Текст книги "Полет Бога грома (СИ)"

Автор книги: Алверио Левалк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Но потом началось обучение в Академии шиноби. Квартира Минато располагалась так далеко от приюта, что даже случайно он не мог пройти мимо него. Он не навещал стен, в которых прошло его детство, и его детство тоже не напоминало о себе. Шиноби не хотел признаваться в этом даже самому себе, но он специально избегал возможности навестить место, которое напоминало ему о всей глубине его одиночества и оторванности. За ним не стояло клана, у него даже родителей не было. Сам по себе. Никому, кроме как себе, не принадлежащий. Это было немного грустно и больно.

– Знаешь, у меня остались довольно смутные воспоминания. – С тихим вздохом признался Минато, но вопреки всему на его губах заиграла печальная улыбка. – Помню, что меня хвалили и давали несложные поручения. Помню, что жить там было не так плохо, тяжелее было начинать жить одному, но помогли навыки, полученные, когда я помогал на кухне в приюте. Помню, что многие дети постарше сбивались в группы и цеплялись друг за друга, потому что больше у них никого не было. Конечно, помню и слезы, и истерики. Особенно часто подобное видел у тех, кто попал в приют в более-менее сознательном возрасте. – Намикадзе передернул плечами, словно пытаясь стряхнуть с себя паутину этих воспоминаний. Рыдающие в подушки или закатывающие на весь приют истерики дети долго снились ему в стенах новой квартиры. Не то, чтобы шиноби был таким впечатлительным, но почему-то подсознание упрямо подсовывало эти сны всю первую неделю самостоятельного существования. Минато не знал, завидовать тем детям, или радоваться за себя? Они помнили родителей, потому и страдали. Подросток считал себя сильным и стойким, но всё же не знал, смог бы сохранить хладнокровие, вспоминая своих родителей? Вот и гадал теперь, как бы оно было и плохо ли, хорошо ли, что он их совсем не помнит?

Нина собиралась задать еще какой-то вопрос, уже набрала воздуха в легкие и почти вымолвила слова, но неожиданно сомкнула губы, нахмурившись. И тяжело выдохнула, прикрыв глаза. Минато оставалось лишь догадываться о причинах такого поведения наставницы, но у него уже были кое-какие соображения. Скорее всего, она стесняется задать какой-то личный вопрос или не хочет своим любопытством разбередить старые раны или нанести новые. Девушка старалась быть такой деликатной и чуткой, что юный шиноби чувствовал себя не почти генином, не выпускником Академии, а каким-то тепличным цветком, с которого пылинки сдувают и ставят на самое солнечное место, о котором заботятся, как о великой драгоценности. Намикадзе улыбнулся, рассматривая такую понятную, но такую удивительную девушку, которую держал за руку. Она была старше, как по возрасту, так и по некоторым поступкам и решениям, но в тоже время Минато чувствовал себя рядом с ней таким нужным и таким сильным. Ощущал себя защитником. Она ведь сама назвала его защитником перед своими друзьями… Это было приятно.

У шиноби не принято разбазаривать даже малую информацию просто так. У них не принято беззаветно кому-то верить, выворачивать душу наизнанку перед кем-то, даже очень близким. Шиноби – очень скрытные и себе на уме личности в большинстве своем. Но смотря на так простую и близкую гражданскую Минато подумал, что может подступиться некоторыми особенностями бытия шиноби. С этой девушкой хотелось быть предельно откровенным.

– Можешь спросить всё, что угодно. – Предложил Намикадзе, заглядывая в лицо Нины. Она удивленно встрепенулась, посмотрев на него… в темноте леса было тяжело разобрать, но, кажется, девушка покраснела. Улыбка, добрый прищур голубых глаз и такое щедрое предложение, такая искренность подростка смутили несчастную наставницу, из-за чего она поспешно отвернулась. Было немного необычно получать такое доверие от юного ниндзя, с другой стороны он к ней привык и уже успел немного изучить, потому причин для недоверия не было… Нина все равно решила оставить свои вопросы при себе. Иногда возникает у людей стойкое убеждение в том, что тот или иной вопрос вслух задавать не стоит. Именно это убеждение возникло у девушки сейчас.

