Текст книги "Всесильный (СИ)"

Автор книги: aysemal

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

На этом с нежностью было покончено. Ваторе схватил девушку за волосы и продолжил своё нехитрое дело. Он не столько боялся навредить Пэм, сколько выпустить изнутри своих демонов. Ему стало приятно, когда мисс Форбс начала двигаться в такт. Она стала стонать громче и прогибаться в спине от усталости, но Самаэль мог лишь продолжать владеть ею.

========== Глава 19. Переждать ночь ==========

Самаэль был чертовски зол. Он по-прежнему сверлил взглядом стоящую напротив него рыжую стерву, но ничего не мог с ней сделать. Она не вызывала страх, но в её руках было две жизни. Она держала двух существ, которые по-разному были дороги вампиру. Вжавшись в угол уборной с отбитым от ударов кафелем уже тряслась от животного ужаса Памела, а в руках вампирши до сих был обессиленный Хиггинс.

Её истинная форма практически не отличалась от человеческого облика, что делало её особенной. Менялся только взгляд: из стервозного превращался в озлобленный. Ваторе ждал. Мужчина знал, что он ей не по зубам, но страх за Уильяма брал верх перед импульсивным прыжком. Он мог спасти только одного. Она либо вытрясет душу из Хиггинса, либо уничтожит за долю секунды Пэм, и Самаэль был не уверен, что до рассвета сумеет найти место, где мог бы закопаться вместе с ней.

– Антония, если ты их отпустишь, мы поговорим, – Самаэль не решался принять свою вампирскую форму. Она явно была не в себе.

– Я тоже пыталась поговорить с тобой, Ваторе, но ты уничтожал всё, что дорого было мне.

***

Это утро было сказочным. После бурного занятия любовью на пляже Пэм долго смывала с себя песок, но оно того стоило. Довольный Самаэль ждал её на кровати, всю ночь обнимал и отвечал на вопросы, а ближе к рассвету исчез. Но девушке было не до этих исчезаний, она проснулась гораздо позже, когда на прикроватной тумбе стояла чашка заварного кофе с чарующим ароматом.

Самаэль под руку гулял с ней по острову. Пэм много думала о том, действительно ли стоит вечная жизнь отречения от ряда человеческих радостей. Ваторе предупредил, что ощущения от жизни станут совершенно иными. Он рассказал о том, что солнце больше не будет припекать и греть, загара на пляже добиться не получится, а вода станет просто водой, а не чем-то живительным и сказочным.

Но, несмотря на это, девушка была в своём решении до конца уверенной. Она понимала, что её смертная жизнь слишком коротка и хрупка, чтобы увидеть действительно всё, а бессмертие эти границы уничтожит. У неё будет целая вечность, чтобы увидеть мир и лучше узнать Самаэля, который поглащал её с каждым днём всё больше. Памела впускала мужчину в своё сердце, а он пытался сберечь эту хрупкую связь. Мисс Форбс, пожалуй, впервые в жизни была настолько счастлива.

– Ты меня убьёшь для того, чтобы обратить? – она крепче сжимала руку вампира, шагая рядом с ним вдоль береговой линии.

– Прости, Пэм, но мне придётся это сделать.

– Ты сделаешь это безболезненно?

– Я не знаю, как люди ощущают боль, – Ваторе улыбнулся, взглянув на спутницу. – Но я постараюсь причинить тебе как можно меньше дискомфорта.

– Как это будет происходить?

– После заката я выпью твоей крови, дам тебе выпить своей. Тебе не понравится её вкус, но ты почувствуешь, что становишься сильнее, – вампир остановился, встал напротив девушки и взял её за обе руки. – Мне придётся убить тебя после этого, Пэм. Я не хочу этого делать, но это необходимо. Чтобы ты не стала низшим вампиром, до рассвета я должен буду лечь с тобой в землю и провести в этом положении день и ночь. После того, как ты очнёшься, ты сможешь понастоящему вкусить бессмертие.

– Низшим вампиром?

– Тебя всю жизнь будет мучить жажда. И ты никогда не сможешь выйти на свет. Ну и, конечно же, ты в нашей иерархии будешь находиться на самых низах, даже если рядом с тобою всё время буду я.

– Ты точно сможешь меня правильно обратить? – Пэм забеспокоилась.

