Текст книги "Час Быка (СИ)"

Автор книги: Атенаис Мерсье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Бом! Пламя в камине затрепетало в ответ, выстреливая красными и рыжими искрами. Сидящая на краю дивана Доркас передернула плечами, качнула головой, тряхнув волнистыми медными волосами – словно ее знобило, – и тихо попросила под очередной гулкий удар:

– Ты не мог бы заварить еще чая?

Гидеон кивнул и наклонился вперед, протянув руку с волшебной палочкой к опустевшему чайнику, стоящему на низком прямоугольном столике между диваном и камином.

Бом! Фабиан дернулся, как от удара, вскидывая голову, и сидевшая рядом Доркас мгновенно – профессиональным аврорским движением – схватила его за плечи.

– Всё хорошо, – заговорила она совершенно незнакомым Гидеону ласковым голосом, перебирая пальцами напрочь спутавшиеся волосы Фабиана. Молли с ее любовью к безукоризненному порядку разницы, пожалуй, бы не заметила, но Гидеона, знавшего, сколько времени брат тратит на то, чтобы придать своей шевелюре обманчиво-растрепанный вид, эти колтуны пугали до потери пульса. – Это просто часы.

– Я знаю, – ответил Фабиан хриплым голосом и вновь уронил голову на диванную подушку, уткнувшись в нее носом. Доркас на мгновение подняла уголок губ и осторожно подоткнула ему под бок край теплого вязанного пледа. Дремлющий в кресле Фрэнк – вытянувший ноги к самому огню и свесивший голову на грудь, отчего вихрастые волосы закрывали свежий шрам на лице – даже не шевельнулся.

Бом! – отозвались часы в последний раз, когда Гидеон взмахом палочки наполнил чайник водой и бросил в него заварку. Потом рассек воздух еще раз – одной только кистью руки, коротким отрывистым движением, как учили на первом курсе мракоборческого училища – и спросил:

– Может, вам всё-таки помочь?

Под дверь утекла струйка серебристого дыма и через несколько – всего пятнадцать-двадцать – секунд вернулась обратно, сгустившись в уже чужого Патронуса. Полупрозрачный енот распушил шерсть и ответил хрипловатым женским голосом:

– Не надо, мы уже идем.

«Уже» растянулось почти на пять минут, но затем до него наконец донеслись шаги и раздраженные голоса.

– Твой муж – гребанный идиот, Эванс, – шипела Джульс, ногой открывая дверь в гостиную. Руки у нее были заняты подносом с едой. – Ему сейчас нужно думать о беременной жене и ее маггловской родне, а не о том, как его дружка-оборотня пара Пожирателей нагнула и отымела во все дыры.

– Джульс, – скорбно вздыхала Алиса, но явно делала это для очистки совести. Бороться с их личным стихийным бедствием было абсолютно бесполезно, и Алиса знала об этом едва ли не лучше всех остальных.

– Да Петунья даже видеть меня не желает, – защищалась Лили, тоже нагруженная тарелками по самые уши. Гидеон честно предлагал свою помощь несколько раз – поскольку совесть не позволяла смотреть на то, как три женщины с разными сроками беременности таскают подносы, пока он сидит без дела, – но его немедленно выгоняли с кухни и вновь велели внимательно следить за сбежавшими из Мунго пациентами. Следить, впрочем, было толком не за кем. Доркас, несмотря на бинты на ребрах и левой лодыжке, была готова к немедленному реваншу, Фрэнк просто дремал с самого обеда, просыпаясь лишь при попытке уговорить его перебраться из кресла в кровать, а Фабиан послушно пил зелья каждые два часа и из-за побочного эффекта, напрочь глушившего его легиллименцию, напоминал наркомана, по большей части пребывающего в состоянии ничего не соображающей сомнамбулы. Иными словами, легко отделался после встречи с – не много, не мало, – самим Темным Лордом.

