Текст книги "Бедная Лиза (СИ)"

Автор книги: АНОНИМYС

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Когда в рамках расследования Воронцов проводил обыск у Светозарова, внимание его привлекла висевшая на стене картина с грустным мальчиком в матроске, державшем в руках игрушечное ружьецо. Когда дело было закрыто, Воронцов спросил у Светозарова, что это за картина. И конструктор сказал, что картина эта написана художником Василием Кандинским. Родители Светозарова снимали квартиру в доходном доме, который принадлежал Кандинскому, и в котором художник жил, вернувшись в Москву из-за границы после начала Первой мировой. Своих детей у Кандинского в ту пору не было, хотя он очень о них мечтал, и он привязался к ребенку Светозаровых Володе, которого звал Вавулей. Вавуля частенько захаживал в гости к художнику, и тот как-то раз под хорошее настроение решил написать его портрет с ружьецом. Картина эта не значится ни в каких каталогах, потому что сразу после написания Кандинский отдал ее самому Вавуле, точнее, подарил его родителям.

– А подпись свою он на картине поставил? – поинтересовался Волин.

– Нет, не поставил, – отвечал Сергей Сергеевич, – только надпись на обороте, про которую я тебе рассказал. Однако атрибутировать ее будет несложно. Скажу больше: скорее всего, ее уже атрибутировали.

Старший следователь наклонился к экрану компьютера, где на стоп-кадре можно было разглядеть висящую на стене картину с мальчишкой, и некоторое время внимательнейшим образом ее рассматривал. Потом с сомнением покачал головой.

– Кандинский – супрематист, – сказал он, – а это – совершенно реалистический портрет.

– У Кандинского были разные периоды, – отвечал генерал. – Как раз московский период отличается тем, что он создает какое-то количество реалистических работ. Ты знаешь, сколько стоят сейчас картины Кандинского?

Волин не знал. Оказалось, еще в 2017 году его полотно «Картина с белыми лилиями» было продано на Сотбис почти за 42 миллиона долларов. «Мурнау. Пейзаж с зеленым домом» ушел за 21 миллион фунтов стерлингов. Картину «Прямые и кривые» приобрели за 23 миллиона долларов…

– И так далее, и тому подобное, – закончил генерал. – Так вот, представь на минутку, сколько может стоить неизвестный доселе портрет, написанный Кандинским. Представил? То-то и оно!

– Так вы полагаете, что все деньги он вложил в эту картину? – спросил Волин, не в силах оторвать взгляда от фотографии.

– Может, все. Может, не все. Может, есть еще какие-нибудь неизвестные шедевры, цена которых выше известных, потому что никто о них не знает. Но даже наличие одной такой картины уже кое о чем говорит. И это – та самая вещь, на которой твой Голочуев может споткнуться.

Тут вдруг генерал умолк, взял в руки смартфон и впился глазами в экран.

– Ага, – сказал он, – все-таки началось.

– Что началось? – спросил Волин.

– Пригожин поднялся, на Москву идет.

Волин секунду смотрел на генерала, не понимая, какой еще Пригожин?

– У которого жена Валерия, – отвечал Сергей Сергеевич ехидно. – Она нам сейчас будет петь и танцевать совершенно бесплатно. Дурья ты голова, у нас сейчас один Пригожин, он же – ЧВК «Вагнер». Он начал военный мятеж, идет со своими башибузуками Москву сносить. Называет он это все маршем справедливости, но если до нас доберется, это будет такая справедливость, что всем небо с овчинку покажется. Я-то думал, что руководство ваше об этом догадается, что в ружье вас уже поставило всех заранее. Но, судя по всему…

Он умолк и только головой качал, продолжая изучать смартфон. Волин, однако, никак не хотел верить в сказанное: все ему казалось, что это либо глупая шутка, либо дурной сон. Но и его смартфон сообщал то же самое – никаких шуток, идет военный мятеж, части Пригожина наступают на Москву.

– Да ну, – сказал Волин ошеломленно. – Ерунда это все. Ну, что такое сейчас ЧВК «Вагнер»? Ну, десять тысяч бойцов, ну, двадцать. А у нас – армия: танки, артиллерия, самолеты.

– Ты еще про флот забыл, – ехидно заметил генерал. – И про железнодорожные войска. Воюют, друг мой Волин, не танки и не самолеты, воюют люди. Как думаешь, многие сейчас захотят встать на пути у «Вагнера»? Или, может, кое-кто предпочтет отсидеться под корягой, чтобы посмотреть, чем все дело закончится?

Волин теперь глядел на генерала с подозрением: выходит, Сергей Сергеевич знал, что готовится мятеж?

– Не знал, – проговорил старик, – не знал, но догадывался.

Старший следователь кивнул – понятно, были инсайты.

