Текст книги "Сотни несказанных слов между нами (СИ)"

Автор книги: Ayris S.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Умереть в какой-то старой ловушке – какая же глупость.

– Пятнадцатиметровый гигант залез на крышу твоей западни, – на этот раз начала объяснять Микаса. – Нам с капитаном Леви удалось его согнать, но под тяжестью гиганта колья на крыше воткнулись в человеческое тело и ты потерял сознание. Мы достали тебя из атакующего и донесли до леса гигантских деревьев, чтобы дать время на регенерацию.

Этого Эрен уже не помнил. Значит, он в очередной раз не смог никого защитить, значит, в очередной раз Леви с Микасой пришлось его спасать… Вот же слабак!

– А где остальные? – вдруг встрепенулся он и окинул взглядом ближайшие ветви в поисках намека на присутствие второй части сто четвертого отряда.

– Ждут нас в крепости, – успокоила Микаса. – Моста больше нет – уплыл по реке вместе с гигантом, который решил испытать его на прочность. Без помощи атакующего титана мы теперь не переправимся.

– Понял, – с облегчением выдохнул Эрен, отгоняя прочь мысли о своей несостоятельности. Самокопанием и моральным самоуничтожением за слабость он займется потом. – Думаю, что я уже полностью восстановился.

– Тоже так думаю, – согласился Леви, и слова из его уст снова прозвучали издевкой, а может, Эрену всего лишь так показалось. – Так что выдвигаемся к крепости.

Капитан сиганул вниз первым, и обе лошади под деревом оживленно загарцевали в предвкушении, что сейчас им дадут размяться.

– Микаса… – позвал Эрен, сам не понимая зачем.

– М?

Она обернулась. Вновь непобедимый солдат разведкорпуса – отстраненная, собранная, сильная и бесстрашная. Будто та улыбающаяся девушка с птенцом в ладонях и правда была лишь сном – приятным наваждением.

– Вот, возьми. Это же твой? – Эрен снял с себя плащ и протянул Микасе.

– Оставь пока себе, а то промокнешь, – отрицательно мотнула она головой. – Мне и одного плаща достаточно.

Когда Микаса последовала за Леви вниз, Эрен так и остался стоять в одиночестве с протянутой рукой и зажатым в кулаке зеленым сукном с «крыльями свободы». Он раздосадованно выдохнул и резким движением снова запахнул плащ на себе.

Сначала мудила Кирштайн, рубанувший титана в холмах, теперь этот чаехлёб Леви со своим плащом… Вот же два заботливых хрена выискались!

– Ну, ты чего там застрял, Йегер? – раздраженно крикнул капитан уже с лошади.

Оказавшись на скользкой брусчатке старого тракта, Эрен почти насильно выхватил поводья из рук Микасы и запрыгнул на ее лошадь первым, не оставив ей выбора кроме как устроиться в седле позади него. Демонстративно проигнорировав колючий взгляд капитана Леви, он развернул животное и направил его к останкам того, что еще вчера называлось мостом через реку Гьёлль.

Пусть капитан хоть насквозь проткнет его взглядом, пусть думает все, что угодно… Леви все равно не понять… Куда уж ему, если Эрен и сам перестал толком понимать себя.

Да и зачем искать сейчас причины?

Он щелкнул поводьями и перевел лошадь с шага на рысь с одной-единственной целью.

Чтобы ощутить, как руки Микасы обвили торс.

Чтобы прижалась теснее и спрятала лицо от дождя, уткнувшись в его затылок.

Чтобы наконец поменяться ролями – когда она, слабая, нуждалась в его защите, а не наоборот, как это было всегда.

А еще чтобы на несколько мимолетных секунд настоящего забыть о прошлом и грядущем и снова ощутить человеческое тепло Микасы Аккерман.

«Обними меня крепче».

========== Глава 6. Между забытых имен ==========

На пустынном плацу внутри крепости семеро людей выглядели горсткой букашек в центре огромного обеденного стола. Такими же жалкими, ничтожными и неуместными. От черных крепостных стен за спиной веяло холодом и сыростью, а впереди спали глубоким сном два ряда строений, предназначение которых сто четвертому отряду вскоре придется выяснить. Но Жану они уже не нравились. Без окон, с единственной тяжелой дверью, что открывалась на дорогу в междурядье, приземистые и угрюмо-гнетущие, здания слепо смотрели в небо темными дырами-глазами сквозь истлевшие крыши.

