Текст книги "Родственные души (СИ)"
Автор книги: anatta707
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
И Чандра рассказал про невыносимо трудные попытки выяснить что-нибудь о метке Дурдхары, про упрямство и капризы царевны, про золотой доспех, от которого нет толку, про то, что в конце концов Шипра сегодня заявила, будто никакой метки вообще не существует, а, не зная точно, правда это или нет, поцеловать особу царской крови совершенно невозможно. Чанакья внимательно слушал, а потом мягким, но вместе с тем очень страшным голосом произнёс:
– Выслушав тебя, я пришёл к одному важному выводу.
– Какому? – похолодел Чандра.
– Ты обнаглел!!! – заорал на весь лес брамин, распугивая сов. – Ты сидишь во дворце, тебя всё устраивает, и ты не собираешься ни жениться, ни мне помогать!!! – и Чанакья снова вцепился с многострадальную шею своего ученика. – Но я знаю, как с этим бороться!
Чандра прохрипел нечто невразумительное, поскольку ему не хватало воздуха.
– Ты пойдёшь прямо сейчас в опочивальню и поцелуешь наконец эту девку! А ещё лучше – не просто поцелуешь, а склонишь к плотским утехам. И тогда уже будет неважно, есть у неё метка или нет. Наутро у Дурдхары не останется иного выхода, кроме свадьбы с тобой. А завтра ты снова придёшь и доложишь мне о том, какую дату назначил астролог. И запомни: никаких отговорок я больше не приму! Поверь, у меня есть надёжные люди. Дом твоего приёмного отца может внезапно загореться. Или с Лубдхаком произойдёт несчастный случай по пути в другой город… В лесу-то, знаешь, разбойники! Или твои друзья, отправившись куда-нибудь, совершенно случайно переломают себе шеи. Или милая, нежная Субхада однажды утром проснётся и обнаружит, что замуж её уже не возьмут, потому что она больше не невинна. Её обесчестили во сне, предварительно опоив сонным зельем. Хочешь такого?
Чандра изо всех сил замотал головой, хотя шею поворачивать было трудно.
– Значит, договорились, – голос брамина снова стал спокойным, и он разжал пальцы. – И ещё одно. Так, в качестве предупреждения… Убив меня, ты ничего не решишь. У меня много учеников, и за мою смерть они будут жестоко мстить. Если я умру, следом умрёт вся твоя семья, включая друзей и Субхаду, поэтому не советую пытаться. Понял?
Чандра попытался сглотнуть, но ничего не вышло. Горло словно сдавило спазмом, и он закашлялся. Чанакья больно ткнул ему посохом меж лопаток.
– Ступай. Чем скорее приступишь к выполнению плана, тем лучше.
– Я везде развесил пергаменты с изображением целующихся губ! – радостно объявил Гови, влетая в покои Панду. – Почти в каждом коридоре. Сам рисовал! Особенно много понатыкал там, где наш брат чаще всего встречается со своей наглорожей судьбой. Кайварта и Бхутапала рисовать тоже помогали, а брату эти изображения помогут сделать что надо, когда он снова столкнётся с парнем по пути в сабху, в купальню или в опочивальню! Он поцелует его – и всё будет хорошо! Здорово я придумал, да?
Панду смотрел на вдохновлённого Гови, словно на помешанного.
– Идиот, я же послал тебя проверить, цела ли Шипра, не осквернил ли её тот развратник, – процедил Панду сквозь зубы. – Ведь ослу понятно: у телохранителя нет метки. Если бы была, после первого же прикосновения к Дхане, он никого бы к себе не подпустил, потому что любого другого или другую не пожелал бы ни душой, ни телом! Вон видишь, как брат страдает, а тому подлецу хоть бы хны!
Дхана Нанд, и правда, выглядел не лучшим образом. Он всё ещё сидел на месте и по-прежнему не шевелился.
