Текст книги "Киндер, кюхе, кирхе (СИ)"

Автор книги: Андрромаха

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

От такого заступничества Мишка вспыхнул до корней волос, вскочил и ломанулся через собранные в груду ветви для растопки.

– Что вы за люди! – сердито пробормотал Олег и рванул следом.

Лёха фыркнул:

– Когда у этих балбесов медовый месяц-то закончится? Сколько можно всё это смотреть!?

– «Молодожены», едрёнать! – улыбнулся Андреич. И сам первым поднял стакан: – Ну, за любовь!

И остальные присоединились к тосту чарками с необычно крепкой армянской водкой.

А в это время в рыбацком домике целовались «молодожены».

– Лёля, я – хочу! – стонал Мишка. – Мне так нужно! Милый мой, родной, пожалуйста!...

Олег, прижав пацана к стене и раздвинув коленом его ноги, впивался губами в его губы, а пальцами в ягодицы:

– Подставишь?! Вечером, когда уедем, ок?

Мишка, прогибаясь в пояснице, терся стояком об Олегову затвердевшую ширинку.

– Да!

За окнами раздались голоса Арниных сыновей. Олег отпрянул от любовника:

– Всё, надо идти. А то застанут! Давай, ты – первым!...

Мишка, отвернувшись, старался успокоиться. Сделал несколько вдохов и выдохов. Провел ладонью по лицу. Положил ладонь на дверную ручку и обернулся в дверях:

– Лёль, ты только не дрочи сейчас, ладно?!

– Да не буду, не буду! Всё тебе достанется. Всё – твоё! …Ненасытный!

Сумерки густели.

Перемыв посуду, Настя увела сынишек спать в избушку. Вернулись рыбаки с «вечерней зорьки». Попонтили друг перед другом уловом, переоделись в сухое, стянулись поближе к костру. Хлебали уху, разливали водку. «Градус» компании постепенно повышался. Трезвый Мишка терпел и держался. А подвыпивший Олег, пользуясь спустившейся под сосны темнотой, украдкой тискал то его локоть, то талию.

– Мне свою Настюху жалко иногда, – откровенничал вполголоса Арни. – Красивая же баба, да? Даже вон после третьих родов – стройная. Глазищи! Волосы! А ведь никто на нее никогда глаз не поднимет, правда? Все знают, чья она жена. И ни один ханурик не решится….

Лёха хмыкнул:

– Ну а ты чего хотел?

– Да мне это нравится, конечно. Спокойно. Но и жалко её порой. Я захочу – гульну, а она – как в клетке. Иногда думаю: взять и купить ей путевку в Таиланд. Пусть съездит, развлечется! …Но не куплю, конечно! – он махнул рукой и потянулся вилкой за нажаренными его Настюхой еще дома котлетами.

– Ай, не рефлексируй! Залечись! – старший брат наклонил бутылку над Арниным стаканом. – Знаешь фишку: после первого стакана хочется бабу, а после второго – третий!

– У нас не всем бабу хочется, – хмыкнул Андреич. – Вишь, бывают разные предпочтения.

Мишка напрягся от этого разговора. Поднялся от костра и начал звякать котелками у стола.

– Самсонов, ты не обижайся! – окликнул Андреич. – Я ж – ничего!

– Всё ок, – ответил тот. – Нам просто ехать с Олегом пора. Мы завтра сына с утра забираем. …Собирайся, Лёль!

Они сняли ялик* с цепи, отшутились от их забористых подколок провожавших и оттолкнулись от берега. Сначала каждый сел на свое весло. Но когда отплыли метров сто, и оживленные мужские голоса стихли за их спинами, Мишка сказал:

– Пусти-ка!

И Олег беспрекословно отдал ему весло и пересел на корму.

У берега они привязали лодку к свае, надели замок и пошли к машине, стоявшей на пологом склоне. У них уже снова был жигуленок. Чадящий, ржавый и раздолбанный, он обрёл в Мишкиных умелых руках вторую жизнь. Заботливый новый хозяин снял и отнес к заводским сварщикам в починку прогоревшую выхлопную. Промыл мотор профессионально набодяженным ядрёным очистителем. Поменял ремень ГРМ. И благодарная машина не бойко, но ездила, и уже не грозилась заглохнуть навеки после каждых пяти километров.

