Текст книги "Читая «Голодные игры» (СИ)"
Автор книги: aleswit
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Потом совершает свой причудливый танец обратно за пределы опасного круга и мчится в лес, целая и невредимая.
От злости я даже зубами заскрипела. Лиса, конечно, только подтвердила мои подозрения, но что это за ловушки такие? Неужели их так много? Или много механизмов, приводящих их в действие? Почему Лиса так закричала, когда ее руки коснулись земли? Можно подумать… и тут до меня начинает доходить… можно подумать, она боялась, что земля сейчас взорвется.
– Твою мать, – шипит Финник, нервно зарывая руки в волосы.
– Мины, – тихо говорит Джоанна. – Опасно, зато, если воздействовать на мины, возможно, получится взорвать все припасы разом.
– И Китнисс заодно, – рычит Гейл.
– Нет, если она будет осторожна, – отвечает Цинна.
– Мины, – шепчу я.
Это объясняет все. И то, почему профи безбоязненно оставляют запасы без присмотра, и ужас Лисы, и что здесь делает мальчик из Дистрикта-3. У них же там заводы, где производят телевизоры, автомобили и взрывчатые вещества. Вот только откуда взяться взрывчатке на арене? Вряд ли она была в Роге изобилия. Такого рода оружие распорядители обычно не дают: гораздо увлекательнее, когда мы проливаем кровь от рук друг друга. Я осторожно выбираюсь из кустарника и подхожу к одному из дисков, на которых нас поднимали на арену. Земля вокруг изрыта и притоптана вновь. Мины были выключены спустя шестьдесят секунд после того, как мы оказались на поверхности, однако мальчик из Дистрикта-3 сумел их реактивировать. Никто раньше так не делал. Уверена, это стало сюрпризом даже для распорядителей Игр.
Что ж, не только им нас огорошивать. Ура мальчику из Третьего дистрикта! Только вот как теперь быть мне? Ясно, что едва я ступлю в этот чертов круг, как тут же взлечу на воздух. О горящей стреле теперь, тем более, и речи быть не может. Мины срабатывают при надавливании. Даже если давит что-то очень легкое. Был случай, когда девушка уронила свой талисман, маленький деревянный шарик, пока стояла на диске. Ее пришлось буквально соскребать с земли.
Я хорошо бросаю. Попробовать швырять камни? И чего я добьюсь? Допустим, одна мина взорвется. Возможно, от нее начнут взрываться другие. А если нет? Умный мальчик из Третьего дистрикта мог ведь установить их так, чтобы взрыв одной не затрагивал остальные – тогда и вор погибнет, и запасы целы останутся. Да и о чем я думаю? Сеть явно установлена для того, чтобы обезопасить пирамиду от подобного покушения. Чтобы вызвать цепь взрывов, нужно бросить не меньше тридцати камней одновременно.
– Убирайся оттуда, – шипит Гейл.
Обернувшись к лесу, вижу, что к небу уже поднимается столб дыма от второго костра. Скоро профи заподозрят неладное. Надо торопиться.
Должен быть какой-то выход. Уверена. Мне бы только как следует сосредоточиться. Внимательно оглядываю пирамиду, ящики, контейнеры, фляги – все слишком тяжелое, чтобы опрокинуть стрелой. В одной из фляг наверняка масло для жарки. Снова возвращаюсь к идее с горящей стрелой, но понимаю, что, вероятнее всего, растрачу все двенадцать стрел и так и не попаду в нужную флягу, потому что придется выбирать наугад. Я даже всерьез подумываю повторить виртуозную прогулку Лисы – вдруг там вблизи отыщется какой-то иной способ разрушения, – когда мой взгляд падает на мешок с яблоками. Одним единственным выстрелом я могла бы перерубить веревку, разве не то же самое я сделала в Тренировочном центре? Мешок большой, да что толку: хорошо, если на одну мину попадет. Другое дело яблоки. Вот бы их освободить…
Финник потирает руки, Китнисс поддается вперед, Пит и Гейл выглядят взволнованными.
Наконец я знаю, что делать. Подхожу ближе и готовлю три стрелы – должно хватить. Становлюсь в стойку и, пока прицеливаюсь, забываю обо всем мире. Первая стрела прокалывает мешок сбоку у самого верха, оставляя небольшой разрыв. Вторая расширяет его до дыры. Одно из яблок уже качается, готовое упасть, когда я выпускаю третью стрелу, которая захватывает болтающийся кусок ткани и отдирает его от мешка.
