Текст книги "Нужно с кем-то просыпаться (СИ)"

Автор книги: Amycus

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Он встал, пошатнувшись, и Тимур прижался к Мишке еще сильнее, явно не собираясь становиться жертвой падения этого лба.

– Был рад познакомиться, – сказал он. – Всего хорошего.

– Вежливый какой, – буркнул Мишка и хотел было продолжить на тему чрезмерного употребления алкоголя, но...

Тимка прижимался к нему и даже не думал отстраняться. Миша положил локти на стол и схватился за бокал.

– Что такое? Ты против? – Тимур двинул задом и отполз сантиметров на пять. – Ок, буду смотреть шоу.

Мишка был не против, но такая внезапная перемена в настроении ему не понравилась.

– Послушай меня, – громко сказал он, схватив Тима за плечи, и как следует встряхнул, – ты мне это брось. Против или нет – завтра утром не я буду убиваться об стену, потому что ублюдочный пидор ко мне приставал.

– Я сам сюда пришел, – сказал тот спокойно и ухмыльнулся. – Ублюдочный пидор – это Джоник, по твоим словам. А ты – Ми-и-иша, – сказал и откинулся на диванчик.

Полтора литра пива давали о себе знать. У Мишки мелькнула мысль, что нормальные люди в клуб отдыхать ходят, и только его знакомые – заливаться до бровей.

– Своеобразное разделение уж не знаю по какому признаку.

– Ты не такой, – сообщил Тимур.

Мишка ничего не понимал, кроме, разве что, количества выпитого Тимой. А пива было не так много. И что делать было с этим ненормальным натуралом? Как ни странно, помог тот самый невоздержанный Роман: он подошел к соседнему столику, и Мишка, без всякого перехода, обнял Тима за пояс, привлек себе и поцеловал.

Тимур на поцелуй ответил, но как-то робко – будто боялся сделать что-то неправильно. И пассивно. Давал себя целовать, но сам не хотел.

Какое-то время это было прикольно, но потом Мишка разочарованно отодвинулся и вопросительно на него посмотрел.

– Слушай, – выдохнул тот сдавленно, – мне приятно. Но... черт, я еще даже не уверен, что в принципе могу. Я просто рассказ прочитал, мне интересно, но я не смотрю на парней. Вообще. Ты – другое.

– Заебал ты меня, – беззлобно сказал Мишка и на всякий случай отсел на стул, брошенный Никитосом. – Все, брейк. Я тебя больше трогать не буду. Пока сам не попросишь.

– Я не просил меня целовать.

– Именно поэтому брейк. У меня такое ощущение, что ты нарочно меня провоцируешь, а я не каменный и даже не деревянный... хотя, в некоторых местах... Блядь. Короче, приношу свои извинения пострадавшей стороне. Готов возместить моральный ущерб в пределах двух литров пива.

– Я уже третий начал, – Тимур отсалютовал бокалом. – Прости. Я все еще не могу понять, кто ты – автор тех рассказов или гей, который ко мне постоянно клеится непонятно почему.

– Непонятно почему? Ты, милый, больше не прижимайся к геям бедром и не обнимай их за плечи, если знаешь, что они тебя, прости пожалуйста, хотят трахнуть, – Мишка достал из пачки двадцатую сигарету и покачал головой. – Ладно, извини. У меня от тебя натурально крыша едет, а я обещал.

– А. То есть если теоретически, – слово он выделил, – мы окажемся в койке, то ебать меня будешь ты. Ясно, – Тимур тоже закурил и отвернулся.

– Теоретически, – Мишка тоже выделил это слово, – если мы окажемся в койке, то можешь делать все, что хочешь, – он на мгновение придвинулся к нему и сказал: – Потому что я голодный как мартовский заяц. Хотя... если кто-то успеет до тебя, то – извини.

– Ну пиздец. Просто пиздец, – Тимур хлопнул стаканом по столу. – Хуевый из тебя психолог, Мишенька. Потому что если последнее заявление – попытка взять меня на понт, то ты облажался.

– Пошел ты, – спокойно ответил Мишка. – Меня, может быть, потому на тебя и тянет, что я как задрот живу уже пару месяцев. Давай перестанем обсуждать мою к тебе любовь, а? Я сказал: больше трогать тебя не буду. Вообще. Я на трепло похож?

– Похож.

– А. Мило. Приятно было познакомиться, Тимочка.