Проблемы, впрочем, на этом не заканчивались. Гестия вела себя странно с самого исчезновения Дирборна и чуть ли не каждый вечер принималась расспрашивать, как идет следствие, есть ли хоть какие-нибудь зацепки, видел ли пропавшего хоть кто-нибудь с того дня, как он исчез, и допросили ли уже Джанет Ричардсон. Вроде ничего подозрительного – во всяком случае, сверх меры, поскольку вся Британия стояла на ушах и начинала паниковать на ровном месте уже лет девять, – но с другой стороны… В какой-то момент традиционная аврорская подозрительность заставила задаться вопросом: а не завела Гестия роман с Дирборном и теперь металась из страха не столько перед Пожирателями, сколько за пропавшего любовника? Тогда становился понятен и ее излишний интерес к Джанет, как к потенциальной сопернице.

Иными словами, очаровательная выходила ситуация. Но если Дирборн так и не объявится – что уже было маловероятно, – то требовать от Гестии объяснений, пожалуй, было бессмысленно. Не говорить же ей «Выбирай: или я, или он». Поскольку «он» исчез не пойми куда, а «я» вообще-то аврор и должен защищать других людей независимо от личного отношения к ним. А выставить загулявшую подружку за порог и пусть катится, куда пожелает – это совершенно не защита.

– Правильно, – продолжала шипеть Джульс, как взбешенная черная кошка, которой кто-то от души наступил на хвост. – Раз вы в ссоре, то пусть Пожиратели берут сестричку в заложники, сколько им вздумается. Подумаешь, по кругу пустят и на куски порежут, когда она им надоест. Сивый от беременной вообще в восторге будет. Разгрызет ее пополам, чтобы добраться до свежего мясца.

Лили, кажется, замутило от услышанного. Миссис Поттер, конечно, никогда даже мельком не видела того, во что Сивый и его стая обычно превращали живых людей, но воображение у нее было развито неплохо.

– Джульс, – сонно заговорил Фрэнк, откидывая голову на спинку кресла, но не открывая глаза. – Не трави душу.

– Я дело говорю, – фыркнула в ответ Джульс, расставляя еду на журнальном столике. Алиса прошла к креслу и присела на подлокотник, обняв мужа за плечи.

– Не говоришь, – глухо парировал Фрэнк, поворачивая голову и прижимаясь щекой к плечу Алисы. – Ты пытаешься ее запугать. И нас заодно.

– Да неужели? – огрызнулась Джульс. – Нас можно запугать каким-то вшивым оборотнем?

Фрэнк наконец открыл глаза и смерил ее равнодушным взглядом, словно видел впервые в жизни.

– Меня – можно. Мне уже месяц снятся кошмары, в которых Сивый раз за разом откусывает мне пальцы. Не хочу, чтобы к этому добавились еще и выпотрошенные женщины.

Джульс от такого ответа ожидаемо стушевалась и принялась нарочито громко греметь тарелками.

– А мистер и миссис Лонгботтом к нам не присоединятся? – осторожно спросила Лили и немедленно получила в ответ новую шпильку.

– А это, по-твоему, кто?

– Джульс, – повторила Алиса. Куда там! Если Джульет шла в разнос, остановить ее можно было лишь Авадой в лоб. Причем желательно с расстояния в три-четыре ярда, чтобы она не смогла врезать напоследок. Младшая мисс Ричардсон на расправу была крайне скора – если не магией, так хоть кулаком, – и удержать ее темперамент в узде удавалось, как правило, только старшей. Кузине, хотя незнающие люди через раз принимали их за сестер, несмотря на крайнее различие как в этих самых темпераментах, так и во внешности.

– Слушай, – не выдержала Лили, – я знаю, что я тебе не нравлюсь…

– Да я на тебя клала, овца ты гриффиндорская! – взорвалась Джульс под аккомпанимент доносящегося из коридора цоканья тонких каблучков. – И на мужа твоего, и на его дружков-уебков, и на весь ваш блядский кружок народной самодеятельности! Орден траханного фестралами Феникса, вы посмотрите на них! То же мне герои, небось удирали, поджав хвосты, потому что только и годитесь строить грандиозные планы против Пожирателей! А как сами нарвались, так всё, сдуло уродов ветром, не иначе! Суки!

– Джульс, – вмешалась не терпящим возражений тоном старшая мисс Ричардсон, возникая на пороге в ореоле длинных светлых волос – завиток к завитку, – и продефилировала по комнате, поставив очередной поднос, на этот раз последний, рядом с опешившей от такого потока оскорблений и покрывшейся алыми пятнами Лили. – Если ты будешь так кричать, то мне всё же придется напоить тебе той дрянью, которую прописали целители. В твоем положении нервничать опасно.