Мгновение кажется, что ничего не происходит. Потом яблоки разом падают на землю, и мощный поток воздуха поднимает меня и отбрасывает назад.
– Конец главы, – оповещает Эффи.
– И нам нужно разойтись? – стонет Китнисс. – Сейчас?
– Уже совсем поздно, вам действительно нужно по домам, – кивает Финник.
Они втроём вздыхают, поднимаясь со своих мест и, попрощавшись со всеми, выходят за дверь, а в последствие, и из деревни победителей.
– Ты знаешь, где я живу? – спрашивает Китнисс, поворачиваясь к Питу, тот кивает. – Завтра, как только проснёшься, приходи.
– Хорошо, мне что-нибудь взять? – неуверенно спрашивает парень.
– Оденься поудобнее, – безразлично говорит Гейл, сворачивая в сторону своего дома, оставляя Китнисс и Пита одних.
– Мне нужно тебе кое-что сказать… Кое-что важное, – тихо говорит парень, глядя на девушку.
– Давай завтра? – зевает Китнисс.
– Договорились, – подумав, отвечает Пит, удаляясь в сторону своего дома.
========== Глава 14 ==========
Если неожиданной услужливости Китнисс, её круглосуточным пропаданиям на охоте, после которой она возвращается абсолютно пустой, и появлениями Гейла на пороге дома, стоило встать солнцу, мама Китнисс могла найти оправдание, то гость, появившейся на рассвете этого дня, никаким логическим объяснениям не поддавался.
– Здравствуйте, миссис Эвердин, – улыбается блондин. – Я Пит Мелларк, сын пекаря, я пришёл за Китнисс.
Миссис Эвердин только кивает, держа дверь открытой нараспашку, а в её голове никак не укладывается происходящее. Китнисс быстро бежит через дом, нахожу накидывая куртку и целуя мать в щёку.
– Буду… поздно, – говорит девушка, утаскивая Пита подальше от всё ещё шокированной матери.
– Что происходит? – спрашивает Прим, появившись за спиной у женщины, та лишь качает головой, не представляя даже, как объяснить это самой себе, не то что кому-то ещё.
Китнисс и Пит тем временем подходят к ограждению, на удивление Китнисс, Пит совершенно не боится леса, в отличие от остальных жителей Дистрикта, очевидно, бояться какого-то леса, когда на носу маячат игры, в которых ты скорее всего погибнешь, не имеет смысла, во всяком случае движется Пит уверенно, хоть и громко.
Они пришли очень рано, Гейла ещё нет и в помине, а рассвет окрашивает зелень в оттенки золотого.
– Ты рановато, – говорит Китнисс, присаживаясь на мокрую траву.
– Мне нужно было поговорить, без свидетелей, – тихо говорит Пит, усаживаясь рядом и глядя на свои руки.
– Говори, – ободряюще улыбается девушка.
– Китнисс, всю свою жизнь я боялся, боялся сказать это, признаться тебе… Боялся, что ты посмеешься надо мной или не ответишь взаимностью, – со странной горечью в голосе говорит парень, отрывая крупные клоки травы от земли. – но я не хочу умереть, не сказав этого, так же как и не хочу, чтобы это произошло, как в книге. Я хочу, чтобы ты поняла, что я говорю правду, понимаешь? – со страстью произнёс блондин, заглядывая в серые глаза девушки.
– Не очень, – честно отвечает смущённая девушка.
– Я люблю тебя Китнисс… Любил с тех самых пор, как впервые увидел тебя в школе, любил и буду любить всегда, – он договаривает это и улыбается, чувствуя себя таким свободным, высказав то, что так долго его мучило.
– Пит… Я не понимаю… – растеряно говорит девушка.
– Я люблю тебя, – он глядит её прямо в глаза. – Это не было уловкой для спонсоров, не было игрой. Думаю, я поймал последний шанс сказать тебе об этом, очень жаль, что ты не поверила… там, но я правда тебя люблю Китнисс.
– Поэтому ты спас меня? – тихо спросила девушка.
– И поступлю так и в реальности, если ситуация повернётся в ту же сторону, – кивает сын пекаря.
