Текст книги "Шарлотка с апельсином (СИ)"

Автор книги: Alicetimofeeva Timofeeva

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

– Вовсе нет. Это просто костюм.

– А ты типа… теперь член мафии, да? Ну и к чему тебе это всё? Зачем мафия, корабль, бухло…

– Бухло, как ты выражаешься, нужно для того, чтобы тебя ослабить. Хелен была членом мафии. Когда я увидела её тело, сразу поняла, что ты пытала её, и узнала о перевозке оружия. Тогда-то я и поняла, что тебе прикажут пролезть на этот корабль, и положила в ящики алкоголь. Ты ведь никогда не откажешься от бесплатной бутылочки!

– Но… как это поможет графу вернуть его титул?

Шарлотта взглянула на сестру, как на полоумною и рассмеялась.

– Ты серьёзно думаешь, что Сиэлю нужен этот чёртов титул?! Мафия – это власть. Да, мы идём против закона, но у нас намного больше власти и средств, чем у цепного пса! Сиэль может получить всё: деньги, власть… у него есть ферзь с армией пешек, – Шарлотта коснулась своей груди, – а чтобы не было проблем я… – она перешла на крик, – уничтожу всех, кто предал Сиэля! Элизабет, его брат, Себастьян… и ты. Он живёт ради мести. Мы вычислим тех, кто убил его родителей! А затем… я помогу Сиэлю взойти на трон! Мы достигнем власти, и будем править, оставаясь в тени!

– Кончай нести чушь! – яростно крикнула Софина, – просто прекрати это всё! Пусть… – она наклонила голову, – всё будет как раньше! Мы ведь были так дружны… Почему мы должны враждовать?! Лотти, просто присоединись к нам. Позволь мне убить Фантомхуйва и сдай нам мафию!

Всё помещение заполнилось белоснежным сиянием.

– Чушь здесь… НЕСЁШЬ ТОЛЬКО ТЫ!

На спине девушки появились ангельские крылья. Парик слетел, над макушкой загорелся нимб. В руке Шарлотты появился сияющий, искрящийся меч. Она приближалась к Софине.

– Лотти… я ведь не хочу с тобой сражаться… – между мечом и Софиной появилось лезвие секиры, отразившее удар. На мгновение весь трюм озарили снопы тысячи искр.

– Леди! – из-за угла выбежал Себастьян, метнувший в ангела столовые ножи. Это отвлекло Шарлотту.

– А-а-а… привет, Себастьян. Давно не виделись с тобой! – крылья понесли Шарлотту на демона, – я… должна очищать мир от греха и таких существ, как ты! – она замахнулась на дворецкого мечом.

– Остановись! – в ярости прокричала Софина, – я не позволю причинить Себастьяну боль!

«Уничтожу… низвергну в преисподнюю… любого, кто посмеет навредить Себастьяну!!! Уничтожить… Убить!»

Глаза Софины запылали, превратившись в два безумных костра. Пожара. Её тело охватило сине-зелёное пламя, и она, не чувствуя своих ног, с трудом различая дорогу из-за затуманенного взора приблизилась к Шарлотте и со всей силы ударила косой по её мечу.

«Я опять перестала контролировать себя?! Что? Приказ? Или же… это так похоже на тот момент, когда я сражалась со жнецами. Тогда я тоже потеряла над своим телом контроль. Тогда я тоже превзошла пределы моих сил!»

Корабль осветили миллионы белоснежных огней, словно свечи в храме. Огни, созданные от удара косой смерти от ангельский меч, загорались в воздухе и падали в пламя, переливающиеся синим и зелёным светом. Весь трюм был в огне.

Изображения перед глазами Софины замигали. Она опять почувствовала чьи-то грубые прикосновения и привкус крови во рту. Из её горла вырвался протяжный рык.

– Дело плохо… – Себастьян быстро оглядел горящий корабль, обезумевшую Софину и Шарлотту, пытающуюся нанести сестре удар. Демон выдрал из рук Софины косу, несмотря на то, что она вцепилась в оружие намертво. Один взмах секиры, и корабль разрублен на две части, – пора уходить! – Себастьян подхватил Софину, и, оттолкнувшись от обломков судна отпрыгнул от него в сторону берега. Ещё секунда – и они оказались в ледяной воде Темзы. Огонь в глазах жнеце-демона погас. Её тело обмякло. Дворецкий держал в одной руке косу смерти, а другой закинул Софину себе на плечо. Ещё несколько секунд и демон доплыл до берега, кинул на пристань девушку и её оружие.