– Мой главный инсайт – это мозги, – отвечал генерал. – Если ты их время от времени напрягаешь, никакие инсайты тебе не нужны.

Он умолк, качал головой, перелистывал телеграм-каналы. Волин тоже глаз не мог оторвать от новостной ленты. Теперь уже не было никаких сомнений, что весь этот кошмар разворачивается в реальности. Наконец старший следователь спохватился, встал со стула.

– Ты куда? – спросил генерал, не поднимая глаз.

– Ну, куда – в следком, конечно, – отвечал Волин, пряча смартфон в карман. – Раз пошла такая пьянка, может быть, что и нас в ружье поставят.

– Сиди, – строго проговорил генерал, и желтоватые его глаза уставились на старшего следователя снизу вверх, буравили, гипнотизировали.

– В каком смысле – сиди? – опешил Волин.

– В прямом. Не надо тебе никуда ездить. Нужно будет – начальство само позвонит. Или эсэмэску пришлет. Но оно не пришлет, не беспокойся.

Волин только головой покачал, садясь обратно в кресло: пришлет, не пришлет – он-то откуда знает?

Воронцов на вопрос не ответил, а почему-то спросил, какой у нас нынче день недели?

– Что? – не сразу сообразил Волин, который все еще не пришел в себя. – Какой день? Пятница, кажется.

– Точно, пятница, вечер, – кивнул генерал. – Не лучшее время, чтобы свергать власть.

Старший следователь посмотрел на него с изумлением: шутите, Сергей Сергеевич?

– Почти нет, – безмятежно отвечал Воронцов. – Он-то, конечно, думал, что все разъехались по дачам, и все пройдет как по маслу… А того не учел, что выходные для народа – это святое. И кто испортит людям выходные, тому они этого никогда не забудут. Имей в виду, Орест Витальевич, такое важное дело, как мятеж, лучше всего начинать с понедельника. Так что не будет «Вагнеру» пути, попомни мое слово.

– Это только потому, что он в выходные на Москву пошел? – ехидно спросил Орест Витальевич.

– Нет, не поэтому. А потому, что пошел, не подготовившись как следует. Так что даже на мятеж это не потянет – просто истерика. Все пошло не так, как ему хотелось, вот он и психанул. Не больше двух дней ему даю, до понедельника все кончится. Так что сиди и не рыпайся. Точнее сказать, рыпайся только по моему сигналу. Мятеж пройдет, все утихомирится, а тебе надо дело раскрывать. И знаешь, что я думаю?

Волин не знал, да и откуда, он-то, в отличие от генерала, не имеет таких блестящих мозгов и уж подавно их не напрягает.

– Я думаю, – продолжал Воронцов, не обращая внимания на слегка обиженный тон майора, – я думаю, что Голочуев твой наверняка под шумок попытается сбежать из страны.

– А чего ему бежать, если Пригожина остановят? – усомнился старший следователь.

– Это мы с тобой знаем, что его остановят, а он-то этого знать не может. А при Пригожине Голочуеву этому делать тут совершенно нечего. Так что побежит в ближайшее же время, не сомневайся. Тем более, что ты на горизонте появился. Хватка у тебя есть, и он это ощутил, будь уверен. Так что ждать, пока ты его за горло возьмешь, он не станет. Руки в ноги – и вперед.

– Ну, и куда он побежит, на Запад прямых рейсов все равно нет, – все еще верил Волин. – Да и визу надо иметь.

– А он сначала побежит туда, куда есть прямые рейсы, и куда можно без визы. В Турцию, например. Или в Сербию. А оттуда уже можно думать, куда бежать дальше.

Волин хмыкнул. Значит, он и картину с собой потащит?

– Не сомневайся, – отвечал Воронцов. – И картину, и все остальное потащит через границу. А вот тут-то ты и появишься, как черт из табакерки. Как сказали бы в прежние времена, ваше нам с кисточкой, гражданин Голочуев…

* * *

Старший следователь Волин так буравил начальника линейного отдела полиции аэропорта Шереметьево глазами, как будто в нем воплотилось все мировое зло. Тот, однако, не стал отвечать ему взаимностью, а только с огорчением развел руками.

– Не может быть, – Волин с трудом сдерживал ярость. – Этого просто не может быть! Вообще ничего?

– Вообще ничего, – кивнул полицейский. – Ну, то есть только чемоданчик с вещами. Все вещи просмотрели, и личный досмотр провели, заглянули, я извиняюсь, в каждую дырку. Ничего.

– Да, – пасмурно отвечал старший следователь, – то, что меня интересует, в дырку бы он засунуть не смог. Это вещь достаточно объемная и пребывание в дырке ей бы сильно повредило.

– Так что, отпускаем? – после некоторой паузы спросил полицейский.

– А есть другие варианты? – хмуро поинтересовался Волин.