– Ты недавно бегал по квартире и орал, что влюбился. Я хожу и парюсь, а теперь оказалось, что у тебя просто яйца ломит.

– Паришься? А чего париться, милый? Это только мои проблемы.

– Теперь не буду. Я не знал, что у вас так брачные игры проходят. Типа: поебаться хочется, значит, "влюбился". У нас, натуралов, все сложнее.

Пусть думает, что угодно, решил Мишка. Пусть найдет себе другой тренажер.

– Вот и славно, – сказал он, хватая стакан. – Стороны достигли взаимопонимания.

– Договорились, – Тимур подозвал Романа и, очаровательно улыбнувшись, попросил счет. – Номер телефона тоже запиши, – сказал и подмигнул. Ласково.

Мишка отвернулся, чтобы не ржать так откровенно.

– Все равно не позвонишь, – сказал он, когда счастливый Ромочка убежал царапать контакты.

– Может, и позвоню. Он симпатичный. И наверняка не будет по ушам ездить.

– Ха! Потом расскажешь. Со мной у тебя не получилось, но вдруг Роман настолько хорош, что у тебя встанет. Удачи тебе, друже, – он улыбнулся.

Немного вымученно, но и так сойдет. Разочарование Мишки не поддавалось никакому описанию. Казалось, что Тимур его использовал, как... да, так Алексей Иваныч, начальник производственного отдела, с грустью рассказывал о своих девках. Ему крайне не везло с барышнями, и в курилке часто можно было послушать рассказы о новых неудачных попытках.

– У меня и на тебя встало, – сказал Тимур, нагнувшись, прямо в ухо. – Только теперь это неважно.

Он встал и, вытащив кошелек, махнул рукой.

– Отдам Ромочке деньги по дороге. Счастливо.

Спустился вниз и, явно играя на публику, засунул Роме в карман паку купюр. А потом еще и в щеку поцеловал на прощанье. Урод.

Мишка не собирался смотреть, но не мог отвернуться.

И, пока Тимур не вышел из клуба, продолжал пялиться в его спину, а внутри зрело решение: больше никогда ни одного натурала. И еще... хотя бы одного брюнета прямо сейчас.

Через полчаса он вяло целовал в шею какого-то парня, с которым до этого столкнулся на танцполе, и понимал, что противно и тошно, а главное – не стоит. Так и уехал домой, злой и неудовлетворенный.

Глава 6

– Друже, поздравляю, заслужил! – Джоник обнял его и долго не выпускал из объятий. Только спустя несколько минут уселся обратно, не забыв подмигнуть двум девчонкам за соседним столиком. – Я рад! А машину забрал уже?

– На неделе, – улыбнулся Мишка. – Наконец-то пришла. Тут и повышение вовремя.

– Да-да. И кто-то проставляется, – Джоник перегнулся через стол и взлохматил его волосы, а Мишка перехватил его руку.

Его уже давно не волновали косые взгляды людей, но иногда казалось, что Джоник нарочно перегибает палку и провоцирует окружающих.

– Проставляться буду, когда поимею сначала машину, а потом заказчика.

– А вчера кого поимел? – спросил лучший друг, склонив голову на бок и похабно улыбнувшись. – Ну-ну, я все знаю. Добрые люди сказали, что вчера ты набрасывался на бедного мальчика как подросток в период полового созревания.

Мишка посмотрел через стеклянную витрину кафе, в котором они с Джоником решили поужинать. Мимо спешили люди: кто пешком, кто на роликах, кто на велосипедах, усталые и мрачные, отдохнувшие и довольные, трезвые и пьяные. На остановке спал какой-то грязный субъект, а рядом с машиной Джоника целовались пузатый мужик и стройная женщина, немного похожая на известную актрису. Стекло усиливало ощущение, будто Мишка смотрит фильм, роли в котором ему не досталось.

– Эй, не молчи, партизан. Кого окучивал? Я его знаю?

– Знаешь, конечно, – он повернулся к Джонику и ухмыльнулся. – Это Никитос.

– Ох, нет, – картинно испугался тот, прижимая кончики пальцев ко рту. – Друже, как ты мог?

– После того, как ты довел бедного студента до ручки, я предложил ему свои коленки.

Мишка вытащил сигарету из пачки и снова посмотрел сквозь витрину, пряча улыбку.

