Текст книги "Упущенные Возможности (СИ)"

Автор книги: Ande

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава 3

Ира Розенгольц, стенографистка секретариата Политбюро, сдала смену после часа ночи. Дежурные стенографистки работали с двенадцати дня до полуночи. Но, пока отчитаешься, сдашь документы, попьешь чаю с девочками из ночной смены…

Выйдя через ворота у Кутафьей башни на Манежную Площадь, она повернула направо, и пошла к гостинице «Москва». Общественный транспорт уже не ходит, но погода стояла хорошая, а ночь была теплая, несмотря на начало лета. И она решила не выпрашивать дежурную машину, а прогуляться по пустым улицам.

Московская милиция хлеб ест не зря. Более безопасного развлечения, чем прогулка по ночной Москве было трудно придумать. И Ирочка, проведя целый день в прокуренных кремлевских кабинетах, решила подышать свежим воздухом.

Но, на углу Тверской и Охотного Ряда, ее окликнули:

– А ну-ка стой! Ты кто такая? Чего здесь бродишь?

Вздрогнув от неожиданности, и оглянувшись, девушка возмущенно фыркнула.

На днях, в московском метро случился теракт. Какой то смертник, вышел на платформу, и с криком «Аллах Акбар», подорвал себя. Погибло двое москвичей.

Допустившая такое непотребство милиция, не стала мельтешить и оправдываться. А спокойно и неотвратимо начала разматывать весь этот внезапный терроризм. Попутно отчитываясь через СМИ перед населением, о накрытом в Люблино логове террористов с Кавказа. И о том, что все причастные будут установлены, задержаны, и преданы суду.

Но, нападение на обожаемое народом, недавно открытое метро, привело москвичей в возбуждение. Общественность вооружилась и установила на московских улицах и транспорте дежурство добровольцев. Из тех людей, что вечно лезут помогать и содействовать своей власти, здраво считая, что они власть и есть.

Кстати, совершенно не зря. Потому что следующий смертник, ушедший на дело еще до первого взрыва, выйдя на платформу «Парка Культуры», только начал свое Алллааа… как тут же получил четыре пули. Газеты писали, что все выстрелы были фатальны. Но самым удачным, признан выстрел доцента Сельхоз Академии, Галины Ненашевой, положившей из своего Браунинга придурку пулю прямо между глаз. Причем, запалошной стрельбы не было, и среди публики при этом никто не пострадал.

Да и тротиловую шашку смертника, уже взведенную к электоподрыву, еще до приезда милиции, споро обезвредил молодой рабочий МЭЛЗа. Пояснив товарищам из милиции, что ждать смысла не было.

Глава Рабоче-Крестьянской Милиции города Москвы, поблагодарил товарищей через прессу, по радио, и во время пятничных киносеансов Телевидения.

Инженер Зворыкин, с коллегами, придумав телевизор, тут же принялись воплощать в жизнь идеи массовых трансляций. Проекционные телевизоры, выдавали вечером на уличные экраны вполне приемлемое изображение. И, традиционный субботний киносеанс в парках и дворах города, сменился телесеансом. Предваряя трансляцию кинофильма, экспериментальной телепередачей с блоком новостей.

Москвичи очень веселились, глядя как товарищ Вуль, проникновенно пытаясь заглянуть с экрана в глаза каждому, говорил. Что милиция благодарна товарищам за помощь, но поймите, товарищи:

– Идет следствие, и мы не имеем права раскрывать детали. Я прошу вас, не стрелять по террористам, а дать возможность их взять. Потому что я клянусь, больше взрывов не повторится! И в этом, я ручаюсь вам своим честным коммунистическим словом.

Исполненный снобизма ведущий, как водится, полный вольнодумства, делано сочувственно поинтересовался у начальника милиции:

– Может быть, все же пора для простых граждан уже ввести запрет на владение оружием?

Но Директор Московской Милиции посмотрел на ведущего так, что тот даже потускнел, куда то растеряв весь лоск. А затем главмент кротко пояснил, что Революция делалась не для того, что бы граждане Советской Страны, оказавшись в трудной ситуации, были безоружны.

