Текст книги "Конфетка для отпрыска (СИ)"

Автор книги: АрмИя Бога

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Глава 46

Платов соглашается на мое предложение, и они с Соколом уже на следующий день едут к моему отцу.

Задача одного, разыграть правдоподобный спектакль с обыском, второго – увидеть и запомнить код от сейфа, который мой папаша будет открывать по требованию Платова. Только Миха со своим зрением и памятью может безошибочно это сделать.

Причиной визита станет неожиданное исчезновение Урбаноса, которого, на самом деле, никто и не ищет. Но Райский об этом не знает, и это играет нам на руку. Как уже бывшему партнеру по бизнесу, отцу предъявят подозрения в том, что он мог быть заинтересован в такой внезапной пропаже своего иностранного друга. В общем, задача в том, чтобы пощекотать нервишки моему папаше и добыть код от сейфа, в котором, наверняка, лежит тот самый проклятый договор.

Демонстрируя липовый ордер на обыск дома, машину сразу пропускают к нашему дому. Райский явно в замешательстве и плохо понимает, что происходит, но старается держаться невозмутимо.

– Добрый день, меня зовут Николай Иванович, я следователь, – представляется Платов, – Это мои помощники. Мы можем поговорить?

– А на каком основании ордер? – спрашивает он у Платова.

– На том основании, Игорь Андреевич, что мы расследуем исчезновение вашего иностранного партнера Матаса Урбаноса! – Платов умеет убедительно говорить.

– А я тут причем? – чуть ли не открывает рот Райский.

– Насколько мне известно, у вас были общие дела, бизнес, а вы даже не переживаете за своего друга. Может это вам было выгодно, чтобы Урбанос как сквозь землю провалился?

– Вы в своем уме?! – практически орет он, – Помимо наших общих, у него были и свои дела! Почему вы именно меня подозревать вздумали?

– Вы правильно выразились, Игорь Андреевич, именно подозревать, а не обвинять. Это разные вещи. Остальных мы тоже обязательно проверим. Но так как вы были последний, кто его видел, то и начали мы с вас.

– Бред какой-то!

Сокол расхаживает по дому в сопровождении еще пары своих ребят, создавая видимость обыска.

– Тут вроде чисто, – обращается к Платову, – Можем дальше.

Платов кивает и обращается к Райскому.

– Будьте добры, покажите ваш кабинет, Игорь Андреевич.

Сжав челюсти от возмущения, мой папаша все-таки ведет их в свой кабинет. Там продолжается то же самое и когда Сокол находит сейф, то взглядом указывает на него Платову.

– Игорь Андреевич, у вас есть в доме оружие? – задает вопрос он.

– Нет! – рявкает тот, – Я не держу дома ничего подобного. Да и зачем оно мне?

– Будьте добры, откройте сейф.

– А это еще зачем? Там документы, личные!

– Сейчас ваше личное, немного общественное. Давайте не будем спорить.

Райский отодвигает Миху в сторону и встает так, чтобы присутствующим не было видно код, который он набирает. Но в стеклянных створках книжного шкафа, стоящего напротив, зеркально отражается все, что делает мой отец, и Сокол словно сканирует заветные цифры.

Открыв широко дверцу сейфа, папаша предоставляет обзор на его содержимое.

– Довольны? – ехидно улыбается, – Что еще вам показать?

– Спасибо большое. Думаю, что больше ничего. Прошу вас не покидать пределы города, Игорь Андреевич. Мы еще с вами встретимся.

– Думаю, я воздержусь от таких встреч Николай Иванович. Всего хорошего!

– Можете не провожать.

Через некоторое время, мне приходит сообщение с заветными цифрами и буквами.

Отец каждый день меняет коды от сейфа и так было всегда, поэтому мне необходимо до утра забрать этот чертов договор. Он всегда слишком перестраховывался, во всем, а что касается грязных делишек, то тем более.

Позже меня ведут на рентген, а спустя пару часов снимают повязку. Дышать становится сразу легче, но руку еще потягивает.

– Богдан Игоревич, ближайшие несколько дней не советую напрягать руку. Сустав мы поставили на место, но при активных действиях ситуация может повториться, – дает рекомендации врач.

– Спасибо, док, – сухо отвечаю.

Я не люблю больницы. В их воздухе витает столько боли, и она другая. Не та, к которой я привык, отправляясь на задания. Там все намного проще и ты всегда можешь избавить человека от страданий. Здесь же, среди светлых стен, запаха лекарств, слез пациентов, их родственников и сочувствия персонала, хочется выть.

Сокол приезжает за мной и мы сразу едем к дому Райского.

– Папаша твой, сколький тип, – делится впечатлением Миха, – Будь на месте Платова кто-то другой, менее представительный и уверенный в себе, он бы нас быстро нахрен послал.

– Он поверил?

– Думаю, напрягся уж точно. Исчезновение его дружка явно подкинуло ему проблем. Сейчас может на дно залечь, тем более, что девочки твои у него. Но в доме их точно нет.

Вспоминаю, что перед смертью поведал прибалтийский знакомый и непроизвольно усмехаюсь.

– Ты чего? – косится на меня Сокол.

– Я тут узнал, что папаша Хищника ищет, чтобы со мной разобраться. Догадывается, что Генри и Урбанос моих рук дело. Боится.

У Михи начинается практически истерика. Он громко смеется, аж до слез.

– Он что, не знает про тебя ничего? – успокоившись немного, спрашивает.

– Ему до меня никогда дела не было, а сейчас тем более. И мне плевать на это, но смерть мамы не прощу ему никогда.

Сокол смотрит на меня пристально, так, как может только он. И мне кажется, что он одним взглядом из людей может вынуть то, что ему нужно.

– В душу лезть не буду, – отворачивается и снова смотрит на дорогу, – Но если когда-нибудь, за стаканчиком хорошего вискаря захочешь поговорить, я готов.

Ничего не отвечаю ему. И сейчас молчание лучшее, чем что-либо.

Сокол высаживает меня на повороте. Не стоит ему светить ни себя, ни тачку. Дальше я пойду пешком, тем более, что вечереет уже рано и солнце садится за горизонт.

– Буду ждать тебя за поворотом, – хлопает меня по спине.

Через пост охраны прохожу спокойно. Я же вроде как домой иду. Хотя после всех событий, что в нем произошли, хочется спалить этот дом к чертям собачьим.

Внутри тихо. Райского еще нет дома и мне это на руку. Я заберу договор и тогда начну играть в открытую.

Поднимаюсь к нему в кабинет и прямиком, не теряя времени, подхожу к сейфу. Набираю заветную комбинацию и открываю металлическую дверцу. Достаю все бумаги, которые в нем лежат и нахожу то, зачем пришел.

Но мое внимание привлекает еще одна папка с какими-то бумагами и фотографиями. И когда я мельком пробегаюсь взглядом по ее содержимому, у меня чуть ли глаза на лоб не лезут.

Помимо имен всех своих партнеров по бизнесу, в том числе и уже почивших от моей руки, внутри находится компромат на каждого из этих людей. И это лучшее из того, что попало мне в руки. Это просто бинго!

Глава 47

– То, что ты мне сейчас показал, это бомба замедленного действия, Богдан!

Платов был не просто доволен, он сиял. Компромат на самых мерзких уродов города, включая самого Райского, давал возможность прикрыть все эти лавочки в один момент и достойно уйти на пенсию. Хотя это чисто формально. Такие люди, как Николай Иванович, не смогут и дня прожить без своей любимой работы.

– Я предпочитаю не ждать. Он где-то держит Иру с Катей, и мне необходимо, как можно быстрее их найти!

Никто не представляет, что сейчас творится у меня внутри. Мне хочется крушить все вокруг от злости, ненависти и этой долбаной неизвестности. Я никогда и никого так сильно ненавидел, как своего отца, которым, по сути, он не был мне ни единого дня.

– Ты подумал над моими словами? Мы можем засадить его за решетку очень надолго, Богдан. И всех остальных тоже. Пока это все на уровне нас, но в любой момент могу это сделать и тогда…

– Нет! – не даю ему договорить, – Это слишком мягкий для него приговор! Он не достоин просто гнить в тюрьме. Он не только мне жизнь покалечил, понимаете? Ире, Кате, которую он родителей лишил, другим девушкам, которых он пользовал, продавал и убивал! А их родители тоже согласятся с вами, как думаете? Чего им больше захочется? Видеть его за решеткой или в могиле?

– Иногда, жизнь за решеткой более суровое наказание, чем просто смерть.

– А она не станет для него простой!

– Богдан, не бери грех на душу! Тебе с этим жить потом!

– Он убил мою мать! – ору в ответ, еде сдерживаюсь, – Я с ЭТИМ живу всю жизнь, как вам?!

Воцаряется минутная тишина. В воздухе столько напряжения, что можно подпитываться электричеством.

– Я понимаю тебя, сынок. Но поверь, когда все закончится, ты будешь жалеть об этом. Ты изменился, Богдан, очень. И это благодаря любви. Как думаешь, твоей Ире понравится это?

Ира. Вспоминаю ее слова и условие, которое она мне поставила. Никакой мести! Но то, с чем мне сейчас приходится бороться внутри себя, невозможно выжечь даже коленным железом. Но и Ириску свою потерять я не могу.

– Буду действовать по ситуации, – отвечаю я и выхожу из дома Платова.

***

– Это его последнее дело! Больше не будет, хватит! Парню надо дать жить нормальной жизнью! – Платов разворачивается к Соколу, – Пригляди за ним.

– У таких как мы, давно уже нет понятия нормальная жизнь. Но вы правы, каждому надо давать шанс, чтобы попробовать.

– Ты видел ее? – в глазах Николая Ивановича явный интерес.

– Видел, – отвечает Сокол, – Красивая, даже очень! А главное, они с ним похожи. Если бы видели, как она его в один момент к ногтю прижала! Хищница, под стать зверю!

– И ему это нравится? – вскидывает брови Платов, – Его это так зацепило?

Сокол довольно улыбается и даже тихонько посмеивается.

– Не-а! Не поверите! От нее конфетами пахнет!

Глаза, немало повидавшего на своем веку мужчины, расширяются от услышанного. Он проводит рукой по волосам и громко выдыхает.

– Животные…Ни дать, ни взять…

***

Дверь тихо открывается, и я чуть ли не подскакиваю на кровати. Катюша все еще спит. Она снова горячая и у меня уже начинается паника.

– Вызови врача, урод! – шиплю на стоящего перед собой Томаша, – Ей плохо, у нее жар!

– Никакого врача не будет. Нашла дурака. Чтобы он помог тебе сбежать или передать весточку на волю? Нет, вы останетесь здесь и точка. Хватит и того, что я выделил вам комнату с нормальной кроватью.

У меня внутри все кипит. Как же я всех их ненавижу! Если с Катей что-нибудь случится, я себе этого никогда не прощу.

– Привези хотя бы лекарства! Сам! – сверлю его взглядом, – Или тебе нужен труп маленького ребенка для коллекции?!

– Следи за своим языком! На мне, в отличие от твоего хахаля, ни одного трупа нет! В этом я чист и совесть меня не мучает. Я не убийца!

– Тогда привези лекарства!

Томаш разворачивается и уходит, снова запирая нас на ключ. И теперь я понимаю, что творится в душе Богдана. Только сейчас мне стало ясно, каково это. Испытывать злость, гнев, чувство мести от безысходности. И пока я еще сдерживаюсь, чтобы не расцарапать наглую чешскую рожу. Но если с Катюшей что-то случится, я даю слово, что сама лично устрою этому уроду ад на земле.

Снова мочу оторванный кусочек ткани и обтираю Катю. Она ежится от ощущений и прижимается ко мне, крепко обнимая своего плюшевого медведя.  К ни го ед . нет

В бреду что-то говорит, но я не могу разобрать ни слова. То ли зовет кого-то, то ли просто бормочет несвязные слова. Но тут я четко слышу слово “мама” и меня прошибает, словно через тело пустили разряд в 220 вольт.