– Посмотри на меня, дрянь такая! – воскликнул Джоник, хватая его за подбородок и насильно поворачивая к себе. – Это правда?

– Что такое, друже? Ты ревнуешь маленького Никитоса? А кто послал его в Англию и нахуй одновременно?

– Есть же правила приличия, – Джоник поджал губы.

– А мне он нравится. Кроме того, после твоего вчерашнего окучивания наш дорогой Никитка так нажрался, что был готов трахаться с кем угодно, лишь бы он отзывался на имя «Джон».

– Майкл, я разочарован в тебе, – сообщил Джоник и уткнулся в кружку с какой-то малопонятной бурдой под названием «зеленый чай с чем-то».

– А я – в тебе. Ты знал, что Никитос возвращается?

– Он на каникулы приехал.

– Два месяца тебе мало? Да и в Англии ты бываешь чаще, чем я в магазин за жратвой хожу, – продолжил старую тему Мишка, заводясь. – Я тебя, друже, никак понять не могу.

– Это я никак не пойму, трахнул ты его или нет.

Миша посмотрел на него изучающе и решил, что с Джоника достаточно:

– Не трогал я твоего Никитоса. Он сам… снял себе какого-то англичанина и раскладывал его на столе. А потом… – глумливая ухмылка, – поехал к нему.

– А ты и рад, гад малолетний.

– Потому что ты меня бесишь, – Мишка затушил сигарету в пепельнице и схватил кружку с кофе. – Мне Никитку жалко.

– Себя лучше пожалей, – отозвался Джоник. – Секс-символ.

Он вздохнул и, потянувшись к Мишке, сжал его пальцы.

– Все, проехали. Знаешь же, что мы эту тему не обсуждаем.

Мишка покачал головой.

– Потому что тебе не терпится обсудить другое.

– Да, – признался Джоник. – Ты же был не один.

Мишка долго сомневался, говорить ли о вчерашнем с лучшим другом, но обсудить хотелось. И выходку Тимура, и собственное идиотское поведение. Рассказал, стараясь меньше восторгаться Тимкиной привлекательностью и больше придерживаться фактов.

Джоник внимательно слушал, курил, закатывал глаза, смотрел в потолок, но не перебивал.

– Это пиздец, – резюмировал он, когда Мишка закончил. – Беги, друже. На кой тебе хрен сдался этот натурал? Ну решил мальчик попробовать, нервы пощекотать, тебе-то что?

– Он мне нравится, – буркнул Мишка.

– Мне пол-Москвы нравится, а люблю я вообще тебя, – хмыкнул Джоник. – Что теперь делать?

– Это другое.

– Другое… – неожиданно резко сказал Джоник и даже звякнул кружкой о блюдце. – Лучше бы ты с Никитосом поехал, честное слово.

Мишкин ответный взгляд выражал все, что он думает о данной перспективе в целом и о Джонике в частности.

***

Отзыв в блоге был написан розовым. Розовым. И с переливающимся анимированным сердечком внизу. Мишка сначала охуел от такой красоты и с перепугу закрыл страницу, а потом решил все-таки прочитать.

"Клевый рассказ! (и тысяча восклицательных знаков)

Хорошо пишешь, мальчишки совершенно настоящие.

офф: Тимур тебе привет передает. Говорит, что соскучился.

Чмоки!"

– Это пиздец, – сказал Мишка вслух и ломанулся за мобильником, который спустя секунд пятнадцать обнаружился на кухонном подоконнике. – Але, Тимочка, здарова, – дождавшись ответа, почти нежно сказал он и тут же рявкнул: – Какого хуя?

– Пошел в жопу, – сонно отозвался тот. – Что надо?

– Не давай мне ложных надежд, туда ты не приглашаешь. Короче, какого хуя в моем блоге какие-то сладкие конфетки передают от тебя приветы? Это новый способ сказать "Вернись, я все прощу"?

– Ты там накуренный, да? Какие, нахуй, конфетки?

– Я тут охуевший! – вспылил Мишка и прочитал вслух нежное послание. – Это, блядь, смешно, по-твоему?!

– Я не передавал тебе приветов!

– Я не знаю, что ты там передавал или нет, но девочка пишет о тебе. Какого, бля, хрена?!

– Откуда я знаю?! – Тимур уже орал. – Ты совсем ебанулся? Дай ссылку, сейчас посмотрю. Все, зашел в почту, бросай.