Минато вздохнул. Он и не особо-то надеялся на то, что наставница расхрабрится и озвучит волнующее её. Самому задать какие-нибудь вопросы? Намикадзе, задумчиво посмотрев на девушку, отложил эту идею до лучшего времени. До более подходящего момента.

Они гуляли почти до самого рассвета. Тихо прокравшись обратно в комнату, Нина уложила Минато спать и сама улеглась. Теперь сон быстро бы захватил их обоих, об этом позаботился их слегка уставший после прогулки и разморенный свежим ночным воздухом организм, но девушка боролась с ним изо всех сил. Ей все равно скоро вставать, так что растравливать организм кусочком сна она считала глупой затеей. А вот подросток уснул, как только накрылся одеялом и подложил руку под подушку.

Услышав будильник в комнате отца, девушка поднялась из кровати. Она размышляла всю ночь ни о чем и обо всем сразу. Итогом стала головная боль и дикое желание уснуть, но боясь сбить режим, Нина просто застелила постель и поспешила на кухню: нужно было приготовить завтрак. Как-то выворачиваться с приготовлением пищей не было ни желания, ни настроения, потому разбив на раскаленную сковороду несколько яиц, девушка стала искать солонку с солью. Чуть не просыпав соль, при этом смачно выругавшись и успев порадоваться тому, что отец сначала идет умываться, а только потом на кухню, иначе бы за такие словесные обороты он бы её не похвалил, Нина хотела сесть на табуретку и немного покимарить, но понимая всю подноготную этого предательского желания, продолжила стоически справляться со сном на ногах. Поразмышляв немного, решила вместо чая приготовить кофе. Благо, пачка кофейных зерен ждала своего часа где-то в шкафчике.

– С добрым утром. – Отец обнял дочь, чмокнув её в макушку, и сел за стол, потягивая кофе. Налитый в кружку только что из турки, которая даже остыть еще не успела, напиток источал аромат на всю кухню. Этот аромат здорово возбуждал аппетит. Молодая хозяйка поставила пустую чашку в раковину, понимая, что кофе ей мало чем помогло.

– Доброе. – Нина широко улыбнулась отцу, поставив на стол две тарелки яичницы с сосисками. – Как тебе спалось? – Поинтересовалась она, усаживаясь на табуретку и нанизывая на вилку сосиску.

– Вырубился так, что даже не снилось ничего. – Усмехнулся мужчина, махнув рукой, и взял кусок белого хлеба. – Приятного аппетита – Пожелал он, скользнув по дочери взглядом.

– Приятного. – Кивнула она, борясь с желанием зевнуть. Когда отец уже доедал свой завтрак, Нина только доедала вторую сосиску. Внимательно наблюдащий за ней родитель тяжело вздохнул, запил остатками кофе яичницу, и положил вилку в опустевшую тарелку.

– Не спала всю ночь? – Насмешливо поинтересовался он. Девушка вскинула, удивленно посмотрев на отца.

– С чего ты взял? – Вопросом на вопрос отозвалась она. Взгляд родителя, полный искреннего скепсиса, заставил Нину смутиться и отвести взгляд покрасневших, подозрительно блестящих, глаз.

– Я тебя уже столько знаю, не думай, что можешь от меня что-то скрыть. – Хохотнул мужчина, взяв зубочистку из круглой баночки, стоящей рядом с солонками на столе. – Тем более ты готовишь кофе в исключительных случаях, либо когда я попрошу, либо когда хочешь взбодриться. – Нина улыбнулась, посмотрев на отца, который ей подмигнул.

– Тоже мне, Шерлок Холмс. – Насмешливо фыркнула она, сжав руку отца, лежащую на столе. – Я сегодня лягу спать пораньше. Ты же в состоянии разогреть себе ужин?