– А вот и устарели твои новости, – Гови просто распирало от гордости, что в кои-то веки он осведомлён лучше, чем Панду. – Я был у Шипры и потребовал ответа, чем она занималась в опочивальне телохранителя. Признался, что видел их, и обещал донести Дайме. Шипра страшно перепугалась и призналась во всём. Оказывается, у неё есть ужасная слабость – она обожает трогать лингамы. Правда, не всякие. Мой, к примеру, её не заводит, – Гови снова грустно вздохнул. – А тайное сокровище телохранителя ей давно хотелось пощупать, с первого дня их встречи. И чтобы исполнить свою мечту, она нарочно выпустила из клетки Чхоту – любимого мышонка Дурдхары. Эта мышь славится тем, что любит взбираться по мужским ногам и залезать в дхоти. Либо он с рождения такой, либо его специально натренировали лазать в непристойные места, этого Шипра не сказала. В общем, Чхота, как и ожидалось, забрался куда не следовало, телохранитель от неожиданности заорал, а Шипра, караулившая под дверью, немедленно явилась к нему и предложила помощь. Когда процесс ловли мыши был в разгаре, пришёл и ушёл незамеченным наш самрадж. Шипра поймала Чхоту, но больше ничего не случилось. Мне немалых усилий стоило заставить эту нахалку признаться, что телохранитель и пальцем к ней не прикоснулся, а от предложенных ласк отказался. Не хотел он её – и всё тут! Лингам его совершенно не пробудился, сколько бы она его ни трогала, и это очень расстроило Шипру, – Гови посмотрел на младшего брата и увидел, как все складки на лице Дхана Нанда внезапно разгладились, а потом самрадж вскочил с места, неожиданно сгрёб упитанного царевича в охапку и благодарно расцеловал в обе щеки.
– А вот теперь так же сделай Чандре, – тихо пролепетал обалдевший Гови. – И будет тебе счастье.
– Его зовут Чандра? – просиял царь.
– Ага, – кивнул всё ещё не пришедший в себя от неожиданности Гови, а Панду так и вообще пялился на чудесное исцеление брата, разинув рот.
– Мой «Ча», я иду! – воскликнул одухотворённый Дхана Нанд и выпорхнул из опочивальни Панду.
– Он потом вернётся к норме? – с опаской спросил Гови, провожая Дхана Нанда тревожным взглядом.
– Должен, – кивнул Панду. – Временная потеря здравого ума – это побочный эффект, возникающий из-за притяжения меток. Излечивается поцелуем. Скоро наш брат снова станет прежним.
– Надеюсь, – Гови приложил руку к груди, чтобы унять учащённое сердцебиение, а потом, заметив, что на столике возле кровати Панду лежит апельсин, нервно цапнул его и сожрал от волнения вместе с кожурой.
====== Глава 6. Метка, о которой знали лишь трое ======
– Раджкумари изволит почивать! – секиры с узорчатыми лезвиями, рассекая воздух, скрестились перед носом Чандрагупты.
Две широкоплечие смуглые охранницы с иссиня-чёрными волосами, телосложением больше напоминавшие мужчин-кшатриев, преградили юноше путь.
– Вы разве не знаете, кто я? – ничуть не смутившись, Чандра важно подбоченился и бросил на телохранительниц суровый взгляд. – Я распоряжаюсь всеми охранниками, оберегающими покой раджкумари! Вы обязаны пропустить меня.
– Мы всё знаем, но во время сна раджкумари нельзя беспокоить никому, даже самраджу, – бесстрастно отозвалась одна из женщин.
– У меня срочное дело. Сведения настолько секретны, что я могу сообщить их только госпоже и без свидетелей, – высокомерно произнёс Чандра, всем своим видом показывая, насколько важна его информация. – Если вы меня не пропустите, утром будете жестоко наказаны. Но если позволите пройти, то царевна будет очень довольна и наградит вас. Что выбираете?
Женщины неуверенно переглянулись. Одна из них вопросительно смотрела на вторую, которая выглядела чуть постарше. Наконец, вторая быстро кивнула, и первая охранница убрала свою секиру. Другой боевой топор тоже медленно, словно нехотя, отодвинулся в сторону.
Чандра самоуверенно хмыкнул и смело вошёл в опочивальню. Однако, плотно прикрыв за собой позолоченные створки, изукрашенные изображениями цветов и драгоценными камнями, мигом потерял всю свою уверенность и некоторое время стоял посредине комнаты, не решаясь приблизиться к ложу царевны, прикрытому голубым балдахином. Наконец, он заставил себя медленно подойти и откинуть полог. Дурдхара спала, укрывшись широким покрывалом почти с головой. Только чёрные волосы, собранные в полурасплетённую косу, струились поверх подушки и одеяла.
