Текст книги "Клетка ищет птицу (СИ)"

Автор книги: Anrie An

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

То есть, она вовсе не имела в виду, что радиожурналист Ярцева должна сделать о нём передачу. Она и не знала даже, что у журналиста Ярцевой примерный конспект беседы с интересным человеком неделю пылится на столе, прижатый массивной подставкой от перекидного календаря. Нет, тётя Надя хотела то ли Альку на нём женить, то ли его за Альку замуж выдать. Именно так, без всяких поправок. Ибо Андрюша Досин – мальчик гениальный, но робкий и в быту беспомощный. И никого у него нет, кроме старенькой мамы. «Мальчик» же в свои тридцать пять лет не сумел даже устроиться на нормальную работу. Кормится на мамочкину пенсию, а детали для хрономобиля по свалкам собирает.

А всё же – чем чёрт не шутит! Вдруг да получит когда-нибудь в старости Нобелевскую премию за своё изобретение.

Алина Ярцева и Андрей Досин чинно восседали за столом друг напротив друга и пили чай из сервизных чашек с дежурными печенюшками. Алька выдержала два часа этой пытки, а потом соврала, что у неё разболелась голова, и вежливо выпроводила его за дверь. Спросить у него о потусторонней реальности святочного зеркала так и не решилась. Подумала, что сделает это в другой раз. Ведь этот «другой раз», наверное, будет.

========== 43. ==========

На родительской квартире раздавался звонок за звонком. Отказывающийся представиться молодой человек никак не мог уяснить, что девочка Алевтина тут не живёт, а только приходит изредка к маме на блины и в ванне мыться. И вообще её зовут Алина. Мама и близняшки пытались продиктовать ему Алькины домашний и рабочий телефоны, но он бросал трубку, а потом опять набирал тот же номер и требовал Алевтину. Наконец, столь желанный для незнакомца разговор состоялся. И Алька предложила:

– Давайте встретимся в шесть у библиотеки имени поэта Сурикова

– Извините, а где эта библиотека находится?

Ничего себе! Ладно бы – не местный. Такое спросить…

А сначала он сказал:

– Здравствуйте, Алевтина. Это Виктор.

Разумеется, это был не Финист. Во-первых, он никогда себя не назовёт Виктором. Витюха он, и больше никто. То есть, это даже во-вторых. А во-первых – это то, что он вообще никогда Альке не звонил. Тем более, на мамин номер. Зачем ему?

А больше среди её знакомых не было ни одного Виктора. Разве что тот студент, увлеченный дзен-буддизмом, неделю назад она попросила его выступить в молодёжном ток-шоу, и он обещал подумать.

– А, добрый день. Ну, как, решились спорить с отцом Михаилом?

– Нет, я по другому поводу. Вы меня не помните, Аля?

Нет, студента звали, кажется, Владиславом.

– Я видел вас три года назад на часовом заводе. Смотрел, да так и не решился подойти.

– И правильно сделали. Вы помешали бы мне брать интервью.

– Вы должны меня помнить. Мы уже двадцать лет как знакомы.

– Вы ошибаетесь. Двадцать лет назад я была ещё, извините, в яслях.

– Там мы и встречались. В яслях, потом – в детском саду. Не припоминаете?

Алька наморщила лоб от усердия, пытаясь припомнить. Саша, Миша, близнецы Ванька с Ромиком… Не было в группе никакого Виктора.

– Моя фамилия Анашкин.

– О Господи! – простонала Алька.

– Мама, ты знаешь, кто мне звонил? Это Анашкин, мама! Витя Анашкин. Он сказал, что ввёл в компьютер мою детскую фотографию и теперь знает, как я выгляжу через двадцать лет.

Алька хохотала до истерики. Упала на пол и каталась по пушистому паласу. Маме ли её не понять. Она работала в саду нянечкой, как раз в Алькиной группе. Ей ли не знать, что такое Анашкин? Это же стихийное бедствие.

«Анашкин, вылезай из-под стола!» «Анашкин, опять ты брызгал водой в умывалке?» «Анашкин, оставь в покое занавеску!» «Анашкин! Анашкин! Анашкин!..»

– Да он же дебил, настоящий дебил, – рассуждали между собой тетушки-воспитательницы.

