Текст книги "Dream in the fragments of the heart (СИ)"

Автор книги: Angel of night

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Он полностью перегораживает и без того узкую дверь. Первый раз за несколько месяцев осмеливаюсь осмотреть его как следует. Он, видно, не переставал ходить на тренировки: мышцы заметно увеличились в объеме. Поднимаю глаза выше и останавливаюсь на губах, которые дарили столько прекрасных, теплых, нежных и любящих поцелуев.

От одной мысли, что он целовал кого-то другого, у меня начинает кружится голова, и я отворачиваюсь, отхожу подальше от Пита и касаюсь и без того замерзшими пальцами ледяного железа, на котором лежит тонкий слой снега. Слышу, как хлопает дверь и тут же разворачиваюсь, надеясь, что это не та дверь, о которой я подумала.

– Что ты сделал! – в ужасе кричу я, буквально отталкиваю его в сторону и дергаю ручку. Сердце уходит в пятки. Мы тут надолго застряли. Этот умник захлопнул балконную дверь, закрыв нас снаружи в холоде. Конечно, изнутри дверь можно открыть ключом, но мой остался внутри, а Джоанна, скорее всего, сдала свой.

Пит хочет что-то сказать, но мир вокруг начинает расплываться и кружиться, я хватаюсь за голову, кажется, что вот-вот упаду, поэтому быстро делаю шаг вперед хватаясь за одежду парня. Он ужасно теплый, и я не хочу его отпускать. Злость моментально проходит. Не знаю, что сейчас происходит в моей голове, может мое состояние так влияет на ход мыслей, но теперь все его слова складываются в одну картину: он мне не изменял, это можно понять по реакции той девушки на наш приход неделю назад, по его поведению во время поцелуя.

Поцелуй, его целовала другая. Но он любит меня, он не позволил делать этого долго. Только мой. Провожу пальцами по его губам. Такие мягкие, такие знакомые. Для чего я его постоянно отталкиваю? Я больше никогда не отпущу его от себя, мы будем счастливы.

POV Пит

Китнисс делает шаг вперед и буквально валиться на мои руки. Ее лицо, и без того бледное, становится как чистый лист бумаги. Кое-как удерживаю ее одной рукой, а другой достаю из заднего кармана брюк маленький ключ, который отдала мне Джоанна, и поворачиваю его в балконной двери, поднимаю девушку на руки и укладываю на ее кровать.

– Мой, мой, мой, – бормочет она, легко проводя пальцами по моим губам.

– Твой, твой, чей же еще, – нахожу теплые носки, связанные моей мамой и натягиваю их на холодные стопы Китнисс.

Иду в их ванну в поисках аптечки. Это не очень прилично копаться в шкафчиках, но что еще делать,ведь у Китнисс температура и оставить все как есть я не могу.

Какой же я придурок. Зачем надо было закрывать эту чертову дверь. Но я ведь не знал, что она болеет. Хотя, с другой стороны, там в любом случае холодно. Да, Джоанна отдала мне свой ключ от балкона и немногозначительно намекнула, как его использовать, но ведь это не повод слепо следовать чьим-то советом. Иногда бывает неплохо подумать и своей головой.

Надо было понять это еще летом, когда я сказал ей о какой-то несуществующей девушке. Зачем? Почему-то мне показалось, что мы отдаляемся друг от друга, что той искры между нами больше нет. Как-то легко мы могли отказаться от общения друг с другом, предпочитая пообщаться с новыми друзьями.

Сейчас, через какой-то время после случившегося я могу понять почему так случилось. Мы общаемся с детства, но ведь одним человеком нельзя ограничивать круг друзей, а мы так и поступали. Да, у нее были друзья, у меня были друзья, но совсем близко мы никого не подпускали. Мы не привыкли делиться друг другом с кем-то еще. Потому-то, когда все стало как у нормальных людей: появились новые друзья, мне показалось, что я лишний в ее жизни.

Почему же я тогда просто не поговорил с ней, а решил сразу рвать отношения? Я не хотел скандала, а он бы непременно случился. Почему я соврал, что была девушка, а не объяснил все как есть? Потому что не хотел, чтобы она винила себя, а она бы непременно винила. Пусть, пусть я был бы для нее последним подонком на этой планете, но она бы ни на каплю не винила себя. Хотя, как выяснилось, сейчас она винит и меня, и себя.

