Текст книги "Колыбельная волкам (СИ)"

Автор книги: Asya_Arbatskaya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Я ее понимал. Или думал, что понимал – у меня же у самого был институт, в котором стоило все-таки появляться, чтобы получить высшее образование; потом, в будущем, мне надо было поступить на работу. Потому что пусть волка и ноги кормят, но у человека эту почетную должность «кормильца» занимают все-таки деньги, без которых, как известно, никуда.

– Тебе придется вести себя очень хорошо, когда мне придется отлучаться, – говорила Саша. – Ты сможешь?

Я кивнул. В волчьем облике это было чертовски неудобно и непривычно.

– И еще одно. Ольгерд, я очень ревнива. Думаю, ты уже понял это, узнав о трагедии, что случилась с твоей Катей. Пожалуйста, не давай мне повода – мне очень не нравится убивать людей.

Я готов был согласиться со всем, что бы она ни попросила. Саша оценила мою преданность, улыбнулась, глядя мне в глаза.

– А теперь пора вставать на две ноги, – она мне подмигнула.

Обратное превращение не заняло много времени, зато сил сожрало – мама не горюй. Саше пришлось подставить мне плечо, сам идти я не мог. Мы дошли до какого-то маленького домика, который оказался заброшенной сторожкой; там я наконец отключился.

Мне кажется, я не сошел с ума просто потому, что изначально был сумасшедшим. Ничем другим я не могу объяснить то, что я спокойно воспринял изменение собственного статуса.

По будням я ходил на занятия, слушал лекции, отвечал на семинарах. По выходным мы с Сашей ездили загород и там резвились в волчьих шкурах, порой забывая даже то, что иногда надо спать. Мои отношения с семьей начали портиться, мама мне говорила, что ей не нравится моя девушка, что она никогда не сможет стать хорошей женой и образцовой хозяйкой, на что я отвечал, что мне такая и не нужна. Тогда вмешивался отец и читал нотации о том, что мужчине нельзя быть таким, нельзя бегать за женщиной; что это женщина должна заглядывать преданно в глаза и исполнять любое приказание. На это я возражал, что на дворе двадцатый век, а средневековые понятия о семье и людях стоит оставить в прошлом. Оля, к счастью, ничего не говорила, но каждый раз смотрела очень выразительно, что меня уязвляло больше всего. Сестренка никогда не осуждала меня, наоборот, я был для нее примером. Я надеялся, что так будет всегда… К сожалению, моим надеждам было не суждено сбыться. На Новый Год я настоял на том, чтобы Саша отмечала вместе с нами, что не добавило ей позиций в рейтинге.

А еще Саша действительно оказалась ревнивой до безумия, как и предупреждала. Теперь, когда наши отношения были подтверждены, она словно с цепи сорвалась. Она обижалась, если видела, что я выхожу из института в компании – и было достаточно одной девушки в этой компании, на которую я даже не смотрел, чтобы ночью я получил довольно чувствительный укус в плечо и отповедь. Она считала ненормальным, если я уступал место в общественно транспорте беременной женщине, подозревая меня в излишнем внимании к оной. Она злилась, если я говорил ей о том, что мне неуютно из-за того, что Оля со мной не разговаривает. Саша раз за разом повторяла, что она хочет, чтобы я принадлежал только ей и никому больше.

Думаю, ты уже поняла, что моя история – это хроника трагедий. Но не во всех была виновата Саша.

Однажды фатально промахнулся я…

Тот солнечный майский день не предвещал ничего плохого. Саша два дня как уехала куда-то, пообещав вернуться через неделю. Мне не надо было в институт, поэтому проснулся я поздно. Повалялся в кровати, вспоминая, как замечательно прошли предыдущие выходные, потом все-таки встал.

Мама была на кухне, готовила обед. Я открыл холодильник в поисках чего-нибудь съедобного, когда она опять завела свою любимую пластинку:

– Олежка, тебе пора уже о будущем думать. Тебе скоро восемнадцать, совсем взрослый станешь.

– Да, мама, я в курсе, – отмахнулся я. – Если ты не заметила, то я получаю высшее образование.

– Я не о том. О семье надо думать. Когда ты меня внучатами порадуешь?

– Саша не хочет детей, – отрезал я.

