Текст книги "Догоняя прошлое (СИ)"

Автор книги: barayar

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава 5

2018 г. Версаль

Джастин

Трель телефонного звонка вырвала меня из сна. Я с трудом разлепил глаза и, нашарив свой сотовый, ответил. Моя помощница напомнила, что сегодня должны привезти новые лампы для предстоящей выставки, и через час мне обязательно нужно быть в галерее. Освещение картинной галереи – это очень важный момент. Солнечный свет разрушительно действует на полотна, поэтому, как правило, используется искусственный. Правильно подобранное освещение преображает полотно, сохраняет яркость красок, не образовывает бликов, мешающих по достоинству оценить живопись. Я всегда сам следил за установкой ламп. Конечно, я помнил об этом, но Бланш вечно перестраховывалась, напоминая мне о важных мероприятиях. Так что день будет не из легких.

Только я закончил разговор, как позвонили в дверь. Пришла наша горничная Изабель, нагруженная пакетами, очень милая француженка. Помимо уборки дома, она приносила кое-какие продукты, правда, в этот раз я не помнил, чтобы что-то заказывал.

Пока я принимал душ и приводил себя в порядок, она хозяйничала на кухне. Заглянув в холодильник, Изабель неодобрительно посмотрела на меня, когда я появился, чтобы сварить себе кофе. Продукты оказались практически нетронуты. Эти дни для себя одного я не готовил. Завтракал и обедал в городе, а на ужин мне хватало и сэндвича. Я виновато улыбнулся ей, схватил свой кофе и сбежал с кухни.

Черт подери! День только начинался, а я уже мечтал об одиночестве.

Перед уходом, я спрятал Дневник, закрыв его в своем столе. И пока полностью не окунулся в работу, то постоянно думал о нем, предвкушая вечернюю порцию переживаний. Наверное, я ненормальный?! Нет, я точно ненормальный!

Сегодня на улице было пасмурно, но тепло. С удовольствием вдохнув свежий воздух и немного постояв ни о чем не думая, я пошел за машиной.

Как и предполагалось, к вечеру я вымотался и мечтал лишь об одном – добраться до дивана в гостиной. Но все же я принял душ, чувствуя, как вода смывает всю усталость дня, соорудил себе легкий ужин и, прихватив Дневник, наконец, устроился на диване перед телевизором. Я даже посмотрел новости, но как только начался какой-то очередной сериал, то убрал звук и раскрыл Дневник, но не стал сразу читать, а только бросил взгляд на дату, вспоминая то время.

Вообще, память очень интересная штука. Особенно удивляет ее избирательность на разного рода события. Можно не вспомнить, что было неделю назад, зато до мельчайших подробностей воспроизвести события двенадцатилетней давности. И не обязательно это будут какие-то особые или судьбоносные даты.

Именно это и происходило со мной. Я все прекрасно помнил, вплоть до ощущений.

Ноябрь-декабрь 2006 г. Нью-Йорк

После отъезда Брайана я три дня рисовал, как одержимый, но закончив картину, мне захотелось разорвать ее в клочья. Да, я выплеснул на нее все, что чувствовал в тот момент. А чувствовал я лишь пустоту и одиночество. В сущности, так оно и было. У меня здесь не было друзей, а мой единственный дорогой человек, мой любовник, партнер – я все еще считал Брайана таковым – был далеко… далеко от меня… в общем, он был… И если одиночество еще можно было скрасить, пригласив пару приятелей на пиво, то заполнить пустоту, образовавшуюся у меня внутри, я не мог ничем. Я проклинал Брайана за его редкие приезды, а себя за то, что не справлялся со всем этим дерьмом. Наши встречи становились все реже и реже, и напоминали отчаянную попытку удержать ускользающую связь между нами. Порой мне казалось, что я живу в двух измерениях, и самое главное, не могу выбрать в каком бы я хотел остаться. Где мое место? Это просто выматывало меня, и я не знал, что с этим делать. Правда, через несколько дней я снова втягивался в свою привычную жизнь, забывая обо всем, не испытывая беспокойства. Но это не значило, что проблема исчезала, как раз наоборот, она продолжала засасывать меня, словно зыбучий песок, медленно, но верно.