Июльская ночь накрыла ватной тишиной пустынный берег. Туман подбирался к шоссе. Фары машины прорезали его рваные комья и отразились двумя огоньками в глазах какой-то небольшой зверушки, смотревшей из темноты. Миша пару минут грел мотор, дождался, пока печка подсушит влажные стекла, и тронулся, осторожно выбираясь на асфальт.

– Ну что, не передумал? – в голосе Олега переливались соблазняющие, искушающие нотки.

– Прямо здесь остановить? – с придыханием спросил Мишка.

– Нет, съедь с шоссе куда-нибудь, – Олег был уже не в состоянии держаться и вытащил из брюк ремень.

Мишка всматривался в дорогу, время от времени бросая взгляд на его руки:

– Лёлька, что ж ты творишь-то, а? Дай хоть куда-нибудь доедем….

Он свернул было на пологий съезд, но там сразу за кюветом началась канава. Он сдал задом, снова выбираясь на дорогу. Проехал еще пару километров и, наконец, резко крутанул руль вправо: меж кустов уходил от дороги неширокий проселок. Жигуленок трясло по колдобинам.

– Сейчас здесь полмашины оставим! – иронично усмехнулся Олег.

– Не оставим. Всё ок, – отозвался Мишка.

Дорога огибала рощу. Миша тормознул на опушке, за первыми же кустами. Широкое поле клочковато клубилось туманом. Луна застыла над озером узким серпом. Где-то в перелеске закричала потревоженная птица.

– Увидят, а? – с сомнением спросил Олег.

– «Комары» еще скажи! – фыркнул Мишка. – Не могу больше. Ни секунды. Давай!

Они вышли из машины. Руки Олега крутили ремень, то складывая его вдвое, то разворачивая. Мишка замер перед ним, послушливо потупив голову:

– Люблю!

Олег накинул ремень ему на плечи. И – двумя руками за два конца – притянул его к себе. Миша закатил глаза от возбуждения. Поцелуй получился жестким:

– Хотел? Получи! – Олег с силой засосал дрожащие от вожделения губы.

Мишка застонал. Олег забрал оба конца ремня в один кулак и опустил его вниз. Ременная петля заставила Мишку склонить голову к его паху. Он опустился на колени в росистую траву и, повинуясь властной ладони любовника, начал прямо через джинсы целовать его стоящий член. Олег, уже не торопясь, смакуя каждое движение, расстегнул ширинку:

– В рот!

Мишкины губы жадно приникли к желанному «орудию». Уверенная рука легла на его затылок, задавая нужный ритм.  Закаменевшая головка скользила по нёбу. Темные березы шелестели над их головами. И влажный запах каких-то ночных цветов сливался с запахом их страсти.

– В горло! – с напором сказал Олег, прислоняясь спиной к автомобилю.

Миша привстал на одно колено, поменял угол движений, и стал забирать твердый, уже сочащийся смазкой член в самую глотку. Олег был на взводе:

– Вставай!

Мишка поднялся. Олег содрал с него штаны и, обвив за талию, притянул к себе, забрал в кулак оба члена и начал дрочить, ритмично стискивая пальцы. Миша пошире расставил ноги и оперся одной рукой о крышу машины за Олеговым плечом. От прикосновения Мишкиного напряженного ствола, от его рваных выдохов и мускусного запаха желания короткий спазм поджал все мышцы Лёлькиного паха, и сперма залпом выстрелила на его пальцы и Мишкин лобок. В кулаке стало скользко. Несколько толчков послабей прошили его – от поясницы до колен – сладкими, медленно замирающими судорогами.

Мишка тоже застонал, но ему не хватило возбуждения, чтобы кончить. Он начал было толкаться в руку любовника, но тот разжал кулак:

– Ну-ка – к капоту!

Путаясь в опущенных до щиколоток штанах, он сделал несколько шагов и оперся ладонями о теплый капот. Олег сложил ремень вдвое:

– Хотел? Получай!

Удар звонко щелкнул в ночной тишине. Снова вскрикнула птица. А Мишка, слабея от желания, прогнулся в пояснице:

– Да! Лёлечка, да! Я – хотел! Я – с ума схожу по твоему ремню! По твоим рукам. По херу твоему обалденному. Я люблю тебя, Лёлечка! Да!

Удары ложились на ягодицы и бедра. Мишка накрыл было ладонью член, но следующий же удар по силе перекрыл все предыдущие:

– Руку убери!

Ладонь послушно легла на капот. Наказание продолжалось еще минуты три. Ягодицы горели. И возбуждение уносило крышу напрочь.