И почему же я решил признаться ей во всем? Все просто. Потому что я не могу без нее жить. Я медленно, но верно схожу с ума, особенно оставаясь наедине со своими мыслями. Особенно, если начинаю думать какого ей.

Нахожу аптечку, ещё несколько минут копаюсь в ней в поисках жаропонижающего и, наконец найдя нужную таблетку, убираю все на место и возвращаюсь в комнату. Ожидаю увидеть все, что угодно, но не то, как Китнисс, обняв колени, плачет навзрыд. Забываю обо всем в одно мгновение и подлетаю к девушке. Стараюсь ее как-нибудь приобнять, но она не дает этого сделать, отталкивая меня с непонятным упорством. И откуда только у нее силы взялись? Минуту назад она не могла твердо стоять на ногах.

– Я вас ненавижу! – только и могу разобрать среди ее криков, и раньше чем я успеваю спросить хоть что-нибудь, она всовывает мне в руку свой телефон.

Перед тем как взять телефон буквально заставляю ее выпить таблетку и запить достаточным количеством воды, только после этого беру в руки ее мобильник и обнаруживаю сообщение.

Джоанна: Китнисс, прости, но я так больше не могу. На самом деле Пит тебе не врет. Он любит только тебя. Дело в том, что он пришел ко мне и спросил чего ты никогда не простишь. Я не знала, что он собирается бросать тебя. честное слово, не знала, что он ищет такой повод, чтобы ты не винила себя. Поэтому я и сказала, что измену. Я поняла что натворила только, когда вы расстались, но побоялась сказать. Теперь я и сама понимаю, как это больно. Не хочу, чтобы ты думала, что Пит поступил с тобой так же, как со мной Финник. Прости. Не знаю, сможешь ли ты, но мне на самом деле очень жаль.

Обнимаю. Скучаю. Если захочешь поругаться на меня или просто поговорить, звони. Всегда буду рада тебя услышать.

На самом деле, я хотел рассказать Китнисс как все было, но упустить вклад Джоанны, чтобы не ссорить их. Но раз она сама все рассказала как есть, то какой смысл как-то выкручиваться и пытаться оправдать ее. Предпринимаю еще одну попытку обнять Китнисс и на этот раз она безвольно поддается, смотря в одну точку.

Укутываю ее в одеяло, словно в кокон и укладываю на руки, словно ребенка. Терпеливо жду, пока она перестанет плакать, вытираю слезы, шепчу что-то ласковое, перебираю мягкие волосы.

– А знаешь, мне все равно, – говорит она, но прерывается, начиная кашлять. Предлагаю воды, но она лишь качает головой из стороны в сторону. Ее взгляд фокусируется на балконной двери, и мне кажется, она вспоминает о доме, о том, каким образом мы ходили в гости друг к другу. – Мне все равно, – медленно повторяет она, не смотря на меня. – Я все равно тебя люблю, каким бы ты ни был.

– Я тебя тоже очень люблю, – прикасаюсь губами к ее горячему лбу, замечаю, что уголки ее губ немного приподнимаются и улыбаюсь сам.

Через несколько минут ее веки тяжелеют и она засыпает. Я слушаю ее дыхание, не такое спокойное, как обычно. Из-за болезни ее вдохи долгие и хриплые, а выдохи резкие. Именно в этот момент я понимаю, что хочу быть рядом с этой девушкой всю жизнь.

Вот так смотреть, как она спит, обнимать, когда захочется, слушать ее дыхание и стук сердца, знать, что она принадлежит только мне. Я хочу, чтобы так было и сделаю для этого все возможное.

Комментарий к Глава 26. Мой.

Кидайте в меня тапками и помидорками, я знаю, что я гиперлениваязадница.

Не знаю почему так выходит, но они мирятся почему-то, когда Китнисс хреновенько…

Вот. А еще думаю до конца фика глав пять-шесть, если ничего не придумаю.

О, а еще в планах новый фанфик, совсем скоро. Как-то так)

Жду ваши отзывы)

Спасибо за внимание)

Ваш Ангел)

========== Эпилог. ==========

Спустя пять лет

POV Китнисс

Уже много минут подряд смотрю на то, как моя двухмесячная дочь мирно сопит в своей кроватке. Она смешно нахмурилась и сложила губки бантиком, словно обижаясь на кого-то.

– Пит, – тихим шепотом зову парня, сидящего за столом в спальне.

Теперь он популярный художник, его картины стоят больших денег, ему заказывают портреты высокопоставленные или просто богатые люди. Он много работает, но при этом успевает каким-то магическим образом уделять нам с малышкой достаточно внимания.

– Да, зай? – он бесшумно подходит сзади и обнимает со спины. Мы уже много лет вместе, но каждый раз от его прикосновений я готова растаять.

– Посмотри на нее, – улыбка не сходит с лица.

– На тебя так похоже, – смеется он, невесомо проводя пальцем по ее бровям, имея в виду то, что я часто хмурюсь.

– Дурак, – в шутку пихаю его локтем в бок, но все же смеюсь.

Нам с ребенком, конечно, приходится не просто. Почти все время каждая минута занята. Ночью невозможно хорошо выспаться, необходимо вставать, кормить, менять подгузник, качать или просто говорить ей что-то, чтобы она уснула. Днем тоже не получается вздремнуть, надо прибрать в доме, выгладить множество вещей, помыть гору посуды, постирать. Все по кругу.

Но Пит часто приходит мне на помощь. Он сам укладывает ребенка, потом почти буквально укладывает меня и сам все делает по дому. Если бы не мой муж, я бы давно сошла с ума. Не знаю, чтобы делала без него.

Мы устаем, недосыпаем, но с каждым днем все сильнее влюбляемся в ее пухлые щечки, маленькие ручки и ножки, мягкие волосики, папины глазки и мамины бровки. Мы любим ее сильнее всего на свете и ничто не в силах повлиять на это.

– Помнишь, как я сделал тебе предложение? – через какое-то время спрашивает Мелларк и начинает смеяться, на моем тоже расцветает улыбка.

– Забудешь такое. Дурак, – повторяю я.

Я спокойно сижу на диване и листаю какой-то журнал. На днях фотографы запечатлели меня, когда я гуляла по парку с Джоанной. Мы не разговаривали два года, но в конце концов, я решила, что неплохо бы и помириться, так что позвала ее гулять. Мне очень интересно, что надоедливые журналисты придумают на этот раз.

Нахожу раздел «молодые звезды» и чуть не валюсь от хохота. Яркими красными буквами на половину страницы напечатано «КИТНИСС ЭВЕРДИН, ИЗМЕНЯЕТ СВОЕМУ МОЛОДОМУ ЧЕЛОВЕКУ С ДЕВУШКОЙ?», а рядом красуется фотография, где я обнимаю Мэйсон, соскучившись после долгой разлуки.

Слышу как поворачивается ключ в замке и, чуть не споткнувшись о тапочки, бегу встречать Пита, вернувшегося с выставки своих картин.

– Пит, посмотри, что пишут, – с улыбкой прошу я, протягивая ему для начала вешалку для пуховика. – Ты, кстати, есть будешь? – его молчаливость меня настораживает, может, случилось что? Или он просто проголодался. Скорее, второе.

– Китнисс, пошли сядем, – он буквально разворачивает меня и слегка толкает в спину, заставляя идти снова к дивану.

Меня это серьезно настораживает. Обычно, он называет меня «солнышко» или «малыш», реже «заяц», в крайнем случае сокращает имя. Я послушно сажусь на диван, он устраивается рядом.

– Послушай, мне немного надело все, что сейчас происходит и, прошу, не перебивай, – чувство страха усиливается, но обещаю в первую очередь себе, что не буду перебивать его и волноваться раньше времени. – Между нами раньше была влюбленность, не любовь, не думаю, что первые чувства можно так называть, но они были. Ведь были? – спрашивает он, пока я с замиранием сердца киваю. – Они со временем менялись, крепли, иногда пошатывались, но последнее время, я чувствую, что что-то очень сильно поменялось. Тех чувств больше нет и, Китнисс, я боюсь, что больше не хочу, чтобы ты была моей девушкой.

Вскрик вырывается из меня, слезы начинают скатываться по щекам, и я готова провалиться под землю, поэтому закрываю лицо руками, он не должен видеть. Пытаюсь успокоиться, чтобы с гордым видом собрать вещи и уйти.