– Нет, просто донельзя избалованный. А его мать – вздорная баба, в магазине работает, любительница поскандалить.

– Он нам всю группу взбудоражит. Он нам всех детей испортит.

– Дети, не берите пример с Анашкина. Петров, ну зачем ты полез под стол? Вот видите – уже начинается.

Видимо, уже в яслях, в годовалом возрасте Алька усвоила: Анашкин – плохой. С ним и не водился никто. Как с таким дружить, когда он дерётся и щиплется? Все его только дразнили: Анашкин-какашкин.

Однажды Алька его побила. Не в год, конечно, – в четыре. Подкараулила у входа в умывалку и отколошматила пластмассовой лошадью по стриженой «под нулик» голове. Бить Анашкина было неинтересно: он не визжал, не сопротивлялся. Мария Николаевна взяла её за руку, отвела к своему столу.

– За что ты его, Аля? Он тебя обижал?

– Да, – соврала она. – За платье дернул.

Анашкина поставили в угол. Похоже, ему нравилось стоять в углу. Он там был делом занят – отколупывал от стены извёстку и ел.

– …И чего же хочет Анашкин? – спросила мама.

– Встретиться со мной, – выдавила Алька, рыдая от хохота. Мама не стала возражать:

– Ну и встреться.

========== 44. ==========

Алька считала, что назначать свидания в библиотеке очень удобно. В случае неудачи можно притвориться, что тебя страшно интересуют журналы в читальном зале.

Танька была занята подсчётом формуляров. Алина присела на край кресла и уткнулась в свежий номер «Спид-инфо». Было без десяти шесть.

Появился посетитель. Замер посреди зала.

– Здравствуйте. Что вы хотели? – моментально отреагировала Танька.

– Это библиотека имени поэта Сурикова? – спросил он.

– Да, – слегка опешив, сказала Ракитка. Вопрос показался ей странным: вошедший в упор смотрел на гипсовый бюст Иван Захарыча, к тому же он не мог, наверное, не заметить таблички с золотыми буквами на входной двери.

– Спасибо, – сказал посетитель и вышел.

– Алька, это был он, – громким шепотом сообщила Таня. Алина, захихикав, проговорила:

– Как жаль, что я не разглядела.

Девушки кинулись к окну. Из него был чудный вид на крыльцо. Действительно, человек этот, удостоверившись, что библиотека имени Сурикова существует, теперь прохаживался взад-вперед по тротуару, картинно заложа руки за спину. Но что это был за человек! Толстый, круглый, как бочонок. Одет в болоньевую хламиду до колен – не то куртку, не то плащ. На густо-розовом (цвета раствора марганца) лице выделялся крупный мясистый нос. От маленького Анашкина осталась только бритая голова – «под нулик».

– Тань, может быть, это не тот? – засомневалась Алька. Вышло очень жалобно.

– Но ведь больше и нет никого, а уже седьмой час, – резонно возразила Ракитка.

Им удалось проскочить мимо незамеченными. В восемь он позвонил:

– Вы не пришли…

– Видимо, мы не узнали друг друга. Компьютер ошибся. И я не была на заводе три года назад.

– Но ведь мы можем попробовать встретиться снова? Если у вас есть желание.

Алька честно призналась:

– У меня нет такого желания.

– Тогда – прощайте, – сказал печальный Анашкин. И в трубке зазвучали короткие гудки.

Алька засмеялась. Передразнила:

– «Прощайте!» Мама, он был и остался дебилом. Чего он начитался? Дешёвых любовных романов? А главное, где? Ведь он библиотеку в первый раз увидел.

========== 45. ==========

От таких встреч делалось тоскливо до тошноты. Через несколько дней после несостоявшегося свидания в библиотеке Анашкин сам пришёл на радио. Алька не узнала его. Она была занята. Какой-то мужчина настойчиво спрашивал, как подать объявление в рубрику «Будем знакомы». Алька объяснила про абонентский номер, назвала цену (а сама в это время не отводила глаз от рекламного текста, который через пять минут должна была отбарабанить перед микрофоном под бодрую музычку).

– У меня ещё один вопрос, – сказал он. – Личного характера. У вас работает женщина, перед которой я должен извиниться. Алевтина Ярцева.

