Текст книги "Читая «Голодные игры» (СИ)"
Автор книги: aleswit
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
– А ведь действительно, – кивает Пит. – я не помню твоих игр, – Китнисс и Гейл кивают, соглашаясь с Питом.
– Их не особо часто показывают, я… немного нарушил правила, – уклончиво отвечает Хеймитч.
– Ты кого-то съел? – подняла бровь Джоанна, которая тоже знает о играх Хеймитча максимально мало.
– Не это правило, – прыскает тот. – Думаю, тут где-то ещё это упомянут, так что читайте.
Ребята хмурились, но Хеймитч не был настроен спорить, да и вспоминать собственные игры ему было не особо приятно.
Пит отвечает не сразу. Тут есть над чем подумать. Хеймитч хоть и крепок сложением, до Катона и Цепа ему далеко. Красотой особенно не отличается. Во всяком случае, не настолько, чтобы спонсоры от восторга стали засыпать его подарками. И вряд ли у него были союзники при таком-то характере.
– Ещё раз спасибо, – фыркает Хеймитч.
Только в одном Хеймитч мог превзойти остальных, и я догадываюсь об этом одновременно с Питом.
– Хеймитч просто обвел их всех вокруг пальца, – говорит он.
– Можно и так сказать, – кивает Эбернети.
Я киваю и молчу, продолжая размышлять о Хеймитче. Может, он перестал пить, поверив, что у нас с Питом тоже хватит ума и хитрости выжить? Может, он не всегда был пьяницей и сначала пытался помочь трибутам? А потом не выдержал? Представляю, какой это ужас– заботиться о двух детях, а потом видеть, как они умирают. Год за годом, год за годом.
– Дошло, – прыснул Финник.
– А ты не так глупа, как кажешься, – кивает Джоанна.
– Ты её совсем недавно умной вроде называла, – ухмыляется Гейл.
– Ты меня с кем-то путаешь, охотник, – широко улыбается Джоанна, а Китнисс лишь качает головой.
Если я смогу отсюда выбраться, то заботиться о девочке из Дистрикта-12 станет моей обязанностью.
Китнисс вздрагивает, Пит тоже.
Лучше пока об этом не задумываться.
Проходит около получаса, и я решаю поесть опять. Пит тоже голодный, поэтому не спорит. Пока я накладываю на тарелки маленькие порции баранины, начинает играть гимн. Пит смотрит в щель на небо.
– Сегодня там нечего смотреть, – говорю я, гораздо более заинтересованная едой, чем сводкой. – Из пушки ведь не стреляли.
– Китнисс, – говорит Пит тихо.
– Что? Съедим еще одну булочку пополам?
– Китнисс, – повторяет он, но я все еще занята своим.
– Я разрежу булочку. Сыр оставим на завтра, – говорю я и вижу взгляд Пита. – Что?
– Цеп погиб.
– Не может быть!
– Наверное, мы не услышали выстрел из-за грома.
– Ты уверен? Что там вообще можно увидеть – льет как из ведра? – говорю я, отталкивая Пита от камней, и выглядываю наружу – темное дождливое небо.
Еще несколько секунд в небе мерцает расплывчатое лицо Цепа, потом гаснет. Навсегда.
Я безвольно приваливаюсь к камням, забыв, что делала перед этим. Цеп погиб. Я должна радоваться, не так ли? Избавилась от соперника. Да еще такого сильного. Но я не радуюсь. Я думаю только о том, как Цеп отпустил меня, позволил мне убежать. Ради Руты, умершей с копьем в животе.
– К сожалению, нельзя выиграть всем, – выдохнул Цинна.
– Иначе какой смысл? – искренне недоумевает Эффи, за что получает несколько гневных взглядов.
– Ты в порядке? – спрашивает Пит.
Неопределенно пожимаю плечами и обхватываю себя руками, словно мне холодно. Я не могу показать все, что чувствую. Кто поставит на трибута, оплакивающего своих соперников? Рута – другое дело. Она была моей союзницей. И такой маленькой. Никто не поймет моего горя из-за убийства Цепа. Убийства! Слово ошеломляет меня. Хорошо хоть я не произнесла его вслух. Это не добавило бы мне шансов на арене.
– Просто… если не победим мы… я хотела, чтобы победителем был Цеп, – говорю я.
– Да, понимаю. Но с другой стороны, это значит, что мы на шаг ближе к Дистрикту-12. – Пит сует мне в руки тарелку. – Поешь, пока не остыло.
Я беру в рот баранину, чтобы показать, что действительно уже успокоилась, еда кажется безвкусной как вата, и я с трудом ее проглатываю.
– Еще это значит, что Катон начнет охотиться на нас, – говорю я.
– И он добыл то, что ему необходимо, – добавляет Пит.
– Он наверняка ранен.
– Почему ты так уверена?
– Цеп бы так просто не сдался, – соглашается Джоанна.
– Цеп не дал бы убить себя без боя. Он такой сильный. То есть был сильный. И там была его территория.
– Хорошо. Чем сильнее он ранен, тем лучше. Интересно, как поживает Лиса?
– Ну, с ней, думаю, все отлично, – ворчу я, до сих пор злясь, что спрятаться в Роге изобилия придумала она, а не я. – Пожалуй, легче справиться с Катоном, чем с ней.
– Может, они справятся друг с другом, а мы поедем домой.
– Ха, было бы неплохо, – прыскает Финник. – Однако, думаю, дело к финалу и вас всех погонят в одно место для последнего боя.
– Звучит страшно, – морщится Китнисс.
– Но вас то будет двое, – не соглашается Гейл.
– Ну… скорее полтора, – поджимает губы Пит, заставляя всех прыснуть.
И дежурить надо внимательнее. Я пару раз задремал.
– Я тоже, – признаюсь я. – Но сегодня нельзя.
Мы молча едим, потом Пит вызывается дежурить первым. Я заползаю в мешок рядом с ним и натягиваю на лицо капюшон, чтобы укрыться от камер. Мне очень нужно немного уединения, чтобы справиться со своими чувствами. Я молча прощаюсь с Цепом и благодарю его за то, что он оставил меня в живых. Обещаю, что буду о нем помнить и постараюсь помочь его семье и семье Руты, если стану победителем. Потом засыпаю, сытая и согретая теплом Пита.
Первое, что я чувствую, когда меня будит Пит, это запах козьего сыра. Я продираю глаза и вижу перед собой половинку булочки, намазанную густой кремовой массой, поверх которой уложены ломтики яблока.
– Не сердись, – говорит Пит. – Очень есть хотелось. Вот твоя половина.
– Отлично, – говорю я и откусываю большой кусок. Сыр жирный и ароматный, похож на тот, что делает Прим, яблоки сладкие и сочные. – М-м.
– В пекарне мы делаем пироги с козьим сыром и яблоками, – говорит Пит.
– Дорогущие, наверное.
– Слишком дорогие для нас самих. Едим, только если они зачерствеют. Хотя мы вообще редко едим что-то свежее.
– А я думала вы едите что хотите, – удивляется Китнисс.
– Если бы, – ухмыляется Пит.
Ха! А я-то думала, что у торговцев сладкая жизнь. Голодать-то Питу, конечно, не приходилось, что верно, то верно. И все-таки есть что-то удручающее в том, чтобы всегда жевать черствый хлеб, старые сухие буханки, которые никто не захотел купить. При всей нашей нищете у нас есть одно преимущество: так как я добываю еду каждый день, она большей частью такая свежая, что того гляди убежит.
В какой-то момент во время моего дежурства дождь прекращается. Не постепенно, а сразу. Слышно только, как с веток падают капли и шумит переполненный ручей. На небе показывается красивая круглая луна, и снаружи все видно даже без очков. Не знаю, правда, настоящая это луна или просто изображение на экране. Незадолго до моего отъезда луна была полной. Мы с Гейлом видели ее восход, когда охотились до поздней ночи.
Сколько меня не было дома? На арене я около двух недель, перед этим неделя подготовки в Капитолии. Да, луна уже могла завершить свой цикл. Почему-то мне очень хочется, чтобы это была моя луна, та самая, которую я вижу над лесами в Дистрикте-12. Пусть будет здесь хоть что-то настоящее, за что можно зацепиться в этом перевернутом мире арены, где во всем приходится сомневаться. Нас четверо.
В первый раз я позволяю себе всерьез задуматься о возможной победе. О славе. О богатстве. О собственном доме в Деревне победителей. Мама и Прим станут жить со мной. Нам не будет грозить голод. Можно сказать, мы станем свободнее. Но что… потом? Чем я буду заниматься? До сих пор все мои дни уходили на добычу пропитания. Что я без этого? Чего я стою?
Китнисс хмурится, разделяя размышление с книжной Китнисс.
Мне становится не по себе от этих мыслей. На ум снова приходит Хеймитч. Во что превратилась его жизнь? Он совсем один, у него нет жены и детей, когда не спит, почти всегда пьяный. Врагу такого не пожелаешь.
– Ты не будешь одна, – шепчу я себе.
У меня есть мама и Прим. Во всяком случае, пока. Не хочется думать, что меня ждет потом… когда Прим вырастет, а мамы не станет. Я знаю, что никогда не выйду замуж, не рискну завести ребенка. Победа в Играх не защитит моих детей. Их имена будут в Жатве вместе с именами других. Я не позволю этому случиться.
Китнисс судорожно вздыхает, а Гейл мягко её приобнимает. Эти мысли по-настоящему расстроили девушку.
Наконец приходит рассвет, солнечные лучи проникают в щели и освещают лицо Пита. Каким станет он, если мы возвратимся домой? Этот загадочный, добродушный малый, способный врать так ловко, что убедил весь Панем в своей огромной любви ко мне. Иногда даже я ему верю.
Пит закатил глаза.
– Всё таки умом я обделена, – неожиданно для всех хихикает Китнисс.
Надеюсь, мы хотя бы будем друзьями. Мы спасли друг друга на арене, и этого уже не отнять. А еще он навсегда останется для меня мальчиком, подарившим мне хлеб. Мы будем хорошими друзьями. Но чем-то еще… Я чувствую, как через многие мили серые глаза Гейла смотрят на меня, когда я смотрю на Пита.
Китнисс выворачивается из рук Гейла, стараясь сидеть как можно более нейтрально. Выбор. Выбор.
Мне становится неловко, я подхожу к Питу и трогаю его за плечо. Он разлепляет сонные глаза и, едва сфокусировав взгляд, притягивает меня к себе для поцелуя.
– Некогда тратить время впустую, надо идти на охоту, – говорю я, наконец оторвавшись от Пита.
– Я бы не назвал это пустой тратой, – говорит он, потягиваясь. – Значит, охотиться будем на пустой желудок, раз такая спешка?
– Ни в коем случае, – говорю я. – Наедимся как следует. Для охоты нужны силы.
– Это по мне, – говорит Пит, однако удивляется, когда я разделяю пополам всю оставшуюся баранину и протягиваю ему полную тарелку. – Так много?
– Сегодня мы добудем еду, – говорю я, и мы оба усердно работаем челюстями. Даже остывшее, это блюдо – самое лучшее из того, что я ела. Я бросаю вилку и вытираю остатки подливки пальцем.
– Что подумает Эффи Бряк о наших манерах?!
– Не думаю, что я в восторге, – строгим тоном говорит Эффи, заставляя всех вокруг рассмеяться.
– Эй, Эффи, смотри! – кричит Пит. Он бросает вилку через плечо и вылизывает тарелку языком, громко причмокивая. Потом посылает воздушный поцелуй. – Мы скучаем по тебе, Эффи!
Я зажимаю ему рот ладонью, но сама не сдерживаю смеха.
– Перестань! Вдруг Катон как раз проходит мимо нашей пещеры.
Пит убирает мою руку и притягивает меня к себе.
– Что мне какой-то Катон? Ты меня защитишь.
– Ну хватит, – в изнеможении говорю я, выпутываясь из его объятий, при этом Пит успевает поцеловать меня еще раз.
Как только мы выходим из пещеры, сразу становимся серьезными. Последние дни, проведенные в пещере, кажутся передышкой, своего рода каникулами. Нас защищали скалы и дождь, и Катон преследовал Цепа. Теперь, несмотря на ясный теплый день, мы возвращены к суровой реальности Игр. Я даю Питу нож, так как своего оружия у него не сохранилось, и он засовывает его за пояс. В колчане чересчур свободно болтаются семь стрел – три из двенадцати я потратила, чтобы устроить взрыв, еще две на пиру. Оставшиеся надо беречь как зеницу ока.
– Он теперь вышел охотиться на нас, – говорит Пит. – Катон не станет ждать, когда добыча придет сама.
– Если он ранен… – собираюсь возразить я, но Пит меня прерывает:
– Не имеет значения. Если он способен идти, то придет.
Мы набираем воды из ручья; от дождя он вышел из берегов на несколько футов. Проверяю силки, поставленные еще до пира – они пусты. При такой погоде неудивительно. Да и вообще я почти не видела зверей поблизости.
– Нам лучше вернуться туда, где я охотилась раньше, – говорю я.
– Решать тебе. Говори, что я должен делать.
– Смотри в оба. Ступай по камням, пока можно, зачем оставлять лишние следы? И тебе придется слушать за нас обоих.
Теперь уже ясно, что мое левое ухо оглохло навсегда.
– Восстановят, – успокоил разволновавшуюся девушку Цинна.
Я бы с удовольствием двигалась по воде, чтобы следов не было вообще, однако не уверена, что Пит со своей ногой сможет идти против течения. Лекарство уничтожило инфекцию, но он еще не окреп. Мой лоб тоже болит, хотя спустя три дня рана уже не кровоточит. На голове у меня повязка на случай, если от движения снова пойдет кровь. Мы проходим мимо того места, где я под травой и грязью нашла Пита. Дождь и вода, вышедшая из берегов, скрыли все следы его пребывания там. Значит, при необходимости мы сможем вернуться в пещеру. Иначе я бы побоялась из-за Катона.
Постепенно валуны сменяются камнями, камни – галькой, и наконец, к моему облегчению, мы ступаем на настил из сосновых иголок. Мы в лесу. Теперь я осознаю, что у нас проблема. Когда идешь по камням, да еще с больной ногой, волей-неволей приходится шуметь. Беда в том, что даже в лесу Пит создает слишком много шума. Хотя «шум» – это мягко сказано. Идет, будто сваи заколачивает. Я поворачиваюсь и смотрю.
Пит обиженно дует губы.
– В чем дело? – спрашивает он.
– Постарайся идти потише, – прошу я. – О Катоне я уже не говорю – ты распугаешь всех кроликов на десять миль в округе.
– Да? Прости, я постараюсь.
Идем дальше; стало немного лучше, но даже теперь я вздрагиваю при каждом его шаге, хотя слышу только одним ухом.
– Может, снимешь ботинки?
– Как? Здесь? – изумляется он.
Можно подумать, я предложила ему пройти босиком по горящим углям. Ну конечно, ведь для него лес всегда был жутким, запретным местом за пределами Дистрикта-12. Я думаю о Гейле, о его мягкой походке. Есть что-то сверхъестественное в том, как неслышно он передвигается даже осенью, когда лежат листья и почти невозможно сделать шаг, не вспугнув дичь. То-то он теперь ухахатывается над нами.
Сидящий на диване Гейл подтверждает её слова.
– Да, – терпеливо говорю я. – Я тоже сниму. Так мы оба будем шуметь меньше. – Как будто я в ботинках шумела.
Мы разуваемся, снимаем носки. Улучшение, несомненно, есть, и тем не менее я могла бы поклясться, что Пит задался целью сломать каждую ветку и наступить на каждый сучок у нас на пути.
Не стоит и говорить, что за те несколько часов, пока мы тащились до места нашей старой ночевки с Рутой, я абсолютно ничего не подстрелила. В другое время можно было бы половить рыбу, но сейчас течение в ручье слишком сильное. Поручить Питу собирать какие-нибудь коренья, а самой идти охотиться дальше – тоже не слишком удачный выход. Что сделает Пит с одним ножом против копий и силы Катона? Остается только спрятать своего напарника в каком-нибудь укромном месте и забрать на обратном пути. Боюсь только, гордость не позволит ему согласиться на такое предложение.
– Китнисс, – говорит он. – Нам надо разделиться, а то я только дичь распугиваю.
– Ты же не виноват, что у тебя болит нога, – говорю я великодушно, понимая, что нога тут не главная причина.
– Спасибо, – закатывает глаза Пит, пряча улыбку.
– Не виноват, но лучше тебе идти дальше без меня. Покажи мне съедобные растения, и я буду их собирать. Так от нас обоих будет польза.
– Не будет, если Катон придет и убьет тебя, – говорю я, стараясь, по-видимому безуспешно, чтобы это звучало тактично, а не в том смысле, что он слабак.
Как ни странно Пит смеется:
– Ну, к Катону мне не привыкать. Я с ним уже дрался.
И чем обернулось? Чуть не умер в грязи. Язвительные слова вертятся у меня на языке, но я молчу. Ведь взяв на себя Катона, Пит спас мою жизнь. Пробую другую тактику.
– Почему бы тебе не забраться на дерево и не следить, чтобы все было спокойно, пока я буду охотиться? – говорю я так, словно это невесть какое важное дело.
– Почему бы тебе не показать мне растения и не пойти добывать нам мясо? – отвечает Пит, подражая моему тону.
Со вздохом уступаю и показываю Питу, где можно нарыть кореньев. Еда нам, безусловно, нужна. Одного яблока, двух булочек и кусочка сыра размером с апельсин надолго не хватит. Ладно, я ведь буду поблизости.
Перед уходом учу Пита сигналу – не Рутиному, а попроще, всего из двух нот. Будем пересвистываться и знать, что с другим все в порядке. К счастью, свист Пит осваивает легко. Вещи я оставляю с ним.
Ощущение такое, что мне снова одиннадцать дет, только в этот раз я боюсь удаляться не от забора, а от Пита. Брожу в пределах двадцати-тридцати ярдов. Без Пита лес оживает звуками животных. Периодически я слышу свист Пита, успокаиваюсь и отхожу немножко дальше. Скоро я добываю двух кроликов и жирную белку. Думаю, этого хватит. Можно еще поставить силки и попробовать поймать рыбу. Да еще Пит нароет кореньев.
Возвращаясь, я вдруг осознаю, что мы с Питом уже какое-то время не обменивались сигналами. Я свищу и, не получив ответа, пускаюсь бегом.
Китнисс бледнеет, а Пит становится серьёзным, даже Финник перестал улыбаться.
Вот уже и рюкзак, рядом аккуратная кучка кореньев. На земле под солнцем расстелена пленка, на ней в один слой лежат ягоды. Где же Пит?
– Пит! – кричу я испуганно. – Пит!
В кустах какой-то шорох, я поворачиваюсь и едва не пронзаю Пита стрелой. К счастью, в последний момент я отвела лук в сторону и она вонзилась в дуб чуть левее. Пит отскакивает назад, рассыпая горсть ягод. Мой страх сменяется злостью.
– Почему ты ушел? Ты должен быть здесь, а не бродить по лесу!
– Я нашел ягоды там, у ручья, – отвечает он, явно обескураженный моей яростью.
– Почему ты не отвечал, когда я свистела?
– Я не слышал. Вода слишком шумела. – Он подходит и кладет ладони мне на плечи. Теперь я замечаю, что вся дрожу.
– А тебе реально не плевать на Пита, – замечает Джоанна, заставляя Китнисс вновь смутиться.
– Я думала, Катон убил тебя! – чуть не кричу я.
– Все хорошо. – Пит обнимает меня, я никак не реагирую. – Ну же, успокойся, Китнисс.
Я отталкиваю его, стараюсь привести в порядок свои чувства.
– Когда двое договариваются о сигнале, они не должны уходить слишком далеко друг от друга. Если на сигнал не отвечают, значит – беда. Неужели непонятно?
– Понятно.
– Так было с Рутой, и потом я смотрела, как она умирает!
Я поворачиваюсь, иду к рюкзаку и открываю новую бутылку с водой, хотя и в моей еще немного осталось. Я не готова простить Пита так сразу. Мое внимание привлекает еда. Булочки и яблоко целы, а вот сыра определенно стало меньше.
– И ты ел без меня!
Собственно говоря, мне все равно, просто ищу к чему придраться.
– Ел? Нет, ничего я не ел.
– Лиса, – прыскает Финник.
– Что? – удивляется Гейл.
– Лиса так же таскала еду у профи, – пожимает плечами Финник.
– В таком случае сыр съело яблоко.
– Я не знаю, что съело сыр, – произносит Пит медленно и отчетливо, словно старается не потерять терпение. – Я его не ел. Я собирал у ручья ягоды. Возьми и попробуй.
На самом деле мне хочется ягод, но я не собираюсь уступать так быстро. Просто подхожу и смотрю на них. Какие-то незнакомые. Хотя нет, где-то я их видела. Но не на арене. Это не Рутины ягоды, хотя и похожи. На тренировках такие тоже показывали. Наклоняюсь и беру несколько. Верчу их между пальцами. В голове звучит голос отца: «Только не такие, Китнисс. Ни в коем случае не ешь такие. Это морник. От них умирают, едва успев проглотить».
Стреляет пушка. Я резко поворачиваюсь, ожидая увидеть, как Пит падает на землю, но он только удивленно поднимает брови. Ярдах в ста от нас появляется планолет. Он поднимает на борт исхудалое тело Лисы. Рыжие волосы блестят на солнце.
– Действительно Лиса, – выдыхает Китнисс.
– Очевидно, ягоды тоже стащила, – морщится Пит, понимая, что стал виновен в смерти девушки, пусть только и косвенно.
– Остался только Катон, – мрачно оповестил Финник.
Я могла бы догадаться, когда заметила пропажу сыра…
Пит хватает меня за руку и толкает к дереву.
– Забирайся. Живо. Я следом. Сверху будет легче обороняться.
Я останавливаю его, внезапно успокоившись:
– Нет, Пит. Ее убил не Катон. Ее убил ты.
– Что? Да я ее с первого дня ни разу не видел, как я мог ее убить?
Вместо ответа я показываю ягоды.
– Конец главы, – сообщает Джоанна.
– Ещё одна и надо по домам, – спокойно говорит Гейл.
– Давайте сначала поедим, – предлагает Финник, возражений нет, поэтому ребята идут на кухню, пытаясь общими силами сделать что-то похожее на настоящий ужин.
========== Глава 21 ==========
– Пришло время главы под номером 21, – чопорно кивает Финник, открывая книгу.
Пит не сразу понимает, что произошло. Я объясняю ему все по порядку. Про то, как Лиса потихоньку воровала продукты из запасов профи. Как брала по чуть-чуть, чтобы никто не заметил. А теперь украла у нас ягоды и была уверена, что они съедобны, раз мы их себе нарвали.
– Интересно, как она нас нашла? – говорит Пит. – Наверное, из-за меня, потому что я сильно шумлю.
Да уж, выследить нас было не труднее, чем стадо коров, но я стараюсь быть тактичной:
– Спасибо, – прыскает Пит, ни чуточки не обижаясь на замечание книжной Китнисс.
– Она очень умная. Вернее, была умной. Пока ты ее не перехитрил.
– Я не хитрил. И вообще как-то нечестно получилось. Мы бы ведь сами умерли, если бы она первая не съела ягоды. – Он осекся. – То есть нет, конечно. Ты же их узнала, правда?
Я киваю.
– У нас их называют морником.
– Даже название жуткое. Прости, Китнисс. Я правда думал, это те же самые, какие собирала ты.
– Не извиняйся. Теперь мы еще на шаг ближе к дому, так ведь?
– Я выброшу остальные.
Пит поднимает кусок пленки за края и собирается выбросить ягоды в кусты.
– Подожди! – кричу я.
Я нахожу в рюкзаке кожаный мешочек, доставшийся мне от парня из Первого дистрикта, и насыпаю в него несколько горстей ягод.
– Они обманули Лису, может и с Катоном сработают. Если будет нас преследовать, мы бросим мешочек, будто случайно, а он, глядишь, и попробует…
– Неплохо, – одобряет Цинна, почёсывая подбородок.
– И тогда здравствуй, Дистрикт-12.
– Точно, – говорю я и прикрепляю мешочек к поясу.
– Теперь он знает, где мы, если был не очень далеко отсюда. Видел планолет, думает, что мы убили Лису, и придет.
Пит прав. Возможно, Катон только и ждал такого случая. Впрочем, даже если мы убежим отсюда, нам все равно придется где-то зажарить мясо, и мы опять себя обнаружим.
– Давай разводить костер. Прямо тут, – говорю я и начинаю собирать ветки.
– Ты готова с ним встретиться? – удивляется Пит.
– Я готова поесть. Лучшего шанса спокойно приготовить еду не будет. Если Катон узнал, где мы, тут ничего не поделаешь. А еще он знает, что нас двое, и уверен, что мы специально охотились на Лису. Значит, ты выздоровел. А раз мы развели костер, то не только не боимся его, наоборот, устроили западню. Ты бы пришел в таком случае?
– Ни за что, – качает головой Пит.
– А я бы пришёл, – замечает Гейл. – другого шанса может и не представиться.
– Жизнь дороже, – не соглашается Китнисс.
– Лучше умереть в бою, чем выжить прячась, – выплёвывает Гейл, всем очевидно, кому он посвящает эти слова, Джоанна поднимает брови, Эффи охает, а Китнисс грубо бьёт Гейла локтём.
– Я, пожалуй, продолжу читать, – спокойно произносит Финник, опуская глаза обратно в книгу.
– Скорее всего нет, – признает Пит. Пит – мастер по части разведения огня; скоро сырые ветки горят так, что треск стоит. Тем временем я подготавливаю к жарке кроликов и белку. Коренья, завернув в листья, пеку прямо в углях. Пока один из нас собирает съедобные травы, другой внимательно следит, не покажется ли Катон. Как я и предполагала, он не объявляется.
Когда еда готова, я укладываю ее в рюкзак, оставив нам по кроличьей ножке, чтобы съесть по дороге.
Я хочу подняться повыше на лесистый холм, найти подходящее дерево и устроиться на ночь, но Пит высказывается против:
– Я не умею лазать по деревьям, как ты, да еще с больной ногой. К тому же вряд ли я смогу уснуть в пятидесяти футах от земли.
– Внизу ночевать опасно.
– Может, возвратимся в пещеру? – предлагает Пит. – Там рядом вода, и удобно обороняться.
Я вздыхаю. Идти – или, точнее сказать, ломиться – через лес еще несколько часов, чтобы вернуться на то же место, где одни камни и нельзя охотиться? Как отказать Питу? Он слушался меня весь день, и я уверена, что, будь я на его месте, он бы не заставил меня ночевать на дереве. Вообще, я сегодня не очень-то хорошо обращалась с Питом. Придиралась, что он слишком шумит, ругалась за то, что ушел к ручью. В пещере легко было шутить и играть во влюбленных, но не когда жарит солнце и из кустов того гляди выскочит Катон. Хеймитч, наверное, из себя выходит. А что до зрителей…
– Молодец, думаешь не только о факте выживания, но и о том, что подумают зрители, – одобряет Джоанна, самой Китнисс немного неприятно, что её «чувства» диктуются тем, что подумают жители Капитолия, Питу это нравится ещё меньше.
Я обнимаю Пита за шею и целую его.
– Почему бы и нет. Давай возвратимся.
На лице Пита облегчение.
– Я и не надеялся, что ты так легко согласишься.
– Я действительно всё принимаю за чистую монету, – качает головой раздосадованный Пит.
– Почему ты так решил? – виновато спрашивает Китнисс.
– Иначе он бы понял, почему ты ему поддакиваешь, – прыснул Гейл, заставив Пита сжать кулаки.
Осторожно, чтобы не испортить, вытаскиваю стрелу из дуба. Стрелы теперь для нас еда, безопасность и даже жизнь.
Уходя, подбрасываем в костер сучьев. Так он будет дымить еще несколько часов, хотя я сомневаюсь, что Катона еще можно этим обмануть. Вода в ручье заметно спала, и течение снова стало неторопливым. Я предлагаю идти по дну. Пит с готовностью соглашается. Идея оказывается тем более удачной, что в воде он производит гораздо меньше шума, чем на суше. Хотя мы подкрепились кроликом и идем под уклон, дорога кажется нескончаемой. За день мы умаялись, и по-прежнему очень хочется есть. Я держу лук наготове: отчасти из-за Катона, отчасти в надежде убить рыбу. Но ручей странным образом опустел.
– Финал близится, – пропела Джоанна. Правда, из-за взволнованности «пением» это назвать можно лишь с большой натяжкой.
Под конец мы едва передвигаем ноги. Уже вечер, солнце спустилось до самого горизонта. Наполняем бутыли водой и, обессиленные, забираемся по пологому склону в свое старое логово. В этих диких и неприютных местах пещера почти стала нашим домом. И в ней нам будет теплее, чем на дереве; с запада подул довольно крепкий ветер. Я раскладываю наш ужин. Не доев своей порции, Пит начинает клевать носом. После стольких дней бездействия сегодняшняя вылазка была для него слишком трудной. Я отправляю его спать. Едва забравшись в спальный мешок, он отключается. Натягиваю мешок ему до подбородка и целую в лоб. Не ради зрителей, а для себя. Я так рада, что он со мной, не погиб, как я боялась. Что я не одна против Катона.
На губах Пита нежная улыбка, а Китнисс, повинуясь секундному порыву, берёт его за руку. Она рада, что у неё есть шанс разобраться в своих чувствах до игр… До того, как они станут «врагами»… До того, как каждый шаг будет продиктован тем, чего хотят зрители. Она рада, что у неё есть время понять, чего хочет она сама.
Жестокий, кровожадный Катон, способный одним движением руки сломать человеку шею, одолевший даже Цепа, почему-то с самого начала Игр мечтает расправиться именно со мной. Возможно, его задело то, что я получила на тренировках больше баллов, чем он. Другой на его месте и ухом бы не повел, но Катон, похоже, пришел в ярость. Впрочем, ему для этого много поводов не надо. До чего он разозлился, когда обнаружил, что продукты и вещи взорваны! Остальные, конечно, тоже не радовались, а Катон будто с цепи сорвался. Я теперь даже сомневаюсь, все ли у него в порядке с головой.
На небе вспыхивает герб, появляется Лиса. Потом исчезает навсегда. Пит ничего не говорил, но мне кажется, ему неприятно, что она погибла по его вине. Даже если на арене без этого не обойтись. Что до меня, то не могу сказать, что жалею о смерти Лисы, однако я определенно ею восхищаюсь. По сообразительности она на сто очков обгоняла любого из трибутов. Уверена, если бы мы специально задумали ее отравить, она тут же почувствовала бы подвох и ни за что не взяла ягоды.
– Да, она была очень хитрой, – кивает Эффи. – Уверенна, до вашего объединения многие делали ставку на победу этой девушки. Она была эффектна, даже с учётом того, что Китнисс пересеклась с ней всего несколько раз.
– Да уж, – кивает Финник. – зрители наверняка восторгались её находчивостью.
Ее погубила неопытность Пита. Переоценивать противника подчас не менее опасно, чем недооценивать.
Эта мысль снова приводит меня к Катону. Мне кажется, я понимала Лису, ее сильные и слабые стороны. А что сказать о Катоне? Крепкий, тренированный, это ясно. Умный ли? Не знаю. Во всяком случае, не такой умный, как Лиса. И совершенно не держит себя в руках. Вряд ли он вообще что-то соображает в припадке гнева. Правда, в этом мы с ним похожи. Как я тогда запустила стрелу в яблоко во рту жареного поросенка, разозлившись на распорядителей! Возможно, Катон мне ближе, чем я думаю.
Несмотря на усталость, сна ни в одном глазу, и я даю Питу поспать подольше. Когда я трясу его за плечо, снаружи уже сереет рассвет. Пит смотрит встревоженно.
– Я проспал всю ночь. Это нечестно, Китнисс. Почему ты меня не разбудила?
Потянувшись, я заползаю в мешок.
– Посплю теперь. Разбуди, если будет что-нибудь интересное.
Очевидно, ничего такого не происходит, потому что, когда я снова открываю глаза, скалы горят под ослепительным послеобеденным солнцем.
– Наш друг не показывался? – спрашиваю я. Пит качает головой.
– Нет. Его ненавязчивость начинает меня беспокоить.
– Аналогично, – чешет бровь Хеймитч.
– Скоро это всем надоест и распорядители… соберут вас, – морщится Джоанна.
– Интересно, сколько еще будут ждать распорядители, пока не сгонят нас вместе?
– Лиса погибла почти сутки назад, зрители наверняка сделали ставки и уже заскучали.
– Да, у меня предчувствие, что это будет сегодня, – говорю я. – Знать бы, как они это сделают.
– Ничего приятного, – «успокаивает» Финник.
Пит молчит. Что тут можно ответить?
– Что ж, пока ничего не происходит, нет смысла терять день охоты. Только вначале надо как следует подкрепиться. Вдруг что-то случится по дороге, – говорю я.
Пит собирает наши вещи, а я раскладываю еду для сытного обеда: крольчатину, коренья, зелень. Про запас оставляю только белку и яблоко.
Мы едим, и рядом с нами вырастает гора кроличьих косточек. Руки становятся жирными, от этого я еще сильнее чувствую себя грязной. В Шлаке мы, может, и не купаемся каждый день, о до такого состояния себя не доводим. Я сплошь покрыта грязью, кроме ног, которые обмылись в ручье, пока мы шли.
Мы покидаем пещеру, теперь уже навсегда. Скорее всего, другой ночи на арене уже не будет. Так или иначе, живой или мертвой, сегодня я отсюда выберусь. На прощание я дружески похлопываю скалу, и мы спускаемся к ручью умыться. Кожа прямо зудит от предвкушения прохладной воды. Можно даже вымыть голову и заплести волосы мокрыми. Еще я подумываю, не почистить ли быстренько одежду, и тут мы приходим к ручью. Точнее, к тому, что было ручьем. Теперь это лишь пересохшее русло. Я пробую его на ощупь.
