Текст книги "Les Loups de Mer (СИ)"
Автор книги: Атенаис Мерсье
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Такелаж – общее название всех снастей для управления рангоутом и парусами.
Из-за неплотно прикрытой двери кают-компании доносился драматичный, намеренно понижаемый до вкрадчивого шепота голос третьего лейтенанта.
– …и паруса у нее черные, словно сама смерть, сплошь изрешеченные пушечными залпами…
– Прямо сплошь? – почти фальцетом спрашивал четвертый лейтенант, впервые поднявшийся на борт «Разящего» всего за несколько дней до их выхода в море и еще не успевший наслушаться подобных баек в портовых тавернах.
– Да, и говорят, будто такелажем на ней управляет сам дьявол. От того ее и называют самым быстроходным кораблем Карибского моря.
– Лейтенант Гроувз, – многозначительно сказал Джеймс, открывая дверь в кают-компанию, и незадачливый болтун выронил вилку, застигнутый врасплох голосом капитана. – Должен напомнить вам, что это военный корабль Его Величества короля Карла II, и на его борту неуместны трактирные сплетни пьяных матросов. Вас это тоже касается, лейтенант Джиллетт.
Самый быстроходный корабль с рваными парусами, подумать только.
– Простите, сэр, – пробормотали оба любителя потравить морские байки, принимая покаянный вид. Первый лейтенант смерил сконфуженных сплетников взглядом и зычно расхохотался.
– Расслабьтесь, лейтенант Джиллетт. Наш капитан грозен только в утренние часы, и к обеду ему обычно надоедает щелкать кнутом.
– Благодарю покорнейше, Фрэнсис, за очередной подрыв моего авторитета, – сухо парировал Джеймс, закрывая дверь и проходя к столу. – Мало мне лейтенантских…
– Что вы, сэр, – немедленно съехидничал в ответ пройдоха Фрэнсис Хагторп, и не подумав устыдиться. – Лейтенанты относятся к вам с огромным уважением. Клянусь, мы даже короля так не уважаем, как вас, – и потянулся к стоящему на столе графину. – Вина, сэр?
Джеймс дождался, когда проштрафившиеся лейтенанты Гроувз и Джиллетт торопливо прикончат свой обед и сбегут из кают-компании, откинулся на спинку стула и смерил невозмутимо жующего Хагторпа многозначительным взглядом.
– В чем я провинился на этот раз? – спросил тот, куда больше заинтересованный содержимым своей тарелки, чем разговором с капитаном.
– Я был лейтенантом почти десять лет, – ответил Джеймс. – Я знаю, что они обычно говорят о своих капитанах. И друг о друге. Ты уже поведал лейтенанту Джиллету, что в случае моего недовольства ему придется в одиночку драить весь корабль?
– Никак нет, – фыркнул Фрэнсис. – Я не настолько жесток. Поэтому я сказал, что ему придется чистить твои сапоги.
– Хм, – протянул Джеймс, сделав вид, что всерьез задумался над предложением. – Дельная мысль.
– Власть портит людей, – назидательно сказал Фрэнсис, поднимая палец. – Сколько раз я это говорил?
Джеймс смерил его удивленным взглядом и ответил:
– Ни разу.
– Да? – задумался Фрэнсис, нахмурив темные брови. – Ну, я это подразумевал. И тебя она однозначно испортит.
– Ты же всегда говорил, что я слишком правильный.
– Вот-вот, приятель. Таких, как ты, вечно тянет переделать мир по собственному усмотрению. Надо было всё же прислать тебе вызов, пока мы были одного звания.
– Я смотрю, вам, лейтенант, очень хочется скрестить с кем-нибудь шпагу. Могу предложить заменить ее щеткой, чтобы не растрачивать силы попусту.
Фрэнсис ожидаемо пропустил предложение мимо ушей.
– Лучше скажите, капитан, намерены ли вы бросать якорь у берегов славного острова Мартиника?
– У нас такая нужда в роме? – задал Джеймс первый пришедший в голову вопрос, чтобы скрыть свое смятение. Мартиника, владения французской короны, славящиеся плантациями сахарного тростника, табака и кофе. Почти три года назад на борт «Разящего» поднялась женщина с Мартиники, прятавшая за пазухой украденные у голландцев бумаги. И сошла вскоре после того, как сказала ему, что ждет ребенка. Джеймс не знал, кого она родила и родила ли вообще, не знал, как воспринял это ее муж, потому что она не позволила вмешаться, и не знал ничего о том, как она жила после этого. Даже став капитаном – получив право командовать лучшим военным кораблем в этих водах – он по-прежнему не мог броситься на Мартинику, чтобы отыскать ее. А даже если бы и мог… то что бы он сказал?
Нет, Джеймс. Ты не оставишь флот. Я и не прошу тебя. Я того не стою.
– Нет, у нас такая нужда в свежей пресной воде, – ответил Фрэнсис, не зная, о чем задумался капитан, но в следующее мгновение проницательно сощурил глаза. – По-твоему, у нас могут возникнуть неприятности? Помнится мне, король нынче в мире с Францией.
Король – да. А вот капитан Норрингтон… Чувство умиротворения было последним, что вызывали у него мысли о Катрин Деланнуа. Отчаянная, страстная и хитрая, словно лисица. Его Катрин с тонкой улыбкой на губах и лукавыми искрами в прозрачных зеленых глазах. Женщина, которой следовало избегать всеми силами. Женщина, к которой тянуло, словно к водовороту, захватившему корабль неумолимым течением. Ее могло даже не быть на острове – как знать, куда завело ее ныне служение королю Франции? – но якорь падал в воду, словно камень, привязанный к ногам утопленника. И каждый шаг по изъеденной солью пристани, каждый удар каблука на сапогах казался ударом топора по шее.
Губернатор Мартиники выслушал заверения в самых мирных намерениях – заверения, повторяемые уже в третий раз после захода в гавань Сен-Пьера – с нечитаемым выражением лица, но в воде и провианте не отказал. Еще бы не отказать, за звонкое-то золото. В ответ пришлось терпеть высокое собрание богатейших плантаторов острова, явившихся этим вечером в губернаторский дом с целью выпить несколько бокалов вина и сыграть в карты, а заодно пытавшихся выяснить, куда и с какой целью направляются их случайные английские гости. Попытки были весьма неуклюжие и от того еще более раздражающие. Не говоря уже о том, что господа наверняка потешались в мыслях над его отнюдь не безупречным французским выговором.
– Какой корабль! – притворно восхищалась дама средних лет в высоком белоснежном парике, поминутно расправляя широкую, и без того безупречно лежащую юбку густого синего цвета. – Должна признаться, у меня едва не остановилось сердце, когда я увидела вашу красавицу в порту, капитан. Она грозный противник, не так ли?
– Лишь для пиратов и иных врагов английской короны, мадам.
Пустые разговоры, фальшивые улыбки, двусмысленные вопросы и не менее двусмысленные ответы – высшее общество во всей его красе, громкое, броское и невыносимо утомительное. И ведь не сбежишь. Только и можно, что отойти ненадолго к окну и подумать о том, какой легкой кажется корабельная рутина в сравнении с этими прогулками над кишащей змеями ямой. А губернатор продолжал приветствовать стремящихся нанести ему визит плантаторов и богатых горожан. Жаждавших узнать новости о появившемся в гавани корабле под красно-синим флагом.
– А, мадам, и вы решили почтить меня своим присутствием?
– Вы же знаете, как я любопытна, губернатор, – ответил на очередное приветствие негромкий женский голос с ехидными нотками, и Джеймс замер, первые несколько мгновений не решаясь обернуться на его звук.
Она всё же была на острове.
– Капитан, позвольте представить…
Он повернулся, словно во сне, пропустив мимо ушей слова губернатора. И поначалу видя одну лишь лукавую улыбку на тонком нежном лице.
– Мы знакомы, губернатор, – сказала молодая женщина в совсем простом бордовом платье, едва украшенном вышивкой на свободных, скроенных не по моде, а ради удобства рукавах. И чуть склонила голову набок, уронив на плечо длинные каштановые локоны, едва удерживаемые на затылке черепаховым гребнем с перламутром. Изучая взглядом его лицо и, верно, потешаясь в мыслях над охватившей его растерянностью. А затем ее лукавая улыбка вдруг сделалась удивительно гордой, когда она повторила услышанное от губернатора звание.
– Рада встрече… капитан.
========== II ==========
С моря дул ветер, отчего вода в небольшом, едва вдающемся в береговую линию заливе шла рябью, словно ощетинившаяся спина огромного зверя. И небо медленно заволакивало кудлатыми черно-серыми тучами, в глубине которых уже мерещились первые проблески белых ветвистых молний.
– Буря идет, – сказала Катрин, увидев пенящиеся повсюду, на сколько хватало глаз, белые гребни на темной, почти черной воде. – Вам повезло зайти в порт, капитан. Такую ночь лучше коротать на суше. И мне повезло, – добавила она почти шепотом. – Я должна была отплыть на рассвете, но теперь мне, верно, придется задержаться на острове.
Она вздрогнула от нового, пробравшего до самых костей порыва ветра и закуталась в тонкую, наброшенную поверх платья темную шаль. И опустила ресницы, словно смущалась направленного на ее профиль взгляда.
– Ты… – начал Джеймс, не зная толком, как задать такой простой и вместе с тем сложный вопрос. Он, офицер Королевского Флота, капитан корабля второго ранга, чувствовал себя мальчишкой, не знающим, как заговорить с женщиной. Но говорить с ней, пожалуй, было единственным, на что он действительно имел право. Лишь говорить и смотреть, помня, что она обвенчана с другим. В прошлый раз у него не вышло.
– У тебя сын, – ответила Катрин, без труда догадавшись, о чем он думает, и уголки ее губ приподнялись в улыбке.
Сын. Мальчик, которого он даже не видел, но который… Его мальчик. Продолжение его жизни в чужой.
Катрин скосила глаза и несколько мгновений смотрела, как меняется выражение его лица от растерянного к радостному, прежде чем сказала почти шепотом.
– Мне не хватало… твоей улыбки.
– Я могу…?
– Увидеть его? – закончила за него Катрин, и ее собственная улыбка сделалась явственнее. – Конечно, почему нет? Хотя придется немного пройтись. Если вы не возражаете, капитан. Нам туда, мимо площади.
И сама взяла его под руку, крепко сжав запястье холодными пальцами. Прикосновение вызвало неожиданную и нешуточную дрожь. Слишком живы оказались воспоминания о ночах на борту «Разящего». И слишком сильно вдруг захотелось… не просто вспомнить, какой она была в те ночи.
– Ну теперь пойдут разговоры, что я потаскуха. Если уже не пошли.
Джеймс ответил осуждающим взглядом, вызвавшим лишь еще одну улыбку. Ее манера подшучивать над всем и вся порой становилась совершенно… неудобной. Когда она начинала смеяться над собой.
– Вы похожи, Джеймс, – посерьезнела Катрин, подбирая подол платья свободной рукой и мгновенно приноравливаясь к его шагу. Вероятно, чересчур поспешному и размашистому шагу, лучше любых слов выдающему волнение. – И хоть кто-то в нашем несчастном городишке должен это заметить. Во всяком случае… – она едва слышно вздохнула, на мгновение опустив взгляд. – Многие наверняка уже заметили, что он совершенно не похож на Анри.
– Как… его зовут?
– Жан. Жан-Марен, – ответила Катрин, и в глазах у нее вспыхнули веселые искры при виде его улыбки. – Я знала, что ты поймешь.
Да что уж тут понимать? Его французский был не настолько плох.
Разговор едва складывался. Слишком много прошло времени, да и пропасть между ними с самого начала была слишком большой. В любом вопросе мог таиться скрытый смысл, любой ответ мог оказаться неискренним.
– И давно ли… ты стал капитаном? – осторожно спросила Катрин, ежась на ветру. С каждым мгновением небо над головой становилось всё темнее.
– Почти год назад.
– А прежний капитан, я полагаю… получил повышение? Не могу вспомнить его имени, вот ведь незадача.
– Нет, он погиб несколько раньше. Во время абордажа пиратского корабля. Меня сочли… достойным заменить его на посту, – неловко признался Джеймс и спросил. – Почему ты… пошла к губернатору?