– Что ты заладил – Саша да Саша, как будто не мужик! – крикнул отец из комнаты. – Сам должен решать, а не идти на поводу у бабы!

– Папа, я сам и решаю! – огрызнулся я. – Это моя жизнь!

– Ишь, как заговорил! – мама тоже начала сердиться. – Мы тебе эту жизнь подарили, мы вправе ожидать от тебя благодарности!

– Но вы не вправе проживать ее за меня. Я хочу быть с Сашей, я люблю Сашу и она любит меня. Я не буду рвать наши отношения только потому, что она вам не нравится.

– Да ты посмотри на нее! Не девка, а позор ходячий! У нее таких, как ты – вагон и маленькая тележка! Она вульгарна и не воспитана! Не понимаю, как мальчик из такой семьи, как наша, мог найти что-то в подобной деревенщине!

– Мама! – я ударил кулаком по столу. – Прекрати оскорблять Сашу! Она никогда до такого не опускается, в отличие от тебя!

– Как же! – снова вмешался отец. – Ты думаешь, мы не слышим, какие она тебе истерики закатывает ночами?

– Подслушивать неприлично, – прошипел я.

– А там даже подслушивать не надо! Так стонете потом, что весь дом слышит! – неожиданно раздался за моей спиной голос Оли. – Кто бы говорил о приличиях, братик!

– Да что вы о себе возомнили! – взорвался я. – Кто вы такие, чтобы диктовать мне, как мне надо жить?!

– Мы – твоя семья, – сложив руки на груди, сказала Оля. – И тебе неплохо было бы прислушиваться к нам. Твоя Саша тебя до добра не доведет. Кто знает, может, она наркоманка? Куда она у тебя периодически пропадает, а? Не знаешь? Вот то-то же! Доверяешь черт знает кому!

– Оля, что за выражения! – возмутилась мама.

– А Олег по-другому не поймет уже, – обернулась к ней сестренка. – Он у нас теперь крутой.

– Да что ты понимаешь! Сама еще малолетка, а уже лезешь в разговоры взрослых! – крикнул я.

– Я-то, может, и малолетка, только посознательней тебя буду, – отрезала Оля.

– Олег, прекрати повышать голос на сестру, тем более когда ты не прав, – приказал мне отец.

– Сынок, ну найди себе нормальную девушку… – взмолилась мама.

Зря они решили задавить меня количеством. Зверь внутри меня поднял голову и зарычал, низко и страшно. Я пытался задавить зарождающийся в груди рык, но не преуспел; самоконтроль сдавал позиции. Я понял, что сейчас превращусь, я кинулся вон из кухни… Но мне перекрыл дорогу отец.

– Куда собрался? – поинтересовался он.

– Пусти, – прошептал я, с трудом сдерживая волка. – Пусти, не то хуже будет.

– Ты еще и угрожаешь?..

Дальнейшее я помню как в тумане.

Первым с разорванным горлом упал отец, потому что стоял ко мне ближе всех. После чего я, вместо того, чтобы сбежать, как сначала и хотел, развернулся и двинулся обратно в кухню, уже на четырех лапах.

Сестренка смертельно побледнела, но нашла в себе силы загородить мать, которая хваталась за сердце и медленно оседала на пол. Я оскалился; уверен, моя измазанная кровью морда внушала достаточно ужаса, однако Оля не двигалась с места, видимо, твердо решив защитить родительницу от чудовища, пусть даже и ценой собственной жизни.

Волк, почувствовавший вкус крови на языке, уже не рассуждал об этике. Я не мог его остановить.

Оля отлетела в угол и сильно ударилась об стол. Впрочем, думаю, ей было уже все равно: она была мертва.

Матери «повезло» больше всех: она была без сознания, когда мои зубы сомкнулись на ее шее. Она не почувствовала боли, я уверен.

Потом я метался по квартире, пачкая пол, поскальзываясь на крови. Я не мог стать человеком, да и не хотел; я боялся, что мой разум не выдержит, если я взгляну на устроенную мной расправу человеческими глазами. Я выл и тявкал, бросался на стены, вновь и вновь обнюхивал тело сестры, словно надеялся, что она сейчас встанет…

В таком состоянии меня и нашла Саша. Она почему-то вернулась раньше, чем собиралась, открыла дверь своим ключом… Увидела трупы и сразу все поняла.