Вчера это чуть не привело к преждевременным родам. Хотя спешно вызванный из Мунго целитель заявил, что ей, в общем-то, уже пора, но спорить с их взбудораженным подобием семьи не стал и покорно оставил рецепт простейшего успокоительного на каких-то травках.

Джульс тем временем выпад проигнорировала. Стояла, кусая губы, сжимая кулаки и зло блестя яркими зелеными глазами. Пыталась не расплакаться на глазах у всех и в первую очередь Лили. Гидеон хотел подойти – хотя и не слишком представлял, что ей сказать, и станет ли она вообще слушать, – но Джанет его опередила. Шагнула к мелко вздрагивающей кузине, заключила ее в объятия и чуть не силком усадила в кресло. Сама, впрочем, присела рядом на подлокотник, и Джульс уткнулась лицом ей в грудь, как ребенок.

– Не грусти, солнышко, этот старый хрыч того не стоит.

– Профессор Дамблдор… – ожидаемо возмутилась Лили, еще не успевшая изжить гриффиндорской привычки смотреть директору в рот и верить каждому его слову.

– Старый маразматик, – отрезала Джанет, поглаживая кузину по плечу. Тонкое кольцо с изумрудом ловило блики от зажженных на каминной полке свечей. – Семь лет его не видела и надеюсь не увидеть еще семьдесят.

– Между прочим, он отзывался о вас… очень тепло!

С Джанет Лили говорила неизменно вежливым тоном, явно стесняясь уже одного только присутствия холеной чистокровной ведьмы, закончившей Хогвартс в тот же год, когда Лили туда только поступила. Но на защиту любимого директора встала, не раздумывая, и теперь ее, кажется, разрывали на части малость противоречивые чувства. И пожилого профессора жалко, и хамить работникам Департамента Магического Правопорядка как-то не хочется.

– Не сомневаюсь, – сухо парировала Джанет, на мгновение многозначительно подняв и тут же опустив светлые брови вразлет. – Профессор Дамблдор наверняка не забыл, как собирался применить ко мне легиллименцию, потому что он директор и лучше знает. И как я напомнила ему, что за подобное обычно сажают в Азкабан.

Лили от такого заявления аж задохнулась, а Фрэнк негромко хмыкнул из своего кресла. Подробностей этого конфликта никто толком не знал, а по Хогвартсу тогда ходили слухи один неправдоподобнее другого, к которым Гидеон, впрочем, и не прислушивался. Ясно было одно: с Джанет тогда что-то творилось, но об этом она не распространялась до сих пор. Разве что отпускала ехидные, но по-прежнему мало понятные шпильки в адрес директора и своего декана.

– А, – улыбнулась Джанет при виде смятения Лили, но на взгляд Гидеона, даже ядовитый оскал выглядел бы не так жутко, как эта ласковая улыбка. – Полагаю, профессор не поведал своим любимым студентам таких подробностей?

– Наверняка, у профессора были причины… – малость стушевалась Лили, опустив глаза в пол.

– А, – повторила Джанет. – Гриффиндор во всей красе. Ваша вера в непогрешимость Дамблдора всегда казалась мне забавной. Вы смотрите ему в рот и даже не понимаете, что он двигает вас, куда вздумается, как фигуры на шахматной доске. Ваше право, мисс Эванс. Только не ждите, что я тоже соглашусь быть пешкой вашего драгоценного директора. Я не люблю, когда мне навязывают якобы помощь без моего разрешения. И я никого не пущу в свою голову. Будучи магглой, вы, мисс Эванс, должны бы помнить о неприкосновенности личной жизни. Или вы считаете, что это касается только Гриффиндора, а Слизерин может катиться к чертям собачьим, как любит говорить один… мой знакомый?

– Лили – магглорожденная, – педантично поправила Доркас и получила в ответ жутковатый многозначительный взгляд из-под вычерненных тушью ресниц. Словно Джанет хотела сказать, что вполне разделяет позицию Пожирателей. Но вместо этого ответила достаточно… нейтрально.