Чандра осторожно наклонился над Дурдхарой и негромко проговорил, не решаясь, правда, дотронуться до своей хозяйки:
– Госпожа, проснитесь, надо поговорить.
Ему пришлось терпеливо повторить эту фразу трижды, прежде чем веки Дурдхары дрогнули, и глаза открылись. Первым её побуждением было закричать, но Чандра быстро прижал свою ладонь к её губам – крепко и в то же время осторожно:
– Я не причиню вам вреда, Триадой клянусь! Просто хочу сказать одну важную вещь, а дальше вам решать, что делать. Вы не будете кричать?
Дурдхара отрицательно качнула головой, и Чандра медленно отпустил руку. Царевна торопливо натянула покрывало до самой шеи, укрывшись в нём, словно в спасительном доспехе. Она всё ещё выглядела напуганной. Чандра присел на край ложа и тяжело вздохнул.
– Я должен признаться, что не просто так спас вас две луны назад. Я давно искал способ попасть во дворец, и ваше несчастье стало моей удачей. Я мечтал с вами встретиться и был так рад, что наконец мне повезло, и вы забрали меня с собой!
– Но зачем ты пытался встретиться? – царевна растерянно комкала в пальцах край покрывала, глядя расширившимися тёмными глазами на своего телохранителя.
– У меня на теле есть метка с вашим именем, – решившись, выдохнул Чандра. – Я пришёл, чтобы проверить, совпадёт ли она с вашей. Простите, что так долго молчал об этом. Мне ничего не стоит нахамить вайшье, брамину или кшатрию. Перед тем, как вмазать кому-нибудь или взять чужое без спроса, я тоже долго не думаю. И даже своего приёмного отца не слишком уважаю, но оскорбить вас, прося о поцелуе, я боялся, поэтому хотел сначала спросить, есть ли у вас метка?
– Нет! – Дурдхара отчаянно замотала головой, отползая вместе со своим покрывалом к изголовью постели и поджимая ноги. – Нет у меня ничего!
– А если хорошо подумать? – мягко вопрошал Чандра. Увидев страх девушки, он окончательно убедился, что Шипра солгала, да и Дурдхара говорит сейчас неправду. Метка точно есть.
– И думать нечего! – отрезала царевна. – Уходи немедленно, иначе я позову охрану, и они выбросят тебя вон! – но эта фраза прозвучала не слишком уверенно.
– Вы будете звать охрану, чтобы они защитили вас от вашего же телохранителя? – Чандра горько усмехнулся. – От того, кто думал о вас, искал, рискуя собой? Проделал такой сложный путь, чтобы быть с вами? Смотрел на вас, как на сияющее солнце или на недосягаемую луну?
Чандра чувствовал некоторые угрызения совести за свою бессовестную ложь о чувствах, которых никогда не было, но страх за жизнь Субхады, Индры, Стхула и Дхума оказался сильнее. Лубдхака, честно говоря, тоже не хотелось терять, несмотря на то, что он никогда не нежничал со своими приёмными сыновьями, морил голодом за малейшие проступки и порол от души дважды в неделю.
– А всего-то и надо сказать, какой слог написан на вашей метке, – тихо добавил Чандра, добавляя нотку обречённости в голос. – Большего я не прошу.
– Не скажу-не скажу-не скажу! – из глаз царевны вдруг брызнули слёзы, и она зарылась в покрывало лицом.
Чандра пересел чуть ближе к плачущей девушке.
– Да, понимаю, я не царевич, а всего лишь какой-то вайшья. Вам наверное не хочется и думать о том, что я, возможно, ваша родственная душа? Но, представьте: приказав своим слугам выбросить меня отсюда, вы обречёте нас обоих на одиночество, потому что ни вам, ни мне не удастся полюбить никого. Да, мы можем, забыв про метки, создать семью с кем-то ещё, но любви не будет. А для меня жизнь без любви – это смерть. Я войду в огонь, если моя родственная душа меня отвергнет!
Сказав это, Чандра почему-то невольно вспомнил пылающий взгляд Дхана Нанда, прикосновение царской руки к своему плечу, свои собственные стоны в тесной, забытой всеми комнате с портретами, наслаждение, пронзающее тело огненной стрелой… К Дурдхаре он вовсе не чувствовал ничего похожего. Встряхнувшись, Чандра усилием воли прогнал неуместные, как ему казалось, воспоминания и мысли.