– Ты не первая, кому я передаю свой дар. Не переживай по этому поводу.

– То есть, я стану низшей, если ты не успеешь похоронить меня до рассвета, но ты исключаешь вероятность подобного исхода?

– Да, всё так. Исключаю этот вариант полностью, – Ваторе улыбнулся.

Остаток дня прошёл вполне неплохо. Пэм пыталась надышаться перед смертью, а если конкретнее – съесть как можно больше фруктов, которые к утру доставлял им тот самый пузатый мужичок, показавшийся девушке добродушным. Она не знала, как изменится её восприятие в «другой» жизни, а Самаэль этого предугадать не мог.

Когда солнце стало снижаться по небосводу до линии горизонта, Памела внимательно за этим процессом наблюдала. Ей нравились закаты, а этот и вовсе казался последним в жизни. Становилось грустно, но грусть эта была светлой. Девушка была уверена, что впереди её ждёт больше, чем она потеряет, оставив свою смертную жизнь.

Самаэль всё это был рядом, чувства Памелы он прекрасно понимал. Он старался быть ближе к ней не столько физически, сколько морально. Всесь день он продолжал обдумывать решение о том, стоит ли обращать или лучше убить и выпить, из раза в раз приходя к выводу, что первый вариант не только более гуманный, но и ни к чему плохому привести не сможет. Она в любом случае пропадёт из жизни родителей, из жизней своих знакомых, но так Ваторе не прозовут убийцей. Не будет мёртвого неподвижного тела, не будет и заведённого на вампира дела. Но это всё мелочи…

Самаэль продолжал анализировать слова Эделии, не понимая, из-за них или же по своей воле к Памеле он проникался светлыми чувствами. Да, было и собственничество, и некое пренебрежение как к человеку, но их вытесняли желание заботиться и страх лишний раз причинить боль.

Когда солнце практически скрылось за линией горизонта, Пэм грусстно вздохнула. Ваторе подошёл к ней со спины и осторожно обнял, после чего переложил волосы девушки на один бок.

– Пора? – тихо спросилла она, стараясь не вздрогнуть от холодных прикосновений вампира.

– Если ты передумала, я не приму отказа, – Самаэль был предельно честен.

– Кусай, – девушка закрыла глаза.

Мужчина выпустил Пэм из объятий, после чего повернул лицом к себе. Он улыбнулся ей, но та глаза открыть не решалась. Боялась. Ваторе чувствовал это. Страх был естественен.

Он осторожно приблизился к шее девушки и вдохнул её аромат. Провёл рукою от ушка до ключицы, после спустился своим нежным прикосновение до груди. Душа боялась, организм возбуждался. Вампир почувствовал, как встали её соски, лишь после чего укусил. Самаэль старался делать всё предельно нежно, этот обряд не должен быть насильным. Конечно, были исключения, ряд их шёл во благо, пример тому – Вито, но здесь этого Ваторе не хотел. Он выпил не много, Пэм не почувствовала бы даже после этого прилива слабости, проживи она немного дольше.

Отлучив губы от шеи девушки, Самаэль сделал шаг назад и прокусил себе кожу на запястье. Памела наконец открыла глаза. Она никогда ранее даже не видела его крови.

– Быстрее, – Ваторе улыбнулся, стараясь лишний раз не напугать. – Мои раны быстро затягиваются.

Пэм прислушалась. Она прильнула губами к месту укуса и попыталась сделать несколько глотков. Это было тяжело. Когда первые капли попали мисс Форбс на язык, она готова была их выплюнуть. Да, Самаэль предупреждал, что это противно, но она не думала, что настолько. Его кровь была горькой и острой, помимо этого ничего не ощущалось. Девушка не успела сделать третий глоток, когда ощутила, что рана действительно затянулась.

– Я не думала, что настолько быстро, – она улыбнулась Самаэлю в ответ, стараясь не морщиться от его вкуса.

– Тебе, в любом случае, хватило бы и капли.

– Когда ты убьёшь меня?

– Тебе так не терпиться на тот свет? – Ваторе едва не засмеялся.

– Мне страшно. Я думаю, ты это слышишь.

– Отчётливо. Я не хочу, чтобы ты этого ждала, – он обнял девушку. – Попытайся расслабиться. Я сделаю это незаметно. Возможно, даже не этой ночью.