Вот и сейчас, Иру остановил пожилой, седоусый мужчина, что держал на плече пулемет, с пристегнутой коробкой со вставленной лентой. На левом рукаве синей рубашки красная повязка с надписью «Дружинник». Крепкие полотняные штаны и грубые ботинки, не оставляли сомнений– рабочий, откуда– нибудь со «Второго Шарикоподшипникового».

– С работы возвращаюсь. Прогуляться решила! Вот! – своенравно заявила ему девушка.

– С работы? – удивился мужчина, махнув зачем то рукой – здесь? так поздно? Где же это ты трудишься? Документы-то у тебя есть?

Только тут Ира сообразила, как выглядит ее заявление, и покраснела. Потом она увидела, как от группы людей, на углу Георгиевского переулка и Тверской, отделилась фигура и пошла к ним. А потом она разозлилась, и еще более своенравно отбрила все намеки:

– Я в Кремле работаю! Стенографисткой! Вот, смотрите – она полезла в сумочку, достала пропуск в Кремль, и протянула рабочему.

Тот спустил пулемет с плеча, приставил к ноге и взял удостоверение:

– Ишь ты! – он он открыл корочку, вчитался, и с уважением посмотрел на Иру – Смотри как ты!

– Если не верите, можете позвонить! Спросите, есть у них там такая, или… ну, я не знаю.

– Не сердись, дочка. – смущенно кашлянул рабочий– Сама знаешь что творится. Как же ты так припозднилась?

Она пожала плечами, но не успела ответить. К ним подошел молодой парень, тоже с повязкой дружинника на рукаве, и кобурой на поясе.

– Вот, Гриценко, – заговорил рабочий – проводишь товарища девушку. Что бы наши ее по дороге попусту не дергали.

Она попрощалась с рабочим, и они с парнем пошли по Тверской.

Парень представился Мишей, и рассказал, что они здесь не просто так болтаются, а решением собрания цеха. Охраняют порядок по Малой Дмитровке и Тверской до бульваров. А дальше эта шпана с «Метиза» патрулирует. Тоже мне, чуть не из вежливости их заводом называют, а туда же, в рабочую дружину лезут!

– Тебе куда идти то? – спохватился он.

– На Садово-Кудринскую!

– Не близко– присвистнул спутник– может, на вот монетку, позвони домой, предупреди родителей.

– Нет у меня родителей.

– Как же так? – у Миши даже хохолок на макушки опустился сочувственно.

– Да это еще в двадцатом, на Украине, я и не помню– неохотно пояснила девушка – сейчас я с тетей живу.

– А в Кремль как попала?

– Я прошлым летом, в педагогический, бал не добрала, туда, сам знаешь, так просто не проскочишь.

Надежда Константиновна Крупская, нарком образования СССР, дело поставила настолько туго, что работа учителя, без всяких шуток, считается, самой элитной и престижной в Советском Союзе. Конкурсы в ПедВузы гигантские, и даже до экзаменов допускают не всех. А уж отбирают, самых– самых.

– Ну, мне в приемной комисси, так и сказали– продолжила она – вот тебе направление, на работу попроще. А через пару лет приходи.

Пустынная Тверская, не была безлюдной. Навстречу прошла парочка в обнимку. На углу, у Камергерского, рабочие– дружинники, беседовали с какими то гостями с юга. Впереди виднелась группа ребят, по виду школьников, что тоже шли в сторону Тверской Заставы. Из Столешникова вышел еще один рабочий патруль, кивнули Ириному спутнику, и, перейдя улицу, нырнул между домами в сторону Патриков.

А Михаил Гриценко, в это время рассказал ей, что у Палыча, что тебя проверял, он в учениках, на «Серпе и Молоте». И что Иван Палыч – лекальщик шестого разряда. Настоящий бог металла. Хвастался, что скоро сдает на разряд, и сразу получит комнату в общаге.