– Вставай! – наконец сказал Олег.

Мишка развернулся к нему лицом и, глядя, как Олег откручивает крышку с тюбика смазки, с трудом переводя дыхание от возбуждения, выдохнул просяще:

– Лёль, ударь!?

Голос Олега мягко дрогнул:

– Вот тут – обойдешься! Раком! – он нагнул любовника и, тронув подрагивающую нежную складку скользкими от геля пальцами, прижался поднявшимся за время экзекуции членом ко входу. – Ты мечтай-мечтай, да с ума не сворачивай! Ну-ка – сам!

Мишка, заерзав бедрами, медленно подался навстречу горячему члену. «Забрал» в себя плотную головку. Застонал от наслаждения и двинулся вдоль распирающего тело ствола, слабея в коленях от сладкого, мучительного чувства. Пару раз ткнулся горящими от порки ягодицами Олегу в лобок. Изменил немного угол, подбирая самую пьянящую позицию. Голос Олега прозвучал влюбленно и нежно:

– Всё, теперь – расслабься. Теперь – я.

Если бы это был первый раз за вечер, он кончил бы быстро. Но после первой разрядки он мог потянуть удовольствие. Неспеша и размеренно дарил он Любимому томную, долгожданную ласку. В какой-то момент полностью вышел и, выдавив на ладонь еще геля, смазывая, толкнул член через кулак. Мишка огорченно и разочарованно застонал. Но Олег уже снова притянул его к себе за бёдра:

– Не бойся. Не торопись! Никуда не денется от тебя: всё – твоё, всего тебе – хватит!

И снова вошел на всю длину. Он знал, как и где приятно его Миньке. И Минька, заходясь от приближения оргазма, оглушенный, вырванный из обычной жизни сложными эмоциями порки, стонал и всхлипывал под его ритмичными движениями. Олег поддерживал его под живот. Потом шепнул:

– Что, раком? – и получив прерываемое стонами согласие, не расцепляя рук, развернулся от машины и вместе с любовником опустился на землю. Трава была влажной. И, кажется, коленям было жестко стоять на неровной земле. Но это уже не могло помешать медленно подступающему к обоим восторгу.

– Лёля, бляяяяааааадь! – выдохнул Мишка, далеко закидывая голову.

И Олег, который последнюю пару минут уже с трудом держался, закусив до боли щеку, отдался оргазму и навалился всем весом на сильное тело любовника:

– Минечка, дааааааа!

Тесно прижавшись, почти слившись друг с другом, они пережили вместе несколько сладостных, медленно слабеющих конвульсий. Потом поднялись на ноги. И Олег по-хозяйски притянул любовника в свои объятия. Мишка нащупал Лёлину руку, поднял ее к губам и двинулся едва ощутимыми поцелуями вдоль еще не сошедшего шрама.

– Миня, больно тебе? – тревожно и чуть неловко прошептал Олег, накрывая второй ладонью горячие ягодицы.

– Мне – охуенно! Мне лучше не было ни разу в жизни! – выдохнул Мишка. – Я не знал, что так бывает!

– Одевайся! Замерзнешь! Промок!

– Печку включим! – Мишка натянул штаны, в самом деле, от росы мокрые до нитки.

– Все вентиляторы на себя направь! – озабоченно проговорил Олег.

Мишка расслабленно и чуть устало улыбался, садясь за руль и поворачивая ключ в замке зажигания.

Уже у дома, когда он заглушил мотор перед подъездом, Олег спросил:

– Минь, теперь, со шрамами, мои руки стали хуже?

Миша взял его ладонь и, в темноте безошибочно найдя полоски рубцов, осторожно провел по ним пальцем.

– Нет. У меня теперь точно такие же шрамы – вот здесь, – он скользнул рукой по футболке там, где билось его сердце. – Чтобы я помнил и знал, что нельзя тебя оставлять ни на минуту. Да, это – больно. Но я от этого люблю тебя еще сильней!

Эпилог.

