маргаритой, но вполне эпичный в духе былин, которые все еще звучали в голове. Рек и озер наши чудо-кони, конечно, в одном прыжке не перескакивали просто потому, что достаточно крупные водные преграды или глубокие овраги нам не попадались на пути. Зато дубравы и рощи оставляли позади с такой стремительностью, что я не успевала ничего даже толком рассмотреть. Видела лишь, как радостно подрагивают ветви деревьев, освобожденные от бородатого мха и зловредных вьюнков, которые при приближении солнце-коней куда-то буквально отползали. Как засыхают прямо на глазах кусты волчьей ягоды и бузины, как с травы и ветвей испаряются даже маленькие пятнышки слизи.
Того самого одолень-ключа, который, выбегая из-под земли, устремлялся в лес шустрым ручейком, мы достигли не вечером, как робко мечтал Левушка, а около полудня. Аккуратно выложенная камнями купель и охранные знаки указывали на то, что это место заветное. А по берегам росли необычные цветы, напоминавшие одновременно незабудки и цветущий лен. Здесь даже легче дышалось, и вода имела очень свежий и приятный вкус. Что-то вроде натурального березового или яблочного сока. Разве что зубы от нее ломило так, что пить приходилось маленькими глоточками. Зато спине полегчало, кажется, еще до того, как Лева приложил к ранам смоченную живительной влагой чистую тряпицу.
– Это все благодаря одолень-траве, – улыбнулся Лева, срывая целую охапку растений и прикладывая к моей спине несколько растертых в кашицу стеблей. – Она исцеляет все болезни.
– А папоротник тут тоже цветет? – скептически поинтересовался Иван, подсчитывая количество лепестков и тычинок в безуспешной попытке провести классификацию.
– И не только на Купалу, – на полном серьезе отозвался Лева. – Но он никому особо не нужен. Возродить к жизни и вернуть в наш мир обитателей Чертогов Предков он все равно не сможет.
Иван только покачал головой и решил проверить лошадей, наслаждавшихся законной передышкой.
– Мы их так не загоним, да и не простудятся ли они, напившись ледяной воды после такой скачки? – беспокоился брат, оглаживая взмыленные бока утолявших жажду животных.
– А ты глянь на воду в том месте, где они пьют, – посоветовал Левушка, показывая, как возле конских морд от воды поднимается пар, а на поверхности лопаются пузыри, как в минеральном источнике. – Трогать не советую. И по поводу усталости не переживай. При дневном свете они способны полмира покрыть.
Он радостно и безмятежно улыбнулся, а мне невольно вспомнились славянская Макошь с солнечными конями и древний бог Хорс.
Пока Лева с Иваном умывались и набирали воду, я, убедившись, что у обоих нет не только ран – даже царапин, сидела на рюкзаке с палаткой, мечтая о том, чтобы принять горизонтальное положение. На смену боли и жару пришла усталость, а сон буквально одолевал. Однако я понимала, что возиться со спальником или одеялом у меня просто нет времени, а растянуться прямо на земле не решалась.
Внезапно сквозь застилавшее глаза сонное марево я с удивлением обнаружила, что у края поляны кто-то неведомый расстелил роскошный ковер с длинным ворсом и разложенными по нему шелковыми, по виду очень мягкими подушками. Конечно, в обычной жизни мне и в голову бы не пришло без спросу завалиться на чужую постель. Я даже пляжные лежаки, отмеченные полотенцем, никогда не трогала. Но на пляже меня никто и не выматывал до полуобморока. К тому же ковер словно приглашал прилечь, взбивая пуховые подушки, я, кажется, даже слышала его зов. Ну не случится же большой беды, если я передохну хотя бы несколько минут? Не совсем отдавая себе отчет в своих действиях, я поднялась и направилась туда, уже предвкушая ласкающие прикосновения мягкого ворса и шелка.
Меня остановил окрик Левы. Со скоростью хорошего спринтера Лель бросился мне наперерез и, точно мяч в корзину, закинул на ковер мокрую от пота майку. Он всегда попадал в корзину со штрафной, принося очки лучшей в Академии факультетской команде. Майка вспыхнула, еще не достигнув ковра, а над подушками взметнулось пламя. «Интересно, а дома проблемы грязного белья Лева решает столь же радикально?» Эта дурацкая мысль в сочетании с истеричным смехом помогла мне сохранить сознание и рассудок, пока Лева и подключившийся к нему Иван ножами кромсали на мелкие куски ковер и подушки, из которых текла знакомая черная слизь и слышались стоны. Потом все вспыхнуло и исчезло.