Софина открыла глаза и резко подскочила на месте.

– Где Шарлотта?! Что только что произошло?!

– Ваша сестра осталась на корабле, – увидев, как Софина смотрит на тонущий корабль, он добавил: – но думаю, она улетела.

– Корабль утонул? Жаль… там на борту столько выпивки было, – трезвость исчезла, и Софина опять кинула. Она задрожала от ноябрьского ветра. Себастьян прикрыл её своим пальто.

– Идёмте домой, – он помог Софине подняться на ноги, – Шарлотту нам не догнать.

– Вот чёрт… неужели мы с Шарлоттой должны сражаться?! Я не хочу убивать её! – воскликнула Софина, а по её щекам пробежали две капли. Она и сама не поняла, были то слёзы, или вода стекала с её волос, – а ещё я заметила на её шее символ… печать моей матери… как же всё сложно! – она стукнула себя по голове кулаком, – как я задолбалась с этим всем!

Всё её тело дрожало от холода. Дворецкий посмотрел на Софину, и понял, что смог отвести взгляд только через пять минут. Софина не была первой красавицей, но было в ней что-то милое, за что цеплялся взгляд. Возможно это были её яркие глаза, с короткими, но очень пышными ресницами; острый, вздёрнутый нос или же тонкие бледные губы. А может волосы… Себастьян заметил, что они были похожи на клён в разгар осени: кудрявые, красные, как вино. А намокшие, они были ещё прекраснее, словно лава, льющаяся из жерла вулкана, стекающаяся по её плечам.

– Что смотришь? – устало и равнодушно произнесла Софина.

Себастьян увидел на её бледных щеках капли воды. Они были похожи на слёзы.

– Вы вся мокрая. Вытретесь. – Себастьян протянул ей носовой платок. Он не хотел, чтобы на её щеках было что-то, похожее на слёзы.

– Лучше уж до поместья дотерплю, – Софина опять чихнула, – твой платок мне мало чем поможет.

Себастьян не ответил. Он оторвал от жнеце-демона взгляд и подумал: «Хочу апельсинового лимонада». Именно такой вкус, как ему казалось, имела душа Софины. Находясь рядом, он чуял запах цитруса, игриво шипящих пузырьков.

«Поговаривают, что во время поцелуя демон может почувствовать вкус души человека. Она уже два раза целовала меня в губы. Первый раз я чувствовал вкус крови, второй – вкус алкоголя. Но был и слабый привкус газировки со вкусом апельсина.»

Придя в поместье, Софина быстрым шагом направилась к Марте, сидящей за столом и попивающей чай.

– У меня к тебе есть разговор.

Марта вопросительно кивнула.

– Мы сегодня встретили Шарлотту. Почему на её шее твоя печать? – Софина присела рядом с матерью.

– Эх, так и знала, что ты узнаешь… – Марта развела руками, – это я заключила с ней сделку и сделала ангелом. Лет через тридцать она должна отдать мне душу.

– И на чьей ты теперь стороне? – Софина недоверчиво глядела на неё.

– Было бы нечестно, если я приняла бы чью-то сторону. В вашем противостоянии я – дилер.

– Чего?

Марта тихо усмехнулась, переведя взгляд с озадаченной Софины в потолок.

– Вы с Шарлоттой – мои самые совершенные творения: ты – порождение тьмы и смерти, она – свет, явившийся изо мрака. И мне очень интересно, кто из существ такой колоссальной силы победит. Это как азартная игра. Ты ведь любишь игры! – она протянула руку Софине, – хочешь сыграть в мою игру? Ты против Шарлотты. Кстати болею я за тебя, но вмешиваться в ход игры не собираюсь. Что ты думаешь?

– Я не хочу бороться против Шарлотты. Она – моя сестра, но… – угрюмость в глазах Софины сменилась решимостью, – раз уж нам не суждено объединиться, – уголки её губ растянулись в широченной улыбке, – я обязательно одолею Шарлотту! Азартная игра? Да, я очень хочу поиграть с моей сестрёнкой! – её глаза заблестели от слёз счастья, щеки налились алой краской возбуждения, – поставить на кон всё, повеселиться и обязательно победить!

– Вот это настрой! – Марта показала большой палец вверх.