«Я полюблю её! Я непременно возжелаю Дурдхару, когда она поцелует меня», – успокоил он себя самого, хотя в глубине души ему почему-то показалось, что сейчас он лжёт себе самому.
– Вы сможете жить без любви, раджкумари, с нелюбимым принцем или царём? Рожать ему детей, ничего не чувствуя, сможете?
Дурдхара молчала, отвернувшись, но было заметно, что она уже почти сдалась под его умелым напором.
– Покажите метку… Или, – тут вдруг лицо Чандры изменилось, – она находится на такой части вашего тела, которую мне нельзя видеть? Наверное так и есть, раз никто о ней не знает?
– Да можно её видеть! – неожиданно вспылила вдруг Дурдхара. – Метка у меня у основания шеи под волосами. Только я её не показываю никому. Причёсывает меня либо Шипра, либо Дайма. Принимаю омовение я тоже в их присутствии, поэтому они двое и знают мою тайну! Но даже если тот слог – действительно часть твоего имени, не обольщайся: мы всё равно не поцелуемся и не поженимся! И вообще для нас обоих лучше, если ты уйдёшь из дворца, – так закончила она свою речь.
Чандра опешил.
– Но почему? – спросил он, снова обретая дар речи. – Я настолько вам не нравлюсь?
Дурдхара искоса глянула на него и вполголоса промолвила:
– Нравишься. И я знаю, что после поцелуя мои чувства усилятся. Я полюблю тебя так, как никого другого, не захочу расставаться до смерти, но… Мой брат полгода тому назад избавился от своей родственной души. Дхана сделал это ради благополучия страны и своей семьи. Он выполнил волю покойного отца и не впустил во дворец наглую змею из Таксилы, желавшую, как мы все думаем, посредством самраджа править Магадхой. Дхана мужественно отрёкся от своей единственной любви, не позволив тому брамину поцеловать его, а я не хочу быть счастливее брата. И я дала себе слово не выходить замуж и не искать свою родственную душу.
– Но это глупо! – вырвалось у Чандры. Заметив, что такими словами он обидел Дурдхару, парень быстро поправил себя. – Я хотел сказать: чем вы поможете брату, раджкумари, если откажетесь быть счастливой? Наоборот, он станет лишь несчастнее, глядя на ваше одиночество. Вы же дороги ему!
– Вообще-то есть и другая причина, – неохотно призналась царевна. – И она намного серьёзнее. Жители Пиппаливана всегда были врагами Магадхи. Брат не потерпит, чтобы я вышла замуж за одного из выживших пиппаливанских кшатриев… И, знаешь, я не думаю, что это ты. Ты – вайшья, поэтому нечего морочить мне голову. Давай, вставай и уходи! – довольно грубо прикрикнула она на своего телохранителя.
Сердце Чандры пропустило удар.
– Я должен увидеть вашу метку! – решительно сказал он. – Теперь больше чем когда бы то ни было я уверен: мы действительно родственные души.
– Откуда такая уверенность? – скептически спросила царевна.
– Если на вашей метке написано что-то про Пиппаливан, значит, это точно я. Лубдхак подобрал меня в лесу неподалёку от разрушенной крепости на другой день после битвы Дхана Нанда с царём Пиппаливана Чандраварданом. Я бродил в одиночестве по пепелищу и плакал. Никого рядом не было, только тела убитых вокруг, но, как сказал Лубдхак, четырёхлетний пацан вряд ли мог бы долго прожить в лесу один. Скорее всего, я был сыном кого-то из пиппаливанских кшатриев. Лубдхак проезжал мимо. Он услышал мой плач, отыскал меня среди остывших развалин и мёртвых тел и забрал с собой. С тех пор, я его приёмный сын. Но он приказал мне ещё с детства никому не рассказывать о моём истинном происхождении. Он говорил, что иначе меня заберут и увезут куда-нибудь на рудники, как остальных пленных.
Дурдхара смотрела на Чандру во все глаза и молчала. Затем, придерживая одной рукой ускользающее покрывало, медленно повернулась спиной к юноше и приподняла свою тяжёлую косу, обнажив шею и слегка наклонив голову вперёд.