– Мой муж настороженно относится к чужим кораблям в такой близости от Мартиники. В его памяти еще слишком живо сражение с англичанами у этих берегов*. Когда же это было? Семнадцать лет назад, если я верно помню. Поэтому когда моя сестра прибежала с криками, что в порт зашел трехпалубный корабль под английским флагом, Анри не на шутку встревожился.
И послал жену разузнать, что к чему? Не опасаясь, что англичане – или обыкновенные пираты под английским флагом, хотя они едва ли могли владеть таким кораблем – явились с намерениями отнюдь не дружелюбными и способны дать пушечный залп по городу?
– Я узнала корабль, – продолжила Катрин, не давая ему заострить внимание на этой мысли. – Я… надеялась, что это ты. И что я смогу хотя бы увидеть тебя.
Дорога вышла из города и запетляла вверх по поросшему зеленой травой холму. Затем спустилась с него вновь и повела среди раскидистых деревьев, окончательно погрузивших всё вокруг в густой сумрак. Высоко над головой заворчали в тучах первые, еще совсем далекие раскаты грома. Катрин поежилась вновь и пошла быстрее. А потом, увидев показавшиеся между деревьями светлые стены, разжала руку и почти побежала вперед, подобрав подол платья. Побежала, увидев играющего у крыльца маленького ребенка. Джеймс, напротив, невольно замедлил шаг.
– И что это вы делаете на улице в такую премерзкую погоду, месье?! – голос у нее звучал весело, но веселость эта была напускной, едва скрывавшей встревоженные нотки. – А если бы пошел дождь, и вы простудились? Как не совестно так меня пугать! – в шутку пристыдила ребенка Катрин, подхватив его на руки, и села на крыльцо, усадив сына себе на колени. И, подняв на Джеймса лукавые глаза, поманила его пальцем.
Он не сразу сделал первый шаг. Промедлил несколько мгновений, не сводя глаз с круглого лица ребенка, обрамленного растрепанными завитками темных волос. Катрин сказала, что сын похож на него, но сейчас Джеймс видел куда больше сходства между мальчиком и его матерью. Особенно во взгляде, горящем тем же любопытством, что всегда отличало Катрин.
Мне нет нужды разглашать ваши секреты, лейтенант. Но я, увы, чересчур любопытна от природы. Мне было бы интересно узнать, если вы пожелаете рассказать.
Видит Небо, ни один кровавый абордаж и ни один ломающий мачты шторм не был так страшен, как необходимость сделать всего несколько шагов, разделявших его с этой женщиной и ребенком в ее руках.
– Жан, – с гордостью сказала Катрин, когда Джеймс всё же решился подойти и опустился на одно колено перед самым крыльцом. – Поздоровайся со своим отцом.
– Добрый вечер, – ответил мальчик звонким голосом, ничуть не удивившись словам матери, и протянул вперед руку. – Мама говорила, что вы моряк, месье.
– Да, – согласился Джеймс, пожимая маленькую, будто утонувшую в его руке ладошку. Для своего возраста этот ребенок говорил на редкость чисто и правильно. По-французски, конечно же. И грассировал куда сильнее, чем Катрин.
– Когда я вырасту, то тоже стану моряком, – заявил Жан, с интересом рассматривая позументы на офицерском мундире. – И у меня будет больша-а-ая шляпа!
Джеймс не удержался от смешка, и Катрин опустила ресницы, пряча заблестевшие глаза.
– Не сомневаюсь, месье. Полагаю, вы уже готовы получить звание лейтенанта?
У ребенка радостно вспыхнули глаза, а у растроганной матери задрожали губы, и Джеймс протянул руку, осторожно сжимая холодные пальцы. Катрин подняла ресницы, встретившись с ним взглядом, и они оба чуть подались вперед. Медленно, почти робко, не решаясь ни дотронуться до едва приоткрывшихся губ, ни отстраниться, притворившись, что это движение было лишь ошибкой. Досадной оплошностью, которую не могли допустить офицер Королевского Флота и добропорядочная замужняя женщина. Не могли, но…
– Катрин, дорогая, ты уже вернулась?! – раздавшийся одновременно со скрипом открывающейся двери голос заставил ее вздрогнуть, а Джеймса – вскинуть голову, не пряча глаза под полями шляпы, и встретиться взглядом с остановившимся на крыльце сухопарым, опирающимся на трость стариком.