Звонкий голос Армина разорвал мертвую тишину и понесся с ветром вдоль широкой дороги:

– Мы не стали лезть туда без вас, но успели осмотреть дозорную башню, в которой ночевали, – начал он докладывать капитану Леви.

Еще и десяти минут не прошло после того, как атакующий титан переправился с двумя Аккерманами на плечах и их лошадьми в руках через Гьёлль, но Леви уже согнал всех внутрь крепостных стен, несмотря на дождь и раннее утро. Этот человек вообще не любил терять времени даром, а уж когда пребывал в плохом настроении, то и вовсе становился похож на немногословного демона. И сегодня Леви, как подметил Жан, определенно был не в духе. Интересно, это ему Эрен с утра успел подгадить настроение или всему виной мерзкая погода?

– И что там? – лаконично спросил тем временем капитан Леви, пристально разглядывая здания впереди.

– Похоже, в башне располагалась какая-то административная часть. Караульня или что-то вроде этого, – ответил Армин.

– Оружие, документы, книги?

– Нет. Кое-что из мебели, очаг, пара сундуков с одеждой и склад для провизии и сена.

– Ясно. – Леви развернулся к отряду. – Разбиваемся на пары и обследуем территорию внутри крепостных стен. Нам нужно понять предназначение крепости и по возможности собрать как можно больше информации о внешнем мире. Жан и Микаса – левый ряд строений. Армин и Конни – правый ряд. Эрен и Саша – периметр вдоль стен и укрепления крепостной стены. Если понадобится помощь – запускаете сигнальную ракету. Вопросы?

Микаса шагнула вперед:

– Капитан Леви, можно я пойду с…

– Нет, – даже не дослушав ее, категорично отрезал Леви. – Приказы не обсуждаются.

Творилось что-то странное. С каких это пор Леви стал так строг к Микасе? А ведь Саша еще недавно подшучивала над своей подругой, доказывая той, что капитан неровно дышит к однофамилице. Шутка, конечно, была так себе, но наблюдать за внезапно подавившимся после этих слов Эреном Жану понравилось. А уж от души врезать тому по спине якобы для помощи – так вообще оказалось сплошным удовольствием.

Молодой человек перевел взгляд на Йегера и еще раз мысленно кивнул самому себе – и правда, все сегодня шло наперекосяк. Эрен, который по возвращении и без того невзначай или нарочно держался рядом с Микасой, теперь сердито зыркнул на Леви, а затем, опустив взгляд на носки своих сапог, отрывисто выдохнул ей:

– Осторожней там, – и направился к Саше, оставив Микасу (а заодно и случайного свидетеля в лице Жана) в легком недоумении.

Ну и дела! С чего это Йегер в кои-то веки проявил толику внимания к подруге детства? Микаса проводила Эрена долгим взглядом и только потом вспомнила о Жане. А он, в свою очередь, лишь в этот момент осознал, что день обещает быть не таким уж и гадким, ведь Жан проведет его наедине с Микасой. Даже дождь вмиг перестал казаться ему надоедливо мерзким, а небо с кружащей над крепостью парой воронов из безнадежно-серого преобразилось в меланхолично-сизое.

Между тем Микаса указала на один из корпусов левого ряда:

– Давай начнем с третьего, здание выглядит наименее ветхим.

Дальше разговор не клеился, поэтому по широкой дороге оба шли молча и каждый в своих думах. Жан в общем-то никогда не испытывал проблем в озвучивании собственных мыслей, но рядом с Микасой отчего-то будто язык проглатывал и начинал чувствовать себя косноязычным придурком.

– Чего это на Леви сегодня нашло? Встал, что ли, не с той ноги? – спросил он первое, что пришло на ум, лишь бы разбавить гнетущую тишину.