«Ра», «Защищать, убегать», «Пиппаливан», – прочёл Чандра.
– Не знаю, мог ли я кого-то защищать в четыре года? – забормотал он, страшно разволновавшись. – Но то, что сбежал с поля боя и где-то спрятался, а вылез из укрытия гораздо позже – факт. А иначе не выжил бы! Хорошо, что не написано «трус», это обнадёживает… Сейчас, конечно, я способен защитить тех, кто мне дорог, но тогда точно никого не смог бы. А «Ра» – это второй слог моего имени. Всё сходится.
Он сам не знал, рад этому факту или нет. Почему-то от мысли, что всё наконец разрешилось, ему стало только тяжелее, и он сам удивился своим чувствам, так как ожидал почувствовать счастье. Но счастья отчего-то не было…
Дурдхара разжала пальцы, и коса снова прикрыла её шею. Потом царевна взглянула в глаза Чандры, приблизив к нему своё лицо почти вплотную.
– Теперь покажи свою метку. Я хочу знать, что же такое написано на твоём теле, отчего ты решился прийти в мою опочивальню и настаиваешь на поцелуе, рискуя головой! Ведь я могла казнить тебя, если бы проснулась в дурном расположении духа, и ты не мог не понимать этого. Так где твоя метка?
Лицо Чандры залилось густой краской.
– Она… там, – он неуверенно указал рукой себе за плечо.
– На спине? – заинтересовалась Дурдхара.
– На левой ягодице, – обречённо выдохнул потенциальный жених.
Дурдхара некоторое время, остолбенев, глядела на Чандру, а потом вдруг разразилась переливчатым смехом.
– Давай-давай, покажи! – вдруг воскликнула она, захлопав в ладоши. – Это так забавно! Никогда ни у кого не видела метку там!
В душе Чандры тут же сцепились в смертельной схватке здравый смысл и наглость.
«Ни в коем случае!!! – орал здравый смысл. – Даже не думай это делать!»
«А почему нет, если девушка просит? – перебивала наглость. – Чанакье вон показал, так почему не показать будущей жене? Вдруг ей тоже понравится?»
– Даю слово, я теперь точно выйду за тебя даже вопреки желаниям брата! – весело продолжала Дурдхара. От её неуверенности и страхов уже не осталось и следа, как и от желания прожить всю жизнь одной. – Клянусь, если брат запретит здешним браминам нас поженить, то мы сбежим вместе и совершим брак по обряду гандхарвов в Таксиле! Но я настаиваю: покажи метку сейчас!
– Может, обойдёмся без этого? – Чандра чувствовал тем самым местом, на котором проявилась метка, что затея царевны хорошим не закончится.
– А вдруг ты пришёл, чтобы украсть мой первый поцелуй? Соврать кто угодно может! Я не стану целовать кого-то без веских оснований. Для меня, между прочим, очень важно, кому подарить первый поцелуй.
Последний довод оказался самым сильным. Чандра вздохнул, встал с ложа и приспустил дхоти, чувствуя, что впервые в жизни готов сгореть от стыда. Поднеся одну из лампад ближе, Дурдхара с нескрываемым интересом разглядывала крупную надпись.
– «НАНД», «Солнце Магадхи», – судя по голосу, ей очень польстило сравнение с самим Сурьядэвом. – Ну да, и меня, и моего брата именно так и называют… Ладно, убедил. Иди сюда, пришла пора проявить наши метки полностью! – нетерпеливо воскликнула Дурдхара, отставив лампаду в сторону, и, не позволив Чандре привести свои одеяния в порядок, рывком притянула его к себе и жадно, но абсолютно неумело впилась в губы юноши, которые почему-то инстинктивно сжались и не хотели раскрываться.
Растерявшись, Чандра от неожиданности выпустил из рук ткань, и полуразвязанные дхоти сползли на пол. Парень попытался ненадолго оторваться от царевны, чтобы вернуть потерянное на место, но Дурдхара не отпускала его. Она тянула его за шею с такой силой, что в конце концов Чандра не устоял на ногах и рухнул в постель, увлекая девушку следом.
