Текст книги "Час Быка (СИ)"

Автор книги: Атенаис Мерсье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

– Белла, что там с Сивым? – спросил Долохов, первым повернувшись на звук шагов, и красавица Беллатрикс ответила неожиданно раздраженным голосом:

– По словам Майлза, по-прежнему бегает от Лонгботтома где-то в Паззлвуде.

– Всё никак не заставит авроров разделиться, – добавил старший Лестрендж, скрещивая руки на груди и прислоняясь к косяку. – Они так и идут по следу вожака, как привязанные, на остальных провокаторов почти не отвлекаются. Чуют что-то, суки гриффиндорские.

– Хреново, – хмыкнул младший и вновь попытался сосредоточиться на бумагах мистера Нотта.

– Указания надо четче давать, – раздраженно фыркнула мадам Лестрендж. – Знаете же, что эти твари без мозгов, им всё до последней буквы нужно разжевывать.

– Руди, выеби жену, – посоветовал Рабастан скучающим тоном. У Тины невольно заалели уши. – А то чего она бесится на ровном месте?

– От него дождешься, как же, – огрызнулась Беллатрикс, ничуть не смутившись от такого предложения, и разве что ногой не притопнула.

– Что, Беллз, он на тебя вообще не посягает?

– И правильно делает, – съехидничал Долохов. – Сучка кусается.

Мадам Лестрендж неожиданно вспыхнула, как от Инсендио, одарив коллегу по цеху таким взглядом, что менее сильный волшебник на его месте уже лежал бы мертвым, а мисс Ричардсон демонстративно закатила глаза и уточнила тем же скучающим тоном, каким до этого говорил и Рабастан:

– В Британии осталась хоть одна чистокровная, с которой ты не спал? Или хотя бы полукровка?

– Кэрроу, – не растерялся Долохов. – Я вообще не уверен, кто из них двоих женщина.

– Ты ужасен, – отрезала мисс Ричардсон под хохот двоих Лестренджей и возмущенное шипение третьей, но удивленной таким ответом не выглядела. Тина даже позавидовала ее стойкости и терпению. Или, напротив, стоило посочувствовать?

– Да ты тогда еще в Хогвартсе училась. Что мне, спрашивается, было делать?

– То есть, это я виновата?

– Конечно. Я тебе сразу сказал, что не сплю со школьницами. Даже если они уже совершеннолетние.

– И всё равно потом переспал!

– Между прочим, ты тогда первая начала!

– А, то есть, опять я виновата?! И что именно я начала?! Чуть не сгорела заживо?! Да уж, нет мне прощения!

– Мерлин, Джанет, – вмешался в выяснение отношений мистер Нотт, одарив мечтающую провалиться на месте Тину понимающим взглядом. – Ты как будто не знаешь, с кем разговариваешь.

– Я знаю, – фыркнула мисс Ричардсон под несмолкающий хохот ничуть не смущенных этими внезапными разборками Лестренджей. – Он сейчас десять раз вывернет мои слова наизнанку и выставит всё так, будто я придираюсь на пустом месте, а он вообще святой.

– А ты сомневаешься? – уточнил Долохов, но Тина не поняла, что конкретно он имел в виду: собственную святость или способность переворачивать всё с ног на голову в споре.

– Ничуть! – согласилась мисс Ричардсон и вяло пихнула его в грудь раскрытой ладонью. Из темного коридора в гостиную неторопливо вплыла струйка серебристого дыма и протянула скучающим голосом отца:

– Слушайте, мне это надоело. Я уже полтора часа в засаде сижу, а сегодня, между прочим, Сочельник. Зовите Антона и трансгрессируйте сюда.

Долохов оказался на ногах быстрее, чем Тина успела даже моргнуть. Следом вскочила мисс Ричардсон, поймала его за ворот рубашки и утянула в долгий и откровенно неприличный поцелуй, за время которого Лестренджи успели добраться по меньшей мере до дверей мэнора, а Тина – еще трижды пожелать провалиться под землю. Долохов, впрочем, не растерялся совершенно.

