Текст книги "Киндер, кюхе, кирхе (СИ)"

Автор книги: Андрромаха

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

До возвращения Светы оставалось три дня. А у Лехи случился переезд: он долгожданно разъезжался с тещей. Отказать в помощи было нельзя. Мишка с заводскими мужиками приехал к Лехе после работы. Таскали шкафы по узкой лестнице пятиэтажки, грузили в «Газель». Грохнули вешалкой окно в подъезде. Мишка веником сметал битое стекло со ступеней, когда нервно позвонил Олег:

– Что у тебя?

– Заканчиваем грузить. А что?

– Юрка скулит, домой идти не хочет. Давай, приезжай!

– Не смей так про него: «скулит». Он что – собака? Дай ему трубу!

Олег передал мобильник сыну, и Мишка долго рассказывал малышу про фуражку пограничника, которую купит ему на праздник*. Наконец, они вынесли на улицу последнее кресло, и Мишка у мужиков отпросился. Сказал: дела. Лёха руку ему пожал: «спасибо за помощь», и Мишка поехал домой. Когда лифт остановился на их этаже, первое, что он услышал – это громкий, сердитый голос Олега и детский плач. Он открыл дверь своим ключом. Олег стоял посреди коридора и орал на сына:

– Никогда не смей так делать! Ты не дорос еще решать, что – можно, а чего – нельзя!

Юрка рыдал, втянув голову в худенькие плечи.

– Иди, и подумай о своем поведении! – Олег схватил малыша за локоть и начал заталкивать в ванную комнату.

– Папа, не надо! – визжал малыш.

– Лёля! – громче него заорал Мишка.

Олег обернулся на него раздраженно и, пока Мишка разувался, затолкал упирающегося ребенка в ванную и закрыл дверь на щеколду.

– Открой быстро! – Мишка сжал кулаки от злости.

– Нет! – Олег в запАле загородил ему путь.

Но Мишка, стальной хваткой вцепившись в ворот Олеговой рубашки, отволок его от двери, рванул за ручку. Задвижка отлетела. В темноте захлебывался слезами Юрка. Миша присел к нему, обнял и легко поднял на руки:

– Всё, всё. Не плачь. Пойдем.

– Не трогай! Он наказан! – запоздало выпалил Олег.

– Это ты Богом наказан, урод! – зло бросил Миша, протискиваясь мимо него с ребенком на руках.

– Ты спроси, что он сделал!? – торопливо зачастил Олег. – Он от меня через дорогу побежал, прямо под автобус.

Мишка, обувавший Юрика, выпрямил спину и замахнулся на Олега:

– Сейчас как врежу! Чтобы понял, что если ТЫ с ребенком рядом, то ТЫ отвечаешь, чтоб он через дорогу не бегал. А не он в свои три года!

Олег отшатнулся, но это было лишним: Мишка, конечно, не ударил. Он подхватил плачущего малыша и с силой хлопнул за собой дверью.

– Сволочь! – яростно выдохнул ему вслед Олег.

Постоял у двери. Подошел к окну. Мишка шел по двору, что-то негромко говоря плачущему у него на руках Юрке. Олег набрал Мишкин мобильный:

– Ты ему – никто! Я заявлю в полицию, что ты украл ребенка! – отчаяние и беспомощность прорвались в этих злых, жестоких словах.

В трубке было слышно, как всхлипывает Юрка. Миша жестко отрезал:

– Я отдам его только Свете или Наташе. Слава богу, кроме отца-идиота у него есть нормальные родные. Нас не ищи. Мне есть, где переждать, пока я смогу его отдать в безопасные руки. Не думай, что из-за того, что ты – папаша, тебе полиция его вернет, чтобы ты над ним глумился. И не звони мне больше! – в трубке заныли короткие гудки.

– «Есть, где переждать», – скривился Олег. – Жертва, ****ь, домашнего насилия! – он с силой швырнул телефон об стену. Корпус разлетелся на две части.

Он пошел в комнату и лег вниз лицом. К нему подступало знакомое по московскому времени удушье. Плечи дрожали. Казалось, что сейчас кончится воздух во всем мире. Он пытался считать, чтобы взять себя в руки по «Мишкиному способу», потом вскочил и метнулся в ванную – умыться холодной водой. Но в закрытом помещении липкий ужас едва не заставил его закричать. Он обулся, хотел выйти из квартиры, чтобы, если он потеряет сознание, его нашли и вызвали скорую…. Потом ему стало лучше. Он привалился к стене, обнимая себя двумя руками. Когда смог нормально дышать, поднял с пола мобильник и отлетевший от него аккумулятор, включил. И тут же зазвонила сестра.

