Текст книги "Молчаливая весна (СИ)"
Автор книги: Anzholik
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
Его нужда во взгляде, руки, готовые пробраться под кожу, если бы могли. Полные пригоршни воды нервно в лицо. Стянутые ботфорты и отброшенные с громким стуком куда-то за спину.
Нетерпеливые просьбы, почти умоляющие нотки в хриплом голосе. Платье рывком через голову, слыша треск тонкой ткани под руками. Включенная вода в душе, шквал, обрушившийся на тело.
Ощущение его тела, что прижимает к стене. Напором по глазам и губам. Вместе со слезами… Утекает куда-то в проток, но не спасает. Прикусив губу до крови, даже не морщась, ощущая ее солоноватый привкус.
Его поцелуй с ней… Глухой стон, едва слышный из-за шума воды. Болезненный, почти способный убить укол ровнешенько в сердце. Сгибает. Чувствую, словно уменьшаюсь в росте под давлением чудовищной силы эмоций.
Толчок в мое тело. Жесткий. И его руки на моих бедрах, сжимающие до синяков. Головокружение. Спиной в холодную плитку. Попытка отдышаться. Фокусировать взгляд получается с трудом, а глаза щиплет, будто песка в них насыпали.
Его руки на ее теле и тотальный игнор. Будто я прекратила свое существование для него. Всхлип. Ногтями по собственным рукам, оставляя уродливые царапины. Снова. Снова и снова. Словно сумев содрать кожу, я убью воспоминания о его руках на моем теле.
Удовольствие на грани сознания и утробное рычание. Глаза в глаза, обильно окутываясь мурашками и сходя с ума от силы ощущений. Лбом в стенку. Чувствуя, как мокрые волосы прилипают. Как немилосердно вода лупит в спину. Я не выдержу.
Его улыбка, такая теплая, родная и сладкая, но не мне. Выколоть бы себе глаза после увиденного. Сползаю по стенке и сажусь, обхватив себя руками.
Он спал с ней… Ногтями сильнее впиваясь в уже разодранные руки. Полукрик и сорванное в рыданиях дыхание.
Люблю тебя. Неосознанное, но такое искреннее. Глядя в глаза. Чувствую себя выброшенной шавкой под проливным дождем. Ни крыши. Ни еды. Ни родной души рядом. Пусто. Никому не нужна. Никому нет дела.
Поцелуй с ней. Закладывает уши, губы дрожат, будто у меня интоксикация. Тошнота подкатывает к горлу. Шум воды оглушает.
Лёша… Я ведь погибну без него. Душа не способна существовать без его запаха и звука голоса. Все же приросла к нему. Все же впустила глубже, чем кого-либо… когда-либо. И как теперь? Зачем?
Удовольствие во взгляде и мое унижение. Рывком к унитазу, опустошая желудок и без того практически пустой. Горечь. Желчь на кончике языка.
Нежный поцелуй. Такой трепетный и настоящий. Вцепиться руками в крышку, чувствуя новую волну, и, содрогнувшись, выблевать. Как же хреново. По всем фронтам. Прожив двадцать четыре года почти беззаботно, вдруг резко погрязнуть в этой трясине без шанса на спасение. Так глупо.
Как же хреново…
Умыться. Срочно. Прополоскать рот и выключить гребаную воду. Стуча зубами, пытаться их вычистить, чтобы избавиться от противного привкуса. А после влезть в пушистый длинный халат. Наплевав на то, что с волос стекает ручьями.
Как же хреново…
Стакан ледяной воды залпом. Несколько таблеток успокоительного. И две сигареты, скуренные до фильтра. Холодно ногам. А пальцы рук онемели. Надо бы закрыть окно. Надо бы.
Слезы уже не текут. Обволакивающее ощущение звенящей пустоты внутри накрывает. Высохла. Выдохлась. Перегорела. Словно рубильник вырубило.
Прощай, истерика. Привет, апатия.
Ковыляю к кровати, надеясь уснуть и сделать вид, что сегодняшнего дня попросту не было. Где же ты, спасительная амнезия, когда ты так нужна? Отмотать бы время вспять, просто не пойти сегодня в злополучный бар. Остаться дома и не знать, что он делал с ней, как… Не слышать оскорблений. Не видеть его веселье.
Отсутствие ответа на мое признание – тоже ответ.