– Вот гады, у самых границ заповедного места устроили ловушку! – отпаивая меня новой порцией целебной воды, вполголоса ругался Лева, пока Иван успокаивал бешено храпящих, испуганных лошадей. – И ведь по своей любимой привычке отыскали самого уязвимого.
– Наверное, мне все-таки не следовало с вами идти, – всхлипывала я между глотками. – Вечно от меня проблемы, я тут какое-то слабое звено.
– Это ты-то слабое? – с удивлением глянул на меня Лева. – Да в тебе силы больше, чем в нас обоих. Только бы научиться ею пользоваться.
Эти слова, подкрепленные горячим и нежным поцелуем, меня успокоили и исцелили вернее любой целебной воды. Тем более что после расправы над подменным ковром мне стало заметно лучше, и следующий отрезок перехода я, давая отдых Левиному Соловому, проделала на крупе Рыжего, держа брата за пояс. Не скажу, что мне такой способ путешествия понравился. Бедные средневековые красавицы! Уж лучше идти пешком. Впрочем, когда приходится спасаться от погони, выбор очевиден. Другое дело, что наши преследователи отпускать нас и сдаваться без боя не собирались и, не имея днем возможности в открытую напасть, придумывали новые ловушки.
После полудня осенний день настолько разогрелся, что стал не просто теплым, а жарким и даже знойным. Будто солнце-кони, слегка промахнувшись с направлением или не рассчитав длину прыжка, перенесли нас на Аравийский полуостров или даже в Сахару, а проносившиеся мимо елки да березы – это всего лишь миражи. Или это в Славь проникло дыхание лесных пожаров, полыхавших по вине Константина Щаславовича в тайге? Мы с Иваном, обливаясь потом, пили глоток за глотком и поминутно смачивали морду изнемогавшего коня, жалея, что приходится тратить драгоценную воду из заветного источника. А Лева и вовсе едва не получил тепловой удар, и только совместными с Иваном усилиями мы сумели убедить его снять меховую безрукавку.
И едва подарение деда Овтая оказалось свернуто и приторочено к седлу, в воздухе запахло прохладой и влагой, а из-за поворота показался колодец, окруженный аккуратным, покрытым золотой олифой срубом. Сосновые венцы приветливо сияли новизной, массивная бадья, слаженная из перехваченных обручами дощечек, словно готовилась наполниться до краев живительной влагой в извечном ритуале утоления жажды. А в скрипе ворота словно угадывались слова: «Вычерпай меня! Я переполнен до краев и хочу поделиться со всеми алчущими!» Вот только к запаху свежести примешивалось еще что-то знакомое, одновременно резкое и сладковатое. Правда, я не поняла пока что.
Изнемогающий от жары Лева пустил коня галопом, хотя Соловый храпел и бил копытом, норовя подняться на дыбы. Рыжий тоже выглядел испуганным. Ивану стоило немалого труда его успокоить, а тут еще и я вмертвую вцепилась, обхватив брата за пояс руками и сцепив пальцы в замок в попытке удержаться.
Пока Иван воевал с конем, а я, замирая от страха, елозила из стороны в сторону по крупу, моля о том, чтобы не угодить под копыта, мы не заметили, как Левушка спешился. Мы увидели его, лишь когда он уже почти вплотную приблизился к колодцу, собираясь взяться за ворот.
– Что он делает? – имея в виду Леву, взволнованно вскричал Иван. – Он разве не чует, что тут серой и гнилью несет за версту?
Теперь я тоже узнала этот запах, вспомнила, как он всю ночь накатывал на нас из отравленного леса, окутывал ковер с подушками. Его источали пасти чудовищ, в извращенной версии календарного мифа стремившихся сожрать солнце. Только поддавшийся мороку Лева не чувствовал ничего.
У Ивана не оставалось выбора. Кое-как отцепив и ссадив меня наземь, он вздыбил Рыжего и обрушил передние копыта коня на сруб. Под землей что-то гулко застонало, и колодец, извергая черную слизь, начал проваливаться под землю, затягивая в гибельную воронку все, до чего мог дотянуться. Мы с Иваном едва успели оттащить прочь Леву и поймать перепуганного Солового.
– Это все из-за того, что опять смалодушничал, благословление духа-хранителя отринул, – оправдывался Лева, спешно разворачивая и надевая безрукавку.
Впрочем, сейчас эта одежка оказалась в самый раз. Как только колодец исчез, в лесу сразу повеяло свежестью и даже сделалось зябко, так что Лева спешно накинул мне на плечи не нужную ему ветровку, поскольку моей требовалась починка, а Иван надел поверх ритуальной рубахи теплую фланелевую.