– Олег, что случилось? Миша просил, чтобы я приехала в субботу.

– Юрке костюм нужен какой-то на праздник. Хотели посоветоваться, – сходу соврал Олег. – Ты приедешь?

– Олежка, точно – не беда? – было слышно, как дрожит ее голос. – Где Юрик? С ним всё в порядке?

– Они гуляют с Мишей.

– Хорошо, я постараюсь! У меня, правда, пробный ЕГЭ в субботу. Но я договорюсь ….

– Мы позвоним в конце недели, – Олег изо всех сил старался попрощаться спокойно: он не мог допустить, чтобы сестра, а тем более, мама надумывали что-нибудь страшное про них.

Мишка сбрасывал его звонки. Арни, Лёха и еще пару Мишкиных институтских приятелей, чьи телефоны пришли Олегу на память, ничем помочь не смогли. Олег нервно маячил из комнаты на кухню и обратно, когда позвонил Игорь:

– Привет! Спроси у меня что-нибудь….

– Чего? – растерялся Олег.

– Ну, тебя что-нибудь сейчас волнует? Важное?

Он с минуту тупил, потом понял:

– Они у тебя?

– Да. Я обещал ничего тебе не рассказывать. Но всё же – ребенок…. Что у вас случилось-то?

– Поссорились, – Олег выдохнул с огромным облегчением. – Забрать их? Юрка плачет?

– Нет. Когда пришли, уже смеялся. Но видно, что глаза зарёванные. С ним Алёна занимается.

– Найдешь, где их устроить?

– Да как-нибудь уж потеснимся.

Они прожили у Игоря три дня – до самого приезда Светы. И Игорь, и его Алёна помогали возиться с ребенком. Через пару дней Олег вечером понял, что Мишка днем заходил домой и забрал часть своих вещей.

Светлане Миша ничего не сказал о конфликте. В первые же выходные она позвонила Олегу:

– Забёрете сына на субботу?

– Да! – облегченно выдохнул он.

Когда Юрка, уже напрочь забывший о скандале, сидел на их кухне и ел размоченное в чае печенье, Олег набрал Мишку:

– Минь, ребенок – у меня.

– Поздравляю! Ты уже наорал на него и запер в ванной? – хмуро буркнул Мишка.

Олег собирался просить Мишку вернуться. Но после этих слов зло сказал:

– Скотина ты! – и бросил трубу.

Еще через пару дней он набрал Игоря:

– Не утомил он тебя?

– Кто? – не понял Игорь.

– Мишка. Он же у тебя живет?

– Нет. Он квартиру снял, насколько я знаю.

Олега обожгло. Не одному же себе Мишка снял квартиру! И вещи забрал. Значит, скандал с ребенком был только поводом, без которого Мишка просто не решался уйти….

   *   *   *

– Пап, идем на горку! – едва выйдя за ворота детского садика, Юрка потянул Олега к детской площадке.

Озадаченный Олег с помощью смски запросил помощь друга: «Миш, нам можно на горку?»

Мишка перезвонил сам:

– Вы на школьном дворе? Можно кататься на всех, кроме зеленой: там лист оторван, легко поцарапаться. Да Юрка знает…. А на «лазилку» у клумбы – не пускай. Она высокая, я там не достаю подстраховать, ты тоже не дотянешься. Вы переобулись? Мы иногда забываем. И Светка пару раз в садиковых его домой приводила. Спроси!...

– Юрик, ты переобулся? – под девизом «лучше поздно, чем никогда» озаботился «начинающий» папа.

– Да! – легко бросил Юрка.

Его звонкий, родной голосок донесся до Мишкиного уха и больно отдался разлукой.

На площадку пришли еще три малыша из Юркиного садика. И три мамаши закурили у лавочки.

– Вы Юрочкин папа? – с интересом всмотрелась в лицо Олега улыбчивая блондинка. – А Миша где?

– Занят сегодня, – ответил он, испытав укол ревности. Вот как, оказывается, выглядит невинное «погуляли после садика».

– Пограничник – круче! – в трех шагах от Олега внушал малышне Юрка.

– Нет, танкист! – кричала одна из девчонок.

– Мой Миша был пограничником. С настоящим автоматом! – Юрка посмотрел на нее с превосходством. Видимо, это был убойный аргумент в пользу пограничников.