– Пит, я… Я не знаю, что сказать, – качает головой Китнисс.
– Ты не должна ничего говорить, просто знай… Я хочу, чтобы ты мне верила, хочу, чтобы ты знала, что это правда, а не игра… Хотя бы реальная ты, книжная этого уже никогда не узнает.
– Я верю, – едва слышно говорит Китнисс, касаясь губами щеки Пита, девушка тут же отрывается и оборачивается, идеальный слух охотницы помогает ей услышать то, чего не слышит Пит, а именно шаги, причём она точно знает, кому принадлежит эта твёрдая тихая поступь.
– Китнисс, Пит, – кивает им Гейл, садясь рядом. – Готовы?
– Ждали только тебя, – улыбается Пит, вскакивая, словно ничего не произошло, Китнисс же чувствует себя так, словно её огрели лопатой. Мысли разбегаются, тело не поддаётся контролю.
Однако, девушка быстро пришла в себя, приступив к обучению Пита. Стрельба – это не его, что стало ясно в первые же пять минут, но Китнисс, с усердием мазохиста, продолжала учить (или мучить) Мелларка, заставляя его пускать одну стрелу за другой, к моменту, когда его стрела впервые попала в цель, а целью был ствол узкого дерева, солнце уже во всю светило, а Гейл опустошил все свои ловушки и, в добавок, подстрелил парочку белок, наполнив этим две сумки: свою и Китнисс.
– Кискисс, я пойду разнесу это по домам, – кивает Гейл на сумки. – а вы пока потихоньку идите к Хеймитчу, я скоро буду.
Девушка кивает, а он уходит. Помучившись с Питом ещё минут 20, пуская стрелу за стрелой, но попадая уже раз в пять выстрелов, Китнисс удовлетворённо вздыхает, заявляя, что на сегодня хватит, эта новость не может не радовать Пита, который даже не представлял, насколько сложна стрельба из лука.
– Не представляю, как ты стреляешь по чему-то, что движется, – изумляется Пит.
– Скоро научишься, – улыбается ему Китнисс. – Для первого занятия у тебя очень хорошие успехи.
– Издеваешься? – хмурится Пит, а девушка отрицательно качает головой.
Спрятав лук, ребята пошли в деревню победителей, надеясь на плотный завтрак.
– О, а вот и вы, – довольно улыбается Финник, сжимая в объятиях сопротивляющуюся Китнисс.
– А где Гейл? – интересуется Джоанна.
– Скоро будет, – кивает ей Пит. – У вас есть что-нибудь поесть?
Хеймитч с ухмылкой кивает на накрытый стол и ребята тут же накидываются на еду, посреди завтрака приходит Гейл, без вопросов присоединяясь к трапезе, набив животы, все готовы вернутся к чтению.
– Как поохотились? – спрашивает Хеймитч, в его голосе, кажется, искренний интерес.
– Весьма неплохо, – кивает Гейл, отвечая за всех, ведь он был единственным, кто реально принёс какую-то добычу, Китнисс была слишком занята с Питом, чтобы охотиться.
– Что ж, – интересуется Китнисс, занимая привычное место на диване. – кто читает следующий?
– Давайте я, – протягивает Цинна, беря в руки книгу. – Глава четырнадцатая.
Удар об утрамбованную землю едва не вышибает из меня дух. Рюкзак лишь немного смягчил падение. К счастью, колчан каким-то образом оказался зажат у меня под мышкой, благодаря чему и он, и мое плечо остались целы. Лук из рук я тоже не выпустила. Земля подо мной все еще сотрясается от взрывов, но я их не слышу. Не слышу совсем ничего. Как бы то ни было, яблоки, очевидно, подорвали достаточно мин, чтобы остальные взорвались от осколков. Я закрываю лицо ладонями, пока сверху дождем падают горящие обрывки и ошметки. Воздух наполняется едким дымом – не самое приятное для того, кто пытается снова научиться дышать.
Скоро вибрация прекращается. Я перекатываюсь на бок и наслаждаюсь видом дымящихся обломков, бывших только что аккуратной пирамидой. Едва ли профи смогут что-то спасти.