– Ольгерд! Ко мне! – крикнула она.

Я подбежал к ней, поскуливая, как щенок. Она схватила меня за шкирку и оттащила в ванную, там она засунула меня под душ и смыла всю кровь. Я думал, что она тут же поможет мне обратиться, но этого не произошло. Вместо этого она достала из сумки ошейник и поводок, нацепила их на меня, будто я был собакой. И вывела меня из квартиры, изображая, что просто пошла прогуляться с псом.

Надо ли уточнять, что больше домой я так и не вернулся?

Человеком она позволила мне стать только в лесу, в той самой сторожке, в которой я ночевал после первого обращения. Не знаю, что она сделала, но я вдруг осознал, что совершенно не чувствую раскаяния из-за содеянного. Мне казалось, что так произошло потому, что иначе и быть не могло; мне было немножко грустно из-за того, что я больше никогда не увижу сестренку, но и только.

Через три дня мы переехали в другой город. Выбирала его Саша, по одной ей известным причинам. Сняли квартиру на окраине и зажили как молодожены. Лето прошло относительно спокойно, я хотел было устроиться на работу, но Саша сказала, что у нее достаточно денег, чтобы содержать нашу маленькую семью. Мне пришлось подчиниться.

На новом месте никто не знал о преступлении, совершенным мной по отношению к своей собственной семье, все считали меня вежливым и умным молодым человеком, которому досталась потрясающая по красоте и доброте жена. Нас вполне устраивала эта иллюзия, она гарантировала, что никто не заподозрит в нас тех, кто извел всех бродячих собак в округе.

А еще тогда же Саша открыла в себе новый дар. Иногда она бегала волчицей без меня, но могла на расстоянии дотянуться до моего сознания и показать все, что считала нужным. Таким образом мы стали еще ближе, чем раньше.

Идиллия рухнула одним осенним днем. Я всего лишь помог соседской девчонке донести до дверей квартиры тяжелую сумку; разумеется, Саша узнала об этом и устроила скандал.

Она кричала, что я ей изменяю, что не ценю ее заботу, что думаю только о себе. Она кидала в меня посудой, от которой я едва уворачивался.

А мне вдруг вспомнились слова отца.

И я впервые в жизни повысил голос на Сашу. Потому что мне до смерти надоели несправедливые обвинения.

Эффект был неожиданным. На несколько секунд Саша замолчала и замерла, глядя на меня широко открытыми глазами. Она наверняка не думала, что я решусь ей хоть в чем-то перечить, особенно после всего, что она для меня сделала. А потом она зарычала и, мгновенно перекидываясь в звериную форму, бросилась на меня.

Дальнейшее я ничем объяснить не могу.

Я стоял, не двигаясь, не пытаясь защититься или тоже обратиться; зубы Саши почти сомкнулись на моей шее. Но в этот миг что-то словно взорвалось, нас ослепила яркая вспышка света. Мы оба упали, не удержавшись на ногах (и на лапах тоже).

Это событие словно отрезвило нас. Саша сделала максимально виноватые глаза и потерлась мордой о мое плечо. Я погладил ее по густой шерсти. И улыбнулся, ожидая, когда она превратится в человека, чтобы закрепить нашу «мировую».

Этого не происходило. Саша насторожилась; потом забегала по квартире. В таком беспокойстве я видел ее впервые.

Ей пришлось воспользоваться нашей мысленной связью. Она сообщила, что не может принять человеческий облик, попросила меня перекинуться.

Я не смог. Я знал, что надо делать, чтобы перейти в волчью форму, но это знание оказалось совершенно бесполезным! Словно кто-то взял и отсек у меня эту возможность.

Саша без объяснений поняла, что и я оказался беспомощным. Она приказала мне ждать. И убежала.

Через три дня она вышла на связь, чтобы сказать, что на нас кто-то наложил проклятье, которое заперло нас каждого в той форме, в которой мы находились на момент ссоры. Она пообещала найти это существо, наказав мне ждать ее, помнить и продолжать любить.

С тех пор мы так и живем – она ищет возможность вновь стать человеком, а я… Я жду, помню, люблю.

========== Глава 9 ==========

Шерсть цвета пепла. Волк-одиночка. Свежие силы.