Под одеяло залезаю, укутываюсь, словно гусеница в кокон, ожидая перерождение. Раскатистый гром за окном, будто оказывает поддержку, выказывая свое негодование. Свет по всей квартире… Кто бы выключил. Короткий взгляд на настенные часы. Уже почти четыре утра. Неслабо я поистерила.
Закрыв глаза, воображаю себе черноту и прогоняю все мысли. Устала. Так сильно устала, что не уверена, восстановлюсь ли. Смогу ли соскрести себя хоть когда-нибудь с кровати. И стук в дверь кажется чем-то потусторонним.
Только вот он становится громче с каждой гребаной минутой. Просто свали отсюда, кто бы ты ни был. Просто свали… Лежу, слыша громыхания на улице из-за лютующей погоды и долбежку в собственную дверь. Не хочу вставать. Не могу. Но соседи вызовут наряд, а это, мягко говоря, лишнее, и собственник квартиры, в которой я живу, не будет за это благодарен.
Встаю. Шлепаю босыми ногами к дверям и распахиваю их, даже не посмотрев, кто там в глазок, банально не спросив.
Кирилл…
Этому-то что надо?
– Спишь, что ли, сладкая? – уработанный в хлам. И как на ногах стоит? Магия и волшебство. Магия и волшебство… не иначе. Молчу. Говорить сил нет. Как и желания. Захлопнуть бы дверь перед его чертовым носом, но он уже вошел и неуклюже закрыл ее за собой.
– Домашняя… – пьяно тянет, улыбается, толком неспособный сфокусировать взгляд. – Мягкая, – проводит рукой по рукаву халата. Упирается другой в стенку у моей головы. Что-то смутно знакомое в его поведении. Утыкается лицом в область шеи и горячо выдыхает. Мурашками по коже… Но не от удовольствия.
– Кир, отвали, – слабая попытка оттолкнуть. Тело хреново слушается. Пережившее бурю накануне вкупе с успокоительными, сонливостью и усталостью. Только ему сейчас и море будет по колено. Напирает. Пытается вдавить собой в стенку.
– Как же я хочу тебя, – бормочет, упираясь грудью в мои руки. Но он мужик и значительно сильнее, даже в таком состоянии.
– Кирилл, мать твою, отлепись от меня, – голос сам не свой. Мертвый. Шипящий. Ядовито-злой.
– Сколько можно меня динамить, детка? Ты же все видишь. Видишь и игнорируешь. Сводишь в шутку. Считаешь забавным, что я как ручная собачка, – психует, но отстраняется. А я просто молчу. Не удивленная его выпадами.
– Зачем, Лина? Какого черта ты творишь? – в глазах, помимо пьяного безумия, что-то более страшное. И мне это не нравится. Абсолютно точно не нравится. – Я бы дал тебе все. Все, что у меня есть! – всаживает кулак в ни в чем неповинную стенку. Стоит на ногах куда более уверенно.
– Иди проспись, – без эмоций бросаю в ответ. Бессмысленно спорить или пытаться переубедить и успокоить.
– Я хочу тебя! Вопреки всему. Вопреки логике. Знаниям. Да всему, мать его. Всему!!! – поднимается на крик. Немного пугает. Моя запоздалая реакция обусловлена все тем же.
– Я тоже много чего хочу, – слишком тихо, чтобы он услышал.
– Почему именно он? Почему мой брат? Всегда. Всегда, черт побери, он! А Кирилл поймет. А Кирилл забудет и смирится. Переболеет. Перестрадает. Перетрахает полгорода.
Минутка биографичного дебилизма. С трудом понимаю, о чем он. Хочу просто закончить это дерьмо сию же секунду. Потому что мое спокойствие дает уродливые трещины. А еще одну волну истерики я не осилю.
– Почему я люблю всегда тех, кому на меня все равно, а, Лина? Почему? – ответ ему вряд ли нужен. – Молчишь. Зареванная как малолетка, которую впервые бросили. Хреново тебе, да? А мне, думаешь, лучше? Видеть, как ты пломбиром таешь от его рук. Зная, что он трахал тебя в этом гребаном туалете сегодня. Слыша твои стоны через тонкую стенку. Стоя возле дверей и умирая с каждой минутой. – Стыда нет. Если, конечно, он именно его пытается вызвать. Сожаление, мелькнув где-то на задворках, растворяется. Это все сугубо его проблемы. У каждого из нас свои проблемы. И никто никому ничем не обязан.