– Не вижу разницы. У нас с мисс Эванс разный круг общения, и никакие проповеди профессора Дамблдора этого не изменят.

– Это неправильно! – вновь возмутилась Лили, от обиды заговорив фальцетом. – Магглорожденные ничем не отличаются от…

– Прекрасно, – ответила Джанет, не повышая голоса и продолжая улыбаться. – Пусть не отличаются дальше. Но я, мисс Эванс, не хочу сидеть за одним столом с мужчиной, который не отличает вилку для рыбы от вилки для десерта. Зато я хочу бывать в лучших европейских театрах, пить кофе на Монмартре, когда мне вздумается, и носить фамильный гарнитур девятнадцатого века. Простите, мисс Эванс, вот такая я содержанка и шлюха. Клянусь, мне очень стыдно, что я хочу большего, чем может предложить мне, к примеру, ваш друг мистер Петтигрю. И даже большего, чем может предложить мистер Блэк. Я не из тех женщин, которым нравятся бестолковые мальчики. Моя вина.

Судя по тону, ей, впрочем, не было стыдно совершенно, но такая же чистокровная Джульс в ответ на эту тираду только негромко фыркнула и парировала:

– Ну ты, мать, загнула! Гарнитур девятнадцатого века ей подавай!

Джанет молча продемонстрировала ей изумрудное кольцо, встряхнула запястьем с таким же браслетом и отвела за ухо прядь волос, показав блеснувшую в ухе сережку.

– Одна тысяча восемьсот сорок шестой год.

– Гонишь! – не поверила Джульет.

– Ничуть. Там еще колье и диадема. Видимо, на случай, если гости нагрянут без приглашения, и хозяйке придется встречать их в домашних украшениях. Не спорю, для выхода в свет в те времена гарнитур… простоват. Но на жемчужину коллекции я и не претендую. Да, мисс Эванс, потрясите мужа, Поттеры входят в число священных двадцати восьми семей, у них тоже должно быть что-нибудь эдакое.

Лили нахмурила брови, словно хотела сказать, что выходила за живого человека, а не за диадему из прошлого столетия, а Джульс фыркнула еще раз.

– Замуж, Джан. Срочно замуж.

– Не могу, – пожала та плечами. – Он морально не готов.

– Это всё, конечно, прекрасно, – глухо сказал Фрэнк, поняв, что спокойно подремать ему не дадут, – но проблему не решает. Мало того, что у нас было три трупа в Министерстве и ровным счетом никаких зацепок… Кроме того, что это может быть какой-то русский, которого даже нет в стране, если верить нашим архивам… Так теперь у нас есть еще и труп прямо посреди Мунго. Там была половина Аврората и половина Ордена Феникса, но никто даже не заметил убийцу. Замечательная новость, не правда ли? Я бы даже сказал, просто сногсшибательная. И давайте будем откровенны: мы все в ужасе. Потому что на этой койке мог оказаться любой из нас. Будучи при этом в полной уверенности, что уж где-где, а в Мунго да среди такой толпы авроров нас точно никто не достанет.

– Иными словами, мы в дерьме, – согласился Гидеон. – Не говоря уже о том, что у нас крот в Департаменте, а то и в самом Аврорате.

– Мы не можем знать этого наверняка, – не согласилась Джанет, качнув головой.

– Не можем? – удивилась Джульс. – Он провел убийцу на десятый, мать его, уровень. Половина министерских работников вообще не знает о том, что этот уровень существует. И как, по-твоему, Пожиратели узнали, что именно Доркас была в Южном Эксмуре? Залезли в записи штабного целителя или вскрыли что-то посерьезнее? Нет, эта сволочь сидит где-то в Департаменте, а значит, мы в дерьме даже не по пояс, а по самую макушку. Причем по твою, Фрэнки. Потому что это может быть кто угодно, где угодно, и раскрыться он может когда угодно, заодно отправив кого-нибудь из нас на тот свет. Нам повезет, если погибнет только кто-то один из нас и успеет прихватить этого крота с собой. Но он может устроить в Министерстве бойню, может слить Пожирателям все наши личные данные, может спалить наши дома и убить семьи, он, черт возьми, может сделать что угодно, а мы в ответ только и можем, что подозревать весь Департамент! А тебе вообще не стоит бродить по ночам по госпиталям и прочим… людным местам. Ты самое слабое звено.