Лапы в крови у хозяина ночи. И полюбил он

Запахи страха, отчаянья, боли. Запах охоты.

Но поменяются скоро роли. Кончатся взлёты.

Стихи Ангела

29 сентября 1996 года.

Когда Ольгерд замолчал, солнце уже показало свой краешек из-за горизонта. Ася зябко поежилась и прижалась к мужчине сильнее, закрыла глаза, словно собралась спать на крыльце.

– Утомил я тебя? – усмехнулся Ольгерд.

– Нет, – пробормотала Ася. – Но это страшно… Прости, но я не понимаю, почему ты не сразу осознал, кто она.

– Влюбленные люди чрезвычайно быстро глупеют, – вздохнул мужчина. – Не извиняйся. Разумом я все понимаю, а вот сердцем принять не могу, Саша для меня святая.

Ася ничего не ответила. Ольгерд скосил на нее глаза и увидел, что она спит.

– Ребенок, – хмыкнул он.

Подхватив девушку на руки, он пошел в дом.

Дед Велимир разбудил Ольгерда через два часа. Вдвоем они посоветовались и решили пока не трогать Асю.

– Пусть отдохнет, – добродушно прогудел старик. – Слышал я, что вы всю ночь проговорили.

Ольгерд смутился, но дед Велимир только рукой махнул.

– Я пойду прогуляюсь, – сказал Ольгерд после завтрака, состоявшего из чашки молока и куска хлеба с маслом. – Если Аня проснется, вы ей скажите, что я скоро вернусь, хорошо?

– Не бойся, милок, все объясню зазнобе твоей, – кивнул старик.

Мужчина поморщился, услышав про «зазнобу», но поправлять не стал. Накинув куртку, он пошел в лес, внимательно прислушиваясь и принюхиваясь.

Ася спала плохо, то и дело выныривая на поверхность из липкого, жаркого сна. Она свернулась клубочком, завернулась в одеяло, стараясь смягчить лавку, но ничто не помогало. В какой-то момент у нее разболелась голова, начало ломить виски, но не было никаких сил открыть глаза. Она слышала, что осталась в доме одна, что все куда-то ушли, и только тогда провалилась в темную бездну, где ее уже поджидал очередной пророческий сон-кошмар.

Ася не сразу поняла, где оказалась, просто чувствовала, что комната ей знакома, она была в ней несколько раз. Светлые занавески на окнах, на стене – пестрый ковер с восточным узором, старенький, но уютный диван, находящийся в разобранном состоянии, огромный шкаф, весь забитый книгами – и гитара в углу.

Вдруг половицы заскрипели – и в дверном проеме показалась инвалидная коляска.

Ася охнула, торопливо зажав рот рукой, хотя, разумеется, ее не могли услышать: волей сновидения ее занесло в квартиру Маши, ее учительницы по гитаре.

Маша тем временем, совершенно не замечая гостьи (которой было позволено лишь наблюдать), подъехала к гитаре, взяла ее, начала настраивать, что-то вполголоса напевая. Наконец она ударила по струнам, заставляя гитару сердито зазвенеть, возвысила голос… Но была прервана звонком в дверь.

Ася недоуменно проводила взглядом Машу, которая поехала открывать. Возможно, к ней пришла ученица, решила она.

Но Маша все не возвращалась, из коридора слышался ее приглушенный голос, и Ася пошла в прихожую, чтобы лично выяснить, что за гости у ее учительницы.

– Нет, ну что вы, у меня никогда не было собаки, – засмеялась Маша. – Куда мне собака-то? Я с ней даже гулять не смогу…

– Но она сидит у вашей двери, – возразила ей другая женщина, по-видимому, соседка. – Поэтому я и подумала…

– Хороший песик, – учительница погладила собаку, однако с места Аси не было видно ничего, кроме того, что у нее сероватая шерсть. – Ты потерялся? Но ты же знаешь, что не живешь со мной…

– Смотрите, она хвостом виляет, – заметила соседка. – Вы ей определенно нравитесь.

– Надо найти ее настоящих хозяев, – сказала Маша. – Может быть, вы пока ее заберете к себе…

– Да у меня две кошки живут, – развела руками соседка. – Я бы с радостью, но сами понимаете…

– Хм, действительно, они вряд ли обрадуются такой гостье, – Маша снова подалась вперед, очевидно, рассматривая собаку. – Скажи, ты смирная? Хулиганить не будешь?