– Смотри. И лучше сразу придумай приличную легенду. Не одному мне треплом быть.

Мишка вытащил из пачки сигарету и закурил, в процессе осознав, что нервничает. Не злится, а именно нервничает. Он не предполагал, что слышать голос Тимура окажется так приятно.

Через тридцать секунд в трубке раздался отборный мат.

– Это Таня. Прости, она совсем уже... сотри и забудь. Я ей вставлю, она больше тебя беспокоить не будет.

Сначала Мишка хмыкнул, а потом и вовсе заржал.

– Бля... – продолжил он, уже почти успокоившись, – это ты меня прости. Наехал сразу.

– Проехали.

Злиться на Тимура больше не хотелось, а вот поговорить – очень даже.

– Слушай, а я рад, что она так сделала. Расстались мы фигово, Тимыч. Надо поговорить.

– По-моему, мы все выяснили, – голос Тимура звучал так, что было понятно: разговаривает он только из-за чувства вины за свою Таньку, иначе бы послал без всяких.

– И что теперь? Мы если в клубе столкнемся – будем делать вид, что друг друга не знаем?

– Мне одного раза в клубе хватило.

– Что, не пойдешь? А как же Рома?

– Рома занят. Нашел себе мальчика. И вообще – какая тебе разница?

– И правда, что это у нас Мишенька распинается? Пусть Мишенька идет нахуй, и забудем! – он стукнул кулаком о дверной косяк и пошел на кухню: пепел с сигареты грозил обвалиться и запачкать диван. – А, ладно. Подружке привет. За сердечко спасибо.

– Сам ей напиши, – рыкнул Тимур. – Я тебе не передаст.

– Ой, да. Я совсем забыл, что ты у нас высокоморален. Только совет на будущее: подружкам не стоит рассказывать о своих знакомых передастах и давать ссылки на их блоги. Это я добрый человек, не то, что другие.

– Это она дала мне ссылку на твой блог, историю посмотри, придурок! Она тебя уже года два читает, а сейчас так вообще тащится: ах, он такой чудесный, он такой замечательный, почему ты, Тимочка, его не хочешь? Идите в жопу. Слешеры, блядь, – и трубку бросил.

– Нахер, – резюмировал Мишка и вернулся к компу.

С большим уважением и пиететом ответил на сообщение Тани, попросив ее передать привет "Тимочке, который мне очень, очень нравится – в силу своего охрененного обаяния, ума и толерантности". На этом мстя закончилась, а вместе с ней прошел и запал что-либо делать.

Вечером пришло письмо.

"Я рад, что вы подружились, предлагаю вам продолжать дружить и перестать меня заебывать. Она мне плешь проела своими визгами.

Тимур".

Мишка снова вспылил и ответил резко:

"Я тебя вообще не трогаю. Это вы меня заебали, натуралы долбаные, сочувствующие! Сидите в своих гетных сообществах и перестаньте доставать извращенцев своей моралью!"

"Ты так пишешь, будто натурал – название болезни.

Кроме того, если мы не будем интересоваться, то откуда новым пидорам браться?

Целую нежно.

Тимур".

"Мы будем размножаться почкованием. Оно надежнее".

"Надеюсь, ты нашел пестик, который тебя опылит.

Удачного размножения.

Кстати, Ромка рассказал, что ты сразу после моего ухода кого-то подобрал. Рад. А то переживал, что ты там сохнешь по мне, а ты, как я и думал, долго не страдал.

А еще я рад, что ничего не было. По крайней мере, теперь не приходится жалеть".

"Кто тебе сказал, что я ищу пестик? Нет, милый, мне нужна нежная тычинка. А ты сразу в пестики записался, даже не попробовав. Пиздец, Тима, как ты выеб мозг, я тебе передать не могу.

Продолжаю мечтать о тебе,

Миша".

"Используй смазку, милый, а то ладошки сотрешь.

Целую".

"Куда целуешь, уточни. А то я уже весь извелся – вдруг все-таки повезет?"

"В лобик. Контрольным".

"Ммм, какой ты ласковый. Я пошел за смазкой".

"Не забудь написать об этом новый рассказ. Продолжаю тебя читать.

Почитатель".

"Я уже написал. Все боялся, что ты примешь его на свой счет.

Твой пейсатель".

"Чего ж не выложил? Я бы почитал".

Мишка выслал по почте. Выкладывать рассказ он не хотел: слишком много личного. Когда захотелось отвлечься писательством, то неожиданно вспомнился самый первый раз. Получилась почти циничная зарисовка на тему с самоиронией и назиданием: никогда не лезь или не давай, если человек тебе не нравится.

Только отправив сообщение, Мишка понял, что не удалил абзац, который палил его безжалостно:

"Можно мучительно кого-то желать и даже говорить слова, о которых потом пожалеешь, просто потому, что тебе не верят. Можно тискать в туалете кого-нибудь, а представлять того, кто тебе не верит. Вопрос – зачем? Есть ли в этом смысл?"

"Жизненно.

Знаешь, Михаил, я хотел бы тебя ненавидеть, но не могу. Ты, сука, так пишешь, что я оторваться не могу и каждое слово смакую".

"А за что меня ненавидеть, Тимур? За то, что я тебя внезапно захотел? Или за то, что ляпнул, не подумав?"

"И что из всего сказанного было тем, о чем ты не подумал?"

"Не уверен, что тебе надо это снова озвучивать. Вернее, описывать. Короче, ты понял. Предлагаю пакт о ненападении".

"Предлагаю без пактов. Я читаю твои рассказы. На этом все".

"Читай, не вопрос. Вопрос только в том, за что ты должен меня ненавидеть".

"За то, что я должен был стать очередным мальчиком на одну ночь. За твое отношение. За то, что ты после всего этого имеешь наглость открывать свою хлеборезку и предъявлять какие-то претензии. Я неправ?"

"Пиздец, Тимур. Йобаный пиздец... Я даже не знаю, что сказать. Неужели я произвожу именно такое впечатление? После того, что ты читал... М-да, прекрасно, когда читатели видят в тебе секс-машину. Только вот прочитай внимательно все, что я щас напишу, и больше не вздумай писать такую хуйню. Я, милый, тебя захотел, это правда. Но не как мальчика на одну ночь. Мне внезапно подумалось, что у нас может получиться. Но... у кого-то слишком сильно развита паранойя. У тебя, Тимур. Не боись, я со своими эмоциями справлюсь. Я взрослый мальчик."

"Ты сказал, что трахаться хочешь так, что если я вдруг не созрею, то найдешь кого-то посговорчивее. Это не паранойя, сладенький. Это, блядь, у тебя склероз".

"А что я должен был сказать?! Тимур, простите, я тут в фотографию влюбился, а потом в того, кто на ней, автограф не дадите? Идиотизм, честное слово. Неужели ты не понимаешь, что просто мне понравился? Или мне это написать большими буквами на стене твоего дома?"

"Я не понимаю противопоставления. То, что я тебе понравился, не исключает того, что тебе понравится кто-то другой. И ты ясно дал понять, что вероятность этого довольно велика, а тебе просто выебать некого".

"Дебил. Какой же ты дебил. Ты мне мозг порвал уже. Все, что я говорил после твоего выступления в клубе, было попыткой иронии. Причем даже не над тобой. А над самим собой. Знаешь, как меня называет Джоник? Секс-символ. И не потому, что я такой невъебенно-охуенный. А потому что я уже давно один живу. Один – в прямом смысле. Рука не считается, что тут. Я и того парня в клубе снял, чтобы проверить. Оказывается, мне тоже не нравится зажиматься по туалетам на одну ночь. Пиздец, зачем я оправдываюсь? Зачем?"

"Значит, ты нихуя не умеешь иронизировать.

Сам дебил".

"Значит, не умею. Ладно, извини. Я опять завелся. Хуёво, что из-за одной фразы ты думаешь обо мне какую-то херь".

"Ты понятия не имеешь, что я о тебе думаю".

"И что же?"

"Ты первый парень, который меня поцеловал. Первый, твою мать, о котором я не могу перестать думать. И при этом меня восхищают твои рассказы. Я думаю, что ты гений. И если издашься, то станешь миллионером, а я потом буду писать мемуары за бабки.

Короче, ты мудак".

"Тимыч, я мудак. И хуевый психолог. И еще дебил. Извини, что я такой ублюдок".

Ответ пришел сразу же, Мишка даже очередную сигарету из пачки достать не успел:

"Извиняю".

"Хорошо. Пошли пиво пить завтра? Обещаю не быть мудаком".

"Нет".

"Почему?"

"Потому что я не хочу в третий раз начинать сначала. И потому что до завтра ты можешь найти кого-то более сговорчивого".

