Текст книги "Полет Бога грома (СИ)"

Автор книги: Алверио Левалк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– Катя, могла бы и позвонить! – Возмутилась девушка, передергивая плечами, на которых, кажется, позже расцветут синяки от “обнимашек” подруги.

– Ху-ху, – Екатерина прикрыла рот ладонью, хитро смотря то на Нину, то на Намикадзе, который не убежал из кухни хотя бы потому, что его уже засекли, – я смотрю у тебя была причина позабыть обо всем на свете. – Невероятно пошлым тоном начала она, но тут же получила слабенький щелбан по лбу.

– Не пори горячку. Это всего лишь мой племянник, Ми…тя. – Намикадзе вопросительно изогнул бровь. Оригинальным же именем его наградили! Но да, “Минато” выглядело бы странно для этой страны. По виду Кати можно было точно сказать, что на не поверила не единому слову подруги.

– Конечно. Как в индийских сериалах, не было шестнадцать лет племянника, а тут объявился! – Скрестив руки на груди, фыркнула рыжая. Нина любила свою подругу, но не могла не признать, что та бывает порой слишком невыносима.

– Его усыновил брат моей матери. Я же тебе рассказывала, что жена дяди Миши не может иметь детей! – Обманывать было нелегко, но косплеер справлялась. Да и слукавила она только в том, что дядя усыновил Минато… Михаил действительно взял ребенка из приюта, только девочку, которой было пару месяцев отроду, но откуда Кате знать такие подробности? Да и зачем? Теперь подруга выглядела более благосклонной.

– Ох, ну ладно. – Признавать свою ошибку она не желала, потому попыталась поскорее замять эту тему. – Рада знакомству с вами, Матвей. Я непревзойденная, лучшая, остроумнейшая подруга вашей дорогой новой тети, Екатерина. – И незваная гостья отвесила шутливый поклон.

– Митя. Просто Митя. – Намикадзе коротко взглянул на “тетю”, а потом на Катю, не спеша отвечать ей взаимностью.

– Пф, какие-то вы негостеприимные. Вообще, я хотела вытащить тебя на пикник. Наши собираются костер развести, побренчать на гитаре, страшилки порассказывать… Почему вам двоим не прийти? – Предложила Катя, заправив рыжую прядь за ухо. Нина задумчиво покусывала губу.

– Не думаю, что смогу. Нужно много чего сделать по дому, да и с Митей как-то неудобно… – Девушка просто не хотела, чтобы о мальчике знало много людей. Если он всё-таки вернется в свой мир, ей придется туго. Как она выкрутится с его исчезновением? Снова придется врать, а этого она не любила.

– А я бы хотел пойти. – Понимая, что наставница отказывается от встречи с друзьями из-за него, спонтанно сказал Намикадзе. Ему было неудобно так отягощать ту, которая к нему так добра, да и ему самому было интересно посмотреть на друзей девушки. Нина так и застыла соляным столбом, ошарашенная репликой своего подопечного. А Катя, лиса такая, уже радуется своей победе, ведь каждая попытка вытащить куда-нибудь подругу превращается в битву. Похлопав Намикадзе по плечу, благодаря его за участие, рыжая чмокает Нину в щеку и поспешно ретируется, чтобы не оставить подруге времени и возможности придумать тысячу и одну причину отказаться от сегодняшних посиделок у костра. Нина ошеломлена, расстроена и немного негодует. И всё-таки ей придется врать своим друзьям, но вымещать испорченное настроение на иномирце она не спешила.

– Хорошо… – Тяжело вздохнув, проведя ладонью по своим волосам, пробормотала она неизвестно кому. – Пойдем, проведу краткий инструктаж о том, кто мои друзья, с чем их едят и что нужно делать, когда остаешься с ними вдруг один на один.