– Ой, она улыбается! – восхитилась женщина, от восторга даже хлопнув в ладоши.

– Мне кажется, ей просто жарко, – хмыкнула Маша. – Ладно. Я могу ее взять… Но только ненадолго. Вы походите по подъезду, поспрашивайте, ладно? У меня-то собаке не жизнь, я без посторонней помощи выйти на улицу не могу…

– Да-да, я обязательно поспрашиваю! – заверила соседка.

– Ну, до встречи, – улыбнулась Маша.

Она чуть отъехала назад, пропуская собаку в дом.

Ася внимательно всмотрелась в крупного беспородного зверя, ища в нем признаки опасности, но собака аккуратно обошла коляску Маши и, не поднимая головы, прошла в комнату, где и улеглась возле дивана.

– Похоже, тебе даже не надо предлагать чувствовать себя как дома, – усмехнулась Маша, наблюдая за гостьей. – Наглая ты морда, вот ты кто. Пойду посмотрю, чем тебя покормить можно, а то тощая-то какая…

Она направилась на кухню. Ася осталась рядом с собакой, все еще недоверчиво ее рассматривая. Она помнила, что случилось с Алевтиной Васильевной, соседкой Ольгерда; как Динка лежала на земле, а ветер швырял на нее мокрые листья. В ее голове все еще звучал рассказ Ольгерда о Саше, которая, если хотела, без проблем представлялась безобидным домашним животным – неудивительно, что Ася никак не могла отделаться от подозрений.

Но собака демонстрировала полное отсутствие интереса к окружающему миру. Она почесала за ухом, повыкусывала блох из хвоста и затихла, явно намереваясь спать.

– Котлету будешь, а? – Маша снова появилась в комнате с миской в руках.

Собака приподняла голову и посмотрела на нее.

– На, попробуй. Голодная ж, поди.

Собака понюхала предложенную еду, облизнулась… И одним махом проглотила котлету.

Маша потрепала ее по шее, хваля.

Ася же уже решительно ничего не понимала, и главное – зачем ей показывали этот сон, если нет никакой опасности… Она привыкла, что ее «видения» – сплошь предупреждения или «фильмы» о смерти, уже свершившейся. Маша чувствовала себя хорошо, собака агрессии не проявляла – похоже, действительно просто приблудилась… Так в чем же дело?

Ася присела на корточки рядом с собакой, пользуясь своей невидимостью. Провела рукой перед мордой – никакой реакции. Вздохнув, она попыталась поймать взгляд блохастой…

И замерла, пронзенная внезапным ужасом. На какой-то миг глаза девушки и собаки встретились, и воздух словно бы задрожал, рассеивая морок. На Асю смотрели вольчи глаза.

– Сволочь, – прошептала Ася. – Сволочь! Я поймаю тебя и убью!

Собака – морок вернулся на место, скрывая волчицу – недовольно тявкнула, привлекая внимание Маши. От нее-то не укрылось присутствие соглядатая, тем более когда соглядатай так глупо выдал себя с головой.

«Ну что ж, смотри, маленькая зарвавшаяся шавка, – прозвучал у Аси в голове женский голос. – Смотри и запоминай. Следующей будешь ты».

– Как ты можешь быть такой… Такой…

Маша же снова взяла гитару, возвращаясь к прерванному занятию. Пела она хорошо, благо голос позволял – сильный и глубокий, Ася даже невольно заслушалась, на какой-то миг забывая о присутствии Саши и исходящей от нее смертельной опасности.

Разумеется, именно этим волчица и воспользовалась.

Когда она прыгнула, скаля клыки, Маша, к счастью, успела заслониться инструментом. Уворачиваясь от страшных зубов, она оттолкнула от себя волчицу, используя гитару в качестве орудия самозащиты. Взвизгнув, Саша упала на пол.

– Что ты творишь?! – закричала Маша. – Место!

Но Саше уже надоело притворяться послушным песиком. Она пригнулась к полу и зарычала.

– Что с тобой? – спросила Маша, бледнея. – Хорошая собачка…

Волчица прыгнула снова.

Ася метнулась было ей наперерез, но что она могла сделать? Зверь пролетел сквозь нее, словно она была облачком пара.