На вопросы друзей и знакомых «Как жизнь?» Александр Аркадьевич ронял небрежно: «Удалась!» Счета в Швейцарии, дома в Италии, у каждой из двух взрослых дочерей – по коттеджу в Подмосковье. Плюс – студия: завидные доходы, драйв, клубничка, креатив. Что еще нужно человеку, чтобы встретить старость? Но тут – совсем некстати – Зюзя, «старший» компаньон, стал сдавать, прибаливать и отошел от дел, поставив вместо себя сына. Тот – молодой, нахрапистый, бизнес вёл рисково, грёб под себя и старую команду с первых дней стал вытеснять. Аркадьич упирался поначалу, но когда среди актеров появились малолетки, акции свои продал и свалил от греха подальше. Чтоб не сидеть без дела, «замутил» агентство: переводы, копирайт инструкций-этикеток для БАДов и чудо-пилюль. Уходя со студии, он мстительно сманил с собою Клея. И двуязычный мулат закрыл в его переводческом бизнесе «французскую» нишу. Подтянулись знатоки китайского, немецкого, иврита. И агентство стало набирать заказы и популярность в околомедицинских кругах.

По нуждам бизнеса, в поисках дешевой типографии, собрался Александр Аркадьевич в Новгород. Вот тогда Клей и ввернул к слову, что там живут Серебряков с Самсоновым. Аркадьич припомнил ту парочку. Размяк, заностальгировал, спросил у Клея Серебряковский телефон и позвонил – предложил пересечься. Олег не отказался. Правда, потом, перебирая давнюю историю, Аркадьич засомневался: стоило ли ворошить прошлое? С пацанами некрасиво вышло: что Олега студия сломала, что Мишка отработал четыре месяца почти за еду. Ведь квартиры, в которых жили «артисты», принадлежали студии, и никто за них за год вперед не платил. А грабительский контракт всем новичкам предлагали подписать, не один Самсонов попался.

Аркадьич хотел отменить встречу, но не выбрал время позвонить…. А сейчас, после странной сцены с малышом и его уродливой мамашей, входя с Самсоновым в подъезд, мысленно ругал себя: «Зачем приехал?!» Самсонов был, как видно, «в шоколаде»: машина, одежда, уверенно расправленные плечи. Дорогой шлюхой, что ль, заделался? Или альфонсом* живет? Старуху богатую «пользует», она вон его в дубленку нарядила. А с Олегом, похоже, беда: Самсонов его бортанул, он прибился к старой косноязычной калеке с ребенком…. Пришло Аркадьичу в голову, что и малыш-то может – Мишин, иначе зачем Самсонову его на машине возить да мамашу «строить» за легкие ботинки? «Помог», видно, другу по старой памяти: дитё заделал, раз уж Олег – не мужик…

Михаил распахнул дверь в квартиру:

– Входите!

– Я на пару минут. Посмотреть, как живешь. Тебе Клей привет передавал,… – Аркадьич топтался в прихожей, прикидывая, как бы поскорее распрощаться. – Вот – держи! – он вынул из пакета «Хеннесси»*.

Мишка покрутил в руках подарочную коробку:

– Это – Олегу!

«Бухает Олежка», – подумалось Аркадьичу. И тут он почему-то решил остаться. Захотелось заглянуть в глаза человеку, которому жизнь сломал. Мучительное это было желание. Не злорадное, виноватое, больное.

– …Я его дождусь, – проговорил он, начиная расстегивать итальянское пальто. – Он – скоро?

– Да. Раздевайтесь, будьте как дома! – и Михаил скрылся в кухонных дверях.

Квартира была ухоженная, с ремонтом. В коридоре – фотки, взятые в багет: Миша на футбольном поле с кубком, и Миша с малышом – кажется, с тем же, что был сейчас во дворе. Сколько человек живет в квартире, Аркадьич не понял, даже зайдя в ванную. Халат там висел один, а зубных щеток было три: две обычных, одна – маленькая, детская. Он потянулся было в шкафчик заглянуть, но сам себя одернул: не хватало еще в чужом белье копаться! На кухне хозяин шинковал картошку, высыпая порцию за порцией в шипящее масло, потом поставил на стол дорогие бокалы и достал бутыль из холодильника:

– Вино – домашнее, молдавское. Попробуете?

Аркадьич самопальной сивухи не любил. Но сейчас, малодушно отдаляя минуту неприятной, горькой правды, кивнул головой. Пробовал вино. Ругал погоду. Рассказывал о новом бизнесе, потом – о Клее, Ярике, Марине – давних знакомых, с которыми Самсонов снимался на студии. Миша сновал от холодильника к столу, открывая банки домашних солений, филигранно полосуя красную рыбу, и – слушал, задавал вопросы, вспоминал давние истории. Аркадьич смотрел на него исподлобья, и в душе его вскипала досада: «Бросил друга, а сам – жируешь?!» Тут зачирикал дверной звонок и сразу завозился ключ в дверях.

