Текст книги "Киндер, кюхе, кирхе (СИ)"

Автор книги: Андрромаха

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

– Здравствуй, Олег! А Миша мне с ремонтом помогает, раз приехал. А то я в декабре еще растележился и всё никак не закончу, а мать – бранится….

Олег энергично пожал его руку, скинул ботинки и шагнул в комнату, которую называли громким словом «зала».

Мебель была сдвинута к стене и укрыта газетами. Мишка в старой, еще доармейской рубашке с закатанными рукавами держал в руках развернутый рулон обоев. При виде Олега он вспыхнул и потупился. Олег, закусив дрожащую губу, смотрел на него тревожно и пристально. Мишкины щеки зарделись. Он быстро вскинул и тут же снова спрятал взгляд – застенчивый и одновременно торжествующий. Лицо Олега посветлело. С огромным облегчением он медленно выдохнул, закинул голову и на несколько секунд прикрыл глаза.

Евгений Иванович – простой, рабочий, деревенский человек. Пару минут назад он и в мыслях не держал, что бывают вот такие – «голубые». Ну, может, в бесящейся с жиру Москве да за границей – есть. А в Сатарках – откуда?! Пьяницы запойные – бывают. Наркоманы встречаются: растят коноплю на делянках, пока участковый их не шуганёт. «Не от мира сего» мужики – тоже попадаются, кто инопланетян ловит, кто всемирный заговор изобличает. Даже баптистов две семьи живет на выселках. Но этой городской заразы – мужиков на каблуках да в бабских шмотках – не! Да и в Мишке он был уверен. Парень с восьмого класса шлялся по девчонкам. Матери подружек набЕгались к ним со скандалами. С одной Мишкина мама даже дралась во дворе, за волосы друг дружку таскали: причитала гостья, что Мишка ее Настю обрюхатил. А сын – уперся: «Не я! Наговор!» Ругались, визжали. Потом та тётка еще в два дома приходила с тем же обвинением: зятя подбирала. И нашла, к слову сказать, свадьбу сыграли и без Самсоновых.

Так что если бы пять минут назад Евгению Ивановичу сказали, что сын его – гей, он в лицо бы плюнул трепачу. И вдруг…. Только слепой не понял бы этих взглядов и этих улыбок. Даже если б ребята всё сказали вслух, не стало бы ясней! Слова могут врать. Влюбленные глаза – никогда!

Они застыли друг перед другом, не решаясь сделать встречного движения. Евгений Иванович смутился, сам залился краской не хуже сына, пробормотал:

– Я это… наждачка-то припомнил где: в сарае! – и выскочил из квартиры, схватив с вешалки пальто.

Услышав, как хлопнула дверь, Олег подался вперед:

– Ми-и-инь?

Норовисто раздув ноздри и пряча улыбку, Мишка смотрел себе под ноги.

– Я приехал за тобой! – Олег придвинулся еще на полшага, голос его торжественно звенел: – Я – люблю тебя! Я не могу без тебя! Ты – вернешься?!

– Да! – наконец выдохнул Миша и поднял глаза, сиявшие счастливыми слезами.

Олег притянул его к себе. Мишка, бросив, наконец, свои обои, обвил руками его шею. Они не целовались. Ничего не говорили. Молча стояли, вжимаясь друг в друга. Олег старался удержать дрожание своих плеч. Мишку трясло, ему было – можно.

– Как посмел-то? – уже другим, чуть насмешливым, снисходительно-теплым тоном спросил Олег.

– Она сказала, что ребенку нужен папа, а я – мешаю!

– А меня спросить не надо? А если бы я с ума сошел, пока ехал, пока тебе дозвониться не мог? Об этом не думал?

– Прости! – виновато прошептал Мишка и теснее прижался к Олеговой груди.

– Драть я тебя жалею, а – зря! – улыбнулся Олег. – Отец-то твой чего ушел? Всё понял, что ль? …Сходи!...

Олег проводил друга до прихожей и, когда за Мишкой щелкнула дверь, снял с вешалки оставленный им шарф и двумя ладонями прижал его к лицу.

Сбегая по лестнице, Миша прикидывал, где искать отца – у гаражей или у магазина? Но искать не пришлось. Евгений Иванович курил на лавочке между сараями, в десятке шагов от подъезда. Миша молча подошел. Отец протянул ему пачку «Примы». Мишка взял сигарету и сел рядом, наклонившись над отцовской зажигалкой.