– Без проблем. – Уверенно кивнул родитель, сжав ладонь дочери в ответ. – Может ты сейчас спать пойдешь? Уж до машины я дойду, без тебя не заблужусь. – Девушка отрицательно покачала головой, вздохнув. Если она сейчас завалится спать, то рискует проспать всё на свете и сбить режим ко всем чертям, а ей этого не хотелось. Очень сильно не хотелось. – Нинк, лето же, у тебя каникулы… Ай, ладно. – Мужчина вздохнул, махнув рукой на всяческие уговоры. Ему прекрасно было известно, что дочь пошла в него не только внешностью, но и упрямством.

Провожая отца, стоя на крыльце и кутаясь в неизменную вязанную кофту, обычно валяющуюся в сенях, Нина всё также боролась с желанием зевнуть. Отец поцеловал её, пощекотав своей колючей щетиной, пожелал ей лечь как можно раньше, заверил в своей самостоятельности и уехал. Девушка, закрывая за ним ворота, размышляла о его словах. “Не думай, что можешь от меня что-то скрыть” – если бы он только знал, что она скрывает от него целого мальчика из другого мира… как бы он отреагировал? Поверил бы этому невероятному рассказу? Скорее всего, он бы разозлился. Да, сильно бы разозлился за то, что она так долго скрывала от него правду. За то, что приютила какого-то незнакомого мальчишку. Нет, Нина не расскажет обо всем отцу. Она и раньше не допускала подобной мысли, не допускает этой мысли и сейчас. Нина слишком хорошо понимала, что знать о Минато лучше только ей…

– С добрым утром. – Нина застала Намикадзе перелезающим через подоконник с улицы в дом. Девушка облокотилась на дверной косяк, с улыбкой смотря на подростка. Подросток с улыбкой смотрел на неё. Такая домашняя и ставшая близкой наставница в сорочке и вязаной кофте, с не расчесанными волосами, собранными в небрежный пучок, смотрела на него своими зелеными глазами так ласково и по-доброму… Минато ощутил, как перехватывает дыхание и румянец окрашивает щеки.

– С добрым утром, Минато. – У Намикадзе даже волосы встали дыбом от этого нежного голоса. – Будешь завтракать? – Поинтересовался она, а он в ответ смог лишь кивнуть. И лишь когда девушка скрылась на кухне, подросток смог выдохнуть. Он плохо понимал, что с ним происходит и этому ему одновременно нравилось и нет. “Странно это всё,” – решил он, оставляя свои сандалии, на подошвы которых налипло немного сырой земли, на улице.

На столе уже стояла тарелка с яичницей и сосисками, а Нина, тихо чертыхаясь, вытирала тряпкой с кухонной тумбы коричневую жидкость. Она пролила кофе и сейчас тихо бесилась из-за этого и того, что так и не сомкнула сегодня глаз. Намикадзе нахмурился, бесшумно прошмыгнув за стол. Тихо пожелав приятного аппетита, он принялся за трапезу, уставившись бессмысленным взором в стол… но его взгляд так и возвращался к замершей девушке, которая упиралась руками на тумбу и опустила голову…

– Всё в порядке? – Всё-таки поинтересовался обеспокоенный почти генин.

– Да, просто встала не с той ноги. – Судя по голосу, наставница улыбалась, но это мало успокоило Минато, в голове которого уже зрела догадка.

– Вы встали или совсем не лож…

– Ты. – Внезапно перебила девушка, бросая тряпку, пропитанную кофе, в раковину и оборачиваясь к подростку. Он вопросительно посмотрел на неё.

– Что? – Переспросил он, не совсем поняв Нину, но уже уверившись в том, что прав. Она не спала сегодня.

– Обращайся ко мне на “ты”, пожалуйста. Сам же говорил, что я не намного старше тебя. – Искренне улыбнулась девушка, устало прикрыв глаза. Намикадзе тихо вздохнул.

– Тут вопрос не в возрасте, а в уважении… – Но ему и самому ужасно хотелось начать обращаться к своей благодетельнице на “ты”, а так как он не часто перечил ей, то коварно воспользовался её предложением. – Но хорошо, Нина.

– Спасибо. – Кивнула она и снова вернулась к своим повседневным делам: нужно было помыть посуду и плиту, на которую попали брызги кофе. Минато, быстро доев завтрак, покинул кухню, решив кое-что сделать для наставницы.

Весь дом сиял от блеска, потому что отец был аккуратистом, как и сама девушка, да еще и она всегда поддерживала порядок. В общем, за один день запылиться и покрыться огромным слоем грязи дом не мог, посуда и плита уже были помыты, обед приготовлен, часы показывали пол-одиннадцатого и делать было решительно нечего. Нина сейчас даже не думала о том, чтобы взять и почитать книгу, потому что в таком сонном состоянии и половины из прочитанного не поймет, а это было бы отвратительно. Девушка не любила бессмысленного чтения, привыкнув вдумываться и делать выводы из прочитанного. Будучи в состоянии, когда мысли заняты мечтами о кровати и сладком сне, ни о каком вдумчивом чтении не могло быть и речи. Девушка подумывала о том, что можно просто полазать по интернету без всякой цели, посмотреть смешные видео или картинки, может быть даже включить фильм, но у неё не было желания настолько бездарно тратить своё время. Точнее, не было подходящего настроения. На улице светило солнце, пели птицы… к обеду ожидалась самая настоящая жара, но сильный ветер, врывающийся в дом через распахнутое окно, дарил надежду на спасение от пекла. Нина всегда радовалась тому, что живет в деревне: здесь и люди добрее, и воздух свежее, и речка с лесом ближе, чище и приятнее, и виды красивее. Одни плюсы, если закрыть глаза на минусы. Девушка вздохнула, усевшись на подоконник, подставляясь лицо и плечи солнцу, светящему с неба. Она чуточку завидовала Минато, который, наверное, снова пропадал в лесу, тренируясь. Хотела бы она тоже стать шиноби, творит эту “магию”, называемую ниндзюцу. Хотела бы быть такой же сильной… но увы, она была обычным, ничем не примечательным человеком. До обидного не примечательным и обычным.

– Нина, – Намикадзе появился рядом совершенно внезапно, напугав замечтавшуюся девушку.

– Да? – Успокоив сбившиеся дыхание, она посмотрела на улыбающегося подростка, ощущая, как сама сейчас улыбнется в ответ.

– Пойдем, я хочу тебе кое-что показать. – Предложил Минато, протягивая девушке руку. Нина, немного подумав, спустила ноги с подоконника на улицу и спрыгнула на землю босиком. Вложив свою ладонь в ладонь генина, она позволила ему себя вести… Почему-то он повел её в сторону яблоневого сада.

========== 8 глава ==========

В тени яблоневого дерева был расстелен старый плед, а поверх него лежала бутылка лимонада и коробка с пирожными. Нина удивленно посмотрела на Минато, не понимая, откуда он мог достать эти вещи. Ладно плед, это явно был тот самый, который сама девушка выкинула на чердак, потому что на нем было отвратительное пятно от соуса и дыра у края (но сейчас плед выглядел более-менее чистым), но еда? Наверное, у девушки был настолько выразительный взгляд, что подросток тут же ответил на невысказанный вслух вопрос:

– Я… ну, мой клон под хенге помогал рабочим на стройке и мне недавно выдали зарплату. – Минато распорядился своими теневыми клонами как нельзя лучше, одного приспособив для легальной добычи денег (почти легальной, без документов он мог быть лишь мальчиком на побегушках), а другого либо используя в тренировках, либо отсылая в город, чтобы он впитывал в себя все нюансы жизни в этой стране и мире вообще. Пусть усталость и нагрузка была тройной, Намикадзе довольно быстро привык к существованию еще двух себя и уже любил эту технику, позволяющую успевать в нескольких местах сразу. О своей подработке он не спешил рассказывать наставнице, желая сделать ей сюрприз… да и размышляя о том, как её отблагодарить. Просто деньги она от него точно не примет, обидется еще, а вот если какими-нибудь подарками и угощениями. От этого она же не откажется?