– Идемте встречать! – разогнулся от плиты Мишка.

Аркадьич трудно вздохнул и пошел пить до дна свою сегодняшнюю чашу.

Он настолько поверил в нарисованный воображением образ несчастного Олега, что на минуту лишился дара речи, когда настоящий, живой Серебряков вошел в квартиру.

Олег не спился. Не потух. Не вышел в тираж. Молодой – на вид, кажется, не старше Самсонова, широкоплечий, со смеющимися глазами, он сунул на полку лохматую лисью шапку, отдал Мишке пакет со звякнувшими внутри бутылками и протянул гостю руку:

– Добрый вечер, Александр Аркадьевич.

Первое, что подумал Аркадьич, чуть придя в себя: как же сильно был болен Серебряков там, в Москве!

– Привет, Олег! Рад видеть! …Какие вы с Мишей оба… Заматерили. Поднялись, – и, глядя, как привычно Олег берет с горки тапочки, спросил: – …На два дома живешь?

– Я? Почему? – удивился Олег.

– Ну: там – жена с ребенком, здесь – Миша.

– Нет. Это Юра на два дома: то у нас, то у матери. А меня разве Самсонов отпустит? Когда Светка беременная ходила, я с ней собирался расписаться, ну – чтоб не усыновлять. Так этот, – Олег иронично покосился на друга, – ключи бросил, – он сделал красивый решительный жест, – и умотал к родителям. Я за полторы тысячи километров ездил за ним, уговаривал вернуться.

– Долго уговаривал? – улыбнулся Аркадьич.

– Минут пять – точно! – хмыкнул Олег и обернулся к Мише: – Сделай кофе, а? Смотри, как я замерз! – и коснулся Мишкиной щеки холодной ладонью.

– Ты обалдел? – вдруг взвился тот. – Я ж говорил утром, что – мороз! Теплые перчатки не судьба была достать из шкафа?! Цыпки хочешь заработать? – он сердито дернул плечом и ушел на кухню.

– Минь, я не успевал утром…. Они не нашлись…. Они на антресолях, наверно! – виновато зачастил Олег ему в спину. Потом подмигнул Аркадьичу: – Так и живем: шаг вправо, шаг влево – считается: побег!

Когда Аркадьич вслед за Олегом вошел на кухню, Мишка стоял перед кофемашиной:

– Лёль, не мелет ни хрена. …Что делать?

– Это ты меня спросил? Кто у нас технарь?

– Причем здесь «технарь»? Она ж на гарантии. Я вскрою пломбу на корпусе, а они потом обслуживать откажутся.

– Ну, значит, надо в сервис везти, заяву сочинять….

– И кто у нас гуманитарий? – ехидно покосился на него Миша.

Аркадьича усадили у окна. И с нового места ему были видны детские рисунки, прикрепленные магнитиками к холодильнику, и большое фото, на котором у озера с удочками в осенний яркий день сидели Олег и Миша в камуфляжах* и Юрка в яркой курточке.

Мишка рассыпал по тарелкам картошку. Олег скреб ножом наклейку с коньячного горлышка.

– А здесь у вас – что? – гость ткнул ногой ящик, мешающий ему прислониться к теплой батарее.

– А это у нас Миня так к приходу гостей убирался! – Олег дотянулся до Мишкиного уха и несильно потянул его вверх. – Говорил, что уберешь. Что за бестолочь ты у меня такая, а?!

Мишка не дернулся, не возмутился, безропотно стоял, повернув голову в неудобной позе:

– Уберу, не ругайся, – и, когда Олег выпустил его ухо, нырнул за ящиком: – Это мы на рыбалку ездили в субботу…

– «Воспитываешь» пацана? – усмехнулся Аркадьич.

– Куда там!? Он, между прочим, кавалер медали за охрану границы и старший технолог с инженерным дипломом.

– Кто? Самсонов? – изумился гость.

– Ага. В дипломе – шесть пятерок!

– Я так хорошо даже в школе не учился! – хмыкнул Мишка.

– Это у Евгения Иваныча ремня хорошего не было. Сыромятного, – заехидничал Олег.

– Что же ты тогда на студии нашей делал, «кавалер и инженер»? – спросил Аркадьич.

– Лёлю своего искал – что же еще? – уверенно ответил Мишка.

Оттого ли, что день был морозный, или оттого, что все устали и проголодались к вечеру, а может оттого, что и вправду удались и картошка, и мясо, и салаты из молдавских и сатарковских запасов, но ужин пошел «на ура». Разговор кружил по полузабытым историям и последним новостям.

– За квартиру дорого платите? – спросил в какой-то момент Аркадьич.

– Летом – три тысячи. Зимой – отопление, горячая вода – дороже.

– В смысле? – Аркадьич не поверил своим ушам. – Квартира – съемная?

– Нет. Купили.

– А машина?

– Машина – в кредит. Расплатимся – будем квартиру на двушку менять, тесно становится. Юрка в школу пойдет – письменный стол нужен будет.

– Обалдеть на вас, ребят! – тепло прижмурился Аркадьич. – И, что, гладко живете?

– Разное было, – Олег откинулся к стене и накрыл ладонью Мишкино запястье. – В прошлом году Минька чуть в тюрьму не загремел….

– С гомофобом подрался? – Аркадьич, освоившись за гостеприимным столом, толстым слоем накладывал на хлеб красную рыбу.

– Не. Их завод при СССР работал на экспорт, делал узлы для венгерских автобусов. И сейчас венгры захотели партнерство возобновить. Приехала делегация – шестнадцать человек. Мишка входил в заводскую техкомиссию: просчитывали,  хватит ли у завода мощностей на венгерские заказы. Дирекция гостям банкеты закатывала. А когда венграм почти пришло время уезжать, директор Мишку к себе вызвал: «Повезешь зарубежных партнеров на рыбалку. Останутся довольны – премию дам». Мы еще удивились: почему – он? Мы же не местные, катера у нас нет. Озеро знаем, конечно. Но и кроме нас есть кому рыбные места показывать. И ничего дурного нам в голову не пришло. Поехали, короче, на Ильмень: венгры – на «Газели», Мишка еще с парой заводских ребят – на нашей машине. Палатку поставили, динамитом долбанули. Костер, уха, «Пшеничная», интернациональная дружба. А потом один из их руководителей стал к Мишке клеиться. Тот один раз увернулся: «нет». Второй раз цыкнул. А венгр напился в дым, лезет к Мишке в штаны: мол, директор завода обещал, что ты не будешь брыкаться. Хорошо, Мишка трезвый был. Вещи свои в рюкзак покидал и – к машине. А венгры – три пьяных бугая – к нему. Прижали к капоту, стали на нем брюки рвать. Ну тут Самсонов всю политкорректность отбросил и с плеча зарядил одному в челюсть. Тот – брык, и не дышит! Венгры заорали: «Убил! Убил! Полиция!» Народ сбежался. Начали венгра водой обливать. Я в тот вечер дома был. Тут Мишка звонит, весь трясется: «Лёль, я человека убил!» Хорошо, у одного нашего друга старший брат – владелец юридической конторы. Я ему позвонил. Приехали мы на озеро через полчаса с адвокатом, с Мишкиными заводскими друзьями. Милиция и скорая – уже там. Подлец этот проморгался, а Миша мой – в наручниках. Адвокат по-быстрому ему все вопросы задал, и забрали его в камеру. Ну, а за вечер нашли выход на директора завода. Павел Николаич и еще пара уважаемых людей приехали к нему домой. Объяснили по-хорошему, что если он дочерей своих для пользы дела под иностранных партнеров не подкладывает, то и других порядочных людей вслепую шлюхами не должен объявлять. Тот – додумал, понял. Нельзя было ему не понять. Потому что венгры – приехали и уехали, а ему в городе жить, по улицам ходить, в глаза смотреть народу. Директор вызвал к себе главу делегации и «пострадавшего» дебила и объяснил, что они его неправильно поняли, что у нас за домогательства – статья, и на зоне с такой статьей хреново придётся. Венгры струхнули, заяву из полиции забрали. Мишку из ментовки отпустили в два часа ночи. А директор его потом даже с премией не обманул, выписал! Осознал, значит, что подловато вышло.

– А на фига тебе свадьба, если у вас с Самсоновым, считай, семья? – Аркадьич расслабился под коньяк и уже не стеснялся задавать такие личные вопросы.