Проходя Настасьинский переулок, Ира немного поколебалась. С одной стороны, хотелось зайти в «Кафе Поэтов». Но с другой стороны, там сейчас вряд ли что то интересное. Поздновато уже.

Но и от этих размышлений ее оторвал внезапный рев моторов.

Обернувшись, она и ее спутник увидели промчавшийся мимо авто ГАЗ-М, с надписью Милиция ОРУД. А спустя немного, одна за другой, проехали три лимузина. МАЗ, Паккард, и замыкающий МАЗ.

– Калинин? – проводив взглядом машины, Михаил перевёл горящий взгляд на Иру. Та кивнула.

– Припозднился Михаил Иванович, работает – с уважением сказал парень.

– Да я и не знаю, когда они там спят вообще– ответила девушка – вечно не одно, так другое.

– Тебе там не нравится?

– Мне в детском саду нравится, воспитательницей. Чтоб ор и шум вокруг, чтоб гам, и с детишками. А у них там – все тихо, чинно, на вы, и будет любезны…

– Что ты понимаешь! Михаил Иванович– настоящий вождь! Он и послать может так, что мужики, на заводе – очень прониклись.

– Да ну тебя, понимал бы что!

– Слушай, а у нас завтра выходной. Может, сходим куда? В парке Горького парашютную вышку поставили…

Глава 4

Меня трясут, воняет бензином и трещит голова. Настолько, что трудно открыть глаза. Да и слова, что доносятся словно сквозь толщу воды, доходят с трудом.

– Давай мужчина, приходи в себя – вроде бы услышал я. И еще про то, что эка тебя угораздило то, как же так?

Еще я услышал вокруг какой то шум, хлопки автомобильных дверей, пение птиц, тарахтение моторов, и топот. Потом открыл глаза. И сказал:

– Бля.

Сфокусировав зрение, я увидел, что слегка похлопывая меня ладонью по щекам, напротив стоит мужик в военной форме тридцатых годов, с петлицами. Малиновыми. Как и околыш его фуражки. И, в довершении всего, я разглядел у него на рукаве овал с мечом, серпом и молотом. Справа меня поддерживал за талию и под руку, еще один, точно так же одетый деятель.

Все больше приходя в себя, я огляделся, и окончательно прикуел.

Меня держат под руки и приводят в себя мужики, одетые в форму НКВД. Мы находимся на обочине какой-то асфальтовой дороги. Рядом еще несколько человек, одетых так же. А посреди шоссе стоит три винтажных лимузина.

– Пи@дец. Вот только реконструкторов мне, для полного счастья, и не хватало! – сказал я, отстраняясь от мужика, что меня поддерживал.

Потом я вспомнил, что ночью перевернулся на своем авто. Сейчас вокруг был белый, солнечный день, а скорее, позднее утро.

– Вы кто, болезные? – спросил я мужика, что приводил меня в себя – решили поиграть в заградотряды? Или уже сразу реконструировать массовый расстрел? А кто у вас терпилы? Или вы меняетесь, по очереди?

Говоря все это, я вертел головой, и все больше терялся. Я с уважением отношусь к любым хобби. Вот и реконструкторы, меня скорее веселили, чем раздражали. Даже несмотря на то, что общаясь с этой публикой, не мог отделаться от ощущения в них какого то неуловимого дефекта. Но, твердо понимая что – не странен кто ж?

Но вот эти ребята, что сейчас с интересом меня разглядывали, такого ощущения не вызывали. Наоборот, в общем и целом, они точно соответствовали времени, месту, и себе самим. А мужик, что хлопал меня по щекам, – кто угодно, но не косплейщик. Глянув на него пристальней, я решил, что он скорее мент.

– Как вас зовут – подтвердил мои выводы он, начав задавать вопросы – что-то случилось с вашей машиной?

Я оглянулся. Рядом, в кювете, как-то навалившись дном на чахлые деревца, лежало на боку винтажное купе, марки «Кадиллак», с помятой крышей, и открытой водительской дверью. Тоже тридцатых годов выпуска.

