Текст книги "Dream in the fragments of the heart (СИ)"

Автор книги: Angel of night

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Я торопливо иду вдоль стены, отчетливо слышу музыку, которая уже вовсю играет. Это наша с Питом песня, если поспешить, то мы успеем потанцевать под нее. Еще несколько метров, поворот за угол и нужная мне дверь.

Но прямо перед поворотом меня заставляет остановиться знакомые голоса. Это разговаривают Гейл и Пит. Подслушивать нехорошо, но один раз можно.

– И когда ты ее бросишь?

– Сегодня или завтра.

– Чего тянул-то?

– Да сам не знаю.

– Может, передумал бросать?

– Я, что, – больной? Как же она мне надоела. Вечно о чем-то трещит, смеется как-то странно, на шею мне вешается…

– Ну, смотри.

– Да она самая ужасная. Как можно встречаться с такой уродкой? Вот Диадема – другое дело…

========== Глава 15. Тебе больно? ==========

Комментарий к Глава 15. Тебе больно?

Так. Спасибо Kri_On_Fire за грустные песни, которые помогли мне все это написать)

Иии, наверное, стоит читать под “Нервы – его имя” и/или “Christina Perri – Jar Of Heart”. Да, наверное, под них.

Ух, и наревелась я пока писала. Пойду кушать шоколадку и смотреть веселенький сериальчик)

Стих снова мой)

А с вас отзывы! Да-да)

Спасибо за внимание)

Ваш Ангел*)

Я влетаю в свою комнату, оставляя дверь открытой. Джоанна и Финник не пошли на дискотеку. По их словам, они хотели побыть наедине. Как только я оказываюсь в нашей комнате, мои друзья отлетают друг от друга на добрых три метра, хотя, мне все равно, пусть продолжают. Чтобы не мешать им, я захожу в ванную, захлопываю дверь и буквально падаю на пол, прислоняясь к стенке рядом с дверью.

Пытаюсь осмыслить все то, что сказал Пит Гейлу, но разум как будто отвергает возможность того, что все счастливые моменты были ложью. Слышу стук в дверь, молчу, надеясь на то, что Джоанна все поймет и даст мне побыть одной.

– Что стучишь? Дверь не запирается! – шипит Джоанна, судя по всему на Финника.

– Ну, а если она там без одежды? Не думаю, что ей бы понравилось то, что я врываюсь. И тебе тоже, – парирует парень, а я слышу недовольный, резкий вдох Джоанны. – Китнисс! – орет Финник уже мне. – Надеюсь, что ты стоишь под душем, потому что я захожу! – наверное, таким образом, они хотели меня развеселить, но у них получилось откровенно плохо. – Ай, – кажется, Джоанна его стукнула.

Они сегодня отойдут от этой двери? Когда все стихает, я хочу снова вернуться к своим размышлениям, оскорблениям в сторону Мелларка и жалости к самой себе, но буквально в ту же секунду заходят мои друзья и садятся по обе стороны от меня.

– Что случилось? – спрашивает обеспокоенная Джоанна, а мне вдруг становиться безумно стыдно. Они хотели побыть вдвоем, а я врываюсь в комнату со своими проблемами и вместо того, чтобы наслаждаться вечером, они вынуждены выслушивать мои проблемы.

Я сбивчиво объясняю, все, что чувствовала по отношению к нему все время, с тех пор, как он променял меня на Гейла, а потом снова стал общаться со мной. Хотя, в этом нет особого смысла, ведь все это подруга слышала не один раз, а Финника, я думаю, такие вещи не волнуют. После пяти минут непонятного бреда, я утыкаюсь в колени и снова плачу.

Он обещал, что будет рядом, что никогда не бросит. Он говорил, что любит. Почему так получилось? Что я такого сделала ему, почему он посчитал, что может играть моими чувствами, это ведь не ненужная вещь. Хотя, для него, может быть и так.

Я вспоминаю, как сидели возле дома совсем маленькими, наши ноги свободно болтались в воздухе, а сами распевали какие-то бессмысленные песенки. Как выходили во двор с ракетками для игры в бадминтон, а, когда волан оказывался высоко в ветвях деревьев, мы делали вид, что ракетки это шпаги и дрались, в шутку конечно, хотя, один раз, я случайно ударила его в плечо так сильно, что потом на этом месте образовался огромный синий синяк.