– Эрен тоже какой-то странный. Когда мы ехали на лошади до реки, то он… неважно, – внезапно закончила девушка, и Жан не смог сдержаться:

– Что? Лыбился во весь рот, пока ты его обнимала? – съязвил он и тут же пожалел о сказанном, потому что Микаса молча ускорила шаг, оставив Жана позади.

Молодой человек беззвучно чертыхнулся, в очередной раз присвоив себе звание заслуженного феерического идиота, и поплелся следом.

Здание встретило их надписью «Труд делает свободным», которую невозможно было не заметить. Может, посыл, заложенный во фразе, и был хорош, но внутреннее чутье подсказывало Жану, что такие агитации в подобном месте вряд ли кого-то воодушевляли. Широкие, аккуратно выведенные над входной дверью буквы сияли белизной, нестерпимо яркой по сравнению с ее черно-серым окружением. Пожалуй, только надпись да массивная узкая дверь держались достаточно крепко и не создавали впечатление абсолютной заброшенности. Входную дверь, перед которой двое молодых людей остановились, когда-то тщательно заперли на внешний засов, но время не пощадило древесину: теперь перекрывающая вход балка разбухла и местами потрескалась, а при первой же попытке Жана вынуть ее – переломилась надвое.

За дверью их поджидала темнота. Еще бы. Окон в помещении не было – откуда бы там взяться свету? Жан зажег факел и первым перешагнул через порог. Тишина вокруг оглушила, но стоило только двинуться вперед, медленно ступая по половым плитам, и гулкое эхо поскакало за людьми, отпрыгивая от каменных стен, потому что нутро длинного стометрового помещения оказалось пустым. Возможно, так даже лучше? Не придется копаться в тряпье или сгнивших бумагах, открывать съеденные короедом ящики в трухлявых шкафах… Жан вдруг подумал, что вообще не хочет знать – зачем кому-то сто лет назад могла пригодиться такая мрачная крепость с рядами одинаковых казарм-домов. Уж точно не для увеселительных ярмарок.

– Смотри, – указала Микаса куда-то в сторону, – кажется там что-то есть.

И действительно, у одной из стен почти в центре строения они нашли полуистлевший мешок и пару пучков соломы.

– Думаю, здесь были какие-то склады с провизией. – Жан присел на корточки и поднес факел поближе к мешку, чтобы разглядеть, не отыщется ли на грубой материи хоть какая-то надпись или цифры. – Но если все эти здания использовались в качестве складов, то… – и внезапно замолчал.

– Жан? – позвала Микаса, когда тишина затянулась.

Но он лишь молча указал на освещенную факелом стену, не в силах оторваться от увиденного.

Неуверенными штрихами на сером песчанике блоков кто-то вывел: «Ирэна Фэйнт была здесь 0607741». И там же рядом уже другой рукой, размашистыми глубокими бороздами рукотворных царапин – «Свободна. 0811742».

Жан повел факелом, сглотнув сухость во рту.

Следующая надпись немного правее предыдущей.

«Эва Гринд 20 лет 15 дек. 741». «Свободна. 2501743», – все те же размашистые борозды неведомого летописца.

Еще дальше светом вдоль стены. И снова имена с датами. Инициалы. Просто царапины. Безмолвные числа. «Свободен». Вновь даты, еще засечки. Неясное «Мама» и отчаянное «Я не умру». Высеченный в камне рисунок цветка и что-то круглое, наверное, солнце. Где-то напористо въевшаяся в глубину и на века надпись, а в другом месте бессильный отголосок-штрих в попытке оставить о себе хоть что-то.

«Эрих», «Иона», «Стэн», «Майя», «Ярик», «Мария», «Фридрих», «Бернар», «Фрейа»… Имена, десятки, а скорее, сотни… Не просто сочетание букв, но скрытые за ними люди и судьбы.

Разные почерки, будто голоса прошлого, окружили и оглушили Жана. Он даже не заметил, когда Микаса успела зажечь еще один факел и теперь тоже неторопливо вела им вдоль противоположной стены, беззвучно читая надписи. Молодой человек следил за тем, как беспрерывно шевелятся ее губы, как плавно движется пятно света и как пляшет желтое пламя, отбрасывая неясные тени вокруг.