– Я хочу спать. Я устала. Тебе лучше уйти, – почти примирительно. Почти. Выходит скорее сухо и даже грубо.
– Черта с два я уйду сейчас. Черта с два, Лина! Ты нужна мне. Пусть всего раз. Просто почувствовать твое тело. Узнать, каково это – быть с тобой. Пусть это и убьет меня по итогу. Я не могу больше терпеть. Ты всю душу мне отравила. Этими глазами, словно пепел. Холодными. Искрящимися только рядом с ним. Губами, которые сейчас в корочках. Искусанными и пухлыми. Ты знаешь, сколько раз я представлял их на своем члене?
– Просто закрой свой рот. Закрой и свали, прошу тебя, – резко. Хлестко. Мне противно от его слов. Дурно. Озноб возвращается, вспышками пробуждаются эмоции. Нет… Пожалуйста, нет.
– Я люблю тебя. – Пожалуйста, нет. Господи, если ты, черт возьми, существуешь, я умоляю, НЕТ. Не дай мне снова рассыпаться морально в данную минуту. Помоги. – Я с ума схожу. Просто дай мне одну ночь забыться с тобой. Всего одну, и, возможно, я смогу с этим справиться, – мольба. Отчаяние в пьяных карих глазах. Подрагивающие руки на моих плечах.
Пользуюсь моментом. Выталкиваю стремительно за дверь, успев открыть ту чудом. Слышу, как он что-то кричит и пытается скрестись обратно. Стою, жду. Дрожу. Глушу внутри бурлящий винегрет чувств и эмоций. Неужели того, что произошло, было мало для одного дня? А? Маловато, да? За что, мать его, мне все это на мою несчастную голову?
Слыша удаляющиеся шаги спустя минут пятнадцать-двадцать, иду курить на кухню. Не чувствуя горечи. Ничего не чувствуя физически. В абсолютном раздрае. Совершенно без сил. С тщетной надеждой, едва заметно тлеющей, что завтра будет лучше. Нужно просто уснуть. Просто уснуть. Пожалуйста. Сейчас. Немедленно.
========== 23 ==========
Комментарий к 23
Пардон за задержку, мерси за ожидание ♥
Что мы имеем? Два брата. И не отходя далеко, признаем сразу, не пытаясь утаить занятный факт, что они чертовски сексуальны. Оба. Но… Всегда ведь есть гребаное «но», верно? И в данном случае оно весомее некуда. Я люблю старшего из братьев, в то время как меня любит младший. Какое-то убогое неправильное уравнение не имеющее решения. Клубок, который распутать нельзя. Просто нельзя и все. Его или сжечь нахрен целиком, или разрезать ножницами. Либо же пытаться, прилагая воистину огромные усилия, чтобы выловить ту самую нить, и обрезая все ненужное, следить и бережно ее хранить от острых ножниц и резких движений. Разрезать все… ради нее единственной – тонкой нити, но целой, крепкой и не спутанной с остальным проклятым клубком.
Догадаться, я думаю, не трудно, что та самая нить – это «нечто», соединяющее меня с Лёшей. Язык до сих пор не поворачивается это «нечто» назвать отношениями. Особенно если учесть события накануне.
Обидно ли мне? Абсолютно точно. Горько ли? До скопившейся слюны во рту. Ревную ли? Настолько жгуче и неконтролируемо, что грожусь выжечь себя изнутри. Словно кислотой, жидким огнем или какой-нибудь другой сильнейшей химической дрянью. Не хочу его делить. Не могу себе позволить его отнять. И не уверена, что во мне есть достаточно терпения, чтобы принять все это так быстро и забыть. Осадок, противно осевший внутри, мешает даже слегка улыбнуться. Настроение в глубоком минусе. Глубочайшем. Полное отсутствие понимания, как двигаться дальше.