Как в восемь лет Пит подрался с мальчиком, который кинул в меня камень, хоть тот и упал в пяти метрах от меня. Ох, как нам тогда влетело от родителей. Как нас дразнили во дворе «Тили-тили тесто, жених и невеста!», потому что мы всегда ходили за руку друг с другом. Из-за того, что все время мы проводили друг с другом, у нас больше не было друзей, разве что появилась Джоанна, которая сама считала, что дружить с мальчиками нормально.

Как смотрели мультики. Особенно мы любили смотреть «Красавица и Чудовище». И, когда мы смотрели его уже, наверное, в тысячный раз, мы повторяли все действия главных героев. Я была Белль, а он Чудовищем. Мы вышагивали по комнате, повторяя все фразы, заученные наизусть.

Я вспоминаю многие годы нашей дружбы, последние полгода, которые были полны обмана и предательства.

Я помню, как он сказал, что я ему нравлюсь, я помню все уроки, когда я сидела за первой партой с Питом, как он помог мне с этим уравнением, я помню, как мы чуть не поцеловались в новогоднюю ночь, я помню, что он мне подарил. Рука непроизвольно тянется к кулону, который все время висит на моей шее. «У меня есть ключ к твоему сердцу», – один раз сказал он.

Помню, как плакала, когда думала, что он разбился, как мы танцевали на последнем звонке, это признание в любви, при воспоминании о котором возникают противоречивые чувства. Сначала радость, счастье, но потом, когда в голове всплывает то, что говорил Пит несколько минут назад, хочется вернуться в тот момент и не танцевать с ним, не говорить всего того, что я говорила.

И последний удар по моей памяти: прогулка на пляже буквально неделю назад. Я не могу, нет, не хочу, верить в то, что он делал это все только потому, что так сказал Гейл и Катон. Тот поцелуй был ложью? Господи, что я ему сделала?

– Китнисс, так что произошло? – интересуется Джоанна. Я совсем забыла, что они с Финником здесь. Я пытаюсь пересказать услышанный разговор, сомневаясь в том, что им понятно, ведь мои ежесекундные всхлипывания, наверное, мешают разобрать то, что я говорю. – Ты знал? – она в упор смотрит на Финника, и я перевожу взгляд на него. Из-за слез лицо Одэйра расплывается, я пытаюсь вытереть соленые капли, но с каждой секундой появляются еще. Тот медленно качается головой из стороны в сторону.

– Они последнее время мало во что меня посвящали.

– Так! – произносит Джоанна и мне не нравится ее взгляд. Ох, как не нравится. Я его знаю. Он означает, что в ее голове родился какой-то, по ее мнению гениальный, план. Хотя, в большинстве случаев, они не то что бы опасны для жизни, они смертельны. – Ты сейчас идешь и бросаешь его! – уверенно произносит она, а я облегченно выдыхаю. Я-то уже надумала, что она вздумала издеваться над ним: ломать пальцы, избивать, выбить парочку зубов.

Ее план не так уж плох, ведь, как ни печально это признавать, Пит собирается меня бросить, так что будет лучше, если я сделаю это раньше.

– Сейчас я сделаю тебе отпадный макияж, немного подправлю прическу, и ты полная уверенности его бросишь! И не забывай при этом улыбаться, как будто ничего такого не происходит, – Джоанна потирает руки и коварно смеется. Финник чуть не валится на бок со смеху, а на моем лице появляется тень улыбки, но она тут же пропадает, когда я вспоминаю, что больше не нужна Питу.

– Можно мне уйти? – спрашивает Финник, пока я смирно сижу на кровати с закрытыми глазами, а Джоанна умело орудует косметикой. Финник уже несколько раз просился уйти, но Джоанна ему не разрешала, как и в этот.

– Сейчас я закончу, и мы тоже пойдем танцевать, – пропела она, и зачем-то дунула на мое лицо. Финник недовольно завыл. – Готово! – объявляет подруга, Финник радостно ликует, а я подхожу к зеркалу. Мейсон сделала мне яркий, темный макияж, который сама бы я нанесла лишь для выступления на сцене.

Я подхожу к двери, в коридоре все так же слышно громыхание музыки, на этот раз это какая-то веселая песня. Вот и Пит. Он все еще разговаривает с Гейлом, на этот раз, я даже слушать не буду их беседы. Одного раза мне хватило.