– Армин оказался прав, – наконец выдавил он, и эхо его голоса запрыгало по стенам с именами, распугав призраков прошлого. – Тюрьма.

Взгляд Микасы, когда она посмотрела на него, захлебнулся в грусти:

– Но здесь нет окон, – сказала она тихо. – Даже животных держат в лучших условиях.

Жана ужасала не темнота, его ужаснули масштабы. Двадцать два идентичных здания… точнее тюремных блока, расположенных в два ряда… Если внутри них такие же надписи на стенах… Сколько же людей когда-то прошло через эту крепостную тюрьму? Две тысячи? Или двадцать тысяч? Сколько лет она функционировала? За что сюда попадали? Сколько из тех, кто оставил здесь имена, действительно дожили до освобождения?

Десятки вопросов и главный из них: насколько же жесток тот неведомый внешний мир, если в нем нашлось место для таких тюрем, как эта?

Жан в бессильной злобе крепче сжал рукоять факела. Каким же простым все казалось раньше. Как легко и просто было проецировать ненависть на безмозглых чудовищ… И как страшно становилось при мысли, что истинные монстры этого мира вовсе не гиганты, а люди. Те, что строят тюрьмы, подобные этой, или те, что отправляют детей разрушать Стены, а с ними и чужие жизни…

Стены тюремного блока будто сузились и надавили на его плечи тяжелым грузом прошлого. Жан снова сглотнул комок в горле и оглянулся на серый прямоугольник света от открытой двери: как же захотелось очутиться под дождем, вдохнуть сырой запах свободы и взглянуть на небо. Однако голос Микасы вынудил его отвернуться от пути назад и направиться к ней:

– Здесь люк в полу, – указала Микаса в угол.

Плохо заметный квадрат люка в пятнах ржавчины и с налетом плесени едва выступал над поверхностью пола, и когда Жан потянул за ручку, поднимая тяжелую металлическую крышку, та поддалась на удивление бесшумно. Переглянувшись с Микасой, он с ее молчаливого согласия первым спустился вниз по добротным каменным ступеням, а затем, когда она присоединилась к нему в подземной части тюремного блока, они уже вдвоем прошли пару десятков шагов вперед и подняли факелы над головами.

Спертый воздух пах затхлостью и пылью, а узкий коридор, в котором они очутились, кажется, протянулся во всю длину тюремного блока. Все такие же стены из песчаника на этот раз оказались девственно чисты: ни надписей, ни каких-либо других следов присутствия узников. Зато здесь обнаружились скобы для источников света в стенах со следами копоти на них, а также ряд одинаковых глухих дверей по обеим сторонам коридора.

– Наверное, карцер, – предположила Микаса.

Звучало вполне правдоподобно. Хотелось ли Жану заглядывать хоть за одну из дверей? Нет. Он не боялся скелетов или чего-то в этом роде, просто впечатлений на сегодня скопилось и так уже достаточно для тревожного сна следующей ночью. Но выбора не было.

Жан толкнул ближайшую дверь и хотел было шагнуть внутрь, да только вовремя остановился и преградил рукой дверной проем Микасе.

– Осторожно. Яма, – предупредил он.

Пола в камере, если ее можно было так назвать, действительно не оказалось. Зато вместо него ровные отвесные стены уходили вниз, и там, где-то на глубине трех-пяти метров, торчали вверх полусгнившие острые колья.

– Ты ошиблась. Даже для карцера подобные условия были бы слишком бесчеловечны.

Микаса заглянула через руку и кивнула:

– Эрен попал в такую же ловушку вчера, – сказала она.

– Но зачем она в этом подземелье? – Жан прикрыл дверь и двинулся по коридору к следующей. – Здесь что, титанов… Бля!