Оттуда, из кювета, как раз выбралось трое мужиков, тоже в форме, один из них держал в руке саквояж. Еще я заметил канистры, привязанные к багажнику купе. Видимо, бензин вылился, после того как авто перевернулось. Отсюда и вонь, мелькнула в голове мысль.

Но вобще, мысли разбегались и никак не упорядочивались.

– Борисов, Роман Олегович. – представился я – а вы?

Мужик, которого я счел ментом, не ответил, а перевел взгляд на бойца с саквояжем. Тот протянул ему старомодное, большое, туго набитое портмоне. Оно было тут же открыто для изучения содержимого.

Вся публика вокруг, кстати, была какая-то низкорослая. Для меня, человека среднего роста, это было непривычно. Лишь парень, что продолжал меня поддерживать за плечо, был выше. Но там особая статья – квадрат два на два метра. А на верхней стороне этого квадрата, еще один поменьше – голова. Тоже в фуражке с малиновым околышем.

Тут справа, из-за этого квадрата, вынырнул мужчина в партикулярном. Ну совсем мелкий.

– Расстрелы, заградотряды, какая фантазия! – улыбнулся он.

Усы, бородка, пенсне со шнурком, очень внимательные глаза. Подойдя, он протянул руку в сторону портмоне. И в эту руку стали, по очереди, вкладывать документы, которые, этот мини-Чехов, внимательно просматривал. Я увидел паспорт США, какое то удостоверение, и какие то бумаги, хоть и бегло, но тщательно изученные.

Вокруг стояла почтительная тишина, по которой я догадался что дядя – не прост. Но тут боец-квадрат бугагакнул, и ткнул пальцем в сторону дороги. Ее деловито переходили ежики. Три штуки.

Все отреагировали по-разному. Кто-то фыркнул, кто хихикнул, а мужик-мент сказал мне:

– Вы, получатся, ежей давить не захотели.

– Не помню…

Я собрался добавить, что вообще ничего не понимаю. Да только не успел. Вдруг, разом, случилось несколько событий.

Машина, перевернутая на какие-то кусты, с шумом и треском перевернулась обратно. Маленький интеллигент, что стоял передо мной, мгновенно оказался заслонен парнем –квадратом. На двери авто, что неудержимо опрокидывалось обратно на крышу, с высоким звоном лопнула стойка зеркала, и эта железяка, вращаясь в воздухе, полетела в нашу сторону.

А потом, это зеркало, с куском стойки, не долетев до меня с пол-метра, вдруг зависло передо мной на уровне лица.

Вокруг мгновенно установилась тишина. Голова моя стала пустая и звонкая. И я, не понимая что делаю, протянул руку, взялся за обломок стойки, и взглянул на себя. В зеркале был – не я.

Немного похож. Но парню в зеркале, вряд ли даже тридцать. И у меня никогда не было такого всепобеждающего подбородка.

Оставаясь все также пуст головой, я наконец осмотрел себя. Вместо джинсов от Богнер, кроссовок Баленсиага, и футболки Армани, я был одет в темные брюки, черные крепкие ботинки, и серую рубаху, с засученными рукавами. На руке, вместо привычных Панераи, дорогущий винтажный хронометр. Стальной Patek Philippe. Девять часов тридцать четыре минуты.

Я поднял глаза, и оглядел окружающих. Мужик – мент, мягко вытащил из моих рук стойку с зеркалом, и сунул мне темный пиджак. А потом протянул и шляпу.

Мини– Чехов опять стоял передо мной, и почему то улыбался. Тут я сообразил, что вокруг уже опять говорят. Раздаются какие то команды, и, непонятные мне разговоры.

То есть, мужик-мент, что то в пол-голоса говорил мелкому интеллигенту. Я разбирал лишь отрывки. Контракт, направление, фото соответствует, но очень он странный, Михаил Иванович, я вам настоятельно не рекомендую…

– Мистер Смайли– сказал мне этот невысокий, но явно важный дядя – судя по всему, вы ударились головой во время аварии. Приглашаю вас к себе в машину. Так вам проще всего будет добраться до Москвы.

