Текст книги "Insomniac (СИ)"

Автор книги: Aphrodyte Valentine

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

========== Phase I. Chasm ==========

It’s true what they say:

Fucking for love might be the last legal drug.

(c) KoRn

I’m both extremely sadistic and extremely masochistic.

(c) Kuran Kaname

Трещина. Когда в их отношениях появилась эта трещина?

– Юуки… Хватит изводить себя, прошу.

Глубокая, как ад, за которым пряталась бездна непонимания. Её собственного нехотения принять новую себя и его тщетных попыток пытаться стать для неё ещё больше, чем он был. Так как больше было некуда.

– Юуки, это совсем не страшно.

Кто из них двоих нанёс сокрушительный удар по, казалось бы, идеальным отношениям? Она его боготворила, он ей благоволил. Но стоило им вернуться на ту ступень, на которой они становились вроде бы равны, и лестница в небо падала с оглушительным грохотом, за которым не было слышно бешеного стука их сердец, что сейчас бились в дисгармонии.

– Юуки, я устал повторять. Ты должна добывать кровь своими клыками.

Новоявленная – уже больше одного года – принцесса Куран отчаянно замотала головой. Это неправильно, это не она. Она – хрупкая, весёлая девочка, что скачет по территории академии Кросс, разгоняя назойливых поклонниц Ночного класса и втайне сама мечтая о главном Принце тёмного мира. Мира, что по-настоящему скрыт от неё чёрной парчовой завесой.

Это и была она. Юуки Кросс, не Юуки Куран. Не чудовище, что от всей силы своих тёмных, неизведанных ей желаний готово выпить собственного брата до самого дна.

– Онии-сама… – Голос был беспомощным, почти жалким. Канаме недовольно нахмурил брови. – Мне не хочется…

Так мало говорит, но так легко ему её понять. Хочется крови, но не хочется кусать. Она не чудовище. «Я не чудовище!» Разве стала бы хрупкая весёлая староста из академии Кросс кусать кого-то столь родного и наслаждаться этим? Зеро бы этого точно не одобрил.

Зеро. Зеро. Зеро.

Имя пульсировало у неё в венах. Он был причиной того, что ей не хотелось принимать новую себя.

Все отпустили Юуки с лёгким сердцем. Все близкие расстались с ней полюбовно. Кросс. Йори. Канаме и остальные из Ночных были рядом. Но Зеро послал проклятие ей в спину, когда она уходила.

«Я не хочу, чтобы так было. Почему мы должны закончить вот так!»

Канаме притянул бившуюся в агонии сестру к себе, прижимая так сильно, что ещё чуть-чуть, и послышится хруст костей. Если хоть одна из них не срастётся, Куран отдаст свою.

Горячий язык чистокровной принцессы лихорадочно скользил по шее Канаме. На ощупь как мрамор, на вкус – как мёд. Сахарный, приторный.

«Каков на вкус Зеро?»

Больная мысль снова прожгла её изнутри. Юуки не должна позволять себе такие ужасные желания, потому что он, охотник на вампиров, этого не одобрит. Ведь ему так плохо.

Зеро больно.

Зеро страшно.

Зеро один.

Один – ноль. В чью из них пользу?

Ей до бешенства хотелось крови Канаме. Каннибализм (желание крови себе равного в данном случае) – страшная вещь. Особенно в отношении вампиров: когда любишь так сильно, что готов поглотить возлюбленного до последней косточки. Кажется, что только тогда настанет восхитительный момент абсолютного насыщения.

Но Кирию Зеро был ложкой дёгтя в её бочке мёда. Ложкой, что портила всё. Радость от долгожданного воссоединения с семьёй или её остатками. Счастье от пребывания с Канаме наедине. Вожделение, что было запретным плодом для неё. Ведь как она могла хотеть и наслаждаться, когда он был там один – зол на весь мир?

Канаме протяжно и шумно выдохнул, и его дыхание охладило пылающие щёки Юуки. Сдался. Её губы задрожали от предвкушения восторга. Сейчас он протянет к ней ладонь – освежающе холодную и метафизически идеальную, проткнёт ухоженным ногтем кожу, и в ложбинку прольётся его тёмная ядовитая кровь.