В данный момент стою напротив зеркала в комнате совершенно голая, однако с макияжем. Рассматривать себя, если честно, то приятно. Я вижу, что в моем теле нет изъяна. Если забыть об расцарапанных почти до шеи руках… Я понимаю, какое действие способна производить на мужиков. Только отчего-то хотелось бы иметь контроль лишь над одним… Но… Надеваю черное, с длинными рукавами, облегающее, словно перчатка, платье. Оно настолько сильно облегает тело, что, кажется, будто я в тисках. Горло сдавливает тугой ворот. Огромнейший разрез на спине, открывающий лопатки и заканчивающийся немного ниже копчика, не предусматривает наличие какого-либо белья. Совсем. Само оно едва прикрывает пятую точку, находясь ниже нее на считанные сантиметры. Вчерашние ботфорты. Высокий тугой хвост на макушке. Огромные серьги-кольца. Глаза, густо накрашенные черными тенями, и бледные губы. Отчего-то теряющиеся на общем фоне кричащего темного цвета.
Планы на вечер крайне банальны. Спрятаться ото всех и убиться чем-либо забористым, пропав на ночь в клубе, забыв даже собственное имя. И плевать, что впереди рабочая неделя. Мне это нужно. Иначе я попросту свихнусь… от звонящего целый день телефона, от высвечивающегося на табло имени не того человека, что я хотела бы услышать больше всего на свете. Он молчит. Зато его брат, видимо, решил атаковать с двойной силой, будто мало ему было ночной выходки. Спасибо хоть с визитом не наведался.
Найти старых знакомых в клубе оказывается проще простого. А получить порцию травки, лишь улыбнувшись и сверкнув глазами, подавно. Наигранность никого не удивляет и не отталкивает. Контингент, посещающий данное заведение, давно привык к фальши и использованию друг друга в собственных корыстных целях. Никаких обещаний. Совершенно точно ноль гарантий. Но всегда маячащая надежда, что, отдав нечто… В ответ тоже перепадет.
Плотоядные взгляды, липкие и даже мерзкие моментами, облизывают мое тело. Содержащие определенный контекст, прикосновения, слова и намеки вызывают тошноту и раздражение. Но это внутреннее состояние. Внешне же я все та же Лина, улыбчивая, вызывающая, сексуальная и согласная хорошо провести время.
Скука и тоска грызут. Похоже, я напрасно решила, что травка поможет мне с поднятием настроения, а шастающие рядом люди улучшат мое состояние. Лучше не становится, хуже, впрочем, тоже. Я больше не жду от него звонка, намеренно оставив телефон дома. Даже не пытаюсь искать его глазами, четко понимая, что его здесь точно не будет, так как он, что очевидно, сейчас как минимум в компании той девицы, а как максимум в ее постели.
Злость и неудовлетворенность, граничащая с легким безумием и даже отчаянной яростью… выталкивает меня на танцпол. Так сильно желаемый мной вакуум внутри не появляется. Зато музыка воспринимается острее и неслабо тянет на «подвиги».
Вклиниваюсь в толпу. Подхватываю общий ритм. Прикрыв глаза, покачиваю бедрами, приподняв руки над головой. Не заботясь о том, что платье начинает потихоньку, миллиметр за миллиметром, скользить вверх по бедрам, и еще совсем немного нужно, чтобы открыть интимные участки моего тела, не прикрытые нижним бельем. Адреналин от этого действа медленно закипает в крови. И судя по тому, как развязно я себя веду, травка все же возымела эффект, пусть и не такой, который я ожидала.
Чувствую руки на своем теле, но открывать глаза и смотреть, кто же этот смельчак, не хочу. Знаю лишь, что это не он. Так как запах хоть и смутно знакомый, но… Плевать. Продолжаю движения, отдавая все текущее внимание музыке и только. Чувствуя, будто я в вязком сиропе. Расслабленная и немного медлительная. Физически. На уровне эмоций до сих пор невероятное количество разрушающего изнутри дерьма. Усталость и ощущение вселенских масштабов груза на плечах. Боже… к черту…
Наэлектризованное тело и обида на определенного человека делает свое дело, и вот я уже лицом к тому, кто посягает на мое тело, слепо тянусь к чужим губам. Не хочет он – хотят другие. Простая аксиома нашей дебильной жизни. И потеряв одного мудака, всегда можно найти другого в рекордно короткие сроки. Увы.
Поцелуй отдает горечью выпитого мужчиной виски. Моей мятной жвачкой и гигиенической помадой. Есть в нем что-то знакомое. Узнаваемое. Как и в легкой щетине под моей ладонью на его лице. И в слегка подрагивающих и нетерпеливых руках на моей голой коже спины. Догадка расползается под кожей. Но глаза открыть нет моральных сил.