Придумать легенду жизни Матвея оказалось проще простого, но все равно было боязно от того, выдержит ли эта легенда столкновения с реальностью? Нине казалось, что она предусмотрела всё на свете, тем более о детском доме врать не придется, Минато действительно в нем был и знает как там обстоят дела, но девушка все равно немного трусила. Что если её ложь всплывет? Всегда ставившая выше всего правду, Нине было ужасно боязно становится лгуньей в глазах друзей… но иного выхода она не видела. Куда как труднее им будет объяснить иномирное происхождение Минато. Радовало то, что отец был знаком не со всеми её друзьями и совершенно не общался с ними, разве что с Катькой, но та жила в городе и приезжала в деревню редко. “Надеюсь, что слухи о моем “племяннике” не дойдут до отца,” – держа пальцы скрещенным, мысленно молилась всем высшим сущностям девушка. Если отец узнает… это будет полнейший провал. Он не простит ей такое, ведь это сродни предательству. В их семье предательство не терпели, презирали и ненавидели. “Не хочу быть предательницей, как мама,” – закусив губу, подумала расстроенная девушка. Ей уже казалось, что её обман раскрылся и что её отношения с родителем никогда не станут прежними. Хотелось плакать и жалеть себя, но она лишь сидела в кресле, мрачно смотря в никуда.

– Нина, – тихо позвал Минато, присев на корточки перед девушкой, и робко кладя свои ладони поверх её, – всё хорошо. Я не подведу тебя, чего бы мне это не стоило. Слово шиноби. – Приложив кулак к груди, где под ребрами билось сердце, пообещал Намикадзе. У Нины не было причин, чтобы не верить такому искреннему умному мальчику, но на душе все равно скреблись кошки.

– Я верю тебе, Минато. – Грустно улыбнулась девушка, не желая разочаровывать своего подопечного. В конце концов, все еще есть шанс, что их представление выгорит и никто не заподозрит обмана…

========== 6 глава ==========

Нина надела футболку, джинсы, накинула ветровку… Минато переоделся в ту одежду, в которой прибыл в этот мир, разве что девушка выдала ему кроссовки, потому как сандалии шиноби были очень уж приметны. Пока девушка, сидя на крыльце, зашнуровывала другую пару кроссовок на своих ногах, уже обутый Намикадзе прятал свои желтые волосы под банданой.

– Ну, удачи нам. – Глубоко вздохнув, пожелала девушка, решительно поднимаясь на ноги и отряхивая свои джинсы. Минато кивнул, лучезарно улыбнувшись наставнице. Его недавние слова мало её успокоили, он знал это, замечал по нервным движениям девушки, по её тяжелым вздохам, но он уже дал слово и сдержит его. Он действительно не хотел подводить такую добрую к нему девушку…

На полянке рядом с лесом было брошено несколько бревен, стояли раскладные стулья и раскладной стол. Из белых, местами колотых кирпичей, был сложен мангал, внутри которого уже весело потрескивал огонь. Смех и разговоры молодежи раздавались достаточно далеко, но до деревни все равно не долетали. Нина уже на подходе заметила, как Мишка нанизывает мясо на шампуры, как Олеся разливает по пластиковым стаканчикам лимонад, и как Стас, сидящий на бревне, настраивает гитару. Катька с Никитой дружно читают анекдоты по ролям, поджаривая на огне колбасу, которую нанизали на какие-то ветки. Видимо, Мишка им шампуры не доверил или зажлобил, что верно: зачем перебивать аппетит колбасой, когда через минут двадцать-тридцать будут шашлыки? Нина глубоко вздохнула, чувствуя себя не в своей тарелке. Она была очень рада видеть своих друзей, но понимала, что сегодня не сможет расслабится с ними и быть настолько искренней, насколько бывает всегда. Минато обеспокоенно посмотрел на наставницу, но ничего не сказал просто потому, что не знал о чем говорить. Если её не получилось успокоить словами, то юный шиноби просто не догадывался, как это можно сделать чем-то другим. Разве что успокоительным, но девушка решительно от него отказалась.