– Что, в городе совсем люди нормально не живут? – Евгений Иванович смотрел в сторону.

– Я больше не приеду! – в ответ сказал Миша. – Деньги присылать – буду, а ездить – нет.

Евгений Иванович обернулся и заговорил торопливо и испуганно:

– Миш, ты что?! Не бросай нас, сынок! …Ведь – квартира, дом в Ключах, огороды…. Кому это всё? Я ж и ничего не говорю! Я ж ничего и не видел! …Олег – хороший парень, вы – дружИте!

Если б за последнюю неделю Мишку не предали столько раз близкие люди, он согласился бы на это «не видел, не знаю». Но сейчас он с духом собрался и… как в прорубь с головой нырнул:

– Пап, ты всё правильно понял. Мы с Олегом живем как семья. Четыре года уже. Мы и из Москвы вдвоем уехали.

– …А Алина?

– Просто знакомая, племянница нашего друга. Мы так придумали соврать, чтобы меньше вопросов.

– … Там с вами дружат?

– Конечно! Друзья – «обычные», не геи. На заводе есть, кто пытается про меня гадости сказать, но таких немного. Ну, за глаза, может, больше….

Они сидели долго. Докурили. Взяли еще по одной. Мишка, выскочивший из дома без шапки и шарфа, продрог. Отец покосился на него, затушил бычок и, вставая со скамейки, хлопнул его по плечу:

– Идём в дом! Матери не скажем, хорошо? И бабке.

– Не скажем! – согласился Миша.

А перед самым подъездом Евгений Иванович обернулся с неловким смешком:

– …Гвозди-то кто дома забивает?

– Я! – честно и твердо сказал Мишка. – А Олег мне запрещает пить.

Стороннему человеку было б непонятно. А в Сатарках в хороших семьях бороться с пьянством – дело женское. Отец облегченно улыбнулся:

– Ну и лады! – и первым пошел в подъезд, удивленно и недоверчиво качая головой.

Заявление из ЗАГСа Олег забрал. Со Светой поговорил жестко. Ей бы извиниться, а она взбрыкнула:

– Не будет свадьбы – не увидишься с ребенком!

Но Олег не поддался, отрезал:

– Как хочешь, дело хозяйское.

Ни ей, ни даже Мишке не сказал, что всё было бы гораздо хуже, если б в Костроме у телефона оказалась не сестра, а пожилая, слабая здоровьем мама…. А Света, бросив после Олегова звонка трубку, в сердцах занесла кулак над округлившимся животом:

– Зачем ты есть? Ты ему не нужен! Ты никому не нужен, понял?! Ненавижу! – она, конечно, не ударила, бессильно уронила руку. Но малыш – от крика ли, или от всплеснувшего в ее крови адреналина – тревожно забил ножками. Живот заходил ходуном. Светлана испугалась, заметалась по своей небольшой кухне: – Тише, тише, маленький! Мама любит тебя, мама не обидит! Нам никто с тобой не нужен, только ты и я! – и, обняв себя руками за живот, прижалась к теплой трубе отопления и сдавленно и безысходно заскулила.

На таможне Верочка попыталась организовать бойкот Олегу за обиженную подругу. Но – не вышло. Светлана в рабочем коллективе слыла человеком вздорным, отношения у нее с коллегами были непростыми. Да и с ее беременностью история была ясна, как божий день: судачили, что это далеко не первая ее попытка найти «донора» для зачатия. Какая уж тут свадьба?! Прошел январь. Света вышла в декрет. Мишка сдал сессию. Миновало и четырнадцатое февраля. Ребята до последнего ждали, что Светлана примется звонить, вынуждая Олега идти в ЗАГС. Но Света проявила гордость.

Новгород – часть Золотого Кольца. На Масленицу, на Пасху да на Троицу туда туристы валом валят. И город – празднует взахлеб: концерты колокольного звона, скоморохи, блины, катание на лошадях…. Мишке весь этот балаган нравился. Олег, хоть друга и подкалывал, тоже любил потолкаться в досужей толпе. На Масленицу они поехали в Витославицы* смотреть, как будут жечь чучело.* Навернули там блинов с икрой. Напились медовухи. У сцены постояли, посмотрели на танцующих девчонок. Встретили Алину Глазову с подружками, пофоткали их на резных крылечках часовен да на фоне ледяных скульптур. В обход толпы пошли уже к автобусной остановке.

Тропинка огибала горку, на которой гомонила малышня.

