Текст книги "Нужно с кем-то просыпаться (СИ)"

Автор книги: Amycus

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Странно, что он вообще меня запомнил. Он же в хлам был.

– В начале вечера – еще ничего, – пожал плечами Мишка. – А потом надрался. Это как люди, долго не бывавшие на родине, целуют у трапа самолета землю, а наш Никитка отметился в родном клубе.

– Да я не осуждаю, – Мишка открыл глаза. Тимур сел рядом, хотя весь вечер старался отсесть подальше. – Я ему даже сочувствую. Только понять не могу, если твой Джоник такой мудак, то как ты можешь считать его лучшим другом.

– Он не мудак. Они с Никиткой всегда так общались: бросали друг друга по сто раз в неделю, а потом взрывали мне мозг. Нормально, – он повернулся к Тиме, но смотрел рассеянно. – Иногда я думаю, что нас с Джоником связывает и понимаю: мы два одиночества, которым уютно молчать.

– Может, вам стоит сойтись? – Тимур вытащил сигарету и, несмотря на то, что сам запретил курить в комнате, прикурил. – Похоже, вам бы было хорошо вдвоем.

Теперь Мишка смотрел внимательно.

– Он мне не нравится.

– Не нравится в каком плане?

Губы сомкнулись на букве "п", рот приоткрылся на "ла" и дрогнул на последнем слоге. Мишка вытащил из пальцев Тимура сигарету и сделал глубокую затяжку.

– Я его не хочу. Целовать его губы. Касаться его. Не хочу сорвать или хотя бы просто снять с него одежду. Не хочу взять в рот его член.

Тимур громко выдохнул и отвернулся.

– Кроме того, – продолжил Мишка, неосознанно цепляясь пальцами за обивку дивана, – я все еще верю, что они с Никиткой перестанут валять дурака. Видел бы ты, что происходило в лучшие времена. Все искрилось и полыхало. Глядя на них, можно было наслаждаться собственной извращенной фантазией. О, да.

Тимур продолжал молчать.

– Я им страшно завидовал, потому что не понимал, как можно вот так хотеть кого-то.

– А теперь понимаешь. Я в курсе, – Тимур вытащил еще одну сигарету, закурил и уставился в стену.

Мишка хмыкнул и снова запрокинул голову назад, закинув ногу на ногу.

– Да. Очень понимаю. Мне это нравится... ну, само состояние.

– А мне не очень! – буркнул Тимур куда более раздраженно. – Может, хватит?

– Достал ты меня, – негромко ответил Мишка. – Я весь вечер распинаюсь, а ты молчишь, хотя сам в гости пригласил. Не могу я на тебя ровно реагировать, понимаешь? Не могу. И не уверен, что вообще смогу когда-нибудь. Я на твои губы смотрю, и хочется тебя поцеловать. На пальцы – хочется их... Блядство какое.

– И что тебе хочется от моих пальцев? – Тимур повернулся и смотрел прямо в глаза.

Мишка взгляд выдержал.

– Хочется ощутить их в себе. Помнишь, в "Незатейливо"? Порнушный такой текст получился. Тебе процитировать?

– Цитируй, – ответил Тим хрипло.

– Миша смотрел на его пальцы и думал о том, как было приятно ощутить их внутри себя. Эта мысль моментально ударила по мозгам, вытеснив все остальные мысли, – начал он, сознательно меняя имена.

Тимур немного сполз вниз и вытянул ноги.

– Ощутил?

– Нет еще.

– Говори, – сказал он после недолгой паузы.

– Ему никогда это особенно не нравилось, но именно пальцы Тимура не давали покоя, заставляя раз за разом представлять все более откровенные картины: собственные ноги разведены в разные стороны, задница открыта... Он не знал, что фантазия может быть такой яркой и почти осязаемой. И можно было кончить от одной только картинки в голове. Или, как сейчас, от взгляда на его пальцы.

– А ты уже кончил? – Тимур скосил взгляд на Мишкину ширинку.

– Проверь.

– Черт!

Тимур не сказал – выдохнул – и навалился на Мишку сверху, завалил на диван и впился в его губы, как изголодавшийся. Это было еще яростнее, чем в прихожей, и Мишка, отвечая на поцелуй, отметил, что у Тимки уже стоит. Неожиданно. Мишка выдохнул сквозь поцелуй и потянул Тимура на себя, наслаждаясь моментом и боясь, что это снова порыв, который скоро закончится. Возбуждение моментально накрыло с головой, вызывая острое желание прижаться к Тимуру всем телом.