На этот раз Маше так не повезло, Саша мощным ударом выбила гитару из рук женщины; жалобно звякнув, та отлетела в угол.

– Уйди! – Маша изо всех сил старалась защитить свою жизнь.

– Оставь ее! Не трогай! Лучше меня!.. – повторяла и повторяла Ася, всхлипывая.

Но Саша не была намерена отступать. Один раз что-либо для себя решив, она всегда это выполняла.

И снова – кровь, крики, рычание; слезы на глазах Аси, мешающие видеть весь ужас. Инвалидная коляска опрокинулась на бок, маленькое колесико крутилось и крутилось, гипнотизируя юную ясновидящую.

Саша старательно слизывала кровь с шерсти, всем своим видом выражая крайнее удовольствие.

– Тварь! – снова взвизгнула Ася.

Волчица кинула на нее насмешливый взгляд.

«А я предупреждала, – сообщил женский голос. – Не надо вставать на моем пути. Не надо покушаться на мою собственность».

– Ольгерд – не твоя собственность! Он человек!

«Маленькая и глупая», – констатировал голос.

А потом все начало постепенно таять, рассыпаться на кусочки мозаики. Видение уходило, выполнив свое предназначение.

Ольгерд напрасно ходил по лесу. Он пробовал и звать, и выть, подражая волкам, и ложился на землю, принюхиваясь… Все было без толку. Словно бы Саши никогда в этом лесу и не было. Но ведь он ясно почувствовал ее тогда на платформе! Не чутьем, не слухом, а каким-то шестым чувством, сказавшим ему: она здесь. Иди за ней.

Старик не знал о существовании железной дороги – это тоже был повод задуматься. Неужели Саша стала настолько сильна, что в состоянии отрезать от реального мира целый пласт, делая его своими владениями? Договор с лесом… Ее лап дело – нет сомнений. Только зачем ей понадобились люди? Неужели предвидела, что Ольгерд придет к ней сюда?.. Но тогда логичней было бы сразу его встретить, люди стали бы ненужной помехой, лишними свидетелями.

Ольгерд остановился у высокой стройной березы и, вздохнув, прислонился к ней лбом. Он порядком устал, все-таки те способности, что давала его вторая форма, постепенно уходили – из-за невозможности обращения. Нужно было возвращаться: не было смысла дальше шататься по лесу, лишь еще больше выбиваясь из сил.

Найти дорогу обратно оказалось очень просто, Ольгерд даже забеспокоился, а не пошутил ли какой леший, не отпуская его далеко от домов – тогда бы было ясно, почему он не смог найти ни следа Саши, ни даже малейшего признака ее присутствия.

В самой деревне что-то происходило. Ольгерд принюхался: пахло чем-то незнакомым, но не очень приятным; помимо этого он почувствовал Асю – и с ней тоже было что-то не так. Против воли Ольгерд прибавил шаг – и в дом деда Велимира буквально влетел, чуть не снеся дверь.

Ася лежала на лавке, свернувшись клубочком и уткнувшись лицом в колени какой-то женщины. Женщина была худая, даже чрезмерно, жилистая и высокая – выше Ольгерда, это было очень заметно, хоть она и сидела. Ася дрожала и всхлипывала, а женщина гладила ее по голове и что-то напевала себе под нос.

– Что случилось? – нахмурился Ольгерд.

– Мы сами не понимаем, – откликнулся дед Велимир, отодвигая мужчину с прохода и усаживаясь за стол. – Она как проснулась – так все и ревет. Светлана ее успокоить пыталась, но все без толку, а уж кому, как не ей, уметь с детьми обращаться!

– Опять… – едва слышно выдохнула Ася между всхлипами: очевидно, плакать она уже не могла.

Ольгерд похолодел. Это «опять» могло значить только одно: Саша снова кого-то убила, причем очень дорогого для Аси. Снова наказание приведено в исполнение.

– Рассказывай, – потребовал Ольгерд.

Светлана и дед Велимир переглянулись, явно недовольные его резким тоном. Но какого же было их изумление, когда Ася сначала села, а потом и вовсе встала и, потирая глаза, подошла к Ольгерду.

– Не здесь, – заметила она хриплым голосом. – Не надо вмешивать невиновных.