Мамаши обсуждали прививки. Одна из них окликнула Олега:

– Извините, вас как зовут? Олег? Вы по какой схеме «гепатит» ставили?

Олег «завис» на этом вопросе, но в этот момент ему на выручку явился Юрка:

– Пап, пойдем домой! Мне очень нужно!

Олег распрощался с «советом в Филях» и поспешил за ребенком.

– Писать хочешь?

– Нет! – засмеялся малыш. – Это меня Миша научил: «военная хитрость». Опять эти курицы не дали нам с тобой нормально покататься! – в его словах так узнаваемо прозвучали Мишкины интонации, что Олег улыбнулся.

Светлана, видимо, ждала их у окна, потому что когда лифт остановился на этаже, она уже стояла в открытой двери.

– Ты яблоки возьмешь? Я много привезла, – сказала она вместо «здравствуй», а потом обернулась к сыну: – Опять колени испачкал?

Малыш, растерянно покосившись на отца, начал ладошками отряхивать зазеленённые штанишки. Света вытащила на коврик перед порогом большую сумку крупных молдавских яблок.

Юрка оглянулся на Олега, помахал рукой:

– До завтра! – и нырнул в квартиру, из которой сладко пахло горячим вареньем.

Света молча кивнула Олегу и закрыла перед ним дверь.

Он шел по улице и думал, что каждый день вот так возился с его сыном Миша. Забирал из садика, играл, учил «военным хитростям», общался с «курицами» на площадке. Наверно, еще заступался за малыша перед Светкой. И, не услышав от нее ни «здравствуй», ни «до свидания», спешил домой, чтобы нарваться на Олегово хмурое «что так долго?»

Ему хотелось позвонить Мишке. Просить прощения. Просить вернуться. Но в голову опять пришла Игорева фраза: «снял квартиру». …Значит, есть для кого снимать. Один бы, пожалуй, в общаге устроился. Светлые лучики, которые зажгли в его глазах Юркин смех, Мишкин звонок и даже немудреная «военная хитрость», погасли. Олег переложил в другую руку тяжелую сумку молдавских гостинцев: «Кто всё это есть-то будет?» И пошел в свою квартиру. В свою собственную квартиру. Где всё еще лежат в шкафу Мишкины зимние вещи, а на полках стоят учебники по АвтоКАДу. Где на балконе выстроен его руками новый шкаф, и десяток пустых банок ждет обратного путешествия в Сатарки. Но сегодня вечером он там уже не появится – высокий, улыбающийся, широкоплечий, со своим неизменным: «проголодался, как собака», с заводскими байками, с футбольной турнирной таблицей в памяти, короткими быстрыми поцелуйчиками, случайной ревностью, неожиданно вскипающими спорами: куда ехать на выходные или покупать ли Юрке самокат. Ужин. Телик. Секс. Один халат на двоих. Пару месяцев назад всё казалось доступным и простым, как три копейки. А теперь было недостижимым, невозможным счастьем.

Прим. автора.

* «Ноль пять», она же «белая» – бутылка водки 0.5 литра (ну мало ли, вдруг кто не знает?)

* Матанализ = математический анализ – раздел математики, который проходят на 1-м и 2-м курсе института.

* Монастырь = Ипатьевский монастырь в Костроме имеет официальный статус «родового гнезда» правящей российской династии Романовых.

* Беседка Островского – одна из достопримечательностей Костромы. Спас в Рядах – церковь, Молочная Гора – название улицы.

* ХВ – Христос Воскресе – надпись, которую размещают на храмах от Пасхи до Вознесения.

* Праздник – День города, который в Новгороде Великом проходит в начале июня.

А в это время на другом краю города, в своей свежеарендованной квартире «холостяковал» Мишка.

Он приехал после работы в херовом настроении. Пнул ногой сваленные в углу комнаты сумки. Вывалил в раковину полпакета рыночной картошки, начал чистить. Бросил с отвращением. Надел самые нарядные свои джинсы и пошел на улицу. В ближайшем ларьке не было его любимых сигарет. Через пару кварталов маячила вывеска «Кафе «Сны Саломеи».

– Добрый вечер! – улыбнулся корректный официант. – Зал для курящих? Для некурящих?

– Без разницы! – Мишка оглядывал мигающие гирлянды и восточные узоры на занавесках.