– Привет, – говорю я, Пит радостно улыбается и обнимает меня. Я обнимаю его в ответ так крепко как могу. Я последний раз вдыхаю этот запах, последний раз его руки, хоть и ради обмана, но все-таки довольно нежно, держат меня, в последний раз. – Надо поговорить, – говорю я, натягиваю на лицо самую радостную улыбку. Пит хочет отойти, но я тяну его за руку обратно. – Ничего важного, – отмахиваюсь я. – Нам надо расстаться, – сердце обрывается, я не могу поверить, что все закончится так, все закончится по такой причине, я не ожидала. Стараюсь, чтобы голос звучал более радостно

– Что? – тупо переспрашивает Пит.

– Нам надо расстаться. Мы больше не вместе. Я больше не люблю тебя. Ты мне не нужен! – на последнем слове, голос все-таки предательски дрогнул, я стараюсь улыбнуться, чтобы спрятать не нужные слезы, но они так и рвутся наружу. – Мне пора, – шепчу я, чтобы он не увидел меня в таком состоянии, но тут же врезаюсь в Эффи, которая преподает у нас танцы. Только ее для полного счастья не хватало.

– Мои ангелочки! Как хорошо, что я вас встретила! – пищит она, а я мысленно придумываю причину, по которой можно смыться. – Так, у нас приехал важный-преважный человек, так что быстренько на сцену и показываете то, что учили всю неделю! – говорит она, а я уже хочу протестовать, но, увидев то, что я хочу возразить, Эффи смотрит на меня своим самым недовольным взглядом. – Кто не танцует, тот вылетает из лагеря.

Я недовольно вздыхаю, и мы с Питом плетемся на сцену. Всю неделю, в начале каждого занятия, Эффи вбивала нам в голову: танец – не просто несколько выученных движений, танец – это маленькая история, жизнь, которую надо раскрыть и показать все чувства. Наверное. Это первый раз, когда я действительно танцую от сердца. Песня и танец рассказывают историю парня и девушки, которые не могут быть вместе. Но очень любят друг друга. Все движения теперь наполнены смыслом.

В середине песни, парень и девушка, точнее, я и Пит, не выдерживают, поддаваясь чувствам, бросаются в объятия друг друга, свет гаснет, нам надо простоять так несколько секунд.

– Что случилось? – шепчет мне в ухо Пит.

– Я слышала ваш с Гейлом разговор, – шиплю я, все еще пытаясь не заплакать.

– Ты все не так поняла, – сообщает Пит, но свет снова заливает сцену, и мы вновь танцуем, но сейчас нас вновь и вновь притягивают друг другу чувства, но отталкивает здравый смысл.

Что можно было не так понять из этого разговора? Или, может, есть еще кто-то кого он может бросить? Так еще хуже.

В конце танцы мы застывает так, что я его отталкиваю одной рукой, а он пытается меня притянуть за талию другой. В глазах уже слезы. Больше не могу их сдерживать. Зал взрывается овациями, а я, вырвавшись из крепкой хватки Пита, бегу в комнату.

В ванной я смываю макияж, принимаю душ, переодеваюсь в пижаму и хочу направиться в кровать.

– А я тебе говорю, она не будет с тобой разговаривать! – кричит Джоанна на кого-то, кто стоит в дверном проеме. Я не вижу, кто это, но я знаю, что это Пит.

– Джоанна, – зову я, она немного отходит в сторону, позволяя мне увидеть ее собеседника. – Все нормально, я поговорю.

Выхожу в коридор, закрывая за собой дверь.

– Китнисс, послушай, ты все не так поняла. У меня были причины поступать так, как я поступил, но, послушай, я тебя люблю на самом деле!

– Я не могу представить ни одной причины, из-за которой можно было бы играть чувствами человека, которому ты был дорог шестнадцать лет. И я больше не верю тебе.

– Китнисс, мне очень больно от того, что ты меня бросила.

– Тебе больно? – прерываю я его. – Тебе? Ты меня обманывал. ТЫ играл с моими чувствами! Ты выкинул в мусор все, что между нами было ради этого… этого… да я даже не знаю, как его назвать! Ты променял меня, ты предал меня. Ты врал мне, ты врешь мне сейчас! – кричу я, игнорируя слезы. Подаваясь внезапному порыву, я бью его ладонью по щеке. На ней отпечатывается красный след моей руки. – Тебе больно? – шепотом повторяю я свой вопрос и, не дождавшись ответа, я возвращаюсь в комнату.