Пусть так. Будь что будет. Я отказываюсь становиться хозяйкой положения.
Затягивается. Поцелуй значительно затягивается, перерастая в какой-то извращенный секс двух ртов, практически без участия тел. Возбуждение, будто нехотя, то появляется, то и вовсе почти полностью исчезает. Да, это приятно. Но… Снова долбаное «но». Это не он. Даже не открывая глаз, я это знаю. Подчинил каким-то образом мое тело, которое теперь стало практически безразличным к другим. Делаю на этом пунктик «Надо исправить в кратчайшие сроки» и открываю все же глаза.
Не угадала.
Я думала, что меня целовал парень, который был в компании моих знакомых, с которыми я, собственно, и выкурила немало травки. Но в реальности это оказался Кирилл. Снова.
– Привет, – шепчет в губы, видя мои полуоткрытые и отъехавшие глаза. – Я вижу, тебе сегодня хорошо, – продолжает, а после мягко целует, не встречая сопротивления.
Настолько очевидно сейчас в его взгляде некоторая помешанность на мне. Как я раньше не замечала, что все настолько плачевно и далеко зашло? Руки, которые едва касаются и мелко подрагивают. Практически неземное счастье в каждой черточке его лица оттого, что это происходит. Быть может, стоит просто отдать ему себя? Пусть любит. Пусть обхаживает и умасливает, раз уж старшему это все побоку. Побуду его панацеей. Спасу от отчаяния.
– Ты даже не представляешь, насколько, – запоздало отвечаю, разрывая поцелуй. – Как ты меня нашел?
– Это было несложно. Ты ведь ходишь только в этот клуб. Хотела спрятаться – ушла бы в другое место. Я не прав?
– Не-а…
Разговаривать откровенно лень. Лучше целоваться и танцевать. Танцевать и целоваться. Ни больше ни меньше.
– Прости за вчерашнее, – более серьезные глаза напротив. – Я повел себя как мудак, вот так вывалив на тебя все, пусть это и чистая правда.
– Забудь, – затыкаю собой его. Не хочу слышать это все. Не позволяю разрушить свое одурманенное состояние и начинающееся безразличие ко всему внутри. Долго целуя, с напором… резко разворачиваюсь в его руках, прижимаясь спиной и, прикрыв глаза, продолжаю танцевать. Открыв их лишь тогда, когда зудящее ощущение чужого наблюдения становится невыносимым.
Я слишком хорошо знаю этот взгляд.
Я чувствую его всегда безумно остро.
И в данный момент будто уменьшаюсь в размерах, потому что там огромное количество клубящихся эмоций, от которых становится по-настоящему дико…
Лениво моргаю, надеясь, что он, словно наваждение, исчезнет, и отворачиваюсь, когда вижу отвратительный факт – он не один. Блондинистая подружка отирается рядом, всего-то на расстоянии вытянутой руки от него. Тошнотворно и омерзительно.
Кирилл уже не выглядит беззаботно. Смотрит ровно мне за спину, будто это не просто взгляд, а жесткая схватка. Замер и стоит, только руки крепко сжимают мои бока по-прежнему. Как же я устала от этого творящегося вокруг дерьма…
Всего пара минут, и я слышу рядом женский голос, который настойчиво просит Кира пойти с ней. Руки, что отрывают его от меня. И гнетущее присутствие за моей спиной Лёши. Слишком близко стоящего. Окутывающего своим удушающим запахом. И я снова злюсь. Безумно, почти неконтролируемо. Желание уйти неоновой табличкой моргает в голове. Немедленно и подальше от него, испортившего мне как минимум сегодняшнюю ночь, а как максимум последние пару месяцев жизни. Прочь…
Делаю всего один шаг вперед – и уже притянута назад сильной хваткой. Прижата к горячему телу. Ощущаю потоки воздуха у уха. Его рука совсем не подрагивает, удерживая меня поперек живота, широко расставив пальцы. Пряжка ремня впивается в голую кожу копчика. А стук его сердца отбивает такт вместе с моим. Мне дурно и плохо. Прошла всего минута не более в этих жарких объятиях, а ощущение, что целая вечность.
Отмираю. Дергаюсь и, сумев вырваться, поворачиваюсь к нему лицом.