Пора убираться. Лучше быть подальше, когда они примчатся сюда. Встав на ноги, я понимаю, что бегство будет нелегким делом. Кружится голова. И это не заурядное недомогание, а кое-что похлеще: деревья вихрем проносятся вокруг меня, земля ходит ходуном.
Делаю несколько шагов и, сама не понимаю как, оказываюсь на четвереньках. Жду несколько минут в надежде, что все пройдет. Ничего не проходит.
Меня охватывает паника. Нельзя оставаться здесь. Бегство – вопрос жизни. Но я не в состоянии идти и вдобавок ничего не слышу. Прижимаю ладонь к левому уху – тому, что было обращено в сторону взрыва, – на ладони появляется кровь. Вдруг я оглохла насовсем?
На лице Китнисс появляется паника, остальные немногим лучше. Все уже настроились на победу Китнисс, будет очень обидно, если её прикончат в момент её главного триумфа на арене.
Какой ужас! Для охотника слух важен так же, как и зрение, иногда даже важнее. Плюс ни в коем случае я не должна показывать страх. Вне всякого сомнения, меня сейчас показывают в прямом эфире на всех телеэкранах Панема.
И никаких кровавых следов! – приказываю я себе, с трудом натягивая на голову капюшон и завязывая его непослушными пальцами под подбородком, чтобы кровь не вытекала наружу. Идти я не могу, ну, а если ползти? Осторожно пробую двигаться. Да, очень медленно, но получается. Деревья вокруг слишком редкие. Единственная надежда – вернуться в Рутин подлесок и затаиться в густой листве. Нельзя, чтобы меня застали здесь на карачках под открытым небом. Меня не просто прикончат, Катон позаботится, чтобы моя смерть была долгой и мучительной.
– За такое… бесспорно, и не он один, – «успокаивает» Хеймитч Китнисс.
Мысль о том, что Прим суждено это увидеть, подстегивает меня, и я упорно, дюйм за дюймом, тащусь к укрытию.
Еще один взрыв, и я въезжаю лицом в землю. Видимо, одна из мин находилась дальше других, а теперь сработала от какого-нибудь упавшего ящика. Это повторяется еще два раза, напоминая о последних лопающихся зернышках кукурузы, когда ее поджариваешь на огне, как мы делали с Прим дома.
Сказать, что я успеваю спрятаться в последний момент– это ничего не сказать. Только я вползаю в гущу кустарника, как на площадку вылетает Катон, а следом вся компания. Его ярость настолько неистова, что почти комична – оказывается, люди на самом деле рвут на себе волосы и бьют кулаками землю.
Несмотря на всю серьёзность ситуации Финник и Пит смеются, а Китнисс прыскает, Гейл же смотрит на них, как на умалишённых, ситуация, может, и комична, однако весь этот гнев может обрушиться на Китнисс, которая даже не в состоянии отползти достаточно далеко.
– Нервы, – поясняет девушка, стараясь приглушить смех кулаком.
Я бы рассмеялась, если бы не знала, на кого направлена эта буря негодования. Мне страшно. Мало того, что я рядом, так еще неспособна ни бежать, ни защищаться. Хорошо еще, кустарник не позволит камерам показать крупным планом, как я почем зря грызу ногти, обкусывая последние пятнышки лака, лишь бы не стучать зубами на весь лес.
Мальчик из Дистрикта-3 бросает камнями в руины, проверяя, все ли мины взорвались: профи подходят к жалким остаткам изобилия.
Первый мощный шквал гнева утих, и Катон теперь вымещает злость, пиная искореженные ящики и контейнеры. Другие трибуты ковыряются в кучках мусора, безуспешно пытаясь отыскать что-нибудь целое. Парень из Третьего дистрикта слишком хорошо сделал свое дело. Видимо, эта же мысль осеняет Катона, который поворачивается к нему и, кажется, ругается.
– Прощай, парень из Третьего, – с притворной горечью говорит Финник.
Паренек едва успевает побежать, как профи настигает его и хватает за шею. По мускулам Катона пробегает рябь, когда он сворачивает мальчишке голову. Вот так вот. Будто муху прихлопнул. Двое других профи пытаются успокоить Катона.
– Прихлопни и их, чтоб Китнисс меньше работы осталось, – «советует» Джоанна, растянув ухмылку на всё лицо.
Насколько я понимаю, он хочет вернуться в лес, а те удерживают его и почему-то показывают на небо. Ну конечно же. Они уверены, что виновник взрывов погиб.