Тот даже урчал, целуясь, и от этого хотелось его еще больше. Мишка боялся проявлять активность, но поддавался, целовал и поглаживал плечи Тимура, который ничего не замечал и не останавливался ни на секунду. Он был одновременно везде, одежда мешала, и хотелось дотронуться пальцами до его кожи так, что пальцам было больно.

Мишка попытался найти выход – скользнул влажными ладонями под майку и мгновенно задохнулся, прерывая поцелуй. Он боялся даже простонать, хотя хотелось: Тимура трясло, и в любой момент этот охренительный кайф мог закончиться громким скандалом или мордобоем. Или сексом. Мишка понятия не имел, чего от него ожидать.

– Хочу тебя, – выдохнул Тимур, – ты, скотина, я тебя хочу! Пидорас, блять, – и рванул полы рубашки в стороны.

Пуговицы рассыпались во все стороны, Мишка собирался ответить какую-то гадость, но Тимур снова полез с поцелуями, и стало не до того.

– Хочешь, – прошипел Мишка, рванув ремень его джинсов.

– Мудак, – Тимур опустил руку вниз, помог расстегнуть ремень со сложным замком и дернул вниз застежку молнии. – Ненавижу тебя, – стащил штаны ниже и, склонившись, начал целовать Мишкину шею.

– Да, конечно, – согласился Мишка, подставляясь.

Теперь можно было сделать то, что давно хотелось: сжать ягодицы и застонать уже в полный голос. Он приспустил на Тимуре джинсы и обхватил его член ладонью.

Тот обпалил шею выдохом и рыкнул:

– Прекрати, а то я счас... перестань, короче.

Мишка послушался, хотя было тяжело, но и сам уже понимал, что готов кончить от поцелуев, поэтому тихо всхлипнул, то ли смеясь над собой, то ли от избытка эмоций – сам не понял.

– Я хочу тебя... – сказал он, проводя руками по груди Тимура и обнимая его за пояс, чтобы прижать к себе.

– А можно... черт, – Тимур приподнялся и снял футболку, потом отшвырнул куда-то в сторону. – Я не уверен, что готов к... – в итоге чертыхнулся и накрыл губами Мишкин сосок.

Тут звезды перед глазами и рассыпались. Мишка еще раз всхлипнул и, кажется, сказал Тимуру что-то до одури нежное и даже запустил пальцы в его волосы.

Разница между страстными поцелуями и этой нежностью уносила в небесную даль, хотелось стонать и выгибаться. Поддаться. Раньше такого желания никогда не возникало: Мишка не раз пытался распробовать кайф подчинения и давно решил, что его удел быть топом. С Тимуром все выходило иначе.

Штырило не то, что его ласкают, вовсе нет. Крышу сносило от того, что это был именно Тимур, тот самый Тимур, который отшил его в метро, который говорил, что не спит с мужчинами, который... вытворял с сосками такое, что оставалось только стонать. Мишка ощущал непостижимое для него самого никогда счастье и радостно смешивал страсть с нежностью, шепча какие-то глупости, повторяя имя Тимура, гладя его по волосам.

– Ты тоже... красивый, – ответил Тим, приподняв голову, и добавил как-то растерянно: – Я не знаю, что делать дальше.

Мишка приподнялся на локтях, а потом и вовсе сел. Легко толкнул Тима в грудь, укладывая на диван.

– Я знаю, что хочу сделать я... – проговорил он, любуясь им, оглаживая по груди и животу.

Приспустил его джинсы пониже, а потом, не говоря не слова, взял в рот – Тимур громко ахнул и выгнулся, беспорядочно шаря по кровати руками.

Миша в самом деле не собирался форсировать события, но сдержаться после Тимкиных слов было просто невозможно. Член оказался ровным и красивым, непривычно гладким, а волоски на бедрах, которые Мишка гладил руками – мягкими.

Он закрыл глаза и продолжил сосать, обхватывая член губами, лаская языком. Это было охренительно. Миша всегда любил минет, но делать его Тимуру оказалось очень благодарным занятием: его стоны возбуждали еще больше, и пришлось пару раз опустить руку ниже и сжать собственный член через штаны, чтобы ненароком не кончить. Ощущать его вкус во рту, видеть его таким открытым, доставлять удовольствие, которого Тим хотел, и хотел настолько явно, было даже лучше, чем принимать ласки от него.