– О да, – тонко улыбнулась Джанет, которой и были адресованы две последние фразы. – Где уж мне тягаться с грозными мракоборцами?

– Ты не справишься с опытными боевиками! – отрезала Джульс, вновь начав злиться. – И ты же прекрасно понимаешь: если они возьмут тебя, то возьмут и меня! Вот только ты вместо этого вовсю рассуждаешь о театрах и гарнитурах, словно…!

– Не надо на меня кричать, Джульет, я далеко не такая дура, какой вы все, без сомнения, привыкли меня считать. Не переживай, солнышко, у меня есть враги пострашнее Пожирателей. Знаю я одного… аристократа, – хмыкнула Джанет, выдержав многозначительную паузу, – которого даже мой статус крови не остановит. Но он до меня не доберется, пока я сама ему этого не позволю. Как не доберутся и все остальные. Я не просто так скрываю все свои личные контакты с другими людьми. На меня не выйти ни через друзей, потому что у меня их, считай, нет, ни через мужчину, ни через мой дом, потому что мне хватает ума тщательно скрывать и его местонахождение. Если на меня и выйдут, только через тебя. Так что это тебе нужно быть осторожнее, чтобы не подставить нас обеих. И тебе нужно место, где ты сможешь укрыться в случае необходимости, если на тебя все же объявят охоту. Место, о котором не будет знать никто. Даже я.

– Если я не могу доверять тебе, то кому я вообще могу доверять? – не согласилась Джульет. Джанет качнула головой, посмотрев на нее, словно на ничего не понимающего ребенка – будто хотела сказать «А то ты не знаешь?», – бросила взгляд на тонкие наручные часы и поднялась с подлокотника. Вышла в полутемный коридор, подняв руку в знак прощания – должно быть, у нее была ночная смена в Департаменте, – и сверкнувшая в голове мысль заставила вскочить с дивана и догнать ее уже у лестницы, бросив друзьям короткое «Я сейчас».

– Эм, Джанет…

Она остановилась на третьей ступени, повернулась на каблуках и подняла брови, но, кажется, ждала чего-то подобного. Зеленые глаза смотрели так пристально, словно она тоже была легиллиментом и видела его насквозь. Кто бы мог подумать, что эта женщина, всегда носившая узкие юбки и платья, женщина, которая не выдержит в настоящем бою и секунды, может оказаться серьезным противником?

– Не трудитесь подбирать слова и объясняться, мистер Прюэтт, я знаю, кто отец ее ребенка. Она может притворяться, сколько угодно, но я не слепая. Что поделать, жизнь бывает очень… непростой. Но я хочу быть уверена, что ни она, ни этот ребенок не пострадают. И если всё пойдет не по плану, если меня… спросят, где она… – вычерненные тушью ресницы опустились на мгновение, скрывая предательский блеск в глазах. – Я хочу быть уверена, что не смогу ответить. Я знаю их методы. И знаю, что… Может быть, не сразу, но я сломаюсь и выложу всё, что мне известно. Я пойду на что угодно ради любимого человека, но мы ведь оба понимаем, что я никудышный боец, не правда ли?

– Я… сделаю всё, что смогу.

Как и всегда. Для всех, но в первую очередь… для нее. Даже зная, что в их случае это «всё» может закончиться первым же ударом в спину и всем тем, кого они пытались спасти, придется спасаться самим или уповать на чудо. Последнее, впрочем, в случае с Пожирателями заканчивалось плачевно.

– Я рада, что могу на вас рассчитывать, мистер Прюэтт. Удачного дежурства, – негромко пожелала Джанет и продолжила спускаться вниз по лестнице, ведя рукой по деревянным перилам. – Хотя… не знаю, насколько нынче приятно проводить целую ночь напролет на болотах.

Признаться, нисколько. На болотах в Норфолке нынче было сыро и холодно, как в Аду.

========== Тина ==========

Графство Уилтшир, Малфой-мэнор, 24 декабря, 18:27.

– Я вас ненавижу! – с чувством сказал сидящий над какими-то бумагами мистер Нотт, взмахом волшебной палочки сложил одну из них самолетиком и запустил его в сторону длинного кожаного дивана. – Всех! Вы меня разорите к Салазаровой матери!