Как ни странно, но последняя картина – которую я ненавидел, и которая просто дышала тоской и безысходностью – стала шедевром.

А получив заказ еще на десять полотен, я окончательно успокоился, выбросил все из головы и принялся за работу. Только, стоя перед холстом, в одних джинсах, с голым торсом, босиком, перемазанный краской, я был в тот момент счастлив, я был там, где всегда и хотел быть – в мире своего воображения, чувств и эмоций, где нет тоски, одиночества и сомнений.

До выставки оставалось чуть меньше недели. У меня было все готово. Семь работ среднего размера и три большого.

2018 г. Версаль

Джастин

Я выложился тогда по полной. И абсолютно забыл о Брайане. Забыл сообщить о выставке. Эти мои сообщения превратились, в своего рода, ритуал. Мы могли два месяца, а то и больше не звонить друг другу и не видеться, но про выставки я информировал его регулярно, хотя, никогда и не ждал, что он приедет.

Он не позвонил ни разу, после нашей последней встречи, я, правда, тоже. Думаю, мы не хотели мешать друг другу.

Честно говоря, я был даже рад, что забыл сообщить Брайану про эту выставку. Возможно, он не особо разбирался в живописи, но всегда правильно считывал с картин мое настроение, мои эмоции, то, что мне хотелось рассказать. Ему не понравится, что он увидит, но я не мог ничего с этим сделать, так я чувствовал в тот момент. А в своих работах я никогда не лгал. Это было сильнее меня. Я не знал, что мне делать. Я хотел рисовать, хотел выставляться, чтобы мои работы видели, восхищались ими, покупали, в конце концов, но в тоже время, я хотел стать счастливым, любить и быть любимым. Наверное, я слишком много желал?

Но Брайан приехал на эту выставку. Для меня это стало неожиданностью.

И я даже не знал, радоваться мне или плакать.

Декабрь 2006 г. Нью-Йорк

Я волновался. Конечно, это была не первая выставка, в которой я участвовал, даже не первая в этой галерее, но я все равно нервно теребил край рубашки, покусывая губы. Картины были замечательными, я знал это, но… наверное, я всегда буду переживать.

Мне стоило больших усилий, в конце концов, успокоиться, взять себя в руки и нацепить дежурную улыбку.

Я потягивал какое-то легкое вино, кивал знакомым и следил, за эмоциями людей, смотрящих на мои полотна. Я всегда мог точно определить, нравилось человеку или нет то, что он видел.

Спустя полтора часа 4 моих картины были проданы. И сейчас я наблюдал за мужчиной, который просто застыл около одной из моих работ. Сам того не замечая, я не просто наблюдал, я разглядывал его. Возможно, я и не обратил бы на него внимания, но меня поразило выражение его лица. Он как будто понял, что именно я хотел донести до зрителя и сопереживал со мной. Это казалось необычным.

– А он горяч, не так ли? – прозвучало у меня над ухом, и я от неожиданности подпрыгнул.

Резко обернувшись, я уставился на Брайана, не веря своим глазам.

– Господи! Брайан? Я… ты…

– Солнышко, ты так рад меня видеть, что потерял дар речи?

– Просто это так неожиданно! Я не предполагал, что ты…

– Ну, учитывая, что об этой выставке я узнал из газеты… Думаю, да, ты вряд ли ожидал меня увидеть.

Боже! Мне хотелось побиться головой о стену. Я растерялся и залепетал что-то невразумительное.

– Брайан, извини! Я просто… понимаешь… столько всего… я…

– Я тебе уже сто раз говорил, – перебил меня Брайан, – что извинения – хуйня. Расслабься! А я пока пойду все же посмотрю твои работы.

Брайан быстро чмокнул меня в макушку и отошел.

– Брайан, я…

Но Кинни меня уже не слушал. Он разглядывал полотна, переходя от одного к другому. Лицо его застыло, не выражая ничего, но это было хуже всего. Я знал, что он все увидел. Брайан повернулся и посмотрел на меня каким-то странным нечитаемым взглядом. Мне показалось, что меня ударили в живот. В его взгляде не было ни злости, ни удивления, ни даже разочарования, а только усталость и обреченность, как будто он ожидал этого.

Он отвернулся и пошел дальше. Брайан долго стоял возле той картины, которую я написал сразу после его отъезда. «Две Вселенные» – так она называлась. Он больше не взглянул на меня ни разу, пока не дошел до конца.

Я был уверен, что мы, как всегда поедем после выставки ко мне, и я постараюсь все ему объяснить, а потом он будет трахать меня, жестко и сильно, как я люблю, переубеждая, заставляя почувствовать, что он со мной, что мы еще вместе и наши чувства с нами, но Брайан меня удивил.

– Джастин, ты молодец! Я горжусь тобой! – он улыбался.

Господи! Но я же хорошо его знал и видел, чего стоила ему эта улыбка.

– Брайан, пожалуйста… – попытался я. – Нам нужно поговорить.

– В другой раз, Солнышко. У меня через полтора часа самолет. Я вырвался буквально туда и обратно, – перебил он меня, крепко поцеловал в губы и поспешил на выход.

Он ушел, просто ушел, а я, как дурак остался стоять не в состоянии сдвинуться с места. Я почему-то был уверен, что у него нет никакого самолета, но и бежать за Брайаном не имело смысла. Он бы не стал сейчас меня слушать. Он все понял по моим картинам, понял мое состояние и дал возможность самому во всем разобраться. Как всегда, абсолютно в стиле Брайана. Он опять давал мне свободу выбора. Только, как он не мог понять, что мне не нужна была свобода, мне нужна была его поддержка, мне нужен был он. И тут, меня вдруг осенило, а что, если дело вовсе не во мне, а в Брайане? Что, если ему тоже необходимо во всем разобраться, побыть одному и все обдумать? Мы все больше и больше отдалялись друг от друга, как будто нас постепенно разносило в стороны. И я не сомневался, как только мы расцепим руки, то тут же потеряемся.

Почему? Почему я перестал задыхаться от радости, услышав имя Брайана? Почему я мог по нескольку дней не вспоминать о нем, затянутый в эту жизненную суету?

Пока я пытался все это осознать и найти ответы на вопросы, ноги сами принесли меня к той картине.

– Столько сомнений! – произнес чей-то голос за спиной. – Столько горечи и неопределенности! И совсем нет надежды. Так грустно.

Я вздрогнул и обернулся. Это оказался тот мужчина, которого я недавно рассматривал. Стройный симпатичный брюнет, чуть больше тридцати, с умными серыми глазами. Он был немного выше меня, но ниже Брайана.

– Я о картине, – пояснил он, видя мое удивление. – Джек Стоун, – представился незнакомец, протянув руку, – а вы – Джастин Тейлор, как я понимаю, автор этих картин.

– Да, вы правы, – ответил я на рукопожатие.

– Мне очень нравятся ваши работы.

– В самом деле?

– Да. Они необычные. Вы пропускаете все через себя.

– Ну, для художника это нормально.

– Возможно. Но… но не с такой силой, когда виден каждый нерв, каждое несказанное слово…

Я заинтересовано вскинул бровь. Так читать мою живопись мог только Брайан.

Оставшийся вечер мы проговорили с Джеком об искусстве. И это было здорово, потому что дало мне возможность не провалиться в ту черную дыру, которая норовила поглотить меня после такого неожиданного ухода Брайана. Но мы расстались, даже не обменявшись телефонами. А на утро я уже и забыл об этой встрече.

2018 г. Версаль

Джастин

Я встал и налил виски. Взяв стакан, подошел к окну. Ничего нового я там, конечно, не увидел. Пустая освещенная дорога и лежащий снег, который казался в темноте грязным. Здесь был довольно спокойный район, и машины проезжали редко. Я таращился в темноту, пытаясь привести немного мысли в порядок.

Я сделал глоток, налил еще и вернулся на диван. Телевизор продолжал беззвучно работать. Немного помедлив, я открыл Дневник Брайана.

Дневник Брайана Кинни

Декабрь 2006 г. Питтсбург

Выбрался к Джастину на выставку. Вот только он почему-то забыл сообщить о ней. Узнал случайно, наткнувшись на заметку в газете. Галерея перечисляла художников, которые выставлялись.

Я тоже не сообщил, что приеду. Из аэропорта отправился прямо туда.

Джастин удивился, я бы сказал, растерялся, а еще, чувствовал себя виноватым. Он что-то говорил о причинах, но я особенно не вслушивался. Я смотрел на его картины.

Работы были хороши, впрочем, как и всегда, но… но они были другие. Чего-то явно не доставало в них, чего-то главного.

Я смотрел на них и пытался уловить мысль, постоянно ускользающую от меня. И вдруг пазл сложился! На них не было НАС. МЫ исчезли. Хотя, это не стало для меня такой уж неожиданностью. Наверное, где-то в глубине души я ждал этого, что когда-нибудь это может произойти, и все равно оказался не готов.

Джастин Тейлор перестал нуждаться во мне. Я перестал быть для него центром вселенной, перестал быть его вдохновением. Вот только когда это случилось, когда произошло? Почему я прозевал этот момент? Когда я стал лишним в жизни своего Солнышка? Когда же исчезли МЫ, а появились Я и Он? Когда стерлась эта тонкая грань? Когда же он перестал… Блядь, я даже не хочу думать об этом.

Но я отчетливо понял, что теперь Он справится со всеми трудностями сам, без меня. Уже справляется. Он сделал то, что собирался сделать я, если бы тогда уехал в Нью-Йорк – он перестал оглядываться назад.

А что я собственно ожидал, когда оттолкнул его и направил в Нью-Йорк? Не этого ли я хотел? Хотел, чтобы он стал успешным, самостоятельным. И он был на пути к этому. Только вот о своем месте в его этой новой жизни, я как-то не подумал. А будет ли оно, это место? Нужно ли это Джастину? Я ведь дал ему все, что мог… и даже больше.

Сославшись на срочные дела, я уехал сразу после выставки. Мы не поехали к Джастину и не трахались, как обычно. Я просто не мог, не мог себя заставить сделать вид, что все замечательно, все, как и должно быть. А слушать его объясненя... В тот момент мне хотелось оказаться, как можно дальше от Нью-Йорка.

О чем Солнышко хотел поговорить, что сказать? То, что я и так прекрасно понял. Мне не нужны его слова, все было в его картинах. Все ответы…

Блядь! Мне надо выпить!

Декабрь 2006 г. Питтсбург. Пять дней спустя.

Приближается Рождество. Дебби, решила собрать нас на рождественский ужин. Мы уже давно не собирались. Она просила меня позвонить Джастину.

Я, конечно, позвоню, но не думаю, что он приедет.

Вообще-то, я даже не уверен, стоит ли ему звонить.

В «Вавилоне» тоже будет рождественское шоу. Хотя, если честно, настроение у меня совершенно не праздничное, так что, я вряд ли туда пойду, но если и пойду, то ненадолго. У меня скопилась масса незаконченной работы. Выдалась замечательная возможность разгрести завалы.

2018 г. Версаль

Джастин

Я оторвался от чтения. Мне хотелось закурить. Так нелегко было избавиться от этой привычки, и так легко оказалось снова начать. Я затянулся и задумался.

Если бы мы, хоть немножко умели заглядывать в свое будущее или быть чуточку мудрее и дальновиднее, скольких бы ошибок можно было избежать. Но, к сожалению, мудреем мы только тогда, когда груз этих ошибок остается за спиной и терять практически в этой жизни больше нечего. А в двадцать с небольшим, ты не понимаешь, что жизнь коротка, а уверен, что столько еще впереди и всегда можно успеть все исправить. Какое заблуждение!

Затушив одну сигарету, я сразу прикурил другую. Я перешел в разряд тяжелых, но одновременно и приятных воспоминаний. Странно, но это было именно так.

Брайан все же позвонил и передал приглашение Дебб, хотя я меньше всего ожидал этого. Я редко звонил ей, но не потому, что не хотел поговорить. Просто, по-началу сказать было нечего, а потом… потом я все больше отдалялся от Питтсбурга, затягиваемый Нью-Йорком. И мое общение с ним свелось к минимуму. Знаю, я был законченным эгоистом, во всяком случае, по отношению к Дэбби, но тогда, я этого не понимал, вернее, просто не задумывался над этим.

Я был рад, что Брайан передал только приглашение Дэбби, а вот о своем желании видеть меня не заикнулся. Он просто спросил все ли у меня в порядке и, получив мое скупое «да», отключился.

Я не поехал в Питтсбург, а позвонил Дебб. Извинился, что не приеду, сославшись на сильную занятость и усталость, и поздравил с наступающими праздниками. Конечно, она, как всегда поворчала на меня, что почти за два года я ни разу не приехал и так редко звонил. А еще сказала, что соскучилась. Господи, что мне стоило сказать, что я тоже скучаю?! Но ведь это была бы неправда. Питтсбург остался где-то далеко на той странице моей жизни, которую я перевернул.

У меня было несколько приглашений на рождественские вечеринки. И честно говоря, я никак не мог решить куда идти. Но, в конце концов, я решил пойти к Шону, мы давно не виделись, и мне ужасно хотелось пообщаться с ним. А за два дня до Рождества позвонил Ирвин и сказал, что достал приглашения на один полуофициальный прием, где будут художники, актеры, бизнесмены, а самое главное, «нужные» люди, и нам бы не помешало потусоваться там. Конечно же, я ухватился за эту возможность.

И каково же было мое удивление, когда я увидел на этом приеме Джека. Я искренне обрадовался ему, как, впрочем, и он мне. Странно, но рядом с ним я чувствовал себя легко и спокойно, хотя мы едва были знакомы.

Я выяснил, что Джек Стоун – бизнесмен, который унаследовал дело отца по покупке и продаже недвижимости и успешно продолжал его. А еще он любил современную живопись, имел прекрасную коллекцию картин, и одна из моих работ была в их числе.

Мы замечательно провели вечер. Он даже представил меня нескольким деловым людям.

В этот раз мы обменялись номерами телефонов.

Постепенно мы подружились, частенько перезванивались и болтали о разной ерунде, встречались на вечеринках и выставках и даже пару раз обедали вместе. Мы стали друзьями, хорошими друзьями.

Как ни странно, но Джек не стремился залезть ко мне в штаны, а у меня все еще был Брайан, хотя, временами мне казалось, что наши отношения превратились в зыбкий мираж. После той выставки мы практически перестали общаться. Когда я все-таки пытался пару раз ему позвонить, то сбирался с силами несколько дней. Я не знаю, что я боялся услышать. Может быть то, что он, как и я устал от этих странных отношений на расстоянии, которые просто выматывали нас, не давая жить полной жизнью. Все же, чтобы быть парой, не достаточно только хотеть одного и того же и идти в одном направлении, нужно быть рядом, ощущая тепло и заботу друг о друге, видеть любимые глаза каждый день. А отними все это, что останется? Только тоска и одиночество.

Сейчас, когда прошло столько лет, я понял, что тогда по-другому и быть не могло. Рано или поздно, но расстояние, наше упрямство и уверенность каждого из нас в правильности своих поступков, довершили бы дело.

Я любил Брайана, всегда любил, но даже это не спасало меня от ошибок.

Я снова потянулся к Дневнику.

Дневник Брайана Кинни

Март 2007 г. Питтсбург

>

Давненько я тут ничего не писал.

Блядь! Это было сложно, но я сделал это. Через месяц я открою филиал «Киннетика» в Нью-Йорке.

Придется работать еще больше, но это неважно. Зато сэкономлю нервы, время и деньги на перелетах. И мы с Джастином будем рядом. Через два долгих тяжелых года.

Надеюсь, для Солнышка это будет приятный сюрприз. Хотя, его реакцию предсказать не трудно. Но ничего, поистерит немного и успокоится. В конце концов, он уже многого добился, стал самостоятельным, и я не собираюсь брать его под покровительство.

После той выставки мы не виделись и созвонились всего пару раз. Он пытался поговорить, но… но я просто оказался не готов. Я испугался. Я прекрасно понял его послание. Он больше не верил в НАС. Он устал, устал разрываться между мной и Нью-Йорком, не видя будущего. Ему нужен был стимул, а мне нужно было время, чтобы все обдумать и что-то предпринять. И вот теперь этот стимул у нас был.

Сначала я купил для него Брайтин, а теперь открывал филиал офиса в Нью-Йорке. Разве я мог любить его еще сильнее?