От этого легче не стало. Памела смогла лишь улбынуться в ответ, крепче прижимаясь к мужскому телу. Страх циркулировал по ней вместе с кровью.

Самаэль взял девушку за руку и повёл в спальню. Сначала уложил её, после – лёг рядом сам. Он не знал, измениться ли её запах после обращения, насколько она будет сильна изначально и со временем, но был уверен, что в любом случае сможет обуздать норов молодого вампира. Сама же Памела начинала расслабляться. Прикрыв глаза, она всё глубже и глубже погружалась в сон.

Ваторе понимал: пора.

Он прижался к девушке крепче, та не просыпалась. Вампир привстал и обхватил её голову руками, собираясь повернуть до характерного треска, но…

Раздался лишь звук битого стекла. Самаэль резко подскочил от внезапного звона, чуть медленнее это сделала Памела. Вампир ощутил запах… Антония. И Хиггинс. Довольно странно.

Рыжая выразительная женщина. Она быстро отыскала нужную комнату и ворвалась в неё. Пэм не закричала, вампир прикрыл её собой. Уильям явно пытался Антонии противостоять… Самаэль давно его таким не видел. Хиггинс буквально увядал. Судя по всему, он пытался из рыжей стервы вытрясти всю её душу, но та оказалась хитрее. Она всегда была хитра. Ваторе знал, что ни одному её жесту нельзя верить. Антония всегда всё пыталась контролировать и за прожитые тысячелетия научилась это делать виртуозно.

– Я не ждал сегодня гостей, – в ответ на враждебный жест Самаэль показал свои клыки.

Антония же молчала. Она широко улыбнулась. Лёгким жестом женщина буквально швырнула Уильяма в сторону. Тот, открыв своим телом незапертую дверь в ванную комнату, врезался в итоге кафель. Раздался едва уловимый слухом треск. Он что-то простонал и быстро попытался встать, но давалось ему это с большим трудом.

Самаэль же не отходил от Памелы. Та вжалась в стену крепче, по-прежнему не издавая ни звука.

– Антония, какого чёрта? – Ваторе был зол.

Он был готов атаковать, но понимал, что на кону стоит многое. Старая знакомая, как и ранее, продолжала молчать, сохраняя на своих пухлых губах улыбку.

Хиггинс в итоге встал. Он посмотрел сначала на своего давнего друга, после – на его живую спутницу. Всё было ясно, ведь от неё за версту несло его кровью, что и помогло Антонии. Уильям одним лишь скачком оказался рядом с женщиной и крепким хватом в неё вцепился. Антонии было словно всё равно. Она схватила Хиггинса в ответ, да так, что тот едва не застонал: ни то от боли, ни то от чувства, что сей момент лишится конечности.

Пэм сковывал страх. Она как никогда ощущала себя беспомощной, ведь приходилось созерцать, как какая-то хрупкая дама пытается одновременно сожрать морально и физически двух вампиров. Форбс дотронулась до плеча Самаэля, и тот немного оттолкнул её дальше. Оба понимали, что ей бежать бесполезно. Но Пэм всё же попыталась: она рванула с места в сторону уборной и упала в угол, поскользнувшись, где мигом раньше был Уильям.

Ваторе мог лишь попытаться преградить Антонии путь. Они молча продолжали стоять, сверля друг друга взглядом, пока проходила ночь. Пока Памела была жива, вампир был за неё относительно спокоен. Но все прекрасно понимали: часы на месте не стоят, а Антония всё чувствует.

Когда часовая стрелка сместилась на одно деление вперёд, Памела лишь начала замерзать. Хиггинс ощущал, как неправильно пытаются срастись его сломанные кости. Ваторе ждал, сверля чёрными глазами Антонию.

Второй час, третий. Ничего не менялось.

Самаэль был чертовски зол. Он по-прежнему сверлил взглядом стоящую напротив него

рыжую стерву, но ничего не мог с ней сделать. Она не вызывала страх, но в её руках было две жизни. Она держала двух существ, которые по-разному были дороги вампиру. Вжавшись в угол уборной с отбитым от ударов кафелем уже тряслась от животного ужаса Памела, а в руках вампирши до сих был обессиленный Хиггинс.