Кожаная книжечка меню открылась на странице с водкой. Мишка поморщился. Отлистал на первые страницы и начал выбирать мясо. Ему пришло на мысль, что в последний раз он был «сам по себе» в Москве. И тогда его финансов и фантазии хватало только на блины и Кристину. Мишка заказал телятину, какой-то салат, сто грамм коньяка, когда у него над ухом раздалось звонкое:

– Привет! – и на стул напротив него изящно примостилась одна из Глазовских двойняшек, с которыми он танцевал на Настином дне рождения. – Я – Люба!

– Привет! – улыбнулся он. – Составишь компанию? Я – угощаю!

– Легко! – она задорно посмотрела ему в глаза, достала из сумочки крошечный перламутрово-лиловый телефон и защебетала в трубку: – Знаешь, кто сейчас рядом со мной в «Саломее»?! – она пару минут что-то нашептывала абоненту и смеялась. Потом обернулась к кавалеру: – Сейчас Алинка придет! Она живет рядом. Мы, вообще-то, это кафе не очень любим. У них только смуфи хорошие, а коктейли – гадость.

– А «смуфи» – это кто? – засмеялся Мишка.

Через несколько минут явилась Алинка. Он заказал девчонкам «смуфи» и чизкейки. И с удовольствием слушал, как они хохочут над его анекдотами.

– Потом поедем в клуб? – подмигнула ему Алина.

– Ок. Я буду самым верным и стойким телохранителем. Благо, ты знаешь, что больше ничего от меня ждать не приходится.

В зале уже почти не осталось свободных столиков, когда Мишка на минуту оставил своих дам. В туалете у окна курил Илюха, расшлифовщик из шестого цеха, за бритую голову носивший погоняло  «Горо»*.

– Вау! Какие люди без охраны! – хохотнул он. – Как тебя занесло в наше болотце?

– Привет! – буркнул Мишка, проходя мимо.

Меньше всего ему сейчас хотелось общаться с кем-то из заводских. Но когда он вернулся к раковинам, Илюха все еще сидел на подоконнике, вдавливая бычок в жестяную крышку.

– Самсонов, здесь кабинки широкие. Давай, а? Я – ласковый, меня девчонки любят. Тебе тоже понравится! – Илюха в зеркале встретился с Мишкиными глазами и развязно подмигнул. Отрывая кран, Мишка ответил неприветливым взглядом:

– Отвянь по-хорошему.

Но Илюха придвинулся, навис над ним и задышал почти в ухо:

– Ну, неееет, так не прокатит. Здесь – моя территория. А ты здесь девочек «танцуешь». Они – как, в курсе, что ты – педрила?

Миша закусил губу, чтобы сдержаться.

– …Слышь, а ты в рот берешь с проглотом или без?

Тут Мишка развернулся от раковины, и через долю секунды Илюха бритой головой влетел в огромное зеркало, висящее напротив дверей. Стекло хрустнуло. Из места удара посыпались осколки, по остальному полю проступила паутина трещин.

– Сука! Урою! – зашипел Илюха, поднимаясь. Распахнул дверь, проорал в коридор: – Димооон! – и, сжав кулаки, двинулся по большой дуге в обход Мишки.

Приятелей с ним оказалось трое. Мишка принял на кулак одного, развернулся к другому. Но ударом сзади его сбили с ног, двинули в ребра ногой. Он дернул нападавшего, высоченного верзилу, за штанину, тот грузно плюхнулся рядом. Завизжала какая-то женщина. В дверях нарисовалась охрана с дубинками и шокером. Через пару минут все забияки были разжаты по углам плечами охранников и официантов. В холл подтянулись любопытные. Алинка, быстро оценив ситуацию, что-то достала из сумочки и шагнула к Мишкиным обидчикам:

– Я – Алина! Павловна! Глазова! – чеканила она, вытянув перед собой раскрытый студенческий билет. – И я звоню папе, что вы избили моего друга.

– ****ь, это же – Принцесса! – вскрикнул один из дравшихся. – Горо, уёбище! Ты не видел, с кем он сидит? Давайте – дёру!

Но охранник качнул головой:

– За зеркало платим, уважаемые!

А Алинка уже звонко, на весь холл, тараторила в трубку:

– Дядь Серёж, это – я. На меня в «Снах Саломеи» напали. Меня ваш Миша защищал. У него кровь. Да дебилы какие-то: один – лысый, двое – в дурацких футболках. Покажу, запомнила.

Илюха рванулся в лапах охранника.

– Пусти, друг! Сейчас Глазовы приедут. А зеркало этот разбил, – он кивнул на Мишку.