"Давай просто попробуем. Я никого не буду искать"

Ответ долго не приходил. А часов в девять, когда Мишка уже думал ложиться спать, пришла СМС:

"Родители на даче. Приезжай ко мне".

Он сразу же набрал Тимура – переписка не отражала и сотой доли тех эмоций, что Миша испытывал, да и просто хотелось услышать его голос, понять, что не ошибся, даже быть посланным – похер.

Оставалась, конечно, параноидальная мысль, что приедет, а в подъезде встретят пятеро с битами, и окончательно станет ясно, что это замануха.

Похер. Дальше тянуть было невозможно.

– Что тебе привезти? – просто спросил он, когда Тимур поднял трубку.

– Ничего. Я, наверное, зря... Короче, приезжай. Заебало меня париться.

– Сегодня? – зачем-то уточнил Мишка.

– Сейчас. Адрес пиши.

***

Ехать в ночи хрен знает куда было, конечно, дебильным поступком. Ехать к Тимуру, которого он почти не знал, никак не вязалось с данным себе когда-то обещанием никогда не шляться по чужим квартирам.

Мишка сидел на заднем сиденье такси, слушал в наушниках тревожный скандинавский фолк и думал о том, что так начинаются фильмы ужасов. В данном случае – личный ад с бесконечными улицами и мучительным чувством тягостного ожидания. Вспоминал, как Тимур сам к нему тогда приехал, но это только усилило ощущение дебилизма и напомнило о том, что порой истории, подобно легендарной змее, любят жрать свой хвост.

В свой самый первый раз Мишка тоже ехал, но весь в предвкушении от неизведанного, а что получилось? Толстый мужик, который пытался трахнуть его в задницу и слюнявил губами шею. С тех пор Мишка не любил друзей по переписке, чужие квартиры, толстых мужиков и быть снизу.

Конечно, с мстительной радостью думал он, Тимур, по крайней мере, не толстый мужик, но хрен знает, кто окажется в его квартире?

Накрутив себя до состояния, когда уже стало как-то похрен, даже если убьют, Мишка понял, что нужный дом за следующим поворотом.

Тимур открыл двери и посмотрел на Мишу с опасением. Выглядел он так, будто к визиту готовился: не какие-то домашние штаны и майка, а те самые джинсы на бедрах и черная футболка.

– Привет. Проходи, – посторонился, впуская, и закрыл двери. – Можешь не разуваться.

И застыл, глядя так, будто чего-то ждет.

Мишка решил опустить жеманности, но одного взгляда в эти глаза хватило, чтобы снова поступить так, как совсем не собирался.

– Привет, – он на долю секунды прислонился щекой к щеке Тимура, имитируя дружеский поцелуй. – Вот, держи. Я вина купил.

– Стой, – тот дернул его к себе и обнял. – Ты мудак.

Мишка обнял его в ответ и стиснул за пояс одной рукой, а другой сжал плечо, положил на него подбородок и выдохнул:

– Тимыч... привет.

– Еще раз пизданешь что-нибудь о каком-то более доступном парне – убью, – понял? – Тимур с силой потянул его за волосы и заставил посмотреть себе в глаза.

Мишка шумно выдохнул.

– Понял. Я всё понял, – сказал он прежде чем приблизиться и проверить – что будет.

Тимур оправдал ожидания: набросился на Мишку, прижал к стене и впился в его губы, причем целовал так, что от движений его языка и губ ноги подгибались. С силой сжал руки на поясе, ворвался языком в рот, прикусил нижнюю губу, а потом потерся низом живота. Так, будто это был не первый его сознательный поцелуй с парнем, а сто первый.

Мишка простонал в его губы что-то невразумительное, зарываясь пальцами в волосы Тима, прижимаясь к нему плотнее, наслаждаясь тем, что можно отзываться на движения его бедер. Встало моментально, еще до того, как он успел подумать, что не просто хочет – разорвать готов эту футболку и стянуть джинсы прямо здесь, в прихожей. Через пару секунд понял, что гладит под тонкой тканью голую спину Тима, и снова застонал.

– Так, – сказал тот, отстраняясь первым, – стоп.

Тимур тяжело дышал, щеки покраснели. Мишка опустил взгляд ниже и понял, что тот тоже возбужден.

– Точно. Стоп, – согласился Мишка, тяжело дыша. – Слишком быстро.