– С дорооооги! – раздался у них за спиной звонкий детский голос.

Они еле успели отпрыгнуть друг от друга. Взрывая снег и на ходу заваливаясь на бок, между ними пролетели санки. Мальчишка лет восьми не удержал равновесия и врылся головой в сугроб. Вскочил и, на бегу вытряхивая снег из-под воротника, заспешил наверх, на горку, где колготилась ватага его приятелей. Олег и Мишка остановились, с улыбкой глядя ему вслед.

– Позвони?... – обернулся Миша к другу. Тот нахмурил брови и недовольно дернул плечом, но Миша продолжал: – …Вы как назвать собирались?

– Я хотел – Юрка, – негромко и неохотно ответил Олег. – В честь Гагарина. Знаешь, я в детстве играл, что это я – Гагарин. Что меня вызывают и говорят: «Вы, Юрий Алексеевич, первым в мире полетите в космос!». А я: «Служу Советскому Союзу!» Я кино смотрел про отряд космонавтов. Ну, и – запало…. Светка, вроде, не против была. А теперь уже – не знаю. Назовет каким-нибудь своим, молдавским именем.

– Ты хоть одно молдавское знаешь? Я – нет!

– Я знаю: Гугуцэ. Такой мультик был в детстве – «Приключения Гугуцэ». Не помнишь?

– Вот еще! – энергично фыркнул Мишка. – «Гугуцэ» какой-то…. Позвони, давай!

Олег вздохнул и, косясь на суетящихся на горке пацанов, набрал телефонный номер:

– Света? Привет! Как дела?...

Всё когда-нибудь кончается. Закончилась и Светина беременность.

В апрельский теплый вечер все форточки в квартире были распахнуты. Олег возился у плиты, Мишка за компом мучил фотошопом отпускные фотки, когда затрещал телефон.

– Олег, у меня воды отошли! – волнуясь и от этого картавя больше обычного, тараторила Светлана. – А Лилька, сестра, приедет через две недели. И мама трубку не берет. И Вера не берет. А я пинетки не успела довязать. И живот болит. Что делать? – и расплакалась.

– Свет, не плачь! Ты в скорую звонила?

– Нет, рано же еще,… Мне десять дней еще ходить!

– Собирай документы, – скомандовал Олег. – В скорую я сам позвоню. Жди, мы приедем!

Миша, всё поняв по первым словам разговора, уже надевал куртку в коридоре.

Когда они подъехали, скорая стояла у подъезда. Дверь в квартиру была настежь, за кухонным столом мужик в тужурке скорой помощи заполнял по Светиному паспорту какой-то бланк. А Света, стоя посреди коридора, по-молдавски говорила по мобильному.

– Кто – муж? – медик меланхолично оглядел вошедших.

Мишка покосился на напряженного Олега, отодвинул его в сторону и решительно ответил:

– Я.

Фельдшер фыркнул:

– Ты себя в зеркало видел? Ты, может, сын?

– Не ваше дело! – отчеканил Мишка.

– Бумаги давай: обменную карту, медполис и справку на ВИЧ. Она сама по-русски изъясняется? А то – дверь открыла, паспорт дала, и всё трещит по телефону не по-нашему.

Светлана тем временем охнула и тяжело опустилась на стул. У нее были схватки.

Фельдшер покосился на нее и заорал:

– Да собирайтесь скорей! А то родите в машине! Я отвечать за вас не буду!

Света заплакала.

– Тихо! – вдруг рявкнул Мишка: он умел не только прогибаться под своего Лёлю. В Кулябе старшина Самсонов взводом командовал и за одиннадцать ночных боев ни одного бойца не потерял. Что ему были какой-то хамоватый фельдшер и испуганная тетка?! Он сделал грозный шаг на медика: – Если ты… еще раз… голос на нее повысишь, то огребёшь по полной, понял? У нее родственники – Глазовы. Ты местный, новгородский? Ты слышал такую фамилию?!

Мужик понятливо кивнул. Мишка обернулся к Свете:

– Сейчас маленькому больно?

– Что? …Не знаю,… – растерялась та.

– А какого ты тогда тупишь? Быстро собирайся и – к врачам! Ему там, может быть, плохо, а ты здесь по телефону треплешься!? Выбрала время! Давай документы, – и стал принимать бумаги из ее рук: – Медицинский полис – раз, паспорт – два, обменная карта….