– Китнисс, малышка, посмотри на меня, – он силой отодвигает мои руки от лица, так что я вынуждена взглянуть в его глаза. – Это не все. Тех чувств нет, Китнисс. Но есть другие. Сильнее. Намного сильнее. Я не знаю, любовь ли это или что-то другое, но только ты так на меня влияешь, Китнисс, больше никто. Рядом с тобой я другой, рядом с тобой мне хочется делать больше и больше. Ты – просто невероятная. Красивая. Умная. Талантливая. Я люблю тебя, Китнисс, и буду любить всегда. Я не хочу, чтобы ты была моей девушкой, – Он встает на колено прямо передо мной. – Но я хочу, чтобы ты была моей женой, – коробочка из синего бархата появляется в его руках, внутри обручальное кольцо. Мои щеки пылают.

– Так ты меня не бросаешь? – мой разум не как не может понять, что мало того, что он меня не бросает, так еще и делает мне предложение.

Мир начинает качаться словно лодка на волнах, понимаю, если не выпить воды, станет совсем плохо и, хоть это неприлично, встаю и убегаю на кухню, залпом заливаю в себя стакан воды, хочу вернуться в комнату, но Пит уже стоит на пороге кухни.

– Я думала ты не хочешь больше отношений, – обнимаю ошарашенного Пита. – Я тоже хочу быть твоей женой, хотя ты и дурак! – шутливо ругаю его. Зачем же так надо было пугать?

– Ой, вот чья бы корова мычала, – он шутливо показывает мне язык. Уже и свои дети появились, а в душе все такие же подростки, любящие за все и сразу просто так. – Ты вспомни, как боялась меня.

– Ой, не преувеличивай, я не тебя боялась, а просто сказать, – пытаюсь как-то оправдаться, но не найдя аргументов, возвращаюсь к наблюдению за дочкой.

Скрывать беременность не так уж оказалось и просто. Не смотря на то, что пока что большого живота нет. Зато перемену настроений, изменение всех вкусов несколько раз на день и усталость скрывать труднее.

Три месяца я не могу найти нужный момент, чтобы сказать Питу. Не знаю, что он уже думает обо мне. Будет чудо, если не бросит.

– Кажется, я потолстела, – бубню себе под нос, хотя меня никто не может слышать: Пит ушел рисовать портрет нашего мэра, любившего работы моего мужа.

Поворачиваюсь лицом к зеркалу, недовольно морща нос. Невольно вспоминаю, как Пит целует меня в его кончик каждый раз, когда я так делаю, улыбка расцветает на моем лице, но я моментально возвращаюсь к недовольной гримасе.

Живот кажется мне слегка выросшим по ясным причинам. Поворачиваюсь боком и снова внимательно рассматриваю себя. Так, кажется, не видно. Или видно?

Да что же такое! Со злостью плюхаюсь на кровать, словно во всем виновата она. Решено! Сейчас вернется Пит, я все расскажу. Но Пит возвращается, а я молчу. Принимаю его поцелуи, но когда его руки касаются подола платья, отскакиваю на добрых три метра.

– Пит, нет! – умоляюще смотрю на него.

– Китнисс, ты уже месяц меня отталкиваешь. Тебя что-то не устраивает? Или у тебя проблемы? Скажи, малыш, прошу, – он подходит ко мне на два шага, и я тоже приближаюсь к нему. Сцепляю пальцы.

– У нас проблемы, – и почему мне кажется, что для Пита ребенок окажется проблемой? – Я знала это давно. Уже три месяца. И две недели. И, кажется, два дня. Просто боялась тебе сказать. Ты будешь ругаться, – вывожу свой вердикт я. Почему я так решила? Не имею ни малейшего понятия.

– Что случилось? Я не буду ругаться. Мы все преодолеем. Вместе. Помнишь? – сбивчиво киваю и собираюсь с духом.

– Я беременна.

– Заметь! Я тогда не ругался, – малышка начинает просыпаться и Пит слегка покачивает кроватку.

– Тише ты, не кричи. Ругался, – Пит смотрит на меня непробиваемым взглядом. – Ладно, ты ругался за то, что я думала, что ты будешь ругаться, но ругался же, – хихикаю и поправляю одеяльце. Все ее вещи такие маленькие, как и она сама.

– Как же я тебя люблю, – неожиданно признается Пит.

– И я тебя люблю.

Наша жизнь – это множество ярких моментов. Счастливых и не очень. Мы продолжаем собирать новые воспоминания, храним старые. Но мы живем.

У нас были разные мечты: добиться успехов, кем-то стать, куда-то съездить. Но самая главная мечта – создать семью. И мы ее исполнили, хотя порой нам и приходилось склеивать разбитые сердца.