– И что, я это буду Глазовым рассказывать? Вот уж – ***! – отрезал охранник.

– Я заплачу, – сдался Илюха и начал рыться по карманам. – Сколько?

– ****ь, ты – урооод! – матерился на него высокий.

– Дайте денег, дайте! – ныл Илюха, вывернув охраннику на ладони всё содержимое кошелька и умоляюще глядя на приятелей.

Наскребли нужную сумму. Илюха подскочил к Мишке:

– Слышь, Самсонов, не говори Арни, что это я. Скажи: «незнакомый». Ты ж сам первый полез. Я ж шутил с тобой! Будь нормальным парнем, а?

– Вали уже отсюда! – отмахнулся Мишка.

– Спасибо. Смотри, не сдавай!

Парни смылись. Зрители медленно покидали «поле боя».

– Их было четверо, видела? – с восторгом говорила Любе Алинка.

– Спасибо тебе! – поднял Самсонов на нее заплывающие фингалами глаза.

– Ты дрался как лев! – улыбнулась она. – Ты только дяде Сереже не говори, что мы вместе сидели, ладно? Он ругаться будет. Меня вообще ругают, если я с кавалерами, про которых папа не знает….

– Ок, – кивнул он. – Договорились.

Арни приехал минут через десять. Администратор, чуть привставая на цыпочки, что-то почтительно шептал ему на ухо. Арни покачал головой:

– Смотри! Если девчонок здесь кто обидит – сам знаешь, хорошего мало получится, – потом он обернулся к Алинке и Любе: – А вы, стрекозы, нашли, тоже, место для посиделок.

– Мы на минутку заскочили! – зачирикала Алина. –  А эти – придурки. А Миша нас защищал!

– Спасибо тебе! – Арни подал Мишке руку.

Мишка руку пожал, но пожал и плечами:

– Да это из-за меня и полезли. Новое лицо – вот и докопались.

– Кто хоть?

– Я обещал не выдавать.

– А и фиг с ним, если без выбитых зубов обошлось, – хмыкнул Арни. – Поехали, домой тебя отвезу. Наваляли тебе нехило.

– Я это… рядом здесь живу, за обувным, – неловко сказал Мишка. И на изумленный взгляд Арни пояснил: – Я с Олегом поругался.

У показанного Мишкой подъезда Арни припарковался, закурил и, чуть развернувшись к пассажиру, искоса смотрел в светлых северных сумерках, как тот «зализывает раны», чуть посасывая разбитую нижнюю губу и морщась.

– Ты квартиру здесь снимаешь, что ль? – Мишка кивнул. И тогда Арни флегматично обронил: – Покажешь, как устроился?

– Идем! – легко пожал плечами Мишка.

Когда они поднялись до нужного четвертого этажа, Арни вдруг притормозил:

– Слышь, это…. Нам купить не надо ничего?

Мишка, возившийся ключом в непривычном замке, резко обернулся:

– Арни, ты про что?...

Глазов замер на верхней ступеньке. Провел ладонью по лицу, словно стирая наваждение:

– Блин! …Бес попутал! Прости, Мих! – развернулся и пошел вниз.

Мишка, уже открывший квартиру, неожиданно для себя свесил голову в пролет:

– Серёг! – он в первый раз назвал Арни этим именем. – Я когда с Олегом помирюсь, его спроси. …Если он чего решит – я, может, и не буду против!

Арни хмыкнул и отмахнулся рукой.

   *   *   *

Мишка поразглядывал в зеркало свою покоцанную физиономию и завалился спать. Наутро разбирал сумки, вешал рубахи на плечики. Стоял перед зеркалом в своем белом костюме, представляя рядом с собой то Алинку, то Любу. Копался в холодильнике. А потом пошел в магазин и купил… водки. Вечером сходил за добавкой. С утра в воскресенье – еще раз. В понедельник звонок будильника расколол Вселенную на взрывающие мозг осколки. Мишка едва не плакал от досады:

– ****ь, зачем я так надрался?

Башка трещала. В перегруженный троллейбус Мишка не полез, пошел до завода пешком. В половине девятого Андреич, выходя с планерки, о чем-то еще договаривал с технологом, когда в стеклянных дверях промаячила помятая Мишкина физиономия.

– Ё-клмн! – ругнулся мастер. – Это еще что за явление? – он догнал Самсонова: – А ну, иди сюда, красавчик! – затащил его в свою камору и положил перед ним лист бумаги: – Пиши на сегодня отгул за свой счет!