Миша усилил нажим, Тимур раздвинул ноги – от этого движения Мишку снова омыло нежностью... и в этот момент зазвонил телефон.

– Блядь, – выругался Тим глухо, – это может быть мама. Стой, – оттолкнул Мишку и схватил трубу, лежащую радом на тумбочке. – Алло. Да. Нет, я занят... Черт! Таня, ты так не вовремя!.. Да, я понимаю… Десять минут. Десять!.. Да.

Мишка поначалу охренел от такого поведения: он сам никогда в жизни не смог бы отказаться от минета в пользу телефонного звонка. Но выражение лица Тимура было слишком тревожным, чтобы сообщать о неуместных обломах.

– Что случилось? – спросил Мишка, продолжая поглаживать пальцами его мошонку.

– Таня. У нее отец бухает, нажрался и выгнал ее из квартиры. Просится переночевать, а я... ты понимаешь. Не могу я ей отказать.

– Блядь... – Мишка уткнулся лбом в его бедро и шумно выдохнул. – Блядь... вот так становятся импотентами. Тимыч... – он поднял голову и посмотрел на него. – Иди сюда.

– У нас есть десять минут, а потом она начнет ломиться в двери.

– Я хочу тебя поцеловать.

– Я хочу тебя выебать, – ответил Тимур тем же тоном.

Его член стоял, грудь резко вздымалась, и это точно было правдой.

Мишка сел и сразу же придвинулся ближе.

– А я хочу, чтобы ты меня выебал, – голос срывался, но говорить об этом вслух нравилось.

– Времени нет. Блядь!

Тимур с жаром ответил на поцелуй, повалил его на себя, потерся низом живота, и Мишка застонал, понимая, что позволить можно только это.

– Может быть... – шепнул он, намеренно уклоняясь от новых поцелуев, дразня, – это и к лучшему. Отвратительный пидорас не склонит тебя к сексу, ты одумаешься и будешь встречаться с Татьяной...

– Танька – мой друг, у нас никогда, – Тимур осекся, когда Мишка быстро расстегнул ширинку, обхватил оба члена ладонью и сжал, слегка прикусив его нижнюю губу. – Твою мать! Я не одумаюсь, я не смогу одуматься... Ты меня просто... ох! – и подался навстречу ладони, обхватив Мишку за шею и притягивая, чтобы все-таки поцеловать.

– Просто – что? – спросил Мишка, снова увернувшись. – Что, Тимыч?

– С ума сводишь!

– Это хорошо, – прошептал он, прижавшись губами к его подбородку. – Не мне одному мучиться.

Он стал двигать рукой быстрее, целуя Тимура в губы, в шею, прижимая к себе свободной рукой и шепча что-то похожее на "Это ты меня с ума сводишь, хочу тебя, хочу, очень..."

Тимур почти не стонал, просто подставлялся под поцелуи и двигался, подаваясь навстречу. А потом внезапно вздрогнул и кончил совершенно молча – руку залила горячая липкая сперма, и Мишка тут же сорвался следом, теряя контроль и выкрикивая что-то совсем уж бредовое.

И это был окончательный и полный пиздец. Кончать от поцелуев Мишке раньше не приходилось, поэтому он спрятал пылающее лицо в изгибе Тимкиной шеи и судорожно вздохнул, пытаясь восстановить дыхание. Получалось плохо. Вернее, не получалось вообще. Грудь окатило горячей и какой-то неконтролируемой нежностью, и Мишка окончательно понял, что влюбился.

– Нужно одеться, – напомнил Тимур виновато низким хриплым голосом. – Сейчас Танька придет. Бля. Слушай, давай ты останешься, а? Мы у меня спать будем, а она здесь.

– Нет-нет-нет... – пробормотал Мишка. – Это нельзя. Татьяне сейчас друг нужен, а наши стоны ее вряд ли утешат.

Он не стал говорить Тимуру, что его бесят восторженные девочки, любящие геев. Сочувствующие, да. Миша на них насмотрелся за недолгую жизнь в клубе и общаться никакого желания не имел. Они же рассматривали геев как насекомых под стеклом – со смесью восторга и недоумения: что такой красивый мальчик находит в других мальчиках, когда есть девочки, могущие делать то же самое?!