Алевтина – бр-р-р! Алька дёрнула плечом. Оторвалась от бумаг. И увидела глаза Анашкина. Серые с желтизной, испуганные и удивлённые. Точно так он смотрел на девчонку, которая била его в умывалке игрушечным конём по голове.

– Она перед вами, – язвительно произнесла Алька и развела руками. – Извиняйтесь, пожалуйста.

Воспитательницы, которая могла отвести мальчика в спасительный угол, рядом не было.

Объявление, что принёс Анашкин, гласило: «Молодой человек без вредных привычек ищет спутницу жизни. Разведённых и работающих в торговле просит не беспокоиться». Алька тут же пустила его в эфир, и через три дня на абонентский номер Анашкина пришло письмо с обратным адресом «село Иванково». Конверт был надписан крупным ученическим почерком. Алька подумала, что надо бы пожелать им счастья – Анашкину и этой деревенской девочке.

========== 46, 47. ==========

Митя приехал. Сбежал из армии, сумасшедший пацан. Добирался автостопом. Что он там плёл водилам на дорогах, с какими бомжами одеждой поменялся, одному богу ведомо, в которого он так истово верит. Прикатил – и не к матери первым делом, а в часовню свою, где Кирюха с Генкой, чуть потеплело да грязь на пригорке подсохла, принялись снимать рубанком с досок янтарную стружку и стучать молотками под началом добродушного деловитого Егорыча.

Старик Митьку и убедил вернуться, сходить «сдаться» в военкомат. «Потому как взялся за гуж – так не говори, что не дюж. Душа, значит, по весне воли просит, как птица она у тебя… А подумал ты, что у птицы-то, может, своя стая есть? И ежели птица поставлена покой стаи охранять, так она и будет службу нести, пока срок не выйдет. А ты как думал? Перышки распушил, полетел – дур-рак. Удрать-то нехитро, а ты вот переступи через себя да послужи».

В общем, взял на «слабо», как прокомментировала это Алька, рассказывая Татьяне. Что-то похожее ведь и она сама когда-то Томке говорила. Расколоть башку о ледяную кору тротуара – разве это не побег, разве не трусость?

47.

Шли дни, недели, месяц прошёл, а Алька ничего не делала. Приходила на работу, садилась в кресло и рассматривала узор на обоях на стене напротив. И так с восьми до пяти. Ларисушка начитывала объявления. Славик крутил повторы старых передач. Ни одна интересная мыслишка в голове журналиста Ярцевой не копошилась. Ощущение было – словно мозги прополоскали в растворе хлорки, и все, что там было живого, вымерло. «Интересно, от этого лечат? – думала она. – Надо сходить к специалисту какому-нибудь».

Как раз принёс объявление модный психиатр. И Алька рискнула сходить на прием.

Сходила. Психиатр. Ну и что? Поставил дурацкий диагноз: астения. Такой и болезни-то не бывает. Выписал какие-то жёлтые капсулы и велел срочно взять отпуск. С этим проблем не возникло: Ларисе-редактрисе давно уж наскучила моя хмурая физиономия. Алька положила ей на стол заявление и вышла на душную пыльную улицу – свободная! И тут-то ей сделалось страшно. Потому что она не знала, чем заполнить предстоящие четыре недели. Срок показался огромнейшим!

Алька стала строить планы о прогулках, поездках. О книгах, которые возьмет в Танькиной библиотеке. Неспеша брела в сторону родительского дома, в каждом из придорожных ларьков покупая по мороженому. Увидела вывеску парикмахерской и решила сменить причёску. Дёрнула дверь – закрыто. Вздохнула. Идти в другой салон поленилась – это же в центре города! Но реализовать бредовую идею всё ещё хотелось.

Близняшки как раз были дома. Алька попросила их выстричь ей чёлку. Талька обмотала сестру простынёй и деловито заклацала ножницами. Галька глядела на это безобразие, подавала советы. Ну, и подтолкнула сестрицу невзначай. Талька как стриганет лишнего! Галька как заойкает! В общем, Алина полюбовалась на себя в зеркало и махнула рукой:

– Достригайте остальное, уродуйте уж до конца.

Они и рады были стараться. В двое ножниц, в четыре руки обкорнали Альку до неузнаваемости. Вместо пышного хвоста длиною до лопаток – коротусенький неровный ежик. Ей это показалось забавным. Она смазала несколько прядок оранжевым лаком, выпросила у девчонок кислотную маечку, шорты и босоножки на платформе и в таком виде отправилась к Таньке. Та открыла дверь – пальцы в жидком тесте, огненные кудряшки припудрены мукой. Алька с порога попросила у нее разрешения полистать родительские медицинские справочники, посмотреть, что там написано о лекарстве, которое ей назначили.

– Только давай живее читай, – поторопила Ракитка после бурных восторгов по поводу Алькиного преображения в рыжеволосую тинейджерку. – А то сейчас придут всякие Финисты и Соломки, принесут клюквенную настойку…

Алька выпустила увесистую книгу из рук, она бухнулась на пол.

– Кто-кто? Зачем придут?

Танька всё объяснила. В прошлые выходные она была свидетельницей на свадьбе у одноклассницы. И приволокла оттуда целый подол металлических рублей – выкуп за невесту или что-то в этом роде. Она решила на эти деньги устроить маленький сабантуй: купить «Клюковки» и пригласить Ксюху.

Кстати, у Ксюхи она тоже не так давно была свидетельницей. Та вскоре после воскового предсказания (когда прикалывались насчёт младенцев в капусте) решила, что забеременела, и поспешно вышла замуж за Джеки. Потом то ли рожать передумала, то ли что-то случилось с ней – подробности только Танькина мама знает. В общем, никакого ребёнка в ближайшей перспективе уже не намечалось. Но не разводиться же из-за этого! Муж зарабатывал деньги, играя на гитаре в ресторанной группёшке (чаще – шансон, реже – джаз и почти никогда – любимый хард-рок). Приходил домой пьяный и довольный. Оксанка тоже не унывала: время от времени бросала домашние дела и отправлялась на поиски приключений. Такая у них была дружная и весёлая семья. И никакой ревности, никакого взаимного контроля.

Танька собрала кругляши в полотняный мешочек и пошла к заводской проходной встречать Ксюху с работы. Но с Ксюхой они как-то разминулись. Ракитка подождала-подождала – да и повернула было домой. Но тут из ворот вышли Витюха-Финист и его приятель по фамилии Соломко, полноватый флегматичный юноша. Ну, и мило-вежливо напросились в гости. Танька вручила им мешок с монетами и отправила за выпивкой, а сама – домой, пиццу печь. За этим занятием Алька её и застала.

========== 48. ==========

Пришли «мальчики». Вчетвером сели за стол, выпили под пиццу, болтая о всякой ерунде. И где-то после пятой стопки Финист заметил как бы невзначай:

– А ты зря постриглась.

Алька жалобно пробормотала:

– Ну, ладно, если хочешь, я обратно обрасту.

Что было дальше, она помнила очень смутно. Не воспоминания – их бледные контуры. Танька с Соломкой пошли на балкон курить. Финист спросил Альку, какую музыку она слушает в последнее время.

– «Битлов», – она назвала первое, что пришло в голову.

– А что именно, какой альбом? – уточнил он.

– Не помню, – задумчиво произнесла Алька, глядя в его ярко-голубые глаза и проводя кончиками дрожащих пальцев по его плечам. Розы сыпались под ноги, незабудки кружились в воздухе. – Ничего не помню…

Они каким-то образом очутились на Танькиной кровати. Алька сняла очки. Витюха торопливо целовал её – в глаза, в губы. Она всхлипывала от восторга и гладила его по волосам, по плечам и спине.

Всё так замечательно было. Какой же чёрт дёрнул её сказать эти слова!

– Витька, я тебе нравлюсь, да? – прошептала она. И продолжила, не дождавшись ответа. – А я тебя люблю.

Витюха отскочил от неё, как ошпаренный. Алька испугалась:

– Вить, ты чего?

– Ничего, – буркнул он. – Пойдём на воздух, обсудим это дело.

Забарабанил в стекло балконной двери:

– Курильщики! Пора вахту сдавать!

Они присели на корточки, плечом к плечу. Витюха долго молчал, давил в пальцах сигарету, потом швырнул её через перила. И, наконец, произнёс:

– То, что ты сказала… Знаешь, такими словами не шутят.