Четырехметровый гигант будто все это время ждал их появления, и стоило молодому человеку только приоткрыть дверь, как массивная рука цепко схватилась за ногу долгожданного гостя и дернула Жана внутрь. От падения на спину он так сильно приложился виском об пол, что на секунду вообще упустил связь с реальностью, и только боевая закалка не позволила Жану Кирштайну позорно потерять сознание, а затем и жизнь. Главное, не свалиться в яму и не попасть в зубы гиганту. Он ухватился обеими руками за дверной косяк и что есть мочи дернул ногу на себя. Еще раз… И еще. С третьей попытки у него наконец получилось. И то с помощью Микасы, которой все же удалось рубануть клинком по руке титана с такой силой, что отрезанная кисть противника осталась при Жане, а сам титан вновь свалился в яму, из которой, видимо, смог как-то выбраться. Наблюдать, как это у него получилось и опытным путем выяснять, получится ли снова, у молодого человека не было никакого желания. Пар от отрубленной кисти теперь мешал обзору, а факелы в руке не позволяли достать по два клинка. Зато слуху ничего не мешало. И именно благодаря ему Жан понял, что это только начало.

Из-за закрытых дверей теперь слышались шорохи, скрип и царапанье.

Возможно, что сто лет назад копья в ямах и дверные засовы как-то могли остановить гигантов, но теперь – среди гнили и трухлявой древесины – эти препятствия казались шутливым недоразумением. Потревоженные титаны просыпались, ворочались в своих ловушках, ломали гнилые копья и устремлялись наверх.

Стена за спиной вдруг содрогнулась от мощного удара, а затем перегородка из песчаника рухнула вместе с упавшей дверью, и в образовавшемся широком проеме камеры показалась голова еще одного гиганта, скрытого от людей пылью и полумраком. А потом снова удар. На этот раз там, в глубине коридора, куда не смог пробиться свет двух факелов. Звук осыпавшихся перегородок и последовавшее за этим тяжелое приблежающееся «цок-цок» когтями по камню.

Хреново!

Жан не считал себя героем и уж тем более не таким сорвиголовой, как выскочка Йегер, который готов был иной раз рисковать собственной шкурой просто от отчаянной дурости. Но, похоже, сегодня у Жана выбора не было. За спиной Микаса приготовилась встретить «цокающего» гиганта, поэтому Жану не оставалось иного выбора, кроме как разделаться с тем, который только что преградил им двоим путь наверх.

Титан приближался на четвереньках, то и дело задевая стены узкого коридора. Небольшой. Метра четыре от силы, да и вряд ли здесь, в подземелье, в ямах-ловушках смогли бы удержать особей крупнее. Но даже этот, мелкий, представлял сейчас смертельную опасность. Пар и взвесь пыли оседали в легких. Глаза слезились, и все время хотелось кашлять. Так и астму заработать можно… А еще парочку сюжетов для кошмаров на ближайший месяц.

Жан не стал ждать и кинулся навстречу противнику, перекошенное лицо которого выражало лишь голодный азарт и злобу. В желтых выпученных глазах сверкнули отблески двух факелов, рука попыталась схватить человека, но тот оказался проворнее. Воспользовавшись носом титана в качестве подножки, он запрыгнул на голову и полоснул по загривку, а затем, не теряя ни секунды, почти вслепую – пар заполонил узкое пространство коридора – снова вернулся к Микасе, схватил ее за запястье и дернул к себе:

– Надо выбираться отсюда! – просипел Жан сквозь удушающий кашель.

Какими бы крутыми солдатами они ни были, в замкнутом пространстве все навыки и опыт теряли смысл. Нет места для маневра и слишком велик риск случайно ранить своего боевого товарища. Кажется, Микаса это тоже хорошо понимала, поэтому, не проронив ни слова, кинулась через мертвого титана к лестнице.

Подошвы сапог звонко отстучали чечетку по каменным ступеням, легкие наконец-то получили приток воздуха без пыли, а взгляд вместе с ногами устремился к серому проему двери – выходу из тюремного блока. Пол содрогнулся от удара, – гиганты рвались наверх – но камень выдержал натиск. На полпути к выходу Микаса отпустила руку Жана:

– Здесь будет проще. Держи оба, – и протянула ему свой факел.

Теперь уже с двумя клинками она двинулась обратно к люку, из которого только что появился трехметровый, и Жану осталось только наблюдать, как Микаса Аккерман делала то, что по ее же собственным словам всегда удавалось ей лучше всего – рубила мясо.

Видимо, гигантов в подземелье было только трое. Одного порешил Жан, двоих без труда зарубила Микаса прямо в тюремном блоке, когда те по очереди вылезли из люка.

Теперь за их спиной поднимался слабый столб пара и смешивался с водяной хмарью. Дождь усилился. Жан запустил сигнальную ракету в небо, после чего присел на корточки и устало закрыл глаза, пытаясь привести в порядок дыхание и унять легкое головокружение. Все-таки нехило он, видимо, приложился головой о пол в подземелье – вот и заработал небольшое сотрясение мозга. Ничего, не впервой. Хуже было другое. В его мутном сознании снова всплывали имена и даты на расцарапанных стенах тюремного блока. И от этого Жану становилось еще паршивей, еще сильнее начинала болеть голова и давить на плечи хреновое ощущение усталости от всего происходящего.

А потом все изменилось. Что-то теплое коснулось виска, и Жан, открыв глаза, с удивлением посмотрел снизу вверх на склонившуюся к нему Микасу. Она только что приложила свою теплую ладонь к его слипшимся от крови волосам:

– У тебя рассеченная рана. Нужно перевязать, – сказала с сочувствием в голосе и взгляде.

Добрая, ласковая, заботливая Микаса Аккерман, которая наконец-то обратила внимание на Жана. Сегодня, и правда, был сумасшедший день, но ради такого подарка судьбы Жан Кирштайн готов был получить еще пару сотрясений мозга.

Попав в плен серых глаз, он совсем растерял последние крохи разума и, испугавшись, что Микаса сейчас уберет ладонь, накрыл ее своей – прохладной… а еще несоразмерно большой по сравнению с ее ладной и тонкой.

– Не убирай, – пробормотал он еле слышно. – Так мне гораздо лучше.

На языке крутились слова… Много хороших и добрых слов для Микасы. Чтобы успокоить ее, поблагодарить, чтобы унять смущение и тревожную растерянность, но Жан не смог произнести ни одно из сотен возможных. Трус.

Где-то издалека раздался окрик Эрена и вопль Саши. Армин и Конни, а чуть опережая их и Леви уже неслись к ним, чтобы узнать, что случилось.

Микаса тут же отняла руку, а Жан в очередной раз с раздражением подумал, что Эрен Йегер – мудак, раз лишает себя такого драгоценного дара. Головная боль вернулась к нему с новой силой.

«Твои руки, Микаса, как и руки любой женщины, созданы для тепла, а не убийства».

========== Глава 7. Между заблуждением и истиной ==========

К вечеру ветер разогнал тучи до самого горизонта, и по небу разлилась дикая вечерняя заря. В нестерпимом пламени заката полыхал за рекой лес гигантских деревьев, Гьёлль несла оранжевые воды к морю, а волосы Армина окрасились медью. И лишь тюремные блоки в кольце крепостной стены скрылись в глубокой тени – будто сама природа стыдилась сотворенного людьми уродства. Буйство света ослепляло Эрена, но ни один луч солнца не смог добраться до его души. Прошлое, как крепостная стена, и будущее, как вороново крыло, – оба черные и беспросветно тоскливые – уже начинали медленно обугливать его до такой же безнадежной тьмы.

А вот глаза Армина лучились восторгом:

– Думаю, марлийцы использовали это место как тюрьму для своих соотечественников. Что-то вроде трудового исправительного лагеря, – сказал он, пока Эрен осторожно пробирался к нему сквозь развалы книг и увесистых папок с документами, которыми друг обложился так, будто держал оборону против врага-невежества.

Наконец ему удалось-таки добраться до Армина и пристроиться рядом, сдвинув пару книг в сторону.

– Труд делает свободным? – процитировал Эрен въевшийся в мозг лозунг.

– Да, – кивнул приятель, с восхищением перелистывая какую-то книгу с иллюстрациями. Все его внимание было поглощено ей. – Такая надпись есть над входом у каждого из корпусов.

– А титаны?

– Для устрашения. Наверное, узников скармливали им в случае серьезных провинностей. Кроме того, в первом корпусе обоих рядов есть огромный лазарет, картотека, библиотека и душевые.