Я растерянно оглянулся. Получается Смайли– это я.

– Не переживайте, мистер Смайли– он понял мою растерянность по своему – вашей машиной и вещами займутся, и доставят все в Москву.

Он взглянул на стоящего рядом мента, то кивнул.

– Прошу – недоЧехов энергично указал на средний лимузин – заодно побеседуем. Я с удовольствием отвечу на ваши вопросы.

Усаживаясь в лимузин, судя по эмблеме на колпаках – «Паккард», я был в состоянии полнейшего ступора. А задев головой потолок авто, я зашипел. На затылке налилась и пульсировала огромная шишка.

– Я много раз слышал о таких вещах, мистер Смайли – усевшись рядом со мной сказал интеллигент – еще в Гражданскую. Люди, после удара по голове, теряют память. Так что спрашивайте.

– Гм. Меня зовут Смайли?

– Ну, сами посмотрите – засмеялся собеседник, протянув мне портмоне –это ваше, лежало в машине.

Паспорт гражданина США на имя Роберта Роуэна Смайли. Выдан в тысяча девятьсот тридцать седьмом году пятого января. Человек на фото, и тот что я видел в зеркале– очень похожи. Только у того волосы подлиннее. Я поднял глаза на соседа.

В это время на переднее сидение уселся парень– шкаф два на два, и водитель, вообще никак не заметный, тронул машину.

– А вас как зовут?

– Я – Михаил Калинин.

– Тот самый?

– Вот видите, вернется к вам память. Я уверен.

– А год сейчас какой?

– Тридцать седьмой. Седьмое июня– улыбнулся Калинин, принимая протянутую шкафом– охранником папку с документами, и открывая ее у себя на коленях.

– И что товарищ Ежов? Уже всех пересажал, или только примеривается?

– Какой Ежов? Из НаркомЗема? Вот уж не знаю. Работает наверное. – Калинин смотрел на меня с любопытством.

– И как же товарищ Сталин, без Ежова то, с врагами народа борется?

– Коба? Он в поездке сейчас, в Туркестане. Зачем ему Ежов, мистер Смайли?

– Вы знаете, товарищ Калинин… кажется, я ударился головой больше, чем думал. Называйте меня Боб. И вообще, кто сейчас в СССР работает генеральным секретарем?

– Похоже, в Америке совсем не следят за Россией –снова засмеялся Калинин – должность Генерального Секретаря упразднена еще на позапрошлом съезде.

– А кто вместо него?

– Первый секретарь.

– И как его зовут?

– Это я, мистер Смайли. Калинин Михаил Иванович.

– Прошу вас, называйте меня Боб. – и я растерянно отвернулся к окну.

Когда мне случалось думать о пападанцах, и каково это, вернуться молодость, я вспоминал книжки и веселился. Совершенно очевидно, что взрослый человек, проживая жизнь заново, для начала, не станет делать глупостей, что случаются в жизни у каждого. Того, что стыдно вспоминать до самой смерти. Этот понятно.

Но он еще и потрясет и очарует всех, кто был с ним неласков в прошлом. А вот ту красотку, ну, как там ее звали, обязательно трахнет, и бросит безутешную от мысли, что такого классного чувака ей уже не встретить.

Да и остальные лекала уже можно было издавать, как набор ответов к ЕГЭ. Атомный проект, товарищи Сталин, упущено следующее, и, Ваше Величество, перестрелять всех большевиков сейчас, в девяносто девятом, хватит одного эскадрона и пары пушек.

И всегда вот это, скрытое желание, не жить под диктовку обстоятельств, а наруливать ситуацией. Поступать верно, а не так как выйдет.

Но вот здесь и сейчас, что делать?

За окном авто, тем временем, проносились смутно знакомые места. Видимо– Ленинградское шоссе. Со вполне приличными, кстати, дорожным покрытием.

В портмоне были еще какие то документы, но я аккуратно сунул его во внутренний карман пиджака, что держал в руках. Потом изучу.