Нина была ошарашена. Она не ожидала, что её подопечный так использует своё ниндзюцу… В её душе за несколько секунд промелькнуло столько чувств! Удивление, испуг, тревога, волнение. Девушка стала хмуриться, но Минато обезоруживающе улыбнулся ей и утянул на плед, лишая возможности всерьез злиться и возмущаться. Как можно злиться на это светловолосое голубоглазое чудо?

– Всё хорошо, я предельно осторожен. – Попытался успокоить наставницу генин, и девушка тяжело вздохнула. Она могла бы найти, что ему возразить и высказать, но не стала. В конце концов, она ему не мать, чтобы выговаривать всякое. Он почти её ровесник, а так как еще и шиноби, то вообще более старше в психологическом плане и опытнее, ему явно виднее что делать и как жить. Правда, это не отменяло того факта, что она за него волновалась и что все еще считала его ребенком, нуждающимся хотя бы в минимальной заботе.

– Просто… просто будь осторожен. Я волнуюсь. – Честно призналась Нина, вздохнув и покачав головой. Она сидела на старом пледе, расстеленном на траве, касаясь своим плечом плеча мальчишки из другого мира, и боролась с чувствами, обуявшими её. Хотелось открутить Намикадзе голову или обнять, начав причитать о том, что ему не стоит это делать, что она вполне может о нем позаботиться. Но вспоминая себя, Нина решила ничего не делать. Она сама так стремилась к самостоятельности, что было бы лицемерно запрещать делать тоже подростку. Которому она, к тому же, по сути чужой человек.

– Я осторожен. – Повторил Минато, сжав ладонь девушки. Ему нравилось касаться её, слышать её голос, понимать, что она беспокоится о нем. Одиночество, преследующее его вечерами в однокомнатной квартире отступало и казалось таким далеким, таким уже несуществующим. Выдуманным. Какое одиночество, когда Нина сидит рядом и тяжело вздыхает, переживая за него? Намикадзе улыбнулся. Вообще, посиделки в саду с лимонадом и пирожными являлись его коварным планом по выведению наставницы на откровенность. Намикадзе знал, что уставшие люди откровеннее, потому надеялся разговорить сонную и явно уставшую девушку. Ему очень хотелось узнать о ней побольше от неё самой.

– Хорошо, юный заговорщик, ты хоть дату изготовления смотрел на пирожных? – Девушка легла на живот и потянулась к пластмассовой коробке со сладким. Посмотрела на наклейку с датой изготовления, и удовлетворенно улыбнулась.

– Конечно. – Кивнул Минато и, подумав, тоже растянулся на пледе. В Конохе тоже были товары со сроком годности, но обычно об этом можно было спросить у продавца, а в этом мире в супермаркетах и магазинах подобное мало практиковалось. И если по-честному, то юный шиноби смотрел какие лучше купить пирожные в интернете, просто не разбираясь в сладком. Он ведь не любил сладости. Нина открыла коробку, взяв шоколадное пирожное (их в коробке было шесть штук и все разные) и протянув его подростку.

– Попробуй. – С улыбкой попросила она, и Намикадзе, вздохнув, откусил немного. Вкус у сладости оказался пренеприятнейшим. Какие-то добавки и излишняя сладость. Минато так сильно скривился, что Нина рассмеялась. Тем не менее, выплевывать пирожное подросток не стал, посчитав это некрасивым поступком. – Ясно, тебя стоит кормить всем натуральным… – А ведь даже сосиски и иногда колбасу Нина готовила сама, потому их гость из другого мира спокойно потреблял, в отличии от покупных. – На днях обязательно приготовлю очень вкусное печенье, думаю, тебе понравится. – Минато не любил сладкое. Но смотря на Нину подумал, что ему понравится всё, что она приготовит.

– Можно вопрос? – Намикадзе решил не идти окольными путями, а спросить всё напрямую. Прямолинейный подход, как ему казалось, Нине понравится больше, ведь она и сама так поступает. Если беспокоится – говорит об этом, если веселится – улыбается и смеется… Только когда грустит, становится очень скрытной. Девушка заинтересованно посмотрела на подростка и, сдержав зевок, кивнула. Минато набрался храбрости и, серьезно посмотрев в сонные глаза наставницы, – расскажи о себе, пожалуйста. Хоть немного.