А дальше случилось непредвиденное… Двери с грохотом распахнулись, и опочивальню залил яркий свет факела. Дурдхара и Чандра, разомкнув губы, быстро отпрянули один от другого, в немом ужасе уставившись на вошедшего.
Самрадж Дхана Нанд, словно Индрадэв, готовый к битве, стоял в дверях и с неменьшим ужасом взирал на сестру, прикрытую лишь тончайшим куском шёлка, и её телохранителя в верхней накидке, но абсолютно голого ниже пояса. На полу возле измятого ложа валялись, словно безмолвный вызов дхарме, дхоти Чандры и скомканное цветное покрывало.
====== Глава 7. “Подставляй зад, наглый совратитель!” (“Прости, прие, погорячился!”) ======
«Мне конец», – мелькнуло в мыслях у Чандрагупты, когда он увидел рассвирепевшее, словно у асура, лицо царя.
Со звериным рычанием Дхана Нанд хватил горящим факелом о стену. Посыпались искры, но факел продолжал гореть. Тогда им ткнули в широкий сосуд с водой, стоящий возле дверей на случай пожара. Факел зашипел и погас. Опочивальня наполнилась удушливым дымом. Дурдхара закашлялась, а Дхана Нанд в два прыжка подскочил к Чандре и схватил того за верхнюю накидку – единственное оставшееся на несчастном «соблазнителе» одеяние. Уттарья зловеще затрещала. Откинув назад бесполезные клочья ткани, крепко выругавшись, царь вцепился в густые волосы телохранителя и стащил его с ложа. Волосы преступника оказались явно крепче шёлка накидки. Чандра, теперь уже совершенно голый, если не считать золотого пояса, подаренного Дурдхарой, невольно ухватился за запястье царя и коротко вскрикнул, но больше издать ни звука не успел. Его швырнули об стену – ту самую, оказавшуюся неспособной затушить факел. Чандра едва успел немного развернуться и влетел в каменную кладку скулой.
– Ах ты, развратный мерзавец!!! – загремел голос Дхана Нанда на всю опочивальню и, вероятно, на весь прилегающий к ней коридор. – Да как ты посмел прикоснуться к моей сестре?! Тебе не жить!!!
– Брат, пощади! – только и успела выкрикнуть Дурдхара, бросаясь в ноги Дхана Нанду, чтобы вымолить прощение, но самрадж лишь презрительно отпихнул её от себя.
– Не вмешивайся, бесстыжая! С тобой поговорю позже! – затем он снова повернулся к съёжившемуся Чандре, стоявшему возле стены, и тут заметил пояс с рубиновой пряжкой на обнажённом теле юноши. Глаза Дхана Нанда нехорошо заблестели в неверном, мигающем свете лампад.
Он размашисто шагнул вперёд, ухватился за украшение и рванул его так, что Чандра еле удержался от очередного вскрика. С оцарапанной кожи потекла кровь. Скула, по которой пришёлся удар, невыносимо саднила, страшно болела кожа на затылке – там, где царская рука едва не вырвала с корнем пряди его волос. Однако, глядя сейчас на самраджа, явно замыслившего его прикончить, Чандра почему-то вместе со страхом испытывал необъяснимый экстаз. Дхана Нанд в гневе казался невероятно красивым. Проклятая метка заполыхала так, как не горела никогда, словно она сама состояла из жидкого огня, но при этом обещала одно наслаждение.
«Я сейчас умру! – с каким-то сумасшедшим восторгом понял Чандра. – Он будет убивать меня, и его удары станут последним, что я испытаю в жизни!» Стоило подумать так, как страх смерти отступил, а вместо него возникло желание встретить гибель как можно скорее, ибо она будет слаще мёда.
Раздувая ноздри от гнева, Дхана Нанд замахнулся и хлестнул Чандру по спине его же разорванным золотым поясом, превратившимся в своеобразный ремень. Рубиновая пряжка зацепилась за кожу и проехалась вниз, оставляя за собой длинный кровоточащий след. Но, к удивлению Дхана Нанда, завизжал не тот, кого пороли, а перепуганная Дурдхара, забившаяся в угол между стеной и ложем. После пятого удара царевна сделала новую попытку остановить брата, кинувшись к нему, повиснув на руке и моля о помиловании, но её вновь оттолкнули со словами:
– Ни слова больше!!! – рявкнул царь. – Иначе тоже запорю! Как ты посмела оскверниться со слугой?! Отправишься в ашрам завтра же!