Судя по всему, я попал в некоего Смайли, американца. Что, как, и с какого перепугу американец как дома ездит на своем авто по России, в тридцать седьмом – надеюсь узнаю.

Почему меня занесло в этого Смайли? Скорее всего, в наличие родственная связь. В станицах, на юге России у меня столько родственников, что если они у меня внезапно объявляться в Китае, среди настоящих китайцев – не удивлюсь. После того, как меня познакомили однажды с парнем, чуть старше меня, пояснив что вообще то он – мой четвероюродный дед, я уже не удивляюсь идеям фильма «Ширли-Марли». Так что – родня мне это Роберт, гадом буду.

Да и непонятного вокруг столько, что это лучше принять. Правда, я уже им всем наговорил всякого…

С другой стороны, взглянув беспристрастно, все происходящее – такая дичь…

Американец, на своем дорогом авто, едет по России тридцать седьмого, и попадает в аварию. Но его спасает, совершенно случайно, проезжающий мимо глава страны СССР, и его охрана.

И ни у кого это не вызывает удивления. Хотя, должен же быть рояль у попаданца? Но и это ерунда, вообще то. Потому что прояснить, прежде всего нужно вот что. Я повернулся к Калинину.

Он сосредоточенно изучал какой то документ. Судя по лежащему между нами, на подлокотнике, заглавному листу, испещренному визами и согласованиями – бюрократический оргазм сотого левела.

– Не поясните мне один момент, Михаил Иванович?

Тот отвлекся, благожелательно блеснув на меня пенсне.

– А вот это зеркало, что чуть не заехало мне в мозг, и вдруг повисло в воздухе. Оно вас не удивило. Вы знаете что это было?

– Ты совсем ничего не помнишь? – он сочувственно вздохнул, и сказал – это было проявление паранормальности, которой ты обладаешь. У нас ее называют «м»– эффект.

– А где-то ее называют по другому?

– По разному, Боб. Давай договоримся. В Москве тебе помогут, и ответят на все твои вопросы. Ну и на работу оформят, как ты и планировал.

– Я не помню, что я планировал – видимо авария, это даже полезно. «М», бля, эффект! А я как то и не сильно удивился.

– У тебя контракт в портмоне, Боб– хмыкнул Калинин – на ближайшие пять лет, все твои планы понятны…

Глава 5

Секретно. Особой Важности.

09.06.1937 г.

В 1 экз.

Москва.

СПРАВКА

1. Проведенным обследованием установлено следующее:

Обследуемый – мужчина 20 –30 лет

Представляется Романом Олеговичем Борисовым.

Возраст, место проживания, назвать затрудняется, ссылаясь на потерю памяти.

Рост 177 см.

Телосложение крепкое, атлетическое.

Лицо овальное.

Прическа короткая, полубокс. Волосы светлые.

Характерных примет, родинок или шрамов нет.

Глаза карие, продолговатые, средние.

Нос прямой, средний.

Губы обычные.

Имеет явно выраженный европейский тип лица.

Подбородок квадратный, слегка закругленный.

Особых примет на теле не имеет.

На момент осмотра одет в штатную форму бойца спецотряда.

Обращаю ваше внимание на то, что при получении формы, попросил брюки с галифе как можно меньше. Уверенно мотает портянки. Совершенно автоматическим движением, застегнув ремень, расправил и согнал назад складки гимнастерки. Без всяких уточнений, надел форменную фуражку на два пальца от бровей.

2. Обследуемый доставлен на базу одетым в костюм, шляпу, обувь, и нательное белье, производства различных фирм США.

С ним доставлены его вещи, в дорожном саквояже, (см. список) так же от американских производителей.

На момент прибытия, при обследуемом, были следующие документы:

–паспорт гражданина США на имя Роберта Роуэна Смайли. 1910 г.р. (Отметка о прибытии в СССР – ПП Ленинградского порта.)

– Водительское удостоверение на то же имя, выданное полицейским управлением г. Бостон (США)

– Паспорт автомобиля Кадиллак, зарегистрированного в штате Массачусетс, с соответствующими номерными знаками, владелец Роберт Р. Смайли.