– Чего еще?! – хмуро огрызнулся Мишка.

– Ты себя в зеркале видел? Я тебя в таком состоянии до работы не допускаю.

Андреич дождался, пока Мишка накалякает заявление, прочитал, разорвал на четыре части и положил перед ним новый лист:

– Какую, к херам собачьим, «неделю»? В запой решил сходить? Пиши на один день. И чтоб завтра, как штык, был в нормальном виде на работе. А если такой же придешь, то – гарантирую! – уйдешь с трудовой книжкой на руках. Мне алкашей в цеху не надо. Скажи спасибо, что тебя Львовна не видела!

Мишка написал нужную бумагу, поставил подпись и пошел на выход. Львовна, на самом деле, «явление» это увидела. Выдыхая в открытую фрамугу дым очередной сигареты, она с брезгливым сочувствием наблюдала из окна техотдела, как Мишка неровной походкой бредет к проходной.

– Наигрался Олег в ляльку? Бросил? – спросила она Андреича.

– Хороший парень. Башковитый и рукастый. Жалко будет, если пропадет, – сокрушенно покачал головой тот.

За проходной он купил бутылку пива. Сделал несколько жадных глотков и медленно пошел прочь от завода, постепенно приходя в благостное настроение. Лето уже вступило в свои права. Зацветала сирень. Привычные для города туристы шли организованной стайкой за солидной дамой-гидом, с невозмутимым видом несущей на древке смешную табличку с заячьими ушами. Впереди замигал зеленый светофор. Мишка ускорился, чтобы успеть перейти через дорогу. Шел и думал: может, бросить всё к чертям, уволиться завтра и уехать к родителям? Он допил пиво, поставил пустую бутылку у урны. И только тогда сообразил, что ноги привычной дорогой привели его к Юркиному садику. Он посмотрел на закрытые сейчас ворота. Сглотнул горькую слюну и набрал телефонный номер.

Игорь долго не снимал трубку. Потом откликнулся сонно:

– Алё?

– Привет. Я разбудил, что ль? Что делаешь?

– Веришь: работаю?! – усмехнулся Игорь, поворачиваясь на узкой кушетке ординаторской.

– Слышь, Игорь, а есть таблетка от запоя?

– Кому надо? – Игорь спросонку зевнул.

– Мне.

Про такие Мишкины проблемы он знать не знал, поэтому хмыкнул иронично:

– Ты хоть одного запойного видел в жизни, студент!? Ты чего не на работе?

– Можно я подъеду? – вместо ответа спросил Мишка.

Но пока он добирался до станции скорой помощи, Игорева бригада приняла вызов. Игорь со своим чемоданом ждал подъезда машины, когда Мишка подошел к решетчатым воротам с металлическими цифрами «03».

– Ёоооо! Ну, ты даешь! Это ж как ты себя до такого довел за  неделю? – Игорь хотел еще что-то добавить, но у него зашумела рация. – Да едем, едем! – буркнул он в микрофон и открыл дверь подъехавшей машины. Потом обернулся на Мишку: – Вон – гастроном-стекляшка. Купишь там обычной пищевой соды. Растворяй полчайной ложки на чашку и пей. Вместо водки. Вечером позвоню.

Машина включила сирену и сорвалась с места.

После смены, в семь вечера Игорь уложил в пакет ампулы реамберина*, витаминов, еще пару препаратов и набрал Мишку:

– Что делаешь?

– …Свитер стираю! – ответил тот. – А что?

– Капельницу везти?

– Не. Я справился. Спасибо. Олегу только не говори, ладно?

– Ну – держись! Я завтра звякну! – сказал Игорь, а повесив трубку, добавил: – А про Олега – посмотрим….

   *   *   *

Прошла неделя. Мишка не пил – стиснув зубы, держался. На воскресенье Игорь его зазвал на футбол – команда МЧС играла товарищеский матч с пожарниками.

Время игры вышло. Мяч выбили в аут, и Мишка побежал за ним за ворота. Когда вернулся, игроки уже столпились в центре поля, стягивая потные футболки и пересмеиваясь. Чернявый МЧС-овский вратарь Артур кивнул поверх Мишкиного плеча:

– Самсонов, там – к тебе.

Миша обернулся, и его горло сжало спазмом: у входа под трибуны, держа за руку Юрку, стоял Олег. Сунув Артуру мяч, Мишка пошел к ним. Малыш побежал ему навстречу:

– Миша!