Откуда им знать про стрелы и яблоки. Во всем винят неправильно установленные мины и думают, что незадачливый воришка подорвался сам. Выстрел пушки запросто можно было не услышать за взрывами, а тело, или то, что от него осталось, забрал планолет. Профи отходят подальше к озеру, чтобы распорядители прислали за убитым мальчиком. Ждут.
Вот, кажется, выстрелила пушка. Появляется планолет и забирает труп. Солнце опускается за горизонт. Наступает ночь. Высоко в небе появляется герб, и должен играть гимн. Мгновение темноты, потом высвечивают лицо мальчика из Дистрикта-3 и следом еще одного – из Дистрикта-10. Того, что погиб утром. Снова герб. Теперь они знают: их враг жив. В свете герба я замечаю, что Катон и девушка из Второго дистрикта надевают очки ночного видения. Мальчик из Первого зажигает древесный сук вместо факела; огонь высвечивает суровую решимость на их лицах.
– Плохо дело, – тихо говорит Цинна.
– Это мягко сказано, – подтверждает Хеймитч.
– Не согласна, – подаёт голос Эффи. – Они будут искать виновника в лесу, а не рядом с полянкой.
– А ты не так глупа, как кажется, – жеманно произносит Гейл, обижая Эффи.
Профи углубляются в лес. Охота началась.
Голова кружится уже меньше. Левое ухо по-прежнему ничего не слышит, зато в правом появился звон – надеюсь, это хороший знак. В любом случае, уходить я пока не собираюсь. Здесь, у места преступления, я, пожалуй, в большей безопасности, чем где-либо еще на арене. Профи, наверное, думают, что диверсант уже два-три часа бежит по лесу. Пусть так думают. Я отсюда не скоро выйду.
Первым делом я достаю и надеваю свои очки. Когда работает хотя бы одно из моих чувств охотника, я чувтвую себя увереннее. Пью немного воды и вымываю кровь из уха. Опасаясь, что запах мяса привлечет хищников – если моей собственной крови будет недостаточно, – я ограничиваюсь легким, но вкусным ужином из зелени, корений и ягод, которые мы с Рутой собрали утром.
Где теперь моя маленькая союзница? Пришла ли она на условленное место? Волнуется ли за меня? По крайней мере, сегодня на небе наших лиц не было.
Пересчитываю на пальцах оставшихся трибутов. Из Первого только парень, из Второго оба, Лиса и две пары из Одиннадцатого и Двенадцатого. Всего лишь восемь. В Капитолии теперь вовсю делают ставки и заключают пари. На телевидении каждому трибуту посвящают специальные выпуски, проводят интервью с друзьями и родственниками. Уже давно никто из Двенадцатого дистрикта не попадал в восьмерку.
– Действительно, – кивает Хеймитч.
– А теперь целых двое! Разве не повод для гордости? – восклицает Эффи, не находя никого, кто разделил бы её восторг.
А сейчас нас даже двое. Хотя, если верить Катону, Пит скоро умрет. С другой стороны, слово Катона не приговор. Разве он не был уверен, что его запасы в полной безопасности?
Семьдесят четвертые Голодные игры объявляются открытыми, Катон. Для тебя они только начинаются.
Подул холодный ветерок. Тянусь за своим спальным мешком и вспоминаю, что оставила его Руте. Я ведь собиралась добыть себе другой, но куда уж там со всеми этими минами и прочими напастями. Меня пробирает дрожь. Ночевать на дереве сегодня и так опасно, поэтому я раскапываю между кустами небольшую выемку и, забравшись туда, укрываюсь листьями и сосновыми иголками. Все равно слишком холодно. Набрасываю сверху кусок непромокаемой пленки и загораживаюсь от ветра рюкзаком. Становится немного лучше. Теперь я больше сочувствую девушке из Дистрикта-8, которая разожгла костер в первую ночь на арене. Смогу ли я сама стиснуть зубы и продержаться до утра? Сгребаю на себя со всех сторон листья и иголки, засовываю руки под куртку и сворачиваюсь калачиком. В конце концов мне удается уснуть.