Нина опешила. Не то, чтобы это была такая уж большая просьба или еще что. Просто неожиданно. Хотя и логично: сама-то она расспрашивала о его жизни, а о себе ни словечка не сказала, кроме как краткой информации о семье в начале их знакомства. Как-то не очень хорошо вышло, ведь она заботится об этом подростке и даже живет с ним в одной комнате. Девушка помрачнела, хмуро смотря куда-то в сторону. Одно дело понимать необходимость и важность рассказа о себе и совсем другое раскрывать перед кем-то душу.

– Давай ты лучше будешь задавать вопросы? – Предложила Нина. Она не знала, что ей стоит рассказать о себе. Не знала, что именно интересует Минато. Юный шиноби со вздохом согласился, с самого начала понимая, что это будет нелегко. Нелегко для них обоих. Всё было бы намного проще, не будь они уже так близки, пусть еще есть, куда стремится. Будь всё это простой допрос, то Намикадзе бы не заморачивался, но это был разговор. Разговор двух близких людей, не желающих причинять друг другу боль. На самом деле, это было немного в новинку для подростка. С Фугаку он никогда не заводил таких разговоров, которые могли бы как-то задеть или вызвать неприятные воспоминания.

– Можешь… рассказать о своей бабушке? – Наобум предложил юный шиноби, вспомнив об этой явно замечательной женщине. Замечательно, потому что Нина всегда о ней очень тепло отзывалась. – Если, конечно, тебе не слишком больно об этом вспоминать. – Нина закрыла глаза в ответ, прикусив губу. Ей не было больно так, как три года назад. Но что-то все еще скреблось на душе, душило и не давало покоя. Застарелая боль… “А какого ему было рассказывать мне о приюте?” – эта мысль придала сил и решимости. Нужно уметь иногда переступать через свою боль, оставлять прошлое в прошлом.

– Моя бабушка… – Девушка прикрыла глаза, нежно улыбнувшись от воспоминаний о ней. Её бабушка стала ей матерью, всегда была рядом и поддерживала, направляла, учила. Своим характером и взглядами, принципами и некоторыми увлечениями девушка была обязана именно бабушке. Нина была бесконечно благодарна своей бабушке и… очень скучала по ней. – Её звали Анна Сергеевна. Она была учителем музыки в школе… Научила меня петь, учила хореографии и даже отдала в танцевальный кружок. Мы много времени проводили вместе, потому что она меня и воспитывала в основном. Мама была городской девчонкой, не приспособленной к семейной жизни и уж тем более к жизни деревенской. Отцу пришлось много ремонтировать дом, чтобы было как в городской квартире. Он очень любил маму, был готов на всё для неё, но ей этого было мало. Я не осуждаю её… ну, стараюсь не осуждать, у нас с ней слишком разные взгляды на жизнь и разное воспитание. – Девушка покачала головой, снова закусив губу. Минато сжал её руку, внимательно слушая рассказ. – Отец так страдал, когда она ушла. Она была для него всем, любовью всей его жизни. Бабушка говорила, что когда её муж погиб на войне, она ощущала себя точно также. Если бы ей не помогала подруга-соседка, бабушка бы не дожила даже до первой годовщины смерти своего мужа. Бабушка шутила, что наша семья – однолюбы. Всё началось с нашего прадеда, в честь которого назвали моего отца… Отец пил. Много. Он словно задался целью утопиться в алкоголе. Плакал, даже. Перебирал её вещи, вспоминал о прошлом… иногда, в пьяном угаре, порывался выкинуть все её вещи или вовсе сжечь, но бабушка всё контролировала в этом доме. Не давала мне смотреть на пьяного и плачущего отца, а ему не давала творить глупостей. Только все равно я видела, а он все равно творил, продолжая заливаться дешевой водкой. Когда он впервые загремел в больницу с отравлением, бабушка психанула. С тех пор в нашем доме нет алкоголя. Ни капли. Папа немного боялся бабушки и было за что, она очень грозная и умела навести жути. Если он и мог напиться, то точно не дома… и потом домой, пока не протрезвеет, не возвращался. Боялся её. Когда бабушки не стало… мы продали хозяйство. Гуси, утки, куры, собака. У нас даже корова была. Наш прекрасный яблоневый сад давал замечательные плоды, мы с бабушкой ездили продавать их на рынке. Вместе с бабушкой перестало существовать и всякое хозяйство. У меня не было ни сил, ни времени, ни желания следить за всем этим. Нужно было учиться в школе и учиться справляться с болью от потери. Папа не запил опять только потому, что я не позволила. Разработала свою политику поведения с ним: он работает на износ, я поддерживаю и забочусь о нем. Иногда, когда у него есть силы или выдается свободное время, мы делаем что-нибудь вместе. С уходом бабушки из этого мира, мы всё, что есть друг у друга. Я его очень люблю… – Нина сжала в кулаках плед, зажмурившись. Минато перевернулся на спину, мрачно смотря в небо, проглядывающее сквозь листву.