Начальник линейного отдела махнул рукой и пошел прочь. Старший следователь проводил его задумчивым взглядом. Из комнаты для досмотра вышел инспектор службы безопасности, потом двое понятых и, наконец, с видом самым безмятежным появился Михаил Иванович Голочуев.

Он тут же увидел стоявшего в некотором отдалении Волина и приветливо помахал ему рукой. Волин сделал вид, что его не заметил, однако Голочуев сам к нему приблизился.

– Какая приятная встреча, – сказал он радостно.

– Да уж, – буркнул старший следователь.

– И, главное, неожиданная, – продолжал чиновник. – Вы какими судьбами тут? Тоже в Турцию на отдых летите?

– Нет, мне не до отдыха, – отвечал Волин. – Я так, мимо проходил.

И хотя сказано было чуть грубовато и даже вызывающе, но Михаил Иванович почему-то совершенно не обиделся. Похоже, он был намерен немного поболтать со старшим следователем, которого внезапно встретил в аэропорту.

– Чего в стране-то творится, – заметил Голочуев как бы между делом. – Бунты, мятежи, пригожины всякие – того и гляди, все рухнет!

– Ничего, небось, не рухнет, – проворчал Волин.

– Думаете? А чего же такие строгости при вылете тогда? – осведомился чиновник. – Меня, представляете, с ног до головы обшмонали. Так досматривали, как будто я Грановитую палату собирался вывезти.

– И что, нашли что-нибудь? – спросил старший следователь, не глядя на собеседника.

– Нет. А должны были?

Волин только руками развел: ему-то откуда знать, он же не вывозит музейные ценности самолетами.

– И напрасно, – проговорил чиновник, загадочно улыбаясь.

– Что – напрасно? – насторожился Волин.

– Напрасно вы на отдых не ездите. С такой работой как у вас, пуп надорвать можно, а толку все равно никакого не будет.

И, одарив напоследок Ореста Витальевича лучезарной улыбкой, пошел прочь. Волин проводил его взглядом свирепым и одновременно беспомощным. По громкой связи уже объявили о посадке на прямой рейс Москва-Анталья, и народ дисциплинированно выстраивался в очередь к пункту пропуска пассажиров.

Волин вытащил из кармана смартфон, набрал номер Воронцова. Сергей Сергеевич ответил не сразу, томительно долго тянулись секунды… Наконец в трубке зазвучал суровый старческий голос.

– Ну?

– Он перешел границу, – хмуро сказал старший следователь.

На миг на том конце воцарилось молчание. Правда, длилось оно недолго.

– А картина? – спросил генерал.

– Ни картины, ни чего-то еще. Небольшой чемоданчик с личными вещами, даже ноутбука нет.

– Понятно, – сказал Воронцов.

– Что – понятно? – с раздражением переспросил Волин. – Понятно, что мы облажались, и Голочуев сделал ноги?

Но Воронцов ничего на это не ответил, только спросил, была ли с Голочуевым его жена.

– Жена? – с легким удивлением переспросил старший следователь.

– Да, жена. Девушка-бесприданница, бедная Лиза…

– Нет, жены не было, – голос у Волина изменился – до сего момента он звучал совершенно обреченно, а сейчас в нем вдруг послышалась надежда. – Слушайте, Сергей Сергеевич, но если жена не с ним, то это значит…

– Это значит только одно: еще не вечер, – перебил его генерал. – Так что бди, майор, подполковником станешь.

И повесил трубку.

Постскриптум

27 июня 2023 года подписчики телеграм-канала «Частное расследование» обнаружили в ленте следующее сообщение.

«26 июня при попытке вывезти из РФ редкие золотые монеты и картину неизвестного художника на границе с Грузией в Верхнем Ларсе была задержана жена чиновника министерства здравоохранения Михаила Голочуева Елизавета. Мы уже писали о Голочуеве в связи с коррупционным скандалом при покупке аппаратуры для медучреждений Смоленской области в 2021 году. Тогда на скамью подсудимых сел заместитель чиновника – Леонид Коротайский и еще один работник его департамента – Сергей Возницын. Однако самому Голочуеву так и не удалось ничего инкриминировать; более того, он пошел на повышение в Москву.

Еще раз о Голочуеве мы писали совсем недавно, в связи с загадочной смертью в СИЗО его заместителя Коротайского. Посмотреть подготовленное нами расследование вы можете по этой ссылке.

Как стало известно нашему каналу, после гибели Коротайского за расследование взялся старший следователь Главного следственного управления СК Орест Волин.

24 июня сего года Голочуеву удалось покинуть Россию, однако через день на российско-грузинской границе была задержана его жена.

UPD. По уточненным данным, изъятая у Елизаветы Голочуевой картина принадлежит перу художника Василия Кандинского, цена ее, по предварительным оценкам, может достигать десяти миллионов евро».