Высокий мужчина опустился на корточки, и крошечный крепко обвил руками его шею и зажмурил глаза.

– Юр, не нужно, я – потный! Я сейчас сполоснусь немного, и мы домой поедем, хорошо?

Но Юрка мотал головой и всё крепче сжимал Мишу в своих объятиях.

Пусть для всего огромного мира Миша для Юры – никто. Ни юридически. Ни биологически. Юрка и слов-то таких пока не знал. Но он знал, что это – то самое плечо, в которое он часами плакал, когда у него резались зубы. Что это Миша успокаивал его, когда Юрка напугался Деда Мороза, учил мыть руки и застегивать сандалики. И всегда заступался, если на него ругались мама или папа. Мишка поднялся, взяв малыша на руки, и пошел к раздевалке. Олег молча шел следом. У дверей душевой Мишка погладил русую головку:

– Юр, иди к папе на пару минут, а? Я переоденусь.

Но Юрка упрямо мотал головой. Мишка присел на корточки, ставя малыша на ноги, и прижался лбом к его лбу:

– Я тоже соскучился. Очень!

Юрка перехватил руками, чтобы удобнее было сжимать Мишкину шею.

– Кем ты на празднике-то был? Пограничником?

– Да! – прошептал малыш. – А Милочка была моей «собакой». И я был самый крутой!

– Почему? – тепло засмеялся Миша.

– Ну, ведь собаки-то больше ни у кого не было!

Мишка снял с руки часы и протянул ребенку:

– Подержи, пока я моюсь, ладно? Только не уходи, а то – как я без часов!?

Юрка кивнул, сам подошел к Олегу и взял его за руку. И беспокойно смотрел на закрывшуюся за его Мишей дверь раздевалки.

Все душевые были заняты. Несколько человек неторопливо раздевались. Кто-то уже вытирался и натягивал цивильную одежду. Говорили о прошедшем матче и новом законе против пьяных водителей.

– Пропусти, а? – Игорь тронул за плечо одного из пожарников, который еще не успел намылиться.

– Чего ты? – недовольно обернулся тот.

– Его пусти! – Игорь кивнул на Мишку: – Ты видел: там ребенок ждет?!

Пожарник, хмыкнув, уступил кабинку. Мишка благодарно кивнул им обоим. Быстро сполоснулся. А когда вышел, Олег с сыном стояли на прежнем месте. И в глазах мальчика уже подступила слезами тревога.

Они возились вместе весь вечер: рисовали, играли, ели из одной тарелки. Пошли было укладываться спать после обеда, но Юрка так и не заснул, слушая такие долгожданные Мишкины сказки и рассказывая какие-то свои истории. Олег неслышно ходил по квартире, боясь спугнуть вдруг возвратившееся счастье. Когда позвонила Светлана, Юрка вздрогнул:

– Я не хочу к маме. Ты снова уедешь?

– Нет, мой хороший! – покачал головой Мишка. – Я вернулся. Ты сейчас пойдешь с мамой, а завтра я заберу тебя из садика. Лады?

Проводив Свету и малыша, они вернулись на кухню. Мишка мыл Юркины мисочки. Олег открыл холодильник и стал наставлять на стол тарелки.

– Светка яблок привезла!...

– Хорошо, – кивнул Мишка, не обернувшись.

Он ждал, когда Олег начнет разговор. Тот главный разговор, который им обязательно предстоит. Ради которого он приехал. Без которого нельзя больше жить и дышать. Но Олег не собирался поднимать серьезную тему.

– Вино открою?

– Да, – Мишка всё добавлял на губку фейри* и ожесточенно драил какую-то ложку. – «Пожалуйста, говори, Олег!» – заклинал он про себя. – «Ты же пришел за мной. Ты же всё понял. Говори! Прошу тебя!»

Но Олег подошел к нему сзади, обвил руками вокруг талии и, прижавшись щекой к его спине, прошептал:

– Мы не будем ни о чем, правда? Всё забудем, будто ничего не было. И никогда – ни слова….

Не обернувшись к нему, Мишка всем весом навалился локтями на раковину и опустил голову. Пена медленно оседала на его руках. Олег почувствовал изменение его настроения. Потянул его за локоть:

– Миня! Что-то не так?

Мишка молчал.

– Ты сказал Юрке, что вернулся. Это – правда? Или у тебя кто-то есть?