– А я – всерьёз, – нахально заявила Алька.

– Я об этом и хотел… Блин, мысль ускользнула! В общем… пойми, я не тот, кто тебе нужен. Ты кого-нибудь встретишь ещё. И всё у тебя будет. С другим, не со мной.

– Ты, Витя, прямо Евгений Онегин, – мрачно усмехнулась Алина. – Воспитываешь, значит? Как Томку?

Он не услышал или не понял. Продолжал своё:

– Это тебе повезло, что ты на меня наткнулась. Какой-нибудь придурок на моем месте уже давно бы с тобой трахался. А на следующий день о тебе и думать забыл.

Если честно, Алька втайне надеялась, что он именно таким «придурком» и окажется. Тогда на другой день и она бы о нём позабыла. Ну, или, по крайней мере, перестала бы о нём мечтать, как мечтают о чем-то несбыточном. Избавилась бы от наваждения. А он всё говорил и говорил:

– У тебя ещё всё будет, ты не переживай. Встретишь кого-нибудь… когда-нибудь.

Как будто в этом дело! Незабудки осыпались, розы скукожились. Сразу тоскливо так сделалось. Неуютно. Или просто зябко от ночной сырости? Потому что давно уже была ночь. Оказалось, они сидели на балконе неимоверно долго. И Алька с радостью вскочила на ноги, когда Танька позвала пить чай. Хотелось горячего чаю, хотелось прервать этот затянувшийся никчёмный монолог.

Потом… Потом Финист ушёл, а Соломко, кажется, исчез по-английски ещё раньше. Или нет? Во всяком случае, Алька не помнила его за чаепитием. Девушки немного посидели вдвоём, и Танька решила проводить подругу. Они спустились во двор, и вот там-то Алька плюхнулась на скамейку под липой, уткнулась лицом в шершавый ствол и разревелась.

– Ты что, – удивилась Танька, – действительно так сильно его любишь?

– У-гу, – промычала она, сняв очки и размазывая слёзы по щекам.

– И хочешь от него ребёнка?

О Господи! Алька чуть очки не выронила, честное слово. Этот Танькин вопрос поставил её в тупик. Ей до этого даже не приходило в голову задуматься о ребёнке, замужестве и прочих подобных вещах. Нет, то есть, думала, конечно, планировала даже кое-что. Но всё это не имело к Финисту никакого отношения. Это же совсем разные вещи – любовь и семья.

========== 49. ==========

Алина отправила Таньку домой, уверив её, что ей недалеко, и она добредёт.

До родителей, разумеется, было рукой подать. Но не станет же она к ним ломиться в четыре часа ночи! Или уже утра? Было светло, но не так, как днём. Все в белёсой дымке. На набережной ни одного прохожего. Волга мелко колыхалась от берега к берегу, убаюкивая старый дебаркадер и лодки спасательной станции. Цепи тихонько поскрипывали, будто на них качался кто-то невидимый. Чудная ограда: столбы с шарами на макушках и цепи – будто врытые в землю якоря.

Прошлой осенью Алька с Финистом шли мимо этих цепей и вековых лип, и Далька прыгала и смеялась, и раскачивалась, как на качелях, держа их обоих за руки…

Оказалось, что она здесь не одна. У ствола липы сидел на корточках человек. Алька сразу подумала: пьяный. Пригляделась – и поняла: знакомый. Андрюша Досин, изобретатель.

– Привет, Андрюха, – радостно сказала она. Почему-то обратиться к нему на «ты», да ещё в таком развязном тоне, ей не показалось диким. Он поднял голову, глянул на неё с недоумением. И вдруг по круглому, как блин, лицу поплыла улыбка:

– Ой, Алинка! Ох, какая ты!

Ей почему-то это понравилось: и милое «Алинка», и его бесхитростное восхищение. Она уже забыла про стрижку и про свой чудаческий наряд. А ему девушка именно в этом «прикиде» и приглянулась. В прошлую встречу, организованную тётей Надей, она была «не такая» – серьёзная, скромная, в строгом костюме. Подвыпившая, крикливо одетая девица с дурашливыми манерами показалась ему гораздо симпатичнее той, прежней Алины. Все это Досин ей высказал, когда они, уже купив в ночном магазинчике бутылку водки и «твиксину», сидели рядышком на толстой ветке липы.

Ей хотелось бы сказать в своё оправдание: не помню, как оказалась дома. Враки! Все в мозгу записалось чётко, как на киноленте. Шла она с Досенькой под ручку. И он купил вторую полулитровку, нёс её в кармане брюк. Потом они её выпили у нее дома под салатик из редисочки. Но это было потом, а перед этим Алька увидела Финиста. Под аркой у её подъезда. Что ему там понадобилось в семь утра? Она шла – довольная до ужаса, от гордости нос к небу. А он вдавился лопатками в кирпичи. Взгляд такой… ну, почти как у Анашкина был, когда Алька сказала: «Извиняйтесь, пожалуйста». Добила она его этим. Добила…

И мерзко на душе у неё было, и неспокойно.

========== 50. ==========

Похоже было, что Досенька решил навеки поселиться в Алькиной квартире. И Альку это вовсе не радовало. Конечно, он забавный (не менее забавный, чем Володька), но ведь это не повод для совместной жизни, верно? Тем более что она собиралась отдыхать и лечиться. А не пить водку и стряпать закуску.

Звонила Досенькина мама. Была очень рада, узнав, что её чадушко здесь. Умилилась, когда Алька сообщила, что Андрюша спит. Она в подробности их случайной встречи вдаваться не стала – ни к чему огорчать старушку.

А потом Досенька пробудился ото сна и сумел своими высказываниями довести Альку до смеховой истерики. Ну, откуда такие странные люди берутся! Она выгладила светло-серый костюм – юбку с пиджаком – и белую блузку. Одевалась, вертелась перед зеркалом. А он с этаким недоумением произнёс:

– Чего это ты на себя напялила? Тебе разве на работу сегодня?

– А что? – удивилась Алька. – В отпуске нельзя прилично выглядеть?

Оказалось, по его мнению, нормальная одежда для девушки – это как раз маечка цвета «бешеный лимон» (кстати, подумала Алька, не забыть бы вернуть этот кошмар близняшкам). А ещё обязательно нужны оранжевые губы при фиолетовых ресницах. В сером же пиджаке следует ходить на работу, дабы казаться серьёзней, чем ты есть на самом деле.

– Солнце моё, – сказала Алька на это, – очень тебя прошу, не навязывай мне свои личные вкусы. А то хуже будет.

Она оставила его в квартире и пошла на концерт. Скрипачи приехали на теплоходе, камерный оркестр. Музыка – чудо! Слушала и умирала от восторга. Все неприятности – такая мелочь.

Мама с Далькой тоже там были. И Танька с тётеньками из библиотеки. После концерта Алька пошла провожать своих. Мама по пути купила два вафельных торта (одного для такого большого семейства маловато). Попили чаю. И Алька решила переночевать у родителей, к себе не ходить. О том, что там у неё Дося сидит совсем один и очень обиженный, она вспомнила только чистя зубы перед сном. Ну, не бежать же к нему на ночь глядя мириться! Алька успокоила себя, подумав, что взрослый мужик – не аквариумная рыбка, не подохнет без кормёжки. Если затоскует в одиночестве, то уйдёт к своей маме.

…А он не ушёл. Алька открыла дверь – а он сидит. Трезвый, голодный, расстроенный. Всю ночь не спал, в милицию названивал, в морг. Её родителям позвонить не догадался! «Правда, я сама хороша, – подумала Алька, – могла бы звякнуть ему, предупредить». Но ей в голову не приходило, что он так переживает!

Она узнала от него массу интересного о своих нравственных качествах и умственных способностях. Когда он, наконец, замолчал, Алька спросила:

– Это всё? Или будет продолжение?

– Будет, – мрачно сказал он.

– Ну, и…

– Выходи за меня замуж, – вдруг выпалил Дося. Алька от неожиданности села мимо табуретки. Поднялась с пола, охая и потирая поясницу.

– Чего-чего-чего? Однако, юмор у тебя… Такими вещами, знаешь ли, не шутят, – она почти в точности повторила недавние слова Финиста.

– А я не шучу. Не могу без тебя… Вот и… Давай вместе жить, а?

«Да-а, ситуация, – подумала Алька. – с точностью до наоборот».

– Досик, «вместе жить» и «замуж» – это две разные вещи, – сказала она. – И если можно обойтись без белого платья и легковушки с воздушными шариками, то… я подумаю. До конца отпуска, ладно? А теперь иди, пожалуйста, к маме.

========== 51. ==========

Отпуск закончился, и «Алина Ярцева, городское радио» вышла на работу. Ох, как там всё было запущено! Уважаемые радиослушатели замучили звонками: «А почему нет «Юридической консультации»? А когда будет «Здравствуйте, доктор»?» Лариса же Леонидовна вопросы аккуратно записывала, но ни врачу, ни юристу их так и не передала. «Нет, – подумала Алька, – будь я ее начальником, я б ее в подчиненные не взяла!»

А еще она решила, что придется, наверное, вводить рубрику «Здравствуйте, сантехник». Столько жалоб на текущие краны и вонючие подвалы со стоячей водой! Так это ведь пока лето, отопительный сезон не начался… Надо будет потрясти жилконтору. Если же бюрократы станут отделываться обещаниями «всё наладить к третьему тысячелетию», то и к Румянцеву за помощью обратиться.

А Дося как ушёл к маме, так и не появлялся. Без него, конечно, ей легче жилось. Липучий он, цепкий, как репей. И всё же беспокойно как-то было. Где он, что с ним? Привыкла она к нему, что ли…

13 июля

Привыкла, да. А от Финиста так и не отвыкла. Но чудо-мальчик – не для меня. Он слишком чудо, слишком замечательный. А когда чего-то слишком, то это уже ненормально. Гадание у зеркала – бред. И зажигалка не его, если она, конечно, не из будущего прилетела. Я её таскаю теперь с собой, на дне сумки – на счастье.

========== 52. ==========

Алька разыскала сараюху, где Дося сооружал свой агрегат. Гараж для машины времени был ветхим, с продавленной крышей. Да и сама она особым изяществом не отличалась: просто вертящееся кресло, опутанное цветными проводами. Но Доська с таким вдохновенным выражением лица вокруг неё ползал с паяльником, что Алька поняла: да, это дело его жизни, и он от него не отступится. Она к нему даже каким-то уважением прониклась за это. Хотя и поняла, что, конечно, шизофрения полная эта машина. Никогда ему патент не дадут. И шёл бы он лучше работать. Нет, не на завод, там ему действительно делать нечего, и зарплаты небольшие. А вот если бы в частную фирму холодильники ремонтировать!

Хозяин «Северянки» приходил на радио давать объявление о найме на работу, и Алина договорилась с ним о том, что её друг Андрей Досин придёт на собеседование. Все это она Досеньке сообщила. Собственно, для того и пришла в его мастерскую – не затем же, чтобы на его сияющую от счастья физиономию подивиться. Вручила визитку «Северянки», строго сказала: всё, что от неё зависело, она сделала, но за ручку его устраивать на работу не поведёт. Если поленится, проспит или передумает – его проблемы. А кормить его на свою зарплату она не намерена.

И вот пришёл Дося к Альке поселяться совсем уж основательно – с мамой и с вещами. Вещей было немного – смена белья и набор отвёрток. Мама, к большой Алькиной радости, жить с ними не собиралась – оставалась в своей однокомнатной квартире. В общем-то, она оказалась милой старушкой. Но как она расхваливала сына: Андрюшенька то, Андрюшенька сё! Как будто залежалый товар сплавить хотела – так показалось Альке.

Ну, зачем, зачем он ей, Альке, – замечательный мамин Андрюшенька? А вот уцепилась за него для чего-то. Решила сделать из этого чудика нормального человека. Назло Финисту, что ли? Нет, скорее, самой себе назло.

========== 53. ==========

А Финист опять засветился в газете. Да ещё на первой полосе! На этот раз не как музыкант, а просто в качестве иллюстрации к статье о заводе. У станка в белом халате – и с волосами до плеч, вопреки требованиям техники безопасности. Три строчки о нём: Виктор Афиногенов пришёл после армии, освоил какие-то хитроумные станки, собирается учиться заочно на инженера… В обед Алька забежала в редакцию поболтать с прежним коллективом. Познакомилась с новым фотокором Марианной, уговорила отдать ей эту фотографию. Та, тётка понятливая, тут же вручила ей карточку, распечатав на лазерном принтере, да ещё и пообещала скинуть на диск кадры с концерта, который был в марте. Ух, какая Алька была в тот момент счастливая!