Юуки не ошиблась ни в одном его действии. Канаме это угнетало.

В последнее время он призывал силы для контроля своих эмоций из самых глубин души. Оттуда, откуда он черпал жестокость для убийства Сената и куда сам не желал являться. Было велико желание забыть об этой части своего существа, но в такие моменты, как этот, только она и давала силы не рассыпаться прахом прямо сейчас, перед глазами своей девочки.

«Будь ты проклят, Кирию Зеро».

Картина мёртвого Зеро была волшебно приятной для Курана. Он даже позволил себе усмехнуться, пока наблюдал за тем, как Юуки, словно котёнок, лакала кровь, выступившую на его ладони. Переведя дух, он блокировал эти мысли от неё, чтобы принцесса не успела ничего понять.

Кирию-кун не стоил его времени. И Канаме медленно перевёл взгляд гранатовых глаз на розовый язык Юуки, который проворно поглаживал тыльную сторону его ладони. Так только пятнадцатилетние девочки лижут мороженое: зажмурившись от удовольствия, смеясь одной только душой, крепко прижимая лакомство к себе.

Он был её лакомством. Ядовитым и разрушающим. Ванильное мороженое с кровавой начинкой. Вместо ореховой присыпки – пронизывающий до самой утробы взгляд.

– Прости, Юуки, – застёгивая пуговицу на манжете, глухо начал Канаме, когда она закончила. – Это всё, должно быть, моя вина.

Глаза принцессы тут же загорелись от негодования. Ещё миллисекунда, и она бы закричала: «Нет-нет-нет, это я виновата, что не могу отпустить его!», но Канаме, предвидя любые возмущения, приложил палец к её губам, ещё окровавленным.

– Я понимаю, что тебе тяжело сидеть взаперти в этом огромном и полупустом доме. Но пойми и ты меня: ты ещё такая хрупкая и несмышлёная, что тебя подстерегают опасности на каждом шагу. Пока этот (чёртов) мир не станет безопасен для тебя, я не выпущу мою драгоценную девочку из золотой клетки. Лучше ты меня возненавидишь за это, чем я подвергну тебя такой опасности.

– Я не могу, – хрипло зашептала она, ещё не отойдя от удовольствия после его крови, – винить тебя в чём-либо.

«Даже в том, что я забрал тебя у Зеро?», – зачесался язык Курана, но он сдержался. Нельзя отодвигать её от себя ещё дальше глупыми высказываниями.

В конце концов, кто из них – Король, а кто – ноль?

– И я всё понимаю. – Юуки сглотнула и посмотрела ему прямо в глаза – действительно понимала. Он порывисто наклонился к ней, прижимаясь лбом ко лбу и выдыхая:

– Даже мои желания?

Его желания были пыткой для него самого. Юуки было тяжело принять себя вампира, до чего же тяжело ей будет принять себя женщину? Иногда, правда, Курану казалось, что одно от другого неотделимо. Когда придёт одно, тут же явится другое. Но он уже не был в этом уверен. Он уже давно ни в чём не уверен, даже в её чувствах.

Он был уверен только в том, что сам вид его обожаемой принцессы заставлял его внутренне содрогаться. Дрожать от счастья, что он держит её за руку и что когда-нибудь – обязательно – их прикосновения зайдут дальше, чем она позволяла себе мыслить.

У его принцессы были стройные ножки. Натренированные в частых бегах за скрывающимися ученицами Дневного класса, они были воистину достойны последовательницы Артемиды.

У его принцессы были длинные шикарные волосы. Каждый раз, когда Канаме вспоминал момент её превращения и то, как отросли её волосы, его охватывало возбуждение. Такое сильное, что перед глазами плыли цветные пятна.

У его принцессы розовые мягкие губы и большущие шоколадные глаза, которые видят насквозь его грехи и любят его вместе с ними.

У его принцессы… Нет. У его будущей королевы.

У его будущей королевы всё было слишком прекрасно. Пусть кто-то и считал её неуклюжей, неказистой, странной. Плевать на всех. Для него она была роскошна. Потому что она была Куран.

Уже не Кросс.

– Мне надо уехать. – Снова. – В этот раз ненадолго, всего на пару дней. Я вернусь и проверю, насколько ты готова.

– Кусаться? – невинно спросила Юуки, вставая с дивана. На белой обшивке с выбитым цветочным рисунком она заметила кровавое пятнышко. Как нераскрытый бутон алой розы среди снежных лилий.

Куран, надев длиннополое чёрное пальто, развернулся к ней, окинув озадаченным взглядом.

– Вообще-то я об уроках истории с Айдо.

Юуки покраснела. Она подумала, что вечно не о том думает. Но Канаме, кажется, и не заметил прокола. Подойдя к принцессе, чистокровный жарко поцеловал её в губы, стараясь избавиться от накатившей страсти. От неё было необходимо как-то избавляться, иначе можно было одуреть.

– Будь хорошей девочкой.

Никто не знал, каких усилий ему стоило это сказать. Потому что само его естество желало, чтобы она была плохой. Да, пусть натворит что-нибудь, что-то такое, от чего у Айдо поедет крыша, Сейрэн потеряет хладнокровие, а дом взлетит вверх дном, падая вниз к чертям собачьим. Пусть вытворит хоть что-то, лишь бы была причина её наказать.

Канаме ушёл, оставив после себя терпко-сладкий, как и его кровь, запах одеколона. Всё нутро Юуки нестерпимо горело.

Комментарий к Phase I. Chasm

Отзывы приветствуются, автор крайне любит общаться/обсуждать работу. В особенности хотелось бы услышать, насколько сама идея интересна фэндомным жителям: остались ещё ребята, кто жаждет прочитать о “сексуальном воспитании” Юуки? Лично я давно мечтаю прочитать подобное, это любопытно с точки зрения её психологического роста и внутреннего изменения. Буду надеяться, что кто-нибудь ещё разделяет мой интерес.

========== Phase II. Abyss ==========

– По традиции, у меня две новости: хорошая и плохая. С какой начать?

– Давай с плохой, Айдо-семпай.

Банальный, но хороший выбор. Ханабуса одобрительно кивнул в сторону Юуки, сжавшейся от предстоящего.

– Плохая новость в том, – заговорил он, подбирая с рабочего стола тонкий лист бумаги, – что ты провалила тест по истории. Что думаешь?

– Так себе новость, вот что, – пролепетала Юуки. Всеми силами делала вид, что не расстроена. Расстраиваться будет, когда об унизительном результате узнает Канаме.

– Действительно, – в своеобычной манере самодовольно хмыкнул Айдо и отбросил «лист позора» ближе к Юуки. – А хорошая состоит в том, что ты запомнила имя прародителя клана Куран, ха-ха!

Принцесса окинула взглядом свои безнадёжные попытки хотя бы на йоту приблизиться к уровню интеллекта Канаме. Но в тесте, состоявшем из тридцати вопросов, красным светился лишь один-единственный плюс напротив вопроса «Имя прародителя клана Куран?» с её ответом «Куран Канаме». Словно издевательство.

– Учитывая сопровождающие материалы, – отсмеявшись, добавил Ханабуса, – у меня возникло ощущение, что если бы вашего досточтимого Прародителя звали иначе, то ты бы и на этот вопрос ответила неверно, Кросс.

В моменты, когда принцесса раздражала его своей глупостью, называть её «Куран», и уж тем более «Юуки-сама», Айдо не мог, оставаясь верным своим моральным принципам. Пусть лучше Канаме-сама ему язык отрежет, когда в следующий раз услышит «Кросс», но до тех пор, пока эта девчонка не будет соответствовать, Айдо и не подумает называть её так, как следует.

– Геометрия мне нравилась больше, – со вздохом промямлила нерадивая ученица, отодвигая лист подальше. Смотреть на этот стыд было тошно.

– Вот так новости! – удивился Айдо, попутно хлопая ладонью по столу. – Это почему же?

– Геометрия сложная наука, – пожала плечами Юуки и опустила взгляд к полу. – Там у меня было оправдание, почему я ничего не понимаю. А здесь – нет.

Айдо подавил внезапно вспыхнувшее желание обнять эту обиженную жизнью девчушку и погладить по голове, приговаривая: «Ну-ну…» Он лишь сглотнул, обвёл взглядом лежавшие на столе книги и, вновь натянув важный вид всезнающего сенсэя, сказал:

– Возможно, это моя ошибка как преподавателя – я дал тебе слишком много материала для одного раза. Давай идти поэтапно, и начнём, пожалуй… Да с Прародителя и начнём!

В глазах Айдо горел неистовый огонь энтузиазма, но Юуки умудрилась потушить его одним умоляющим взглядом. Плечи сенсэя тут же опустились.

– Хорошо, достаточно мук на сегодня. Подготовь реферат к следующему занятию.

– Реферат?

– Ты не знаешь, что это такое?

– Айдо-семпай, я не настолько глупая! – разозлилась Юуки, сложив руки на груди. Обидно слышать подобное. Но учитель лишь пожал плечами.

– Изложи основные моменты жизни первого короля и самые важные деяния. Кстати, Канаме-сама может тебе с этим помочь: как-то в Академии он подготовил потрясающий доклад на эту тему. Ах, какой это был замечательнейший доклад!

В своей мечтательности Айдо весь засветился, вспоминая приятные сердцу моменты. Юуки же напротив – помрачнела ещё больше. Очередное напоминание, очередной удар.

Трещина растёт, оголяя бездну между ними.

Юной Куран захотелось поплакать. Что же она с собой натворила за время пребывания в родном особняке, что даже такие мелочи были способны вывести её из равновесия? Раньше она и не думала даже, что плохие оценки могут расстраивать. Её основным делом была защита Дневного класса. Главная задача – быть стражем. Остальное – пустое.

«Как бы Зеро справлялся со всем один?»

Юуки подняла голову и увидела, что Айдо всё ещё сиял и распинался по поводу восхитительности её брата. И ей стало противно. От самой себя. Пока все остальные делали центром мира Канаме, она делила его на ноль. Растрачивая кредит доверия.

На сколько его ещё хватит?

– Кроме того, – не унимался Айдо, чьи слова Юуки слышала приглушённо, словно в уши залили бульон, – это прекрасный повод вам обоим провести время вдвоём, не тратя его на успокоение тебя и прочее…

Он остановился, заметив её растерянный взгляд. «Даже Айдо-семпай знает, что я беспомощная».

– Да я чёртов гений! – воскликнул Ханабуса и поднялся со стула. – Решено. Это твоё задание на следующее занятие. Можешь пока почитать что-нибудь полезное в этих книжках, но основную информацию тебе даст Канаме-сама. Вперёд и выше нос!

Непонятно, к кому относилась последняя фраза, потому что Айдо самодовольно сложил свои руки за затылком и покинул кабинет, напевая незатейливую песенку, в которой было что-то про исключительность и блистательность.

Выше нос.

«Пора, в конце концов, становиться лучше, – думала Юуки, притягивая к себе книги с другого края стола, – это уже невыносимо».

Но, кажется, время для становления лучше ещё не пришло: Юуки почувствовала присутствие мощной ауры в доме. Канаме вернулся.

За его плечами, словно ангел-хранитель и демон-гений, как обычно стояли Лука и Акацуки. Вечно шумные, обсуждающие то, чего Юуки либо не знала, либо не понимала. Вот кто сейчас, в отсутствие Ичиджо Такумы, стал по-настоящему близок к Канаме, его правое и левое плечо. И если они не имели доступа к его душе (это Куран никогда бы им не позволил), то хотя бы к его «тёмным делишкам», как в шутку их называл Айдо Нагамичи.

В каждой шутке есть доля шутки, остальное – правда. Юуки снова была одной из тех, кто не знал ничего и воспринимал шутку как шутку. Откровенно говоря, она просто была одной в этом огромном доме.

– Юуки, – произнёс Куран при виде сестры, и мягкий бархат его голоса укутал её слух. Вездесущая Сейрен уже держала в руках его длинный плащ, а сам чистокровный стряхивал у порога севшие на тёмные волосы снежинки. Юуки подумала, что ему очень шёл запах снега.

– Ты вернулся, – обрадовалась она и осторожно обняла, будто это он, а не она, был хрупким и самым маленьким существом в этом доме. Когда его прохладные после мороза ладони легли ей на талию, она облегчённо выдохнула. Теперь она не одна.

Период одиночества истёк. Пожалуйста, внесите плату в виде девичьей глупости, нерешительности и страданий по ненавидящему Вас охотнику, чтобы продлить.

– Ты хорошо себя вела? – спросил Канаме и поцеловал её руку. Где-то рядом лихорадочно перевела дыхание Лука, пока Юуки соображала, почему голос брата звучал так странно: то ли с недовольством, то ли с надеждой. Она уже собиралась ответить, что всё было почти замечательно, как с лестницы сверху, как глас Божий, раздался крик Айдо:

– Она провалила тест по истории, Канаме-сама!

– Это так? – Теперь в его тоне отчётливо звучали нотки недовольства. Его рука твёрдо сжимала её, но не до боли. Прикосновения брата дарили ощущение безопасности.

– Э-э…

– Что ж, это было ваше первое занятие по истории, я прав? – Канаме прошёл чуть вперёд, его голос резко похолодел. Чистокровный думал о том, что этого слишком мало для наказания, ведь он милосердный брат. Юуки кивнула, а Айдо продолжил сдавать её с поличным, не забыв упомянуть о задании в виде реферата.

– Хорошо, – сказал Куран, когда Ханабуса наконец закончил бранить принцессу, – мне надо завершить пару небольших дел, а потом я примусь за твоё образование, Юуки. Раз в этом доме больше никто на это не способен. – Айдо напрягся после этих слов, а затем поймал на себе угрожающий взгляд хозяина особняка. – Да, Айдо, ты будешь наказан. Твоя неспособность научить Юуки чему-либо меня утомляет. Было бы отличным решением нанять другого репетитора, но кому ещё я могу доверять. Сейрен, принеси чай в мой кабинет, пожалуйста.

Кнутом и пряником.

Айдо покраснел из-за смешавшихся в его голове эмоций: от предстоящего наказания и от лести, сошедшей с уст его кумира. Юуки во все глаза смотрела на него снизу вверх.

– Чего уставилась, Кросс?! – разъярился Ханабуса. Развернувшись, он побежал в свою комнату и крикнул через плечо: – Вечно я из-за тебя страдаю!

Юуки выдохнула и вдруг обнаружила, что осталась совершенно одна в огромной комнате. Внутри всё потяжелело от этой мысли, словно сердце обратилось в камень. Она хотела быть рядом с ним, чтобы не испытывать этого гнетущего чувства. И плевать на его небольшие «тёмные дела».

Принцесса Куран аккуратно открыла дверь в кабинет Канаме, толкая её носком туфельки, и как можно осторожней пробралась внутрь, стараясь удержать всё на серебряном подносе. Заметив удивлённый взгляд Канаме, сидящего за столом с застывшей в воздухе рукой с ручкой, она широко улыбнулась.

– Я перехватила Сейрен по дороге к тебе и отняла у неё поднос с чаем.

– Неслыханная дерзость. – К изумлению Юуки, Канаме пребывал в лёгком расположении духа, готовый даже пошутить. Она любила такое его настроение, хотя чаще всего он был хмур и задумчив, но если подумать, то и она обыкновенно была сама не своя, изводя внутреннее «я» заверениями о том, что она не вампир.

– Я подумала, – сказала Юуки, ставя поднос на стол и выставляя сервиз, – что пока ты здесь, надо проводить с тобой больше времени, даже если ты занят с документами. Поэтому я посижу тихо в стороне, чтобы не мешать.

– Раз ты здесь, то бумаги подождут. – Куран окинул быстрым взглядом сервиз и снова посмотрел на Юуки. – Во время операции перехвата могла отвоевать чашку и для себя.

– Я не голодна, – мотнула она головой, пока наполняла его чашку тёмным душистым чаем. Глаза принцессы потемнели. Она подумала, что не отказалась бы утолить сверхъестественный голод – Канаме не было два дня, и жажда крови уже давала о себе знать, пусть и не в привычном состоянии агонии. Но Юуки не хотела мучить себя и его сейчас. Ей хотелось просто быть рядом, без всяких мучений, которых вывалилось на них обоих через край.

Она села и с удовольствием стала наблюдать за его движениями. Он всегда был так строг в одежде, когда находился в официальной обстановке – всё было на месте до последней булавки. Зато дома позволял себе такие послабления, как две-три расстёгнутые пуговицы на груди и по одной на манжетах, рубашку навыпуск, менее тёмные цвета. Ей нравилась атмосфера уюта, которая создавалась в такие моменты. Будто не было и нет пропасти между ними. Будто он вечно был ласковым и заботливым старшим братом, который никогда её не покидал. Точнее, которого она не покидала. От радости этого ноющего в груди чувства ей хотелось зарыться пальцами в его волосы и ощутить тепло его ладоней и силу его рук.

Юуки вспомнила самый первый день дома. Когда они вернулись сюда после десятилетней разлуки, и Канаме признался во всех совершённых им грехах, говоря, что его руки по локоть в чужой крови, она, рыдая, сказала, что любит их – эти крепкие руки, пронизанные венами, что были полны напитка, который даровал ей покой.

Сколько ещё преступлений она готова простить его прекрасным рукам?

Если однажды терпение возлюбленного брата кончится, и он убьёт Зеро, простит ли она ему это?

Что вообще нужно вытворить, чтобы его терпение кончилось?

«Я не должна доводить нас до края, – мысленно говорила себе Юуки, – я должна стать…»

– Онии-сама, – снова беспомощным голосом, как раненый щенок, позвала она его. Больше нет никого на свете, кому можно показывать себя такую.

Вновь услышав этот тон, Канаме встревожился и поставил чашку на стол. Он понимал, что было слишком много вещей, которые беспокоили сестру, но каждый проклятый раз, когда она снова начинала терять себя, ему становилось плохо.

– Почему ты терпишь всё это? Я такая… отвратительная.

– Не говори подобного, – строго ответил Канаме. Даже ей самой о себе он не позволит произносить нелестные вещи. – Ты жестока, это так. Ты слишком милосердна, но без этого ты не была бы собой. Но ты ни в коем случае… не отвратительна.

– Иногда мне кажется, что я не могу найти своё место в этом мире. – Юуки схватилась за голову и скривилась, будто была готова вот-вот заплакать. – Я боюсь, мне страшно, что я так и останусь на перепутье.

Она всхлипнула и посмотрела на тяжело дышащего брата. «Помоги мне, Канаме», – читалось в её огромных глазах. Сказать это вслух она не решалась. Ведь считала, что только она виновата в том, что происходит между ними.

Канаме встал и подошёл к сестре. Сев на колени перед ней, сокращая расстояние между ними. Создавая видимость несуществования бездны. Гранатовые глаза, такие родные и любимые (ведь любимые?), серьёзно смотрели на неё и сквозь неё. Они превосходно видели её душу, которая сокрушалась сейчас о том, что где-то обладатель других, аметистовых глаз с гневом вспоминал о ней.

– Юуки, кого ты видишь во мне?

Простой вопрос, ответ на который не так-то легко найти. Мысли принцессы заметались в разные углы, не в силах собраться в единую идею.

– Ты мальчик, что спас меня. Юноша, которого я любила всю жизнь, не надеясь на взаимность. Существо, самое близкое мне на этом свете.

– И только? – треснуто прозвучал голос чистокровного. Как будто этого было мало. – Юуки, видишь ли ты во мне своего мужчину?

Она не понимала. Её сознание до сих пор не могло принять тот факт, что всё, чего она желает, с самого начала принадлежало ей. И только поэтому Юуки всеми силами страшится отпустить то прошлое, центром которого был Зеро. Зеро, что был проще, ближе, понятней.

Канаме встал, и Юуки вперила взгляд в просвечивающий сквозь рубашку кожаный ремень.

– Когда ты поймёшь, что тебе не нужно ничего завоёвывать, – тихо и размеренно говорил Куран (сколько самообладания!), – тогда все эти проблемы отпадут сами собой. Когда ты перестанешь гнаться за призраками прошлого и увидишь, что я рядом, увидишь во мне того, кто я есть для тебя на самом деле… Тогда эта мука кончится.

Юуки всеми силами старалась пересечь бездну между ними.

Канаме же предлагал просто упасть в неё вместе.

Комментарий к Phase II. Abyss

Надо было вложить это к прошлой главе, но я забыла. Чтоб было понятно, откуда ноги растут (страница из офиц.фанбука мангаки):

https://pp.vk.me/c836534/v836534929/f704/c_9Bmwn2VNg.jpg

Скажите же, что ответ Курана прекрасен?

Я могу долго раскачиваться, но думаю, жарко станет уже со следующей главы. Мы же не хотим без обоснуя и тупо “секс ради секса”, верно?

========== Phase III. Tempest ==========

Юуки лениво перелистывала страницы книги по истории, лёжа на полу библиотеки. Лакированные доски были застелены толстым ковром красного цвета, словно в особняке Куранов не знали другой цветовой гаммы, кроме кроваво-алой и нарочито-тёмной. Хотя стены и потолки были сплошь светлыми.

Слова, напечатанные на пожелтевшей со временем бумаге, расплывались перед её глазами, мозг совершенно не хотел воспринимать приходящую информацию. Юуки думала не о развитии кровососущей расы.

«Когда ты перестанешь гнаться за призраками прошлого и увидишь, что я рядом, увидишь во мне того, кто я есть для тебя на самом деле… Тогда эта мука закончится».

Принцесса клана Куран снова и снова прокручивала в голове слова старшего брата. С первой половиной всё было понятно. Разобраться с мыслями о Зеро – её основная задача. Однако было так сложно перестать беспокоиться о нём: столько лет они жили в одном доме, словно родные брат и сестра. Ссорились и мирились, пока Юуки тайно (или не очень) вздыхала по Курану Канаме, который при встрече улыбался ей. Теперь же всё поменялось местами, только будто вывернулось наизнанку: она жила с Канаме как брат с сестрой, но которые с детства обручены, и тайно думала о Зеро, которого она не видела уже давно, но точно знала – при встрече он точно не улыбнётся ей.

А вторая половина высказывания чистокровного была сложнее. Кем Канаме был для неё на самом деле? Она уже сказала ему, что роднее его у неё уже никого не было. Он долгие годы находился от тогда ещё Кросс на внушительной дистанции без возможности встать рядом, а потом вдруг резко, поправ все законы и принципы в мире Юуки, взял её за руку и ввёл в свой мир, объявив, что он принадлежит и ей. Всё это было похоже на сюрреальную сказку.

Очевидно, что Канаме был для неё началом и концом целой Вселенной, даже двух: канувшей в Лету жизни стража Академии и новой, возродившейся жизни принцессы вампирского мира. Разве этого мало?

– Первый король общества кровопийц… Его звали Куран Канаме… – перескакивая через строчки написанного текста, невнятно произносила Юуки. Слабо, но до неё доходил смысл слов из учебника. Она ненамеренно наложила образ древнего вампира на своего брата и подумала, что, возможно, Канаме хотел бы видеть её своей Королевой. Точнее хотел, чтобы она увидела в нём своего Короля.

Король и Королева – два столпа, на которых держится кровавая сторона общества. Ныне упразднённых, двое нерушимых, неразлучных, рождённых чтобы быть вместе – двое Куранов, как повелось ещё десять тысяч лет назад. Юуки со вздохом отметила, что она была лишь жалкой принцессой: всеми оберегаемой, хрупкой, слабой, нерешительной в чувствах. Но не Королевой.

Снова в глазах застыли слёзы, и Юуки захлопнула книгу. Что же надо изменить в себе, чтобы если не быть равной, то хотя бы приблизиться к нему?

– Я сильная, – шептала она себе, сжимая ладони в кулаки. – Я Куран.

Сейчас она ещё в это не верила. Но отчаянно старалась убедить себя, чтобы поверить после.

Мысли требовали расслабления, и принцесса подошла к шкафу, где хранилась художественная литература. Выбрав наобум произведение, даже не глядя на название, она вернулась к своему нагретому на ковре месту. Открыв печатное издание и пролистав в спешном чтении несколько страниц, Юуки поняла, что нарвалась на любовный роман.

Любовный роман! Даже вещи в этом доме были против неё.

Принцесса и со своими-то чувствами разобраться не могла, куда там переживать о чужих да вымышленных. Ещё и диалоги были до невозможного топорными и приторными.

«– Я страдаю. Смотрю на тебя и не могу понять, что ты ко мне испытываешь.

– Да как ты можешь такое говорить! – воскликнула она. – Я желала тебя с самого дня создания этого мира. В моменты одиночества я представляла себе твои объятия, губы и прикосновения…»

Объятия. Губы. Прикосновения.

Какой бы глупой ни была героиня книги, но Юуки чувствовала, что глубоко понимает её.

Юуки признавала это только наедине с собой. Ещё в Академии, когда она была просто девочкой, нечаянно спасённой Принцем вампиров, её воображение часто рисовало ей яркие сцены: Канаме, в белоснежном пиджаке с чёрной окантовкой, сиявшем ещё сильнее при свете луны, проводил тёплыми ладонями по её спине, потом расстёгивал её форму, с самодовольной улыбкой наблюдая, как Юуки, запрокинув голову назад, краснела тем сильнее, чем ниже опускались его пальцы. Его руки настойчиво поглаживали её ягодицы и бёдра, медленно спуская чулки вниз… И на этом моменте Кросс чаще всего становилось стыдно. По большей части от того, что она понимала, была уверена – этому никогда не произойти. Она ведь была обычной девчонкой, которой повезло стать для самого популярного юноши Академии больше, чем прохожей в коридоре учебного сектора.

А потом ей сказали, что она обручена с ним. Что она его суженая и избранная, что она его вторая половина, потерянная на долгие годы и оберегаемая им издали. Что теперь интимная близость не была запретной темой и чем-то невозможным. Напротив – это то, чем они, соскучившиеся друг по другу, должны были заняться в первый же день по прибытию в родной особняк. Но слишком много горьких чувств в тот день смешалось в их душах, так что им обоим было совершенно не до этого. Но что теперь?

«Ах, я люблю тебя! Обними меня, крепче обними!» – исступлённо выражала свои желания недалёкая героиня книги, и Юуки, уже не придавая значения тому, что происходило на страницах, думала, что со времён Академии её чувства не изменились. Их стало сложнее воспринимать из-за прочих препятствий. Но принцессе Куран по-прежнему хотелось, чтобы сильные руки Канаме гладили её бёдра, спуская чулки вниз…

Неожиданный стук в дверь отвлёк Юуки от неприличных мыслей. Она настолько погрузилась в размышления, что даже не заметила приближения Сэйрэн.

– Юуки-сама, не желаете чай? – вкрадчиво и максимально участливо спросила слуга. Всегда пунктуальная, вежливая и собранная, Сэйрэн была настоящей находкой для дома Куран.

– Нет, – замотала головой Юуки и продолжила говорить, спешно убирая роман под учебник: – Я выпью вместе с Канаме, когда он вернётся. Он же обещал, что приедет сегодня…

– Канаме-сама только что прибыл, – официальным тоном заявила Сэйрэн. – Он поднимается к Вам.

Закрыв за собой дверь, Сэйрэн оставила Юуки в состоянии грустной радости. Он снова приехал (а куда же ему деваться?), но она всё ещё не подготовилась к реферату, который задал Айдо и материал которого они с Канаме условились вместе повторять. Повторять просто было нечего, если только брату не станет интересно увидеть, как Юуки бичует саму себя. Только теперь при нём, а не наедине с собой.

Вот уже его лёгкие шаги, помноженные эхом, были слышны в коридоре. Юуки встала, чтобы поприветствовать его, и поправила на себе платье. «Интересно, – быстро подумала она, пока Канаме проворачивал ручку двери, – а это платье ему понравится? Он сам его выбирал, но я ни разу ещё не надевала…»

– Юуки.

– Онии-сама!

Руки и щёки Канаме ещё были холодными после мороза, но объятия – неизменно тёплыми и родными. Чистокровный слегка отстранился и окинул взглядом свою принцессу – шёлковое голубое платье изящно подчёркивало её грудь и талию, а короткие рукава открывали вид на нежные плечи девушки.

– Ты восхитительна в этом, – сказал он, целуя её руку. Юуки зарделась – она получила ответ на молча заданный вопрос. – Как идёт подготовка к занятию по истории?