– Это что, подарок на Рождество подоспел?

– Это часть подарка, – ответила мисс Ричардсон, напустив на себя таинственный вид. – Остальное получишь, когда вернешься.

– Это будет самый быстрый рейд в моей жизни, – хмыкнул Долохов с кривой усмешкой, словно говорил о походе в Косой переулок, и прогремел по полу каблуками на ботинках, мгновенно исчезнув в темном коридоре. Мисс Ричардсон едва заметно качнула головой и вновь уселась на диван, закинув одну ногу на другую. Полистала какую-то толстенную папку, похмурила красивые светлые брови вразлет и подняла глаза, смерив Тину внимательным взглядом.

– Думаю, нам стоит прогуляться по магазинам через пару дней.

Тина поморщилась, мгновенно поняв, куда дует ветер, но спорить в отсутствие отца не решилась. Всё равно не послушают.

========== Доркас ==========

Комментарий к Доркас

ДРК – Департамент Регулирования Магических Популяций и Контроля над ними.

Графство Глостершир, лес Дин, Паззлвуд.

24 декабря, 19:10.

Видимых следов на подсвеченной дюжиной палочек земле не оставалось. Та давно смерзлась, уже начала покрываться по краям тропы белой паутиной инея, и не сохраняла даже отпечатков от рифленых подошв аврорских ботинок, не то, что от босых, способных передвигаться совершенно бесшумно ног. Над головой шумели одни лишь деревья на стылом ветру, и виднеющееся среди голых ветвей иссиня-черное небо равнодушно косилось на них желтым, жутковато подернутым дымкой облаков глазом. Слава Мерлину, что луна была неполной. Декорации и без того были как для леденящей душу истории о безумном оборотне-людоеде, таящемся по ночам в самой глубине непролазной лесной чащи.

Тем более, что в их случае история была абсолютно реальной.

– Блядь, – смачно подытожил Фабиан, когда поисковое заклинание, тоже подсвечивавшее тропу эфемерными голубоватыми отпечатками ступней, вильнуло в сторону узкой расщелины между высокими валунами, петляя дальше в глубь леса. – Если это не ловушка, то я не легиллимент.

Доркас согласилась в мыслях, зная, что он всё равно услышит. Да и сказать, что они чуяли засаду… означало не сказать вообще ничего. Той даже не пахло, а натурально воняло. Тянуло сыростью откуда-то из-за этих валунов и отчетливо несло звериным мускусным запахом.

– За мной. И смотрите в оба.

– Дор! – возмутились три голоса разом. Очевидно на правах «мы уже третий год в одной боевой группе работаем». Остальные благоразумно промолчали, решив не испытывать лишний раз терпение майора Медоуз.

– Заткнитесь, – отрезала Доркас. – Главная здесь я.

Старшая по званию – хотя с этим еще мог бы поспорить бравый майор Лонгботтом – и по возрасту. Будь у нее время думать об этом, она бы, наверное, даже ужаснулась. Бывалые авроры, старшей из которых еще даже не исполнилось двадцати шести. Убийственный контраст с газетными заголовками из разряда «Министр Магии обещает скорую победу над Тем-Кого-Нельзя-Называть». Министр-то обещал. А вот Аврорат предпочитал таких громких заявлений не делать.

Тропа вильнула между медленно обрастающими ночным инеем валунами и резко пошла вниз. Почти оборвалась, запоздало напомнив, что Паззлвудом это местечко называлось неспроста и что даже волшебникам стоило бродить здесь днем и при ярком свете солнца, а не ловить в непроглядных сумерках с полдюжины оборотней. При таком раскладе следовало вызывать сюда весь боеспособный Аврорат, но… Стоило быть благодарными, что им выделили хотя бы двадцать человек, когда в Департаменте сработало экстренное оповещение из ближайшего поселения. Оставлять же магические кварталы без патрулей, бросая все силы на след Сивого и давая Пожирателям от души порезвиться на улицах того же Вестминстера… Аластор не зря говорил, что для «скорой победы» им нужен не Аврорат численностью в восемь дюжин человек и посильная помощь от ДРК, а регулярная армия в несколько тысяч. Тогда и на патрули ресурсов бы хватало, и на круглосуточную защиту всех имевшихся магических поселений, и на прочесывание самых глухих британских уголков в поисках возможных штабов Пожирателей. И даже на целенаправленную ловлю оборотней. А также нелегалов, наркоторговцев из Лютного и прочих маргиналов, о которых в последние годы несколько подзабыли.