Он наклонился и поднял брошенный пакет. Дыхание постепенно восстанавливалось.

– Пойдем в комнату, – сказал Тимур, улыбаясь. – Будем пить вино. Слушай, мы с тобой какие-то алкаши начинающие: еще ни разу без бухла не сидели.

У него даже улыбка была особенной: настоящей и теплой, как грелка.

– Вино в малых дозах даже полезно, – хмыкнул Мишка, отводя взгляд: улыбающийся Тимур выглядел так соблазнительно, что хотелось снова его поцеловать.

– Не смотри на меня так, – буркнул тот. – Пойдем.

Глава 7

Гостиная была очень уютная, и сразу становилось понятно, что в квартире господствует мягкая добрая мама. У самого Мишки все было по-другому: отчим занимался бытом, а Наталья Николаевна – своим любимым ненаглядным агентством. О том, насколько отчим был моложе матери, Миша уже давно перестал думать. Виктор превратил трехкомнатную квартиру в оазис хайтека и минимализма, что мать одобрила, а Мишка вежливо похвалил, через неделю сняв двушку с наборной мебелью, но с занавесками на окнах и фикусом на полу. Он не соврал, когда рассказывал Тимуру о нездоровом влечении к отчиму, но желание свалить из дома окончательно оформилось после того, как Виктор вынес на помойку бабушкин секретер. Старый, страшный, но напоминавший о беззаботном детстве и бабушкиных руках, похожих на пергамент, о ее пирожках и кусковом сахаре, который был вкуснее любых конфет.

У Тимура в квартире было совсем иначе. Здесь жили и получали от жизни удовольствие, и это чувствовалось во всем: в цвете обоев, в мягком свете люстры, в вышитых салфетках на полках шкафа.

Тим вежливо расшаркался в ответ на похвалы, быстро достал вино, принес бокалы, тарелку с нарезкой, вазочку с конфетами и все время бросал на Мишку странные взгляды, под которыми хотелось сжаться и насупиться. Раньше он был естественным, а сейчас как-то неуловимо изменился, будто роль играл, и Мишке стало немного не по себе.

Тим наконец перестал суетиться, сел на диван, поджав под себя ноги, и поднял свой бокал, криво улыбнувшись.

– Твое здоровье.

Мишка только молча улыбнулся и выпил. Держать себя в руках было трудно: Тимур сделал глоток и облизнул губы, после чего положил свободную руку на колено и похлопал четыре раза. Пальцы у Тима были длинные, с крупными овальными ногтями, вполне себе руки парня, этим и понравились. Мишка представил эти пальцы в себе и чуть не пролил на себя вино.

– Я тоже нервничаю, – сказал Тим спокойно. – Расслабься. Или давай расслабимся вместе.

– Я просто... – Мишка взглянул на него и, поставив бокал на стол, машинально облизал пальцы. – У тебя возникало когда-нибудь чувство, что можно и нельзя одновременно?

– Да, и я не хочу об этом говорить, – угрюмый Тимур снова разлил вино и провел рукой по волосам. – Как твоя работа?

– Хорошо, – Мишка с радостью ухватился за тему. – Правда, я нифига не понимаю пока, образование все-таки не совсем то. Но обещают отправить на курсы. Знаешь, я никогда еще не чувствовал себя таким бесценным сотрудником. Хочется что-то делать и делать хорошо.

– Круто, – Тимур залпом допил вино и сложил руки на груди.

Мишка обратил внимание на капельку пота на его виске и поспешно схватил бокал.

– Рекламу сухариков утвердили. Скоро увидишь по телеку, – сказал он. – А у вас уютно. У моих родителей – не особенно, – пожаловался он и рассказал о Викторе.

Тимур слушал внимательно и вежливо. Точно так же, как до того – о сухариках, будто Виктор был не тем, кто занимал важное место в жизни Мишки, а просто приятелем, о котором занятно послушать. Хотелось, чтобы ревновал. Хотя бы немного. Но Тим задавал вопросы. Тим кивал. Тим наливал вино и был молчалив, как обычно.

А потом взял в руку пустую бутылку и сообщил, что дома есть только водка, поэтому или напиваться, или прощаться, или идти за следующей.

– Ты хочешь прощаться? – спросил Мишка.

– Не знаю, – ответил Тимур после заминки.

– Тим, я не буду к тебе приставать. Я обещал.

Тот уткнулся взглядом в бутылку, а потом молча отвернулся. Мишка никогда не считал себя психологом, но сейчас отчетливо понимал, что это не смущение и не отрицание.

И никогда еще не было чувства, что ему самому предоставили выбор.

– Пойдем за вином? – тихо попросил Мишка. – Прогуляемся, развеемся.

Тимур кивнул и, не глядя на него, вышел из комнаты. А когда вернулся, Мишка мысленно ударил себя по рукам – одного взгляда было достаточно, чтобы в паху стало горячо и тяжело. С ним творилось что-то странное. То ли дело было в том, что нельзя, то ли в самом Мишке – он очень хотел обнять Тимура, но боялся.

На улице было прохладно, и свежий воздух отлично прочищал мозги. Говорить было сложно: Мишке казалось, что любое слово разрушит это ощущение легкости или спугнет Тимура. Хотелось пялиться на его губы, кайфовать от одного только воспоминания о поцелуе, предвкушая вероятное продолжение, и ловить ответные взгляды. Тимка отводил глаза, смущался и даже пару раз споткнулся; одна только мысль о том, что он хочет того же, вызвала резкий всплеск возбуждения. Никогда раньше Мишка не получал подобного мазохистского удовольствия, и ощущение было странным и приятным одновременно.

Они молча дошли до магазина, там обменялись только фразами о том, какое брать и нужна ли закуска, и вышли на свежий воздух. Тимур тут же закурил и протянул Мишке пачку.

– Будешь?

Миша, сам не зная почему, потянулся к его сигарете. Нет, он потом понял – смотрел на губы, на то, как Тимур прикуривал, и протянутую пачку не увидел вовсе. Только спустя пару минут осознал.

– Д-да, спасибо, – он быстро исправил оплошность, достав сигарету из пачки. Его трясло.

До дома было идти минут десять, и Мишка вдруг подумал, что больше всего хочет не поцелуев или секса, а просто взять Тимура за руку и пройтись ним по темной улице. Тут же вспомнились все старые страхи: нельзя, они мужчины, если кто-то увидит – оба могут оказаться в реанимации. Или в морге.

С трудом сглотнул и посмотрел на Тимура, тот выглядел задумчивым.

– Тимыч, какое у тебя хобби? Что ты в этой жизни любишь и как развлекался... – Мишка чуть было не ляпнул "до меня", но во время остановился.

– Находить неприятности на свою задницу, – хмыкнул тот и направился в сторону дома, а Мишка смотрел на эту самую задницу и чувствовал себя последним дебилом. Если раньше казалось, что Тимур простой, как валенок, то этим вечером тот постоянно менялся: то смущался, то вел себя развязно, даже нагло, то замыкался. Его невозможно было загнать в какие-то рамки, дать классификацию и пристроить на полке.

Мишка был обескуражен.

Они молча дошли до дома, поднялись на лифте, зашли в квартиру, и Мишка продолжал испытывать ощущение, что все не так, но пересилить себя и уехать домой не мог. И не хотел. А потом открыл рот и начал говорить – с ним часто бывало такое, что речь лилась ручьем в моменты, когда стоило бы заткнуться. Само собой получилось рассказать то, что не знал даже Джоник: про отца, которого он сам нашел в сети два года назад, с которым ездил встречаться, и понял, что зря плохо относился к матери и отчиму. Про то, что мизантроп, несмотря на внешнее жизнелюбие. Про начальника Петюню, который заебал своими гомофобными высказываниями, и о том, что Петюня наверняка догадывается о его предпочтениях.

Тим вежливо кивал, но выглядел так, будто не слушает. Они сели на диван, снова откупорили бутылку, и вдруг Мишка понял, что завод кончился. Тимур смотрел на него взглядом, который с ног валил, и ничего умнее в голову не пришло:

– Поцелуй меня, – сказал он сдавленно.

Тим махнул головой.

– Давай пить.

Мишка уселся на диван и откинулся на спинку, закрывая глаза. Вино немного сушило рот, хотелось курить безостановочно, а еще – чтобы Тимур...

– Мне и так сносно, – заговорил Мишка, не открывая глаз. – Не хочу пить. С тобой очень уютно молчать и думать о своем. Например, я вспомнил о Никитосе. Он хотел нас видеть, и мне стоило больших трудов убедить его в том, что мы не встречаемся. И знаешь, что? Он говорит, ты ему понравился.