Осколки сердца с мечтою в грязи,

Я тихо шепчу тебе «помоги,

Не брось, не оставь, не умею так жить».

Ведь кто-то же должен понять и спасти.

Не верю, что нет больше радостных нас,

Ты сжег всю любовь, подпалил спичку враз.

Наверное, больно сейчас только мне,

И словно пустырь вместо сердца внутри.

Я думала вместе с тобой навсегда,

Казалось два сердца бьют в такт, так всегда.

Но ты мое сердце в грязи затоптал,

Мечта потерялась, внутри заперта.

Спасибо за счастья мгновенья тебе,

Но я не прощу, не проси.

И прости…

========== Глава 16. Нам надо расстаться. ==========

Комментарий к Глава 16. Нам надо расстаться.

Яна! Я знаю, что ты тут! Вот, держи, шантажистка. Жду твой отзыв. А потом ты берешь свою ленивую задницу, ленивую задницу твоего вдохновения, и вы пишете проду! Ты обещала)

Так! К остальным. ОТЗЫВЫ МОИ ГДЕ?!

Я пишу тут вам, стараюсь, а вы*(

Короче, да.

Не будет отзывов не буду писать проду!

Вот, если ошибки, укажите в ПБ, а то моя все еще в отпуске)

Приятного чтения)

Спасибо за внимания

Ваш Ангел)

P.s. Мне вот интересно. А этот фик пацаны читают? :D

POV Пит

Я жду Китнисс возле входа в зал, где проводят дискотеки. Нервно поглядываю на часы, она опаздывает уже на пятнадцать минут. Начинаю прохаживаться туда-сюда, места не слишком много, так что три шага в одну сторону, три шага в другую, нервный поворот вокруг себя. Чтобы убедиться, что девушка еще не подходит и все сначала.

Во время очередного крутого разворота вижу приближающегося ко мне Гейла. Только этого мне не хватало. В комнату я стараюсь заходить либо, когда там никого нет, либо, когда все еще или уже спят.

– Мелларк! – приветствует меня он и дружески похлопывает по плечу.

– Да. Привет, – натянуто улыбаюсь, пытаюсь сделать вид, что мне пора, но тот меня тормозит.

– Послушай. Эвердин все еще с тобой?

– Да, – отвечаю я. Сначала не понимаю, для чего он задает этот вопрос, но потом до меня доходит. Мы же поспорили. Надо как-то выкрутиться, чтобы они ее не трогали. Либо рассказать все ей, либо послать Гейла куда подальше и быть все время рядом с Китнисс, чтобы защитить в случае чего.

– И когда ты ее бросишь? – буднично интересуется Хоторн. Так и хочется закричать, что я останусь с ней до конца жизни и никогда из-за такого, как он я не буду играть чувствами людей, ведь я не один из них. Я не опущусь до того уровня, на который они упали.

– Сегодня или завтра, – пытаюсь скрыть свое желание врезать ему в глаз, беззаботно пожимая плечами.

– Чего тянул-то? – с усмешкой спрашивает мой «друг», а желание выбить зубы все сильнее. Я прячу руки в карманы, скрывая сжатые кулаки.

– Да сам не знаю, – кажется, он даже не замечает в моем голосе издевки.

– Может, передумал бросать?

– Я, что – больной? – спрашиваю, пожалуй, слишком эмоционально. Хочется избивать его и кричать, что ее я и не собирался бросать, ни сегодня, ни завтра, никогда в своей жизни я не отпущу ее от себя. – Как же она мне надоела, – имею в виду вовсе не Китнисс, а всю сложившуюся ситуацию, но Гейл, кажется, принимает на ее счет. Надо сказать что-то еще. – Вечно о чем-то трещит, – говорю, а на самом деле, я готов часами слушать то, что она произносит. Всегда, когда она что-нибудь рассказывает, ее глаза то смотрят в пол, то на меня, а я могу наблюдать за ее пушистыми ресницами, которые то и дело щекочут ее щеки. – Смеется как-то странно, – продолжаю свою ложь. Ее смех самый красивый звук в этом мире, я готов говорить и делать какие-то глупости, чтобы она смеялась. – На шею мне вешается, – снова ложь. Я готов обнимать ее все время, чтобы чувствовать ее тепло, ее руки, запах волос, приподнимать ее над землей и кружить, чтобы слышать ее голос, который кричит, чтобы я поставил ее на место, но я не ставлю, а лишь смеюсь.

– Ну, смотри, – Гейл с подозрением смотрит на меня. Этого всего не достаточно, чтобы его убедить.

– Да она самая ужасная, – говорю я, но вновь это ложь. Она самая прекрасная, хоть относится к себе самокритично, но нет человека лучше ее для меня. – Как можно встречаться с такой уродкой? – слова еле сходят с языка. Я ни на секунду так не думал о Китнисс. Никогда. Гейл все еще смотрит на меня, а я думаю, чем же его сразить, чтобы больше не говорить фразы, после которых хочется упасть на колени перед Китнисс. Сегодня же скажу ей обо всем. Тут вижу Диадему, которая в самой короткой юбке, которую только можно найти, с самым ярким макияжем и одежде расцветки попугай проходит в зал. – Вот Диадема – другое дело, – добавляю я, и тут же понимаю, что теперь я в полном доверии у Хоторна.

Только сейчас осознаю, что с ним можно было разобраться как-нибудь иначе, но, что делать, если я такой тормоз, и вляпался по самые уши. Гейл уходит, сказав что-то вроде того, что Диадема сегодня его. Фу, аж тошнит.

Проходит еще полчаса, я уже собираюсь позвонить Китнисс, может, что-то случилось. Я хочу достать телефон, но вновь слышу противный голос Гейла.

– Все ждешь? – усмехается он. От ответа меня спасает появление Китнисс.

Выглядит она, надо заметить, сногсшибательно. Бежевые балетки, белые брюки, футболка, которая спадет с одного плеча, прямые волосы, которые лежат на плечах. Единственное, что выглядит немного странно для нее – темный макияж, но она и с ним великолепна.

– Привет, – улыбается девушка и крепко обнимает меня. Мои руки смыкаются на ее талии. Тысячи мысленных «прости» проносятся в голове, но так и не решаюсь сказать их вслух. Рядом Гейл. – Надо поговорить, – говорит она. Я спешу немного отойти, думая, что она не хочет говорить что-то при Хоторне, но нежная ладонь касается моей руки, и я останавливаюсь. – Ничего важного, – отмахивается она все с той же радостной улыбкой. – Нам надо расстаться.

– Что? – переспрашиваю я. Рядом играет музыка. Мне могло послышаться. Она не может меня бросить. У нас ведь все прекрасно. Я ее ничем не обидел. Мы не ругались. Да. Наверное, послышалось.

– Нам надо расстаться, – повторяет она. Нет, не послышалось. Но почему она говорит об этом так? – Мы больше не вместе, – уточняет она, а я не могу понять почему. И она сказала, что это для нее не важно. – Я больше не люблю тебя, – а вот и причина, но что изменилось? И она обнимала меня так нежно, искренне. Как никогда. Как… и тут до меня доходит. Как в последний раз. – Ты мне не нужен! – эта фраза вводит меня в ступор на некоторое время. Разве она может так разрушить всю нашу любовь и дружбу? – Мне пора, – кажется, ее голос дрожит, хотя тут все еще играет музыка, а она сказала очень тихо. Я не могу ее остановить. Хочу, но тело не слушается меня. Я могу лишь стоять и смотреть ей вслед. Кажется, я знаю, что произошло.

Я стучу в дверь их комнаты уже около пяти минут. Наконец, мне открывает разъяренная Джоанна. Я пытаюсь заглянуть за ее спину, но либо Китнисс нет в комнате, либо я ее не вижу.

– Пит. Она не в том состоянии, чтобы выслушивать что-то. Тем более от тебя. Дай ей отойти от всего этого. А лучше просто оставь ее, забудь, живи своей жизнью, дружи с этими, – она кашляет, – ребятами.

– Мне надо с ней поговорить, – говорю, игнорируя ее фразу, она не знает всей ситуации.

– Не сейчас, – устало произносит она. Кажется, Мейсон собиралась поспать.

– Я хочу поговорить с ней сейчас! – начинаю закипать я. Какое ей дело. Мы с Китнисс не маленькие. Чтобы она решала, стоит нам разговаривать или нет.

– А я тебе говорю, она не будет с тобой разговаривать!

– Джоанна, – слышу мягкий голос Китнисс, и моя нервозность пропадает сама собой. – Все нормально, я поговорю.

Она выходит в коридор, закрывая за собой дверь, хотя не думаю, что что-то помешает Джоанне слушать, о чем мы говорим, а даже если она сейчас не у двери, то Китнисс все ей расскажет, уж в этом можно не сомневаться.

– Китнисс, послушай, ты все не так поняла. У меня были причины поступать так, как я поступил, но, послушай, я тебя люблю на самом деле! – тараторю я, боясь, что она развернется и уйдет, не дослушает, не поймет, закроется от меня.

– Я не могу представить ни одной причины, из-за которой можно было бы играть чувствами человека, которому ты был дорог шестнадцать лет. И я больше не верю тебе.

И тут она права. Почти. Есть одна причина, но, боюсь, если я ей все расскажу, она рассердится еще больше, так что я буду молчать, добиваться прощения другими способами. Но она должна поверить в мою любовь.

Я не могу смотреть на слезы, которые застыли в ее глазах. Они вот-вот покажутся ее щеках, прокладывая влажные дорожки. Каждая капля, которая окажется на ее щеке по моей вине причиняет мне неимоверную боль, с которой я не в состоянии справиться.

– Китнисс, мне очень больно от того, что ты меня бросила.

Бросила, не поверив. Не дав шанса. Просто бросила. Хотя, я тоже хорош. Надо было рассказать ей с самого начала. Я не вправе винить ее.

– Тебе больно? – прерываю она меня. – Тебе? Ты меня обманывал. ТЫ играл с моими чувствами! Ты выкинул в мусор все, что между нами было ради этого… этого… да я даже не знаю, как его назвать! Ты променял меня, ты предал меня. Ты врал мне, ты врешь мне сейчас!

Слезы градом текут по ее щекам, кажется, я и сам могу заплакать. Надо ее обнять. Прижать к себе и сказать, что не брошу, но вместо этого я стою и не могу ничего сделать, а она плачет. Из-за меня.

Внезапно резкая боль на щеке возвращает меня в реальность. Сначала я не могу понять, что произошло, но потом понимаю, что она ударила меня.

– Тебе больно?..

Она повторяет свой вопрос, но она имеет в виду далеко не мою щеку. Почти в ту же секунду дверь хлопает, и она уже за стенкой. Хотя, на самом деле между нами километры недоверия и обмана. Моего обмана и вранья. Она уходит, разрушая за собой все мосты, а я стою и проклинаю эту жизнь, хотя виноват только я и больше никто.

========== Глава 17. Почему именно я? ==========

Комментарий к Глава 17. Почему именно я?

Вроде, получилось забавно. По крайней мере, в начале. По крайней мере, мне так показалось.

Стих, как всегда мой.

Есть отзывы – есть прода, ну вы помните)

Спасибо за внимание)

Ваш Ангел)

На следующее утро я, полный решимости помирится с Китнисс, иду к Хеймитчу. Мне кажется, что он единственный подойдет на роль советчика. Нет, ладно, если честно, то мне больше не к кому пойти. Финник больше не желает со мной разговаривать, Гейла и Катона я послал куда подальше, Джоанна только орет из-за того, что я сделал, хотя она не знает ситуации, больше я ни с кем не общался. Хеймитч – единственный вариант. Что делать самому, я не знаю.

Стучу пару раз по деревянной двери. Тишина. Стучу еще раз, только намного громче. Буквально через несколько секунд дверь распахивается и на пороге стоит недовольный Хеймитч. Кажется, я его разбудил. Ничего страшного, он ответственный за наш этаж, так что все наши проблемы тоже должен решать.

– Мелларк! Шесть утра! Какой черт тебя принес? – недовольно интересуется он, будто я не знаю сколько времени. Специально ведь встал раньше, чтобы было время все обсудить, если понадобится, то приготовить.

– Нужна помощь, у меня проблема, – сообщаю я, ожидая того, что Хеймитч пустит меня внутрь, но, кажется, он даже не думает об этом. Единственное, чего он хочет – выпроводить меня подальше от его двери. Я так просто не сдамся.