Его передернуло.

Тимур спросил, что случилось, а Мишка обнял его сильнее и поцеловал в шею.

– Все равно это было охуенно.

Они собирались, и снова получалось совсем плохо, потому что когда Тимур застегивал джинсы, Мишка потянулся помочь, и в итоге оба упали на диван и начали целоваться так, что Миша почти потерял голову.

Он отстранился первым, с большим трудом, и попытался застегнуть рубашку, но пуговиц не было вообще, ни одной, и Тимур подошел совсем близко, помогая, а оказалось – гладя по плечам.

Они целовались, одевая друг друга, всхлипывая от желания и боясь отстраниться хотя бы на минуту. Они обнимались в прихожей, и Мишка перепутал правую и левую мокасины, а потом выяснилось, что рубашка одета наизнанку, молния на джинсах расстегнута, и надо было приводить себя в порядок.

Он смотрел на себя в зеркало, когда Тимур подошел сзади, и его взгляд в отражении и припухшие губы вызвали у Мишки приступ нежности – снова начались поцелуи.

В этот момент на грани двух реальностей прозвучал дверной звонок.

Таня оказалась не косящей под лесбиянку девицей, не гламурной барышней, которая вполне могла дружить с Тимуром, рассчитывая затащить его в койку, а серой мышкой в очках и с проблемной кожей. Мишка нетактично пялился на нее и не мог понять, что Тимур в ней нашел. А потом вспомнил, что у Тимы с ней ничего нет, улыбнулся и кивнул.

– Добрый вечер, я Михаил. Приятно было вас увидеть, – и, махнув Тимуру рукой, сбежал к лифту.

Успел услышать «Тот самый?» и нажал на кнопку вызова.

Тимур пробормотал что-то, дверь осторожно закрылась, и за секунду до того, как подошел лифт, Мишка услышал шаги, повернулся...

Они так и поехали вниз вдвоем, потому что Мишка потащил Тима на себя, в кабину. Целовались, тихо постанывая, какие-то жалкие десять секунд, и этого было явно недостаточно.

Глава 8

У Петюни, зама генерального, был один большой недостаток. Он не умел говорить по-английски. Врал мастерски, барыгой был редкостным, идеи генерировал такие, что закачаешься, но язык бедолаге не давался. Он уже разные методики пробовал: и во сне учил, и зубрил, и на курсы с полным погружением ходил, но – никак. В конце концов, гиблое дело Петюня забросил, но людей, языком владеющих, уважать не перестал.

На неделе он поймал Мишку в курилке и долго выспрашивал об образовании. Миша удивленно рассказывал – когда Петюня в числе прочих одобрял его повышение, то уже знал как облупленного, к чему такие допросы?

Хер его знает, почему Петра Николаевича Власова все звали Петюней, но прозвище ему несказанно шло: маленький, толстенький, с пивным животиком, невероятно харизматичный, веселый... и такой тревожный для большинства. Кто-то за спинами говорил, что Петюня смахивает на пидораса, но Мишка-то знал, что это роль такая. Своего он бы сразу признал.

– Ты мне скажи, что делать надо, – ответил Мишка, сдвинув брови. – Я же сделаю.

– Вот и отлично, – обрадовался шеф. – Сегодня же едем в Питер. У меня там, – он оглянулся по сторонам и негромко сказал: – переговоры. А я в английском не шпрехаю нихрена.

Тимур позвонил, когда Миша уже подъезжал к Шереметьево. Была у Петюни еще одна приятная и любимая всеми сотрудниками черта: нежлобливость. Если он летел самолетом, то и Миша тоже. Если он селился в хорошей гостинице, то и Мишке положен был приличный номер. А также ресторанная жратва, машина и прочие удобства. И командировочные в объеме куда большем, чем установлено государством.

– Ты чего на письма не отвечаешь, придурок? – спросил Тимур беззлобно. – Я... скучаю. Черт, какого хрена меня тянет на эти телячьи нежности?

Мишка притулился на заднем сидении и прикрыл трубку рукой. Петюня невозмутимо курил на переднем и разглагольствовал о политике к вящей радости таксиста.

– Извини, я сейчас не очень могу говорить. Меня в командировку неожиданно сослали. С шефом едем. Я из Питера уже почту посмотрю.