Когда бумаги уложили в папку, Света взялась за какую-то сумку:

– Вот – одеяльце и шапочка, чтоб забирать из роддома. А пинетки я не довязала. Может быть, Лиля довяжет? …Нет, не успеет. …Может быть, Вера? Олег, отнеси Вере на работу пинеточки….

– Не трогай Олега, – спокойно, но веско сказал Миша. – Бери документы и выходи. В скорой поеду я.

Олег, стараясь выбросить из памяти драматичный давний случай с родами Жанки, попытался вмешаться:

– Нет, я поеду.

Но Самсонову сейчас лучше было не перечить.

– Ты пинеточки довязывать умеешь? Нет? Тогда бери одеяльце и вали в нашу машину. Поедешь за скорой. Свет, всё забрала? Где ключ от квартиры?... Пошли!

Из скорой Свету выносили на носилках. Мишка и подъехавший через пару минут Олег больше часа толкались в приёмном покое, но добились только телефонного номера справочной и гневного окрика санитаров, везущих на каталке стонущую бабушку. Мишка повернулся к другу:

– Здесь ничего не узнаем. Едем домой. Оттуда звонить будем в «справку».

На следующее утро в цеховой курилке народ лениво перебрехивался перед сменой, когда дверь распахнулась, и ликующий Самсонов выпалил с порога:

– Мужики, поздравьте! У нас сын родился!

– У кого – «у нас»? – ядовито сощурился Андреич.

– У нас с Олегом. Звать – Юрка. Вес – три девятьсот, рост пятьдесят два сантиметра.

– Богатырь! – оценил Арни.

– Гыыы,… а кто рожал? – прыснул Лёха. – Ты ж на работе вчера был. …Неужто Олег?

Мишка обернулся:

– Нет, знаешь, у нас с ним не вышло. Пришлось бабу искать.

– И где нашли?

– У Лёльки на таможне. Взрослая. Бездетная. И всё будет по документам: «Юрий Олегович», и Олег – по паспорту папа! – Мишкин голос радостно звенел. – Мы в пятницу проставляемся в стекляшке, приглашаем всех-всех! – он покосился на Андреича и Севку: – Даже тех, для кого я – «пидорас».

Андреич, которому провалиться от стыда хотелось за свои некрасивые подозрения, первым протянул Мишке руку:

– Поздравляю! Тебя и Олега! И – маму. Как ее зовут-то?

– Света. …Спасибо! – Мишка благодарно пожал руку мастера.

– Пиши на матпомощь «по семейным обстоятельствам». Цех денег даст.

Но Нечаев фыркнул:

– Что он напишет? «Мой любовник нагулял ребенка»? Я таких заявлений тебе пачку принесу!

– Вам что дарить? – Андреич неожиданно для себя был рад такому повороту, и ему хотелось искупить свою недавнюю неприязнь к Мишке. – Вы всё купили-то?

– А что там надо? – Самсонов вскинул честные, наивные глаза. – Есть одеяльце, шапочка и какие-то пинетки….

Семейные мужики, кто знал не понаслышке, что ребенка в детский сад собрать – разоришься, а в школу – стОит вообще как вертолет, хором загоготали.

– Одеяльце! – от смеха утирал слезу Андреич. – Ребенок-то родился голым. В одной шапочке домой понесете? Список вещей на выписку из роддома – тридцать пунктов. У молодой мамаши здесь родня-то есть? Нет? В Молдавии? Ну, вы, блин, встретите ребенка! Я вам свою Татьяну Санну в помощь отряжу, поедете в выходной по магазинам. Блин, папаши!

Когда Мишка убежал делиться своим счастьем в техотдел, Нечаев прошипел ему вслед:

– Любовник – гуляет, а этот дебил – рад! Ребенку-то алименты до восемнадцати лет положены. Самсонову рыдать бы в уголке, а он едва не пляшет. Ебанат!

Рано оставшийся без родителей и выросший на руках чужих людей Андреич, презрительно скривился:

– Дерьмо ты, Сева, а не человек. Плевка на тебя жаль!

– Ну и целуйтесь с пидорасами! – зло огрызнулся Нечаев.

Примечания. 

* Витославицы – музей русского деревянного зодчества на окраине Новгорода Великого. На территории музея проходят фестивали и народные праздничные гуляния. 

* Чучело Масленицы по старорусской традиции сжигают в последний день Масляной недели, Прощеное воскресенье. 

– Идет коза рогатая за малыми ребятами, кто молока не ест – не пьет, того коза забодает-забодает-забодает!...

Выписывая ложкой пируэты, Миша поднес кашу к измазанной лукавой мордочке. Малыш завороженно следил за движением его руки, но как только ложка приблизилась ко рту, плотно стиснул губы.

– Кто такой хитрец у нас? – улыбался Миша. – Кто кашу не ест? Кого коза забодает?

Юрка увернулся от ложки и заливисто засмеялся.

– Не играй едой! – с усталым укором проговорил Олег. – Докармливай, ему пора спать.

– Мы наелись, а спать – не хотим! – Мишка вытер слюнявчиком пухлые Юркины щечки.

– К Светиному приходу надо закачать. Она сказала: еще раз нарушим режим, она его больше не даст.

– Она – психованная дура! – огрызнулся Мишка. – Думает, ребенка не даст, а мы всё равно будем ей еду таскать три раза в неделю? В магазин соберется – позвонит как миленькая: «можете на два часа забрать!» – он передразнил Светины интонации.

Озадаченно слушая спор взрослых, малыш плаксиво скривил губки, открывая взгляду четыре белых, ровных, еще совсем-совсем новых зуба.

– Не хнычь! – Мишка мягко прижался щекой к льняным кудряшкам на пока лысоватом затылке и, подождав, пока Олег перельет молоко из ковшика в бутылку, встал с малышом на руках: – Пойдем укачиваться. Раз сумасшедшая мамаша сказала «спать», будем спать! – а в дверях обернулся и, словно вскользь, бросил Олегу: – Посуду не мой без перчаток! Сколько раз сказано?!

Олег хмыкнул, но беспрекословно вытянул из шкафа резиновые перчатки: оберегая его руки, Мишка мог и настоящий скандал закатить! А в комнате, чувствуется, спать никто не собирался: Миша что-то весело, ритмично и совсем не в колыбельном тоне говорил, и малыш смеялся и гулил ему вослед.

– Был один шалопай дома, стало – два! – улыбаясь, проворчал Олег и подставил под кран кастрюльку и ковшик.

Случается, что благородство человеку труднее прощают, чем подлость. Поняла ли Светлана, что именно Мише обязана, что Олег с ней не порвал, или верила, что если б не Мишка, у нее была бы настоящая семья, но повела она себя очень некрасиво.

Матерью она была «сумасшедшей». Каждый плач, каждое диатезное пятнышко так трудно доставшегося ей малыша доводили ее до истерики. Она по три раза в неделю вызывала на дом детского врача. Ночами звонила в скорую. Когда сестра Лиля, прогостив три недели, укатила в Кишинев, Света начала донимать своими страхами и опасениями Олега. Он терпеливо возил их по поликлиникам, покупал дорогие лекарства и подолгу укачивал ребенка, пытаясь поддержать дурацкий, жестко насаждаемый Светой режим. И каждый раз, когда он уходил, задерганный ее причитаниями и обессиленный давящей атмосферой ее квартиры, Света тут же набирала Мишкин мобильный.

– Олег был у нас! – торжествующе выпаливала она. – Ему нужна семья: жена и ребенок! Ему нужны женское внимание, вкусная еда, глаженые рубашки. Он так сейчас не хотел с нами расставаться! Он собирается придти к нам жить навовсе!

Мишка выслушивал ее большей частью молча. Он верил Лёле и не верил этой полусумасшедшей тетке. Он сам ночами уговаривал Олега перетерпеть дурацкий Светин характер. И видел, что рождение сына принесло его другу только чувство вины и непонятный, иррациональный страх оказаться плохим отцом. Мишке было легче: пусть у него не было родных братьев-сестер, но в провинциальной глубинке отношение к детворе – простое и безыскусное. Самсону было лет двенадцать, когда материна сестра, тетка Лена, приезжая из деревни, оставляла на него своих – мал-мала-меньше! – троих пацанов и отправлялась по магазинам. А он играл с ними в солдатики, кормил овсяной кашей и лупил по жопе, если они дрались или пачкали скатерть и занавески. Когда он вернулся из армии, многие его подружки уже выскочили замуж. Заходя к ним в гости, он охотно тетёшкал чужих малышей, мог покормить карапуза из соски, пока юная мамаша треплется по телефону. А один раз даже укачивал, припевая колыбельную, пока подружка спешно принимала душ, чтобы успеть перепихнуться с горячим заводным Самсоном, пока муж не вернулся с работы. Поэтому Юрки – ясноглазого, теплого Лёлькиного Юрки – Миша ни секунды не боялся.

– Ну, ты и засранец, Юрь Олегыч, а еще – космонавт! – балагурил он, меняя памперсы.

А Светлана, развернув испачканные пеленки, причитала:

– Олег! Олег! Он покакал зеленым! У него – дизентерия! – и звонила в скорую, по пять раз мерила малышу температуру и пыталась разжать ложкой его губы, чтобы проверить, нет ли белого налета на языке.

Поэтому – ясно, к кому с большой охотой тянулся малыш, кому улыбался доверчиво-радостно и на чьих надежных, спокойных руках быстрее всего засыпал. И это бесило Светлану сильнее всего. Она начинала всё язвительнее и жестче разговаривать с Мишей по телефону. А он даже Олегу не мог передать ее слов: боялся, что Олег психанет, прекратит с ней все отношения и лишится ребенка. И Мишка копил всё в себе. Копил. Молчал. Но должно же было, наконец, прорвать нарыв?! И – прорвало….

В тот день Олег забыл зарядить телефон. Перед обедом позвонила Света в панике: участковый врач во время обхода обнаружил у Юрика какую-то проблему с ножками. Света рыдала в трубку, потом уходила рыться в интернете, снова звонила и пересказывала кошмары с родительских форумов. Мобильник потихоньку разряжался и жалобно пищал, сообщая, что вот-вот сядет аккумулятор. А у Олега была срочная работа, и он был весь на нервах. Накричал на Верочку, пошел отпрашиваться к начальнице, вышел оттуда с новой папкой документов, опять отвечал на Светины звонки и обещал, что скоро заедет за ней и ребенком, и они еще успеют в больницу. Короче, за весь день позвонить Мишке у него так и не сложилось. Уже в поликлинике, когда Светлана скандалила в регистратуре из-за талонов, а Олег выпутывал сонного Юрку из объемистого теплого комбинезона, мобильник в последний раз пискнул и отрубился. Со Светиного телефона звонить другу Олег не захотел. К врачу была очередь. Осмотрев малыша, ортопед сказал какие-то успокаивающие слова мамочке и выписал рецепты. Потом они заезжали в аптеку. …До дома Олег добрался только в восемь вечера, уже переживая и ожидая от Мишки скандала. Но Миши самого не оказалось дома. Набирая с домашнего телефона его номер, Олег готовился выслушивать возмущенные тирады и оправдываться. А Мишка снял трубку, буркнул коротко:

– Через десять минут буду! – и дай «отбой».

Олег облегченно выдохнул, и лишь сменив строгий костюм на домашние шорты, понял, как сильно устал и проголодался. Через две минуты он щедро вытряхивал на сковородку вчерашние котлеты. Одну, холодную, уложил на хлеб и впился в бутерброд зубами с наслаждением путника, обретшего приют после долгих скитаний.

В прихожей раздался звонок. Олег распахнул дверь и опешил: на пороге Арни Глазов сжимал за плечо Мишку, а тот смущенно прятал взгляд, словно нашкодивший школьник.

Арни втолкнул своего «пленника» в квартиру и шагнул следом:

– Привет! Ты своего архаровца как-нибудь воспитываешь?

– В смысле?... – растерялся Олег.

– Дед рассказывал, в старое время таких вожжами учили. Доступно и с гарантией!

Мишка вывернулся из Арниных рук и снял куртку. На его скуле набирал цвет внушительный свежий фингал. Олег возмущенно вскинул голову и шагнул к Арни грудь-в-грудь:

– Это – ты его так?... Охренел?! Я милицию вызову!

Глазов хмыкнул:

– Валяй! Смотри только, чтобы в следующий раз тебе не пришлось вместо милиции в скорую звонить.

– Да что случилось-то? Миш, что ты сделал?

Арни подхватил:

– Да, Самсонов, что ты сделал? Назови это каким-нибудь приличным словом!

Мишка, распахнув дверцы шкафа, бросал в спортивную сумку свои вещи:

– Пошли вы! – потом повернулся к Олегу: – Достал ты меня! Почему полдня трубу не брал? А она опять мне позвонила, рассказала, как ты ее сегодня четыре раза в разных позах отымел…. Всё! Я ухожу в общагу. А ты живи здесь с семьей. Что я у вас под ногами путаюсь?!

– Кто звонил? Светлана?

– А у тебя их много, что ли? – взвился Мишка.