Дурдхара снова забилась в тот же угол, сжалась в комок и, рыдая, стала смотреть на наказание, постоянно вскрикивая, будто били её. С Чандрой творилось непонятное. Извернувшись, одним горящим глазом он ухитрялся смотреть в лицо своему палачу и не издавал ни звука.
– Подлец! Низкая скотина! – не утихал Дхана Нанд. – Сначала – Шипра! Теперь – моя сестра! Нет, ты не выйдешь отсюда живым!
Кто-то из слуг робко попытался заглянуть в опочивальню, но Дхана Нанд так оглушительно заорал: «ВОН!!!» – что больше никто соваться не посмел.
В слепой ярости царь беспорядочно наносил удары по плечам и спине юноши, не забывая про голые ягодицы, вид которых почему-то вызывал в самрадже особую кровожадность. Исполосованное золотым ремнём тело вздрагивало, но тот, кого медленно убивали, по-прежнему не издавал ни звука, только мелко вздрагивал и продолжал неотрывно смотреть на своего палача так, что Дхана Нанд в конце концов не выдержал и вместо того, чтобы нанести очередной удар по спине виновного, хватил поясом по стене. Украшение рассыпалось на части, а драгоценные камни и золотые звенья раскатились по полу.
Снова схватив юношу за волосы и приблизив его лицо к своему, Дхана Нанд заставил Чандру смотреть себе в глаза.
– Ты всё равно умрёшь, – прошипел он, – как предатель, которым и являешься! А сейчас я хочу услышать из твоих грязных уст только одно: как ты осмелился приблизиться к моей сестре и осквернить её?!
– Я… не осквернял, – слабо прошептал Чандра, пытаясь улыбнуться, но опухшая правая щека не позволила ему этого сделать. – Я только поцеловал её…
– Поцеловал?! – снова взъярился самрадж, на сей раз в порыве гнева сдирая свой собственный пояс и начиная лупить Чандру по спине увесистой сапфировой пряжкой, обрамлённой жемчугами и алмазами. – И за этот поцелуй заплатишь жизнью!!!
– Брат, остановись! Чандра – моя родственная душа! – наконец, придя в себя от сковывающего её страха, смогла выкрикнуть Дурдхара. – Не он, а я первая поцеловала его, чтобы проявить наши метки!
Рука Дхана Нанда замерла на полпути до ободранной, кровоточащей спины юноши.
– Что ты сказала? – царь обернулся и неверяще посмотрел на сестру.
– У Чандры сзади метка с моим именем, – зарыдала Дурдхара, утыкаясь лицом в ладони, – ты увидишь, если присмотришься! И у меня на шее метка с его именем. Прости, что никогда не говорила тебе, но это всё оттого, что на моей метке написано «Пиппаливан», а я прекрасно знаю, как ты относишься к этому государству. Брат, умоляю! Не бей Чандру! Всё это недоразумение – результат моего молчания! Если бы я сказала тебе сразу и искала его, то мы давно были бы вместе, – и она, опять подхватившись с места, бросилась на шею Дхана Нанду, который стоял с широко распахнутыми глазами и невидящим взглядом смотрел прямо перед собой.
– Значит, вы – родственные души? – осипшим голосом спросил царь, роняя на пол орудие не доведённого до конца наказания.
– Да, да, да! – отчаянно повторяла Дурдхара сквозь слёзы облегчения, поняв, что опасность миновала. – И я хочу стать его женой, и даже если ты откажешь, мы всё равно поженимся… – внезапно царевна запнулась и умолкла. – Странно, – проговорила она вдруг с некоторым недоумением, – я была уверена, что после поцелуя буду чувствовать нечто особенное, но ничего не изменилось, – она забралась пальцами под косу и ощупала метку. – Брат, взгляни, – она повернулась к Дхана Нанду спиной и приподняла волосы, – появилось ли имя?
– «Ра», – прочёл Дхана Нанд, подведя сестру ближе к источнику света. – «Защищать, убегать», «Пиппаливан». Хм, – царь задумался, – но если вы уже поцеловались, то почему метка осталась прежней? Я вижу один слог, но не имя полностью.
– Нет, не может быть! – Дурдхара неловко засмеялась. – «Нанд», «Солнце Магадхи» – это же я!
