Текст книги "Месть колдуна или Приключения медвежатника (СИ)"
Автор книги: Alex O`Timm
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
Глава 11
11
Вдобавок ко всему, здесь нет обязательного призыва. То есть, дан промежуток времени от восемнадцати до тридцати шести лет, в любой год этого промежутка, ты можешь обратиться в рекрутскую контору, и тебя тут же призовут в армию. Это можно сделать и после школы, отбыв год на рядовых должностях, а можно после окончания профессиональное учебного заведения, и тогда служить будешь по собственной, или близкой к тому специальности. И в этом случае, твоё денежное содержание будет гораздо выше. Но даже после школы, оно составляет до пяти марок в день в зависимости от твоей должности. В то время как в Союзе, тебе платят семь рублей в месяц, ну или пятнадцать марок в ГДР, опять же в месяц.
Решив, что служить все равно придется, я особенно не расстроился. Тем более, что за эти полгода, даже если и будут искать Алекса фон Хорна, наверняка не найдя, все позабудется и у меня на руках окажутся вполне чистые документы. А после службы в местной армии, можно будет продолжить свое путешествие.
Работа, на которую я подписался, оказалась действительно тяжелой. Меня не заставляли ворочать тяжелые мешки, таскать какие-то другие грузы, или исполнять нечто унизительное, но даже просто отстоять двенадцать часов на одном месте с единственным сорокаминутным перерывом на обед, тоже было очень утомительно.
Представьте себе огромный цех, заставленный оборудованием настолько плотно, что даже переступить с места на место и то будет проблемой. От одной стены до другой, движется бесконечная резиновая лента конвейера. По ней, ссыпаясь на ленту, из бункера движется бесконечная череда рыбы, в основном это минтай. В мои обязанности входит взять рыбу с конвейера, отрубить ей довольно тяжелым ножом голову, наколоть брюшину, и движением к себе, освободить тушку от внутренностей. После чего разделанная тушка сбрасывается в небольшое окно слева от меня, а все ее внутренности в окно справа. После чего я хватаю следующую рыбину и все повторяется сначала. Нож, находящийся в моей руке, чем-то напоминает мачете. Он такой же довольно длинный и тяжелый. Благодаря его весу, не нужно прикладывать дополнительных усилий, отрубая голову. Кончик его заострен, чтобы было легко наколоть брюшко, а чуть ниже кончика, по верхней стороне лезвия имеются небольшие крылышки. Таким образом, наколов брюшко, я слегка углубляю нож во внутрь, и веду его на себя, одновременно разрезая брюшко на всю длину, и очищая, содержимое тушки от внутренностей. Умелые работники, за минуту обрабатывают до десятка тушек, затрачивая на каждую из них, не более шести секунд.
В цеху, постоянно крутится сменный мастер, наблюдающий за производством. У него в руках секундомер, и записная книжка с карандашом. И он постоянно замеряет скорость разделки рыбы, своих подчиненных, при этом обращая внимание на множество мелких деталей. Например, стоит чуть ошибиться и сбросить в отсек для рыбы кишки, тут же следует замечание. Стоит кому-то начать валять дурака, понадеявшись, что мастер этого не заметит, как в конце смены, тут же хитрожопым выносится замечание. А попробуй кто-нибудь начать, что-то доказывать, с него сразу же срезаются проценты выработки. И никого это не волнует. Мастер здесь первая и последняя инстанция. Если он сказал, что ты сачкуешь и не выполняешь план, значит, так оно и есть. А будешь что-то доказывать, тебя просто ссадят с судна как не справившегося с основной работой, и жалуйся, кому хочешь. Тем более, что все подобные нюансы работы, прописаны в контракте.