– Убери свои гребаные руки, – шиплю сквозь зубы со всей злостью, что сейчас бурлит и клубится внутри. Подстегиваемая обидой и разочарованием. Отчаянной ядреной ревностью толкаю его в грудь. – Не смей меня трогать после того как обжимался с этой блондинкой! – выдаю себя с головой. Жалея всего на долю секунды, что не смолчала и не выказала безразличие.
Замахиваюсь, чтобы влепить звонкую пощечину, но он ловит мою руку и жестко сжимает запястье прямо у собственного лица. Пытаюсь вырваться. Психую и матерюсь сквозь зубы, когда он утаскивает меня сквозь толпу в темный угол недалеко от танцпола. Там тяжелые шторы вдоль стен, пара мелких кресел и ни души…
– Пусти меня, я сказала, – тщетные попытки избежать каменной хватки. – Мне больно, – последний аргумент, и рука на свободе оказывается.
– Прекрати истерику, – серьезный голос с затаившейся угрозой.
– А то что? А? Пойдешь и снова трахнешь ее, только теперь у меня на глазах? – яд сочится в каждом слове. Если бы могла, отравила бы его всего. Обезумевшая. Со сдавшими тормозами.
– Я вчера был не настолько пьян, чтобы не помнить произошедшее, но достаточно для того, чтобы поступить несколько необдуманно. Ты не дала мне шанса все объяснить.
– Ах, так теперь я еще и виновата во вчерашнем? – моему возмущению нет предела, уйти сейчас кажется самым разумным, иначе все грозит вылиться в охреневший скандал с непонятными для меня последствиями.
Но уйти он не дает, буквально прижав к стене собой и пытаясь закрыть мне рот поцелуем. Неожиданно. Потому, очнувшись лишь спустя пару секунд, начинаю активно его отталкивать, отвернув лицо в сторону.
– Не смей меня целовать после нее! – вытираю тыльной стороной ладони губы. Кривлюсь, будто грязи наелась, всем видом выказывая отвращение. Хотя это ложь. Его губы словно ожог оставили на моих губах. Отдавшись чертовой пульсацией в теле.
– Не ты ли вылизывала рот моему брату недавно? Отомстила? Молодец. Теперь прекрати этот фарс. Взрослые люди оба, – ловит мои руки, зажав их над моей головой. Платье от таких резких манипуляций скользит по бедрам, поднимаясь выше. Еще немного и…
– Он любит меня, в отличие от тебя чертова истукана. Зачем мне ты, бессердечный мудак, когда есть он? – ровно в сузившиеся и потемневшие глаза напротив. – У него руки дрожат, когда он меня касается и целует, будто я его воздух, – намеренно продолжаю. Вижу, что это злость и ревность заставляют его глаза метать молнии, но остановиться сейчас? Нет.
– А у меня душа дрожит, – на полтона тише, чем обычно, и следом поцелуй страстный, горячий и отчаянный. Нет жесткости. Какая-то чертова тлеющая нежность. На грани… Руки на моем теле, освободив мои собственные. С рычанием, когда, накрыв мою грудь и сжав сквозь ткань, понимает, что на мне нет лифчика.
Дух бунтарства все еще треплет тело изнутри, потому я снова разрываю поцелуй.
– Что? Я лучше все же целуюсь, чем она? – ядовито спрашиваю с похабной улыбкой. Спасибо, травка, сама бы я не стала все вести в подобное русло. Не спасовала бы перед ним… просто решила бы в который раз спустить на тормоза. Взрослые же, мать его, люди… Трижды ха-ха.
– Прекрати это, – снова твердо в ответ. – Она мой друг, не более и уже очень давно. По крайней мере, я не засасывал твою сестру на твоих же глазах, – последнее более зло.
– Это что, ревность? – издеваюсь, слушая уже вполуха, что он там говорит, сосредоточив возбужденный взгляд на его губах.
– Как тебе угодно.
Снова целует. Жестко впечатывая всем телом и буквально желая раздавить меня. Дышать сложно, но оттолкнуть смерти подобно. Не сдержавшись, стону ему в рот. Двигаю, насколько позволяет его захват, бедрами ему навстречу. И покрываюсь вся мурашками, когда его руки сжимают мои ягодицы, задрав платье.
– Где. Твое. Белье? – чеканит каждое слово, прожигая глазами.