– У меня – БЫЛ! – резко обернулся и, не выдержав, сорвался Мишка. – У меня было всё. Самый дорогой, самый любимый, самый необыкновенный человек. Самая лучшая семья. Самый любимый сын. Я боялся верить своему счастью. И оказалось – не зря!

Олег вздрогнул, как от удара. А Мишка продолжал.

– Ты не понимаешь, да? Ты всё еще не понимаешь? И никогда не поймешь, даже если написать это через всю улицу огромными буквами? …Если Ты, Мой Бог!... – голос его дрожал, – Если ТЫ... будешь бить… Маленького Юрку! Значит, никому из нас… и вообще всему этому миру… не стоило… появляться на свет! Значит, у меня ничего нет! И никогда не было! Ни-че-го!

Широким, яростным движением он смел со стола любовно накрытый ужин. Тарелки и чашки со звоном посыпались на пол. Осколки веером брызнули в стены. Один нож, медленно вращаясь, задержался на краю стола. Отшвырнув табуретку, он сдёрнул с открытой полки лежащие там Олеговы грипады* и ножом с размаху пригвоздил их к столу.

– Мне ничего тогда не надо, понял!!!? – он кромсал и резал прорезиненную ткань, клочья синтепона взлетали белёсыми хлопьями. – Понял? ПОНЯЛ!?!? Я не могу с этим жить! – он бросил нож в раковину и вышел.

– Минька! – ринулся за ним Олег. – Стой! – но голос изменил ему, сорвавшись в едва слышный шепот.

Щелкнул замок. Олег выбежал в прихожую, рванул дверь. На лестничной площадке никого не было: не дожидаясь лифта, Мишка торопливо сбегАл по ступеням. Олег, словно во сне, вернулся на кухню. Под ногой хрустнули осколки. Он посмотрел на истерзанные лоскуты, когда-то бывшие его перчатками, взял из раковины нож и начал медленно полосовать лезвием свои ладони – секунду назад еще нежные, ласковые ладони, которые больше уже не нужны его Миньке.

Разрезы взбухали алыми каплями. Прочертив несколько полос, он переложил нож в другую руку, и только тогда боль и ощущение крови, скользящей на рукоятке, добрались до его сознания. Он провел еще одну саднящую черту через пальцы и обессиленно опустился на пол. Мягко щелкнувшего дверного замка он не услышал.

Мишка виновато и робко вошел в прихожую. Тихо прошел по коридору, остановился на пороге кухни. Потом увидел сразу всё: Олега, сидящего на полу, нож, кровь на его руках. Бросился к нему, падая на колени и прижимая к себе его голову:

– Лёля! Ты с ума сошел? – забрал, отбросил нож. – Сильно? Вены? Скорую?

Олег, глядя куда-то вдаль, мимо него, отрицательно качал головой.

– Глупый. Глупый. Родной! – Мишка, привстав на колено и не отпуская Олегова плеча, выдернул одну из полок, достал оттуда аптечку, ту самую, когда-то принесенную Игорем. Зубами вскрыл бинт, достал перекись водорода. – Дай сюда!

В Таджикистане старшине Самсонову не раз приходилось бинтовать огнестрел. Он видел тела, развороченные осколочными снарядами. А после ранения сам полчаса лежал под чернильным душным покрывалом южной ночи, вжимая себе под ребра набрякший кровью ИПП*, боролся с наплывающим беспамятством и не знал, идет ли к нему помощь. Поэтому сейчас он умело и быстро обмыл руки любимого и стал накладывать повязку. Покосился Олегу в лицо:

– Больно? Сейчас дам что-нибудь… анальгин.

Но Олег безучастно качал головой. Мишка затянул раны, бережно уложил перевязанные кисти к себе на колени, накрыл своими ладонями и наклонился, укрывая, защищая их грудью от этого мира.

– Я люблю тебя – любого! – заговорил он, опускаясь лицом всё ближе к бинтам и слабея от слез. – Давай Юрку бросим. Просто бросим и всё! Деньгами будем помогать, а встречаться – нет. Его Светка вырастит: он уже не маленький, она его любит. Может, я когда им помогу, а тебе и знать этого не обязательно. А меня – бей, если тебе надо! Я вон какой здоровый, что мне станет!?

– Нет, – голос Олега был отрешенным. – Если ты мне не веришь, то – всё!...

Мишка собирался сказать что-то неискреннее, утешающе-слащавое, что говорят маленьким детям и безнадежным больным, но, подняв взгляд, встретил переполненные отчаянной боли глаза Олега и осекся. И потом сказал очень твердо и очень серьезно: