Текст книги "Конфетка для отпрыска (СИ)"

Автор книги: АрмИя Бога

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Глава 43

Уже через час мы едем в машине вместе с Катюшей.

Предложение Елены Сергеевны стало для нас полной неожиданностью, но спорить с ней и отказываться никто из нас не стал. После той картины, которая развернулась на глазах директора, она поняла, что вся эта суматоха вокруг Кати до добра не доведет и плохо отразиться на репутации ее детского дома.

И либо ее действительно волновала жизнь и судьба Катюши, и она пошла нам на огромные уступки, либо просто захотела скинуть с себя этот груз ответственности. Но то, что ей совершенно не понравилось то, что она увидела и узнала, это точно.

– А куда мы едем? – спрашивает Катя с заднего сиденья.

Она сидит пристегнутая ремнем безопасности и доедает уже вторую пачку разноцветных мармеладок, держа под мышкой своего плюшевого медвежонка.

– Домой, солнышко, – улыбаюсь ей, – Теперь, как ты и хотела, ты будешь жить с нами.

– Правда?! – радостно восклицает девочка, – С тобой и Богданом?

– Да, с нами обоими, – отвечаю я.

Поворачиваюсь к Богдану и наблюдаю за ним. По нему видно, что он спокоен сейчас, но и серьезен не меньше. И не надо много ума, чтобы понять о чем он в данный момент думает. Аккуратно касаюсь его плеча, чтобы не напугать. Хотя о чем это я? Напугать такого человека практически невозможно. Он иногда знает, что я хочу сделать или сказать, до того момента, как я сама решу.

– Все нормально? – почти шепотом спрашиваю, чтобы Катюша не услышала.

– Нормально, если не считать, что мне до чертиков это надоело. Мне как можно быстрее нужно решить вопрос с папашей и твоим договором.

Сейчас меня начинает съедает совесть. Я готова себе руки отрубить за то, что связалась с Райским и подписала тогда этот чертов договор, даже не прочитав его перед этим. И ведь я даже не знаю, что в нем написано. Но теперь из-за всего этого, проблемы не только у меня и Богдана. Теперь и Катюше грозит опасность, а это самое страшное.

– Прости… – убираю руку и отворачиваюсь в окно.

– Хватит, Ир, – он берет меня за руку, – Выкарабкаемся. Только сейчас нужно быть очень осторожными. Особенно тебе и Кате.

– А что с документами? Елена Сергеевна поможет?

– Обещала. Сказала, что постарается все уладить. Если возникнут какие-то проблемы, она сообщит.

– Хорошо, – выдыхаю я, а потом вспоминаю, – А мы в какой дом едем? В твой или к Михаилу?

Богдан почему-то начинает улыбаться. Он вообще очень сильно изменился. Я даже поймала себя на мысли, что если бы изначально узнала его таким, то влюбилась бы в него намного раньше. Конечно в нем все еще есть та жестокость и ненависть, с которой он прожил всю свою сознательную жизнь, но он оттаивает, это видно. Даже Михаил это заметил и пару раз подколол его, на что Богдан практически не среагировал. Ведь даже зверь может оказаться не таким уж страшным и злым, если подарить ему любовь и ласку. И мне кажется, у меня получается. А у Катюши и подавно. Рядом с ней он просто тает.

– Что смешного в моем вопросе? – смотрю на него удивленно.

– Думаю Сокол уже не переживет этого. Мы и так нарушили его уединение, хоть он и отрицает это. Он привык быть один, сколько его знаю. Закоренелый одиночка и холостяк, мать его.

– Это он пока не встретил еще ту, в которую по настоящему влюбился бы, – спорю с ним я, – Вот увидишь, найдется и на твоего Сокола птичка! И тогда посмотрим, как он запоет!

– Не буду спорить, – продолжает смеяться, – Хотел бы я на это посмотреть. А пока что, лучше поедем к нам, а потом решим. Комнату отдадим Кате, а сами как-нибудь, на диване, в гостиной.

Конечно же я соглашаюсь с ним. Ребенку нужна отдельная комната, в которой у нее будет все. И игрушки, и ее личный шкаф с одеждой, и стол, за которым она будет рисовать, и кровать с большим количеством маленьких подушечек. Все, что должно быть у каждой маленькой девочки, и все, чего не было у меня. Эта малышка, у которой нагло отняли родителей, заставив ее повзрослеть раньше времени, просто обязана обрести счастье. И мы с Богданом ей в этом поможем.

Дальше мы едем молча. Катя продолжает уничтожать сладости из пакета, которые мы приобрели по пути к ней, не забывая угощать ими своего плюшевого друга. А еще она напевает какую-то мелодию себе под нос. Мне она кажется очень знакомой, но я никак не могу вспомнить ее.

– Ира! – Катюша вырывает меня из напряженных попыток вспомнить песню, – Возьми! Она такая вкусная! И Богдану тоже дай!

Она протягивает мне две карамельки, завернутые в блестящие фантики синего и красного цветов.

– Тебе красную, ты же девочка. А Богдану синюю, потому что он мужчина, – добавляет она, чем заставляет нас обоих улыбнуться.

– А у тебя живот не будет болеть от такого количества сладкого? – интересуется Богдан, разворачивая синий фантик и кладя конфету в рот.

– Нет! – резко протестует Катюша, – Потому что то, что нравится, не может быть вредным!

– Даже хорошего нужно понемножку, – говорю ей я, отправляя в рот свою конфету.

И не успевает пройти и пяти минут, как меня одолевает приступ нестерпимой тошноты. На лбу появляется испарина, перед глазами все кружится и я только успеваю громко закричать.

– Останови машину!

Богдан резко жмет на тормоз и съезжает к обочине. Я же только успеваю открыть дверь и меня тошнит прямо не выходя из машины. И когда приступ заканчивается, я медленно выхожу и глубоко дышу свежим воздухом.

– Богдан! Что с ней? Что с Ирой? – кричит испуганная Катя.

– Это у нее от конфет, Катюш. В детстве много ела, теперь вот не лезут больше, – выдает он, прекрасно зная, что я все слышу.

Поворачиваюсь в его сторону и гневно смотрю ему в глаза. Затем замечаю, как Катя тихонечко убирает свои недоеденные сладости обратно в пакет, отставляя его подальше от себя. Еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться.

– Тебе лучше? – спрашивает с улыбкой на лице, – Можем ехать?

Я молча залезаю обратно в машину.

– Меня укачало! Что в этом смешного? – все еще злюсь на него.

– Надо в аптеку заехать, – как бы невзначай бросает он.

– Зачем в аптеку? Все со мной нормально, Богдан! Я не больна! – почему-то я совершенно не хочу пить никакие лекарства.

– Ну в этом я и не сомневаюсь, сладкая. Купим тебе тест на беременность и уж точно убедимся, что ты абсолютна здорова! – и он смотрит на меня горящими глазами.

Господи! Только не это! Начинаю вспоминать какой сегодня день и в ужасе понимаю, что у меня задержка. Боже мой! Как так?! Не сейчас!

Дальше я не произношу ни слова. Я вся в своих мыслях, которые словно тараканы разбежались в голове в разные стороны и хаотично двигаются, пытаясь собраться. Неужели я все-таки беременна? Я знала, что такой вариант возможен конечно, но, как всегда думают молодые девушки, надеялась, что пронесет. Я такая бледная сейчас, что сама смерть бы позавидовала такому гриму. Косы только не хватает для антуража.

Теперь я вообще ни о чем больше думать не могу. Не получается просто. И только громкий крик Богдана возвращает меня в реальность.

– Ира! Катя! Пригнулись быстро!

Я резко опускаю голову, прикрыв ее руками, а затем слышу выстрел и звук разбивающегося стекла. Машину крутит в разные стороны под звук тормозов. И вот, когда она почти останавливается, я чувствую сильный удар с водительской стороны. Нас переворачивает и мы летим куда-то в неизвестность. И последнее, что я слышу, это Катюшин крик. А дальше машина падает. Удар. Темнота.

Глава 44

Сознание возвращается постепенно. Голова гудит так, словно по ней танк проехался, причем в обе стороны. Открываю глаза и фокусирую взгляд на всем, что вижу. И чувствую, что медленно, постепенно прихожу в себя.

Передо мной сразу всплывают недавние события, от которых кровь в жилах закипает. И не от страха вовсе, а от желания снова убивать. Последнее время я только в этом состоянии и нахожусь.

Помню, по встречной полосе летит темного цвета джип, но я не успеваю разглядеть ни номера, ни того, кто сидит за рулем. Замечаю только, появившийся из-за опускающегося стекла ствол. Кричу девочкам, чтобы пригнулись и выворачиваю руль вправо, подставляя под выстрел свою сторону. И почти сразу слышу звук бьющегося вдребезги стекла.

Нас крутит так, как на американских горках не крутило в детстве. Кто бывал, как говорится, тот знает о чем я. Адреналин в крови зашкаливает так, что ничего кроме дороги не вижу. Колеса выдают жуткий звук тормозов, и я чувствую сильный удар в бок своего автомобиля со своей стороны.

А дальше, как в замедленной съемке. Ощущение полета и резкий удар о землю. Больше ничего не помню.

Видимо, я ударился о руль или еще обо что-то, потому что по лбу стекает маленькая струйка крови. И только, благодаря хорошему металлу моей тачки, из нас троих не получился фарш. Я все еще пристегнут и, скорее всего, меня это тоже спасло. Как и девочек.

С болью в шее поворачиваю голову и замираю. Ни Иры, ни Кати в машине нет. Сразу все уходит на второй план. Где? Куда подевались?

Отстегиваю свой ремень безопасности, пытаясь выбить заклинившую дверь ногой. И лишь надеюсь, что мои догадки не окажутся правдой. Они же тоже были пристегнуты и не вылетели бы из машины. И все сильнее бью ногой по искореженной двери.

Наконец, она поддается и я вылезаю наружу. Не могу поднять левую руку и догадываюсь, что похоже мне обеспечен перелом ключицы. Но сейчас, словно не чувствую никакой боли, кроме той, что внутри. Она нарастает, заполняя все мое нутро, а я стараюсь не поддаваться. Обхожу тачку вокруг, ищу их и не нахожу. А потом начинаю кричать. Так сильно, насколько могу, насколько хватает сил. И сейчас я действительно похож на раненого зверя, к которому лучше не подходить, особенно врагам. Я практически вою от боли, но не от физической. Мне тяжело дышать, не хватает кислорода в легких, потому что я не чувствую запаха, ее запаха.

Мне нужны мои девочки! Обе! И тут вспоминаю о том, что Ира возможно беременна. И это последняя капля, которая добивает меня окончательно.

Соберись, Хищник! Нельзя просто сидеть и выть! Надо искать, снова искать и еще раз искать!

Определяюсь по местности. На полпути к дому, но ни одной машины на дороге, чтобы попробовать остановить. В кармане нащупываю телефон, который к моему удивлению даже не пострадал, и быстро набираю Соколу. И уже менее, чем через час, его машина появляется в поле зрения.

Быстро оценив ситуацию и масштаб бедствия, он подходит ко мне и садится рядом на землю.

– Какого хера, зверь? Я тебя спрашиваю! – он говорит относительно спокойно, но я-то знаю, чего можно ожидать.

Я не отвечаю, лишь запускаю в волосы пальцы здоровой руки и до боли сжимаю. Хочется скальп с себя живьем снять за то, что снова не углядел, снова не уберег. Хреновый из меня вояка получается.

– Чего ты на этой дороге забыл? Мой дом совсем в другой стороне или забыл уже?

– Сокол, не гоняй воздух просто так.

– Ни х…я себе, просто так! Это, по твоему, нормальный расклад сейчас?! Где Ира твоя?!

– Не знаю. Их не было в машине. Когда я в себя пришел.

– Их?! – Сокол на мгновение замирает, а потом вскакивает и начинает ходить кругами, – Ты в своем уме вообще? На хер было ребенка тащить в свой дом?

Смотрю на него и он сразу понимает все по взгляду.

– Придурок! Давно совесть стала мучать такого, как ты?! Я предложил свой дом не потому, чтобы выглядеть пизд…ым парнем в твоих глазах и глазах твоей бабы! Мне показалось, что ты это понял! Смотри, сука, чего ты добился! Правильный ты наш!

– Все ноги растут от моего папаши! Успокоюсь, когда убью эту гниду! А потом буду каждый день на его могилу плевать!

Сокол подходит ко мне и хватает за плечо, пытаясь меня поднять. Я слегка морщусь, показывая, что рука не поднимается и болит.

– Ключица? – спрашивает и отпускает.

Молча киваю и сам поднимаюсь.

– Поехали! Тут надо обмозговать конкретно. Игра зашла слишком далеко и теперь мы похоже дошли до уровня главного босса.

– Куда едем?

– К Платову! – рявкает в мою сторону, – Меня приставили к тебе не для того, чтобы тебя грохнули. Но ты и тут смог отличиться.

Киваю в сторону машины.

– Машиной пацаны займутся. Сейчас позвоню.

Помогает мне дойти до машины, параллельно сообщая ребятам наше местонахождение. Теперь боль ощущается намного сильнее и я понимаю, что без волшебного доктора тут вряд ли можно обойтись.

– Давай быстрее, – прошу его поторопиться, когда мы выезжаем на дорогу.

Сокол сверлит меня своим колючим взглядом, а потом вдавливает педаль газа.

– Богдан, мать твою, хуе…й из тебя зверь! Неправильный! те хоть сами себя лечат…

У меня вылетает какой-то нервный смешок, отдающий в больное плечо и я, морщась, откидываюсь на сиденье и засыпаю.

– Он что, совсем с катушек слетел?! – слышу сквозь сон разъяренный голос Платова, – Там же ребенок был маленький! Совсем баба ему голову задурила? Так и жениться надумает…

– Сейчас не об этом надо думать, – теперь уже слышу слова Сокола.

– Ладно, думаю пора наведаться к горе-папаше, а то он уже с катушек совсем слетел. Держи меня в курсе всего.

Слышу как закрылась дверь. Открываю глаза и вижу перед собой Миху.

– Сокол! – во рту все пересохло и жутко хочется пить, – Дай попить.

Рука сильно примотана к груди, но болит уже намного меньше. Или это действие обезболивающих, не знаю. Сокол помогает приподняться и я жадно выпиваю весь стакан воды.

– Что с рукой? – спрашиваю.

Меня сейчас это волнует больше всего. Мне нужно срочно найти Иру, а с таким раскладом чувствую себя в полурабочем состоянии. При других бы обстоятельствах, я бы повалялся еще немного, но не сейчас.

– Ты везунчик просто, зверь. Перелома ключицы нет, лишь небольшая трещина. Но сустав тебе вышибло нехило. Пришлось ставить на место. Даже наркоз тебе дали, чтобы не орал слишком громко, – Сокол ржет надо мной, изображая подобие оскала.

– Собирайся. Поедем к моему отцу, – игнорирую его я и пытаюсь встать.

– А ну лежать! – прижимает меня к кровати и нависает надо мной, словно скала, – Прав Платов, говоря, что ты с катушек слетел напрочь! Куда собрался?

– Мне Иру с Катей найти надо, не понимаешь?

– Понимаю. Но в таком состоянии от тебя толку ноль. Завтра рентген и возможно снимут повязку.

– Завтра? Ты с ума сошел? Время уходит, Сокол! Нужно уже сейчас их искать! – ору я.

– Платов этим занимается уже, успокойся! Собирается к твоему папке в гости. Думаю найдет причину для обыска и разговора по душам.

В том, что отец причастен к похищению Иры с Катей, у меня сомнений не возникает. Наверняка, ему обо всем очень оперативно растрепал хахаль этой шалавы, Гели. И эта мразь решил одним выстрелом двух зайцев сразу. Но зная его, он точно не станет держать их у себя дома. Подождет, пока все уляжется и я сам к нему приду. Тогда что он будет делать?

И тут меня осеняет! Договор! Он станет шантажировать этим чертовым договором. А его юристы, я больше, чем уверен, его составили как надо, не придраться. Значит мне его надо достать раньше.

– Сокол! – подзываю его к себе, – Никогда не думал, что такое скажу, но этого козла силой не возьмешь, значит будем действовать также, как он. Я знаю, что вам с Платовым надо сделать. А остальное я беру на себя.

Глава 45

Кромешная тьма и тишина. Это все, что вижу и ощущаю, открыв глаза. Голова болит, просто раскалывается и снова тошнит.

Господи! Да когда уже это все закончится!

Последнее, что помню, был удар, там на дороге. И все. Но вот где я сейчас нахожусь, даже представить себе не могу.

Но все, в одно мгновение, становится неважным, когда рядом я слышу какое-то копошение, а затем детский плач.

– Катюша?! – зову девочку, потому что ее голос я уже не перепутаю ни с чьим.

– Ира! – плачет она, – Ира, ты где? Мне страшно!

Сердце стучит в груди бешено и мне кажется, что только этот стук сейчас слышен нам обеим.

– Катюш, сейчас, подожди! – на ощупь пытаюсь найти ребенка, ползая вокруг себя.

В конце концов, натыкаюсь на что-то маленькое и по визгу девочки понимаю, что нашла.

– Это я, Катенька! Не бойся!

Сгребаю ребенка в охапку и глажу по голове, пытаясь успокоить. Теперь я окончательно понимаю, что нас снова похитили и заперли непонятно где. А эта авария была лишь поводом для похищения.

А что с Богданом? Он же весь удар принял на себя! Неужели… Даже думать об этом не могу, да и не хочу. Включаю логику, которая хоть немного, но внушает оптимизма. Если бы с Богданом что-то случилось, то нас бы не прятали. Значит мы им нужны. А значит, он все равно нас найдет рано или поздно, в этом-то я точно не сомневаюсь. Надо только потерпеть немного.

Катя вся холодная, даже ледяная, но все также сжимает в руках плюшевого медведя. Я это поняла, когда ощутила что-то мягкое. И я начинаю растирать ее ручки своими и дышать на них, поднеся к своему лицу.

– Замерзла? – спрашиваю у нее.

– Угу, – уже клацает зубами Катя, – Здесь очень холодно и мокро.

– Прижмись ко мне сильнее и расслабься. Так будет намного теплее. Ну же, девочка!

Катюша делает то, что ей говорю и я чувствую сладкий запах ее волос. Теперь я понимаю, что значит натуральный запах человека, о котором мне говорил Богдан. Это то самое, что притягивает, заставляет чувствовать свое.

И сейчас я понимаю, что эта девочка моя. Никому ее не отдам. Сама горло перегрызу за нее.

Во мне словно материнский инстинкт просыпается. И мне нравится то, что я сейчас чувствую, защищая ее. И если учесть то, что возможно, я ношу под сердцем еще одного, ребенка Богдана, то не дай бог кому-то встать сейчас на моем пути.

– А где Богдан? – тихо спрашивает Катя.

– Не знаю, родная. Пока не знаю.

Не хочу врать ей, тем более, что она и так все понимает.

– Но он же спасет нас? Правда же, Ира?

– Конечно, Катюш! Даже не сомневайся! Просто нам с тобой нужно чу-у-уточку подождать и быть смелыми.

Проходит еще какое-то время, а ни к нам, ни за нами так никто и не приходит. Катя совсем окоченела уже и даже начала подкашливать. И это меня выводит из себя. Я не знаю зачем, но принимаю решение кричать. Не уверенна в том, что это хоть как-то поможет, но больше придумать нечего.

– Родная, закрой ушки ручками и не бойся, – прошу Катюшу и она сразу делает то, что ей говорят.

Я поднимаюсь с пола и, приподняв голову вверх, начинаю орать.

– Эй! Вы меня слышите?! Идите сюда, хоть кто-нибудь!

Так продолжается минут десять или даже больше, и я уже отчаялась в своей попытке докричаться хоть до кого-то. Но звук поворачивающегося ключа в замке, даже заставил улыбнуться. У меня получилось? Или за нами просто пришли.

Дверь со скрипом открывается, запускаю яркую полосу света внутрь. От этого сразу режет глаза и я не могу понять кто сейчас передо мной стоит.

– Очухались? – до меня доносится знакомый голос с каким-то акцентом.

И когда глаза немного привыкают, я пытаюсь разглядеть стоящего в этой полосе света мужчину. Высокий, очень, шатен и сразу видно, что силен. Да он просто огромный. Он до боли мне знаком, и тут я узнаю в нем его. Это же тот самый чех, который тоже был тогда в доме Райского. Мало того, он его друг и партнер по бизнесу. Томаш!

– Томаш?! – у меня горло сжимается.

– Хорошая память, красавица, – смеется негромко, – Жаль мне в тот вечер не перло в карты. Я бы не был с тобой так груб, как Генри.

– Считай тебе повезло! – бросаю в его сторону, – Быстрее сдохнешь и без особых мучений!

– Да ты дерзишь, девочка! Это тебя сынок Райского научил так с мужчинами разговаривать?

– Не с мужчинами, а с тварями! Ведь по другому вас и назвать нельзя! И ни один из вашей веселой многонациональной компании и рядом не валялся с Богданом!

Томаш начинает громко смеяться, а потом выдает то, чего я вообще не ожидаю.

– Я знаю, что это он прикончил психопата Генри, да и пропажа Урбаноса тоже, скорее всего, его рук дело. Но скоро и его настигнет та же участь. Райский не любит, когда нарушают договор.

– О чем ты? – с недоверием в голосе уточняю.

– О том, что в городе обитает Хищник, которому твой Богдан и в подметки не годится. Райский найдет его и приструнит с его помощью дорогого сынка. И он, поверь мне, в доску расшибется, но отыщет этого зверя. А пока, чтобы вы все не сбежали, вы с девчонкой побудете у нас под присмотром.

Теперь наступает моя очередь смеяться. Неужели они, со своими связями, не знают, кто на самом деле Хищник? И что Богдан с ними сделает?

С другой стороны, это же ненормально от слова совсем. Родной отец желает смерти своему сыну! Да он же не человек, а кассовый аппарат какой-то. Ради своих денег и статуса готов родную кровь пролить. И только хныкающая Катюша, заставляет меня сдерживаться.

– Забери нас отсюда, быстро! Девочка уже продрогла до костей. Еще немного, и она заболеет. Не думаю, что Райскому это понравится, – играю вслепую, но другого варианта не вижу.

О том, что Богдан и есть Хищник, решаю умолчать. Пусть хоть какой, но козырь в рукаве. Хотя признаться, довольно весомый козырь. За эту информацию многое можно получить. Только вот я не знаю, могу ли ее разглашать или нет.

Томаш не двигается со своего места, и видимо, мои слова возымели смысл, потому что он смотрит на Катюшу не отрываясь, пытаясь понять вру я или нет.

– Бери девчонку и за мной! – командует он.

Два раза мне повторять не нужно. Поднимаю свою девочку, которая уже на ногах еле стоит и помогаю идти вслед за Томашом.

Мы движемся по какому-то темному коридору при тусклом освещении. А потом яркий свет снова резко слепит глаза. Я жмурюсь, прикрывая лицо рукой, а второй прижимаю к себе Катюшу.

– Не останавливайся! – приказной тон эхом разносится по огромному залу.

Томаш специально идет быстро, не давая нам возможности осмотреться, чтобы запомнить расположение входов и выходов. Думает, наверное, что мы попробуем сбежать? но это точно вряд ли. Пока обнимаю Катю, чувствую, что она вся горит. Щечки и губы красные, глаза закрыты и еле волочит свои маленькие ножки. Все, как говорится, приплыли.

Доходим до какой-то двери и Томаш жестом указывает, что нам с Катюшей туда.

– Вызови врача, – прошу его умоляюще, – Она заболела, вся горит!

Томаш молча закрывает за нами дверь и закрывает нас снаружи.

– Сука! – ору, что есть мочи, – Какие же вы все уроды!

Слезы начинают литься из глаз, потому что я не знаю как помочь Кате.

Осматриваю комнату, в которой нам теперь неизвестно сколько придется находиться. В ней только кровать и окно, на котором предусмотрительно установлены решетки. Но хотя бы туалет есть и раковина.

Подхватываю Катю на руки и кладу на кровать. Сейчас ей точно не холодно, потому что температура явно очень высокая. Отрываю от простыни кусок ткани и бегу в ванную, что бы намочить его холодной водой. Прикладываю к голове девочки, а потом обтираю хрупкое тельце.

Меня так мама обтирала в детстве, когда я болела. А еще она пела мне песенки и мне становилось так спокойно, что я сразу же засыпала. Вспоминаю ту самую мелодию и тихонько пою. Не знаю сколько проходит времени, но дыхание ребенка становится ровным и спокойным. Прижимаю ее к себе и тут же засыпаю.