– Суббота, Мелларк. Единственная проблема, которая волнует меня – отсутствие у тебя совести! – он грозно ставит руки в бока. Вообще-то он мужик классный, но только когда пьяный, а пьяный он, кстати, почти все время. Сейчас же он трезвый, к тому же я поднял его с кровати ни свет ни заря.

– Хеймитч. Вопрос жизни и смерти! Срочно нужен твой совет! – я пытаюсь сделать жалостливое лицо.

– Боже! Почему именно я?– он поднимает руки и смотрит вверх, затем отодвигается в сторону, пропуская меня в маленькую комнатку. – У тебя минута, чтобы меня заинтересовать, – он плюхается на диван, который, видимо, служит кроватью, но на эту ночь вряд ли расстилался.

Я рассказываю Хеймитчу все от начала до конца. И причины, по которым я так поступил, и последствия, и реакцию Китнисс. Хеймитч с задумчивым видом потирает подбородок, внимательно изучает меня, будто мой внешний вид как-то разрешит ситуации. Еще минута и его рука тянется к бутылке. Он пьет прямо из горла, игнорирую наличие прямо рядом стакана.

– А поговорить ты с ней не пробовал? – спрашивает он, затем делает еще глоток.

– Вчера. Но она меня, – прерываюсь, указывая на свою щеку, чему сопутствует громкий смех. Недовольно смотрю на Хеймитча. Кажется, я зря сюда пришел.

– Не вовремя ты. Надо же было выждать. Пока остынет, обдумает, в себя придет. Эх, молодежь! – он махает на меня рукой и пьет еще немного. – Поговори с ней сегодня, вот увидишь, она будет гораздо спокойней.

Точно! И как я сам об этом не подумал? Ее переполняли эмоции. Сейчас она немного успокоилась и, скорее всего, выслушает меня. Пораженный таким простым выводом я, забыв попрощаться, собираюсь идти к Китнисс.

– Эй, парень, – окликает меня Хеймитч. Я оборачиваюсь. – Придешь к ней сейчас – повторится вчерашняя история, – точно, сейчас же утро. Надо попробовать еще поспать, а потом полным сил и энергии, одетым с иголочки, причесанным, идти просить мира.

Я решил, что лучше поговорить с ней во время завтрака. Она будет выспавшаяся, утром по выходным она всегда веселая и расположена к разговору. Десять утра, пора идти в столовую.

Там собрались почти все. Характерный для столовой запах сегодня не вызывает отвращения, а звуки стукающих вилок не раздражают. Приближаюсь к столу. Где мы с Китнисс и Джоанной, а в последнее время и Финником, сидели. Сейчас все уже в столовой, кроме Одэйра, кажется, он еще не вставал.

Сажусь напротив Китнисс. Она приподнимает взгляд от тарелки, затем снова продолжает выводить круги своей ложкой в гречке с молоком. Я знаю, она не любит гречку, а уж тем более с молоком.

– Доброе утро, – здороваюсь я, но мне никто не отвечает, так что решаю сказать то, что хотел, а там уж будь, что будет. – Китнисс, послушай, – я не решаюсь смотреть в ее глаза, так что упираюсь взглядом в стол. – Я не хотел, – начинаю я, но тут же прерываюсь, когда на мою голову выливается что-то мокрое.

Почти сразу понимаю, что это: та самая гречка с молоком, которую не любит Китнисс. Пытаюсь что-то сказать, но, как рыба, выброшенная на берег, то открываю, то закрываю рот. Китнисс со смешком смотрит прямо мне в глаза.

– Я не хотела.

Покрасневшие, немного опухшие глаза говорят о том, что она много плакала, а внушительные круги под глазами ясно дают понять, что слезы капали из ее глаз всю ночь. Но самое страшное для меня – я вижу ее глаза, а, точнее, не вижу. Там нет прежнего огонька, радости. Там нет ничего. Ее взгляд лишен каких-либо чувств, он мертвый, а виноват в этом я.

Я должен что-то сделать. Я обязан вымолить у нее прощение. Если понадобится, я даже на колени встану, я все что угодно сделаю, лишь бы в этих глазах снова светились прежние огоньки. Но перед тем как начать действовать, надо принять душ и переодеться, что я и собираюсь сделать.