Открыв глаза, в первую минуту не могу ничего понять: мир кажется каким-то расколотым. Ах да, на мне ведь очки. Солнце давно встало, и теперь они причудливо преломляют дневной свет. Приподнимаюсь и сажусь. Снимаю очки. Откуда-то с озера доносится смех. Я замираю. Звук искаженный, но я слышу! Значит, слух возвращается. Действительно, несмотря на непрекращающийся звон в правом ухе, оно уже воспринимает звуки. Левое ухо перестало кровоточить – и то хорошо.
Выглядываю из кустов, не вернулись ли профи. Тогда мне придется торчать здесь неизвестно сколько. Нет, это всего лишь Лиса. Стоит посреди обломков и смеется. Она умнее, чем профи, и смогла даже на пепелище найти кое-что полезное. Металлический котелок. Клинок от ножа. Ее веселость меня несколько озадачивает, пока я не догадываюсь, что теперь, когда профи остались без еды и снаряжения, у нее тоже появился шанс на победу. Как и у всех нас. Может, показаться ей и взять в союзники против банды профи?
– Может, лучше пустить в неё стрелу, пока она так удобно стоит? – подсказывает Финник.
– Вряд ли Китнисс полностью оклемалась, – не соглашается Хеймитч. – не настолько, чтобы сражаться с профи, которые тут же прибегут на звук пушки.
– Логично, – соглашается Финник.
Нет. Исключено. Что-то в ее хитрой лисьей усмешке недвусмысленно подсказывает, что союзничество обернется для меня ножом в спине. А в таком случае, не пристрелить ли ее сейчас? Более удобного момента и ждать нечего. Вдруг девушка встрепенулась, должно быть, уловила какой-то звук, хотя точно не от меня. Глянув в сторону обрыва, она быстро убегает в лес. Я жду. Никого. Хотя если Лиса почувствовала опасность, то, пожалуй, и мне лучше уходить. Вдобавок мне не терпится рассказать Руте, как я разделалась с пирамидой.
Поскольку я все равно не знаю, куда направились профи, почему бы не пойти обратно к ручью? Быстро шагаю по знакомой дороге с луком в одной руке и куском холодной грусятины в другой. Кажется, сто лет не ела. Листья, ягоды – это все ерунда. Хочу мяса. Жир и белок – вот что мне нужно. До ручья дохожу без приключений. Наполняю бутыль водой и умываюсь. Осторожно промываю больное ухо. Затем иду вдоль ручья вверх по холму. В одном месте на берегу замечаю следы ботинок, отпечатавшиеся в грязи. Здесь были профи, но уже давно. Отпечатки глубокие, значит, земля была сырой и мягкой, а сейчас она уже почти высохла под жарким солнцем. До сих пор можно было не заботиться о том, как идешь: я легкая, а на сосновых иголках следов не останется. Теперь я снимаю ботинки и носки и продолжаю путь босиком по дну ручья.
Прохладная вода приятно освежает и бодрит. Я подстреливаю двух рыб, – это совсем нетрудно при таком медленном течении, – и на ходу лопаю одну из них прямо сырой, хотя только недавно ела грусенка. Вторую приберегаю для Руты.
Постепенно звон в правом ухе становится тише и наконец пропадает совсем. Рука то и дело тянется к левому уху, пытаясь его прочистить. Если и есть какое-то улучшение, оно пока неощутимо. Никак не могу привыкнуть к этой глухоте. Ощущение такое, что левая сторона не моя, и к тому же совершенно беззащитна. Даже слепа. Я все время кручу туда головой, стараясь хоть как-то противодействовать сплошной стене, отгородившей меня от половины окружающего мира. Чем дальше, тем меньше надежды, что слух востановится.
Китнисс хмурится, ей совсем не нравится перспектива оглохнуть.
Придя на место нашей первой встречи, я обнаруживаю, что с тех пор тут никого не было. Нигде, ни на земле, ни на деревьях, нет ни малейших следов Руты. Странно. Сейчас полдень, и при любом раскладе ей следовало уже вернуться. Ночевала она, конечно, на дереве. Где еще она могла укрыться в полной темноте, пока профи бродили по лесу со своим ночным зрением? Третий костер – хотя я забыла посмотреть вчера вечером – должен был загореться совсем далеко отсюда. Наверное, Рута возвращается очень осторожно. Скорее бы уже приходила. Мне не хочется торчать здесь весь день. После обеда я планировала подняться выше по холму и по пути охотиться. Сейчас мне ничего не остается как ждать.