Олег принес ноутбук и открыл на экране папку с фотографиями:

– Вот, смотрите: Светлана. У нее травма лица, ей операция нужна. А с этого года приняли новый перечень медицинских услуг по бесплатной страховке. Для граждан России такая операция теперь бесплатна. А Светка – гражданка Молдавии. Там у ее матери, дом, хозяйство. Она выписываться не хочет и гражданство наше не получала. А тут – приспичило. А замужество – простой и быстрый способ. Она нас попросила: мол, всё равно, кто из вас женится, хоть один, хоть другой! Вот я и отнес заявление в ЗАГС. Через две недели – роспись. Уже и брачный контракт составили: ребенок со мной останется, если разведемся.

После фотографии Светы Олег стал листать Юркины фотки, потом – футбол, рыбалку, праздники, Альпы. Юрку, с сосредоточенным и серьезным видом несущего цветы к Вечному Огню. Олега и Мишку, ведущих по шоссе велосипеды где-то далеко от города… Аркадьич, вглядевшись в серые, «серебряковские» Юркины глаза, все-таки решился спросить:

– А как у тебя, Олег, это? Наладилось?

Олег хмыкнул. Потянул к себе Мишку:

– Ну-ка, иди! – обвил его за шею и притянул его губы к своим.

Поцелуй был глубоким. Руки их лежали на столе, то сплетая, то отпуская пальцы. Минуты через две Олег поднялся и повернулся в профиль. Под его ширинкой вздымался бугор.

– Как думаете: наладилось?

– Что здесь тебе – Голливуд, что ли? – засмеялся Мишка. – Давай, «товар лицом» показывай! – бросил быстрый взгляд в лицо друга, потом смело расстегнул пуговицу и молнию и стянул вниз брюки и белье. Член Олега стоял вертикально вверх. Мишка задорно покосился на гостя: – Ну, Александр Аркадьич, берете артистом?

Олег, усмехнувшись, легким движением щелкнул хулигана по лбу, оттолкнул его руки и натянул брюки обратно:

– Чего творишь-то, а? На воспитательные меры нарываешься?

– Не здесь и не сейчас, – тихой скороговоркой ответил Мишка.

А Аркадьич расхохотался:

– Беру! Хотите, найду съемочную группу, отснимем вас двоих на полный метр? За «извращения» – цена договорная. …С кредитом с этих денег расплатитесь, а?!

– Не, – помотал головой Серебряков. – Это Самсонову просто вина больше не надо. А завтра он протрезвеет и опять орать начнет, чтоб я без паранджи на улицу не выходил, – а потом иронично повернулся к другу: – Или – правда, разрешишь мне в порно сняться?

– Сейчас! Размечтался! Это – шутка юмора была. Александр Аркадьич – понял! – отчеканил Мишка.

И только теперь Аркадьич решился отдать еще один привезенный из Москвы подарок. Он сходил в коридор и вынул из внутреннего кармана пальто плоскую коробку:

– Держите! Едва не забыл!

На внешней стороне компакт-диска была фотография: Олег, положив ладонь на Мишкин затылок, завороженно смотрит на его губы.

На диске оказалось три десятка файлов. На самом первом видео они – молодые и, как сейчас казалось, оба худющие и нервные – целовались в помпезных интерьерах студии.

– Это видео в студийное портфолио вошло. Крутили потенциальным заказчикам в доказательство нашего таланта и профессионализма! – усмехнулся Аркадьич. – Помните те съемки?

– Такое не забыть! – выдохнул Мишка.

– Это нам вместо свадебного видео будет, – улыбнулся Олег.

Потом он кликнул наугад на случайный файл. В новом клипе Мишка упражнялся с Яриком и Олей.

– Фу, закрой это порно! – замотал головой Самсонов.

В следующем попавшемся «под мышку» файле Олег – совсем молодой, еще здоровый и жизнерадостный – лежал на массажном столе. Около него, медленно выжимая себе на руки блестящее масло, стояли две девчонки, темноволосая и рыжая.

– А это – помнишь? – повернулся Аркадьич к Олегу. – «Массажный салон» снимали три недели подряд. Был такой заказ…

– Уже забылось, – качнул головой Олег. – Это у нас у Самсонова обычно на массажисток поднимается…

«Массажистки» на экране, стоя по обе стороны от «пациента», плавными движениями растирали его руки, грудь и живот. Их руки скользили всё ниже, забирались под легкую простыню, накрывавшую его чресла. Камера взяла крупным планом, как взбухает бугор над его пахом.

– Фига себе! – присвистнул Мишка.

– Это – монтаж, – попробовал отговориться Олег.