Правда, о февральском вернисаже в одной из очень известных галерей города, Джастин мне сообщил. Ну, скорее по привычке, нежели из-за желания увидеть меня. Я был приятно удивлен, и, блядь, я так гордился им.

Я собирался в Нью-Йорк, отодвинув и отложив все встречи, но… Как это всегда и бывает, в последний момент вся в панике позвонила Линдси. Серьезно заболел Гас, и я, не раздумывая, улетел в Канаду.

Сейчас, слава богу, с ним все в порядке. Линдси держит меня в курсе.

Через два дня я лечу к Джастину.

2018 г. Версаль

Джастин

Я опять отложил Дневник. Мне нужно было успокоиться. Меня потряхивало. Господи! Если бы я тогда все это знал, если бы Брайан не оказался таким упрямым, если бы все это случилось немного раньше…

Я закрыл глаза и откинулся на подушки дивана, делая приличный глоток виски.

Я уже давно не общался с девочками и не знал о болезни Гаса. И я злился на Брайана. Но я сам был во всем виноват, не оглядываясь, я устремился вперед.

Наши отношения с Джеком постепенно изменились. Я чувствовал, что все больше и больше привязывался к нему, мне его не хватало, что я... Черт! Да и как могло быть по-другому? Мы много времени проводили вместе. Даже, когда он на несколько дней уезжал по делам, то звонил каждый вечер, и мы долго болтали, но все еще, ни разу не переспали и даже не поцеловались. Он знал о Брайане, но думаю, дело было не только в нем.

А потом это случилось. Вернувшись из командировки на день раньше, Джек застал меня в галерее, где шла подготовка к очередной выставке. Его появление стало неожиданностью, и я просто кинулся ему в объятия, впившись, горячим поцелуем в губы. Он сразу ответил, как будто только этого и ждал. Отстранившись, мы с удивлением уставились друг на друга. Я был ошеломлен. Я такого совершенно не планировал. Это казалось так странно. Уже долгое время, кроме Брайана я никого не целовал в губы. Знаю, что и Брайан тоже. И дело было вовсе не в том дурацком договоре. Он давно канул в небытие. Просто… это было… даже не знаю, как объяснить. Это было символом наших отношений, что ли, доверия, любви, в конце концов. И вот теперь…

Но Джек быстро справился с удивлением и сделал вид, что ничего особенного не произошло. Я был ему благодарен за это.

Следующие несколько дней я избегал Джека. Мне хотелось понять, что все-таки случилось и решить, как быть дальше. Если я хотел начать новые отношения, то должен был сначала разобраться со старыми. Я не собирался обманывать Брайана, встречаясь у него за спиной. Этот урок я уже усвоил в свое время.

Я ждал подходящего момента, чтобы поговорить с Брайаном. И сколько бы я еще ждал, неизвестно, но судьба распорядилась по-своему. После очередной благотворительной выставки, Джек пригласил меня в ресторан, где, хоть и путано, но все же сумел озвучить свои чувства ко мне. Он был в меня влюблен с нашей первой встречи и хотел бы большего, чем дружба. Это подстегнуло меня.

Возможно, я тоже чувствовал к нему что-то похожее. Просто моя любовь, и все, что я вкладывал в это чувство, думаю, здорово отличалась от общепринятого понятия, хотя, скорее, это относилось только к Брайану. Но мне хотелось быть с Джеком. Мне было хорошо, спокойно и комфортно с ним. А самое главное, Джек был все время рядом. И в тот момент, этого оказалось достаточно.

И когда я, наконец, собрался с мыслями, то позвонил Брайану.

Апрель 2007г. Нью-Йорк

Уже полчаса я гипнотизировал свой сотовый. Внутри все скручивалось в тугой узел. Я не собирался ничего говорить Брайану по телефону, а просто хотел договориться о встрече. Мне нужно было видеть его глаза. Зачем? Наверное, я хотел прочесть в них, что нас больше нет… ведь так бы было проще все закончить и уйти.

Господи! Просто нажать на кнопку! Но я никак не мог это сделать. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Все же с трудом собравшись, я, наконец, нажал вызов. Прошла целая вечность прежде, чем Брайан ответил.

– Слушаю!

– Привет, Брайан! – я постарался говорить спокойно, но у меня не очень получилось. – Как ты?