Мечтайте, майор Медоуз. Хотя бы потому, что штаб Пожирателей нужно искать не в какой-нибудь горной или лесной глуши, а в мэнорах кого-то из чистокровных.

И был еще один немаловажный фактор. Это они шли по следу полудюжины оборотней. А сколько еще могло ждать в той самой напророченной Фабианом засаде? При обычном раскладе «один к десяти»?

Бывало и хуже, напомнила себе Доркас, но утешало это… Да вообще не утешало. Но кто-то же должен.

Тропа вильнула еще раз, спускаясь в какие-то совершенно непролазные, да еще и затянутые ночным туманом дебри, и ощущение надвигающихся неприятностей стало лишь сильнее. Ощущение… смотрящего в спину взгляда.

– Дор… – свистящим шепотом позвал Фабиан, но она не стала даже оборачиваться. От тумана, теперь уже напоминавшего заволакивающий всё вокруг дым, отчетливо тянуло магией. Началось.

– Слева!

– Авада Кедавра!

Зеленая вспышка рассекла белые клочья извивающегося тумана, на мгновение высветив валун, из-за которого она прилетела, и Доркас ушла в перекат, едва почувствовав в мгновенно вспыхнувшей горячке боя врезавшиеся в спину камни. Бросила Патронуса с предупреждением Аврорату – Аластор, засада в Паззлвуде! – и ударила в ответ.

Остолбеней!

Метнувшаяся спереди, сквозь туман, тень шарахнулась в сторону, и белый луч заклинания задел ее лишь самым краем, ударив в плечо и развернув на девяносто градусов. В гулкой тишине отчетливо пророкотал звериный рык. И оборвался с жалобным бульканьем. Доркас оттолкнулась ногой от поросшего мхом валуна, швырнув всё тело вверх и в сторону, и полоснула зазубренным лезвием ножа по опрометчиво открытому для атаки горлу. В нос ударил запах свежей крови.

Над ухом просвистел, обдав щеку горячим воздухом, еще один белый луч, и она скатилась обратно на тропу, уходя за первый подвернувшийся валун. И столкнулась буквально нос к носу с черной тенью в серебряной маске. Так близко, что ударила ножом, с треском прорвавшим капюшон на левом виске.

Увернулся! Вот это скорость.

А затем удар в колено швырнул ее обратно на землю. В последнее мгновение прошел вскользь, когда она инстинктивно отшатнулась, почти увидела яркой вспышкой воспоминания, как в прошлый раз этот каблук с металлической накладкой и четырьмя шипами по краям раздробил колено Фрэнку.

Ну здравствуй, сволочь…

Она узнала и разворот плеч, и хлесткое, четко выверенное движение волшебной палочки, рождающее алый всполох, и ушла в перекат под рев мгновенно испарившего инея пламени, вскакивая на ноги со взмахом собственной палочки. Лицо обдало запоздалой струей горячего воздуха, и еще один рыжий всполох ударил в прогнувшуюся в ответ дымку щитовых чар.

Твою мать.

За спиной ревело и кричало дюжинами голосов, хлестало вспышками заклятий, тропа извивалась под ногами, словно живая, превращая место боя в одно сплошное месиво из сталкивающихся тел, и метнувшаяся откуда-то сверху тень с рычанием налетела на Доркас, швырнув ее спиной на очередной, будь он неладен, валун. И схлестнулась с другой тенью в серой камуфляжной куртке.

– О’Райли, назад!

Крик безнадежно опоздал. Она вообще не знала, зачем кричала – еще один инстинкт мракоборца, рефлекторная попытка спасти оказавшегося поблизости человека, – и белая вспышка незнакомого заклятья рассекла и лопнувший, словно мыльный пузырь, щит, и серую куртку с нашивками Департамента, и с треском сломала ключицу, пока в воздухе еще звенело эхо предупреждающего крика. Рухнувшееся на мерзлую землю тело затряслось в конвульсиях, выплескивая дымящуюся на холоде кровь из глубокой, протянувшейся от левого плеча до правого бедра раны.

Портал! Где твой чертов порт-ключ до Мунго?!

Вспышки заклятий высветили искривленные клыки в распахнувшейся пасти – ни на мгновение не походившей на человеческий рот, – и Доркас ударила в ответ, не давая вцепиться в горло содрогающемуся на земле телу. Разворотила половину лица – или морды, поди разбери, что там у этой твари, – огненной вспышкой, и воздух наполнился еще и запахом паленой шерсти и кожи. И воем обоженной собаки, испуганно отшатнувшейся к ногам хозяина.

Понять, почему ей в голову пришла именно эта мысль, Доркас не успела. Сверкнула синяя вспышка сработавшего портала – слава Мерлину! – и в валун в дюйме от ее виска ударила еще одна, расколов камень и больно ударив по лицу мелким крошевом. Кто-то кричал совсем близко, звал кого-то – но понять, кого именно, было невозможно, – и сквозь удары заклятий, гнущие два зеркально-поднятых щита, вдруг донесся отчаянный женский визг.

Доркас не обернулась. Лишь заметила краем глаза осевшую на землю тень в черном плаще, прижимающую руку к животу. Женщина?

Проклятье. Этот визг услышала не только она. Успела заметить, как дернулась рука с волшебной палочкой, уже готовая нанести второй удар, и Фрэнка, узнававшегося теперь лишь по росту, буквально смело с тропы с яростным звериным ревом. Клацнули оскаленные челюсти, и Доркас вновь потеряла их из виду, уходя в сторону от очередной белой вспышки. Под ногами предательски скользило.

– Фрэнк!

Твою мать. Раз кричат, значит не могут… Лонгботтом, давай!

Она тоже не успевала. Даже не видела, что там происходит, уже ничего не разбирала на узкой тропе – а на тропе ли они еще были? – и могла лишь уворачиваться и впустую бить в ответ. По вискам текли крупные, холодные капли пота.

Сволочь. Точно Дурмстранг. Хогвартские так не дерутся. И не носят обувь с каблуками, которой можно так красиво щелкать в танце и не менее эффектно дробить кости противникам.

Скомандовать отступление? Бежать? Чтобы эти ублюдки пошли развлекаться в ближайшей же деревне, даже не заботясь о том, волшебная она или маггловская? В волшебной им еще дадут хоть какой-то отпор, да и щиты над поселениями ставили на совесть, но в маггловской… Пока Аврорат будет тратить время на новую мобилизацию. Ну уж нет!

Земля уходила из-под ног, словно спина недовольно извивающегося змея. Выпад, блок, перекат. Еще один блок, почти прыжок в сторону, за очередной валун, и снова выпад, не успевая даже вдохнуть.

– Слева!

Кому? Ей?

Удар пришелся на левую сторону корпуса, и клацнувшие над ухом зубы с рычанием вонзились в подставленное предплечье, пытаясь прокусить рукав камуфляжа. Метили в горло, но она всё же успела, дернула в последнее мгновение головой и рукой, одновременно с этим с хлюпаньем вонзая нож по самую рукоять. И глаза на мгновение ослепило еще одной вспышкой.

Серебряная маска раскололась с оглушительным сухим треском – словно молния ударила в давно мертвое дерево, – но разглядеть лицо Доркас не успела. Лишь черную, прижатую к ране перчатку с обрезанными пальцами и бьющую между ними кровь. Марающую и щеку, и лоб, и липнущие к нему волосы. Кажется, темные. А затем всё поглотила синяя вспышка портала.

Сбежал, сволочь! Сбежал! Чертов ублюдок!

– Дор!

Гидеон перемахнул через очередной валун, и они рефлекторно встали, почти столкнулись спинами, одинаково вскидывая палочки на уровень груди и поворачивая острием вперед окровавленные зазубренные ножи.

– Спасибо, – выдохнула Доркас, ища глазами нового противника. – Ты… его достал.

Гидеон не ответил. Лишь мотнул головой, стряхивая капли пота с прилившей ко лбу челки. А где… Фабиан? Где этот…?!

Свист и рычание уже доносились откуда-то спереди, и Доркас бросилась на звук, едва поняв, что позади никого не осталось. Почти скатилась вниз по тропе кубарем, к узкому подобию поляны и озерцу с расколотой, плавающей по черной поверхности коркой льда. К выползающей, с кашлем и хрипами, на берег фигуре в потемневшем от воды камуфляже и облепившими голову, уже не завивавшимися в крупные кольца волосами. В озерце медленно покачивалось на воде лежащее лицо вниз тело.

Мерлин. Живой. Живой, придурок!

– Блядь, – просипел Фабиан, выплевывая изо рта не то воду, не то смешанную со слюной кровь, тронул языком рассеченную губу и со свистом рассек воздух волшебной палочкой, уперевшись второй рукой в землю. И опустил ее вновь, поняв, что это свои. – Ну и где теперь эти суки? – задал он явно риторический вопрос, поднимаясь на ноги. С камуфляжа ручьем текла черная вода. – Фрэнки, прекрати материться, у меня аж в ушах от тебя звенит!

Значит, и этот жив и относительно цел. Слава Мерлину. Доркас прислушалась – тишина стояла почти мертвая, даже ветви деревьев будто боялись скрипеть на промозглом ночном ветру – и взмахнула палочкой, рассылая по всем четырем направлениям серебристые сгустки Патронусов.

– Общий сбор!

Потом шагнула вперед, схватила бестолковое рыжее чудовище за ворот мокрой куртки и притянула к себе, почувствовав на губах привкус крови и ледяной воды.

Джанет

Пеннинские горы, 25 декабря, 02:35.

В спальню она вошла, звеня длинной серебряной ложечкой в чашке с заботливо оставленным Мальсибером зельем. И растерянно уставилась на пустую кровать со смятым, будто отброшенным в сторону в порыве ярости вязаным пледом. Из-под прикрытой двери в ванную протянулась предательская полоска света.

– Антон?

Нет, может, она, конечно, ошиблась, и журчащая там вода всего лишь означала, что ему вздумалось умыться посреди ночи. А не скрыть этим… махинации, при виде которых Мальсибер уже пару лет как неизменно терял самообладание и спрашивал «Я просил тебя этого не делать! Да на кой черт я вас вообще лечу?!». Характер у Антона был невыносим настолько, что последнее время он ухитрялся довести до белого каления даже целителя с пятидесятилетним стажем.

– Что? – донеслось из-за двери раздраженным голосом.

– Можно?

– Ну попробуй.

Проклятье. Вот он точно…

Дверь она толкнула как раз в тот момент, чтобы увидеть, как он отклеивает от лица последний край широкой, закрывавшей правый глаз марлевой повязки с пластырем по краям. Бросает ее в раковину – на внутренней стороне запеклась темная кровь – и встречает свое отражение в зеркале скептичным взглядом.

– Твою мать.

Прозвучало это до того мрачным тоном, что Джанет, не раздумывая, шагнула вперед и схватила его за плечо. Хотела развернуть лицом к себе – ей-то от дверей был виден лишь острый профиль с падающими на лоб волосами, – но взгляд невольно скользнул по зеркалу. И замер, словно у кролика, загипнотизированного раздувающей капюшон коброй. Она до сих пор порой цепенела, едва взглянув на него – даже теперь оставалась где-то в глубине души наивной школьницей, завороженной чужаком с акцентом в хрипловатом баритоне и серебряными искрами в полу́ночно-синих глазах, – но теперь… Вот в глазах-то и была причина. Правый налился кровью до такой степени, что радужка казалась угольно-черной, а бровь и скулу рассекло глубоким, не зажившим даже после всех стараний Мальсибера рубцом.

– Ты… хоть видишь? – выдохнула Джанет и всё-таки развернула его лицом к себе, прижав ладонь к горячей наощупь щеке. Если глаз ослеп… Для боевика это втрое опаснее, чем для обыкновенного шпиона вроде нее.

– Вижу, – огрызнулся Антон и снова бросил взгляд в зеркало. – Вот это, блядь, примета. Один раз засветишься, и опознают потом тоже с первого раза.

– Ты видел, кто? – спросила Джанет, даже не чувствуя, как дрожат ее вцепившиеся в ручку кружки пальцы и впиваются ногтями в ладонь. Не чувствуя ничего, кроме поднимающейся в груди, ослепляющей волны ярости.

Антон повернулся к ней, удивленно поднял левую бровь и ответил после паузы. Будто всерьез раздумывал, что ответить.

– Я-то видел. Только вот ты сейчас будешь сидеть тише воды, ниже травы и делать вид, что ты всецело предана славному делу Альбуса Дамблдора. Это понятно? – спросил он, и Джанет захотелось отвесить ему пощечину. За манеру постоянно лезть в драку и разговаривать с ней, как с пятилетней, одновременно.

Всегда хотелось. Но вместо этого она обхватила его за шею, отведя вторую руку с кружкой в сторону, и притянула к себе.

========== Эпилог ==========

Левый берег Темзы, 25 декабря, 18:46.

По рыжим волосам бежали блики от зажженных свечей. Пальцы в стальных и серебряных кольцах лениво перебирали длинные медные пряди, завивающиеся на концах и щекочущие кожу на груди мягкими пушистыми кончиками, и Доркас лениво жмурилась, словно довольная, разомлевшая у жарко натопленного камина кошка. Он не видел, но чувствовал. Каждую эмоцию, каждую мысль, даже самую мимолетную, даже отголосок, которому было не суждено этой мыслью стать. Но всё равно не мог понять, как же это произошло.

Наконец отчитавшись в половине второго ночи, Доркас вывалилась из кабинета Скримджера с таким видом, словно на пути к дверям ей встретилась парочка Акромантулов. И сама встретила Фабиана взглядом, в котором отчетливо читалось «Ты что здесь делаешь, придурок?». Но ничего не сказала. Ни про его купание в лесном озере под конец декабря – Мерлином клянусь, совершенно случайное! – ни про то, что он, дурак, буквально сглазил им боевую операцию своим «Это ловушка», ни даже про его сестру, которая теперь уж точно должна была возжелать встречи с майором Медоуз. Причем немедленной. Поскольку Доркас шагнула вперед, не говоря ни слова, и схватила его за ворот теперь уже рубашки. И целовала его, когда они ввалились в темный – ни зги видно не было – коридор его квартиры, лишь чудом и с третьего раза сумев запереть за собой дверь, и когда добрались, спотыкаясь, сдавленно смеясь и на ходу расставаясь с одеждой, до постели, не глядя отбросив покрывало. И, кажется, продолжала целовать, даже когда он заснул, уткнувшись лицом в ее горячее мокрое плечо и сцепив руки на ее спине. Чтобы не исчезла наутро, оставив после себя лишь смятую подушку и витающее в воздухе запоздалое сожаление.

И снова ошибся. Она и не думала исчезать. Не собиралась даже вылезать из-под теплого одеяла, и зигзаг, которым они шли ночью – ее серо-зеленый свитер на входе в спальню, его рубашка на середине коридора, камуфляжные куртки у дверей, – Фабиану пришлось оценивать в одиночестве. Как и варить кофе и искать на кухне что-нибудь, чем можно было отметить Рождество. Но он, признаться, совершенно не возражал. Даже когда в комнате вдруг материализовался возмущенно нахохлившийся Патронус, и вновь успевшая задремать Доркас послала в ответ свой со словами «А я не приду, развлекайтесь без меня». И хихикнула, совсем как девчонка, услышав предложение всё же утереть кузине Глэдис нос, явившись на семейный праздник в компании «охраны» в синем мундире и с копной живописно-растрепанных волос. Вернее, уже совершенно спутавшихся в натуральный рыжий веник.

– Обойдется, – фыркнула Доркас и потерлась щекой о его грудь. – Меня сегодня нет. Ни для кого, кроме тебя.

Фабиан вновь зарылся пальцами в ее не менее спутанные волосы и наконец решился:

– Дор, у меня к тебе предложение, от которого ты точно не сможешь отказаться.

– М-м-м? – протянула Доркас. И вскинула голову, уставившись на него так, словно видела впервые в жизни, когда он это предложение озвучил:

– Давай поженимся.

***

Магический квартал Вестминстера, 25 декабря, 20:40.

В воздухе пахло вином, сладостями, корицей и еще дюжиной запахов, создававших непередаваемый аромат наконец наступившего Рождества. Взрывались хлопушки, обсыпая гуляющих людей разноцветными серпантинами и конфетти, рассыпа́лись мириадами разноцветных искр взлетающие высоко вверх, над крышами двух-и трехэтажных многоквартирных домов, волшебные фейерверки, обращавшиеся то драконами, то единорогами. А то и русалками – не теми, что, по слухам, обитали в Черном Озере, а красивыми, как на картинках в книгах сказок, – и огромными парусными кораблями, бороздившими темное небо, усыпанное яркими звездами. И те ехидно подмигивали с высоты прохожим, случайно поднявшим голову и засмотревшимся на это буйство красок.

Будто и не было никакой войны. И он засмотрелся настолько, что вернулся к реальности, лишь почувствовав ощутимый толчок в плечо.

– Молодой человек, вы вообще смотрите, куда идете? – возмущенно спросил женский голос, и Питер растерянно моргнул, уставившись на возникшую будто из ниоткуда девушку в светлой зимней мантии. Та несколько мгновений рассматривала его лицо, задумчиво нахмурив тоненькие светлые брови, а затем распахнула подкрашенные темным карандашом глаза – голубые, как незабудки, – словно ей в голову пришла какая-то мысль.

– О, – сказала девушка почти недовольным тоном, округлив блестящие розовые губы. – Петтигрю, ты?

– Я, – согласился Питер и опомнился, что нужно извиниться за то, как неловко они столкнулись на тротуаре, пока он таращился на звезды. И, наверное, добавить, что она чудесно выглядит, ведь они явно знакомы, вот только он совсем не может вспомнить…

– Забыл, что ли? – грубовато хмыкнула девушка, без труда поняв причину его замешательства, и в памяти действительно шевельнулось смутное узнавание. – Я Эйвери.

Та самая? Клементина Эйвери, на курс старше него? Признаться, в Хогвартсе она, как и любая другая девчонка, едва обращала на него внимание, да и сама выглядела… не так, как выглядели девушки, чьего внимания ему всегда хотелось. И которое неизменно доставалось Сириусу. Но теперь, без школьной формы и вечно оттягивающей левое плечо тяжелой сумки, с красиво уложенными на затылке волосами и тонко подкрашенными глазами она оказалась даже… хорошенькой.

И пахло от нее… точно такими же духами, какими пользовалась мисс Ричардсон.

– П-прости, я… я тебя совсем не заметил…

Эйвери скептично подняла бровь – в раз напомнив ту угрюмую девицу в темной мантии и неизменном свитере, словно она всегда мерзла, – но в следующую секунду уже изогнула накрашенные губы в улыбке. Несколько снисходительной, но всё же… он никогда прежде не видел, чтобы она улыбалась. И, уж тем более, ни одна девушка не улыбалась ему. Свободная девушка. Не Лили, или Марлин, или Мэри МакДональд, влюбленные в куда более… эффектных парней и в лучшем случае считавшие «растяпу Питера» своим другом.

– Забыли, – пожала плечами Эйвери. Словно это не она в прошлом на дух не переносила гриффиндорцев. – Глупо ссориться в Рождество. Да и звезды сегодня очень красивые, не правда ли?

Да. Звезды были просто ослепительные.