Я снова пересела к Леве, стараясь его поддержать и даже пытаясь ему помочь управиться с конем, благо за сегодняшний день знаний и практических навыков об этом получила больше, чем за всю предыдущую жизнь. Поэтому слуги Константина Щаславовича решили подкараулить оставшегося одного Ивана.
Хотя утром мы позавтракали остатками вчерашней похлебки, время близилось к ужину, и желудки у всех пели одинаковую докучливую песню, прозрачно намекая, что водой, даже целебной, сыт не будешь.
– Можно подумать, не ел целую неделю, – прислушиваясь к своим ощущениям, озабоченно делился Иван.
Мы с Левой только вздыхали, потуже затягивая пояса. Есть в самом деле хотелось зверски. Желудок, не находя, что ему перерабатывать, настойчиво грыз сам себя.
Мы приближались к границам Медного царства, когда в предзакатном нарядном небе появились розоватые пушистые облака, напоминавшие яблоневый цвет, а в воздухе разлился дурманящий и будоражащий все вкусовые рецепторы запах яблок. Никакой спрей, «идентичный натуральному», не смог бы передать этот дивный аромат, в котором сочетались благодатная щедрость последних дней лета, ожидание яблочных пирогов и сотни кастрюль и медных тазов, наполненных напревающим на медленном огне вареньем.
Более красивой и нарядной яблони я в жизни своей не видала. Отягощенная спелыми плодами, она напоминала уже не невесту в фате, а роскошную женщину в самом расцвете поры материнства, дарящую улыбку Джоконды всякому, кто не понаслышке знает о радости продолжения рода. Сами же плоды, чьи наливные румяные бока выглядывали из-под золотых листьев, смотрелись настолько аппетитно, что, казалось, даже от одного нашего жадного взгляда из-под блестящей кожицы мог брызнуть кисло-сладкий сок. Невольно вспомнилась сказка «Гуси-лебеди». «Поешь моего дикого яблочка», но ведь мы и «простого киселька» пробовать остереглись. Да и яблонька, искушая, шептала совсем о другом.
Кроме уже, кажется, привычной тревоги коней, которые пряли ушами и злобно грызли удила, в ней что-то настораживало. Уж слишком нарочитой выглядела эта щедрость. Как аляповатое рекламное объявление сомнительной конторы, сулящей миллион в один клик, а вместо того просто снимающей деньги со счета.
Я не знаю, почему на этот раз в ловушку угодил именно Иван. Возможно, потому, что вспомнил о деревьях, за которыми с упоением ухаживал у нас на даче и в ботаническом саду МГУ. Или в шепоте золотых листьев услышал голос Василисы?
– Сейчас-сейчас! Потерпи немного. Я тебя освобожу, – услышали мы бормотание Ивана. – Таскать на себе такую тягость. Это ж все ветки переломать можно.
Мы с Левой его удержали. Пока я с наскока повисла у брата на плечах, Лева воткнул в дерево нож, из-под которого тотчас брызнул яд. Морок распался, и мы увидели, что нас завлекает не нарядная красавица, а погибельный анчар из восточных легенд с мертвыми головами вместо плодов. Лева высек огонь, поджег один из оставшихся у нас про запас факелов и бросил. Дерево тотчас вспыхнуло и начало плавиться, как ядовитый пластик, истекая слизью.
И все же наши враги, хоть и не сумели заманить в свои ловушки, а своего добились. Солнце почти погасло, и наползавшая со стороны Нави тьма надвигалась на нас гигантской свиньей, норовя проглотить и отсечь от дороги, проложенной последним солнечным лучом. Мы прибавили ходу, погоняя коней, теряющих силы вместе с уходящим солнцем, и не имея времени, чтобы зажечь факелы. Если мы не успеем до темноты, они нам все равно не помогут, а круг чертить уже нету времени.
– Скорее! – заклинал Лева. – Тут недолго осталось, нам бы только добраться до реки.
Я с тоской подумала о притороченной к поясу свирели, вытащить которую не получалось, так как одними ногами за лошадиные бока я держаться пока не умела. Другое дело, что петь я могла в любом состоянии. И хотя от скачки захватывало дух, я кое-как выровняла дыхание и начала негромко, постепенно усиливая звучность:
«Вихри враждебные веют над нами
Темные силы нас злобно гнетут»,
«В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас еще судьбы безвестные ждут», —
подхватили Иван и Лева.
Я не знаю, почему я выбрала эту песню. Собственно, мы могли бы повторить по второму кругу весь репертуар прошлой ночи. Но едва мы пропели первую строфу, из-за реки нам ответили сразу несколько голосов.