– Солнышко! – ответил Брайан. И я даже увидел, как он ухмыляется. – Я в полном порядке, но ведь ты не за этим позвонил, правда?

– Брайан, я… я хочу… нам нужно увидеться и поговорить, – сказал я и поспешно добавил, – я знаю, ты очень занят, но если ты не сможешь, то я прилечу в Питтсбург…

– Зачем, Джастин? – перебил он меня, изменившимся голосом. – К чему такие жертвы? Думаешь оно того стоит?

– Господи, Брайан! Я же сказал, что нам нужно поговорить, а по телефону я не могу…

– Я был там. Я был на последней благотворительной выставке и увидел достаточно, – снова перебил меня Брайан.

-Что? Где был? – я не сразу понял, о чем он говорил. А когда до меня дошел смысл сказанного, то жаркая волна прокатилась по всему телу. Я представил, что он там себе напридумывал.

– И что же ты увидел? – я облизал вмиг пересохшие губы.

– Твои глаза, Солнышко.

Мне показалось, что он как будто хлестнул меня по лицу этим прозвищем.

– У меня с ним ничего не было. Мы – друзья. Я не обманывал тебя, Брайан. Я стараюсь учиться на своих ошибках.

– И что ты хочешь теперь? Моего благословения?

– Я хочу встретиться и поговорить. Нам нужно увидеться.

– Зачем?

– Чтобы посмотреть в твои глаза и понять.

– Что понять?

– Что стало с нами.

– Ты это знаешь.

– А ты?

– А я… я отпускаю тебя, Солнышко.

В трубке раздались гудки, а я застыл не в силах пошевелиться, не в силах поверить в то, что произошло. Вот так просто. Брайан во всем. Ни малейшей попытки что-то изменить Я не знаю, сколько я так стоял, а потом просто с размаха запустил телефоном в стену и рухнул на диван. Я получил то, что хотел – свободу и возможность начать новые отношения и должен был чувствовать облегчение, но почему-то именно в тот момент мне хотелось умереть.

2018 г. Версаль

Джастин

Я открыл глаза и поежился. Или мне показалось, или в гостиной и, правда, стало холоднее. Я достал плед и набросил на плечи. Затем взял Дневник и долго смотрел на него.

Годы спустя, я пытался представить, а что бы было, если бы случилось чудо, и Брайан поборолся за нас, за нашу любовь? Но так и не смог. Чудес на свете не бывает. И как бы он не менялся, он всегда оставался тем Брайаном, которого я встретил там, под фонарем, и в которого влюбился раз и навсегда.

И все же, я пытался встретиться и поговорить. Я звонил, но каждый раз натыкался на автоответчик. Я даже позвонил в офис, в надежде застать Брайана там. Но Синтия каким-то виноватым голосом ответила, что его нет, что он уехал в Чикаго.

Но, что было тогда самое странное – я рисовал. Я как одержимый не отходил от полотна, и если не звонил Брайану, то рисовал, рисовал и рисовал… Я выплескивал все то, что было внутри, выворачивался наизнанку. Думаю, Джек не особо понимал, что происходит, но ни о чем не спрашивал и не звонил. Он дал мне время все уладить.

В конце концов, я купил билет в Питтсбург. Джек довез меня до аэропорта. Мы все время молчали. Так же молча я вылез из машины, кивнул ему и скрылся в здании.

Я ждал посадку и думал, что совсем не так я планировал возвращение в Питтсбург. И вдруг я отчетливо понял, что Брайан ушел из моей жизни, что мы больше не встретимся. Он действительно меня отпустил, никаких расставаний и объяснений. Слова, это то, что мы меньше всего использовали в своем общении.

Дождавшись, пока самолет взлетит, я встал, подхватил сумку и побрел на выход. И совершенно не удивился, когда увидел, что Джек не уехал, а так и стоит у машины. Он обнял меня, и мы какое-то время просто стояли. И вот тогда я понял, что окончательно закрыл дверь в прошлое.

На следующей выставке, все мои картины ушли буквально за час.

Дневник Брайана Кинни

Апрель 2007 г. Питтсбург

Ну, вот и все. Это случилось.