Глажу ее по спине, целую в сладкую макушку и сердце готово выскочить из груди от эмоций.

– Мама…мамочка…Ты же не уйдешь? – бормочет Катя и тянет свои ручки к моему лицу, которое уже все мокрое от слез.

– Нет, доченька, не уйду. Никогда, слышишь? Я тебя не брошу, и все будет хорошо.

Я стала слишком сентиментальна, и в то же время жестока. Жестока по отношению к таким, как все эти люди, принесшие в наши жизни лишь беды и горе.

Они лишили Богдана матери и детства, вынудив тем самым, стать таким, какой он сейчас. Катю оставили сиротой в пять лет, не дав познать настоящей родительской любви и ласки. А меня лишили веры. Веры в людей, разбудив во мне самые страшные грехи.

И если я под сердцем ношу ребенка, то он потенциально, но тоже сейчас в опасности. А этого я не прощу никому, даже самой себе.

Резкий приступ тошноты заставляет бежать в туалет. Меня выворачивает наизнанку, до боли в животе и я очень хочу пить. Но нам даже воды не оставили.

Открываю кран, умываю лицо холодной водой, чувствую небольшое облегчение. Я теперь практически не сомневаюсь, что беременна, и в данной ситуации меня это пугает. Ребенку надо есть и пить, а я тут, вместе с Катюшей, которая вообще лежит с температурой, словно тряпочка.

Набираю в ладони воды и жадно пью. Сразу становится легче. Знаю, что больным нужно больше жидкости и, разбудив Катю, помогаю ей дойти до раковины. Пою ее со своих рук и умываю прохладной водой.

– Ира, а когда Богдан придет? Мне плохо, очень плохо, – шепчет она.

– Скоро, моя хорошая, скоро!

Снова укладываю Катю в кровать и она тут же проваливается в сон. Сейчас мне хочется прирезать кого-нибудь, правда. Сколько нас будут еще здесь держать? Кате все хуже становится, а я ничем не могу ей помочь и от этого всего начинаю тихонько звереть.

Во мне просыпается мать, самая настоящая волчица, готовая порвать любого за своих детей, даже за еще не родившихся. Гормоны шпарят так, что кровь закипает в жилах. Сейчас я не знаю даже, что с Богданом. Все ли с ним нормально? После такой аварии, его, наверняка, увезли в больницу и при таком раскладе, неизвестно, ищет ли нас хоть кто-нибудь вообще.

Вспоминаю про Михаила. Сокол наверняка в курсе всего и уж он точно, что-то придумает. Он просто обязан. Но надежды, если честно, у меня мало.

Этот дом, наверняка, лишь арендованное здание. Томаш тут не живет, иначе бы его быстро вычислили. Поэтому, нас до сих пор еще не нашли. Но больше медлить нельзя, нам надо выбираться отсюда, любым возможным способом. И мне ничего другого не остается, как идти на риск. Ради спасения своих детей, я готова это сделать.

Подхожу к двери и начинаю колотить по ней руками.

– Томаш! – ору как можно громче, чтоб меня услышали, – Томаш! Мерзавец, открой дверь!

Спустя несколько минут, в замке поворачивается ключ и на пороге вырастает он.

– Что еще?! – рявкает, глядя мне в глаза.

Я еще с минуту молчу. А потом выдаю то, о чем позже, возможно, пожалею. Но вариантов у меня больше нет.

– Я знаю где искать того, кто вам нужен!

– О чем ты? – удивленно смотрит на меня этот гад.

– Я знаю кто такой Хищник!

Глава 48

Я еду домой, а точнее в дом моего отца.

Если раньше я еще пытался сохранить в нем то, что осталось от мамы, то сейчас я этого не хочу. Он все испортил, полил грязью память о ней и теперь это не мое родовое гнездо. Это место зла, порока и похоти, которое даже батюшка не отмолит.

Я знаю, что он дома. И знаю, что сегодня будет самый поганый момент в его и моей жизни. Сегодня свершится правосудие, о котором я мечтал всю свою сознательную жизнь.

Проезжаю пост охраны, паркуюсь возле входа и иду в дом.

Райский сидит в гостиной на диване с бокалом виски в руке. Мое появление его даже не удивляет. Но он слишком спокоен, потому что не проверял еще, видимо, содержимое сейфа. Не до этого было пока.

– Чего тебе надо? – глядя в одну точку, спрашивает.

Сажусь напротив него и смотрю на этого жалкого, испорченного жизнью и тщеславием человека. Даже отцом не могу его назвать, язык не поворачивается.

– Я ведь предупреждал, что оставлю тебя на десерт! А я всегда сдерживаю свои обещания!

– Пока твои девки у меня, ты и с места не сдвинешься, Богдан. Иначе, ты их больше никогда не увидишь.

– У меня к тебе предложение получше. Ты сейчас даешь отмашку, чтобы их обеих привезли сюда, прямо сейчас. А я подумаю, грохнуть тебя сразу или дать еще насладиться жизнью.

Райский переводит взгляд на меня в полном недоумении.

– Богдан, ты сейчас шутишь так? Может ты конечно и крутой вырос, но со мной тягаться все-таки кишка тонка. Да и Иру я тебе просто так не отдам, договор она подписала, но не выполняет.

– Какой договор? – наигранно спрашиваю.

Он сейчас похож на испуганного зверька, который не понимает, что происходит и в чем подвох.

– Ты совсем дурак или прикидываешься? Сильно головой ударился в аварии? Договор, по которому Ира принадлежит мне до тех пор, пока я сам его не расторгну. По которому, она должна оказывать мне интимные услуги и выполнять все предъявленные мной требования. Ты это хотел услышать?

– Я это уже читал, – улыбаюсь победной улыбкой, – И еще много чего про твоих дорогих партнеров и друзей. Сколько же потратил времени и средств, чтобы собрать такое охренительное досье на них?

Райский сначала каменеет, а потом подрывается и бежит в кабинет. Я же наслаждаюсь своей маленькой победой и не двигаюсь с места. И когда он возвращается, на его лице уже нет той нелепой борзости. На нем лишь ненависть, вперемешку со страхом. Та искренняя ненависть, которую он испытывал ко мне всю жизнь. И сейчас я вижу, что дружков своих он боится куда больше, чем меня. Ведь за то, что хранится в той папке, каждый из этого немаленького списка, будет рад его уничтожить на месте.

– Чего ты хочешь? – его тон сразу меняется и он словно готов даже идти со мной на компромисс.

Тут же у него звонит телефон. Райский снимает трубку, слушает, а потом смотрит на меня.

– Хорошо, я согласен. Жду.

Он снова садится напротив и плескает себе в бокал еще виски. Глаза у него горят, губы поджаты и он старается не выдать своего волнения, но я чувствую, как поджилки этого ублюдка трясутся от напряжения.

– Сейчас привезут твоих девок. Что ты хочешь взамен документов из моего сейфа?

– Договор я тебе не отдам, да и нет его уже. А вот остальное очень заинтересует сразу нескольких игроков. И я бы с удовольствием посмотрел, что ты выберешь. Койку в камере или место на кладбище?

– Чертов урод! – орет он, – Такой же банный лист на моей заднице, как и твоя недоделанная мамаша! если бы я предохранялся с ней и не кончал в эту суку, то сейчас бы таких проблем у меня не было бы! – пышет своей ненавистью.

Вскакиваю с места. Оскорбления в адрес мамы режут похлеще ножа, делая безумно больно. Хватаю его за горло так, что он синеть начинает.

– Даже рта не открывай в ее адрес, мразь! Ты и мизинца никогда ее не стоил! И если ты думаешь, что я тебя не трону, потому что ты мой биологический отец, то ты глубоко ошибаешься. Ты мне никогда им не был!

Отпускаю его, давая вдохнуть и слышу, как он тяжело дышит, покашливая. Плескаю себе в стакан виски и залпом выпиваю. Горло обжигает, но алкоголь только подстегивает к тому, чтобы растоптать этого гада.

Какое-то время я просто слежу за ним, пока он явно пытается что-то придумать, как-то выкрутиться и решить, как поступить лучше. Мы ждем.

И вот я слышу звук подъезжающей машины. Выглядываю в окно первого этажа и сердце замирает. Из нее выходит этот чех, Томаш и выволакивает следом Иру с Катюшей на руках. Хочется ринуться к ним, обнять, поцеловать, предварительно двинув по морде их надзирателю. Но сейчас не та ситуация. Все должно быть под контролем.

Они втроем заходят в дом и я замечаю, что что-то не так. У Иры глаза на мокром месте, а Катя так и не посмотрела на меня, уткнувшись лицом в ее грудь.

Томаш явно удивлен моему присутствию и он бросает вопросительный взгляд на Райского.

– Богдан, – говорит мой папаша, – Я обдумал твое предложение. Я отдам тебе твоих девок, взамен на документы.

– Я уже предложил тебе доступные варианты, и среди них такого не было, – усмехаюсь я.

– Дорогая! – вдруг обращается он к Ире. – Ты хотела что-то сказать важное, и причем только мне. Так что? Говорить будем?

Смотрю на нее и не понимаю о чем он. Ира бегает глазами с меня на него, потом на Томаша и сильнее прижимает к себе ребенка. Что еще, мать твою? Что она хотела сказать и зачем?

– Она знает кто на самом деле Хищник! – не выдерживает чех, – Но мне говорить отказалась. Ну же, говори сейчас!

Вижу, как у Райского загораются глаза. Он уже с ног сбился в поисках таинственного убийцы, а тут такой подарочек. Смотрю на Иру, которая еле стоит уже, ни живая, ни мертвая. И с Катей что-то не так явно. Я догадываюсь, что не просто так она решила раскрыть тайну. Ира бы никогда так не сделала. Значит. Ее кто-то или что-то вынудило так поступить.

– Мы долго будем ждать? – Райский явно в нетерпении и каком-то возбуждении.

– Прости… – читаю по ее губам и меня словно прорывает.

– Он перед вами, уроды! – и я вижу, как их лица искажаются от непринятия того, что они сейчас слышат, – Но теперь, вы с этой правдой и сдохнете!

Глава 49

Напряжение между нами всеми настолько сильное, что слышно биение сердец.

Первым в себя приходит Томаш, но я реагирую быстрее. Хватаю Иру за рукав и отдергиваю от него в сторону. В своей уже сжимаю то, что еще секунду назад лежало в кармане.

Холодная сталь лезвия обжигает ладонь и уже Томаш осознает, что проиграл заранее. Его взгляд ясно об этом говорит. Он хоть и здоровый, но против меня у него нет ни единого шанса.

– Иди отсюда, – говорю Ире, не поворачиваясь.

– Нет, Богдан. Без тебя я не уйду никуда. Мы останемся здесь.

– Я. Сказал. Иди. – четко, по слогам повторяю приказ, – Сейчас тебе тут не место.

Все чувства сейчас обострены настолько, что малейшее изменение дыхания сорвет меня с предохранителя.

– Сынок, давай поговорим, – слышу голос Райского, – Мы же, все-таки, не чужие друг другу.

Не свожу глаз с чеха.

– Правильно мыслишь, – отвечаю, – Не чужие. Мы просто никто друг другу и никогда никем не были.

Томаш внезапно дергается и это становится его самой большой оплошностью. Не знаю, что именно он хотел сделать, но уже через секунду, холодное лезвие упирается ему в горло, заставляя замереть на месте.

– Богдан! – слышу голос Иры, – Не надо!

– Ты еще здесь? Я сказал тебе уйти! Что тебе непонятно?

В этот момент раздаются тяжелые шаги на крыльце и дверь открывается. На пороге появляется Сокол, во всей красе и быстро оценивает своим взглядом ситуацию.

– Думаю, что тебе и правда лучше уйти, – обращается он к Ире, – Иди в мою машину и подожди там.

Ира уходит, постоянно оглядываясь на меня и в ее глазах столько боли, что мне орать хочется. Не так я себе представлял исход ситуации. Я мечтал о мести, готов был всех вырезать, особенно папашу своего ненаглядного, а теперь смотрю на нее и чувствую себя другим каким-то.

– А ты что здесь делаешь? – Райский явно удивлен новому игроку.

– Да вот, хочу посмотреть, как свершится правосудие. Есть варианты, как думаешь?

Томаш все еще еле дышит, боясь даже шелохнуться. Я слышу стук его сердца, который уже с обычного ритма перешел на галоп. Сильнее надавливаю рукой и на острие появляются первые капли крови.

– Не надо, – кряхтит он, – Я и пальцем ее не трогал. Спроси у нее сам. Это все он, твой отец.

Райский презрительно смотрит на Томаша, а потом плюет в его сторону.

– Вот еще раз убеждаюсь, что вы все продажные твари, ссыкуны недоделанные. Не зря я на всех вас компромат собирал.

Томаш замирает, потом напрягается и я слышу его голос.

– Это правда, Зверь? Скажи мне!

Он обращается ко мне и я решаю ответить.

– Да, на всех целое досье собрано, включая тебя.

– Отпусти, – шипит он, – Я хочу с ним поговорить.

Теперь мне уже становится интересно, чем закончится эта ситуация, и я ослабляю хватку. Сокол же внимательно следит за действиями каждого, при этом кажется более, чем спокойным. Но это лишь видимость, я-то точно знаю, что его зрение на триста шестьдесят градусов работает.

Чех медленно отступает и двигается в сторону Райского.

– Игорь, какого хрена? Мы же партнеры, а ты, как крыса, за спиной компромат собирал на всех нас? Что за скотство?

– Это бизнес, Томаш! – смеется ему в лицо, – Кому, как не тебе знать, как вести дела?

Он все еще прет на Райского и я понимаю, что хорошего исхода ждать не стоит. Папаша в физическом плане проигрывает своему другу, однозначно.

– Я всегда был честен с тобой, и с другими тоже. Никогда за спиной ничего не делал. И даже когда девчонку прятал, по твоей указке, ничего не скрывал, хотя мог и не говорить о том, что она знает. Ты подставил меня, Урбаноса, да и всех остальных тоже!

– И что? Чего ты теперь хочешь?

Внезапно, Томаш хватает Райского за горло, прижимая к стене. Этот, почти двухметровый мужик, явно сейчас не рад тому, что услышал и теперь моему папаше помощи точно ждать не откуда.

– Ты сейчас же отдашь мне все, что нарыл или я лично убью тебя, тварь! Я не шучу, Игорь!

– У меня ничего нет, – хрипит тот, пытаясь отодрать крепкие руки со своей шеи, – Все у Богдана.

Томаш резко разжимает руку и Райский почти падает на пол, сильно закашливаясь.

Минутная тишина нависает в помещении. Кажется, что уже все теперь ясно, все закончилось и карты раскрыты. Но внезапный рывок Томаша в сторону Райского, не дает ему ни шанса. Иностранец понимает, что терять ему уже нечего. Наши законники, возможно, и не достанут его, депортирует, а на своей родине он решит вопрос самостоятельно. Но теперь, так называемые партнеры, будут косо на него смотреть и грызть друг друга всеми возможными способами, пытаясь вырвать зубами себе место под солнцем. И эта игра будет похлеще всех остальных. Жизнь каждого из того приличного списка теперь наполнится всеми красками криминальной жизни.

Одним прыжком он набрасывается на горе-папашу и начинает молотить его всем. Руками, ногами и тем, что попадается под руку.

– Приятное зрелище, нечего сказать, – Сокол только что не аплодирует этому спектаклю, – Ты все еще хочешь присоединиться?

Смотрю на все это и тошно становится. Мне реально противны оба, настолько, что я касаться их даже не хочу. Два выродка, которые теперь грызутся между собой и это лучшее, что я видел за последнее время от них.

Мотаю отрицательно головой и выхожу из дома.

Вижу во дворе Иру, а рядом с ней, уже подъехавшего Платова. Они о чем-то разговаривают и мне это совершенно не нравится. Как Николай Иванович заехал на территорию, миновав пост охраны, мне понятно, но вот что ему нужно от Иры?

Подхожу к ним и моя сладкая сразу же бросается мне на шею.

– Богдан, с тобой все в порядке? Нам срочно надо в больницу!

Из ее глаз слезы льются и она что-то очень быстро говорит. Я ничего не понимаю, кроме того, что что-то с Катей.

– Садись в машину, быстро! Где она?

– На заднем сиденье. Ей совсем плохо, Богдан!

Бросаю взгляд на Платова. Тот одобрительно кивает и делает шаг мне навстречу.

– Ты правильно поступил, сынок. Впервые, горжусь тобой за то, что не убил! И да, твоя Ира, это что-то! Вся эта заварушка стоила того.

Не знаю почему, но мне впервые в жизни хочется ему улыбнуться. Что я с благодарностью и делаю.

– А я горжусь тем, что у меня есть такой друг, как вы, Николай Иванович. И жалею, что не вы мой отец.

Платов после моих слов крепко обнимает меня, хлопая по спине.

– Вы все мои дети, сынок. Так что я с тобой могу поспорить еще. Ладно, поезжайте. Девочке и правда надо в больницу.

Сажусь за руль и несусь в нашу клинику. У организации Платова договор с ней и они без всяких обслуживают таких как мы, не задавая при этом, лишних вопросов. Именно туда меня привез Сокол после аварии, а теперь я везу к ним Иру с Катей.

Нас уже встречают прямо возле входа. Катюшу забирает детский врач, а на осмотре Иры настоял я. Она не хотела, считая, что у нее все нормально. Но по внешнему виду этого сказать было нельзя. И, видя мое, мягко сказать, недовольное лицо, она все-таки согласилась.

– Сделайте ей анализ на беременность, – говорю врачу после того, как Иру уводят в палату.

– Я вас поняла, сделаем, – отвечает она и идет догонять Иру.

Проходит около часа, а от педиатра нет никаких новостей. Катю положили в палату интенсивной терапии. Как оказалось, у девочки сильное обезвоживание, высокая температура и что-то там с легкими. Я не врач, но прекрасно понял, что дела не очень хорошие.

Иру уже обследовали и теперь я мог пройти к ней в палату. Когда захожу, то вижу ее, лежащей на кровати и в ее руке капает капельница.

– Это еще зачем? Что-то не так? – смотрю на нее с беспокойством и нежностью.

Моя Ириска, такая сильная, храбрая и очень выносливая девочка. Она ни на минуту не оставила Катю и готова была даже тайну мою раскрыть, чтобы спасти ее. И сейчас, глядя на нее, я понимаю, что люблю ее до безумия и готов все для нее сделать. Для нее и Кати, которые теперь и есть моя жизнь.

– Я не знаю зачем, но сказали, что там витамины, чтобы силы восстановить. Богдан, что с Катюшей?

– Пока новостей нет, сладкая. Но тут хорошие врачи, лучшие. Все с Катей будет в порядке.

Дверь внезапно открывается и в палату входит уже знакомая женщина-врач.

– Ну, как ваши дела? Как себя чувствуете? – она подходит к Ире, а сама косится на меня.

– Спасибо. Мне уже намного лучше. А зачем мне капельница, доктор? Со мной что-то не так? Не скрывайте ничего, пожалуйста!

– Что вы, с вами все более, чем нормально! Я бы даже сказала очень хорошо. Просто теперь, надеюсь, вы будете питаться нормально, чтобы родить здорового малыша…или малышку.

Сначала воцаряется гробовая тишина, а после, Ира начинает плакать. И это слезы счастья. А я не знаю, как на это должен реагировать, что сейчас надо сделать мне, потому что в голове только одно – Ира беременна, и я стану отцом!