Беру крышку от коробки, в которой я привез обувь. Затем достаю лист бумаги и покрываю его нежно-зеленой краской, которая, к моему счастью, высохла быстро. Беру ножницы в руки и придаю листу овальную форму, укладываю в крышку и иду на кухню, где готовят на весь лагерь.

Там работает моя тетя, так что я без проблем могу взять несколько булочек с малиной, из всего, что здесь делают, Китнисс они нравятся больше всего. На меня даже никто не посмотрел, когда я с несколькими булочками и парой салфеток покинул территорию кухни.

Вернувшись в комнату, я расправляю салфетки и кладу поверх зеленого листа, сверху красиво раскладываю булочки и несу это все к комнате Китнисс. Отдавать лично в руки я не собираюсь, она пошлёт меня куда подальше, в лучшем случае. Просто положу вод дверь, постучу и уйду. Я не хочу, чтобы Китнисс осталась голодная.

Вторую попытку разговора я решил предпринять во время сончаса. В это время Китнисс обычно читает. В ее комнате будет пусто, я сам видел, как Финник ушел куда-то с Джоанной.

Два часа. Пора.

Хочу сначала постучаться, но быстро откидываю эту мысль и уверенно толкаю дверь внутрь. Китнисс лежит на животе, ее левая рука лежит на книжной странице, правая точно так же по другую сторону. Плед, который служит покрывалом, лежит на полу. Она не любит лежать ни на каких пледах, кроме своего, который остался дома. Она спит.

Аккуратно поднимаю книгу и собираюсь ее закрыть, но тут же вспоминаю, что она не найдет, где остановилась, так что нужна закладка. Их у нее целая коробка, но с собой она брала одну, вот только где? Вспоминаю, что она вечно кладет на них свободную руку. Слегка сдвигаю ее ладонь и обнаруживаю картонную закладку с изображением щенка. Закладываю ее на странице, которая была открыта и убираю книг на тумбочку.

Поднимаю темно-синий плед с пола, пару раз встряхиваю и укрываю Китнисс. Она ужасно мерзнет, когда спит, так что даже летом спит в тонких носочках и под одеялом. Его из-под нее я вытащить так, чтобы не разбудить девушку, но укрыть ее хоть чем-нибудь не помешает. Нежно касаюсь ее щеки своими губами и закрываю дверь, стараясь не хлопать.

В коридоре меня окликает Хеймитч.

– Слышал о том, что было на завтраке, – довольно сообщает он, а я собираюсь уйти. Если он собирается смеяться надо мной, то пусть делает это подальше от меня. – Ладно, постой. У меня есть отличная идея. Девушки начинают понимать, что парень им дорог, когда они думают, что он того, – он вывешивает язык в сторону, изображая смерть.

– Ты мне предлагаешь пойти утопиться? – спрашиваю я, конечно в шутку, хотя, на самом деле, охота пойти и, правда, утопиться. Но я должен сделать мою Китнисс снова счастливой.

– Зря ты так. Пошли, у меня есть план.

POV Китнисс

– Эвердин! Подъем! – орет мне в ухо Джоанна. Я, проклиная все на свете, закрываю голову подушкой, чтобы хоть как-то сделать тише крик моей подруги. – Совесть имей! Сама ночью спать не давала, а теперь тут дрыхнешь!

– Да, ты не спала только потому, что переписывалась с Финником!

– И потому, что мне мешало твое нытье, – уже с меньшим энтузиазмом произносит подруга.

Я победно улыбаюсь. Все-таки, я права. Если Джоанна захочет поспать – она поспит, ей мешать ничего не будет. Кладу голову обратно на подушку, пытаюсь вновь погрузиться в сон, но меня сталкивают с кровати. Уже открываю рот, чтобы сказать что-нибудь обидное, но дверь в нашу комнату распахивается, громко ударяясь о шкаф. На пороге стоит какой-то мальчик.

– Кто из вас Китнисс Эвердин? – спрашивает он.

– Ну, я, – недовольно поднимаюсь с пола, закидывая одеяло на кровать и бросая уничтожающий взгляд на Мейсон.

– Тебе Хеймитч звал, – сказав это, он убегает, а мне ничего не остается, кроме того, как пойти к Хеймитчу. Стоит мне перейти порог комнаты и закрыть за собой дверь, как Хеймитч тут же толкает меня в сторону лестницы.