Помимо всего сказанного, температура в цеху, поддерживается на уровне плюс пяти или семи градусов. И очень сыро. Брызги морской холодной воды, вполне привычное дело, от которого невозможно как-то защититься. Здесь больше заботятся о том, чтобы осталась свежей рыба, а то, что холодно рабочему, сугубо его проблемы. С другой стороны, рабочая одежда, выдаваемая здесь, в какой-то мере спасает от холода и постоянных брызг воды. Сшита она из ткани, напоминающей парусину, и с ватным утеплителем внутри. Когда я одеваюсь, готовясь к рабочей смене, то надеваю теплое белье, поверх него тонкие хлопчатобумажные брюки, а сверху ватные штаны, которые спускаются почти до самого пола, при этом голенища сапог находятся под ними. Сверху, помимо теплого белья, и свитера, ватный бушлат из той же парусины на верхнем слое. Тонкие хлопчатобумажные перчатки, а поверх них резиновые, с длинными крагами, почти по локоть. При этом на левую руку, дополнительно одевается кольчужная перчатка, которая необходима, чтобы, во-первых, удержать рыбу, которая очень скользкая, а во-вторых, не отрубить себе ножом пальцы. На голову вязанная лыжная шапочка, а лицо я прикрываю легким шарфом. Находясь на берегу, почему-то не позаботился об этом, хотя просто не предполагал, что понадобится. А здесь в судовой лавке, не нашлось ничего более приличного. В итоге закрываю свое лицо легким шарфом и дышу через него. Открытой остается только верхняя часть лица. Правда, на глазах в обязательном порядке надеты очки. Брызги могут попасть куда угодно, а чтобы протереть глаза, пришлось бы освобождать руки. Никто не даст тебе этой возможности. Примерно к середине смены, очки забрызгиваются настолько, что сквозь них почти ничего не видно, и спасает только долгожданный звонок, означающий перерыв на обед.
Кормили здесь хорошо и разнообразно. Единственное, чего мне не хватало все время, так это хлеба. Хотя я и начал к этому привыкать, но все-таки вставал из-за стола, с чувством, какой-то недосказанности, ну или недоеденности. Хлеб появлялся на столе только в двух случаях. Когда подавали капустный или гороховый суп. Капустный суп, чем-то напоминал русский борщ, правда, без красной свеклы, и сваренный на подкопчённом мясе. Вкус, довольно специфический. Так вот к этому блюду полагались острые сухарики. Их так же было принято бросать в еду, где они слегка размокали, и в итоге получалось довольно вкусно. Гороховый суп был полной противоположностью капустному. Если в России, гороховый суп варят на подкопчённом мясе, здесь варили на обычном, но к нему в обязательном порядке подавали две сдобные чесночные булочки. В итоге тоже получалось вполне съедобно. Порции кстати были достаточно большими, и даже имелась кажущаяся свобода выбора. Когда к ужину, на столе появлялась бумага с названиями блюд, которые ты желаешь съесть из предложенного меню. Там можно было отметить все, чтобы ты хотел получить на завтрак, обед и ужин. Единственная проблема состояла в том, что все это ты получал не на следующий день, а спустя два дня. Конечно, за два дня пристрастия сильно не менялись, но все же это было не совсем то, что хотелось.
Столики в столовой, тоже были расписаны на каждого. Но так как столовая была не слишком большой, сразу всю команду в ней разместить не удавалось, поэтому обедали в две смены. Вообще, все это получалось следующим образом. Если ты попадал в дневной график, то выходило примерно следующим образом. Рабочий день начинался с восьми утра. Следовательно, в семь часов утра, ты был обязан позавтракать, перекурить, переодеться в рабочую одежду, и ровно в восемь утра занять свое рабочее место на конвейере.
Ровно через пять часов и тридцать минут, звенел звонок, и конвейер замирал на сорок минут. За это время, нужно было зайти в раздевалку, сбросить в выделенный тебе шкаф, рабочую одежду, оставшись в легких брюках и рубашке, можно было умыться, после чего, проследовать в столовую. Там на закрепленном за тобой месте, на столике для четверых, стоял заказанный тобою два дня назад обед. Как правило, состоящий из довольно глубокой эмалированной миски супа, и несколько меньшей миски со вторым блюдом. Чаще всего в качестве десерта предлагалась небольшая, двухсотграммовая, бумажная упаковка с каким-нибудь соком. Иногда добавлялось яблоко.
Пообедав, нужно было вернуться в раздевалку, вновь облачиться в рабочую одежду, перекурить. Сигарета на рабочем месте сию же минуту каралась крупным штрафом. И как только начнет звенеть звонок занять свое рабочее место. Вообще-то при выполнении тобой плана, позволялось дважды, каждый раз не более чем на десять минут, за рабочее время, покинуть свое рабочее место, для перекура, или туалета. Правда, каждый такой перекур обязательно согласовывался с мастером. Учитывая, что тот постоянно находился в цеху, можно было подать ему знак, что ты желаешь прерваться. Неважно, для перекура, или посещения туалета. И если мастер делал разрешающий кивок, ты мог покинуть свое место ровно на десять минут, и не секундой больше. Если же разрешения не дано, хоть наложи в штаны, но ты обязан, находится на рабочем месте. Единственная причина, уйти с него без разрешения мастера – потерять сознание, или объявить вслух, что тебе стало плохо, не важно по какой причине. Мало ли, все мы люди, и причины тому могут быть различны. В этом случае, мастер мог остановить конвейер и вызвать в цех врача. Незапланированный перерыв оплачивался. Но если вдруг врач, придя к потерявшему сознание человеку, объявит его симулянтом, или же выявит какое-то нарушение, приведшее к несчастному случаю, то завидовать этому человеку не стоит. Вылечить его разумеется вылечат, но и штраф наложенный на него, тоже не обрадует.
Хотя, на судне и был объявлен сухой закон, но все же находились довольно шустрые ребята, которым как-то удавалось пронести спиртное на судно, или же сообразить что-то подобное здесь. Сам пару раз видел, как здесь хлебали какую-то странную коричневую жидкость, шибающую по мозгам. Правда, если кто-то попадался с подобным, то его высаживали сразу, без разговоров. Вроде бы, по слухам это была брага настоянная на карамели, и делалась она кем-то из членов команды судна, а не рыбзавода. Команда судна, отвечающая за его ход, работу механизмов ир оборудования, жила отдельно от производственной части судна, и фактически не соприкасалась с нею. Хотя общение и не возбранялось.
После обеденного перерыва следовало вновь пять с небольшим часов, усердной работы. После чего вновь звенел звонок, и на мое место вставал мой сменщик, а я шел в раздевалку, где приводил себя в порядок, принимая душ. А затем следовал в столовую на ужин. Ужин обычно состоял из какого-то второго блюда, и по желанию тебе могли предложить чай, или пиво. Правда не больше одной кружки. При этом, если ты выпивал кружку пива за ужином, об этом тут же узнавали в баре, и уже там ничего подобного тебе не отпускали.
После ужина, у тебя было двенадцать, точнее чуть поменьше часов свободного времени. Поменьше потому, что по правилам работник должен был уделить на сон ровно восемь часов своего свободного времени. И никого не волновало, будешь ли ты просто валяться лупая глазами в потолок, или моментально уснешь. Положено тебе восемь часов провести в постели, там и будешь находиться. в противном случае последует штраф, за нарушение распорядка дня. Единственное послабление дается в субботний день.
В субботу, после смены, смены, ты можешь сидеть хоть до утра, смотреть телевизор, посетить бар, или попрыгать на тренажерах в спортивной комнате, потому что воскресенье, общий выходной день.
С понедельника, рабочие смены меняются. Если до этого момента, ты работал с утра, то следующая неделя у тебя будет ночной.С одной стороны, мне казалось, что было бы гораздо проще работать все время в одну смену. Организм, достаточно быстро перестраивается для этого, и гораздо хуже первые пару дней, когда меняются смены местами. Говорят, что раньше так и было. Более того приходя на работу, у тебя интересовались, в какой именно смене ты желаешь работать. Но в какой-то момент, решили что так, как это поставлено сейчас более правильно. Судно ловило рыбу в Баренцевом море, и за все время работы, лишь дважды заходило в порт. Однажды, когда высаживали штрафника в Скандинавии, правда, само судно оставалось на рейде, а к берегу отправляли катер. И второй раз эвакуировали больного. Что именно с ним произошло, мне было неизвестно, но так или иначе этот случай имел место. Хотя наверное стоит упомянуть и о третьем происшествии. Правда, произошло оно уже под самое окончание рыбного сезона.
Один из моих соседей, как я понял уже после происшествия, сумел принести на борт судна пятилитровую емкость со спиртом, и довольно большое количество марихуаны. Последняя кстати является запрещенным в Германии веществом. В принципе, работал он нормально, в свои дела никого не посвящал, и в общем-то не попадался. Тем более, что для перекура, всегда выходил на верхнюю палубу. Учитывая, что на судне имелась курилка и не одна, это было несколько странно, но все же несмотря ни на что там было холодно, и летом, и тем более в конце путины, ближе к Рождеству. А тут видимо расслабился, возможно, выпил или выкурил лишнюю дозу, и его понесло.
Случилось следующее. После обычной рабочей смены, я зашел в столовую, затем перекурил, сделал какие-то свои дела, и решил лечь спать. Но стоило мне войти в кубрик, как я увидел этого мужичка, который с помощью разделочного рыбного ножа, пытается вскрыть мой рундук, при этом во всеуслышание, обвиняет меня в том, что я украл у него Марихуану, и что-то там еще.
Тут, наверное, стоит добавить, что вообще-то разделочные ножи, предоставляемые для работы, довольно паршивого качества, и потому, те кто поопытнее, и устраиваются на эту работу не в первый раз, предпочитают работать своим инструментом. Мне как-то удалось попробовать, работать похожим ножом, так скажу, что им работать гораздо легче. Работая обычным ножом, к обеду, уже приходится вкладывать дополнительные усилия, потому что нож тупится ударяясь о разделочный стол, и помимо обеда и перекура, приходится уделять время на то, чтобы его поправить на точиле. Покупные же ножи, предназначеные именно для такой работы, и потому не требуют постоянной правки, правда при этом их цена начинается от пятидесяти марок, что очень дорого. Но если ты постоянно занимаешься именно этой работой, может оно того и стоит, приобретать нечто подобное. Но как бы то ни было, разгуливать с подобными ножами по судну запрещено. После работы этот нож нужно оставлять в раздевалке, в собственном шкафчике, мой же сосед притащил его в кубрик.
В общем, стоило мне войти в спальный отсек, как на меня бросились с ножом, обвиняя во всех грехах. Разобраться, правда удалось довольно быстро. Мужик, похоже находился под кайфом, и потому стоило один раз дать ему в морду, как он тут же влетел под стол, и потерял довольно много времени, пытаясь оттуда выбраться. К этому моменту, в кубрик ворвалась судовая полиция. Мужика без лишних слов выволокли из-под стола, нацепили наручники и отобрали нож. Он, все еще находясь в возбужденном состоянии, выкрикивал оскорбления и грозил всеми карами не только мне, но и задержавшим его полицейским.
Как оказалось, он просто перепутал. Войдя после очередного «перекура» в кубрик, и не увидев никого постороннего, решил накатить грамм сто. Спирт у него был, а налить и разбавить его водой нетрудно. Для этого присел перед моим рундуком, вместо своего, и попытался его открыть, чтобы выпить из собственных запасов. Но так как введенный код замка, не подошел, и он вдруг решил, что я ограбил его и поменял код на цифровом замке его рундука. Видимо слегка переборщил с дозой, из-за чего решил, что мой рундук принадлежит именно ему. Так как набранные им цифры не открыли замок, он решил вскрыть рундук с помощью разделочного ножа. Ну и в итоге получилось то, что было описано выше.
Кстати полицейские, тут же вскрыли оба рундука, для проверки их содержимого. В моем рундуке, кроме запасного белья и кое-какой мелочи не оказалось ничего запрещенного. А вот в рундуке соседа, нашлась ополовиненная пятилитровая канистра со спиртом, и около двадцати граммов марихуаны. Учитывая, что на территории Германии ее продажа запрещена, а судно часть этой территории, мужичку светит нехилый срок. Как итог, мне было предложено перебросить свои вещи в его рундук, так как замок был испорчен, а его вместе с вещами отправили в камеру. На судне есть несколько камер для таких случаев. Если бы путина продолжалась, то его бы ссадили в ближайшем порту. Но так как плавание подходило к концу, оставшееся время он проведет в камере, а после его передадут в руки полиции.
Как оказалось, подобная участь ожидала не только его, но и меня. Правда, если его забрали сразу у трапа, то я вначале получил полный расчет. Общая сумма при этом составила восемь тысяч марок. Восемьсот марок, списали за мои покупки в судовом баре и лавке, где я тоже несколько раз отоваривался. Но, даже имея такую сумму, можно было смело смотреть в будущее, если бы не одно но.
– Вам все понятно с расчетом вашего денежного содержания? – спросил меня какой-то местный клерк, проводя расчеты.
– Да, все в порядке.
– В таком случае, прошу, вас, пройти в кабинет №207, вас там ожидают.
Глава 12
12
Мало ли какие, могли возникнуть вопросы, подумал я, тем более, что сходя на берег, я говорил с мастером смены, и тот мне предложил если что сослаться на него, при подписании следующего контракта. Как оказалось, в этом случае, могут предложить более высокую оплату труда. То есть в данный момент, я буду устраиваться на судно не человеком со стороны, а зарекомендовавшим себя работником, и в конкретную бригаду. Подобные вещи только поощрялись.
Правда, говорить мне пришлось, не с очередным клерком компании, а со следователем полиции, который сразу предъявил мне обвинение в ограблении Алекса фон Хорна. Ради интереса, я все же спросил.
– Если стало известно, что в ограблении замешан именно я, почему тогда меня не сняли в ближайшем порту, и не обвинили в этом гораздо раньше?
– А зачем? У вас подписан контракт с компанией. Работаете вы на судне, без каких либо замечаний. Поэтому есть высокая вероятность того, что вас не высадят посередине контракта, где-то в стороннем порту. Следовательно, по окончанию контракта, вы все равно окажетесь здесь и в любом случае понесете заслуженное наказание. Да и дирекция производственного судна, тоже была об этом предупреждена. Так что иной участи вам не светило.
– И на какой срок я должен рассчитывать?
– Я не судья, но вполне возможно суд учтет ваши обстоятельства, и скорее всего ваше тюремное заключение не продлится больше одного года. Правда пострадавшая сторона выдвинула иск на моральную компенсацию, но не думаю, что сумма превысит две тысячи марок. Примерно эта сумма потребовалась на восстановление утраченных документов.
Так оно и произошло. В качестве обстоятельств дела, я рассказал о том, что меня избили и оставили без денег и документов, и мне не оставалось ничего иного, кроме того, что либо сдаваться полиции пытаясь что-то доказать, либо искать какие-то другие пути. А ту на моем пути встретился паренек очень похожий на меня самого. И я решил, что это знак свыше, и поэтому завладел его документами. А чтобы как-то устроить свою жизнь подписал контракт на рыболовный траулер, надеясь, и заработать и на то, что за полгода плавания все уляжется. И наверное все так бы и произошло, будь Алекс фон Хорн, и обычной семьи. Но здесь все было иначе, и стоило объявить розыск, как компания, с которой я подписал контракт, тут же сообщила об этом куда следует, и уже через пару месяцев после моего отплытия все стало известно.
Мне дали год с отбыванием заключения в Исправительном Учреждении Ослебсхаузен в пригороде Бремена. Если бы заранее знал, что придется отбывать срок в такой тюрьме, наверное, не стал бы терять времени, на ловлю рыбы, а сам бы пошел и сдался полиции.
С виду это было, в общем-то, обычное пенитенциарное учреждение, где отбывали заключение мелкие преступники и обычные немецкие пенсионеры. Вот такой вот выверт судьбы. Как мне рассказали «местные жители» то есть осужденные, подобное практикуется сплошь и рядом. Все об этом знают, и по большому счету идут навстречу пожилым людям. Оказывается немецкие пенсии по старости, довольно низкие, и если с большой натяжкой их хватает в теплое время года, то в холодное, увы, их совершенно недостаточно. Поэтому местные старички нашли, довольно простой, выход из положения. Оказалось, что достаточно на глазах любого полицейского разбить витрину, какой-нибудь мелкой лавки, или обругать прохожего матом, и нарушителю, местный судья, гарантировано выносит от трех, до шести месяцев тюремного заключения. Причем сидеть чаще всего приходится неподалеку от того места, где было совершено преступление. Во время отбывания наказания, по мере сил люди работают, тем самым гася задолженность по денежной компенсации потерпевшему. Зато проводят всю зиму в относительном тепле и при бесплатном питании. При этом, за примерное поведение, имеется возможность вдобавок ко всему получить увольнительную на выходные, прогуляться по городу, попить пивка, а может и сходить в гости к детям или жене. И это считается вполне приемлемым образом жизни. А почему бы и нет. Пока глава семьи отбывает наказание в тюрьме, его суженая пользуется все так же начисляемой пенсией супруга. Согласитесь одной жить на две пенсии гораздо проще. Да и супруг в этот момент одет, обут, накормлен и при деле. И все довольны и счастливы.
Тоже самое касается, в общем-то, любого осужденного этого заведения. При тюрьме имеется большое производственное здание, в котором варят ажурные заборы, украшая тем самым город. То, что оплата за эти работы вдвое-втрое ниже, чем в любом другом месте, воспринимается вполне адекватно. Чего еще желать-то. Тебя одевают, обувают, кормят и дают заработать. Пусть немного, но тем не менее. Например, те же советские тюрьмы не идут с этими учреждениями, ни в какое сравнение. Кроме этого цеха есть еще небольшая автомастерская, и даже автошкола, и по выходу из тюрьмы, можно совершенно бесплатно получить водительские права или профессию автомеханика. И та и другая, достаточно востребованные специальности. И потому есть надежда получить работу, по любой из них.
Для жилья предоставляются уютные комнатки да двоих. Назвать их камерами, как-то не поворачивается язык. Конечно, жить со старым человеком в одной комнате достаточно сложно, но с другой стороны, здесь даже в сравнении с кубриком рыболовецкого судна гораздо уютнее. Комнатка, достаточно просторная две кровати одна напротив другой, платяной шкаф, небольшой стол для еды, и довольно широкое окно. Хоть и забранное решеткой, но скорее не из-за опасения побега, а из-за опасения суицида. Да и вроде как положено, чтобы в тюрьме имелись решетки. Стены в камере идеально оштукатурены, и окрашены в нежно салатовый цвет. Чуть в стороне находится небольшая перегородка, за которой расположен санузел, включающий душ, умывальник и унитаз. Хотя перегородка и имеется, но она прозрачная, и видно все, что за нею происходит, но посторонние запахи, эти перегородки все же удерживают. Сделано это скорее для охраны, потому что входная дверь в камеру закрывается только на ночь. Все остальное время двери нараспашку. Можно свободно перемещаться по коридору или входить в соседние помещения. Здесь считают, что общение с другими осужденными, помогает им быстрее адаптироваться здесь, и быстрее встать на путь исправления.
Кормят, правда, довольно скудно. С другой стороны – тюрьма. Да и потом, если есть деньги, можно на выходные отпроситься в увольнение, и уж там оторваться по полной. Пьянка, разумеется, не приветствуется, как и везде, но за кружку другую пива никто и слова не скажет. Считай национальный напиток. Да и так, еда не сказать, чтобы дешевая, но и не особенно дорогая. Раз в неделю позволить себе хорошо пообедать я вполне способен. Кстати за ущерб мне начислили всего полторы тысячи марок, при этом эти деньги никто и не собирался требовать сразу и одной кучкой, высчитывают потихоньку с тюремного заработка, глядишь к концу срока, где-то третью часть заплачу.
А после тюрьмы, мне предстоит пойти в армию. Оказывается армия здесь, не только долг отчизне, но и списание всех собственных долгов. Денежные отчисления разумеется сохраняются, а все остальное списывается подчистую. Если у тебя и были какие-то судимости, нарушения и тому подобное, после армии, ты оказываешься, совершенно чист. Правда это касается не всех статей уголовного права, но моя статья точно подпадает под это определение. При желании, можно даже сменить имя. Не всегда, но тем не менее такая возможность есть. Но задуматься об имени, пришлось даже несколько раньше. Еще перед началом суда меня спросили о моем настоящем имени. Тогда я и подумал, почему бы мне не вернуть старое имя, Михаэль, вполне созвучно с Михаилом, а вот Потапов? С другой стороны, в русском языке медведя довольно часто зовут Михайло Потапыч, почему бы и мне не взять медвежью фамилию, тем более, что по профессии, я тоже – Медвежатник, вот и пусть фамилия говорит о моем призвании. Бернгард – означает сильный медведь, и мне вполне нравится. И потому весь следующий год, отбывая наказание, я провел под именем Михаэль Бернгард. Именно на это имя, я и получил водительские права, отучившись в тюремной школе.
Кстати, мои способности «заговора» и «Узор познания» так и не вернулись. Сколько бы я не пытался воспользоваться ими, ничего не выходило. Похоже, проклятие колдуна, в ту роковую ночь, лишило меня этих способностей. Да и видение металла, осталось далеко не в полной мере. Радует хотя бы это, но без инструментов увы сделать ничего не получится, поэтому приходится только облизываться, на казалось бы вкусное содержание некоторых мест, и с сожалением проходить мимо. А ведь с сегодняшними реалиями нахождения в тюрьме, можно было бы здорово поживиться. Кто подумает, что вышедший в увольнение заключенный ограбит банк? Или например вскроет домашний сейф какого-то богача, а после вернется в места заключения и спокойно продолжит отбывать срок.
Год отсидки пролетел, практически незаметно. Вначале, когда меня только привезли на место, и я увидел многочисленные трех-четырех этажные старые постройки из красного кирпича, меня охватило чувство страха. Все-таки, если о положении в советских тюрьмах я знал достаточно многое, то, что ждало меня здесь было совершенно неизвестно. В сознании мелькали кадры Освенцима, с колючей проволокой под напряжением, и голодными осужденными в полосатых робах, с протянутыми руками и набитыми на запястьях наколками с личными номерами.
Действительность оказалась совсем иной. Во-первых, предоставленная мне для проживания комната, которую трудно было назвать камерой. Во-вторых, распорядок дня, где предусматривался полноценный выходной день, с примечанием о том, что если в течении месяца, будут отсутствовать замечания касающиеся моего поведения, то со следующего месяца, я имею право на увольнительную сроком до двадцати четырех часов в месяц. То есть могу эти сутки взять единовременно, а могу растянуть их на весь месяц, выходя в город каждое воскресенье.
– А побегов у вас в тюрьме не было? – Сразу же возник вопрос.
– Был один, но после того, как беглеца задержали, оказалось, что у него имелась на то уважительная причина.
Услышав это я едва не упал со стула. Представляете!? Уважительная причина для побега из мест заключения. Оказалось, что у осужденного заболел кто-то из родителей, и поэтому он сбежал из тюрьмы, чтобы оказаться рядом с ними. Не, я все понимаю, но почувствуйте разницу. Вдобавок ко всему здесь в Германии считается, что стремление к свободе, естественная реакция нормального человека. Поэтому здесь нет наказание за побег. Тебя, просто возвращают на место заключения, и самое многое как могут наказать, так это лишить увольнения в ближайшие пару недель.
За время нахождения в тюрьме, мне удалось освоить две специальности: автомеханика, и водителя автомобиля. Так что на свободу я вышел не со справкой об освобождении и напутствием «идти на…» все четыре стороны, как это обычно происходит в советских зонах. А с вполне нормальным паспортом с гражданством ФРГ и водительскими правами с правом работы на грузовиках, и свидетельством об окончании курсов автомехаников. Кроме того, у меня хоть и оставалась задолженность по постановлению суда, никто не требовал ее моментальной выплаты. Просто устраиваясь на очередное место работы, нужно было сообщить работодателю, об исполнительном листе, и все. Просто в противном случае, могли повысить процент выплат. Да и по большому счету, о тех копейках, что отправлялись, от моего имени потерпевшему не стоило и вспоминать. Суммы были ничтожными и по большому счету, ни на что не влияли.
Здесь вообще большая часть людей жила за счет кредитов. То есть покупался транспорт, дома, мебель и многое другое. А в конце месяца приходили огромные счета, в результате чего, от полученной зарплаты, оставалось едва тридцать пять-сорок процентов. Самым дорогим было жилье, на которое тратилось до половины всех денег, а все остальное укладывалось еще примерно в десять-пятнадцать процентов. И самое интересное все были вполне довольны подобной ситуацией. И никто не стремился бросить все и сбежать в СССР, где каждому советскому человеку гарантировалось бесплатное жилье, медицинское обслуживание и работа. Правда если здесь иной раз приходилось ее искать, там работы было вдосталь. Но почему-то никто туда не стремился. И это поражало как бы не больше всего остального.
Сейчас, когда у меня были документы, не было лишь одного, права выезда за рубеж. Чтобы туда попасть, нужно было либо отправиться куда-то на учебу, но у меня не было никаких документов об образовании. И главное учитывая то, что я никогда не жил и не учился здесь в ФРГ, что-то восстановить было невозможно. Подобный вопрос был задан мне еще на суде. Но я отговорился потерей памяти, после моего избиения неизвестными. Память до сих пор не вернулась, и поэтому я не знаю, откуда здесь появился, и где жил до этого момента. Запросы, конечно, посылали, но как-то без особой надежды на успех. Да и я не особенно на этом настаивал.
И второй вариант, отслужить срочную службу в армии. Это было даже в чем-то удобно. Во-первых, я мог выбрать место службы. Выбор достаточно условный, но все же. Во-вторых, служить нужно было всего один год. И в третьих, что самое интересное, за время службы военнослужащему выплачивается денежное содержание, составляющее в зависимости от занимаемой должности от пяти марок в день! Именно в день, а не в месяц, при всех остальных равных условиях. То есть полном обеспечении едой, жильем и обмундированием. И ни о какой дедовщине здесь нет и речи. Скажу даже больше, и для уборки помещений казарм, здесь имеются специальные гражданские работники. Военнослужащий занимается тем, что учится выполнять приказы командиров и осваивает воинскую специальность. Учить его при этом мыть полы, считается бесполезным разбазариваением времени. А при наличии схожей профессии, работает на определенных должностях, осваивая вверенную ему технику. Наверное, поэтому, для ее освоения, хватает одного года, вместо двух, как это происходит в СССР, из-за того, что солдат занимается именно тем делом, ради которого его и призывают, а не пытается научиться мести скребками плац летом, и вениками убирать снег зимой. Здесь не ищут, чем занять болтающегося без дела воина. Здесь составлен четкий план на каждый день его службы, и времени на безделье просто не остается. В принципе бездельников нет и в армии СССР, но там чтобы их не было придумывают дополнительные, порой бестолковые работы, в то время как здесь большую часть времени уделяют учебе и освоению военных профессий.