– И тебе больно иметь от него секреты. – Тихо озвучил он не высказанное, но такое очевидное. Намикадзе не знал своих родителей или не помнил их, но сейчас размышлял о том, что оно и к лучшему. Не о ком соболезновать, нет смысла мечтать о той жизни, в которой они могли быть рядом с ним. Их нет, и он их не знает, всё. Никаких “если бы они выжили”, никаких сильных сожалений или боли от их потери. Он не терял их, потому что и не приобретал. А вот Нина… сейчас Минато понимал как никогда, какого было сиротам из его приюта. Иметь семью, может не самую крепкую и дружную, но семью, а потом потерять её. У Нины остался только отец и потому она еще сильнее любила его, дорожила им и их отношениями. Подросток ощутил себя очень паршиво от того, что, можно сказать, встал между отцом и дочерью. Что стал секретом последней от первого. “Я вернусь в свой мир и…” – подумал он, но мысль оборвалась. Он вернется в свой мир и что? Ничего не вернется на свои места. Эта ложь, этот секрет уже есть у Нины. Это свершившийся факт, который будет преследовать её до конца жизни и заставлять её стыдливо отводить взгляд от родителя, в котором она души не чает. Своим исчезновением Минато ничего не решит, но… он так и не отказался от мечты вернуться в Коноху и изменить её.

– Всё хорошо, Минато. Ты ни в чем не виноват, это полностью мой выбор. – Девушка легко улыбнулась ему, приблизившись и погладив по голове. Она лежала на боку, подперев голову одной рукой. Её волосы вылезли из пучка и их сейчас чуть трепал ветер, который также игрался с зеленой листвой, заставляя её шелестеть. Запах кофе и ромашкового шампуня щекотали обоняние подростка.

– Если бы не моё появление… – Начал было он, но Нина накрыла его рот ладонью, продолжая улыбаться.

– Появление, в котором ты не виноват. Понимаешь? Ты не виноват, что появился в этом мире. Не виноват, что мои друзья притащили тебя ко мне. Не виноват, что я притащила тебя к себе домой и скрываю тебя от отца. Всё это ни капли не зависело от тебя. Это был мой полностью продуманный и взвешенный выбор, последствия которого я готова принять. – Наставница покачала головой. Намикадзе смотрел на неё во все глаза, ощущая тепло её руки на своем лице, и ощущал, как ему начинает не хватать воздуха. Снова дыхание сперло. То ли от её близости, то ли от её аромата, то ли от таких искренних и теплых слов.

Нина убрала руку с его лица и легла на плед, подложив ладони под голову и прикрыв глаза. “Ты ни в чем не виноват” – сонно пробормотала она… и судя по её спокойному дыханию – уснула. Минато улыбнулся, повернув голову в её сторону. Её умиротворенное лицо действовало на него так странно. Ему хотелось улыбаться и… защищать её? Или прикоснуться к ней? Послышался совсем тихий для обычного человека треск. Яблоко оторвалось от ветки и стремительно полетело вниз. Подросток перехватил его, не позволив упасть на голову спящей наставницы. Выкинув плод в высокую траву, Намикадзе задержал дыхание. Он чуть нависал над мирно спящей девушкой и ему до судорог хотелось к ней прикоснуться. Вспомнились ощущения её мягких волос под пальцами, когда он ночью успокаивал её и гладил по голове. Вспомнилось её мягкое теплое тело, которое он заключал в объятия. Минато медленно наклонился ниже, робко проведя пальцами по её волосам, заправляя прядь за ухо… провел пальцами по щеке, задев большим пальцем уголок губ… и резко отпрянул, тяжело дыша. Он покраснел так, словно делал что-то непристойное. Хотя именно так ему всё и казалось со стороны! Подросток взял лимонад и сделал пару глотков. Газированный напиток щекотал язык, но оставлял привкусы разных добавок и невыносимую сладость. Сердце бешено колотилось в груди, заставляя пульс биться в висках колоколами. “Что я вообще делаю?!” – от того, чтобы позорно сбежать, удерживало лишь то, что Нина спала и оставлять её одну не позволяло что-то внутри. Он же её защитник, она сама его так назвала…

Солнце клонилось к горизонту, постепенно окрашиваясь в оранжевый. Эти золотисто-ржавые лучи пронизывали мир вокруг, превращая его в такое уютное и тихое место. Лишь кукушка надоедливо пела в лесу. Нина поморщилась от холода, подтянув ноги и прижав руки к груди. Её внезапно накрыли чем-то теплым, и только поэтому она распахнула глаза, сонно посмотрев перед собой. Минато робко улыбался наставнице, которую укрыл своей ветровкой.

– Ох… я уснула. – Констатировала очевидное девушка и виновато улыбнулась подростку, чтобы тут же зевнуть и потянуться. Закутавшись в чужую ветровку, стараясь не вдыхать чужой запах (почему-то от одежды и от самого Минато постоянно пахло лесом), Нина медленно села.

– Не переживай, я все равно медитировал, так что мне не было скучно. Ты выспалась? – Намикадзе, уже знающий, насколько его наставница “любит” извиняться и чувствовать себя виноватой, опередил её извинения и постарался заверить в том, что провел время с пользой. А это было действительно так: он медитировал, один его клон снова работал на стройке, а второй тренировался в лесу.

– Я бы еще поспала… но тогда нужно будет подумать о том, куда девать ночь. – Улыбнулась девушка. – Подожди, ты всё то время, что я спала, сидел здесь? – Удивилась она.

– Медитировал. – Поправил её с улыбкой юный шиноби. Она, пораженная, лишь тихо выдохнула… и покачала головой.

– Ты удивительный. – Сообщила она с теплой улыбкой и медленно поднялась, чуть не упав обратно на плед. Подмерзшие ноги отказывались слушаться. – Ты, наверное, голодный. Пойдем в дом. – Минато не стал спорить, собрав плед и забрав лимонад и пирожные. Уже дома Нина более-менее привела себя в порядок и разогрела обед, радуясь тому, что приготовила его заранее. Поздний обед, почти ужин, прошел в молчании.

Минато сидел в комнате за компьютером. За окном понемногу смеркалось. Солнце уже скрылось, но небо продолжало быть светло-розоватым, к горизонту напоминая радугу. Намикадзе видел, как разноцветные полосы выливались в фиолетовую окантовку горизонта… Заходы и восходы в этой стране были прекрасны, даже прекраснее, чем в Конохе. Нина ушла в баню, через пару часов должен вернуться с работы её отец, а подросток читает в интернете очередную статью про современное оружие, но пока с трудом вникает в прочитанное, потому что его мысли совершенно о другом. И ему ужасно не нравится то, что он не может сосредоточиться, но вместе с тем так приятно думать о ней. О том, что сегодня она ему действительно доверилась, рассказав так много о себе. Стоило ли её сегодня еще вызывать на откровенный разговор? Намикадзе вздохнул, решив, что на сегодня достаточно. Его наставница не спала прошлой ночью, так пусть выспится этой.