– Хорошо. Тогда слушай, – Тимур хмыкнул в трубку. – Я тут подумал, что как-то нечестно получилось. И что мне нужно было, – его голос стал на полтона ниже, – заставить тебя остаться у меня ночевать. А еще я так и не расспросил тебя о последнем рассказе.

– О, – Мишка почти шептал. – Я могу отвечать "да" или "нет". Поиграем?

– Ты надолго в командировку? – спросил Тим.

– Нет. Пару дней.

– Будешь там шляться по клубам?

– Нет. Обещаю.

– Приводить к себе мужиков?

– Никогда! За одним исключением...

– За каким? Я ревнивый – пиздец.

– За таким. Тебя – буду, – Мишка бросил быстрый взгляд на Петюню, но того понесло в геополитику, и таксист начал с ним громко спорить.

– В Питере? Ты бредишь, милый.

– Я глобально сейчас мыслю, – хмыкнул Мишка.

– Ладно, – буркнул тот. – Писать мне будешь? Отчеты. О проведенном времени.

– Да. Буду. Подробные, в основном о том, – он понизил голос до какого-то шелеста, – как я соскучился.

– А ты будешь скучать?

– Я уже.

– И в чем это обычно выражается? В мыслях, действиях?

– В них. Я напишу очень подробно, как именно.

– Любишь виртуальный секс? – спросил Тимур с улыбкой в голосе.

– Можно попробовать.

– А по телефону?

– Тем более. Сейчас?

– Я вообще на перекур вышел, но минут пять могу... Хотя с твоими односложными ответами это не то, конечно. Хм. Ладно, – было слышно, как Тимур затягивается. – Представь себя одетым, а меня – голым и привязанным к кровати.

– Ни фига себе... А можно это повторить, когда я приеду? – Мишка постарался дышать ровно, получилось фигово – картинка встала перед глазами.

– Вслух повторить? Не вопрос, – Тим снова хмыкнул. – Вот я лежу, такой покорный, а ты можешь делать со мной все, что захочешь, – последнюю фразу он прошептал жарким шепотом, энтузиаст хренов. – Например, сесть мне на грудь.

Мишка промычал что-то неопределенное и поспешно набросил куртку себе на колени. Но занятые беседой Петюня и таксист вообще не обращали на него внимания.

– О, даже лучше. Представь меня привязанным к кровати, но на животе. Задница приподнята, на глазах повязка. Ноги раздвинуты.

– Я ведь лично повторю, – пообещал Мишка, пытаясь разглядеть за окном хоть что-нибудь, но перед глазами встала очередная сногсшибательная картинка.

– Ты любишь секс-игрушки? – спросил Тимур, будто не услышал его последнее замечание.

– Да. И ты тоже полюбишь.

– Я сегодня полдня по сайтам шуршал, увидел много интересного. Ты вот пробовал анальные пробки?

– Ага, – выдохнул Мишка.

Энтузиазм Тимура радовал и одновременно пугал. То ли в мальчике проснулась тяга к прекрасному, то ли он перестал наконец врать самому себе. Если бы не командировка, то Мишка бы мчался к нему на всех парусах.

– Круто. Короче, лежу я такой с раздвинутыми ногами, а из задницы торчит... нет. Там анальные шарики, видна только веревочка. Белая. Ты, кстати, как к волосатым задницам относишься? А то в порно геи все поголовно бритые, я даже… задумался.

– А ты не думай. Следуй примеру старших, – Мишка держался из последних сил.

– Мне вот интересно, что бы ты сделал в такой ситуации? Лежу я, значит, – он снова затянулся, – там все гладкое, как у младенца. И веревочка. Белая, да. Ты бы за нее потянул?

– Ага. Зубами, – он сглотнул слюну и начал судорожно искать сигареты.

– А потом? – спросил Тимур самым невинным тоном. – Потом что бы сделал? Облизал бы?

Мишка дрожащими руками вытащил из пачки сигарету и сунул ее в рот.

– Еще лучше. Вот что я скажу тебе: мне надо засунуть язык в задницу, – почти небрежно начал он, – но я не могу промолчать, конечно. Это пиздец. Полный пиздец.

Тимур на том конце охнул.

– У меня стоит, – сообщил шепотом, – а ты там как? Хорошо себя чувствуешь?

– Мне нужна твоя помощь. Очень нужна. Можно сказать, что только ты сможешь мне помочь.

– Хочешь кончить в трусы?

– Ответ отрицательный. Мне еще лететь.