– Значит, у него, – Дхана Нанд пальцем указал в сторону Чандры, всё ещё опирающегося одной рукой о стену и еле стоящего на ногах, – на метке написано то, о чём ты сейчас сказала?
– Да, – кивнула Дурдхара и растерянно добавила. – Но кто, кроме меня, может называться Солнцем? – тут она умолкла и испуганно взглянула на брата. – Нет, – она замотала головой. – Это не можешь быть ты! Давно уже всем известно, что твоя родственная душа – брамин Чанакья, но ты отказался от него!
Ничего не ответив, Дхана Нанд с изменившимся лицом снова приблизился к Чандре, который смотрел на него одновременно с болью и обожанием. Царь дрожащими пальцами коснулся подбородка юноши и ответил на его взгляд с такой тоской, чувством вины и нежностью, что Чандра мигом забыл и о разбитой скуле, и об исполосованной спине.
– Я так жестоко наказал тебя, – прошептал Дхана Нанд, и один его взгляд уже целил и заживлял все рубцы. – А, выходит, ты пришёл, чтобы найти меня? Ты искал, как умел… Ты просто запутался, как и все мы с этими проклятыми метками, – пальцы, унизанные перстнями, зарылись в густые чёрные локоны, едва не пострадавшие всерьёз от царского гнева, словно желая спрятаться средь них, и Чандра не выдержал – закрыл глаза и приник здоровой щекой к ладони Дхана Нанда.
Это стало последней каплей. Дурдхара ошеломлённо глядела на то, как её брат бережно развернул избитого им же самим юношу лицом к стене и, склонившись, пытался сквозь вспухшие, кровоточащие рубцы разглядеть метку, не прикасаясь к саднящей коже. Разобрать ничего было невозможно.
– Где она? – бормотал Дхана Нанд, рассматривая спину Чандры. – Ох, идиот… Как я мог так покалечить тебя? Прости, прие, сокровище моё…
– На левой ягодице ищи, – едким тоном подсказала Дурдхара, ощутив внезапный укол ревности.
Но распухшие от многочисленных ударов ягодицы Чандры сейчас мать родная не узнала бы… С непередаваемым выражением лица Дхана Нанд снова заставил парня повернуться лицом к себе.
– Потерпи немного, я сейчас вызову лекаря, а пока… – не добавив более ни слова, он склонился и жадно накрыл губы юноши своими, опершись своей спиной о стену и осторожно привлекая Чандру к своей груди. Самрадж гладил его волосы, стараясь не касаться пораненной спины, и самозабвенно целовал, то ненадолго прерываясь и переводя дыхание, то снова впиваясь в слегка распухшие губы со всей страстью, на которую был способен.
Чандра уже давно не чувствовал боли. Горячее тело царя, прикрытое лишь верхней накидкой, тесно прижавшееся к нему, аромат его волос, смешанный с запахом крови, волновал и возбуждал, как ничто другое. Щетина на лице Дхана Нанда слегка колола кожу, а каждое прикосновение губ и языка, решительно проникшего в его рот, отдавалось наслаждением в паху.
– Ничего себе! – неожиданно оборвал их поражённый голос Дурдхары. – Впервые вижу такое!
Чандра приоткрыл сомкнутые в блаженстве веки и с превеликим изумлением увидел яркое золотое сияние, окружившее его и Дхана Нанда, а затем ощутил, как израненной спины словно коснулись крылья тысяч бабочек, либо мягчайшие лебединые перья, и боль пропала. Он с удивлением оторвал руку от плеча самраджа и дотронулся до своей кожи. Никаких сомнений: раны и кровь исчезли. Юноша попытался, извернувшись, заглянуть себе через плечо, но Дхана Нанд опередил его и сделал это первым.
– Невероятно! – воскликнул царь. – Как же это случилось?
– Говорят, иногда связь меток исцеляет, – пожала плечами Дурдхара, обиженно надув губы. – Слыхала я от Даймы: подобное случается. Стало быть, ваша связь – самая крепкая из возможных, если даже раны заживают. Будете жить долго и умрёте в один день, прямо как в священных писаниях! – завистливо добавила она. – А вот, кстати, и подтверждение, что ты, братец, действительно его родственная душа.
