Текст книги "Сотни несказанных слов между нами (СИ)"

Автор книги: Ayris S.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Микаса. Не просто имя. Не убийца. Не солдат. Не холодная сталь взгляда.

Микаса. Его источник тепла, света и человечности.

Вот что ему нужно от нее.

А еще ему нужно знать ответ.

«Кто я для тебя?»

«Кто ты для меня?»

«Кто мы друг другу и что нам делать с этим?»

Не то… Разве сейчас это имеет значение? Нет. Ему нужно узнать другое: то, что гораздо важнее всех этих вопросов вместе взятых.

– Микаса, – выдохнул Эрен имя в ее волосы, коснувшись их губами, – ты веришь мне? Ты останешься на моей стороне до самого конца?

Она ответила не сразу.

– Я буду с тобой до самого конца. Обещаю тебе это, Эрен, – произнесла наконец тихо, но твердо.

Эрен закрыл глаза и улыбнулся:

– Спасибо.

«Тогда я сделаю все возможное… Уничтожу всех врагов… Создам мир, в котором тебе больше не придется никого убивать. Клянусь тебе, Микаса».

========== Глава 10. Между нежностью и ненавистью ==========

На ужин все, кроме дежурившего на стене Конни и пропавшего невесть куда капитана Леви, собрались в сторожевой башне. Однако сегодняшний вечер за общим столом казался Жану странным. Почему-то все было не так. Чего только стоил этот непривычный горящий взгляд Армина, который тот то и дело бросал в угол на стопки перевязанных и готовых к отправке книг и документов. Видимо, капитану Леви еще придется пинками выгонять Арлерта спать, иначе он заснет прямо здесь – под утро и в обнимку с книгами.

Саша чудила не меньше. Вместо того, чтобы за обе щеки поглощать вечернюю похлебку, она украдкой поедала хитрым взором то Микасу, то Эрена и при этом умудрялась улыбаться, несмотря на набитый рот.

Эрен молчал. Конечно, не впервой, но сегодня его молчание отчего-то не казалось угрюмым. Он… Жан долго не мог понять, что же не так с этим «колючим» подростком, пока вдруг не осознал. Эрен Йегер за вечерней трапезой напоминал ему лесного зверька, которого принесли в дом и согрели у очага… И куда только делся дикий взгляд, звериный оскал и вздыбленная шерсть?

А что же Микаса? Жан в который раз украдкой посмотрел на девушку напротив. То же спокойствие, тот же шарф, тот же опущенный в тарелку взор, и все, казалось бы, как обычно, если бы не легкий румянец на щеках.

Да мать их всех за ногу! Молодой человек даже прикусил зубами ложку с похлебкой от негодования. Что, черт возьми, это все значит? Что такого произошло между этими двумя на складе? Почему Саша взвизгнула, когда зашла внутрь? Почему бросившийся ей на выручку капитан Леви замер там в дурацкой позе с приводом в руке и уползшими на лоб бровями. Почему, мать его, Эрен выскочил оттуда с красным, как ошпаренный рак, лицом? Почему?!

Жан с трудом проглотил горячий бульон, снова исподлобья зыркнул перед собой и едва не выронил ложку. Эрен с Микасой как раз потянулись за куском хлеба и невзначай взялись за одну краюху. Их пальцы встретились в мимолетном касании, чтобы почти сразу отпрянуть от неловкой ситуации и друг друга. Но черт! Жан мог поклясться, что эти краткие мгновения длились дольше, чем следовало. Он ведь заметил… Собственными глазами видел, как Эрен легким поглаживанием прошелся вдоль ладони Микасы прежде, чем отдернуть руку. Почти невесомо. Бережно. С нежностью?.. Которой Эрен, судя по выражению его лица, и сам вдруг испугался. Ведь в этом неосознанном трехсекундном жесте было гораздо больше, чем во всех зазубренных словах Йегера. «Мы семья». Какая нахер семья? Кого этот долбоеб обманывает? Всех вокруг? Микасу? Себя?

Хлеб в итоге достался Эрену, и пока Микаса тянулась за другим куском, Жан взглянул на Армина. Бесполезно. Арлерт точно ничего не заметил: его мечтательный взгляд блуждал по обложкам книг в углу. Тогда, возможно, Саша? Нет. Ее внимание как раз захватила похлебка в тарелке.

Жан резко выдохнул и с ожесточением вгрызся в собственный кусок хлеба.

– Эй, Эрен, – вдруг нарушила общее молчание Саша, – может, вымоешь за меня сегодня посуду?

Йегер удивленно уставился на подругу:

– С чего бы?

– Ну я подумала, что раз уж ты Микасе с платьем помог, то и мне не откажешь в помощи, – беззаботно хихикнула Саша, но вместо потока оправдательных слов на дурацкую шутку вдруг получила кусок хлеба, которым Эрен удачно заткнул ей рот. – Омщ-щ-щ. Шпашибо, Эрен.

– На здоровье, – буркнул он, избегая встречаться с кем-либо взглядом, и резко поднялся из-за стола.

Оклик Армина застал его уже у порога:

– Ты куда?

– Отнесу Конни ужин, пока не остыл.

– Хм… – довольная Саша снова хихикнула. – Кажется, я только что нашла способ добывать себе дополнительный кусок хлеба.

Микаса восторга подруги явно не разделила:

– Это было не смешно, Саша. Не делай так больше, – сказала строго и снова замолчала, пока ее щеки краснели все сильнее.

Нервы Жана сдали. Да что, черт их всех дери, тут происходит?!

– Вашу ж мать! – он бросил ложку на стол и отодвинул от себя тарелку.

– Жан! – смахнула крошки с губ Саша. – Ты-то чего?

– Пойду лошадей проверю.

– А ужин? – не унималась Блаус, спрашивая его уже в спину.

– Можешь и мой хлеб съесть, – отмахнулся он от нее. – Только не лопни.

– Угумс… Спасибо, Жанчик, ты настоящий друг.

Внутри все клокотало. Голова снова раскалывалась на части от боли и бурлящего чувства зависти к Эрену. К тому, кто вот так просто мог коснуться Микасы и кто стал сегодня причиной ее смущенного румянца… Эрен Йегер – первый из мудил всего Парадиза.

Порыв ветра скинул капюшон с головы, стоило только выйти на стену. Молодой человек снова вздернул его на голову и демонстративно отвернулся от тюремных блоков. И так настроение поганое, еще пялиться на казематы не хватало. Лучше послушать ревущую в темноте Гьёлль и попытаться привести мысли в порядок.

Как и в предыдущую ночь, его окружила тьма. Жан снова стоял на крепостной стене и ежился от пронизывающего до костей холода. И вновь смотрел за реку: правда, сегодня там не было факела, зато месяц запутался в листве самого высокого исполина и щедро рассыпал свой блеск по темным кронам леса гигантских деревьев. Завораживающе красиво: серебро листвы на черном бархате ночи.

Однако Жан Кирштайн никогда не считал себя тем, кто получает удовольствие от созерцания природы, и отдал бы сейчас многое, чтобы безмятежно ужинать рядом с друзьями в тепле сторожевой башни, а не морозить задницу и пялиться на луну, изображая матерого волка-одиночку. Хоть морду задирай и вой на звезды – для полного попадания в образ.

Кинув последний взгляд на лес гигантских деревьев, он отвернулся от месяца и идиотских аналогий, которые тот навевал. Внизу, у ближайшего из двух строений-лазаретов, что-то вспыхнуло. Факел. Жан сощурился и даже сделал пару шагов вперед, чтобы удостовериться. Да. Так и есть. Капитан Леви быстро двигался вдоль дороги с факелом в одной руке и свертком в другой. Свернув за угол лазарета, он оглянулся и скрылся внутри ветхого здания.

Делать все равно было нечего. К тому же, Жана разобрало жуткое любопытство, которое отвлекло от Микасы с Эреном, поэтому он, почти не раздумывая, последовал к краю крепостной стены с намерением узнать, чем же занят их скрытный капитан в такой поздний час.

– Титаны и то издают меньше шума, чем ты, Жан Кирштайн, – не оборачиваясь, равнодушно бросил Леви, стоило только молодому человеку перешагнуть порог одного из помещений лазарета.

– Да я и не пытался застать вас врасплох, – хмыкнул Жан в ответ.

Пожалуй, только самоубийцам да взбалмошной Ханджи могло бы прийти в голову незаметно подобраться к капитану со спины. С такими реакциями, как у него, за подобную выходку можно было и клинком между глаз получить.

– По делу? – спросил тем временем Леви, так и не обернувшись.

Он неподвижно стоял у стола и внимательно рассматривал что-то перед собой. В свете факела только тень капитана зловеще дергалась на покрытой черной плесенью стене.

– Я… не знаю… – смешался Жан. Помимо головной боли его все еще снедали злость и зависть, поэтому он внезапно набрался смелости, чтобы задать терзавший его весь вечер вопрос: – Хотел спросить вас… Эрен и Микаса… На складе… – но резко оборвал себя в последний момент. – Нет. Ничего. Забудьте.

Не смог. Слова потерялись, а решимость сдулась, стоило только Леви обернуться и пересечься с Жаном взглядом. Повисшая в полумраке тишина и пристальный взор капитана будто вывернули его наизнанку. Однако Леви, так и не дождавшись внятного вопроса, все же понял больше, чем ожидал его подчиненный. Он как-то хмуро качнул головой и устало вздохнул прежде, чем произнести:

– Ничего такого, за что Эрену могло бы от тебя прилететь по шее. – Капитан снова отвернулся к столу, и Жан пристыженно подумал, что тема закрыта, но не тут-то было. Отчего-то капитан Леви, который никогда доселе не вмешивался в личные дела сто четвертого, решил сегодня расставить все точки над i. Его тон, спокойный и холодный, больше напоминал приказ, чем просьбу: – Жан. Ваши с Йегером разногласия должны быть прекращены. В моем отряде нет места и времени для петушиных разборок. Вы солдаты, а не стадо крикливых прыщавых подростков. Ясно?

– Капитан Леви, я… – Жан запнулся. Он уже триста раз пожалел, что раскрыл рот и произнес имена Микасы и Эрена. В конце концов впутывать постороннего в их с Йегером личные разногласия из-за… мать твою… из-за девушки… плохая идея. – Я вас понял. Но Эрен последнее время сам ведет себя, как…

Леви упреждающе поднял руку и не дал закончить:

– С ним я тоже поговорю.

Жан открыл было рот, но так и не смог ничего произнести. Да и что сказать? Очевидно, что Леви не слепой дурак: он понимает, что происходит и в чем истинная причина того, что Жан Кирштайн и Эрен Йегер не могут найти между собой общий язык. А еще вполне очевидно, что его – главного в отряде – такой расклад не устраивает. Они не на увеселительной прогулке, и отсутствие взаимопонимания между подчиненными может стоить кому-то жизни. Веский повод, чтобы вмешаться. Тем более что поведение Эрена в последние месяцы и без терок с Жаном не отличается прилежностью.

Эрен… Эрен. Эрен! Везде этот Эрен! Эгоистичный говнюк, от которого зависит благополучие острова и всех людей внутри Стен. На плечах Эрена слишком много ответственности. И Жан в очередной раз задался вопросом. А смог бы он, Жан Кирштайн, вынести такую ношу? Не сорваться. Не отчаяться. Найти в себе силы раз за разом, несмотря на промахи и неудачи, идти вперед. Смог бы? Вряд ли. Разве не поэтому, если уж быть откровенным, Эрен давно вызывает в нем двоякое чувство неприязни и восхищения?

Жан, собиравшийся уже выйти и оставить Леви дальше заниматься своими делами, бросил-таки последний взгляд на стол и вместо того, чтобы покинуть лазарет, все же подошел к капитану.

– Что это у вас? – спросил он подозрительно.

– Берцовые кости из могилы у стены.

Значит, не показалось.

– Какие-то маленькие, – с сомнением произнес молодой человек и замолчал, пока внезапная догадка не вынудила его сглотнуть подступивший к горлу комок. – Это же не?..

Он не смог закончить, но Леви снова понял его без слов.

– Да, детские, – кивнул капитан.

Рой вопросов в голове Жана тут же зажужжал встревоженными пчелами-мыслями:

– Зачем они вам? Почему вы вообще здесь? Что собираетесь с ними делать? – задавал он вопрос за вопросом, не в силах оторвать взгляда от десятка костей, которые Леви аккуратно выложил в ряд.

– Просто хотел проверить одну догадку, но без посторонних глаз.

Мысль о том, что Леви Аккерман бродил в темноте и одиночестве среди разрытой общей могилы, что, будто падальщик, выискивал и собирал детские кости среди сотен мертвецов, прокатилась по телу мурашками озноба. В горле пересохло.

– Я не хотел вам мешать… – выдавил Жан из себя через силу.

– Смотри, Жан, – капитан провел пальцем вдоль одной из костей. – Видишь аномалию?

Спрашивал так равнодушно, будто трогал не человеческие останки, а палки или камни.

– Нет. Я вообще не силен в анатомии конечностей. – В отличие от Леви, Жану было неприятно и тошно смотреть на все это. Зачем ворошить прошлое, зачем снова тревожить давно мертвых, зачем вспоминать… Он снова взглянул на хрупкие кости и попытался не думать, что кто-то мог вот так запросто убивать детей. – Хотя… Постойте. Они искривлены или мне кажется?

– Не кажется, – кивнул Леви и замолчал. На несколько мгновений в его взгляде мелькнула тень грусти, которую он тут же спрятал за непроницаемой маской отрешенности. – Я уже видел такое. Давно. В подземном городе под столицей вечная нехватка света, из-за этого у многих еще в детстве начинаются проблемы с опорно-двигательным аппаратом. Кости ребенка легче подвергаются деформации.

Жан отвел взгляд в сторону и посмотрел на яркий свет факела:

– Я натыкался на детские рисунки на стенах тюремных блоков. Малы́х держали вместе со взрослыми и, наверное, месяцами не выпускали за пределы четырех стен без окон… – его руки непроизвольно сжались в кулаки. – Кем нужно быть, чтобы морить в тюрьме ребенка? За какую провинность?

– Если верить запискам доктора Йегера… за то, что компоненты крови одного народа немного отличаются от крови остального человечества.

Леви продолжал смотреть на кости перед собой, а Жан вдруг повернул голову и в ужасе уставился на лицо капитана.

Нет! Он же не хочет сказать, что?.. Это же абсурд… Это не может быть правдой!

– Капитан Леви! – выдохнул Жан. – Гиганты?!

Странные косолапые гиганты. Неуклюжие… Неужели все они?..

– Сообразил, да? – Леви поднял голову и в упор посмотрел на Жана.

Только теперь молодой человек увидел, как напряжено лицо капитана, как плотно сжаты в тонкую полоску его губы и какой горькой грустью наполнен его взгляд.

– Они… Те гиганты, что были поблизости!.. – захлебнулся Жан в словах, не успевающих за мыслями.

– Да. Похоже на то.

Все они когда-то были детьми. И те, которые карабкались за ними по деревьям, и те, что вышли из леса, и даже те, кого они весь день убивали в подвалах тюремных блоков. Внутренности скрутило в узел. За этим ужасающим потрясением в голову настырно лезла еще одна мысль: предназначение «лазарета», в котором они сейчас находились. Здесь оказывали помощь больным или проводили опыты по титанизации? Ответ теперь казался очевидным. Зачем тюремщикам, что держали узников внутри стен крепости Модгуд в нечеловеческих условиях, лечить заключенных? Армин ошибся. Никакой это не лазарет, а лаборатория для опытов. Значит, те ловушки за рекой, в одну из которых угодила Сашина лошадь, а в другую атакующий титан, скорее всего испытательный полигон для отработки методов убийства гигантов…

От внезапно раздавшегося за спиной голоса Жан вздрогнул и обернулся.

– Так значит, – Эрен стоял в проеме двери с широко распахнутыми глазами, – в последнюю пару дней мы убивали только детей…

– Ты как тут оказался? – спросил молодой человек, но Йегер ничего не ответил. В его пустых безжизненных глазах отражалось пламя факела и зарождалось нечто зловещее и пугающее.

Наверное, Леви тоже это заметил. Он с осторожностью собрал кости со стола и снова бережно завернул их в свой плащ, после чего твердо произнес:

– Не стоит остальным это рассказывать. Так будет лучше.

– Лучше? – хриплым шепотом переспросил Эрен. – Для кого лучше? Для мертвых элдийцев, которых убили в скотобойне под названием Модгуд? Для вот этих детей, умерших из-за жестокости каких-то выродков? Для ублюдков, что безнаказанно убивали тех, кого не считали за людей?

Голос его дрожал, но с каждым новым словом набирал силу, становился громче и звонче.

– Эрен Йегер, – попытался осадить его Леви, но Эрен не слушал и, кажется, не замечал ничего вокруг.

Он смотрел на сверток в руке капитана и продолжал говорить, разжигая в себе пламя ненависти и не в силах остановиться:

– А может, лучше для элдийцев внутри Стен? Может, нам всем так и продолжать сидеть в каменной клетке и покорно ждать, пока эти выблядки придут за нами? Мы будем смотреть, как они ставят эксперименты на детях?! Как они распоряжаются нашими судьбами и жизнями?! Как из-за них умирают наши друзья и близкие?!

– Эрен! Тех, кто все это устроил в крепости Модгуд, уже давно нет в живых.

– И что?! Ничего не изменилось, капитан Леви! Там за морем по-прежнему живут такие же выродки, бляди и убийцы! Они посылают детей убивать нас, промывают им мозги пропагандой, воспитывают их в ненависти к элдийцам! Ненавижу их! Ненавижу мир, в котором столько гнили! Его не должно существовать! Они не должны существовать! – Эрен резко развернулся, сжал руки в кулаки и прошипел: – Этой крепости Модгуд тоже не должно существовать…

Жан затаил дыхание. Ему отчего-то стало страшно, будто невидимая тяжелая волна Эреновского презрения и гнева погребла его и затянула на дно беспросветного отчаяния и благоговейного страха. Страха перед истинностью слов Эрена, перед его злобой, его силой и решимостью. Его упрямым нежеланием смириться… А главное, страхом перед радикализмом Эрена Йегера, который будто пожирал того изнутри.

Эрен выскочил из здания и тут же исчез в темноте, а Жан с Леви так и стояли внутри этих пропитанных кровью, криками и плесенью стен, пока прямоугольник входа не вспыхнул от яркого света. Только после этого они оба, будто очнувшись от транса, кинулись из здания вслед за Йегером, но, конечно, опоздали: атакующий титан вновь появился внутри крепости Модгуд, но на этот раз не для помощи друзьям и не для раскапывания могил…

Весенняя ночь вздрогнула от грохота, когда первый из тюремных корпусов, оказавшийся на пути гиганта, расплющился под его ногой. А может, это Жан вздрогнул от осознания того, что делал Эрен. Молодой человек в оцепенении смотрел на атакующего титана. В ночной мгле он видел перед собой обезумевшего демона, что срывал крыши, кулаками пробивал стены и топтал ногами корпус за корпусом, обращая здания в руины и пыль. Стирая с лица мира напоминание о жестокости, что царила здесь столетие назад, погребая в развалинах все имена, даты, рисунки…

Эрен мстил.

Эрен не смог принять и смириться с историей, что творилась здесь.

Эрен делал все, что мог сейчас делать, чтобы изменить этот кусок прошлого…

Разрушить.

Стереть в пыль.

Уничтожить.

Каждый новый удар падал в голову Жана тяжелым булыжником боли, каждый рык атакующего ржавой иглой впивался в мозг и отдавался гулом в ушах. Закрыть бы глаза, спрятаться, забыться… Снова оказаться ребенком и зарыться под одеяло, чтобы подождать, когда мама позовет на завтрак. В доме тихо и пахнет блинчиками…

Но сейчас ночь… Мама далеко… И Жану Кирштайну уже не пять лет.

И даже блинчиками не пахнет.

Зато пахнет пылью и ненавистью. А еще весенней ночью и сыростью… и смертью.

– Что нам делать? Как остановить его? – растерянно спросил Жан.

– Сейчас это вряд ли возможно. – Голос Леви казался чуть выше обычного – капитан был зол. – Нужно убираться в безопасное место, пока в нас случайно что-нибудь не прилетело…

И пока они с Леви пробирались к стене крепости, чтобы присоединиться к остальным ребятам, выскочившим на шум из сторожевой башни, Жан почему-то снова вспомнил пальцы Эрена на ладони Микасы…

«Иногда ты напоминаешь мне дьявола, Эрен Йегер. И я очень хочу, чтобы Микаса была не одна в тот самый момент, когда все же разочаруется в тебе».

========== Глава 11. Между силой и слабостью ==========

За час до восхода предрассветные сумерки укутали мир в серый непроницаемый кокон. Ни звука, ни цвета – ничего. Даже Гьёлль казалась сонной и притихшей. Эрен бросил взгляд на равнину за крепостной стеной, а затем на пару секунд задержал равнодушный взор на чернильно-синей полосе небосвода там, где совсем скоро появится солнце.

Но до восхода оставался еще час. Целый час мертвой тишины в, казалось бы, мертвом мире.

Час, чтобы побыть наедине с самим собой и разобраться… Хотя… Эрен обреченно вздохнул и снова уронил голову на руки, что держали колени в обруче крепкой хватки. Разобраться? Удивительный оптимизм. Да он так погряз в болоте сомнений, ошибках прошлого и предопределенности будущего, что и года не хватит, чтобы самому выкарабкаться из этой мерзкой жижи. Не захлебнуться бы окончательно, не сойти с ума и найти наконец со временем тот единственный верный путь, который сможет вывести его из клетки собственных страхов, сомнений и слабостей к свободе.

Свобода.

Какое же сладкое слово. Желанное. Будто руки снова обхватывают Микасу за талию и прижимают ее к себе…

Черт! О чем он?.. Что за сравнения?!

Эрен попытался отогнать непрошеное воспоминание, но тщетно. Оно уже жаром прокатилось по телу и зажгло стыдом щеки, стоило ему вдруг вспомнить тот свой непристойный… непростительный взгляд, что блуждал накануне в ложбинке на груди Микасы, пока она так застенчиво-испуганно прижимала соскальзывающее с нее платье. Ее руки с зажатым куском синего шелка вздымались и опускались вместе с грудью в то время, как Эрен бесстыдно гулял любопытным взором по ее притягательным округлостям и боролся с искушением… гипнотическим, почти инстинктивным желанием почувствовать под собственными ладонями все эти крутые переходы от талии к бедрам и от плоского твердого, как камень, живота к такой мягкой на вид груди…

Если бы не вошедшая вовремя Саша и не нарисовавшийся вслед за ней капитан Леви…

Эрен с горечью хмыкнул. Слово «вовремя», может, и было правильным, но внутренний голос бунтарски добавлял из раза в раз отрицание – «не вовремя»…

Даже сквозь прикрывшие лицо пряди Эрен краем глаза заметил движение сбоку. Ну вот. Только вспомнишь, а он уже тут как тут…

Капитану Леви, видимо, тоже не спалось. Он, как и всегда, двигался почти бесшумно: мягкий звук подошв едва слышным шорохом всколыхнул предрассветную тишину и бесследно растворился в утренней хмари, стоило капитану остановиться в паре метров от своего подчиненного. Эрен не шелохнулся и не поднял головы. Пусть Леви орет, называет придурком или назначает наказание, да пусть хоть забьет до полусмерти – только бы побыстрее свалил обратно и оставил его в покое. Не до него сейчас.

Капитан, судя по всему, никуда не спешил, однако вместо того, чтобы устроить взбучку за устроенный Эреном погром, Леви молча уселся чуть поодаль от Йегера. Он поджал под себя одну ногу и оперся рукой на вторую, согнутую в колене. Какая-то нетипичная для степенного Леви Аккермана поза. Мальчишеская, легкомысленная. Эрен то и дело украдкой бросал на капитана косые взгляды, теряясь в догадках – что же сейчас на уме у этого человека, однако его лицо в серых сумерках казалось непроницаемо отрешенным, а равнодушный взор блуждал где-то у горизонта. Будь они в другой жизни, в ином мире… Будь они другими людьми, Эрен бы подумал, что человек рядом с ним, действительно, пришел сюда, чтобы встретить рассвет, и ему совершенно нет дела до гигантов, россыпи вековых костей и того, кто несколько часов назад в слепой ярости сравнял с землей все внутри черных стен крепости Модгуд.

Когда капитан Леви заговорил, то так и не повернул головы – по-прежнему смотрел вдаль:

– Не позволяй эмоциям взять верх над разумом, Эрен. Эмоции – причина твоей слабости. И чем быстрее ты это наконец поймешь, тем лучше будет для всех, – произнес он твердо без каких-либо предисловий.

В этом был весь Леви Аккерман: все четко и сразу по делу. Наверняка он все еще злился на Эрена за его безрассудный поступок, наверняка хотел бы врезать ему сапогом за то, что Йегер подверг опасности своих товарищей, когда крушил тюремные блоки. Наверняка… Однако Леви отчего-то выбрал беседу вместо наказания.

Эрен все же поднял голову, но не решился взглянуть на капитана Леви, поэтому посмотрел на синюю полосу неба на востоке.

– Да, сэр, – ответил он горизонту.

Молодой человек ожидал, что на этом их странный диалог, когда собеседники избегают встречаться друг с другом взглядами, закончится и Леви уйдет, но капитан внезапно продолжил:

– Знаешь, почему Армин жив, а Эрвин мертв? – спросил он небо.

Эрен даже не понял, что пробрало его до озноба по спине: тихий вкрадчивый голос капитана или сам вопрос.

Страшный.

Больной для обоих вопрос.

Тема, которую все пытались избегать. И Леви, подняв ее, словно схватился сейчас раскаленными щипцами за свои оголенные нервы и нервы Эрена. Но и этого ему показалось недостаточно. Каждое произнесенное слово капитана все больше обнажало их личное, почти с садистским удовольствием обугливало душу обоих. Леви не щадил ни себя, ни Эрена. Единственный милосердный жест – по-прежнему не встречаться взглядами.

– Знаешь, о чем я думал тогда на крыше? – Второй вопрос без ответа повис в тишине. – Что станет с тобой, «надежда на спасение человечества», что станет со всеми нами, если смерть твоего друга сломает тебя? Я сделал выбор не в угоду своих эмоций. Не ради Армина как надежды на светлое будущее… Я сделал такой выбор из-за тебя, Эрен. Из-за твоей слабости.

Выбор… Убийственное решение Леви, который должен был выбрать между Армином (не другом, не родственником, даже не близким человеком) и Эрвином, ради которого отдал бы жизнь и продал душу… Эрен, наверное, впервые попытался поставить себя на место капитана и внутренне содрогнулся от осознания беспросветной бездны отчаяния, что разверзлась перед Леви в момент принятия решения. Но в тот день капитану удалось отринуть эмоции… Эрен бы не смог. В этом была сила Леви… и, как он и сказал, слабость Эрена… Эмоции…

– Капитан Леви… – начал было молодой человек, еще не зная, что скажет и как скажет, но капитану, видимо, не нужны были сожаления или извинения. Леви говорил это все не для того, чтобы излить душу, Леви вел свою мысль дальше, не позволив Эрену утянуть нить разговора в сторону своих личных переживаний. Сегодняшний разговор касался только Эрена Йегера.

– Так что разберись со своими эмоциями к Микасе, – неожиданным поворотом закончил свою мысль капитан.

Эрен от такой внезапной смены темы даже не сразу нашел, что ответить, а когда открыл рот, то оттуда посыпались обрывки мыслей:

– Мы не!.. Я не… Вы не так все поняли! – наконец выдавил он что-то более-менее вразумительное, метнув смущенно-возмущенный взгляд на капитана и затем обратно к небу.

Леви горько усмехнулся:

– Значит, все даже хуже, чем я думал. Тогда разберись в себе для начала. Кто для тебя Микаса? Твоя сила? Или твоя слабость? – Он устало потер лоб, после чего продолжил: – Решение за тобой. И знай, Эрен, у тебя нет права на ошибку, потому что это может стоить вам обоим жизни… – Он поднялся. – Стоить всем нам жизни.

– Да, сэр. – Леви уже повернулся спиной, когда Эрен резко вскинул голову и, уставившись на развевающиеся за спиной капитана «крылья свободы», позвал: – Капитан Леви?

– Ну, чего еще?

– Я только хотел спросить… Давно хотел.

– Валяй. Только не мямли, Йегер. А то я уже устал от твоих выходок за последние сутки, – голос, действительно, уставший и немного раздраженный. А еще слегка натянутый от напряжения. Наверное, Леви опасался, что Эрен – всегда грубоватый и недалекий Эрен Йегер, когда дело касалось чьих-то личных чувств – нагло полезет в душу капитана. Но Эрену сейчас было не до переживаний других людей – со своими бы разобраться.

– Насчет Аккерманов. Может ли быть так, что Микаса… – он не сразу подобрал следующее слово, – опекает меня, потому что все Аккерманы такие? Что у каждого из них есть кто-то…

Леви перебил на полуслове:

– Ты, и правда, идиот. Вот уж не знаю, зачем Микасе сдался такой придурок, как ты, – ответил он нарочито грубо, а затем быстро направился в сторону сторожевой башни, оставив Эрена наедине с рассветом и ворохом вопросов к самому себе.

Время одиночества и тишины заканчивалось. На востоке стремительно светлел горизонт, растворяя звезды в алой полупрозрачной заре. Эрен наблюдал, как под натиском восходящего солнца одна за другой умирают звезды. Солнце – такая же звезда, как и мириады других, – безжалостно убивало их лучами и топило в кровавом свете своего могущества.

Ради чего?

Ради нового мира.

Ради мира без тьмы, ночных страхов и шорохов.

Ради мира без кошмаров.

Ради мира утренней сладкой росы и песни жаворонка.

Ради чудесного мира, увидеть который можно, лишь пожертвовав миллионами звезд.

«Мир жесток, но в то же время так прекрасен»…

Даже самая яркая утренняя звезда – Фрейя – медленно гибла в лучах зари, не в силах противостоять свету… И Эрену вдруг стало невыносимо смотреть на агонию меркнущей Фрейи. Неуместные аналогии заполонили голову и сдавили сердце в когтистых лапах безотчетного страха. Вот почему он вскочил и почти бегом кинулся к сторожевой башне, чтобы окунуться в сумрак лестничного прохода и спуститься вниз – к складу, где еще властвовали ночь и сон.

Микаса с Сашей спали, а Эрен почувствовал себя дураком, который ворвался к девчонкам из-за своего мимолетного порыва: глупого желания во что бы то ни стало взглянуть на Микасу. Как же все-таки прав этот надменный чистоплюй Леви. Эмоции… Эрен действительно слишком часто позволяет эмоциям затмевать разум. Даже сейчас оказался здесь из-за них. Наверное, стоило уйти, пока никто не проснулся и не устроил кипиш, но вместо этого молодой человек устало опустился на каменный пол рядом с циновкой Микасы и привалился плечом к старому деревянному сундуку. Он закрыл глаза и невольно вслушался в дыхание девушки подле себя. Еле слышное, размеренное, глубокое. Знакомое по полустертым от времени детским воспоминаниям, когда девятилетней Микасе еще снились кошмары, и он каждый раз, сонно зевая и морозя босые ступни на скрипучих половицах их дома, тащился в кровать этой девчонки, чтобы взять ее за руку, сесть рядом и вот так же слушать дыхание до тех пор, пока она снова не заснет. …И каждый раз с утра получать от матери подзатыльник и ее негодующее ворчание: «Эрен, сколько раз тебе повторять! Лезть в постель к девочкам – неприлично!»

Эрен на несколько мгновений вновь ощутил себя ребенком. Темнота снова пахла потухшим очагом, вместо сундука он прислонялся к изголовью кровати, а рядом еле слышно сопела Микаса. Возможно, сегодня кошмар приснился вовсе не ей, а ему. Изматывающий, затяжной кошмар длиной в несколько лет. Глаза открылись, а рука сама собой потянулась вперед, чтобы наощупь отыскать руку Микасы. Однако вместо теплой ладони пальцы вдруг коснулись аккуратно свернутого шарфа, и Эрен вцепился в него, сжал в кулаке с отчаянием… и злобой на самого себя.

Что он здесь делает? Пытается спрятаться в воспоминаниях прошлого? Бежит от нового дня, чтобы скрыться в темноте, тишине и иллюзии мимолетного спокойствия? Ищет убежище рядом с Микасой, которая только и делает, что спасает его раз за разом? Храбрая. Смелая. Достойная уважения, восхищения и преклонения. Достойная тысячи слов благодарности за то, что до сих пор верит в Эрена, верит Эрену и всегда остается рядом.

Сильная, потому что он, Эрен Йегер, – слабак, который не может ее защитить и сам до сих пор нуждается в опеке. Будто он, и правда, тот вороненок из сна, что замирал и млел от теплых рук, пока Микаса заботливо прижимала птенца к груди. Но даже глупый вороненок понимал, что должен парить в небе, а не прятаться в капкане человеческих ладоней. Вот почему так трепыхался… Сопротивлялся… Причинял боль, оставляя царапины на коже…