Её истинная форма практически не отличалась от человеческого облика, что делало её особенной. Менялся только взгляд: из стервозного превращался в озлобленный. Ваторе ждал. Мужчина знал, что он ей не по зубам, но страх за Уильяма брал верх перед импульсивным прыжком. Он мог спасти только одного. Она либо вытрясет душу из Хиггинса, либо уничтожит за долю секунды Пэм, и Самаэль был не уверен, что до рассвета сумеет найти место, где мог бы закопаться вместе с ней.

– Антония, если ты их отпустишь, мы поговорим, – Самаэль не решался принять свою вампирскую форму. Она явно была не в себе.

– Я тоже пыталась поговорить с тобой, Ваторе, но ты уничтожал всё, что дорого было мне.

– Ты сама меня к этому привела, – вампир ощущал, как-то, что он так долго и старательно сдерживал последнее время, начало рваться наружу.

– Тем, что пыталась стать сильнее?

– Ты убила моё дитя! – Самаэль бесконтрольно и мгновенно вошёл в свой вампирский лик.

Антония пошатнулась. Взбодрился и Уильям. Никто из них не видел ничего подобного, это было невозможно. Казалось, что вот-вот Ваторе взлетит. Голос его звучал гораздо ниже обычного, что также сильно действовало на нервы. Пэм от страха закрыла глаза. Она ощущала, как под ней неконтролируемо возникает мокрая лужа.

Хиггинс вновь попытался вырваться, но тщетно. Самаэль оскалился и ринулся на женщину, но та… увернулась. Ваторе потерял контроль. Антония вновь откинула Уильяма Хиггинса в сторону. Самаэль не сразу понял, что направилась она к Памеле, но когда он это осознал было уже поздно. Антония схватила девушку так, что та закричала, причём не столько от страха, сколько от причиняемой ей боли. Ваторе в этот миг понял лишь одно: Пэм ему дорога. Все чувства его обострены были до предела. Он ощущал мощь в свои руках, и этими же руками накинулся на Антонию. Та поступила подло.

Она откинула Пэм в сторону, и та, ударившись головой о край раковины, упала. Пульс смолкал. Рассвет был близко.

– Я сам умру, но тебя уничтожу, – голос Самаэля до сих пор был ниже.

Ваторе кинулся на женщину, и та в ответ лишь отдалась ему. Она знала, что он не успеет закончить обряд. Она помнила, что он ненавидит низших. Она ощущала тот же самый вкус победы, как и тогда, когда убила первое дитя Самаэля. Их вражда длилась веками. Даже сейчас, умирая, Антония чувствовала себя победителем. Из неё уходили силы, но она не сопротивлялась. Она не могла уже и пошевелиться, когда Ваторе вдруг остановился.

– Быстрее, Самаэль, – прозвучал на фоне Хиггинс.

Ваторе словно испарился.

Вкус победы не пропал. Солнце было слишком близко к восходу, чтобы он успел что-то сделать.

Антония улыбнулась. Так же широко, как и тогда, когда вырывала сердце из первого обращённого Самаэлем в вампиры человека.

========== Глава 20. Дитя ==========

Самаэль ощущал, как Пэм от него уходит. Так же ярко он чувствовал приближающийся рассвет. Он убегал с девушкой на руках всё дальше в заросли, к земле, которую можно было быстро выкопать. Он перестал слушать Хиггинса и Антонию, но был уверен, что они его дождутся на своих местах.

Он быстро, но аккуратно положил Пэм на землю, после чего руками вскопал яму так, чтобы они оба в неё уместились. Сначала он уложил в землю девушку, после – лёг Сам, кое-как присыпал землёй себя и Памелу. Времени стараться не было. Солнце начало всходить. Ваторе не понимал, уложился он в срок или нет.

Самаэль переставал чувствовать то, что было снаружи. Это был знак: процесс пошёл. Вампир понял, что готов уснуть на эти сутки, и крепче обнял Пэм, стараясь не допустить просыпания меж их телами земли, ровным слоем их прикрывающей. Он должна проснуться к следующему утру, а там либо встретит рассвет обращённым вампиром, либо сгорит низшим. Самаэль принимал это.

Время проходило не так быстро, как хотелось бы мужчине. Он вспоминал Антонию. То время, когда их конфликт в полной мере проявил себя. К тому моменту у Самаэля было лишь одно дитя.

Лаэрт был прекрасным человеком. Он был единственным, кому к тому моменту Ваторе рассказал о письмах. Лаэрт знал о том, что за существо на самом деле Самаэль ещё при жизни. Он сам просил его обратить, и Ваторе не отказал в этом. Долгие века они скитались бок о бок, вместе принимая невзгоды. Лаэрт учился быть вампиром и принимал себя таким, он чувствовал, что бессмертие – это то, для чего он родился.

К тому моменту, как Самаэль отыскал очередную записку, стояла зима. Снег ровным слоем накрыл землю у кургана. Было холодно, били морозы, но вампирам не суждено было это ощущать на своей коже в полной мере.

Курган таил в себе погребальную комнату, куда оба вампира достаточно быстро проникли. Антония опередила их, сидела наверняка там не меньше суток, ведь на поверхности не осталось ни её запаха, ни следов от её ног. Она была совершенно босой и увешенной какими-то тряпками. Ваторе насторожился. В руках женщины была записка на папирусе, она уже ощущала превосходство в своих руках.

Самаэль вспомнил, как прошлое письмо выбивал из её рук и рук её потомства, как она готова была бороться с ним до последней капли крови, а после умоляла, чтобы он не убивал. Ваторе слышал в её словах подлость и хитрость, но даже без этого не прислушался бы к ним, и Антония, моля, понимала это.

Сейчас же, когда клочок папируса тлел в её руках, она внимательно изучала взглядом Лаэрта. Едва Ваторе сделал один лишь шаг, как Антония, казалось бы, исчезла. Самаэль понимал, что их отношения слишком сложны и отвратительны для того, чтобы она ушла, отчего вмиг обернулся к своему отпрыску.

Самаэль готов был кричать, он был чертовски зол и подавлен одновременно. Антония же широко улыбалась, сжимая в руке, пронзившей тело Лаэрта, сердце. Тот не мог пошевельнуться. Ваторе замер. Антония, ехидно ухмыльнувшись, пожала своими узкими плечиками, после чего сжала сердце. Лаэрт, открыв рот, пытался хватать воздух, но было тщетно: он умирал. Самаэль, стоя на месте, ничего не мог сделать с тем, что его дитя тлеет. Едва Лаэрт обратился в прах, как Ваторе кинулся на Антонию, но было поздно. Та исчезла, и на этот раз окончательно.

Долго после этого Самаэль не решался никого обращать. Они пересекались с Антонией ещё несколько раз, но та старалась убегать, всячески выдерживала дистанцию. Ваторе не стремился ей отомстить, он был уверен, что на этом их пути не разошлись. Годами он лишь копил злобу, которая сейчас достигла апогея. Он знал, что не бросит Памелу, как только они смогут покинуть своё «захоронение», но едва та встанет на ноги…

Вампир собирался найти Антонию. Он знал, что точно уничтожит её душу, уничтожит тело. Не будет издеваться, а быстро положит этой твари конец, чтобы у неё не было возможности вывернуться, как она умеет. Самаэль знал, что нет у неё сил теперь уйти или наброситься на Уильяма Хиггинса и добить его.

День проходил медленно, земля нагревалась. По ощущениям это было мерзко: горячая влага. Нельзя было открыть глаза, нельзя было отпускать Памелу. После обеда градус шёл на спад, и можно было немного расслабиться.

Обращение человека в вампиры всегда было игрой в «угадай-ку». Обращающий никогда не знал, когда проснётся от смертной жизни его дитя. Оно могло очнуться после заката или во время рассвета, но необходимо было выдерживать срок и не дать вырываться, чтобы процесс не дал сбой. Пэм явно не хотела быстро возвращаться к жизни, даже после закатала она продолжала лежать в земле неподвижно. Шла ночь, и земля остывала. Самаэль чувствовал, как сверху пошёл дождь. Вампиру страшно было лишь за то, что непогода размоет землю, которой он присыпал тела.

Чем ближе был рассвет, тем более волнительно становилось. Самаэль вновь стал чувствовать время в полной мере. Он переживал; впервые за долгое время. Когда Памела впервые сжала руку в кулак, вампир лишь крепче сжал её, предчувствуя, что та оживает. Это одновременно и обрушило часть мысленного груза Самаэля, и напрягло его ещё больше. Он не знал, получилось ли у него передать дар девушке в полной мере.