– Только вот, игра не может быть честной. Шарлотта ведь прекрасно знает обо мне всё: мои сильные и слабые стороны. Я же ничего не знаю об ангелах.

– Верно. Но я могу тебе о них рассказать: после того, как я сделала Шарлотту ангелом, у неё было три дня, чтобы попрощаться с человеческой жизнью. Она получила своё ангельское имя – Нарберал Гамма и своё оружие, которое называется Кара Господин. Ангел может убивать только грешников, только с помощью своего меча. Она защищает ЛжеСиэля, можно сказать, что она его ангел хранитель. Обычно, ангел сильнее демона, но я считаю, что преимущество на твоей стороне! Ведь ты – дитя падшего ангела и одного из сильнейших жнецов!

В зал тихо прошёл Гробовщик.

– А вот и Один Из Сильнейших Жнецов пожаловал, – Марта пренебрежительно махнула Гробовщику рукой.

Софина не обратила внимания на появление отца и спросила:

– Ты сказала, что её оружие она получила через три дня после становления ангелом. А тот меч, который был у неё, когда мы в первый раз сражались…

– Обычный демонический меч. Я дала ей его ещё до того, как она стала ангелом. Демонический меч слабее косы смерти, но может выдерживать её удары некоторое время. А вот ангельский меч по силе равен твоей косе.

– Софина, хочу с тобой поговорить, – сказал Гробовщик, когда Марта наконец окончила фразу.

– М? – посмотрела на него Софина.

– Граф говорил, что ты над ним издевалась и говорила, что хочешь его убить.

– Ну да, было дело, – пожала плечами девушка, – а что тут такого-то?

«Что такого? Она говорит так, будто издеваться над другими – это совершенно нормально!»

– Не могла бы ты перестать? Служанка не должна говорить такое своему господину.

Софина поняла, что в данный момент Гробовщик был полностью на стороне Сиэля.

«Неужели, для него я тоже служанка?»

– Так ведь я – дьявольски плохая горничная! К тому же, всё по-честному: он бесит меня, и я тоже его бешу… бесю… выбешиваю! Кстати странно, я думала, что мертвецы не боятся смерти. А он так задрожал, когда увидел труп! – Софина хихикнула, – жаль, что из-за ебучего контракта я не могу его прикончить! Хотя, я думаю, что он сам скоро захочет вернуться в гробик. Потому что людям без души места в этом мире нет!

– Прошу, не нужно причинять графу вреда… – он не договорил.

– Океюшки, а моральный вред можно? Хочу поиздеваться над ним пока есть такая возможность!

Гробовщик на секунду отпрянул. Он не ожидал от Софины такого отношения к юному графу.

– Я не думал, что ты вырастешь такой жестокой, – он усомнился, что перед ним сидела его дочь. Та маленькая девочка, способная поднять настроение одной лишь искренней улыбкой… Сейчас эта улыбка была безумной, в ней не было ни капли нежности. Десять лет назад от них убежала совершенно другая Софина. Хотя, Гробовщик мог понять, почему так произошло…

– Ты сам в этом виноват, – Марта кинула в его сторону взгляд полный презрения. Софина никогда не видела такого взгляда, и в ближайшую сотню лет не увидит. – ты же подарил ей оружие. Вот она и кромсает всех подряд.

– Я, в отличии от тебя, не показывал ей, как маленьких детей приносят в жертву, а потом не кормил её их душами…

Софина не помнила, чтобы мать показывала ей всего, что перечислил Гробовщик. А действительно, почему она стала такой жестокой?

– Во всём виновата я? – и после этих слов жнец понял, что сейчас на него выльется целое море обвинений и грубых слов. – а кто ей вскрытие трупа показывал?!

– Она случайно тогда зашла.

– Ну, значит, дверь надо было закрывать! И вообще, лучше следить за ней нужно было, она бы не убежала!

Софина тихонько вышла из кухни и поспешила в свою комнату.

– И чего они всё время ссорятся? – задала она вопрос Самаэлю. Кот только мяукнул в ответ.

Софина взяла с полки альбом, который Марта принесла в день рождения Софины.

– Раньше мы были такими счастливыми…

На одной из фотографий Марта с Гробовщиком держали за руки Софину, которая стояла между ними. На другой фотографии её родители танцевали вальс, а Софина сидела на стуле в углу комнаты.

– А ведь у меня даже нет воспоминаний об этом… как мне хочется, чтобы всё было как тогда, как раньше, – Софина провела пальцем по фотографии и сказала маленькой себе: – ну ты и дура, раз сбежала тогда. Из-за тебя они поссорились.

Но Софина с фотографии никак не отреагировала. Она продолжала смотреть в объектив камеры и улыбаться в тридцать один зуб (вместо верхнего клыка – последнего молочного зуба – была дырка).

– Хотела бы я оказаться на твоём месте, – Софина отложила альбом, уставившись в потолок, – из-за меня они ссорятся. Из-за меня.

Софина редко чувствовала вину. Но сейчас её щёки загорелись красным из-за стыда.

– Ссорятся, потому что я сбежала. Но сейчас-то я здесь. Я вернулась, но они не помирились. Но раз уж это моя вина, то я должна их помирить! – сказала она серому потолку, – завтра я попытаюсь их помирить, чтобы всё было как раньше! Раз уж воспоминаний у меня нет… То я создам новые!

====== Мирись, и больше не дерись ======

Роберт вздрогнул, услышав стук в дверь его кабинета.

– Да? – он чуть не перегрыз сигару от волнения.

В кабинет прошёл Мигель. В его глазах босс мафии увидел искры вина и сожаления. Присмотрись он чуточку внимательнее, он мог бы заподозрить, что эмоции эти были фальшивые.

– Роб-берт, – голос парнишки звучал, будто он проглотил огромный ком отрицательных эмоций, и они вот-вот выльются из его глаз слезами, – мой корабль с грузом утонул… дружки цепного пса взорвали его!

Его ноги дрожали, будто он сейчас упадёт. Кожа была синюшно-белой.

Роберт вскочил с кресла и бросился к Мигелю.

– Этот груз был невероятно ценен… – сказал он сухо. Запирая эмоции.

«Чёрт, так и из мафии вылететь можно!» – подумала Шарлотта.

– Но вы, Мигель, намного важнее! – он схватил дрожащего паренька за плечи, – я рад, что вы выжили!

Всклокоченные волосы и рваная, мокрая одежда чуть не заставили Роберта плакать. Босс мафии сейчас был похож на мягкого, слабого мальчика.

– Но что же ценного в моей жизни?

Босс на секунду отвёл взгляд. Он думал, признаться, или нет. Боялся отказа.

– Мигель, я знаю вас так мало, но мне кажется, что за вас я готов умереть. – он выглядел невероятно жалко. – пол для меня не имеет значения… – на самом деле, имеет. Роберту нравились только мужчины.

Шарлотта чуть не рассмеялась.

«Босс мафии влюбился, как мальчишка! К тому же, в мужчину… что ж, мне это только на руку. Он на коротком поводке!»

– Всё в порядке, Роберт, – Шарлотта говорила ласково, её губки растянулись в пошлой улыбке. «Главное, не вести себя слишком женственно. Вот так квест: мне нужно соблазнить мужика, при этом не спалиться, что я – девушка». – мне тоже нравятся мужчины. – «потому что я баба» – она мысленно посмеялась.

Роберт покраснел, хотел что-то ответить, но Шарлотта не дала.

– Мы должны уничтожить пса как можно быстрее. Он у нас на хвосте.

– А почему мы не можем сообщить Ярду, что Мигель – это Шарлотта? – Софина сидела на столе, закинув ногу на ногу.

– Она ангел. Полиция её не остановит.

– К тому же, мы не можем быть уверены, что в полиции нет членов мафии, – сказала Марта. Увидев удивлённые взгляды, она добавила: – а такое может быть. Вот среди моих ребят, – так она называла членов культа, – как минимум трое работают в Ярде.

– Вот тебе и полиция… – эта новость привела графа в бешенство.

– Тогда попроси их нам помочь! – сказала Софина. – пусть идут Босса мафии искать.

Марта с улыбкой пригрозила пальцем.

– Неа-неа. Я – дилер. В игру вмешиваюсь, только если кто-то играет нечестно.

– С Хелен то ты нам помогла!

– Я ж не знала, что она с Лотти связана! – пожала плечами Синеглазая.

– Ну да… – Софина внимательно посмотрела на Марту. День обещал быть весёленьким, – ну, я пошла! Есть у меня дела…

– Именно. Иди постирай мою одежду. – приказал граф.

Софина нехотя кивнула. Она пошла в прачечную, где стояла корзина с одеждой. Она вытащила из неё пару чулок.

– Хозяин подарил Добби носок… теперь Добби свобо-о-оден!!! – пропела она, раскидав шмотки, как конфети.

– Леди, так это не работает, – подавив смешок сказал Себастьян, только что вошедший в комнату. От шуток Софины у него появлялась улыбка. И ещё какое-то чувство, прыгающее чуть ниже груди, как искры бенгальских огней. Умиление?

Себастьян всё чаще и чаще замечал, что чувствует что-то помимо голода. Какие-то ощущения, приятные, порой тяжёлые, обжигающие или леденящие… казалось, что они зарождались не в голове, как это происходит у людей, а в душе теле. Находясь рядом с Софиной, демон больше не чувствовал раздражения (ему тогда казалось, что в его груди появлялось стекло, и по нему проводили пенопластом. А дрожь, вызываемая скрипом, разносилась по всему телу). В солнечном сплетении появлялось чувство падения или взлёта, только там, а не во всём теле. Ощущение было сравнимо с полётом, когда прохладный ветерок ласкает твоё тело, играя в волосах, а у тебя захватывает дух. Счастье?

Когда Софина грустила, ему казалось, что все его органы вдруг начинают натягиваться, как тугая верёвка, и тягучая тяжесть давит на грудь изнутри. А сердце бешено начинало стучать. Волнение?

Что бы то ни было, демон не понимал, что чувствует. Но ощущения, появляющиеся, когда он находится рядом с жнеце-демоном, ему явно нравились.

– Знаю, что не работает, – с наигранным разочарованием ответила Софина, – слушай, Бусь, а постирай его тряпьё за меня? Я вообще стирать не умею, да и у меня дела есть…

– Ну, я тоже занят…

– Ну пожалуйста! – Софина сделала щенячье глаза.

– Ну хорошо, леди… – закатил он глаза.

– Спасибо, крольчонок! – она поцеловала демона в щеку и побежала из комнаты.

«Крольчонок…» – он улыбнулся, – «Она всегда так нежно мои прозвища…»

Когда граф сваливал на него лишнюю работу, демон чувствовал раздражение. Но сейчас он был даже рад помочь Софине. Но радость он не узнал. Давно его не навещало это чувство.

– И так, я хочу нарисовать вам семейный портрет! – сказала Софина родителям. – Можете мне попозировать?

– А можно, ты нарисуешь нас по-отдельности, а потом склеишь холсты? – Гробовщику не хотелось долго находиться рядом с Мартой. Она опять начнёт его пилить.

– Нельзя. – ответ разочаровал обоих.

– А может с фотографии срисуешь?

– Нет, долго фотоаппарат настраивать.

Гробовщик нехотя поплёлся за Софиной и Мартой. Как надоели постоянные упрёки Марты… он, конечно, мог бы ответить, но сдерживался. Не хотел, чтобы Софина видела, как они ссорятся.

Прямо над кроватью Софины висел портрет Себастьяна в полной рост. Гробовщик был рад, что она так красиво рисует, но всё же нагое тело дворецкого, прорисованное очень подробно, заставило его отвести взгляд.

– Завидуешь? – Марта пихнула его локтем под бок и кивнула в сторону портрета.

– Нет.

– А стоило бы…

Опять они за своё… Чувство вины, засевшее в груди Софины, снова даёт о себе знать. От этого чувства так трудно отвлечься, все мысли только о том, как ужасно быть причиной чего-то нехорошего. Она ни разу не чувствовала вину, когда убивала людей. Только три раза в жизни, ей доводилось ощутить его: когда Шарлотта умерла, и сейчас.

– Хорошо… – начала Софина и тут же замолчала. Будто в горле что-то застряло. Возможно, это были извинения. Она хотела извиниться, за то, что сбежала.

Но самое ужасное, когда вместе с чувством вины соседствует гордость. Ты мучаешься, желая просить прощения, но твоя гордость шепчет: «это унизительно. Чувства стыдна и вины не должны появляться у сильных.» и заставляет вновь и вновь глотать свои извинения, давясь ими.

– Садись на стул. – указала она Гробовщику. – а ты садись ему на колени и целуй в щёку. И сидите так, пока я рисую.

– Можно я просто положу ему голову на плечо?

– Нет. – Софина уткнулась взглядом в холст. Родители не смотрели на неё осуждающе, но ей было проще смотреть на белый холст (в ничего), чем на их лица.

Марта, прижала губы, накрашенные красной, матовой помадой, к щеке Гробовщика.

Софина принялась рисовать свою картину. Она рисовала долго, тщательно продумывая каждый мазок, прорисовывая каждый штрих.

«От него пахнет лавандой. Я люблю этот запах.» – подумала Марта. – «Всегда его любила.»

Губы Марты были горячими. Обжигающими.

«Она опять вылила на себя пол флакона тех дорогущих духов…» – думал Гробовщик. – «тяжёлый, сладкий запах. Меня он в ней всегда привлекал. Забавно вновь встречать ароматы, исчезнувшие из твоей жизни вместе с некоторым людьми.»

– Готово! – Софина развернула портрет, – ну, как?

– Очень похоже. А что за сердечко между нами летает?

– Да так. Просто сердечко, – Софине показалось, что эта часть плана не сработала. Гробовщик вытер след от помады рукавом. Марта тоже начала брезгливо вытирать губы, будто на них, как и на щеке, остался след, – повешу у себя.

– Как скажешь.

– Только подальше от дворецкого… – процедил Гробовщик. Вот чёрт, почему его дочь носится вокруг этого… демона? Жнец не доверяет её «Бусинке».

– Мне пора! – Марта поспешно вышла из комнаты.

– Мне тоже. – Гробовщик тоже вышел. Поняв, что они с Мартой пошли в одну комнату, он решил вернуться в комнату Софины и переждать.

«Дорогая Марта, приходи сегодня в парк в семь вечера. Буду ждать тебя у озера. Твой поклонник. ♡»

Вместе с письмом Марта получила букет белых роз.

– На романтику потянуло? – Марта подумала, что письмо от Гробовщика. К тому же почерк был похож на его. Марта задумалась. – Возможно, дам ему второй шанс…

Гробовщик сидел в столовой и пил чай.

– А ты… дома? – удивилась Софина.

– Ну да, а где мне ещё быть?

– Слушай, а ты разве не находил букет? Там цветы чёрные были! – чёрт, чёрт, всё пошло не по плану… По задумке Софины, он должен был найти записку и прийти в парк, где они с Мартой бы встретились и помирились.

– Нет, ничего не находил.

«Куда делся чёртов букет? Записка в нём была!» – Софина увидела вазу с чёрными розами на столе. – «Бася, блять, тебя просили их убирать?!»

– Ага, вы посмотрите на него! – В зал влетела Марта, промокшая под дождём, – я, значит, мокну, а он тут чаи попивает! Опять твои шуточки, да?! Хорошо, хоть, ты себе букетик на похороны уже купил! – размахивала она розами, – хотя, нет, погоди… на похоронах обычно чётное количество цветов! – Марта вытащила одну розу из букета и кинула в Гробовщика.

– Так, на этот раз что? Я слишком громко дышу или чаю у меня на два миллиметра больше, чем положено? Что на этот раз тебе не нравится? – он едва сдерживался, чтобы не перейти на крик.

– А ты не притворяйся, что не при делах! Заставил меня тащиться, хрен пойми куда, а сам тут сидит в тепле! Да я тебя сейчас этим букетом…

– Успокойтесь оба! – выкрикнула Софина и топнула ногой. – Я… – ну давай, признавайся, – это… – а что они скажут? Накричат, разозлятся, а что ещё хуже, вообще не будут с ней общаться… нет, молчать нельзя. Она примет любую реакцию, любое наказание. Но им рассориться не даст. – Я подкинула вам записки, чтобы вы пошли в парк и помирились!

Софина стояла в ожидании ответа. Время текло мучительно долго. Между каждым движением, каждым звуком, что едва не заставляли Софину плакать из-за напряжения, проходила вечность. И каждая вечность ощущалась по-разному: вечность, лёгкая, как порыв ветра. Облегчение. (Гробовщик нервно заулыбался, будто простил и вот-вот рассмеётся.) Вечность, гудящая тягучим, вязким напряжением, как затишье перед бурей (брови Марты в удивлении подскочили). И наконец, вечность полная отчаяния и безразличия: пусть ответят хоть что-нибудь, лишь бы это мучительное ожидание, за которое в голове Софины зародилось столько сценариев происходящего, наконец прошло…

– Ты смерти моей хочешь? – нервно хихикнул Гробовщик.

– Нет… я… – слова опять застревают в горле… но сейчас всё же гордость не в силах их удержать, – прости… – гордость отступила, но лучше не стало. Софина лишь чувствует себя более жалкой и униженной.

– Ну… знаешь, – Марта подошла к ней и обняла, – мы взрослые демон и жнец, мы сами будем решать, мириться нам или нет. Мне, если честно, расхотелось идти ему на встречу…

Гробовщик цокнул языком и закатил глаза.

– Ладно, я пошла, – Софине захотелось-ка можно быстрее уйти в себе.

– Иди. Только не вздумай нас снова мирить.

– Хорошо.

Стыд за произошедшее раздирал Софину. Царапал её за душу. Гордость верещала: «Ну и к чему это всё? Ты унизилась, выглядела глупо и жалко, но ничего не добилась!»

– Извиняться и признавать свою вину – это не унизительно, – спорила с собой Софина.

«Ты там чуть не расплакалась! Жалкое зрелище!»

– Показывать чувства – тоже нормально.

«Нет! Сильные не признают вины. Сильные всегда правы! Сильные не плачут! Сильным плевать на других!»

– Ну, значит, я – слабое существо, завались.

Софина лежала на кровати, обхватив колени руками. Слабое существо. Да. Это так. Сильные существа всегда много добиваются. Чего добилась она за эти восемнадцать лет? Родилась. Уже достижение. Сбежала из дома, поссорив родителей. Убивала людей и портила жизнь жнецам. Но об этом она не сожалеет. Плевать на людей и жнецов. Влюбилась. Ощутила прекрасное чувство. Так великолепно, вдохновляюще, прекрасно, когда ты рядом с возлюбленным. Будто летаешь. Но при этом, тебе ужасно плохо, потому что понимаешь: чувства не взаимны. Домогалась до Себастьяна, говоря: «Он меня обязательно полюбит!». Отмазка. Самообман, чтобы забыть о страхе быть отвергнутой.

Ещё из-за неё Шарлотта два раза погибала… Шарлотта. Такой дорогой ей человек. И сейчас они вынуждены враждовать. Досадно. Марта назвала это игрой. Но даже играть ей не хотелось. Азарт пропал.

– Так, хватит нюни распускать! – крикнула она себе. – мне только восемнадцать. В переди – миллионы лет. Я обязательно всего добъюсь… Одолею Шарлотту, порву контракт с графом, влюблюсь, забыв Себастьянчика, – от таких слов стало больно. Себастьян демон, который не испытывает чувств. Ему всё равно на неё. Он просто хочет утолить голод. Плевать! – я узнаю, что не так со мной, почему я нихера не помню, пойму, почему перестаю контролировать себя. Но перед этим нужно завершить одно дельце! – она встала с кровати. – я помирю моих родителей. Потому что их ссоры меня, откровенно, заебали!

– Папа, там крыса в чулане, я боюсь, а граф приказал её убить. Сходишь со мной?

– Ладно, – Гробовщик неохотно поднялся со стула и пошёл за дочерью, – не припомню, чтобы ты боялась крыс.

– Так, где тут пауки, которых нужно вытравить? – спросила Марта, осматривая чулан.

– Это и есть обещанная крыса?

Софина толкнула отца в чулан и заперла дверь.

– Эй, что за шутки?! – заверещала Марта.

– Софина, выпусти меня, тут крыса, я её боюсь!

– Не выпущу! Пока вы не помиритесь и не поговорите, я не открою дверь!

Марта попыталась выбить дверь ногой.

– Софина, это не смешно!

– А я и не смеюсь! Всё, хватит! Мирись, мирись, мирись, и больше не дерись!

– И что будем делать? – устало спросил Гробовщик. – чёрт, жаль косу не взял…

– Давай изобразим, что у нас тут началась бурная любовь и она нас выпустит! Я за восемь лет жизни с тобой отлично научилась имитировать…

– Да замолчи ты уже. – спокойно сказал жнец. – думаю, нам правда нужно перестать спорить и действовать сообща, чтобы выйти отсюда…

– Что здесь происходит? – граф Сиэль пришёл разбираться, почему ему не принесли чай, – чем ты занимаешься, и где, чёрт возьми, Гробовщик?

Дверь чулана с грохотом сорвалась с петель и Марта с Гробовщиком вывалились из комнаты.

– А так нечестно!

– Честно! Мы же объединились, чтобы выбить дверь! – крикнула Марта, – я к этому некрофилу на пушечный выстрел не подойду!

– Я не некрофил.

– Конечно же нет, ты просто возишься с трупом маленького мальчика, и ведёшь себя так, будто в свободное время вы с ним занимаетесь… – Марта постучала кулаком по ладони.

– Это не так. Просто граф мне очень дорог…

Софина решила задать вопрос, ответ на который так боялась услышать. Слова со свистом вылетели из её рта:

– Кто тебе важнее, я или граф?!

Гробовщик глядел то на Сиэля, то на Софину. Вопрос, который он больше всего боялся услышать. Он решил ответить шуткой, чтобы и граф и Софина посмеялись и никому не было обидно.

– Ну… Его я три года воскрешал, а тебя за пол часа сделал…

– Пол часа?! Ну не преувеличивай, минут пятнадцать, – посмеялась Марта.

Но Софине это вовсе не показалось шуткой. Падение. Внутри всё падает, от осознания того, что ты не такой нужный, как другой человек. В висках пульсирует вопрос: «А чем я хуже? Разве я не заслужила быть твоей любимой дочерью?». Взор мутнеет из-за слёз.

– Выходит, он для тебя нужнее… – по лбу Гробовщика пробегает капля холодного пота. – Но ведь я – твоя дочь… – Софина должна быть любимым ребёнком, а не этот тухлый кусок мяса! Но… Выходит, чтобы стать номером один… – тогда я убъю этого тупого мальчишку!

Она уже не чувствует, что поступает не правильно, она не думает о последствиях. Её ведут лишь ярость и ревность. Софина выхватывает косу и замахивается на графа. Ладонь пронзают тысячи острых игл, боль бежит по всему телу по нервным окончаниям, но ей плевтать. Она, чёрт возьми, должна замочить, этого щенка, посмевшего, занять её место, пока её не было. Граф не успевает отдать приказ.

– Остановись!!! – Гробовщик, успевший взять косу, ставит её лезвие между секирой и телом графа. Резкий удар двух кос и Софина отлетает, ударяясь о стену.

– Ты вообще нормальный?! – кричит Марта не своим голосом и бежит поднимать Софину на ноги.

– Вот чёрт, прости, – Гробовщик понимает, что он явно перестарался. Но он не мог позволить ей убить графа… Он не мог потерять ещё одного члена рода Фантомхайв…

– Прости? – Софина нервно смеётся, – Ха-ха… Ха… Я понимаю. Я убежала, а ты уже и забыл обо мне. Забыл о том, что любил. А сейчас этого уже не вспомнишь, потому что эти чувства достались этому сучёнку! Этому куску мяса…

– Что ты себе позволяешь?! – кричит на неё Сиэль.

– Да заткнись ты! – по щекам бегут слёзы, – да ну вас всех! Ссорьтесь сколько хотите, мешать не буду! И возиться с этим мелким засранцем, я тебе больше не буду мешать!

Софина вырвалась из рук Марты и побежала в свою комнату, вытирая опухшие глаза рукавом.

– Браво! – Марта издевательски поклонилась Гробовщику, – иди и извиняйся теперь!

– Вот чёрт… – Гробовщик держал юного графа за плечо.

Софина бежала в свою комнату.

«Лишь бы добежать. Комната – убежище. Там я спрячусь от всех них. От взглядов. Не хочу чтобы меня видели жалкой… Но почему нет такой комнаты, в которой я смогу спрятаться от этой сраной гордости, стыда и ревности?!»

====== Рассвет в твоих глазах ======

В тот холодный вечер Себастьян так и не смог избавиться от новых чувств и мыслей, роящихся у него в голове. Демоны очень редко ощущают эмоции. Однажды, кто-то сказал ему, что жить нужно как раз, ради чувств и эмоций. Ради вспышек радости у тебя в разуме, ради горя, походящего на густой туман, даже ради боли. Если ты чувствуешь – ты живой. А что ещё нужно для счастья, кроме как чувствовать себя живым?

Себастьян редко что-то чувствовал. Порой раздражение, реже заинтересованность, или же удовлетворение – когда он наконец-то получал желаемую душу. Но все эти чувства были ничем на фоне голода. Он существовал лишь ради того, чтобы утолить свой голод. Прожил несколько тысяч лет, чтобы поглощать, уничтожать… Демоны думают, что наслаждаются жизнью. Они гордятся тем, что они – существа из высших сфер, могущественные дети тьмы. У них есть абсолютно всё: богатство, власть, секс, и прочие блага… и они считают, что это идеальная жизнь, потому что не все могут чувствовать.