– Да мы не первый год пытаемся, а ты всё равно ухитряешься где-то деньги находить, – фыркнул устроившийся в соседнем кресле Рабастан Лестрендж, а развалившийся на диване мистер Долохов – одна нога в плотной черной брючине и ботинке с квадратным двухдюймовым каблуком – на подлокотнике дивана, вторая – на полу, – испепелил самолетик одним движением волшебной палочки, не отрывая взгляда от страниц толстой книги в кожаном переплете. Книга была откровенно странная и непонятная: на обложке чернели сложные незнакомые символы – охранные, кажется, будто выжженные на ней заклинанием, – и крупные, вырезанные от руки буквы кириллицы, выглядевшие для Тины полной абракадаброй. Внутри, на желтоватых страницах, этой абракадабры, впрочем, было еще больше: сложные гексаграммы перемежались с огромными абзацами мелкого убористого почерка, написанными всё той же кириллицей. И веяло от этих страниц чем-то… могильным. Даже мисс Ричардсон – назвать ее просто «Джанет» у Тины не поворачивался язык – бросила на странную книгу всего один взгляд, передернула плечами в черной шелковой рубашке, словно от порыва ледяного ветра, и спросила:

– Что ты задумал?

– Я, – ответил Долохов, переворачивая страницу, – ничего. Это Лорду вздумалось поиграться с инферналами и неупокоенными душами. Я, конечно, десять раз напомнил, что во мне от шамана одно название, но если в милордову башку что-то втемяшилось, то эту мысль и топором не вырубишь. Пусть лезет, раз так хочется.

– Хм, – протянула мисс Ричардсон, но развивать мысль не стала и вновь сосредоточилась на собственных бумагах, разложенных по всему кофейному столику и даже ее коленям в узких черных брюках. Во второй раз она подняла голову, лишь когда на эти бумаги осыпался пепел безвинно погибшего самолетика. Небрежно смахнула его на пол, зачем-то перевела взгляд на Тину, подперев подбородок рукой с золотым браслетом-цепочкой, чуть нахмурилась – между светлыми бровями пролегла тонкая морщинка, – и наконец спросила:

– Тина, милая, а что ты знаешь про эту компанию Поттера, Блэка и прочих?

– Мародеров? – буркнула Тина, тоже передернув плечами. Век бы этих… гриффиндорцев не вспоминала, но не в меру одиозные личности продолжали привлекать к себе максимум внимания и после окончания Хогвартса, мгновенно встряв в самый эпицентр противостояния между сторонниками Темного Лорда и оплотом «светлых» сил с пафосным названием «Орден Феникса», вызывавшим у адекватных волшебников разве что гомерический хохот. – Идиоты. Полные. А Блэк еще и Предатель Крови, его собственная мать с родового гобелена выжгла.

– Вы не ладили? – уточнила мисс Ричардсон светским тоном, словно сама только и делала, что пила с представителями факультета тупых и бесстрашных на брудершафт. Впрочем, среди работников Департамента Магического Правопорядка гриффиндорцы составляли процентов так шестьдесят, а то и семьдесят, поэтому… Общаться с ними куда чаще, чем с выпускниками других факультетов, так или иначе приходилось.

– Я в Слизерине училась, – буркнула Тина, но мисс Ричардсон заинтересованно склонила голову на бок – по плечу в черном шелке зазмеились безукоризненно завитые светлые волосы, – явно неудовлетворившись таким ответом. – Ну… Поттер и Блэк вечно всех… разыгрывали.

– Тебя тоже? – участливо спросила мисс Ричардсон, но Тина не купилась.

– Я некрасивая, – отрезала она и упрямо стиснула зубы. Мисс Ричардсон дернула краем рта – в хищной усмешке, которая куда уместнее смотрелась на тонких губах мистера Долохова, – и ответила:

– Ну, милая, это ничего не значит. Даже будь ты писаной красавицей, Блэк и Поттер всё равно изводили бы тебя своими подлыми шуточками. Уж я-то знаю.