По-моему, я еще до конца не верю. Так бывает, сначала ничего не чувствуешь, а потом осознание произошедшего накрывает с головой, и ты тонешь, не в силах свободно вздохнуть.

Я вернулся с выставки, так и не рассказав Джастину про Нью-Йорк. Теперь это не имело никакого значения.

Он стоял там, у картины… Мое Солнышко. Я любовался им. А потом подошел… он. Нет, не было ни объятий, ни поцелуев, ничего такого. Он просто положил руку на плечо, а Джастин обернулся и посмотрел на него. И я увидел… Этот взгляд. Так он смотрел только на меня, этим своим особенным взглядом, полным любви и обожания. Но теперь этот взгляд принадлежал не мне.

Блядь! А это оказывается больно.

Май 2007 г. Питтсбург

Я достал коробочку с кольцами, которые так и не сдал. И сейчас они лежат передо мной на столе. Странно, но даже сейчас я не хочу их сдавать. Блядь, я жалок!

Ну что же, Солнышко, ты хотел встретиться и поговорить. Вот только я этого не хочу, потому что… потому что боюсь… Нет, не того, что ты разлюбил меня и нашел другого, а того, что я не выдержу и начну УМОЛЯТЬ тебя остаться… Умолять, упрашивать…

Ну, как тебе такая картинка? Можешь ее представить? Думаю, нет. Я тоже. Поэтому, я говорю с тобой здесь, в своих мыслях, так мне легче.

И вообще, ты же знаешь, я никогда не был силен в разговорах. Да и зачем повторять эту избитую банальную фразу, что соскучился, когда можно оттрахать тебя до звезд в глазах, чтобы не осталось и капли сомнения о силе моей тоски по тебе.

Ты никогда не услышал бы всего того, что я хочу сказать. Никогда! Потому что решил бы, что это уже не я. Такого меня не знает никто, даже ты. Это та часть, которая спрятана глубоко внутри. Когда-то давно, я постарался затолкать ее подальше и поклялся забыть. Я одел маску и практически никогда не снимал ее. Но ты единственный, кто все же сумел подобраться к этому схрону очень близко. И я почти впустил тебя. Но, увы! У Судьбы оказались другие планы. Она не дала тебе терпения докопаться до главного, а мне смелости открыться до конца.

Мне до дрожи в пальцах хочется прикоснуться к тебе в последний раз, к твоей коже, твоим волосам, к губам…но этого уже не будет.

Прощай, мое Солнышко! Я очень хочу, чтобы ты был счастлив, чтобы каждый твой день наполнялся теплом и радостью. Ты ушел, а я отпустил тебя. Когда я сделал это, мне показалось, будто я упал и разбился на тысячу мелких осколков, и теперь собрать все воедино будет просто невозможно. Собрать и склеить! А зачем склеивать то, что уже никогда не будет целым? Ты и раньше уходил от меня, но всегда возвращался, а я знал, что ты вернешься. Я ждал тебя, хоть и делал вид, что мне все равно, где ты и с кем. Но правда в том, что мне не было все равно. Никогда. А теперь… теперь ты ушел совсем и ждать больше нечего. Видимо, пришло время. Ты сделал свой выбор…Новая жизнь, новые возможности и горизонты, друзья и знакомые! Новая… любовь. Он будет рядом с тобой каждый гребаный день, будет касаться тебя, целовать, трахать…и будет говорить о любви. О том, как сильно он тебя любит. Ведь от меня ты услышал всего лишь однажды эти три слова. И больше я не сказал их ни разу. Может быть, поэтому ты и ушел? Но знаешь, это совсем не то чувство, что я испытываю к тебе. Я не знаю, как объяснить, но оно больше, горячее, оно захватывает дух, оно заставляет меня умирать и воскресать, каждый раз, когда мы встречаемся и расстаемся, заставляет кровь закипать в венах, а мое сердце колотится так, словно оно вот-вот выпрыгнет из груди. Но скоро оно перестанет стучать, как сумасшедшее, а будет отбивать обычный размеренный ритм, потому что с последним словом в этом дневнике, тебя больше не будет в моей жизни. В моей душе поселится пустота, а внутри будет тихо, как в склепе. Но я выживу, и буду двигаться дальше, но уже без тебя.