– О, наша домоседка выбралась на свежий воздух! – Катька вручила свою ветку с колбасой Никите, побежав навстречу волнующейся, а оттого более скованной Нине. Минато просто шел рядом со своей наставницей, с любопытством рассматривая лица её друзей. – И племянника своего захватила. Умничка, – Катя смачно чмокнула подругу в щеку, подхватила её под руку точно так же, как Намикадзе, и потащила обоих к костру, начав всем и каждому представлять Минато. Шиноби пришлось пожать каждому парню руку, вытерпеть ритуал тисканья щек в исполнении каждой девушки, кроме Кати и Нины, а еще весь оставшийся вечер ловить на себе взгляды компании. Лишь хорошо проработанная легенда спасла его от подозрений. Его заваливали таким количеством вопросов и проявляли такой настойчивый интерес, что практически не заметили странного состояния Нины, которая лишь пила лимонад и ела шашлык, отмалчиваясь.

Но когда Стас начал наигрывать на гитаре какой-то мотив, Нине уже не оставили возможности молчать.

– Пять пограничных состояний. Крик немой, и боль прощаний, плюнет сквозняками в первый снег павший замертво счастливый человек. Без побед и поражений, только душный страх сомнений – это всё, что нам осталось здесь. Был у нас огонь, да вышел весь!* – Бойко затянула Нина, прикрыв глаза. Стас весело бренчал на гитаре, а закончивший с жаркой шашлыков и уже отдыхающий Михаил взял кастрюльку, зажал её между коленами вверх дном, и забарабанил по ней в ритм. Девушка продолжала петь, Олеся и Катя тоже затянули явно знакомый им текст. А когда дело дошло до припева, Никита неожиданно пронзительно засвистел, засунув мизинцы в рот. Минато смотрел на всё это, и просто поражался. Коллективное пение было таким необыкновенным… это всё было так странно, но атмосфера тепла и чего-то доселе неизвестного мальчику захлестнули с головой. Потрескивал огонь, рождали прекрасную музыку струны гитары, ладони Миши продолжали отбивать по дну кастрюли, а Никита смеялся, обняв Катю за плечо и привлекая её к себе, вместе с ней иногда повторяя строчки песни. Олеся обнимала Нину, при этом обе выглядела счастливыми и довольными. Свет костра заливал пространство вокруг, играя тенями на лицах… Намикадзе был в молчаливом восторге, переживая эти волшебные мгновения. Ему и самому захотелось запеть, но он не знал слов. Странно, будучи в сиротском приюте, он всегда держался один, отстранено от всех и не стремился к большим компаниям, не стремился к тому, чтобы делать что-то со всеми. А сейчас внезапно захотелось стать частью этой компании…

– Ой, Нинк, – Олеся хлопнула себя по губам, захлопав ресницами, – тебе Игорь привет передавал! Он в кулинарный техникум поступает, а всё благодаря тебе. Это же ты его тогда давным давно надоумила на повара идти, мол у него талант и руки из нужного места растут. – Девушка рассмеялась, а вместе с ней и остальные.

– Игорек это тот из седьмого класса? Который неудачный ухажер? – Улыбаясь, поинтересовался Михаил, отставив несчастную кастрюльку в сторону. Олеся с готовностью кивнула, улыбнувшись в ответ. Минато переводил растерянный взгляд с одного на другого, пытаясь понять, о чем речь. Эту историю он тоже не знал.

– О, племянничек-то не в курсе, наверное! – Спохватилась Катя, а Нина, чьи щеки зарумянились от смущения, закрыла лицо ладонями. – В школе Нинкиной один Игорь учился, одногодка её, но из параллельного класса. Так он сповадился за ней ухаживать. Ну там до дома проводить, портфель носить, цветы, которые с клумб рвал, дарить. А дядь Сережа как узнал, как всыпал обоим по первое число. Так Игорек доучился до восьмого класса, а потом его родители в город уехали. Он с бабкой и дедушкой оставаться в деревне не захотел, с родителями уехал. Вот сейчас вместо десятого идет в колледж, а всё потому что Нинка его вдохновляла. Во-от. – Екатерина подняла указательный палец, и улыбнулась. Олеся несильно пихнула Нину в бок.

– Никого я не вдохновляла! – Воскликнула смущенная до крайности девушка, отнимая руки от лица, но отводя взгляд от всей компании. – Просто сказала, что он хорошо готовит! – Все рассмеялись такой реакции на эту историю. Нина стеснялась не самой истории своих неудачных первых отношений, хотя и это тоже, а того, что друзья до сих пор помнили и обсуждали её. А ведь она рассказала всё это только Олесе и Катьке. Зато теперь Минато знал, что у девушки строгий отец и что парни ей всё-таки интересовались, но не имели возможности завести с ней отношения. Это открытие… нет, ничего оно не вызвало в душе Намикадзе. Просто факт в копилку информации о Нине.

Веселая компания разбредалась домой. Все вызвались проводить Нину и Митю до дома, хотя им было идти на станцию, ведь жили они не в деревне, но косплеер отговорила их.

– Не переживайте, мы не заблудимся, а защитник у меня есть. – Наставница похлопала Намикадзе по плечу, улыбаясь своим друзьям. Стас с сомнением посмотрел на шиноби.

– Да неужели? – Усмехнулся он, на самом деле не желая никого обижать, просто выказывая своё подозрение.

– Эй, он восточными боевыми искусствами занимается. – Обиделась Нина, возмущенно посмотрев на друга. Тот рассмеялся, подняв руки в защитном жесте. Его взяла за руку Олеся и потащила за собой, шутливо ругая за предвзятость к племяннику Нины. Катя подошла к Минато и взяла с него честное слово довести подругу до дома в целости и сохранности, после чего похлопала его по плечу, распрощалась с подругой, и побежала за остальными друзьями, которые помахали Нине на прощание. Девушка тяжело вздохнула, когда компания ушла достаточно далеко.

– Пойдем домой, Минато. – Несколько устало улыбнулась она. Намикадзе кивнул, понимая, почему наставница не разрешила их провожать: соседи бы обратили внимание на шумную компанию и на то, что когда эта компания шла на станцию, среди них не было одного парнишки. Так что Минато, накинув на себе хенге кота, шел домой к Нине привычным маршрутом – через огороды и окно её комнаты.

Уже лежа в постели мальчик размышлял обо всем сегодня произошедшем. В его мире таких посиделок не устраивали. Только не на природе, только не у костра. Самим жарить мясо на огне? Спасаясь от насекомых? Лишь на миссиях за пределами деревни, и то без шума, а еще лучше без огня, вдруг враги заметят? Или к костру выйдет кто-нибудь не очень дружелюбно настроенный? Походную романтику в мире шиноби понимали немногие и едва ли нашлись бы такие, которые ради отдыха устроили бы “пикник”. А ведь петь песни под гитару, расположившись под звездным небом, вдыхая аромат жаренного мяса и слушая потрескивание горящего хвороста оказалось так замечательно! Минато глубоко вздохнул, мечтательно прикрыв глаза и пытаясь мысленно вернуться в этот вечер. Счастливые лица, на которых играют тени и отсветы костра, широкая улыбка наставницы, её чуть сощуренные зеленоватые глаза. А голос? Намикадзе был в тихом восторге от этого нежного, но полного силы, чарующего голоса, все еще продолжающего петь в его голове. “Крик немой, и боль прощаний” – запомнились слова песни. Да, прощаться будет больно. Намикадзе ведь все еще хочется вернуться в свой мир, в котором подобного волшебства нет и едва ли будет… Минато зло перевернулся на бок, накрываясь тонким одеялом с головой. Но не оставаться же теперь из-за этого здесь! Пусть дома никто не ждет, пусть дома никого и ничего отсюда не будет, пусть там он снова останется один на один с куда как более жестоким миром, пусть…

Нина лежала в кровати без сна, положив голову на матрац, а подушку обняв, как плюшевую игрушку. Она свернулась в клубок, тяжело вздохнув и прикрыв глаза. Спать совершенно не хотелось, и это было самое паршивое для неё. Ведь нужно будет рано вставать… Этот вечер прошел как-то смазано, непривычно. Она напрягалась на каждом вопросе, заданном друзьями “Мите”. Волновалась, беспокоилась, опасалась. Всё прошло благополучно, но вместо облегчения, на плечи навалилась усталость и ощущение вины. Врать друзьям из-за ребенка, который всё равно вернется в свой мир? Иметь секреты от отца, от соседей, от всего мира… Как же Нине было тяжело из-за этого! Только вот Минато было жалко. Она уже взяла ответственность за него на себя, поклялась самой себе о нем позаботиться, потому не навредит ему и никому о нем не расскажет без очень веской на то причины. Только от чувства какой-то гадливости и отвращения к самой себе это не спасало. “Вру… Боже, я начала врать самым близким!” – смотря на стену, узорчатые обои на которой не могли дать ответы хоть на какой-либо мучающий девушку вопрос, она старалась не заплакать. Не дать всхлипам вырваться из горла, ведь, как уже было выясненно, Минато очень чутко спит. Тревожить мальчика Нина не хотела. Она считала, что он и так слишком много пережил и еще переживет, потому заставлять его волноваться и перекладывать груз своих переживаний на него было как-то циничной и жестоко. Тем более Нина была истинной дочерью своего отца: всё свои проблемы решила сама, пока не ломалась под их непреподъемным грузом. Пока груз был не таким уж и большим, девушка выдерживала его, но кто знает, что случится завтра, послезавтра и в ближайшем будущем? Кто знает, когда очередная проблема окажется достаточно тяжелой для того, чтобы Нина… сломалась?

Минато отодвинулся шторки и осторожно свесился с края кровати, заглядывая вниз. Нина лежала, свернувшись клубочком, обнимая подушку и тяжело дышала. Именно это тяжелое, становившееся иногда судорожным, дыхание заставило его посмотреть на наставницу. Она явно не спала, а если спала, то ей снился кошмар. Почти неслышимо доносился храп отца девушки, и подумав немного, подросток бесшумно опустился на пол. Он только присел на кровать, потянувшись к плечу Нины, как последняя сжалась еще сильнее, пряча лицо в подушку.

– Всё нормально. – Еле различимым шепотом сообщает она опять-таки в подушку. Тут же за словами следает глубокий рваный вдох, и девушка сжимается руки в кулаки, пытаясь подтянуть колени к груди. Она словно рефлекторно пыталась сжаться, уберечься… Спрятаться. Намикадзе нахмурился, впервые видя свою благодетельницу такой. Такой она мало напоминала себя обычную: сильную, уверенную, но эмоциональную и чувственную. Сейчас она казалась какой-то почти задушенной, почти перегоревшей, ужасно переживающей из-за чего-то. Такими были те девочки, попадающие в приют уже в более-менее сознательном возрасте. Какие-то из них по ночам звали родителей и горько рыдали, просыпаясь от собственных криков. Других почти не было слышно, они ночами обнимали подушки и рыдали в них, а днем пытались улыбаться и играть с другими детьми. Пытались быть сильными. Удивительным делом было подростку видеть свою более взрослую наставницу в таком состоянии, в котором она пыталась обуздать собственные чувства. Чем она тяготилась? Почему хочет казаться сильной? Не он ли причина того, что девушка сейчас настолько подавлена? Шиноби почувствовал слабый укол вины, и чувство, словно воздуха стало не хватать, заполнило его всего.

– Нина… – Тихо прошептал мальчик, всё-таки положив ладонь на плечо девушки, и сжав его. – Нина, пожалуйста… – Он не знал о чем её просит. Просит рассказать о своих переживаниях? Просит успокоиться? Просит не плакать? Или просит о чем-то другом? Минато честно не знал, что он в данный момент хотел от неё, но всё вышло как-то отдельно от разума. Тело уже не слушалось серого вещества, которое не разбиралось в ситуации. Тело слушало сердце, которое подсказывало куда вернее любых логических доводов: Намикадзе развернул Нину на спину, а после потянул к себе, чтобы заключить в крепкие объятия. Он без слов сообщал, что он рядом. Что она не одна. Теперь настала его очередь побыть её поддержкой. И это оказалось неожиданно приятно для обоих. Ладонь подростка легла на затылок Нины, ласково водя по волосам. Запах трав и ромашкового шампуня щекотал обоняние юного ниндзя, тепло и мягкость чужого тела вызывало бурю неизвестных ранее чувств и румянец на щеках. Как радовался Минато, что наставница не могла видеть его лица, положив голову ему на плечо. Девушка сжала в кулаках ткань футболки Намикадзе и судорожно вздохнула, крепко зажмурившись. Слезинки выступили на глазах, и одна из них медленно и неуверенно покатилась по щеке. Нина снова судорожно втянула воздух через стиснутые зубы, ощущая, как грудную клетку разрывает боль. Не физическая боль, о нет. Боль душевная.

– Прости… – Срывается с губ девушки прежде, чем она осознает что и зачем говорит. Но клетка, в которую она сама себя загнала, уже отворилась. Не было сил сдерживаться, они пропали под напором чувств. – Прости меня. Прости, прости, прости! – Стискивая зубы до боли, шептала Нина, качая головой и сжимая кулаки лишь крепче. Она не могла теперь просто взять и успокоиться, рыдая по-настоящему. Рыдая искренне и открыто, одновременно стыдясь своих слез и испытывая вину. За что? За всё. За то, что вываливает сейчас свои чувства на несчастного мальчика, за то, что этот мальчик в её сложном и жестоком мире, за то, что она не может ему помочь. За то, что она так бесполезно и так ужасно врет. За то, что она ненавидит врать и страдает из-за того, что учиться это делать приходится. За то, что радовалась встрече с Минато, пусть для него нахождение так далеко от привычного мира настоящее испытание. – Пожалуйста, прости меня. Прости! – Девушка особенно громко всхлипнула на вдохе, а поняв, насколько громко это получилось, широко распахнула глаза и зажала свой рот ладонью, попытавшись отстраниться от утешающего её ребенка. “Боже, за что ты так жесток? Он же ребенок, такой ребенок…” – Нину уже колотило от всхлипов, слёз и волнений. Она не могла справиться со всем этим, дав слабину пару минут назад, когда Минато обнял её.

– Всё в порядке, Нина. Всё хорошо. – Шептал наставнице на ухо Намикадзе, пытаясь успокоить её, но опыта в этом ему явно не хватало. Он не знал что делать и что говорить. – Вы ни в чем не виноваты. – Подросток действительно не понимал всех этих горячих извинений. За что его благодетельница извиняется? Если бы она не поверила ему тогда, если бы не помогла, то страшно представить, что случилось бы. Детский приют показался бы сказкой в таком случае, ведь могли отправить и в больницу для психически больных. – Я так благодарен тебе. Ты спасла меня. Помогла мне. Тебе не за что извиняться. – Он говорил всё это проникновенным шепотом, различая за всхлипами девушки храп её отца. Родитель Нины сильно выматывался на работе, а потому очень крепко спал. Как же сейчас это было на руку шиноби и его наставнице!

– Прости… – Девушка уже просто глубоко и часто дышала. Её рыдания пошли на убыль, но всхлипы все еще мешали восстановить дыхание. Она не знала, что еще сказать. Слова Минато дошли до неё, возможно потому она стала успокаиваться, но… иррациональное чувство вины перед подростком все равно засело глубоко внутри, точно осколок стекла, который стоило лишь немного расшевелить, чтобы раны открылись и из них потекла кровь. “Слезы – это кровь души” – говорила бабушка в далеком детстве Нины, шутливо запугивая внучку болезнью этой самой души, если она будет часто плакать.

Минато хотелось что-то сделать. Он не понимал что, но душа и тело знали. Намикадзе чуть отстранился, заглядывая в заплаканное лицо наставницы: глаза сильно покраснели, как и щеки, а еще блестели в неверном лунном свете, проникающем в комнату сквозь неплотно задернутые шторы. Приоткрытые губы чуть дрожали, так и притягивая взгляд. Юному шиноби стало так жарко, а еще так тяжело оторвать взор от розовых дрожащих губ… Сделав усилие, он посмотрел в глаза девушки и всё стало еще хуже. Зеленые глаза, все еще немного блестящие, были прекрасны даже будучи опухшими от слёз. Намикадзе подумал, что ему лучше сбежать на свой этаж кровати, а в идеале сбегать проветриться в лес, но бросать девушку одну было бы просто ужасно. Минато открыл рот, чтобы что-то сказать… но ни единого звука не вырвалось из его горла. Он просто не знал, что ему сказать, потому продолжал смотреть и смотреть в эти глаза.

Нина через силу улыбнулась, шмыгнув носом. Её ладонь легла на макушку Минато. Она ласково погладила его по голове.

– Спасибо тебе большое, Минато… Спасибо. – Она снова судорожно вздохнула, пытаясь справиться со всхлипами, и прикрыла глаза, прижавшись своим лбом к его лбу. Подросток поспешно прикрыл глаза, издав слишком шумный вздох. Он чувствовал её горячее дыхание на своем лице, и это было слишком великолепно и необычно для него. Он не мог сосредоточиться ни на чем другом, кроме этого дыхания и биения своего сердца, отдающего в висках. Если наставница предложит сейчас спать, то Намикадзе ничего не скажет, но мысленно сочтет это издевательством. Полнейшим издевательством! Но нет, девушка была куда проницательнее или ей самой не хотелось спать.

– Давай погуляем в лесу? – Прошептала она, сама не открывая глаз. Минато шумно сглотнул:

– Конечно.

В конце концов, прогулка помогла бы им обоим проветриться и успокоиться. Сейчас же, в этой комнатке, тонущей в полумраке, ни о каком спокойствии не шло и речи. Только причины у беспокойства у каждого из них двоих были свои.

* Пилот – Пять пограничных состояний

Комментарий к 6 глава

В альбоме новые картинки и появилась вторая обложка: https://vk.com/album-90795098_226064680

Очень жду ваших отзывов!

========== 7 глава ==========

Полумесяц ярко светил с небосклона, своим светом скрывая звезды. Ветер, играясь с листвой и покачивая еловые игольчатые лапы, заставлял таинственно шелестеть лес, обступающий дом почти со всех сторон. Юный шиноби в который раз отметил, как повезло, что его наставница живет на самое окраине деревне, что её дом почти примыкает к темнеющему в ночи лесу… Нина повела Минато под защиту старых деревьев не сразу, а через заросший яблоневый сад. Трава здесь разрослась так, что почти доходила до колен, а ветки деревьев пригибались почти к самой земле под тяжестью, а точнее под количеством плодов, которые были мелкими, но многочисленными. Девушка сорвала одно яблочко, откусила маленький кусочек и так сильно скривилась, что вызвала у Намикадзе улыбку:

– Кисло. – Проворчала она, посмотрев на яблоко в своих руках… Заведя руку назад, она закинула плод далеко-далеко, словно в отместку за его кислый вкус. Шиноби хмыкнул, чувствуя некоторое умиротворение на душе.

– Твой отец не будет волноваться из-за того, что тебя ночью нет дома? – Вспомнив об отце девушки, обеспокоенно спросил Минато, рассматривая свою наставницу. Она глубоко вдыхала прохладный ночной воздух и смотрела вокруг, избегая возможности посмотреть на своего собеседника. Ей явно всё еще было неловко за недавний срыв.

– Нет, он знает, что я люблю ночью гулять в саду. Мы с бабушкой так делали раньше, когда не могли уснуть… – Девушка вздохнула, вспоминая то прекрасное время. Они с бабушкой “колдовали”, гадали и просто пели, ложась на траву и смотря на звезды. Нина знала много созвездий благодаря своей бабушке. Отец, конечно, волновался, когда дочь одна ночью бродила по яблоневому саду, но не запрещал. Знал, что бесполезно.

Нина всё-таки посмотрела на Минато. Полный грусти и сожаления взгляд зеленых глаз подростку не понравился, вызвав слабую боль где-то в груди.

– Прости за… ну за то, что пришлось это видеть. – Девушке было отчаянно стыдно за ту сцену, что она устроила. Стыдно за то, что ребенку пришлось видеть это и успокаивать её. Стыдно за такое бурное проявление своих чувств. Нина ненавидела быть слабой, плакаться кому-то в жилетку, ей это казалось недостойным. Она сама была готова помогать всем и каждому, но просить и получать помощь не умела. Считала себя недостойной? Или считала, что не имеет права на подобное? Она и сама, по правде, не знала, почему не готова искренне проявлять своих чувств, если те были сугубо отрицательными.

– Ничего, – Намикадзе улыбнулся, – я рад, что могу хоть что-то для тебя сделать, Нина. – Юный ниндзя нисколько не врал и не приукрашивал, говоря это. Он ощущал себя в огромном долгу перед этой доброй, чуткой и отзывчивой девушкой. Она казалась такой сказочной и нереальной. Нельзя быть такой доброй! Это было так неправильно для ребенка, выросшего в приюте, но эта неправильность очаровывала.

– Обычно, это взрослые должны заботиться о младших и успокаивать их. – Нина покачала головой, горько хмыкнув. Минато, немного поколебавшись, робко взял её ладонь в свою, несколько неуверенный в правильности этого “жеста”. В его мире, в мире шиноби, тактильный контакт значил очень многое и личное пространство ревностно оберегали, но в мире Нины такого не было. Минато, к собственному удивлению, быстро привык, что его могут потрепать по голове, похлопать по плечу, обнять или еще как-то прикоснутся. А сейчас он сам проявлял инициативу, касаясь девушки. Наверное, физическое ощущение другого человека рядом вселяло спокойствие…

– Не такая уж вы и взрослая, Нина. И всем в определенные моменты нужна поддержка. – Попытался достучаться до девушки юный ниндзя, но судя по всему, у него этого не вышло. Девушка осталась при своем мнении, которое Намикадзе решительно не нравилось. Зачем она берет на себя так много и не хочет разделить ношу с кем-либо? Никому не доверяет? Это уже было обидно. Он же ей доверился… или она считает его ребенком? Так он шиноби! Почти генин! Минато решил, что обязательно докажет наставнице, что на него можно положиться.

В лесу было еще прохладнее, чем в яблоневом саду. И темнее. Блеклый лунный свет не проникал сквозь деревья, сомкнувшие свои ряды. Запах хвои щекотал нос. Парочка неспешно шла по тропинке, продолжая держаться за руки. Это был до того привычный уже для них обоих жест, что они даже не обращали на него внимания. Просто ощущали тепло и поддержку друг друга. Шорохи и звуки ночного леса нисколько не мешали и не напрягали. Воцарившееся между девушкой и мальчиком молчание не было напряженным или угрюмым. Они наслаждались миром вокруг, думая каждый о своем.

– Каково было в приюте? – Внезапно спросила Нина, почему-то шепотом. Она тут же поспешно отвела взгляд, прикрыв губы свободной рукой, словно коря себя за спонтанно сорвавшийся с языка вопрос. Впрочем, так и было. – Прости, – выдохнула она, – это довольно грубо… я не хочу тебя обидеть или расстроить, просто если выговориться, то станет легче. – Пробормотала она, и снова вздохнула. – Правда, не думаю, что это тот случай… – Минато широко улыбнулся, хмыкнув. Наставница выглядела такой, ну, наверное сбитой с толку. Смущенной. Это забавляло и умиляло.

– Ничего. Это моё прошлое, я к нему привык и не вижу в нем ничего настолько грустного или ужасного. – Уверил подросток девушку, чуть сильнее сжав её ладонь в своей. Детство в приюте… А каким оно было? И было ли детством? Минато, вопреки своему не очень общительному характеру, был со всеми вежлив и дружелюбен, и, конечно же, общался с другими детьми, потому что совсем без связей и общения могут жить совсем уж уникумы. Пожалуй, у Намикадзе было много приятелей в приюте, ему даже иногда приходилось приглядывать за младшими. Минато был ответственен и добр. Воспитательницы всегда хвалили его: за тягу к знаниям, за доброту, за помощь, за послушание, за пример, который он подавал другим. Мальчик до сих пор помнил, как малышня смотрит на него с восхищением. И как эта же малышня плачет, провожая “братика” к воротам приюта. Каждый поступивший в Академию мог получить свою квартиру, если у него не было своего дома в Конохе, так и Минато получил свой угол. Расставался с приютом он легко, но было какое-то сожаление, какая-то печаль от этой легкости. Наверное, ему все-таки было немного жаль этих детей, для которых он какое-то время служил примером.