Тина пожала плечами, выругалась в мыслях – плечи были угловатые, и этот жест совершенно ее не красил, мгновенно привлекая внимание к тонким и острым, будто птичьим костям под висящим мешком шерстяным платьем, – и отрезала вновь:

– Мне всё равно.

– А Петтигрю? – продолжила расспросы мисс Ричардсон. Голос у нее был обманчиво-ласковый, но красивые зеленые глаза с черными кошачьими стрелками смотрели так цепко, что Тина с трудом удерживалась от того, чтобы не начать ерзать на кресле. Будто на допрос в Аврорате попала. Лишь с той разницей, что в Аврорате можно было вызывать семейного адвоката и общаться с мракоборцами через него.

– Петтигрю – рохля, – буркнула Тина, припомнив то немногое, что вообще о нем знала. – Ноет и куксится каждые пять минут, без приятелей и шага не ступит. При этом боится их до дрожи. Особенно Блэка. И ненавидит, – добавила она, задумавшись на пару секунд. – Мне кажется. У Блэка есть всё, и с рук ему сходит тоже всё. Петтигрю ему завидует. А еще он всё время пялился на эту грязнокровку Эванс, но та даже не замечала.

– Хм, – протянула мисс Ричардсон, вновь подняв уголок накрашенных яркой красной помадой губ.

– А я говорил, – неожиданно ввернул Долохов. Следом поднял голову от счетов Лестрендж и попытался потребовать объяснений:

– Что у вас там за грандиозные планы?

– Подумываем обзавестись шпионом в Ордене Феникса, – отстраненно ответил Долохов, уделяя куда больше внимания гексаграммам в своей книге, чем нахмурившемуся Рабастану. – Мелочь, а приятно.

– А я здесь причем? – не поняла Тина, мгновенно почуяв подвох.

– Ты могла бы выпить чашечку-другую с мистером Петтигрю, – светским тоном объяснила мисс Ричардсон, и Тина возмущенно вскинула брови.

– Я?! С этим…?! Да он…! Да на него даже смотреть противно, не то что…!

– Ну, милая, внешность – это же не главное, – отмахнулась от ее «аргументов» мисс Ричардсон. Из ее уст это заявление звучало вдвойне обидно, и Тина наверняка не удержалась бы от слез, не будь здесь злого на язык Лестренджа. Тот немедленно расхохотался, заставив мистера Нотта недовольно поморщиться, и парировал:

– Да что ты говоришь, мисс «Хогвартс-1972»! Своего любовника на эту тему спроси, прежде чем такие заявления делать! Или ты думаешь, он тебя трахает, потому что ты шибко умная?!

У мисс Ричардсон едва заметно порозовели щеки и гневно сжались в неестественно прямую линию губы, а Долохов перевернул страницу и ответил всё тем же отстраненным тоном:

– Нет, я трахаю ее, потому что она с удивительной самоотверженностью лезет за мной в любые неприятности, даже если боится до истерики. А еще она не первый год водит за нос Селвина, Скримджера и Крауча и сливает нам массу полезной информации. Посмотрел бы я, как ты будешь воевать с магглолюбами без разведданных из Департамента Магического Правопорядка. Ах да, и именно по этой же причине ее трахаю я, а не ты. Ты даже прибрать за собой не можешь, боевик хренов. Скажи спасибо, что в дело вмешался Лорд. В следующий раз я тебя на месте убью.

Рабастану хватило ума виновато потупиться и промолчать. Мисс Ричардсон улыбнулась – широко и демонстративно, кокетливо сверкнув малахитовыми глазами из-под длинных вычерненных ресниц, – а Тина вновь попыталась отказаться от участия в операции по охмурению бестолкового Петтигрю.

– Я с гриффиндорцем… не буду.

– Тина, милая, – фыркнула мисс Ричардсон, ничуть не убежденная подобным аргументом. – Тебя же не спать с ним заставляют. Посидите у Фортескью, поболтаете… Может, он тобой вообще не заинтересуется. Но попробовать-то стоит. А что до факультета… Я вон восьмой год живу с гриффиндорцем и не жалуюсь. Сейчас, во всяком случае. Хотя первые года полтора этот мерзавец изменял мне напропалую и даже не скрывал.