– Жаль. А я счас пойду в туалет. У нас отдельная кабинка, можно закрыться, – что-то зашуршало, был слышен звук громкого дыхания и, наконец, захлопнувшейся двери. – Я закрылся. Расстегиваю брюки. Пиджак мешает, ну да хрен с ним. И дрочу, представляя твой язык в своей заднице.

Мишка запрокинул голову назад и съехал на сиденье.

– Продолжай.

– Мне недолго, – Тим говорил сдавленным голосом, было слышно, как капает вода. – Я бы попробовал в себя палец засунуть, но тут неудобно. Лучше ты меня девственности лишишь.

Еще примерно секунд десять из трубки раздавалось только тяжелое хриплое дыхание. В ушах у Мишки стучало.

– Стой, – он нарочно сказал это слишком громко. – Петр, давай остановимся на обочине, отлить надо.

Петюня не сразу понял, о чем его просят, но через пару секунд по-хозяйски потрепал по плечу таксиста:

– Остановите, у нас мальчику плохо.

Они с таксистом поржали, а благодарный Мишка метнулся в ближайший подлесок, не забыв про куртку.

– Ты попал, Тимочка. Мы с языком теперь жаждем общения.

– Я сейчас кончу, – почти простонал Тимур.

– Я тоже, – признался Мишка. – Почти без рук.

Он быстро расстегнул джинсы и сделал несколько движений ладонью по члену.

– Что ты там говорил? Язык в заднице, все дела, ты лежишь на животе и хочешь, чтобы я продолжал? А-а... – он закусил губу, чтобы не стонать так сильно.

– Ага. И что ты сделаешь потом?

– Я продолжу пальцем...

Прижимая телефон ухом к плечу, Мишка неловко переступил с ноги на ногу, но не упал.

– Бля... как же я хочу это сделать...

– Я, кажется, уже тоже хочу, – сообщил Тимур. – Черт. Я гей. И сейчас кончу. Только не молчи.

– Палец будет в твоей заднице, – хрипло сказал Мишка, усиливая темп, – а потом.. второй... и я буду делать это, пока ты не попросишь себя трахнуть...

– Валяй.

Он плотно сжал зубы, но стон все равно прорвался.

– Но ничего в этот раз не получится... мы оба кончим раньше. И тебе понравится, Тим-а-а-а...

Трубка выпала в траву, а когда Мишка ее поднял – оказалось, что аккумулятор сдох. Он выматерился и поплелся к машине.

***

В Питере, кажется, ничего не изменилось, хотя последний раз Мишка там был пару лет назад. Они с Петюней быстро обосновались в гостинице, шеф куда-то умотал под предлогом важных дел, и Мишка получил несколько часов свободного времени. Встреча была назначена на три часа дня, а сейчас не было и одиннадцати.

Он сразу полез в ноут, который в рамках поездки стал бесценнее, чем что бы то ни было. Запоздало вспомнил, что надо бы зарядить телефон, да так с ним в руках и замер: выяснилось, что Тимур успел прислать две смски, содержание которых вызвало острое желание рвануть на вокзал, долететь до Москвы, добраться до Тимура и вытрахать из него душу.

"Я тебя хочу", – отправил он в ответ.

Ответ пришел через двадцать секунд: "Жду".

Мишка ломанулся в ноут, который долго определял долбаный вай-фай, потом долго грузил почту. Наконец заработало.

"Я соскучился, – отбил он смску. – Дай номер аськи, я в сети".

Тимур прислал номер и вопрос: "Ты там вообще работаешь или развлекаешься?"

За следующие два часа Мишка узнал о Тимуре больше, чем за все время знакомства. Что ему взяли в помощницы девицу, которая спит с шефом и тупит. Что он всегда хотел младшего брата. Что любит суши и ненавидит капусту. И тысячи других подробностей биографии. Единственная тема, от которой Тимур постоянно отшучивался – это секс.

Да Мишка и не настаивал особенно, понимая, что их бросает из крайности в крайность. Это был как раз тот случай, когда ожидание радовало, а не тяготило.

Тимур задавал вопросы, иногда слишком откровенные, иногда не очень, Мишка отвечал. И как-то само по себе выболталась причина, почему он подошел тогда в метро и почему жил один: честно признался, что с последним приятелем расстался по причине того, что сам охладел, а обманывать не получилось. "Я его не любил просто, – написал Мишка, отправил и замер перед монитором. – А от тебя заштырило капитально".