– Диплом HBS, о получении в 1933 г. Магистерской степени.

– Контракт найма на работу в СССР, сроком на 5 лет. Подписан, со стороны СССР, вторым секретарем посольства Перовским Г. Ф.

– Направление на собеседование по трудоустройству, в Спец.Комиссию по адресу Москва, Н. Кисловский пер. д.4.

3. Обследуемый, называет себя Романом Олеговичем Борисовым, но не отрицает, что может быть и Робертом Роуэном Смайли, ссылаясь на потерю памяти.

Медицинским осмотром подтверждается обширная гематома в затылочно-теменной области черепа. Это позволяет диагностировать легкое сотрясение, следствием которого, может быть частичная амнезия.

В процессе беседы с исследовательской группой, представленной как медкомиссия, обязательная в СССР при приеме на работу, продемонстрировал полную вменяемость.

В совершенстве владеет русским и английским языками. Лингвистический анализ указывает, что английский язык у носителя – из США. В процессе разговора на английском, выявлено много американских неологизмов и жаргонизмов, с трудом распознаваемых специалистами.

Аналогичная ситуация с русским языком. В речи присутствует много жаргонизмов понимаемых лишь из контекста. (например– слово «клёво», означающее хорошо, приятно, замечательно). Носитель не жил в Советском Союзе. Речь, чистая, без каких-то географических признаков и интонаций.

Определить основной язык обследуемого, не представляется возможным.

На уровне простого – разговорного, уверенно говорит на Испанском и Немецком. Понимает Французский.

Хорошо подготовлен и развит физически. В процессе спарринга продемонстрировал элементы приемов, входящих в комплекс САМБО. На вопросы пояснил, что это элементы восточных единоборств, что он изучал когда то.

За время наблюдения, можно предположить, что по характеру – дружелюбен, прост, и самодостаточен. В быту неприхотлив, и аккуратен.

Предоставленное свободное время провел в гарнизонной библиотеке, за изучением газет(см. список). Затем, совершил прогулку по гарнизону. Некоторое время провел в гараже, и автомастерских при нем. Там, с разрешения дежурного механика, вырезал из плексигласа, и отполировал, несколько идентичных треугольников, толщиной 0,05 см, со стороной 0,8 см. При этом бормотал под нос, дословно:

«– Ну вот же! Какие нахер, промежуточные башенки! Медиаторы! И петь про поле с конем. Утесова подвинуть, и вообще, long live rock and roll (этимология выражения неясна, очевидно сленг)».

Дежурному механику пояснил, что это приспособление для игры на гитаре, недавно придуманное в Америке.

Специалисты наружного наблюдения, ведущие обследуемого в прогулке по гарнизону, с уверенностью заявили, что он наметил себе два-три варианта побега.

4. Информация о наличии дара у обследуемого полностью подтвердилась.

Были проведены исследования с применением спецтехники, подручных средств, огнестрельного оружия, взрывчатых веществ разной степени направленности, и площади поражения.

Зафиксировано спонтанное возникновение зоны «м»– непроницаемости вокруг обследуемого, в момент угрозы поражения пулей, осколком, другим летящим объектом, или иным агрессивным воздействием. Интенсивность «м»– проявления столь высока, что обеспечивает полную безопасность обследуемому, и всем, кто находится в радиусе десяти метров от него, даже в случае взрыва в непосредственной близости трех(3) осколочных гранат.

Комиссия единогласно признает у обследуемого наличие высокого дара группы «Б». Это полностью соответствует поступившим из США, установочным данным на Роберта Р. Смайли, принявшего предложение выехать в СССР для работы по контракту.

Наличие аналогичного дара у еще одного американца или европейца такого же возраста крайне сомнительна.

В связи с вышеизложенным, комиссия считает, что обследуемый является Робертом Роуэном Смайли. Странности поведения и амнезия, наверняка вызваны случившейся аварией.