– О, – сказал Анри Деланнуа, не слишком, казалось, удивившись появлению на пороге его дома постороннего мужчины. – Что ж, мне следовало догадаться, – хмыкнул он и вновь обратился к жене. – Полагаю, нам следует накрыть стол на семерых.
– Я об этом позабочусь, – покладисто ответила Катрин быстрее, чем Джеймс успел отказаться, и поднялась на ноги одновременно с ним, потянув за собой сына. – Идемте, месье, мне просто необходима ваша помощь.
– Лейтенант Норрингтон, если я верно помню? – спросил Анри Деланнуа, когда за его женой и чужим ребенком закрылась дверь.
– Капитан, – поправил его Джеймс ровным голосом. Появление месье вызвало одно лишь глухое раздражение, но показывать этого не стоило.
– Мои поздравления, капитан. Пройдемся? – предложил месье Деланнуа и медленно спустился с крыльца, с силой опираясь на трость. – Что ж, мне следовало догадаться, – повторил он, оставляя на земле по три следа и заставляя приноравливаться к его медленному шагу.
– Прошу прощения? – вежливо уточнил Джеймс, складывая руки за спиной.
– Она говорила о вас еще во время нашего пребывания в Порт-Ройале. Я запомнил… по долгу службы. Но я не знал, что именно вы помогли ей выбраться с Сен-Мартена.
Судя по интонациям месье, этот факт был единственным, что действительно удивляло его в истории с кражей бумаг у какого-то голландца.
– Я полагаю, – сказал Джеймс ровным голосом, припомнив ее слова об отплытии на рассвете, – что мадам по-прежнему вынуждена заниматься… подобными делами.
– О, – повторил месье и поднял глаза на затянутое черными тучами небо, услышав очередной слабый раскат грома. – Так вот что ее так привлекло. Полагаю, Катрин считает меня слишком черствым. Потому и тянется к мужчинам, не разделяющим моей преданности королю.
Последняя фраза прозвучала почти оскорбительно. Разговор, не успев толком начаться, уже заходил не туда. Впрочем, этот разговор и должен был начаться с оскорблений, разве нет?
– Преданность королю свойственна всем джентльменам, месье, – парировал Джеймс, не повышая голоса. – Но я всегда полагал, что первейшая обязанность мужчины – оберегать жизнь и спокойствие своей жены.
– Мы с Катрин заключили договор, – сухо ответил месье, вонзая трость в землю, словно шпагу. – И я лишь предложил добавить в этот договор еще один пункт. Окончательное решение оставалось за ней.
– И, разумеется, она бы отказала тому, кто спас ее от клейма блудницы и взял на себя заботу о ее сестрах, не так ли?
Месье плохо знал собственную жену, если полагал, что она действительно могла бы ответить ему отказом. Если Катрин считала себя обязанной, то ее благодарность не знала границ – это Джеймс понял еще в ту ночь, когда она без малейшего стыда предложила ему себя. Из желания, из непонятного ему восхищения поступком, в котором не было ничего выдающегося, и из чувства благодарности. Но за что? Он ведь… всего лишь промолчал, когда понял, кем она в действительности была.
– У меня есть долг перед королем, – сухо сказал месье, припадая на искалеченную ногу. – Долг, который я не могу исполнить. Будь вы на моем месте, капитан…
– Я не заключаю подобных договоров с женщинами.
– Считаете, что они недостаточно умны? – мгновенно ввернул в ответ месье Деланнуа, явно намереваясь точно так же вывернуть его слова на изнанку.
– Я сказал не это, месье, – парировал Джеймс не менее сухим тоном. – Научиться воровать и убивать людей одним выстрелом тоже было ее решением?
– Не всё в этой жизни происходит так, как мы того желаем, капитан, – назидательно ответил месье. – Вы, я полагаю, еще слишком молоды, чтобы это понять. Сколько вам? Двадцать пять?
– Двадцать девять. И, как вы верно заметили, я капитан. Военного корабля.
– Хм, – протянул месье. – А выглядите моложе. И всё же мне странно слышать подобные обвинения от того, кто…
– Я предлагал ей добиться развода, – ответил Джеймс, прекрасно поняв, куда клонит собеседник. – Она отказалась. Из-за вашего договора и его последствий.
– Вот как? – вновь протянул месье, казалось, всерьез задумавшись над этими словами. – Она не говорила об этом. Что ж, тогда, я полагаю, мы не с того начали. И мне стоит быть откровенным. Я не держу на вас зла, капитан, хотя не сомневаюсь, что вы ждете от меня именно этого. Я мог бы прислать вам вызов хотя бы из приличия, но мы оба понимаем, что в честном бою мне не победить, а ваше фальшивое поражение выставит меня еще бо́льшим дураком, чем я уже выгляжу в глазах соседей. И я не держу зла на свою жену. Потому что не люблю ее. Не как женщину, с которой я хотел бы прожить остаток своих дней. Эта женщина, увы, давно покоится в земле. Но Катрин по-своему дорога мне. Я не одобряю ее выбора не потому, что она моя жена, а потому, что я слишком хорошо понимаю, к чему всё идет. Она всё еще любит вас, хотя и пытается это скрыть. Да и вы, я полагаю, к ней не безразличны, иначе вас бы не возмущало… ее занятие. Но вы оба еще не раз разобьете друг другу сердце из чувства долга и желания поступать по совести. Которые, вероятно, будут нужны другим, но никак не вам самим.
Джеймс промолчал. Что бы ни происходило между ним и Катрин – если между ними вообще могло хоть что-то происходить, – ее мужа это в любом случае не касалось.
– Но я смею надеяться, – продолжил месье, – вы не из тех мужчин, что способны бросить на произвол судьбы своего ребенка. Однажды Катрин уже предал такой мужчина, и ему и по сей день хватает наглости говорить, что она убила его сына. При живом-то муже. А я не вечен, и когда я сойду в могилу, злые языки не дадут ей жизни на этом острове. А то и хуже. У нее острый язык, и некоторые мужчины верят, что она сама провоцирует в них жестокость. Когда она сама всего лишь защищается от другой жестокости. Я не прошу вас клясться в чем бы то ни было, но я хотел бы быть спокоен за нее. И быть уверенным, что она сможет найти приют и защиту в этих водах.
Вот только приют у англичан мог стоить его жене жизни. И не он ли сам был в этом повинен? Впрочем, думать об этом сейчас было, пожалуй, рано.
– Вы вправе считать, что у меня нет чести, месье. Но я никогда не откажу ей в помощи.
Не только из-за ребенка. Но и из-за того, что она самая… Просто из-за того, что она такая, какая есть.
– Чýдно, – ответил месье Деланнуа, но Джеймсу показалось, что в этих словах было не так уж много искренности. В черном небе с новой силой заворчали громовые раскаты. – Рискну предложить вам не только ужин, но и ночлег, если, конечно, вы не желаете возвращаться на свой корабль под проливным дождем.
Да лучше уж шторм, чем необходимость смотреть на то, как она улыбается мужу, втянувшему ее в очередную авантюру, и искренне считает, что это нужно Франции. Даже если ради того, чтобы избежать подобного зрелища, придется пожертвовать самым ценным, что только было на этом острове. В конце концов, этот мальчик прекрасно прожил без него два с лишним года. И, судя по всему, это он был куда больше нужен своему внезапно появившемуся из ниоткуда отцу, чем ему самому был нужен такой отец. Вечно пропадающий в море и поначалу даже не решавшийся бросить якорь у этих берегов. У офицеров Его Величества на первом месте должен стоять долг перед короной, разве нет?
– Вынужден отказаться, месье, – ответил Джеймс ровным голосом, не позволяя прочесть ни единой эмоции по его лицу. – Меня давно уже ждут в порту. Я не могу оставить «Разящий» без капитана в чужой гавани.
– Вы желаете моей смерти? – судя по интонациям, теперь месье пытался пошутить. – Катрин не простит мне, если вы уйдете, толком не познакомившись с сыном. Решит, что это я вас… спугнул.
– Увы, – сказал Джеймс, чувствуя, как одеревенели и едва слушаются губы. – Я не всегда вправе поступать так, как сам того желаю. Всего доброго, месье. Передайте мадам мои извинения.
Месье Деланнуа промолчал, хотя наверняка осудил этот побег в мыслях. И смотрел Джеймсу в спину, пока тот не скрылся из виду в темноте среди деревьев.
Комментарий к II
*Бой при Мартинике в 1667 году между английской и французской эскадрами. Закончился победой англичан.
========== III ==========
На рассвете небо сделалось бледно-серого цвета с переливами желтого и почти белого оттенков. С северо-запада медленно плыли прозрачные, будто тающие на ветру белесые облака – последний отголосок бушевавшего ночью шторма, гнувшего к земле раскидистые пальмы и безжалостно побившего растущие едва ли не на каждом дюйме острова цветы. Одни уже расправляли мокрые лепестки, тянясь к едва светящему из-за холмов солнцу, но другие так и остались лежать на потемневшей размокшей земле, будто утонув в мутных лужах.
Катрин долго смотрела, как сквозь сумрак постепенно проступают очертания поникшего под дождем сада на заднем дворе, прежде чем отошла от высокого окна и присела на край узкой кроватки рядом с забавно раскинувшим во сне руки ребенком. Подоткнула теплое одеяльце и наклонилась, убирая в сторону тонкие прядки темных волос, чтобы поцеловать теплый лоб. Жан заворочался, смешно наморщив нос, сонно вздохнул и поднял ресницы, часто заморгав.
– Спи, – тихо сказала Катрин, поглаживая сына по спутанным волосам, но тот вновь наморщил нос и пробормотал сонным голосом:
– Мама, не уезжай.
– Это ненадолго, милый. Я вернусь раньше, чем ты успеешь соскучиться, – ответила Катрин и наклонилась еще раз, крепко поцеловав сына в щеку. – Веди себя хорошо.
– Хорошо, – покорно повторил Жан, закрывая глаза, и даже не заметил того, как она вновь поправила одеяло и поднялась на ноги, стараясь ступать как можно тише. Чтобы под каблуками сапог не заскрипела ни одна половица и не потревожила его сна.
Спустившись по лестнице, Катрин столкнулась с мужем, зябко кутающимся в теплый халат и подслеповато щурящим глаза в темноте.
– Напрасно вы встали, месье. Еще слишком рано.
– Я понимаю, что ты злишься, – миролюбиво ответил Анри, но она прошла мимо, оттеснив его плечом.
– Я не злюсь, месье, – ответила Катрин ровным голосом, набрасывая жюстокор и тщательно застегивая его на все пуговицы. Пряча под длинными темными пóлами пару закрепленных на бедрах пистолетов. В плавании оружие стоило держать поближе. – Я в бешенстве от того, как талантливы становятся мужчины, когда хотят испортить жизнь женщинам. Подайте мне вещи, будьте так любезны.
– Я не хотел бы прощаться так, – сказал Анри, протягивая ей кожаную сумку на длинном ремне.
– Что ж, можете не прощаться, – отрезала Катрин, нахлобучила на завязанные в узел волосы шляпу и решительно шагнула на крыльцо, глубоко вдохнув холодный сырой воздух и от души хлопнув дверью. Довольно с нее разговоров. Глупо было бы ждать от Анри симпатии к чужому ребенку, но он мог хотя бы не вмешиваться.
Если вас так разочаровала ваша жена, месье, то вы всегда можете потребовать развода. Уверена, губернатор вам не откажет. А я вас не держу, – зло подумала Катрин, смахнула выступившие на глазах слезы и решительно направилась в сторону бухты по размытой тропе.
Город еще спал, притихнув после ночной бури, а пристань погрузилась в густой белый туман, скрадывавший очертания кораблей и обманывавший даже самый чуткий слух. Английскую речь Катрин услышала, лишь когда оказалась в каком-то футе от тащивших бочки с водой матросов. И едва не столкнулась с незнакомым мужчиной – совсем еще юношей – в синем мундире.
– Прошу прощения… мадам, – замялся тот, не ожидав встречи с женщиной в мужской одежде. – Я вас не заметил.
– Ничего… лейтенант, – слабо улыбнулась Катрин, как следует разглядев его мундир, и пошла дальше по пристани. Лейтенант, лейтенант… Капитан. Он обернулся через плечо, и в белесой дымке тумана блеснули зеленоватой сталью глаза под полями шляпы.
– Мадам.
– Уже отплываете, капитан? – спросила Катрин с безукоризненно вежливой улыбкой.
– Надеемся, – с мрачной иронией ответил Джеймс и добавил одними губами после отразившегося на его лице короткого замешательства. – Прости.
Катрин опустила глаза – всего мгновение непозволительной слабости, но этого, увы, было достаточно – и сказала едва слышным шепотом:
– Я не знаю, что он тебе наговорил, но…
– Дело не в нем.
– А в чем?
– Куда ты плывешь? – спросил Джеймс, будто не слыша ее. Или, напротив, услышав слишком хорошо.
– А ты? – задала ответный вопрос Катрин, и несколько долгих мгновений тишину между ними нарушал лишь плеск воды о подпорки пристани и едва доносящаяся со стороны глухая ругань матросов. Не ответит, поняла Катрин по выражению его лица, застывшего неподвижной маской. Не… доверяет. И он прав. – Я лишь подумала, что мы могли бы встретиться еще раз, капитан. Быть может, на пути к Монтсеррату.
– На пути к Монтсеррату, – согласился Джеймс, – может быть, мадам. Но я не могу знать наверняка.
– Что ж, я буду надеяться, – улыбнулась Катрин и чуть склонила голову, на мгновение пряча глаза в тени от шляпы. – Попутного ветра вам, капитан.
– И вам, мадам.
Катрин кивнула вновь и пошла вперед, не оглядываясь. Но надеясь, что он смотрел ей вслед до тех пор, пока она не исчезла в тумане.
Изъеденный солью, разбухший после шторма причал глухо чавкал под ногами. Словно собирался вот-вот развалиться на отдельные доски, и белесые щупальца клубящегося над водой тумана поглотили бы всякого, кому не повезло оказаться в этот ранний час на пристани.
Дурные у вас мысли, мадам. Совсем не подходящие для того, кто собирается выйти в море. Прогоните их поскорее, а то еще накликаете беду на свою голову.
Капитан «Морской красотки» – торгового корабля с самым, пожалуй, скучным названием из возможных – уже начинал проявлять нетерпение и встретил поднявшуюся на борт – и совершенно непрошеную – гостью с неприкрытым недовольством и даже раздражением.
– Мадам, – заявил стоящий у руля капитан, едва Катрин успела приблизиться к квартердеку, – я согласился взять вас на борт лишь из уважения к вашему мужу…
– Поверьте мне, месье, – парировала Катрин безукоризненно вежливым тоном, – у меня и в мыслях не было причинять вам неудобства.
Будь ее воля, она бы и вовсе не ступила на борт судна, которым командовал такой наглец и враль, как Антуан-Мишель де Бланшар. Но его корабль пока что был единственным, что шел нужным Катрин курсом, а в ее положении выбирать не приходилось.
– Именно поэтому вы вынуждаете меня ждать вас? – возмутился капитан, глядя на нее с квартердека, словно на ползущую по палубе муху.
– Вы собирались отплыть в такой туман? – вежливо подняла бровь Катрин. Если так, то ей, пожалуй, стоило изменить свое решение и дождаться другого корабля, чей капитан не будет таким глупцом и самодуром.
– Он рассеется в считанные минуты, – ответил де Бланшар таким тоном, словно счел ее вопрос крайне оскорбительным, а ее саму – не способной отличить не то, что бейдевинд от фордевинда, но и даже правый галс от левого. – Ступайте в каюту, я не желаю, чтобы вы бродили по палубе и отвлекали матросов.
Я тоже, месье, – раздраженно подумала Катрин, но решила, что спорить с этим мужчиной недостойно умной женщины.
Каюту, как оказалось, пришлось делить с бесцветной капитанской женой, беспрерывно втыкавшей иглу в вышивание с узором орхидей, и такой же бесцветной дочерью, девицей шестнадцати лет по имени Луиза, не поднимавшей глаз от Библии.