– Да нет там монтажа, не скромничай! – засмеялся Аркадьич.

– Да нет там монтажа, что я – не вижу, что ли?! – возмутился вслед за ним Самсонов.

– Это я на съемках был меньше года, – сказал Олег. – А рыжая – Машка. Та, с которой я вместе жил на студии.

Мишка закусил губу. Краска ревности бросилась ему в лицо.

– Да не психуй ты так, чудо мое! – Олег подвинулся к другу и облокотился на его плечо. – Мы прожили с ней три месяца в одной квартире, потом разошлись: надоело.

А в клипе «массажистки» отбросили простыню. Член Олега стоял. Рыжеволосая Маша то медленно забирала его в ладони, то ласкала кончиками пальцев. Брюнетка, навалившись крепкой грудью на Олегово плечо, покрывала поцелуями его лицо и шею.

– На хрен это?! – не выдержал Мишка, кликнул мышкой по красному крестику в верхнем углу видюшки и вскочил. – Нам дома этого – не надо!

Но Олег расплылся в ехидной улыбке:

– Вау, Александр Аркадьич, вот вы уважили! Вот попали в точку с подарком! Мне такое видео для семейной жизни нужно как воздух! Минь, если будешь себя плохо вести, я буду ставить тебе это кино, понял?

– Пошел ты! – буркнул Мишка. – Издеваться нравится?

– Не, ну если будешь всегда хорошим мальчиком – так и не узнаешь, чем там дело кончилось!

Мишка с оскорбленным видом оттолкнул от себя табуретку и ушел в комнату. Аркадьич напрягся:

– Я зря это привез?

– Нет! Он подуется, подуется, потом сам попросит дальше показать, – негромко, улыбаясь, ответил Олег. – Я ж – старший. У меня должны быть методы воздействия на шалопая своего. Ремень не для каждого случая годится.

Аркадьич крякнул и потянулся за бутылкой. Через пять минут Мишка, уже в домашних спортивных штанах и босиком, пришел из ванной, держа ворох белья, вытащенного из стиралки.

– Тазом двинь! – с грубоватым вызовом сказал он Олегу.

И, когда тот поднялся с места, начал развешивать на высокой веревке полотенца и футболки.

– Минь, хватит тебе! – примиряющим тоном окликнул Олег. – Садись за стол. Потом развесим.

Мишка не отвечал.

– Мы сотрем все файлы, которые ты скажешь.

Сердитое сопение.

– Вообще диск вернем, – и, обращаясь к гостю: – Заберёте его, ладно?

– Да не надо забирать! – буркнул Мишка, выворачивая рукавчик перекрутившейся в стиралке крохотной пижамки. – Там есть же наши с тобой съемки. Это – семейный архив. Эти – пусть будут!

И Аркадьич, глядя на высокого, плечистого босоногого Самсонова, аккуратно расправляющего детскую кофточку с веселыми мышатами, не сдержался:

 – Как у вас пасторально: «Киндер, кюхе, кирхе»*.

– «Босая, беременная и у плиты»*? – усмехнулся Мишка. – Это хорошо еще, что я рожать не могу. А то у нас было бы уже семеро по лавкам!

– Семерых не успели бы: ты ж учился. Четверо – максимум! – засмеялся Олег.

– Видите, Александр Аркадьевич, он уже всех посчитал! – ворчливо пробормотал Мишка.

– Минь, ну, не злись! Садись с нами чай пить, – мягко попросил Олег.

– Веревки из меня вьешь! – Мишка вздохнул и, пристроив на веревку последнюю кофточку, сел на свое прежнее место.

Вечер близился к полуночи. Бутылка коньяка почти опустела.

– Олег, а на гитаре ты еще играешь? – спросил гость. – Помнишь, на студии тебя всегда просили спеть: «Южный полюс в снегах. Южный полюс закрыт»…*

– Помню! – кивнул Олег.

Принесли гитару. Отодвинули стол.

Студия – суровое, сложное место. И судьбы людей, туда прибившихся, были непростыми. И песни там любили непростые, берущие за душу и щемящие. Олег какое-то время молча перебирал струны, настраиваясь на нужную волну.

Южный полюс молчит.

Мерно катит слюна

по гортани туда,

где рождается звук.

Никаких новостей.

Нас берут на испуг.

Нас измором берут,

никаких новостей,

бьет под дых тишина.

Южный полюс закрыт

от зимы до зимы.