– Шлюха, да? – едко в ответ. Чувствую, как наматывает мой хвост себе на кулак, разворачивает к себе спиной и оттягивает за волосы. Прогибаюсь, упираясь голой задницей в его каменный стояк, который грозит прорвать ширинку. И спустя считанные минуты задыхаюсь от силы ощущений, когда его член, не облаченный в чертов латекс, проскальзывает внутрь, одним четким движением заполнив меня. Невероятно… Просто невероятно, насколько идеально он подходит мне.
Безумный темп. Выбивающий из меня стоны. Вытрахивающий все лишние мысли. Тону в нем. В атмосфере, что подобна шторму сейчас. Музыке, которая отдается в вибрирующих стенах и наркотике в крови. Остро. Слишком остро, и я, не выдержав и пары минут, со стоном кончаю, дрожа всем телом. Чувствуя, с какой силой сокращаются мышцы внутри. И его, такого твердого, глубоко проникающего. А дыхание сорванное, жар его тела опаляет и плавит, а просить остановиться я точно не стану. Мне мало. Только, видимо, не одну меня так сильно вставило, ибо я чувствую, как он кончает внутри меня, заглушив хриплый стон мне в шею.
– Моя, – утверждение рычащее, прокатившее волной по мне.
А следом осознание. Он кончил в меня. У меня середина цикла. Я не на таблетках. Жесть…
Разворачиваюсь полупьяная, все еще отходящая от секса.
– Ты охренел? – хрипло вырывается. Облизываю сухие губы и смотрю на него шокировано.
– Ты моя, слышала? И больше не вылизываешь ничей рот, кроме моего. Не куришь, не пьешь и переезжаешь ко мне.
Стою, перевариваю услышанное. Впитывая эти ощущения и эмоции, которые вызвали во мне его слова. Глупо улыбаюсь, прикрыв глаза. Но это не все, как оказалось…
– Я не ответил вчера потому, что был не готов к твоим словам. Но да, я тоже люблю тебя, Лина. И я скажу это лишь раз. А если данный факт изменится – ты узнаешь первой.
========== 24 ==========
Это в самом деле странно… вот так взять и внезапно начать жить вместе. Не постепенно перетаскивая собственные вещи, не оставаясь все чаще на ночь. А просто с места в чертов карьер. Взять и начать. Собрать почти весь гардероб и перетащить в одночасье. Разложить вещи на его полках. Вытираться его полотенцами. Пить кофе из его кружки. Готовить в его посуде. Очень странно. Слишком странно… И свыкнуться все никак не получается. Я будто в параллельной вселенной нахожусь, а не в собственном теле. Словно проживаю чью-то жизнь. Не свою.
– Ты опоздаешь, если будешь так задумчиво превращать в угли мой завтрак. – Дергаюсь и чувствую, как, выпав из моих рук, лопаточка падает мне на ноги. Благо пластмассовая, благо не горячая, благо не в кипящем масле.
– Не доводи меня до инфаркта, – едва слышно под нос. Рассеянно кинув расфокусированный взгляд на Лёшу.
– Не витай в облаках, – улыбка, едва задевшая глаза в ответ.
Как всегда без лишних слов. И это уже привычно. Также как утренний секс, совместные ужины и куча недовольства, когда я мокрыми босыми ногами шлепаю по квартире, вымачивая пол. Ну, сволочь я, что поделать? Люблю делать назло ему, чтобы почаще видеть искрящиеся эмоции в глазах. Дразнить и раззадоривать. Выводить из себя, выталкивая из зоны комфорта раз за разом. Устраивая из отношений аттракцион эмоций. Потому как, когда все тихо и гладко, глаза начинают превращаться в самое обычное цветное стекло. Красивые, но неживые. Кукольные. Может, это и есть та самая пресловутая скука?
В быту Лёша невыносим. Нет, с ним удобно. Он крайне чистоплотен, всегда поднимает стульчак на унитазе и не оставляет брызг на зеркале над умывальником. У него не валяются одинокие носки по квартире и нет дырявого нижнего белья. Но… Он невыносим. Подолгу стоит в душе. До отвратительного сложен на подъем и убивает взглядом, если я ему противоречу. Даже в мелочах. Пьет исключительно свежевыжатый сок. Не признает домашних животных. Обожает рвать прямо на мне чулки и по-медвежьи прижимает к себе во сне. Наутро не давая встать вовремя и выключая орущий будильник скидыванием его на пол.