Потом был День города. Утомительнейшее мероприятие. Оркестр, жара, официоз на зелёной травке стадиона. Губернатор дарит городу автобус. (Ах, не догадались ярко-красную махину ещё и блестящей ленточкой перевязать!) Потные спортсмены в трусах и майках передают друг другу эстафетную палочку. Навязчивая музыка, пёстрое мелькание – песни-пляски приезжих и местных артистов. «На горе колхоз, под горой совхоз…» Толпа: пьяные взрослые, вопящие дети. Стаканчики от мороженого хрустят под ногами. Тошнотворный запах сладостей, пива и шашлыка.

Алька радовалась, что больше не работает в газете, и ей не придется придумывать, как этот кошмар описать покрасочней и полиричнее. Радио – мудрое изобретение. Звуковой ряд и минимум собственного комментария. Горожане, у которых она брала интервью, были довольны происходившим. Те, кому не по душе подобные массовые празднества, попросту уехали загорать. А она одна, как дура, с ящиком-репортёром на лямке через плечо… Ну, не совсем одна. Кроме неё, в гуще событий вертелись телевизионщики с камерой на треноге, неутомимая Марианна в компании с новым членом газетного коллектива – студентом-практикантом в джинсовых шортах. Ещё была какая-то девица с диктофоном (наверное, из областной прессы), но эта прыгала, как молодая козочка, с безумным интересом взирая на суетню и толкотню. А местные СМИшники (не исключая студента) скучали и плевались. Потому что… ну, каждый год ведь одно и то же. Разве что, кроме процедуры дарения автобуса.

Алька заскочила домой пообедать только в третьем часу, между турниром по мини-футболу и демонстрацией моделей швейных мастерских детского дома. Дося бродил из комнаты в кухню с унылой физиономией. Оказалось, она не только «где-то пропадает целыми днями», но ещё и ему поесть не оставила! В холодильнике, кстати, десяток вчерашних котлет и миска картофельного пюре. Открыть, достать и разогреть, видимо, не дано… «Ну, купи мне мобильник со своей большой зарплаты в «Северянке»! Будешь звонить всякий раз, когда я на задании».

Алька хлопнула дверью и отправилась обратно на опостылевший пыльный стадион. Время близилось к вечернему концерту. Вновь подтягивалась отхлынувшая было в середине дня толпа. Алька встретила Таньку и Ксюху – они пришли послушать Джекин ансамбль. (Кабацкий репертуар – самое то для стадиона, да? А «Ключи» в программу не включили. Жаль…) Девушки побродили вокруг сцены, поглазели на парней, настраивавших свою музыкальную аппаратуру. А концерт всё не начинался. И вдруг у Татьяны в сумке задребезжал мобильный телефон. Она произнесла скороговоркой, будто извиняясь:

– Это родственники те, дальневосточные, которые с Японской границы, подарили. И мне, и маме. А она научилась СМС отправлять, так теперь каждые пять минут ценные указания скидывает.

И тут же помрачнела. Охнула. На экранчике высветилось: «Таня, папе плохо».

Алька и не знала, что её отец серьёзно болен. Что ездил в Ярославль на обследование, и там ему сказали безжалостную правду: «Вы сами врач, вы понимаете – операцию делать бесполезно».

Она была озабочена своими заморочками и не замечала, как в Танькин дом крадётся беда.

========== 54. ==========

Концерт они с Ксюхой слушали в мрачном настроении. То есть, даже и не слушали – Алька запись делала, а подруга ждала мужа.

После пятой песни Алька поняла, что до фейерверка не дотерпит. В прозрачном сарафане с голыми плечами было распрекрасно разгуливать в полуденную жару. А после захода солнца сделалось зябко и неуютно. Захотелось добежать до дома, сжевать котлету, запить горячим сладким чаем, переодеться в джинсы и рубаху с длинным рукавом. А, может быть, и вовсе на массовое гулянье не возвращаться? Звук фейерверка в радиоэфире – разве это интересно? Хлоп, хлоп, хлоп – и вопль ошалевшей от восторга толпы.