"Заштырило капитально звучит пиздец как романтично".

Мишка задумался. Он не мог сказать, что влюбился: слишком мало еще знал Тимура, чтобы говорить так громко. Оставалось несколько жирных "но": он уже сказал про "влюбился", это с губ само сорвалось; порой возникала такая к нему нежность, что Мишка себя не узнавал; он точно знал, что хочет говорить эти слова еще – а вот это уже выходило за рамки понимания.

Мишка так и написал, поддавшись порыву откровенности. И добавил:

"Если сложить всё вместе, то да, заштырило. В данном случае это синоним романтичной фразы "ты для меня как наркотик".

"Даже так?"

И через минуту пришло еще одно сообщение:

"Ты прости, что я временами туплю. Я не знаю, как себя вести. Был бы ты девчонкой, я бы наговорил всякого. А тебе сложно. Тем более, не в лицо. Приедешь – поговорим".

"А я всегда говорю все, что думаю. Чаще всего страдаю, конечно, от болтливости, но сейчас не тот случай. Не так все началось, вот и сбился сценарий. Не поверишь, меня это радует".

"Меня тоже. Я тоже скучаю. Понятия не имею, что со мной происходит, но я, кажется, смирился".

"Это, наверное, хорошо, что смирился. Ты по-прежнему считаешь, что это ненормально?"

"Не знаю. Не хочу считать себя ненормальным".

"Осуждают все".

"На всех мне плевать. Но мне все еще немного некомфортно".

"Прости, что втянул тебя в это. Я, знаешь, до сих пор не понимаю, почему ты решился".

"Это не ты. Это Танька. А с тобой мне повезло. Другой бы нахуй послал или выебал бы. Я ж к тебе готовеньким пришел, а ты… Спасибо, короче".

"Я же обещал тебя не насиловать. Тимыч, а если бы я тогда настоял?"

"Я бы согласился. Наверное. А потом бы о тебе и не вспомнил бы".

"Сам себе удивляюсь".

"Хочешь сказать, что на самом деле ты не благородный мудак, да?"

"Да хз. Тебя не хочется обижать. И тогда не хотелось. Я хочу, чтобы ты сам решил. Хотя да. За полгода воздержания я действительно стал благородным мудаком. Веришь, боялся до тебя дотронуться".

"Больше не боишься?"

"Нет. Теперь я хочу тебя так, что даже сейчас скулы сводит".

"Я тоже тебя хочу".

Миша трижды перечитал сообщение и понял, что возбужден. От трех простых слов, которые сам говорил тысячу раз. Погладил себя через брюки и написал в ответ:

"Я смотрю на твою фотку с сайта".

"И?"

"И понимаю, что соскучился – пиздец".

"Это у тебя командировка. Хотя я на работе".

"Здесь, кстати, классно. Давай съездим вместе? Через месяц будет концерт, я бы потусил".

"Через месяц у меня отпуск, который я намеревался провести в жарких странах".

"Один?"

"Хм".

"Я еду с тобой".

"Хорошо".

"А куда?"

"Я думал горящую путевку купить. Обсудим, когда вернешься".

В этот момент зазвонил телефон, и Петюня злым голосом потребовал спуститься.

– Ох, бля! – Мишка догадался посмотреть на часы и понял, что уже пять минут, как должен стоять в холле.

– Майкл, я тебя не уволю, если через тридцать секунд ты будешь стоять рядом со мной!

"Шеф рвет и мечет. Я побежал".

Мишка захлопнул ноут и рванул в холл.

Переговоры закончились около восьми вечера, в основном из-за того, что они долго отмечали достигнутые договоренности и много пили. Заказчики оказались двумя высокими рыжими голландцами, которые явно были не просто партнерами. Мишка охуевал и все время косился на Петюню: а если понял о самом Мишке и именно поэтому взял его с собой? Пиздец какой, мало того, что переводчик, так еще и переводчик вдвойне – все геи одинаково понимают друг друга. Улыбчивый Йоб и немного смурной Андрэ идеально дополняли друг друга и, похоже, понимали с полуслова. Мишку они считали моментально.

В целом, все прошло удачно, и когда Мишка с Петюней решили пройтись по Невскому и выпить где-нибудь, выяснилось самое интересное.