– Я скрывал, – не согласился Долохов, захлопнул свою жутковатую книгу и бросил ее на столик, оперевшись на полусогнутую руку. Тонкая темная ткань рубашки натянулась на бицепсе, демонстративно обрисовав каждый мускул. Признаться, с такого ракурса и с упавшими на лицо кольцами темных волос он казался почти красавцем. – Это все остальные лезли, куда их не просили.

– Ну-ну, – фыркнула мисс Ричардсон, а Тина вновь удивленно вскинула брови.

– Так вы же… в Дурмстранге учились. Разве нет?

– Я-то учился. Только эта хуйня из-под коня…

– Антон!

– … с разделением на факультеты и меня стороной не обошла. Вас, британцев, хлебом не корми, дай всех вокруг по четырем факультетам распихать и десять ярлыков сверху навесить. В Рэйвенкло – одни зануды, в Гриффиндоре тупые и без тормозов, в Хаффлпаффе просто тупые, а Слизерин вообще чистое зло. Затравить его собаками немедленно. Хотя по факту факультет не решает вообще ничего.

– Неправда, – возмутилась мисс Ричардсон, поворачиваясь к нему всем корпусом и спихивая лежавшие у нее на коленях бумаги на кофейный столик.

– Правда, и еще какая. По сторонам посмотри, здесь, кроме меня, сидят одни слизеринцы. Вот и назови мне хотя бы одну черту, которая будет общей для всех четверых. А лучше даже не так. Назови мне хотя бы одну черту, которая отличает только ваш драный факультет и никакой больше.

Мисс Ричардсон возмущенно открыла рот, но уже через мгновение нахмурилась, вновь сжала губы и задумалась.

– Беспринципность, – пришел ей на помощь мистер Нотт, тоже заинтересовавшийся спором. – А еще хитрость и амбициозность, но здесь уже можно поспорить.

– Я и с беспринципностью могу поспорить, – не согласился Долохов. – Или Поттер с Блэком тоже в Слизерине учились? Причем вместе с этим вашим тараканом в шляпе с колокольчиками, потому что он спокойно посылает бывших учеников на верную смерть и даже не морщится. Я вот в школьные годы был идиотом, который по пьяни проломил висок одному из однокурсников. Но старик меня прикрыл, хотя прекрасно знал, кто это сделал и куда труп потом спрятал. Зря, конечно, и надо было меня закрыть хотя бы лет на пять, но история, как известно, сослагательного наклонения не терпит. А ваш старый таракан тем временем сам агитирует студентов, идите, мол, убивать и умирать за светлое дело. И не слизеринцев ведь подзуживает, а гриффиндорцев, которые вроде как ему очень дороги. Причем буквально вчерашних гриффиндорцев. Лонгботтом с Прюэттами – ладно, они дипломированные авроры. А остальные? Хорош учитель, не поспоришь.

Тина нахмурилась вновь, неожиданно для самой себя задумавшись над этой мыслью всерьез. С такого ракурса выходило, что Дамблдор не то слишком самоотверженный – даже по гриффиндорским меркам, – раз первым делом бросил на убой любимых учеников, не то действительно циничный и беспринципный, как не всякий слизеринец.

– Дамблдор всю жизнь по уши в политике, – парировал мистер Нотт, подняв голову от своих счетов. – Школа – это так, довесок, наш уважаемый директор при любом удобном случае влезает в министерские разборки и начинает напоминать всем вокруг, что он и в Визенгамоте заседает, и двенадцать способов изобрел, и Гриндевальда тридцать с лишним лет назад на лопатки уложил, а мы молодежь бестолковая, которая ему в рот смотреть обязана. Причем старый маразматик еще имеет наглость беситься, что где-то завелась оппозиция. Хотя тут сам Салазар велел все прутья в гриффиндорской метле повыдергать.

– Я ж говорю, – хмыкнул Долохов. – По описанию чистый Слизерин выходит. А младшего Малфоя я по такому же принципу могу в Хаффлпафф отправить. Там по нему прямо рыдают.

– С этим как раз никто спорить не будет, – ввернул Рабастан, но дальнейшему разговору помешали донесшиеся из коридора шаги. На пороге гостиной появились еще двое Лестренджей. В наглухо застегнутых мантиях и с серебряными масками в руках, всем своим видом демонстрируя полную готовность к очередному рейду.