Пожав плечами, Ольгерд вышел из избы, Ася последовала за ним.

Разговаривать поблизости от домов Ася наотрез отказалась. Она утащила Ольгерда в лес, но заходить далеко не стала. В конце концов она нашла поваленный ствол какого-то дерева, уселась на него и, не поднимая взгляда, пересказала весь свой сон.

– Зачем она Машу-то? – спросила она в конце, не выдержала и снова заплакала.

– Тише, – Ольгерд обнял ее, прижал к себе. – Не плачь, малышка. Все когда-нибудь уходят…

– Я это понимаю, – ответила Ася. – Но Маша…

– Маша, Алевтина Васильевна, твоя одноклассница, мои родители, Катя… – вздохнул Ольгерд.

– Она чудовище! Ее надо остановить!

– Остановим, – неожиданно легко согласился Ольгерд.

– Я больше не хочу видеть таких снов, – прошептала Ася. – Мне не нужен этот дар, если я должна смотреть, как другие умирают…

Неожиданно совсем недалеко от них раздался странный шорох, треснула ветка, словно под чьими-то шагами. Ольгерд с Асей переглянулись.

Они знали, что это не может быть Саша – она бы никогда не допустила такого глупого промаха; но то, что их подслушивали, оказалось неприятным сюрпризом.

– Ве-е-едьма-а, – раздалось из-за деревьев. – Ве-е-едьма-а…

Голос был мальчишеским. Словно заклинание, соглядатай выпевал одно слово, то забираясь в высокие ноты, то падая вниз.

Ольгерд дернулся было на голос, но Ася его остановила.

– Это Михаил, – сказала она. – Сын Светланы. Он немного не в себе…

Ветки раздвинулись, и в образовавшийся проем протиснулся мальчишка. Был он примерно ровесником Аси, но ниже ростом и весь как будто бы тоньше, болезненнее: казалось, дунь – и его унесет. На некрасивом, бесцветном лице яркими пятнами выделялись глаза: огромные, светло-карие, в обрамлении длинных черных пушистых ресниц, что смотрелось очень странно при светлых бровях и таких же волосах. Несмотря на то, что было не очень холодно, куртка на Михаиле была наглухо застегнута, а сам он то и дело ежился, словно он отчаянно мерз.

Тонкий дрожащий пальчик указал на Асю.

– Ведьма! – истерично взвизгнул мальчик и засмеялся.

Ася поморщилась, отворачиваясь. Михаил, судя по всему, не только от эпилепсии страдал, но и был местным юродивым. По крайней мере, его поведение никак нельзя было назвать адекватным, а отвечать сумасшедшим людям на их нападки – себе дороже.

– Парень, ты бы погулял где-нибудь, – стараясь не повышать голос, предложил Ольгерд. – А то тут гуляем мы, и не хотелось бы, чтобы нам мешали.

– Она ведьма! – Михаил сменил тон на требовательно-возмущенный. – Ее надо сжечь!

– Я сам этим займусь, – позволил себе улыбнуться Ольгерд.

– Точно? – мальчик наклонил голову к плечу, посмотрел пугливой птичкой.

– Обещаю. А теперь иди.

– Ведьме здесь не место! – на всякий случай сообщил Михаил.

Однако он уже потерял интерес к Асе, развернулся, что-то пробормотав себе под нос, и снова скрылся за деревьями.

– Бедняжка, – вздохнула девушка. – Хотя, наверное, в такой глуши ему легче…

– В нем что-то не так, – пробормотал Ольгерд.

– Угу, он слегка сумасшедший, – хмыкнула Ася.

– Нет, не то, – помотал головой мужчина. – Я не могу объяснить, но что-то еще. Да и хутор этот тоже… Черт, нашла же себе Саша место!

– По ночам здесь воют призраки безвременно загрызенных жертв твоей возлюбленной… – закатывая глаза, замогильным голосом проныла Ася. – И не найти им покоя, пока…

– Нет, все-таки ведьма из тебя не получается, – рассмеялся Ольгерд.

– Я всего лишь скромная ясновидящая, – потупила глазки девушка. – Лучше скажи, что мы будем делать с волчицей?

Ольгерд рассказал о своих безрезультатных утренних поисках, упомянул и о том, что считает, что его нарочно не отпустили далеко от деревни. Размышления об «отделении» куска пространства, правда, он оставил при себе, решив, что они покажутся слишком уж фантастическими. Саша была всего лишь оборотнем, а не могущественной колдуньей.