Зато в остальных нет ни одного окна и ни одной чистой стены без каракуль с именами и датами. Зато в каждом из двадцати тюремных блоков в дальнем углу спрятан небольшой квадратный люк, который ведет в подвал с узким коридором. Эрен устало взглянул на книгу, которую сейчас изучал Армин. Лучше смотреть на цепочки слов незнакомого языка и яркие иллюстрации, чем вспоминать подземелья, которые они впятером (пока Армин с Конни рылись среди обнаруженных книг) весь день до вечера очищали от титанов, спящих в ловушках-камерах. Те реагировали на шум и свет, поэтому приходилось быть предельно осторожным и бесшумным. В тесноте подземных коридоров на Эрена давили стены и ненависть. Он думал об узниках, обреченных существовать в темноте и страхе; думал о титанах, заключенных на век в подземелье; думал о том, насколько же марлийцы были пропитаны ненавистью к этим несчастным, раз держали их в таких нечеловеческих условиях. А еще думал о своей ненависти к ним, что расцвела несколько месяцев назад, когда в его голову ворвались воспоминания отца про жизнь до Парадиза.

Чтобы отвлечься, он открыл подвернувшуюся под руку папку с документами и уныло взглянул на столбцы ровных цифр и какой-то график. Ничего интересного. Но, возможно, в этих книгах сокрыта еще одна крохотная часть истины о неизведанном мире за Стенами. Возможно, из этих документов он узнает нечто важное, что приблизит его к свободе еще на один маленький шажок.

– Надеюсь, в этих записях все-таки найдется что-то полезное для нас, – Эрен отвернулся от графика и теперь следил за ловкими пальцами Армина, листающего страницы.

– Жаль, что все на марлийском, – ответил Армин, но Эрен заметил, что даже незнакомый язык не смог погасить свет жадного восхищения в глазах друга. Или это просто отблески заката?

– Там могут оказаться какие-то схемы, карты, картинки. Леви сказал забирать с собой все, что может представлять интерес.

Армин перелистнул очередную страницу. Стая лебедей на ней летела широким клином среди белой ваты облаков. Завораживающе. Но вряд ли может пригодиться.

– То-то командор Ханджи будет рада, – пробормотал Армин.

Эрен по-доброму хмыкнул. Будто в прошлое перенесся.

– Ты рад не меньше. Узнаю этот блеск в глазах, – сказал он и не смог сдержать улыбку.

Кажется, первую за несколько дней. Армин заряжал восторгом и навевал воспоминания о детстве, когда они, бывало, вот так же сидели с очередной книгой и болтали… и мечтали… и спорили…

– Еще бы! Да я столько книг разом никогда в руках не держал! – восторженный друг снова перевернул страницу. – О, на Микасу чем-то похожа, правда?

Девушка на иллюстрации грустила. И чем дольше Эрен всматривался, тем больше ему казалось странным, почему художник изобразил ее среди крапивы. Такими миловидными в книгах обычно рисуют принцесс, но эта принцесса была самой печальной из всех, что ему доводилось встречать в сказках. А кроме того, ее улыбка вряд ли смогла бы сравниться с…

– Не очень-то и похожа. Микаса красивей… – сказал он задумчиво и только после слетевших с губ слов вдруг смешался и растерялся. – То есть… Ну…

– Да, красивей, – просто согласился Армин, для которого факт признания привлекательности Микасы не тянул за собой шлейф жаркого стыда или вдруг выпрыгнувших из небытия воспоминаний, что тут же рассыпались перед Эреном картинками не только милой улыбки, но и тех девичьих частей тела, которые порой невольно притягивали его подростковый взгляд.

И если лучи заката не смогли пробиться внутрь темного клубка души, то Армин с книгами, воспоминания о детстве и мысли о Микасе зажгли в Эрене слабый свет, внезапно разогнавший мрак и холод надвигающегося одиночества. Даже ненависть и усталость, грызшие нутро весь день, унеслись вместе с вечерним ветром в рыжую вышину. Эрен оперся на руки за спиной, закрыл глаза и подставил лицо вечернему солнцу. Внезапно он снова невольно улыбнулся, вспомнив капли утреннего дождя на ресницах Микасы. Красивая. Ну и что такого в том, что он считает ее симпатичной?