– Пиздец, ведь хорошие же парни. Что же их так в извращенства тянет? – с грустью спросил Петюня.

Мишка пожал плечами.

– Они же голландцы, у них так принято. Я где-то читал, что у них матриархат в стране и культ женщины. Но и разрешено все.

Вдруг подумалось, что можно рвануть в Голландию с Тимкой.

– Стереотип, Мишенька. Голландцы – потомки викингов. Брутальные мужики должны быть.

– Ну, когда это было... – Мишка улыбнулся.

– И тебе не противно было, когда они тебе глазки строили?

– Я не заметил, – соврал он.

На секс втроем не тянуло, тем более, с партнерами фирмы. И еще потому, что хотелось быть только с Тимуром.

– Что, по телочке и в номера? У меня тут есть знакомые. А?

– Нет, Петр, я что-то устал. Когда постоянно переводишь, слова в голове начинают путаться.

– Для девок устал?

– Ладно, я тебе правду скажу: не люблю я шлюх. И потом... меня дома ждут.

– И меня ждут. Ты мужик или кто? – нахмурился Петюня: явно заподозрил, что Мишка его осуждает. – Обижаешь.

Он нагло улыбнулся.

– Ты что? Просто у меня букетно-конфетный. И сегодня обещали виртуальный секс по телефону. Как еще разводить?

Он ненавидел себя за то, что приходится так играть.

– Ладно, – сказал Петюня, – пиздуй дрочить. Я в ресторан.

А вечером, когда Мишка ввалился в номер, сбегал в душ и наконец включил ноут, в двери кто-то постучал.

Он открыл и охнул: на пороге стояла девица в коротких шортах, блестящей маечке и на таких шпильках, что те напоминали копыта.

– Привет, Михаил, – сказала она. – Меня к тебе Петр отправил. Сказал, что ты поймешь.

– И услуги уже оплачены? – спросил Мишка довольно холодно.

– Да, – улыбнулась девица. – До утра. Меня, кстати, Лилей зовут.

– Лиля, как бы тебе сказать... – Мишка улыбнулся немного виновато и нагло. – Мне очень приятно, но... ты немного опоздала. У меня в душе уже плещется другая.

Он не успел выключить воду, и шум оказался в тему.

– Велено не возвращаться, пока я тебя не обслужу. Мне в коридоре ночевать? И вообще я не против втроем.

– Я против, – Мишка прислонился к дверному косяку, засунув руки в карманы джинсов. – Вы, солнышки, очень неубедительно изображаете лесбиянок. А если у вас получается убедительно, то слишком увлекаетесь друг другом. И я начинаю скучать, – он скривил губы. – Так что... деньги тебе уже уплачены, можешь сказать, что я был хорош и злоебуч, – он сунул руки глубже в карманы и нащупал какую-то бумажку. – О, как вовремя, – улыбнулся Мишка. – Целый пригласительный в клубешник, мне сегодня вручили приятные во всех отношениях голландцы. Сходи, оторвись. Приглашение на два лица.

– Не велено, – ответила Лиля. – Хотя три тысячи тебя спасут от насильного полового акта. Твоя ориентация прям брызжет, но я тебя не сдам. Если денег дашь.

– Сучка, – восхитился Мишка. – Проходи, я тебе даже налью по такому случаю.

– Нет.

– Значит, трахать тебя можно, а пить с пидорасами ты отказываешься? Иди себе, милая, можешь передать дословно: "Он меня не захотел, потому что пидорас". Не соврешь ни разу.

Мишка захлопнул дверь перед ее носом и вернулся на кровать, где уже мерцал экраном включенный ноутбук. Такое дешевое разводилово его откровенно насмешило, и он решил не открывать больше дверь, а Петюне утром передать благодарности и небрежно заметить, что девка была не в его вкусе.

В двери снова постучали, на этот раз более настойчиво.

Он выматерился и открыл, смерив Лилю брезгливым взглядом.

– Я не дам тебе денег.

– А я не ради денег. Ты симпатичный, а нам редко такие достаются. Может, все-таки повеселимся? Без доплаты, чисто ради удовольствия.

– А что ты вкладываешь в понятие веселья? – картинно ужаснулся Мишка. – Никак собралась меня лишить невинности?

– Девственник? – весело охнула Лиля. – Господи, во же повезло! – а потом добавила ровно: – Нет, просто посидим, выпьем. Захочешь большего – только скажи.