– Нам надо попробовать поискать вместе, – протянула Ася после минутного молчания. – А почему сегодня ты ее не нашел – это понятно: она была занята, – язвительно закончила она.

– Надеешься на свой дар? – Ольгерд проигнорировал издевку, понимая, что Ася имеет право злиться.

– Надеюсь. А еще на то, что она обещала наказать меня – неужели она упустит такой замечательный шанс?

– Предлагаешь себя на роль приманки? – недоверчиво посмотрел на Асю мужчина.

– Не предлагаю. Я и так приманка, – фыркнула девушка. – Ладно, мне кажется, что еще пять минут – и дед Велимир забьет тревогу, решив, что мы обидели кого-то из лесных жителей и нас съели. Пойдем, что ли, обратно…

Ольгерд не нашел повода возражать.

Дед Велимир предложил им нехитрый обед. Ася отказалась, сославшись на плохое самочувствие, и снова улеглась спать под неодобрительными взглядами присутствующих. Ольгерд же, поев, спросил, не надо ли с чем помочь по хозяйству – так сказать, в виде платы за гостеприимство. Старик сначала отнекивался, а потом вдруг вспомнил, что у него давно уже лежат бревна, которые неплохо было бы наколоть на дрова – как-никак, зима была уже близко.

Ольгерд с радостью взялся за работу. На самом деле, им двигало скорее не чувство благодарности, а желание не видеть сердито нахмуренных бровей Аси, ее потемневших глаз – из них ушла привычная голубизна неба, сменившись пасмурностью осеннего дня.

Она потребовала остановить Сашу. Это оставляло для Ольгерда лазейку: ведь девушка не говорила о смерти волчицы, а всего лишь о прекращении убийств. Возможно, кто-то назвал бы это предательством, но Ольгерд просто не смог бы поднять руку на свою возлюбленную, до сих пор надеясь на воссоединение с ней. Да и кто бы смог справиться с волчицей, чьи силы были искусственно увеличены сумасшедшим ученым?

Если бы Ася на самом деле была ведьмой, тогда еще стоило бы попытаться, но так – они вдвоем могли надеяться лишь на то, что Саша услышит их и согласится… Хотя бы на что-то. Она, конечно, себе на уме, но, может быть, однажды она все-таки поступит так, как попросит ее Ольгерд?..

Колоть дрова оказалось занятием весьма увлекательным, пусть и не сразу у мужчины начало получаться делать это правильно. Мышцы потихоньку начинали болеть, но это было мелочью. Дед Велимир сначала с усмешкой наблюдал за горожанином, однако вскоре начал одобрительно похмыкивать.

– А ты умелый, – заметил он.

– Стараюсь, – чуть запыхавшись, ответил Ольгерд.

Физический труд помогал думать.

Утром найти Сашу. Выследить, почуять, обнаружить ее нору при помощи дара Аси. Отвлечь чем-нибудь Асю, чтобы не мешалась и не раздражала Сашу, что куда важнее. Попробовать поговорить. Рассказать, что он все так же ей верен, что все еще любит одну ее, а Ася – девочка-инопланетянка – просто случайно оказалась рядом, его ничего с ней не связывает. Если понадобится – пообещать остаться и никогда больше не общаться с Асей. Ольгерд знал: он сможет. Когда дело касалось Саши, он готов был сделать все, что угодно, лишь бы она была счастлива.

А Ася… Она тоже должна была преодолеть себя. Ради всеобщего блага, ведь хотела же она остановить волчицу – значит, согласится на все, чтобы претворить эту идею в реальность. Да и что она потеряет в лице Ольгерда? Не любимый, не друг, так, знакомый… Ольгерд был уверен, что девушка в него не влюблена – было бы очень некстати обнаружить обратное; да и друзей у нее наверняка было достаточно.

Мужчина усмехнулся своим мыслям, поняв, что уговаривает сам себя. Надо было принимать решение и действовать дальше в соответствии с ним, а не распыляться на ненужную сентиментальность. Все будет так, как он скажет. Ася не посмеет спорить, потому что еще маленькая, Саша не разозлится, потому что все будет только ради нее.