– Скажи, Эрен, – прервал его размышления Армин, – ты никогда не думал, что стало бы с тобой, мной и Микасой в мире без Стен и титанов? Кем бы мы были тогда?

– Хах… Наверное, мы бы с тобой исследователями стали. Открывать новые земли… Пересечь море из песка… Или лететь далеко-далеко на… – Как же называлась та огромная штука в ангаре из записей отца и его воспоминаний?.. – Дирижабле.

– Да. Было бы здорово полетать на таком аппарате когда-нибудь. – Эрену даже не нужно было открывать глаза, чтобы понять, что друг сейчас мечтательно улыбнулся. На какое-то время между ними повисла тишина, потому что каждый погрузился в свои детские мечты. – А Микаса? – вдруг спросил Армин.

– Микаса?

– Встретились бы мы с ней однажды?

– Что за странный вопрос, Армин?

Эрен открыл глаза и удивленно посмотрел на друга.

– Да… Странный. Но я вдруг вспомнил, что она всегда мало интересовалась всем этим новым и неизведанным. Помнишь, как в детстве Микаса засматривалась на картинки с принцессами или девочками с красивыми прическами? А ты все время дразнил ее за это?

Да, а еще не хотел играть с ней в куклы. Или помогать убирать дом. Вся эта обыденность и тишина дома Йегеров навевала на маленького Эрена тоску. Ему все время хотелось куда-то нестись, делать что-то грандиозное и мечтать о том, как он вступит в разведкорпус. А Микаса? Микаса в те далекие дни просто всегда оказывалась рядом.

– К чему ты клонишь? – спросил он Армина.

– Наверное, к тому, что ей, как и любой девочке, меньше всего хотелось стать солдатом и… – Армин не сразу решился сказать следующее слово, – убийцей… Ей просто хотелось иметь семью.

Ту семью, которой она лишилась. А Эрену было невыносимо смотреть на ее застывший печальный взгляд за окно или задумчивое созерцание одной точки, когда кукла безвольным куском тряпья вдруг замирала в ее руке. Разве не поэтому он так не любил ее игрушки и оставаться с ней дома в дождь? Разве не поэтому он хватал Микасу за руку и тащил к Армину, на рынок, на площадь к фонтану, нарывался порой на разборки с соседскими мальчишками или хамил торговцам лавок? Все что угодно, лишь бы эта закутанная в шарф девочка не оставалась наедине со своими мыслями. Что это было? Вот такое изощренное проявление заботы? Или страх снова увидеть ее слезы? Попытка заменить семью?

– Да, наверное, – Эрен посмотрел на залитое солнечным огнем небо, – ей нужна была семья.

– И знаешь что? В том, другом мире, мне бы не хватало Микасы, если бы мы с ней никогда не встретились. Даже сейчас сидим здесь с тобой над книгой почти как в детстве, а я ощущаю какую-то пустоту от того, что ее нет рядом.

Эрен прислушался к себе. В отличие от Армина в нем не было пустоты. Именно сейчас, в этот самый момент, Эрен Йегер до краев был наполнен нестерпимо живым закатом, воспоминаниями о детстве, присутствием Армина рядом, утренним ощущением обнимающих рук Микасы и ее теплого дыхания на его шее… А еще твердой уверенностью, что она рядом. Пусть не на крепостной стене вместе с ними, но где-то там в нескольких десятках шагов – в дозорной башне с остальными ребятами из сто четвертого и капитаном Леви. Она всегда рядом, и он не знал… не хотел знать, каково это – не ощущать ее присутствия. И если подумать, то Эрену почему-то вообще никогда не приходило в голову, что в их жизни… в их отношениях может что-то измениться…

А чего он сам хочет? Чтобы все так оставалось всегда? Или, сам того не осознавая, ждет чего-то иного?

– Армин, как думаешь, почему Микаса так носится со мной? Из-за того, что видит во мне всего лишь брата с шилом в заднице или… или есть какая-то другая причина? – выпалил он внезапно.