– У меня плохое предчувствие, – тихо говорит Китнисс.
– Честно говоря, у меня тоже, – кивает Хеймитч.
Я смываю кровь с куртки и волос, обрабатываю раны, число которых увеличивается день ото дня. Ожоги порядком подзажили, Но я все равно слегка смазываю их лекарством. Чтобы инфекция не попала. Потом съедаю вторую рыбину. На такой жаре все равно испортится, а для Руты еще добуду. Только бы она появилась. Со своим половинчатым слухом я не чувствую себя в безопасности на земле, поэтому забираюсь на дерево. Если покажутся профи, сверху будет удобно их перестрелять. Солнце едва тащится по небу. Чтобы не сидеть без дела, жую листья и прикладываю лепешки к местам укусов.
Волдырей уже нет, хотя кожа еще побаливает. Расчесываю пальцами влажные волосы, заплетаю косу. Зашнуровываю ботинки. Проверяю лук и оставшиеся девять стрел. Несколько раз машу веткой у левого уха, надеясь услышать шелест – безрезультатно.
В животе урчит, несмотря на съеденные мясо и рыбу. Видно, сегодня у меня один из тех дней, которые в Дистрикте-12 называют дырявыми: сколько в такой день ни ешь, все мало. А сейчас еще и заняться нечем. В конце концов я сдаюсь. Ну в самом-то деле – надо же как-то восполнять вес, потерянный на арене. А с луком и стрелами от голода я не помру.
Я неторопливо лущу и съедаю горсть орехов. Грызу последнюю галету. Затем принимаюсь за шею грусенка; ее хватает довольно надолго. Потом очередь доходит до крылышка, и с грусенком покончено навсегда. Сегодня дырявый день, и даже после этого я не могу отогнать от себя мысли о еде. Особенно обо всех тех вкусностях, что подавали в Капитолии. Цыпленок в апельсиновом соусе. Пироги и пудинги. Бутерброды. Макароны с зеленым соусом. Тушеная баранина с черносливом. Я посасываю листья мяты и уговариваю себя прекратить пустые мечтания. Мята помогает: дома мы часто пьем после ужина мятный чай, и желудок, наверное, решил, что время для еды закончилось. Я на это надеюсь.
Никогда еще здесь на арене мне не было так хорошо. Я сытно поела, отогрелась на солнышке, под рукой у меня лук и стрелы. Сижу и мягко покачиваюсь на ветвях. Но надо идти дальше. Где же пропадает Рута? Тени начинают расти, а вместе с ними и мое беспокойство. Ближе к вечеру я решаю пойти ее поискать. Хотя бы дойти до места третьего костра и посмотреть, не найдется ли там какого-нибудь намека на то, где она может быть.
Перед уходом я разбрасываю вокруг нашего старого кострища несколько листочков мяты. Мы рвали их не здесь, и Рута сообразит, что я сюда приходила, а для профи они ровным счетом ничего не будут значить.
Меньше чем через час я добираюсь туда, где Рута должна была развести третий костер, и сразу понимаю: что-то пошло не так. Хворост аккуратно сложен в кучу, местами, как надо, подсунута сухая трава, но огонь так и не был разожжен. Рута все приготовила, а потом не смогла вернуться. Где-то между вторым костром, дым которого я видела перед тем как взорвала пирамиду, и этим местом Рута попала в беду.
– Ты могла не услышать пушку, – шепчет Джоанна, кусая нижнюю губу.
Китнисс бледнеет, даже вечно задорный Финник выглядит расстроенным, всем понравилась маленькая храбрая девочка из Дистрикт-11.
Она ведь жива! Жива ли? Если сигнал из пушки дали сегодня рано утром, я могла его не услышать. Тогда мое правое ухо еще не пришло в норму. Что, если сегодня вечером я увижу ее в небе? Нет, не хочу даже думать об этом. Найдется куча других объяснений. Она могла заблудиться, ей пришлось прятаться от хищников или какого-нибудь трибута. Цепа, например. Что бы ни случилось, я уверена: Рута застряла где-то между вторым костром и этой кучей хвороста у моих ног. Что-то удерживает ее на дереве.
Надо пойти и освободить ее.