Все психиатры комиссии, единогласно считают возможным применение Смайли в работе спецотряда, согласно первоначальным планам. Двое из них выражают уверенность в восстановлении памяти обследуемого.

Подпись:

Профессор ИМЛ, глава СпецРеферентуры при главе НКВД, государственный советник 1 ранга

Гершензон. И. Л.

СПРАВКА.

Секретно. Москва. 09.06.37.

По заключению ЛД НТО ГУМ НКВД СССР, предоставленые пальцевые отпечатки, полностью совпадают с дактилоскопической картой Роберта Р. Смайли.

Заместитель начальника лаборатории Первухин. С. В.

Справка, секретно, в 1 экз.

07.06.1937 г.

Роберт Р. Смайли выявлен как носитель дара в результате плановой работы, ведущейся Вашингтонской Резидентурой, по методу Гершензона.

В процессе изучения объекта, установлено наличие у него деда – Романа Олеговича Борисова. Эмигранта из России 1876 года, осевшего в Вайоминге фермером.

По рассказам очевидцев, семья Борисовых воспитывалась в русских традициях, и общалась между собой исключительно по-русски.

Внук от младшего сына, Роберт, после окончания Гарварда, женился на Элизабет Смайли и полностью натурализовался, взяв фамилию жены, и приняв имя Роберт Роуэн.

По мнению раздельно опрошенных психиатров самой разной принадлежности, именование себя Романом Олеговичем – более чем вероятно при травмах головы и частичной амнезии.

Нач. Спец. Отдела Медведев.

Человек за столом снял пенсне, потер переносицу, и взглянул на своего собеседника, что безучастно сидел в кресле для посетителей, и задумчиво изучал угол огромного кабинета.

– И что вы, лично, профессор, обо всем этом думаете? – пенсне снова утвердились на переносице, и льдисто сверкнуло на посетителя.

Посетитель выглядел экзотично. Если бы не значок депутата Верховного Совета на лацкане, он бы сошел за раввина. Пейсы, длинная борода, ермолка на макушке, и традиционный черный цвет в одежде.

– Голова не моя специальность, Лаврентий Павлович. – меланхолично ответил профессор – но я лично, не вижу причин менять планы.

– Использовать его втемную? Или официально дать должность?

– В темную не получится. Он растерян, житейски и социально дезориентирован, но не дурак. Быстро поймет свою роль. И хорошо если ее примет, а не станет артачиться.

– То есть, вы не верите, что нам, под видом этого Смайли, подводят агентуру?

– Во – первых, нам бы подсунули что то менее нелепое. Во-вторых, ради каких-то неясных шпионских целей отдавать такого носителя…

– Настолько исключительный дар?

– Более чем. Как всегда с «м»– проявлениями, есть ограничения. К примеру, ему можно набить морду. Только не профессионально. Этот ваш Бертольд, в его поле, поначалу увяз. Но быстро подстроился, и уложил его. Ему, наверное, можно перерезать горло. Никакой неуязвимости. Но любое кинетическое воздействие, хоть залп тяжелой артиллерии, он совершенно точно переживет без потерь. И те, кто будет рядом с ним – тоже.

Хозяин кабинета откинулся в кресле, и оба пару минут сидели молча. Потом он снова снял пенсне, и сказал:

– Хорошо, Исаак Львович. Я приму к сведению ваше мнение. Благодарю вас за поделанную работу. Больше не смею задерживать.

Пожилой еврей встал, старомодно-учтиво поклонился, и неторопясь вышел в, словно сама собой, распахнувшуюся дверь кабинета. Оставив, впрочем, у двери порученца в форме капитана НКВД.

– Хочу напомнить, товарищ нарком, что вы сегодня не обедали – негромко и безэмоционально произнес капитан.

Нарком встал из за стола и подошел к окну. Не оборачиваясь распорядился:

– Машину, в Балашиху. Там и поужинаю.

Порученец вытянулся, четко кивнул в спину наркома, и вышел из кабинета. Хозяин кабинета услышал в незакрытую дверь, как он снял телефонную трубку и приказал:

– Хрусталев, машину.