Мы живем вместе уже около трех месяцев, за которые во мне покоится не менее пары литров его спермы. Предохраняться после того злополучного секса в клубе он отказался напрочь. Ставить спираль или пить таблетки – запретил. Жестко. Строго. Безоговорочно. Даже слушать не стал о том, что я не уверена в своей готовности обзавестись ребенком.
Что еще рано…
И мы еще так мало вместе…
И вообще нет никакой стабильности…
Ему просто плевать на любые, даже крайне разумные доводы. Мужик сказал. Мужик ожидает повиновения. Только вот не мужику в случае чего рожать.
Ну а если честно, то я скорее из вредности ворчу, чем реально недовольна.
Он очень мил со мной. Сонно трется щекой о мое плечо. Целует в шею перед сном. Моет, будто маленькую, в душе. Приносит мне всегда свежие фрукты, подвозит на работу и приезжает на обеденный перерыв. А совсем недавно попросил стать его женой…
Момент был крайне забавным. Утром, когда я готовила оладьи, увлеченно копошась возле плиты. Он позвал меня, а когда я обернулась на столе стояла огромная охапка цветов в широкой вазе. Лёша был одет в обалденный черный костюм с расстёгнутой белоснежной рубашкой. И буквально повиснув локтями на столе, держал между указательным и средним пальцем кольцо.
Улыбка у него была немного нервная. Совершенный в своей мужской красоте. Безумно горячий в этом отглаженном костюме. С застывшим твердым намерением во взгляде, пусть и сквозило волнение легкой дымкой в них.
– Будешь моей? – хрипло. Гортанно. Утробно, я бы сказала. Словно огромный объевшийся кот.
Я стояла пригвожденная им. Мысленно вылизав каждый участок оголенной кожи, разорвав к чертям эту дорогущую рубашку и оставив пару засосов на шее.
– Я и так твоя, – слетело очень тихо тогда с моих губ, довольно глупо, совсем неуместно. Я понимала, что он спросил, но…
– Женой, – закончил он с ухмылкой, когда я заткнулась.
Мы тупили минут пять. Оба. Он ждал и даже не моргал, как мне казалось. Став в миг серьезнее некуда, вероятно, впервые за все время нашего знакомства. А я переваривала услышанное. Находясь в самом настоящем шоке. Ведь я даже не жила ни с кем толком, а тут всего пара месяцев… и уже предложение.
Было страшно. Стремно. Жутко. Хотелось покрутить пальцем у виска и спросить, не выпил ли он чего или еще лучше, не обкурился ли. Сказать, что это импульсивно, и он потом пожалеет и вообще такие поспешные шаги обычно все рушат и портят.… Но я несмело улыбнулась, кивнула и едва успела выключить плиту, прежде чем оказалась на полу возле шкафчиков. Задыхаясь от его напора и успев трижды кончить за утро.
– Земля вызывает, – доносится до слуха.
– Прекрати оттачивать на мне свои навыки, шутник чертов, – ворчу с улыбкой и, наконец, ставлю перед ним тарелку с завтраком. – Приятного аппетита, женишок, – звонко чмокаю его в нос и, успев увернуться от его рук, спешу собираться.
– Вечером едем в тот ресторан.
– Я помню.
– Завтра пробы торта.
– Я знаю.
– Кир будет моим шафером.
Замираю. Когда снова всплывает чертова тема. Я категорически против, чтобы его брат был его шафером на нашей свадьбе. По огромному ряду причин. Да черт, я даже согласна на Корня, но не Кирилл, который последние месяцы буквально изводит меня взглядами, словами, руками, короткими разговорами. Лёша все знает. Все видит. Но стоически игнорирует. А это, ежели быть честной, безумно раздражает.
– Лёш…
– Лина… – мне же в тон и опять этот укоризненный взгляд.
– Он любит меня.
– Я знаю. – Емко, да? Его брат готов сожрать меня глазами, а он просто ЗНАЕТ! Знает, черт возьми! А мне что с этим делать?! Я не хочу подавиться шампанским на собственной свадьбе, после того как надену кольцо на палец любимому мужчине и скажу «да».
– Это ненормально. Это неудобно. Это вообще неправильно, – начинаю возмущаться, а он, доев, клюет меня губами в щеку и направляется на выход. Явно дав понять, что разговор закончен. И так уже в который раз за последние два месяца.