После часов бесполезного ожидания приятно начать хоть как-то действовать. Тихо крадусь меж деревьев, стараясь держаться в их тени. Нигде ничего подозрительного. Нет следов борьбы, землю устилает ровный ковер сосновых иголок. И вдруг этот звук. Я останавливаюсь и поворачиваю голову – уж не почудилось ли? Но вот он снова. Рутин коротенький позывной из четырех нот, переданный мне сойкой-пересмешницей. Означающий, что с моей союзницей все в порядке.
Улыбаясь, иду в его сторону. Чуть дальше другая птица подхватывает горсточку нот. Рута пропела их недавно. Сойкам быстро надоедает петь одно и то же. Внимательно осматриваю кроны деревьев, не покажется ли она где-нибудь. Сглатываю комок в горле и пою сама. Надеюсь, Рута поймет это как знак, что опасности нет и она может ко мне присоединиться. Одна из соек повторяет мелодию за мной. И тут до меня доносится крик.
Крик ребенка, маленькой девочки.
Джоанна тяжело выдыхает, Китнисс зажимает рот руками, Пит инстинктивно приобнимает её, пытаясь успокоить, губы же Гейла сжимаются в тонкую нить, у Эффи на глазах появляются слёзы, Хеймитч и Финник выглядят напряжёнными, а голос Цинны, продолжающего читать, становится всё более и более отстранённым.
Никто на арене не способен так кричать, кроме Руты. Я срываюсь с места и бегу, понимая, что это, возможно, западня, что все трое профи, возможно, поджидают меня в засаде. Но ничего не могу с Собой поделать. Снова отчаянные, пронзительные крики.
– Китнисс! Китнисс!
– Рута! – кричу я в ответ, чтобы она знала, что я рядом.
Чтобы они знали. Только бы отвлечь их от Руты. Я – та, кто натравила на них ос-убийц, я получила неизвестно за что одиннадцать баллов на тренировках. Зачем им она?
– Рута! Я здесь!
С криком выскакиваю на поляну и вижу на земле опутанную сетью Руту. Она только успевает высунуть руку и позвать меня, как в ее тело вонзается копье.
Китнисс тихонько всхлипывает, прижимаясь к Питу, всё ещё обнимающему её за плечи.
– Конец главы, – тихо говорит Цинна.
– Давайте продолжать, – нетерпеливо говорит Финник, выхватывая книгу.
========== Глава 15 ==========
– Глава пятнадцатая, – читает Финник.
Трибут из Дистрикта-1 умирает, не успев вернуть себе оружие. Моя стрела глубоко вонзается ему в середину шеи. Он падает на колени и истекает кровью, пытаясь вырвать стрелу. Я уже зарядила вторую и верчусь с луком из стороны в сторону, крича Руте:
– Он один? Один?
Рута несколько раз говорит «да», прежде чем я это осознаю. Она повернулась набок, скорчившись и зажав копье своим телом. Я отталкиваю труп парня и разрезаю ножом сеть. Одного взгляда на рану достаточно, чтобы понять: я ничего не смогу сделать. И никто не смог бы. Острие копья целиком вошло в живот. Я сижу на корточках перед Рутой, бессильно глядя на смертельное оружие. Нет смысла успокаивать ее, говорить, что все будет в порядке. Рута не дурочка. Она протягивает мне ладонь, и я хватаюсь за нее, как утопающий за соломинку. Словно умираю я, а не Рута.
У Китнисс на глазах слёзы, а Джоанна выглядит так, словно решает сложный математический пример.
– Ты взорвала еду? – шепчет она.
– Все до последнего кусочка.
– Ты должна победить.
– Я сделаю это. За нас обеих, – обещаю я. Пушечный выстрел возвещает о смерти. Парня из Дистрикта-1. Я смотрю вверх.
– Не уходи. – Рута крепче сжимает мою ладонь.
– Я не ухожу. Я буду с тобой, – говорю я, придвигаясь ближе и кладя голову Руты себе на колени. Ласково глажу ее волосы.
– Спой, – просит она едва слышно.
Спеть? Что? Я знаю несколько песен. Когда-то в нашем доме тоже звучала музыка. У отца был замечательный голос, и он заражал меня своей любовью к пению, но после его смерти я почти не пела. Только когда Прим сильно болела, я напевала ей ее любимые песенки.