К рассвету он покинул могильную яму первым. Весь в грязи, от головы до пят, Ваторе присел на такую же мокрую землю рядом. По-прежнему шёл дождь, но уже минорно. Капли отбивались от листвы с шелестом и падали вниз. Самаэль всё своё внимание сосредоточил на яме. Как только земля над Памелой задрожала, он оказался рядом. Солнце ещё было за горизонтом.

Ваторе понимал, что девушка будет в лёгкой панике даже несмотря на то, что о процессе он ей рассказывал. Самаэль слышал, как она пытается двигаться, принялся откапывать её. Когда Пэм сквозь слой земли протянула руку, вампир схватился за неё и потянул на себя. Девушка приняла сидячее положение, будучи по талию в земле. Она была больше похожа на сонного подростка, явно ничего не понимала. Самаэль знал, что звуки, запахи и новые чувства оглушают её.

Пэм смотрела из стороны в сторону, страх на её грязном личике был отчётливо заметен. В конечном итоге она взглянула на своего создателя и даже попыталась ему улыбнуться. Ваторе подал ей вторую руку, девушка ухватилась, и он её поднял.

Памеле сложно было устоять на ногах, но она справлялась, вздрагивая от каждого звука. Мир был слишком громким. Капли дождя били по густой зелёной ароматной тропической растительности настолько громко, что девушка изначально даже не поняла, что это такое. Она ощущала буквально всё, что происходило вокруг. Самаэль не переставал держать её за руки.

– Ты весь в грязи, – шёпотом, боясь крикнуть громко, сказала Пэм, после чего улыбнулась.

– Я знаю, – так же тихо ответил Ваторе, зная, насколько сейчас непривычно ей с обострёнными чувствами.

– Всегда будет так много всего вокруг?

– Ты привыкнешь. Я научу тебя всему, что необходимо будет для комфортной жизни.

– Я сейчас голодна.

– Я знаю, – Самаэль улыбнулся. – Я чувствую твои потребности.

– Ты всю меня чувствуешь?

– Я твой создатель, Пэм. Мне это необходимо, чтобы тебя понять. Но сейчас у нас есть небольшое дело.

Пэм могла лишь кивнуть. Солнце ещё не взошло. Самаэль взял её за руку и повёл к дому. Хиггинс, едва живой, лежал на полу, Антония продолжала рассматривать потолок.

Мисс Форбс проходила вовнутрь дома неохотно, а увидев тело женщины и вовсе вжалась в стену. Самаэль знал: он успевает забрать Антонию, чем и решил воспользоваться. Истинная форма вновь пришла к нему практически мгновенно. Он укусил Антонию за шею, та улыбнулась и тихо сказала:

– Фортуна всё равно за мной.

Ваторе знал, что она может быть права, но предпочёл не слушать. Едва Антония начала рассыпаться в прах, он отстранился от места своего укуса. Он был не жаден, она в любом случае нежилец. Самаэль взглянул на Хиггинса. Тот был жив, но без сознания. Ваторе понимал, что такое возможно лишь в единственном варианте: его организм впал в летаргию до полного восстановления. С учётом того, насколько вымотала его Антония, период этого самого восстановления был неизвестен.

Солнце, тем временем, подошло к линии горизонта. Самаэль взглянул на Памелу, которая в ожидании момента истины у разбитого окна застыла и сама.

Сквозь небесную синеву пробились первые лучи.

========== Эпилог ==========

Кожа не горела. Самаэль не мог отвести с девушки взгляда, а та попросту была напугана. Она смотрела то на себя, то на солнечный диск, то на вампира пред собою. До сих пор было сложно сосредоточиться: по-прежнему по ушам били звуки, а по обонянию – миллионы запахов, среди которых один, принадлежавший создателю, выделялся на инстинктивном уровне.

Тепло было необычным. Пэм знала, что оно идёт от солнца, но совершенно его не ощущала. Она выставила руки вперёд, словно надеясь, что светило наконец согреет её, но тщетно. По всему телу распространилась необычная взволнованность. Девушка посмотрела на Самаэля, и тот лишь улыбнулся в ответ.

– Я не был уверен, что успею, – честно признался он, подходя ближе к Пэм.

– А кто он? – Памела взглянула в сторону Хиггинса. – Он наш друг?

– Он мой лучший и единственный друг, Пэм, – Ваторе подошёл ближе к девушке и взял её за плечи. Та вздрогнула.

– Ты казался мне раньше холодным, а сейчас…

– Мы одинаковой температуры. Поэтому ты чувствуешь мои прикосновения так же, как ранее ощущала людей. А люди теперь тебе будут казаться несколько более горячими.

Пэм могла только похлопать глазками в ответ. У неё было множество вопросов, но она понимала, что вываливать их на своего создателя все сразу не стоит. На большую часть он отвечал сам, словно так и было задумано. Он достаточно быстро научит Пэм охоте, научил её совладать со своими обострёнными чувствами и новыми инстинктами, как некогда научил обращаться со своей новой сущностью Вито.

Девушке шла её новая жизнь, но со старой, как того требовал Самаэль, она не могла попрощаться. Пэм навестила несколько раз родителей, последний из которых стал для них фатальным. Она припомнила им все обиды прошлого, а гнев обуздать не смогла. Когда девушка опомнилась, что-либо делать было уже поздно. Самаэлю оставалось лишь отчитать её и найти тех, кто пожелает спрятать два трупа.

Проблема возникла также с жаждой. Самаэль предпочитал лишний раз к человеческой крови не обращаться, научил этому Вито, но Пэм… Она первое время с трудом себя контролировала. Убила даже по неосторожности человека. Человеческая еда казалась ей слишком насыщенной в плане вкуса, отчего неприятной, а кровь… Она удовлетворяла мрачный город.

Один из вопросов Памелы, к слову, вышел на волю, когда та едва не убила ещё одного бедолагу. Самаэль тем вечером принял истинную форму, а она спросила, каково это. Что он чувствует, как ощущает себя. Ваторе в тот раз впервые над этим задумался. Его тёмная сторона была для него естественна, но ведь никто, кроме истинно высших, не мог в ней пребывать. Он не долго думал, ответ был прост. Мир плыл перед глазами в те моменты, чувства были обострены до предела, а ощущение собственной неуязвимости, казалось, открывало все двери пред вампиром.

Несколько сложнее пришлось с Хиггинсом. Самаэль знал, что женщина Уильяма наверняка его проклянёт. И он даже надеялся на это, но… Антония постаралась. Она убила всё, что было старому вампиру любо и дорого. Та жалкая горстка пепла, что осталась от любимой Уильяма, лежала под осиновым колом. Ваторе помнил её запах, чувствовал, что это точно была она. Ему было неспокойно за Хиггинса. Оставив своего друга в склепе, Ваторе далеко не смог уйти.

Решение остаться в одном месте на неопределённый срок Памела восприняла в штыки. Она всячески ссорилась с Самаэлем, покуда тот не призвал Вито. Восхищённый девичий взгляд перебрался в одного вампира на другого. Едва оба его дитя исчезли, он понял: в одиночестве ему комфортнее. Поиск записок отошёл на второй план, людские женщин его волновали слабо. Он ощущал, что у потомков всё хорошо, и рад был этому.

Объявление факта существования вампиров вызывало жаркие споры в человеческом обществе. Кто-то боялся ночных созданий, кто-то мечтал стать таким же, кто-то винил их в своих бедах. Появились люди, которые за счёт шумихи становились популярными. Были организованы добровольные пункты кормлений даже несмотря на то, что синтетическая кровь продавалась едва ли ни в любом супермаркете.

К счастью, более сильные вампиры о себе заявлять не спешили.

Чем дальше шло время, тем больше Самаэль ощущал то, что дали ему письма, на поиски которых он потратил немало лет своей вечно жизни. Даже прекратив беготню, вампир осознавал, что сильнее его никого не найти. Каждый раз, когда он входил в истинную форму, неуязвимость текла по его венам.

А Хиггинс… Уильям очнулся лишь спустя столетья. Когда мир стал совершенно другим. Где-то в глубине своей древней души он был даже рад, что его женщина не дожила до всего этого. Были по-прежнему живы к тому моменту и Пэм, и Вито, но пути каждого из них разошлись.

Впрочем, и Самаэль на свою дорогу пускать никого не собирался.