– Мы Юру в поликлинику носили. Врач сказал, на ножках складочки несимметричные, подозрение на дисплазию*, – Олег достал из бумажника небольшой желтоватый листок: – Смотри: выписан – сегодня, врач – ортопед. Ты ж знаешь: там очередь, а Светка – врет тебе назло.

Миша, исподлобья зыркнув на рецепт, продолжал запихивать в сумку футболки.

Олег нашарил в Мишкиной куртке связку ключей и закрыл дверь изнутри на два оборота.

– Истеричка!... Пойдем, Арни, пива выпьем. Расскажешь, что было.

Рассыпав котлеты в три тарелки поровну, Олег открыл банку сатарковских соленых огурцов и разлил пиво по высоким бокалам. Арни залпом выцедил бокал и проронил:

– А ты, значит, от него гуляешь?...

– Мать твою налево…. Я с тобой не буду это обсуждать.

– А он тебе рога решил наставить. Знаешь, с кем? – Арни выждал полминуты и выдохнул: – Со мной!

– Чего? – отшатнулся Олег.

– Вообще краёв не видит! – Арни слегка пристукнул по столу пудовой ладонью, отчего подпрыгнули тарелки, и качнулась полторашка «Балтики». – Да любой другой на его месте костей бы не собрал!

Олег неуверенно спросил:

– Что он сказал-то? Ты, может, не так понял?

– СКАЗА-А-АЛ? – громовым голосом повторил Арни. – Он ко мне в трусы полез!

Олег вздрогнул и вышел в прихожую:

– Миш, это – правда?

– Ключи отдай! – буркнул тот, застегивая молнию на сумке.

Олег со злостью бросил ему звякнувшую связку:

– Да катись!

Мишка на лету поймал ключи, но не пошел к дверям, а опустился на пол около зеркала и закрыл лицо ладонью. Олег хмуро обернулся на Глазова:

– И ты проваливай!

– Погоди, – неловко пробормотал тот. – Он же спецОм нарывался. Понимал, что я не буду….

Олег не выдержал, вспылил:

– Рассказал? Молодец! Чего тебе еще надо? «Спасиба» за то, что не убил его? Спасибо! Денег еще, может, дать? Нет? Тогда вали отсюда на хер! – он резко повернулся и ушел на кухню.

Арни шагнул было за ним, но на его плечо легла решительная Мишкина рука. Миша протиснулся мимо него в узком коридорчике, встал в дверях кухни и спросил напряженно и серьезно:

– Лель, что с маленьким? Он будет хромой?

Олег молчал, отвернувшись к окну. В Мишкином тоне сквознуло отчаяние:

– Лёля!?

– …Сказали, небольшое нарушение. Массаж прописали и витамины для мозга.

– Какие могут быть для мозга – «витамины»? – вскрикнул Мишка. – Лель, ты башкой подумай! Нужна консультация. В Питер повезем. Звони Наташе!

– Я звонил, она приедет в выходные. Вроде, у ее Райки также было, от массажа прошло, – Олег вымученно вздохнул: – Ладно. Садись, ешь, – покосился на Арни: – А ты приглашения только в письменном виде принимаешь?

Мишка с готовностью пристроился к столу. Арни оседлал небольшую табуретку, придвинул тарелку и потянулся за огурцом.

– Весело у вас!

– Уржешься! – буркнул Олег.

– Тебе проще: если что, ты своему можешь и впечатать. А мне – никак. Настька – хрупкая. Я ее на одной ладони выше головы поднимаю. Знает, что я ее пальцем не трону, и как возьмется меня пилить – вилы!

Несколько минут три мужика за одним небольшим колченогим столом молча ели. Когда почти опустели тарелки, и сильно уменьшилось количество пива в высокой бутыли, Олег откинулся к стене и, глядя на своего Миньку пристально и чуть насмешливо, начал вынимать из брюк ремень.

– Ну, поднимайся! Вожжей в хозяйстве нет, обойдемся подручными средствами.

– …Чего еще? – недовольно дернул плечом Мишка.

– А ты что думал – с рук сойдет? Давай-давай, вставай!

Миша, мрачно насупившись, смотрел к себе в тарелку. Олег, легко дотянувшись на тесной кухне, тронул приятеля за локоть:

– Ну?...

Мишка хмуро огрызнулся:

– Прекрати!

– Еще поупрямишься – ляжешь. Причем – голым, понял? – спокойно сказал Олег.

– Лёля, не надо! – взмолился Мишка. – Уйдет он – лягу, как скажешь. Сейчас-то – зачем?!

– А ты думал: шебутить – на людях, а отвечать – в укромном уголке!?

Мишка, нахохлившись, молчал. Арни, с румянцем на скулах, прикончил свое пиво и подвинул пустой бокал на середину стола. Олег посмотрел на него вопросительно, потом снова налил полный. Арни понимал, что надо уходить. Но ноги его словно к полу приросли. Он не мог стронуться с места.

– Значит, не ляжешь? – голос Олега не предвещал ничего доброго. – Окей! – он обернулся к гостю: – Серёг, ты говорил, у тебя гостевой флигель пустует. Можешь меня туда пустить на пару дней, пока я съемную квартиру поищу? У меня в семье проблемы ….

Арни, сам не отрывая глаз от столешницы, пожал плечами и, вытащив из кармана связку разнокалиберных ключей, принялся снимать один с никелированного кольца. Мишка вскочил, взбеленившись:

– Не смей! Лёль, как ты можешь?!

– Я? – возмутился Олег. – Это меня, что ль, привели домой с фингалом? Это я в подворотню подался? Ты в Сатарках обещал, что то был последний раз. Не сложилось, оказалось – предпоследний? Или третий с конца? …Как тебе верить-то теперь? Опять запсихуешь и пойдешь стелиться под первого встречного?!

Арни положил ключ на стол. Олег взял его в руки и встал. Мишка подскочил и уперся ему в грудь двумя руками:

– Не пущу!

– Пустишь, – спокойно ответил Олег. – С гулящим жить не буду.

– Не пущу! – повторил Мишка. – Отдай ключ. Не уйдешь никуда. Я – лягу, – он забрал у Олега ключ и сунул его в ладонь Арни. А потом быстро пошел в комнату, на ходу выдирая болты из петелек своих джинсов.

Примечание 

* Дисплазия – врожденный вывих сустава (чаще всего – тазобедренного), при отсутствии своевременного лечения человек обречен на хромоту. 

Дня через три Андреич встретил Мишку с обеда разъяренным ором:

– Самсонов! Где ты лазишь, твою мать!? На MANе* доклевеллер* забило. Разгрузка стоит. Львовна обещала всех без премии оставить. Пулей лети!

Перед воротами склада под зябким сентябрьским дождем водитель погрузчика Вовик и двое механиков мыкались вокруг заклинившей аппарели*.

– Блок автоматики сгорел, – мрачно сообщили Самсонову.

– Ключи давайте!

Вовик бУхнул на платформу чемодан с инструментами.

– Бля, а где головка на двадцать семь? Где карданный шарнир? Я руками откручивать буду? – шумнул на него Мишка.

Вовик сгонял в гараж за вторым саквояжем ключей. Миша, ёжась от попадающих за шиворот капель, вскрыл коробку блока и сменил предохранитель. Но аппарель застопорило намертво в нештатном положении. Он сунул газовый ключ* как рычаг, но провернуть его не хватало сил.

– Давай вдвоем, – навис рядом Вовик. – Рааааз, взяли! Дваааа, взяли! …Хрен! Не выйдет. Глазова зови!

Идти за Арни Мишке не хотелось. После того вечера он от своей компании держался в стороне: в столовой появлялся к концу обеда, курить ходил – в техотдел, после смены сваливал пораньше. Глазову бросал: привет-пока. А как по-серьезному говорить теперь с ним – не знал. Но сейчас деваться было некуда. Он сунул в карман вытащенную было пачку сигарет и пошел в цех. Глазовский станок работал. Сам Арни, наклонясь над верстаком, заполнял бланк наряда. Мишка подошел к нему со спины и, не к месту краснея, проговорил:

– Арни, там на разгрузке подшипник заело. Приди помочь, а?

И, не дождавшись ответа, заспешил к дверям. Глазов догнал его возле склада. Молча дошли до доклевеллера. Мишка жестом показал, куда крутить, повернулся к Вовику:

– Варежки ему дай!

Арни нацепил большие, только одному ему подходящие по размеру рукавицы и взялся за рычаг. Даже у него получилось не сразу. Он вытащил ключ, загнал его под другим, удобным для себя углом. И двумя руками, навалившись всем весом, стронул, наконец, упрямую железку.

– Бляяяя! – восторженно выдохнули Вовчик и механики.

Арни со скрежетом вытащил из паза «пострадавший за великую идею» инструмент: